Текст книги "Сказание о страннике"

Автор книги: Дэвид Билсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

В зале вновь стал разрастаться гул голосов. Финвольд не позволил сбить себя с толку.

– Артурус сам не убивал рогра. Летописи гласят, что сердце Дроглира пронзил его собственный приспешник.

Сказанное не стало шокирующим открытием для воинов: сомнения в том, кто воткнул клинок, существовали давно.

– И ты такой знаток по умерщвлению рогров, что можешь уверить всех нас, и славного воина из Рэча в том числе, будто сожжения достаточно, дабы навеки избавиться от слуги Ольхора? И ты смеешь уверенно опровергать слова тех, кто всю свою жизнь занимался изучением легенд и пророчеств? Вправе ли мы рисковать судьбой мира, просто положившись на убеждения лучника из... откуда ты там пришёл? Рискну предположить, что ты стал жертвой той же ложной самоуверенности, коя овладела пеладанами пятьсот лет назад. Поймите, их величайшей ошибкой было неправильное умерщвление рогра...

Тотчас разразился ужасный гам. Пеладаны устремились вперёд, возмущённо вопя.

– Какого рожна ты брякнул про ложную самоуверенность? – прошипел Нибулус жрецу, в то время как пеладаны безудержно проклинали и оскорбляли жрецов. Несущих Свет, да и остальных мирных жителей в придачу.

Все пеладаны возмущались, кроме военачальника с сыном, которые ранее уже обговорили с Финвольдом возможные повороты. Спустя несколько неприятных минут их вмешательство успокоило толпу, и жрец продолжил:

– Вам, конечно, унизительно слушать слова какого-то жреца Куны о том, что правильно, а что нет. Поверьте, подобная ситуация не доставляет мне радости. Но очень важно разобраться во всём прямо сейчас. Если мы не разберемся, наши споры прервёт лишь небо, побагровевшее от пламени с севера, да прокажённые змеи из Ада, вползающие в колыбельки к нашим детям!

Финвольд прервался, пытаясь унять дрожь в голосе. Он никогда не считал себя хорошим проповедником.

– В любом случае, есть лишь один верный способ уничтожить рогра...

– Сжечь его в огне! – настойчиво выкрикнул лучник, под одобрительные возгласы воинов.

Финвольд упорно продолжал:

– Нет! Согласно учению о духах, которое я обнаружил и знаниями которого поделился со своими чтимыми союзниками, – от военачальника пеладанов последовал кивок, – единственный способ уничтожить предводителя рогров Ольхора, это пронзить сердце и мозг магическим клинком. Если такового не будет найдено, серебряная сталь тоже справится. Любой другой способ не поможет!

Его слова вызвали жаркие споры о способах умерщвления рогра. Около часа воины не могли успокоиться. Большинство твёрдо стояло на своём: сожжения вполне достаточно. Некоторые, в основном чужеземные наёмники, уже слышали о волшебных свойствах серебряной стали и потому приняли сторону Финвольда. Но как бы красноречив ни был Жрец, он не смог убедить всех, что пронзённые мечом сердце и мозг окончательно уничтожат рогра. Не удержавшись, Финвольд в раздражении сказал:

– Если уничтожение огнём окончательно, как же он смог спастись?

Стоило словам слететь с языка, как молодой жрец тут же проклял собственную глупость. Он знал, каков будет ответ.

– А откуда, ты знаешь, что он смог спастись? – проорали сотни голосов. – Один ты пытаешься убедить нас в этом. Мы знаем, что Дроглир был убит пятьсот лет назад в Утробе Вагенфьорда.

Финвольд сделал глубокий вдох и, искренне надеясь, что его уверенность убедит всех, вымолвил:

– Не я провозглашаю правду, а мой Бог. Презрительные вопли тысячи глоток еще больше накалили атмосферу зала. Словно в стае гиен во время кормежки.

Финвольд в отчаянии смежил веки, а Нибулус прикрыл лицо рукой, не зная, то ли стенать над ускользающей надеждой собрать воинов для похода, то ли смеяться над глупостью жреца. Гэп попросту отвернулся.

Насмешки продолжались, пока Эппа вновь не встал, чтобы заговорить.

– Боюсь, вам придётся просто поверить, – раздражённо прохрипел он. – Если вы отказываетесь верить Куне, тогда поверьте собственному богу, ибо он предостерегает о том же. А те, кто не может поверить в ожившего Дроглира, вольны уйти прямо сейчас – нам такие воины не нужны!

Многие приняли этот вызов и тотчас ушли; они слышали уже достаточно. Треть собравшихся покинула зал, остальные остались только из уважения к присутствующему предводителю.

Финвольд предпринял ещё одну отчаянную попытку переубедить их.

– Разве не ваш бог, Пел-Адан, считал Ольхора своим злейшим врагом? – увещевал жрец. – Разве не Пел-Адан и его верные сподвижники становились непреклонной преградой для его зловещих планов? Почему же вам кажется невероятным, что именно меч Пел-Адана – талисман вашей веры – и есть ключ к свержению Ольхора? – Юноша внимательно посмотрел на воинов и осторожно добавил: – Неужели вы не верите в силу своего бога?

Последними словами он всё испортил окончательно. Военачальник Винтус неверно оценил настроение и реакцию пеладанов и наёмников. Последовавший угрожающий рёв, направленный на жрецов и их богохульство, окатил сидевших за столом – море пунцовых от ярости лиц, брызжущих слюной ртов и мечущих молнии глаз.

– Наглость!

– Уберите его!

– Вали отсюда, жрец!

– Убирайся, скелетина!

– Вон! Вон! Вон!

Финвольд в отчаянии опустил глаза. Надежды собрать огромную армию хорошо обученных солдат таяли с каждым новым взрывом ярости.

– Чего-то у тебя не очень получается, верно? – с иронией заметил Нибулус.

Эти слова было невозможно опровергнуть: зал пустел так быстро, словно из пола вынули затычку. Всего лишь через несколько минут в зале перед сидящими за главным столом осталось не более тридцати человек. Кто-то уже в дверях обернулся и прокричал предводителю: «Как вы позволили этому безбожнику говорить подобное?» Артибулус равнодушно посмотрел на воина, тотчас покинувшего зал. Ещё несколько секунд были слышны отдающие эхом звуки шагов, потом всё стихло. Грандиозные планы Финвольда утекли через эту дверь вместе с пеладанами.

Немногие оставшиеся теперь ёжились на опустевших скамейках. Гэп с неудовольствием отметил, что уродливый наёмник с перьями ворона всё ещё на месте. В зале воцарилась полнейшая тишина, прерываемая покашливанием одного из воинов. Нибулус забарабанил пальцами по поверхности стола. Гэпу хотелось закрыть лицо руками.

– Что ж, – начал Финвольд, – как я уже сказал...

– Я бы ничего больше не говорил, – перебил его Нибулус. – Мы потеряли уже достаточно людей.

Финвольд нахмурился и поспешил надвинуть край шляпы на глаза.

Тут заговорил Эппа:

– Чего вы ждете? Если вы все считаете, что это не более чем глупые байки, почему не ушли? – Несмотря на поражение, в его голосе звучал вызов'.

– Потому что не считаем это глупыми байками, – ответил Мафусаил, возможно, жалея друга.

– Нет, – промолвил еще один воин. – Род Винтуса слишком славен, чтобы рисковать именем из-за каких-то фантазий чародея-выскочки. – После этого он покинул зал, довольный, что одной фразой унизил и Винтусов, и Финвольда.

Остальные были готовы слушать дальше. На сей раз встал Нибулус. Он решил выдвинуть аргумент, который мог убедить воинов скорее, чем чувство долга, – вознаграждение. В конце концов предводитель пеладанов Артибулус мог распоряжаться очень значительными суммами.

«О, вот теперь ты дело говоришь», – одобрительно кивнул тот сыну.

Оплата и условия службы, примерная продолжительность кампании и подчинённость в походе, – все это Нибулус вкратце обрисовал, оставив напоследок наиболее сомнительную часть, а именно: уничтожение рогра Дроглира, если тот все еще жив. Но прежде чем он смог углубиться в детали, как его снова перебил один из воинов.

– Мы не знаем, жив ли монстр, да и по чести, мне на это наплевать. Меня волнует лишь, чтобы платили как должно. И все-таки, прежде чем отправляться туда, надо выяснить, как убить рогра. Если он жив, я уж точно не собираюсь просто стоять и ждать, пока вы будете спорить о способах его уничтожения.

Нибулус вздохнул.

– Послушайте, если хотите, мы можем воспользоваться каждым предложенным вами способом: пронзить сердце и голову серебряным клинком, а потом еще и магическим оружием, поджечь это чудовище, закопать его, воткнуть секиру в спину... Я прямо сейчас готов пустить в зал лист пергамента, чтобы вы записали ваши способы уничтожения. Тогда все будут довольны, и мы сможем хорошенько подготовиться и запастись всем необходимым. Финвольд?..

– Что касается меня, – ответил Финвольд, вынимая короткий серебряный клинок, – не обладая магическим мечом, я заказал этот.

– Понятно, – раздраженно заметил все тот же воин, – но, по моим подсчетам, мы услышали одиннадцать вариантов уничтожения ублюдка. Вы представляете, сколько понадобится времени? А Дроглир намерен покорно ждать, пока мы будем его убивать всеми этими способами?

– Двенадцать способов, – поправил его Эппа, и все головы разом повернулись в его сторону.

– О да. Я как раз думал, когда мы перейдем к Болдху, – заметил Нибулус.

Лысеющий краснолицый чужеземец никак не отреагировал на его слова. Он знал людей лучше большинства находящихся здесь и потому не старался никого переубеждать. Не вставая, он просто кивнул в ответ и вновь уставился на стол перед собой. Вместо него поднялся Эппа, чтобы представить будущего товарища по походу.

– Храбрейшие враги Ольхора, некоторое время назад у меня было видение. В этом видении бог Куна поведал...

– Ну вот, опять за старое, – раздался скучающий голос из зала.

– ...поведал мне, что я должен сопровождать Финвольда в этом походе.

Его слова были встречены взрывом вполне предсказуемого смеха. Хотя никто из присутствующих никогда не был на Далеком Севере, те места слыли самыми суровыми и негостеприимными в мире. Эппа же не выглядел закаленным мужчиной.

Жрец не замолк:

– Да. Мне, потрепанному старому жрецу было наказано также следовать к Утробе Вагенфьорда. И еще одному человеку было предначертано пойти со мной, человеку, который немало странствовал по миру. Куна открыл мне, что этот мужчина неожиданно придет с востока и будет носить имя Болдх. И хотя он не является последователем Куны, он послан им. Ему предназначено навсегда уничтожить Дроглира. Правда, он пока не знает своей миссии и даже того, как выполнить предназначенное.

На эти слова Болдх просто улыбнулся и кивнул.

– Но к концу похода, – продолжал Эппа, – он всё узнает, и именно я просвещу его. Таково было моё видение, а спустя неделю этот человек появился среди нас.

Теперь все взоры устремились на чужеземца. В нём не было ничего особенного. Судя по причудливой одежде и необычному снаряжению, он мог прийти из любой точки Линдормина. За исключением штанов из сыромятной кожи, рубахи – из оленьей и горностаевого плаща, которые могли быть куплены у любого торговца прямо здесь в Нордвозе, всё остальное на нём выглядело незнакомым и чуждым. Россыпь гранатов украшала поясной ремень, к которому крепился бурдюк из игуаны; посередине ожерелья из клыков незнакомых животных красовался огромный опалово-голубой драгоценный камень; массивные нефритовые браслеты, испещрённые странными рунами; фибула в форме ятагана... Не говоря уж о татуировках на руках: рогатые змеи или, быть может, драконы? Ясно одно – бывалый путешественник.

Но почему этот мужчина с самой обычной внешностью одет столь причудливо? Хотя и не воин, он казался достаточно выносливым и выглядел как человек, способный о себе позаботиться. Чем-то он напоминал настороженного зайца: взглядом, осмотрительностью. Если пеладаны и наёмники сидели, расслабленно откинувшись, то он был настороже, готовый отскочить при первом признаке опасности. Такой с лёгкостью увильнёт от противника и моментально запутает следы.

Короче, одиночка, умеющий выжить в любых условиях.

Все взгляды были по-прежнему устремлены на чужестранца; но если воины надеялись услышать от него хоть слово, то ждать бы им пришлось очень долго. Болдх просто смотрел в ответ, словно говоря всем видом: «Вам что-то надо?»

Наконец один из воинов не выдержал:

– Давай я всё обрисую, чародеишка. Ты хочешь, чтобы мы сопровождали старого клирика через непроходимые земли дорогой, которую ты не собираешься сейчас раскрывать, довели до старых развалин с обитающим в них пятисотлетним сожженным трупом, потом воткнули в монстра всевозможные острые штуковины и снова сожгли. А потом позволили вшивому чужеземцу уничтожить его ещё каким-то способом, хотя он даже сам не знает как?

– Он будет знать к концу путешествия, – ответил Эппа. – Я обещаю.

– Обещание, данное твоим богом, явившемся в видении!.. И ты ждёшь, что мы поверим?

– Я знаю, звучит невероятно, но это правда.

– Славно поговорили, – сказал наёмник и спокойно покинул зал.

Сидящие за главным столом беспомощно наблюдали, как почти все молча встали и последовали его примеру. В зале осталось только двое: ярко одетый Мафусаил Зилвафлоз и мрачный наёмник с тревожащим взглядом.

«Вот гадство!» – тихо выругался Гэп.

Рядом с Нибулусом раздался скрип и скрежет отодвигаемых стульев.

– Мне очень жаль, старина, – пробормотал Боман, пока они вместе со Стафи покидали свои места.

– И вы тоже? – недоверчиво воскликнул Нибулус.

– Ну, ты же понимаешь... – неуверенно ответил Стафи. Оба приятеля неспешно покинули зал.

Невозможно описать словами ту горечь и отчаяние, что поглотили оставшихся за столом. Полностью раздавленные и разбитые ещё до того, как начался поход, они совершенно повесили головы.

– Какой стыд! – выдохнул Нибулус. Не думал он, что его первый поход так начнётся. Или закончится.

Молодой Винтус осознал, что Мафусаил и наёмник терпеливо ждут его слов. Но Нибулус лишь молча взирал на пылинки, танцующие в лучах проникающего через окна света, да слушал, как рядом скребётся мышь.

– Ну? – наконец сказал он с раздражением в голосе. – Чего вы сидите? Совет закончен. Торчать здесь больше нет смысла.

Нибулус испытывал чувство вины перед Мафусаилом за подобное обращение, особенно после того долгого пути, который его старому другу пришлось преодолеть, чтобы сюда добраться. И в то же время обида и неприязнь терзали пеладана, ведь Мафусаил стал свидетелем его позора.

– Мы ждём твоих приказов, господин, – с теплотой ответил южанин. Его улыбка выражала сочувствие, глаза сияли преданностью, а осанка по-прежнему оставалась гордой.

– Что? – У Нибулуса перехватило дыхание. Он не понимал, говорит ли его друг всерьёз, или всё дело в непонятном эсифском юморе. Тогда пеладан перевел взгляд на второго оставшегося воина. И хотя он не мог видеть его глаз, скрытых тенью серого капюшона, однако молчаливый кивок достаточно ясно подтвердил намерение наёмника отправиться в поход.

– Что ж. – Финвольд наклонился к уху Нибулуса. – Похоже, мы собрали нашу армию.

Молодой Винтус тупо уставился в никуда и пробормотал: «Вот Шогова задница!»

Глава 2
Колдун видений

Между Нордвозом и высокими мрачными горами, где Эппа молился прошлой ночью, вспаханные поля и луга отступали перед огромным лесом. Множество тропинок петляли, прорезая густой и колючий подлесок из ежевики, крапивы и папоротника, пересекали каменистые прозрачные ручьи и змеились меж неровных рядов узловатых деревьев. Население Нордвоза жило лесом: оттуда брали дрова для очага, из срубленных деревьев строили дома и делали мебель, в лесу собирали орехи и били дичь.

Но несмотря на всю щедрость лесов – всего лишь остатков некогда бескрайнего леса, – славные жители Нордвоза весьма неохотно входили под сень шепчущихся ветвей. Ведь эскельцы, а их в Вида-Эскеленде жило больше всего, не отличались особым знанием леса. Они считали подобные места дикими; леса служили напоминанием о варварских и свирепых временах, когда властвовали странные культы, напоминанием об эре шаманов, жертвоприношений и порождённых ночью первобытных кошмаров. Словом, леса слыли гнездилищем страха, и люди не смели проникать в них глубоко.

И всё же эскельцы были не единственной расой, обитавшей здесь. Они пришли сюда с юга всего несколько веков назад, вытеснив более древнюю расу, ту, что жила в этих местах с незапамятных времён. Они изгоняли коренных жителей в угрюмые горы, изрытые пещерами овраги, и сюда, в дикие леса.

В сумрачной глубине лесов находились такие закоулки, куда не ступала нога даже человека древней расы. Кое-где живые существа не появлялись с самого сотворения мира. Священные места были укрыты и окружены колдовством, надёжно защищались от посягательств двуногих выскочек. В этих лишённых света, но всё же прекрасных уголках слышались лишь стенания деревьев на ветру, потрескивание кряжистых ветвей, едва уловимые шорохи крадущихся по опавшей листве тварей, поскрёбывание жуков в подгнившей коре да глухие удары шишек, падающих на покрытую мхом землю. Изредка сквозь непроницаемые кроны деревьев доносилось карканье ворона.

И все же сегодня что-то – или кто-то – посягнул на священную обитель леса. Человек это или зверь, сказать было невозможно. Хоть и кралось существо на двух ногах, но так незаметно, как не смогли бы даже самые ловкие и умелые охотники. К тому же существо покрывал косматый серо-бурый мех. Движения, бесшумные и уверенные, говорили о полном единении с окружающей природой. Ни одна веточка не сломалась, ни одна травинка не согнулась, даже покрытая утренней росой паутина не колыхнулась, когда невидимое и неслышное существо, лишённое запаха, прокрадывалось через непроходимые заросли.

Затем, припав к земле, создание поползло, сейчас более походя на животное, чем на человека. Оно мягко скользило, и ничто не могло укрыться от его внимательного взгляда: ни мухоморы, пробившиеся через влажную, взрыхлённую червями почву; ни коричневое облачко спор гриба-дождевика в бледных лучах, освещавших прогалину; ни тонконогий паучок, качнувший травинку. Ничто не ускользнуло от внимания.

Однако не поганок и пауков искал сегодня этот таинственный наблюдатель. Он желал найти нечто кошмарное: страшнее, чем дикий вспыльчивый вепрь с острейшими клыками, чем свирепый медведь-хикума, чьи лапы с лёгкостью могли раздавить человека; страшнее, чем единорог, способный своим рогом пронзить любую броню, или чем летающий джэкалус, опаснейшая змея, готовая в любой миг метнуться с дерева и напитать жертву ядом, растворяющим и плоть, и кости.

Бесшумное существо искало смертоносного духа, известного как бакка.

Бакка... истории о нём были хорошо известны людям севера и заставляли их избегать этого создания любой ценой. Суеверные эскельцы, тщетно бормочущие молитвы в каменных храмах, боялись бакку сильнее, чем феришеров, которые иногда поднимались со дна рек Старого Королевства и насылали различные бедствия на приграничные земли с помощью магии. Пеладаны с запада – горластые люди, которые не расставались со своими блестящими железными предметами – даже не верили в бакку. Торки, истинные обитатели этих земель, одни из всех жителей Вида-Эскеленда знали его подлинную сущность и именно поэтому всячески избегали встречи.

Мало кто видел бакку, а даже если бы увидел – вряд ли узнал бы. Считалось, что он живёт в самой чаще; порой какой-нибудь бедный дурень всё же туда забредал, а позже, весь покрытый слизью и прижав руки к сочащимся кровью ушам, прибегал в город с безумным криком. Через несколько часов несчастный прощался с жизнью.

Говорили, что секретную обитель бакки охраняют лесные демоны и духи. То существо, что сегодня охотилось на бакку, знало о нём и его ужасной охране гораздо больше. И хотя охотник полностью осознавал всю мощь смертоносного духа – и потому был единственным существом, имевшим причины по-настоящему его бояться, – он также знал о слабостях бакки, позволяющих заманить того в ловушку.

Приподняв голову, охотник принюхался. Да, это то самое место; единственная прогалина в лесу, где рядом росли боярышник, дуб и ясень, – место волшебных духов. Охотнику не надо было поднимать глаз, чтобы различить деревья; их запах, шелест, аура сказали ему всё.

Под защитой гирлянды освящённых листьев лавра, способных отталкивать злых духов, существо бесшумно скользило сквозь густой и цепкий подлесок, направляясь к укутанному сумраком пятачку голой земли, где росли только три священных дерева – к владениям бакки. Теперь охотника не могли схватить охраняющие смертоносного духа создания, только сам бакка мог бы его остановить.

Когда существо выскользнуло из-под прикрытия подлеска, стало видно, что это мужчина. Мужчина, стоящий на четвереньках, был облачен в огромную косматую волчью шкуру, оборванную по краям. Необъяснимым образом его одеяние давало полное сходство с живым волком. Оскаленная волчья голова, служащая страшным капюшоном, взирала на мир незрячими серыми глазами. Клоки рыжих волос, торчащих из-под волчьей маски, скрывали глаза мужчины цвета летней листвы с бурыми крапинками. Раскрасневшееся лицо незваного гостя носило выражение полнейшей сосредоточенности; он знал, что для выполнения задуманного ему понадобится вся собранность и чутьё. Пар от дыхания едва заметными струйками кружился во влажном воздухе не знающей дневного света поляны.

Охотник не принадлежал к расе жителей Нордвоза. Он был торка, чьи предки жили здесь многие тысячелетия, пока с юга и запада не вторглись захватчики, принёсшие с собой новую религию. Очень мало торка осталось в этих краях, они были изгнаны священным очищающим мечом Пел-Адана и его гордыми сподвижниками и ушли на север, в Синие Горы, или на запад, в Старое Королевство, где леса и реки позволяли и дальше следовать древней вере. Здесь, в землях, называемых ныне Вида-Эскеленд, многие торка просто спились, а их религия постепенно исчезла, но её отголоски всё ещё чувствовались в самом сердце нехоженого леса.

Развращённые захватчики не могли понять язык деревьев, песни корней, шёпот ветра; в страхе бежали они, стоило им услышать песню волка, почувствовать на себе молчаливый взгляд змеи или ящерицы.

Теперь охотник увидел бакку – в центре заросшего мхом круга, всё еще не осознающего присутствия незваного гостя. А тот долго не мог оторвать от него восхищенного взгляда. Однако внешний вид бакки не обманул охотника, ведь он заранее натер глаза мазью из сока вербены, которая защищала от любых волшебных чар.

Обычный человек увидел бы вместо бакки крошечный нежный цветок, похожий на маргаритку, только еще меньше, с темно-фиолетовой сердцевиной, окружённой бледно-сиреневыми лепестками. Присмотревшись, он осознал бы, что цвета маргаритки дрожат и плывут перед глазами, сбивая с толку. Ведь эти оттенки принадлежали волшебному народцу, и только шаман-торка способен их различить.

Но стоило различить цвета, как стала явной и истинная форма бакки: не цветок, нет, а крошечное создание, похожее на человечка, и мужчина, и женщина одновременно. Тонкое, подобно стеблю, чрезвычайно хрупкое и гладкое тело мерцающего фиолетового цвета венчала несообразно огромная голова с морщинистым, словно у старика, лицом. Над широким лбом торчали жиденькие пучки бледно-сиреневых волос, оставляя макушку лысой. Человечек стоял по-прежнему, слегка покачиваясь, как цветок на ветру, а его глаза под тяжёлыми, в прожилках, веками оставались закрытыми, делая бакку похожим на едва вылупившегося птенца. На лице выделялись тонкий нос, длинные заострённые уши и невзрачный маленький рот с опущенными в вечной недовольной гримасе уголками, да длинная реденькая бородка, источавшая запах падали.

Даже воздух не колыхнулся, когда охотник осторожно раздвинул складки одежды и почесал зудевшее бедро. Собравшись, он произнес заклинание, что помогало полностью сосредоточиться на предстоящем. Оставалось набраться смелости и ждать подходящего момента.

Несмотря на все попытки сосредоточиться, сотни мыслей и образов промелькнули в этой человеко-волчьей голове, глаза же неотрывно следили за карликом. Утром охотник отправился в лес за болиголовом, чтобы после сделать из него припарку для страдающего ревматизмом слуги предводителя Артибулуса. Во время поисков редкого растения колдун заметил на земле веточку священного орешника. Находка удивила его, ведь поблизости орешник не рос – земля была недостаточно сухой.

Охотник поднял веточку и увидел на ней восемь мягких серёжек тёмно-красного цвета – словно их окунули в кровь самого Духа Земли. Он поднял глаза, надеясь рассмотреть, откуда упала веточка, и улыбнулся, узнав чёрный силуэт птицы, глядевшей на него с высокой ветки.

Это был ворон, известный как посланник Эрсы. Именно ворон бросил веточку орешника – знак свыше. Охотник не сомневался, что знамение касается чего-то важного в будущем. Значение его могли бы раскрыть лишь руны: на каждую серёжку по одной руне, а все восемь указывают на неотложность дела. Но ему понадобится сила большая, чем его собственная, чтобы прочесть послание духа земли Эрсы.

А что может быть лучше силы бакки?

Именно поэтому Лесовик, колдун древнего культа Эрсы, пришёл сюда, на заветную и всё же наводящую ужас прогалину.

Неожиданно он осознал, что время пришло. Если уж он собрался выполнить задуманное, то это следовало делать прямо сейчас. Проворно вытащив из мешочка десять цветков наперстянки, колдун надел их на пальцы. В тот же миг бакка почувствовал близость волшебного цветка, но – благодаря заклинаниям Лесовика – ещё не знал, кто принёс его. Бардовые веки загадочного существа моментально открылись, явив взору огромные ярко-зелёные глаза, а рот издал пронзительный жалобный визг. Медленно, по-прежнему колыхаясь подобно цветку, существо стало приближаться, хоть и против своей воли.

«Ближе, – взмолился Лесовик, – ближе...»

Со скоростью рыси колдун выпрыгнул из укрытия и ворвался в обиталище бакки. Игра началась, и действовать следовало очень быстро, ведь теперь бакка чувствовал вторгшегося охотника, и жизнь Лесовика висела на волоске. Торка видел, слышал и чувствовал, что за свистопляска разыгралась вокруг. Ещё до того, как колдун схватил крошечное тело, бакка начал пронзительно кричать. Его смертоносные вопли буквально раскалили воздух, посылая волны боли и протеста сквозь каждую частицу растения и животного на милю вокруг. Лесовик растянулся на вибрирующей земле, стараясь крепче держать скользкое тело, и увидел, как уродливая раздутая голова выросла уже почти с тыкву, а похожий на пещеру рот открывается всё шире, грозя поглотить голову колдуна. Крохотный пленный вопил столь яростно, что его крик заставлял клониться к земле кусты и деревья, и их ветви бешено хлестали воздух в немой мучительной агонии.

Лесовик отчаянно сражался с этим уродливым хульдром и наконец смог вцепиться в него мёртвой хваткой. Существо издавало мерзкий визг, ругалось и извивалось, почти выворачиваясь наизнанку в попытке освободиться, а колдун продолжал голосить заклинание, что должно было завершить чары. Хотя колдун столкнулся с таким и не впервые, его поражала ужасающая сила, которую бакка выпустил в надежде освободиться от убийцы. Бакке даже удалось на миг разжать руки Лесовика и выплюнуть из самой своей сердцевины отвратительную и тошнотворную слизь прямо на грудь колдуну. На мужчину словно вылили котёл желчи, и он воззвал к Эрсе, надеясь завершить чары прежде, чем придётся снова сделать вдох.

Лесовик упорно выкрикивал последние слова заклинания, удерживая корчащегося маленького монстра всеми силами своих крепких мускулов. Казалось, даже мёртвая волчья шкура ожила под воздействием тёмной силы бакки: мех ощетинился, челюсти клацали, и вся она дёргалась и дрожала.

Колдун продолжал бороться и, наконец, последним усилием воли и разума оторвал крошечное тело от огромной головы, словно выдернув цветок из почвы. Тотчас вой бакки стих, и лес вокруг, освободившись от чар хульдра, замер в тревожном ожидании.

Путь Эрсы далёк от нежностей – Природа кровожадна.

Крепко зажав пальцами похожее на червячка тело, Лесовик пнул в кусты мгновенно сдувшуюся голову и, в порыве отвращения, сорвал с себя одежду. По-прежнему вдыхая ртом, он стал извиваться и ползать по земле, пытаясь стереть слизь бакки с тела. Наконец, рухнув на спину, колдун сделал глубокий вдох, даря покой содрогающемуся телу и молчаливо вознося молитву за спасение Духу Земли. Поднявшись, он вытер запачканный лоб и принялся изучать крошечный стебель фиолетовой студенистой массы, неподвижно лежащий на его ладони.

Теперь колдуну полагалось пролить немного собственной крови на то место, где рос бакка – в знак уважения к убитому созданию и в надежде, что здесь вскоре вырастет другой.

Но Лесовик лишь запихнул тело в мешочек и устремился прочь.

«Маленький ублюдок! Надеюсь, тебе было больно!» – выругался он про себя.

Усевшись на корточки под нависшей над речкой скалой, Лесовик затянул новое заклинание. Теперь, когда бакка был у него, колдун пытался извлечь силу маленького существа. Здесь, в сокровенном лесном уголке, окружённый орешником, Лесовик сварил похожее на угря тело хульдра в простой ольховой миске, взяв воду из священного источника.

Будучи жрецом Эрсы, колдун хорошо знал все церемонии, которые необходимо соблюсти. В особо важные моменты жизни человек нуждается в соблюдении определённых ритуалов, в той же степени они необходимы и колдуну. В глубине души Лесовик понимал, что большая часть знаков, заклинаний и магических ингредиентов владеют малой силой или не обладают ею вовсе. Однако мощь символа несомненна; он обращается напрямую к сознанию и значительно лучше способен сосредоточить душу, заключив в простом образе целое действо.

Например, дерево – священный символ его веры, и не только орешник, растущий здесь, но дерево само по себе. Оно является символом взаимосвязи вещей: корни в земле, а крона касается неба. Земля, вода и солнечное пламя кормят дерево, а ветер переносит его семена, – все элементы живут в нём. Различные создания живут на деревьях и кормятся их плодами. Ореховая роща – священное место, именно она необходима для самых сильных чар.

И лучше ольхи дерева не сыскать. В этих деревьях прячутся водяные феи, с помощью её листвы красят они свои одежды. Может ли колдун лучше выразить уважение к Сокрытому Народцу, к бакке, которого он забрал у них?

По крайней мере его так учили. «Мэш, мэш, мэш», – пел пестик, пока мстительный шаман превращал липкое тело бакки в отвратительно пахнущее месиво. «Чавк, човк, жмых», – скрипели зубы, пережёвывая получившееся снадобье. Дурманящий запах из ольховой миски коснулся ноздрей, а колдун уже почувствовал головокружение.

Ему не было нужды поднимать взгляд, не было нужды даже глаза открывать; Лесовик и так знал, что окрашенный в ночь ворон у него за спиной. Как и должно было случиться, тот прилетел получить на время часть души колдуна.

– Ворон, – хриплым голосом нараспев начал шаман, вязкое варево жгло горло, – прими мой дух в свои глаза. Лети и покажи мне намерения Эрсы.

С помощью плоти бакки Лесовик стал медиумом. Невежественные жители Нордвоза никогда бы не поверили, что дикий человек из леса способен на подобное; они полагали, что медиумы общаются только с мёртвыми. Но для жреца Природы, такого как Лесовик, медиум был каналом, тропинкой, по которой божество земли могло прийти к человеку. Сейчас Лесовик, подобно дереву, связывал землю с небесами.