355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Билсборо » Сказание о страннике » Текст книги (страница 10)
Сказание о страннике
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:48

Текст книги "Сказание о страннике"


Автор книги: Дэвид Билсборо



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Вопреки всем законам природы его тёмное лицо стало теперь белым.

– Не знаю, – бросил Болдх на ходу, низко склонившись. – Во что он верил?

– О Куна, спаси нас всех! – Тяжело дыша, Финвольд направил жалобно ржущую Квинтессу за Болдхом, ещё пуще побледнев, до синевы.

* * *

Захватив по дороге отставших Эппу и Гэпа, они все вместе направились обратно к воинам. Мафусаил был уже забыт. Уткнувшись лицом в гриву, южанин инстинктивно держал поводья, находясь почти в бессознательном состоянии. Белун сам выбирал путь.

Неожиданно конь испуганно фыркнул и остановился как вкопанный. Впереди показалась стремительно приближающаяся стая волков. Белун тревожно заржал: дорога слишком узка, и он не сможет развернуться. Даже если бы и смог, то ему не уйти от волков. Да и хозяин сейчас ничем не поможет – обвиснув в седле, тот не осознаёт всей опасности.

Откуда-то сбоку потянуло влажным воздухом. Прижав уши, Белун повернул голову и увидел щель в скале. Она была такой узкой, что он не заметил бы её, если бы не остановился. Тем не менее он смог бы сюда протиснуться; судя по исходящему оттуда влажному воздуху, расщелина вела глубоко вниз.

Конь уже слышал злобное рычание волков, почуявших, что их добыча пытается ускользнуть. Звери побежали ещё быстрей. Отбросив сомнения, Белун неуклюже ступил в расщелину и сделал несколько шагов вперёд. Тут его что-то остановило. Запах этого места вызывал панический страх в голове животного и предупреждал об опасности. То ли липкие прикосновения потоков влажного воздуха пугали Белуна, то ли запах чего-то древнего и давно забытого. Но здесь явно чувствовалось присутствие, и животный инстинкт кричал: убегай отсюда, попробуй спастись снаружи.

Белун не привык сам принимать решения, но раздавшееся совсем близко злое рычание заставило его вмиг определиться. В последний раз оглянувшись на свет, конь отбросил всякую осторожность и ринулся вперёд.

Тотчас знобящая тьма окутала его, подобно тёмному савану смерти, мгновенно высосав последнее тепло. Злобное рычание волков, оставшихся без добычи, достигло расщелины и подстегнуло коня углубиться ещё дальше во тьму.

Там, снаружи, звери в ярости клацали челюстями. Они слишком хорошо знали, что может таиться во тьме Синих гор, и ничто на свете не заставило бы их последовать туда за конём.

Но Белун не знал ничего и потому скакал и скакал, погружаясь в сумрак. Он уже почти не видел дороги, однако пугающий рык по-прежнему гнал его вперёд. Обезумев от страха, конь не понимал, что волки бросили преследование. Пока он их слышал, остановиться не мог.

Для испуганного животного путь обернулся кошмаром: знобящий влажный воздух расщелины не давал дышать, словно конь нырнул в ледяное чёрное озеро. Но выбор был сделан, Белун продолжал нестись вниз по скользким мокрым камням навстречу неведанному.

* * *

Нибулусу нужно было быстро что-то придумать. Он старался так, как никогда прежде. Но лёжа, придавленный Молотобоем, глядя прямо в глаза приближающимся волкам, он терялся. Все размышления сводились к одному: «О демоны, пришла моя смерть!»

Он попытался вытащить онемевшие ноги, однако конь, явно обездвиженный на некоторое время, был слишком тяжёлым. Пеладан вытянул руку, чтобы схватить свой меч... Увы, тот лежал лишком далеко. Нибулус закричал, зовя на помощь, и только эхо ответило ему.

Воин выгнул голову, отчаянно пытаясь найти что-нибудь подходящее. Тут-то он и увидел необычный меч Паулуса на тропе, где наёмник выронил его во время падения. Остро заточенный клинок мог бы сгодиться в крайнем случае... Нибулус вытянул руку. Если бы он только сумел дотянулся до меча, то убедил бы волков поискать жертву попроще. Или, в конце концов, принял бы смерть, достойную пеладана, а не был растерзан, как пойманный в ловушку енот, на которого пустоголовый краснолицый хозяин-эскелец натравил собак.

Но доспехи ограничивали движения, их ремни стягивали руки, не позволяя дотянуться до оружия.

В то же время и волки, казалось, не знали, что делать дальше. Быстрая гибель их предводителя всё изменила. Некоторые замерли и прижались к земле, готовые смыться при малейших признаках магии. Другие решили не рисковать и уже удрали.

Остались самые опасные, которые продолжали крадучись приближаться, ещё не зная, способна ли их жертва на волшебство.

«Если бы я только смог убедить волков, что способен колдовать», – думал Нибулус. В отчаянии он поднял одетую в перчатку руку и стал водить указательным пальцем так же, как делал Лесовик. Если это сработает, то он выиграет ещё несколько минут жизни. Больше пеладан ничего не мог придумать.

Некоторые волки испугались и убежали, оставшиеся нерешительно замерли.

Чтобы усилить впечатление, Нибулус начал протяжно подвывать, подражая колдуну. Воин не знал слов заклинания, ведь те относились к древнему языку торка, которого он не понимал. Но стоит ему засомневаться и остановиться, как волки набросятся. Пеладан старался изо всех сил, напевая так громко и искренне, что уже начал чувствовать струящуюся по жилам магию. Он почти убедил самого себя.

К его глубокому удивлению, обман сработал. Последние волки наконец повернули и, поджав хвост, побежали прочь. Скоро они скрылись из виду.

Нибулус удивлённо смотрел им вслед, не смея поверить в происходящее. «Если бы ты только мог это видеть», – произнёс он вслух, обращаясь к неподвижно лежащему впереди колдуну.

Довольная улыбка сползла с его раскрасневшегося лица, стоило воину услышать рядом приглушённый стон. Пеладан быстро обернулся и внимательным взглядом окинул край тропы – никого.

– Кто здесь? – недоумевая, громко спросил он.

– А кто, демон побери, может быть? – раздался тихий, но уже более различимый голос. – Я, Паулус! Я вишу прямо под выступом и... вряд ли смогу... продержаться долго.

Но Нибулус, придавленный конём, ничем не мог ему помочь. Он был способен лишь заорать во всё горло, надеясь, что кто-нибудь из спутников его услышит.

– Зилва! Финвольд!

Тишина. Он попробовал ещё раз:

– Болдх!

Часто и тяжело дыша, воин откинулся назад. Пот заливал лицо.

Через несколько мгновений Нибулус услышал столь долгожданный стук копыт...

* * *

Вскоре Болдх, Гэп и два жреца добрались до воинов и втащили на дорогу Паулуса, который сыпал проклятиями, стараясь отдышаться. Взмокшего наховианца начали сотрясать нервные спазмы. Положив его на землю, прибывшие путники принялись вытаскивать Нибулуса из-под Молотобоя.

К счастью, обошлось без сломанных костей. Молотобой, хотя ещё и не мог подняться, тоже не получил при падении серьёзных ран, кроме глубокой ссадины на голове. Лесовик по-прежнему лежал без сознания, но его дыхание было глубоким и ровным.

Путники удивлённо оглянулись вокруг.

– А где волки? – наконец спросил Гэп.

– Сбежали, – отрывисто бросил Нибулус, пытаясь размять онемевшие ноги. – Убрались восвояси, кроме тех, что свалились туда. – Он махнул в сторону пропасти.

Теперь они благоговейно смотрели на своего командира: как он смог прогнать жутких волков, будучи погребённым под конём? Но Нибулус не собирался ничего объяснять, ведь так и рождаются легенды. Зачем лишать скальдов возможности воспеть его славу?

Эппа занялся колдуном, пытаясь привести того в чувство с помощью магии. Финвольд подошёл к пеладану.

– Нибулус, – не медля, начал жрец, – надо двигаться дальше. Болдх сказал, что Мафусаил направился прямо навстречу другой стае волков.

– Какой другой стае?

– Они, должно быть, разделились... – встрял Болдх. Нибулус уже ковылял к лошади Паулуса, подхватив по дороге меч.

– Поехали все вместе, нас ждёт работа! Эппа, захватишь с собой Лесовика, как только он придёт в себя. Пукулус, бросай валять дурака и тащи сюда свою задницу!

Но сейчас Паулус никуда не мог пойти. Его единственный глаз стал стремительно опухать, – плохо дело...

* * *

Оставив Эппу, Лесовика и Паулуса, остальные рысью пустились навстречу второй стае. Завидев волков, Нибулус, не раздумывая, двинулся на них. Оставшиеся без леукроты, волки уже не казались такими смелыми и, завидев мчащегося на них разгневанного воина, поспешили убраться. Последние два дня сложились для них не лучшим образом, хищники были уже достаточно напуганы.

– Ха! – прокричал Нибулус, натягивая вожжи. Он посмотрел на спутников, словно говоря: «Смотрите, как я силён».

Поначалу они боялись увидеть худшее: разорванного на части Мафусаила в луже крови. Но внимательно осмотревшись, поняли, что ничего подобного нет. Может быть, всадник с лошадью рухнули в пропасть? Или Мафусаилу удалось как-то забраться наверх, где волки не могли его достать? Они продолжали искать, постоянно зовя его.

Окрик Финвольда остановил поиски. Жрец внимательно рассматривал скалу, тревожно хмуря брови. Тёмная узкая щель рассекала склон, образуя длинный коридор в глубь горы. Оттуда тянуло влагой и... злом. Когда остальные собрались рядом с Финвольдом, тот приложил палец к губам, призывая молчать.

– Прислушайтесь, – тихо сказал он. – Слышите?

Все напрягли слух. Слабый, но постепенно нарастающий шум, похожий на стук копыт, эхом разнесся во тьме, словно призрак скачущей лошади рвался наружу из тех времён, которые лучше бы не вспоминать. Потом жуткое дыхание расщелины донесло до них испуганное ржание.

* * *

Белун не останавливался. Скудные и обманчивые лучи света, проникающие сверху, едва обозначали очертания скал.

Испуганный, растерянный конь никогда не испытывал подобного одиночества, никогда прежде так не хотел почувствовать уверенные руки хозяина. Куда исчезло неизменное тепло безопасности?

Тревожно фыркнув, Белун всмотрелся во тьму. Вокруг него что-то двигалось. Сотканное из холодного вихрящегося тумана, оно обволакивало паутиной страха. Отвратительное, злобное, опасное нечто, которое жаждало заполучить не его, а хозяина.

Как бы Белун хотел, чтобы хозяин проснулся!

* * *

Но Мафусаил уже проснулся, хотя и не осознавал этого.

Всего несколько мгновений назад измученное сознание вернулось из забытья, чтобы погрузиться в иной мир. Мафусаилу снились несущиеся в припрыжку огромные адские чёрные псы; их белые клыки сверкали, а оскаленные пасти изрыгали пламя.

Какие жуткие глаза!

Собаки преследовали, а он спасался, убегая через лабиринт скал, вдруг обернувшихся страшными лицами спутников, которые злобно в него плевались. Там был Финвольд, завернувшийся в кожистые крылья летучей мыши; яростный стонущий ветер развевал тёмные волосы, а чёрные глаза пронзали насквозь. Эппа явился перед ним скелетом, обтянутым желтоватой кожей, – ужасным мертвецом, умершим много лет назад. Реднар стал маленьким бесёнком, вооруженным острыми сверкающими ножами, с которых сочилась его, Мафусаила, кровь. Лесовик, рычащий вервольф, жуткое порождение ночной тьмы, готов был наброситься на него и вырвать сердце из грудной клетки. Паулус сыпал ругательствами, буквально плавясь от ярости. И даже старый друг Нибулус превратился в каменного великана, облачённого в ржавое железо, и теперь тянул к нему огромные руки, а его когтистые пальцы судорожно подёргивались от предвкушения.

Вскоре южанин увидел Болдха, который посмотрел на него и зло улыбнулся. Потом странник обернулся и поманил какую-то фигуру, вставшую теперь перед Мафусаилом.

Зилвафлоза уставился на подошедшего. Фигура мерцала, подобно призрачной пелене, и южанин смотрел сквозь неё. Он умоляюще взглянул на Болдха, но тот уже испарился. Осталась только неясная фигура прямо перед ним. Когда существо скинуло капюшон, у Мафусаила перехватило дыхание. У призрака было его лицо.

– Мафусаил Зилвафлоза... – Слова гулко отдавались, словно звон погребального колокола. – Я – Отчаяние. Я – твоя смерть.

Тут южанин вздрогнул и проснулся. Он лежал на чём-то тёплом и знакомом. Может, в кровати? Да, скорее всего, потому что вокруг так темно...

Но нет, он не мог окончательно проснуться. Ведь ему по-прежнему кажется, что он скачет верхом на Белуне в глубь узкой каменной расщелины... и почему здесь так... ужасно? Так похоже на сон?

Нет, он наверняка ещё спит.

Мафусаил проснулся, но не до конца. Ему чудилось, что он всё ещё в ловушке ночного кошмара. Если бы он осознал реальность происходящего, то смог бы остановиться и направить своего коня назад, на поиски остальных.

Вместо этого южанин прилёг на шею скачущего Белуна и стал ждать, пока кошмар себя исчерпает.

И он исчерпал, до самого конца.

Звуки, разносимые отравленным воздухом расщелины, были наполовину реальными, наполовину воображаемыми. Они походили на голоса мёртвых, голоса из прошлого, наполненные взлелеянной за века ненавистью. Мафусаил не поднимал головы, пытаясь набраться мужества – ночь скоро закончится, и он очнётся от этого зловещего забытья.

И всё же голоса казались такими реальными, что Мафусаил наконец решил оглядеться. Мокрые скользкие скалы смотрели на него злобными оскаленными мордами. Скудные ростки едва колыхались на ветру, словно борода мертвеца. А белёсые пятна покрытой слизью каменистой поверхности, проглядывавшие сквозь слои мха, напоминали кости изуродованных воинов.

Густой туман наползал откуда-то снизу, где заканчивалась дорога. Вытекая из сгустка теней, он приближался к Мафусаилу воплощением древнейшего ужаса и вот уже затянул путника в безысходную пучину забытья.

О, если бы на этом всё закончилось!

Мафусаил чувствовал, как на него несётся волна тьмы. Что-то там внизу ждало его, затаившись, как злобный раздувшийся паук.

Но воин не мог повернуть назад, хотя знал, что оно не выпустит своей жертвы.

Внизу притаилась Смерть...

Тут, несмотря на парализовавший все чувства страх, Мафусаил понял, что он выехал из расщелины на открытое пространство. Его конь наконец остановился, словно не мог скакать дальше. Холод окутал всадника сырым саваном.

Мафусаил огляделся. Со всех сторон его обступали высоченные чёрные скалы, оплетённые паутиной и сочащиеся влагой. Слева, всего в нескольких дюймах, земля исчезала, зияя огромной пропастью. Смахнув собравшиеся на ресницах капли, Мафусаил заглянул в пропасть.

Именно оттуда поднимался туман. Он увидел, как тот клубится и, омывая путника с обеих сторон, устремляется по расщелине наверх, во внешний мир. Кроме этого южанин ничего не мог разглядеть, потому что проникающие сюда скудные солнечные лучи тотчас поглощала тьма.

Внезапный озноб охватил Мафусаила. Происходящее больше не походило на сон. В голову начали прокрадываться мысли о том, что всё это реально.

Он наклонился и напряжённо вслушался. Там внизу было что-то ещё. Из глубины раздавались странные звуки. Они напоминали хор печальных голосов, поющих погребальную песнь – возможно, песнь по себе, Затерянным. Минуя слух, песнь отдавалась в голове, проникая в душу. К собственному удивлению, Мафусаил понял, что рыдает. Что там внизу?

Тут у него перехватило дыхание: – это точно не сон. Он действительно тут, а его спутников нигде не видно. Он даже не знал, как давно от них оторвался. Одиночество накрыло Мафусаила с головой. Он и представить себе не мог, что такое возможно: будто остался один на краю вселенной, откуда не видно даже звёзд. А песнь Затерянных продолжала звенеть.

Вдруг всё изменилось. Печаль и страдание в голосах сменились чудовищной злобой. Что-то там внизу, явно чуждое этому миру, жаждало заполучить его, украсть разум. Южанин ощущал, как оно, окутанное туманом, поднимается за ним. Паника охватила воина, но он всё равно не мог пошевелиться. Белун тоже почувствовал приближение зла и стал в ужасе топтаться на краю пропасти.

Потом раздался крик – безумный истошный вопль демонического зла, от которого кровь стыла в жилах.

Вопль Отчаяния.

Белун испуганно заржал в ответ и встал на дыбы. Мафусаил слетел с коня, истошно закричав. Колотя по воздуху руками, он нырнул во тьму пропасти, и та поглотила его.

Ставший ненужным конь смог умчаться прочь, охваченный безумием. В его ушах эхом звучал последний крик Мафусаила.

* * *

Когда им наконец удалось успокоить испуганное животное, Болдх вместе с остальными, не тратя времени даром, вошёл в расщелину. Белуна затащить внутрь было невозможно, поэтому он остался переминаться снаружи.

– Что могло так напугать лошадь? – спросил Финвольд.

– И что случилось с Мафусаилом? – добавил Нибулус.

Никто из них не слышал жуткого вопля, однако незадолго до появления Белуна всех путников охватило необъяснимое беспокойство.

Нибулус ехал первым. Несмотря на настороженность, воин уверенно вёл их на поиски Зилвы.

Обстановка вызывала страх. Но его и сравнить было нельзя с теми чувствами, которые вызвал идущий из глубины пропасти вопль.

Путники замерли, лица смертельно побелели. Жуткий крик звенел в воздухе. Они все, как один, тотчас бы умчались прямиком в Нордвоз, если бы их лошадей тоже не сковал ужас. В этот миг они не думали ни о Мафусаиле, ни о походе. Такой жути они в жизни не испытывали!

Вопль смолк, сменившись безутешными рыданиями.

Осунувшееся лицо Финвольда вмиг постарело. Севшим голосом он спросил:

– Что это было, демон меня забери?

– Не знаю, – запинаясь, ответил Нибулус, – и не собираюсь выяснять.

Все тотчас помчались вон из расщелины. Если Мафусаил свалился в пропасть, то ничто и никто из людей не в силах ему помочь.

* * *

Когда последний вопль перестал звенеть в ушах, Мафусаил остался лежать на дне пропасти, едва дыша. Разбитый и окровавленный, он теперь боролся не за жизнь, а за смерть.

Как ни вглядывался, воин не мог ничего различить в этой кромешной тьме. Увидь он, во что превратилось его тело, то вспомнил бы изуродованные трупы на улицах разграбленных южных городов. Мафусаил харкал кровью, а правая нога была вывернута под невероятным углом. Даже не глядя, воин мог с уверенностью сказать, что переломанная кость разорвала ткани и выпирает наружу.

Остальное же... Он умирает, это точно. Холод смерти уже накрывал его. Как долго он ещё сможет выдержать боль, прежде чем жизнь померкнет?

Недосягаемый для друзей, оставленный на милость посланника тьмы, издавшего тот ужасный вопль, один на один с подкравшимся опустошающим одиночеством...

Слёзы брызнули из глаз.

Через миг воздух вокруг воина осыпался осколками льда. Мафусаил замер, не дыша, не двигаясь, почти забыв о боли. Весь мир остановился и прислушался к сомкнувшейся тишине. Что-то наблюдало за южанином. Казалось, тревожное ожидание длится часы, хотя прошли мгновения.

Потом Мафусаил услышал, как кто-то приблизился...

* * *

Путники не останавливались. К тому времени, как они выбрались из расщелины, Эппа, Паулус и вялый колдун догнали их на оклемавшемся Молотобое. Вновь собравшись вместе, они помчались к северному хребту так быстро, как позволял скудный свет. А когда совсем стемнело и дороги уже не было видно, они слезли с лошадей, зажгли факелы и пошли вперёд, ведя животных в поводу.

Впервые с начала похода Болдх вытащил светильник «бычий глаз». В отличие от основного снаряжения, этот светильник принадлежал самому страннику и являлся, пожалуй, самым пенным его приобретением.

Никто из членов команды не мог понять, что он держит, ведь раньше ничего подобного им видеть не приходилось. Они лишь услышали нарастающее жужжание, и тут неожиданно яркий, невиданный доселе свет вспыхнул в ночи.

Несмотря на удивление этому «маленькому чуду», путники не стали тратить время на пустые разговоры. Возглавив вереницу, Болдх поднял светильник над головой, освещая дорогу, и они пошли дальше. Двигаясь к последнему горному хребту, все надеялись, что за ним откроются взору Северные Земли. Всю дорогу путники тревожно оглядывались, боясь того, что может прятаться за поворотом. Теперь они неуклонно спускались вниз, следуя изгибам горных ущелий.

Наконец утомление и напряжённость взяли верх над страхом, и Нибулус призвал всех остановиться. Они дошли до горного амфитеатра, окружённого высокими склонами, которые защищали от холодного северного ветра.

– Вы держались молодцом и смогли много пройти, – сказал Нибулус, прислушиваясь к одинокому завыванию ветра, что проникал сквозь невидимые глазу трещины и ущелья. – Нам стоит остановиться здесь на ночь, лучшего места сейчас не найти.

– Мне здесь не нравится, – пробормотал Финвольд. – В окрестностях притаилась Смерть, только послушайте...

Все замерли. Ветер принёс странные звуки, не поддающиеся объяснению. Они напоминали голоса: вопли и бормотание. Сам воздух полнился потусторонними криками духов, скрывающихся в тайниках скал. Эти горы были всегда недружелюбны и не миловали чужаков. А здесь, на самой границе с Северными Землями, людям вообще не было места.

Эппа часто-часто закивал головой, соглашаясь.

– Я чувствую зло. Сюда нельзя заходить человеку, ни в коем случае...

«Не говоря уж о том, чтобы провести ночь!» – подумал Гэп, изо всех сил стараясь заглушить страх.

Но у них не было выбора. Болдх, более других привыкший ночевать в подобных – если не хуже – местах, не стал ждать: распряг Женг и уже расстелил постель, занявшись теперь подготовкой еды для себя и лошади.

Не видя иного выхода, остальные путники последовали его примеру, и через полчаса лагерь был разбит.

Болдх и Паулус первыми заступили на стражу.

Нибулус с трудом проглотил стоящий в горле ком. Пока они неслись вниз по дороге, у него не было времени думать. Теперь, когда от того кошмара их отделяло приличное расстояние, на него нахлынула боль утраты. Пеладан помотал головой, проклиная нелепый случай, унёсший жизнь лучшего друга. Так глупо! Он не должен был умереть. Так бесцельно! «Зилва! – кричала душа Нибулуса. – Глупый чужеземец, что мне теперь делать, когда тебя нет? И что я должен сказать Фелопее?» Накрывшись с головой, воин сдавленно рыдал. Никто и никогда прежде не видел его таким. Крик нестерпимой боли исторгся из груди.

Путники предпочли его не заметить.

* * *

Болдх и наховианец сидели, таращась в темноту, притаившуюся за кругом приглушённого света «бычьего глаза». На каждый звук извне они резко оборачивались и пытались рассмотреть, что происходит.

– Какой странный и невиданный предмет носишь ты с собой, – тихо заметил Паулус.

Болдх удивлённо уставился на воина, сидящего рядом. Лица наховианца не было видно, только похожий на клюв нос торчал из-под капюшона. Изуродованный глаз скрывала тень, и странник был этому рад – ночь и без того выдалась страшная.

Паулус больше ничего не сказал. Болдх заметил, что руки наёмника постоянно лежат на рукоятке меча – отличного оружия, которое можно использовать и как двуручное. Странник подумал: «А ведь я совершенно не знаю этого неразговорчивого наховианца». С самого начала похода Паулус держался на расстоянии, сторонясь компании даже больше Болдха.

Странник вынужден был признать, что наёмник заинтриговал его. Сейчас, наверное, впервые угрюмый воин заговорил без необходимости, и чудно, что в собеседники он выбрал Болдха.

– Невиданный предмет? Ты имеешь в виду светильник?

Уже почти пять лет он повсюду носил с собой светильник. Для него, человека весьма практичного, тот стал полезнее иного оружия. Маленький и лёгкий, очень прочный, «бычий глаз» сделали в Трондаране – крошечном, отрезанном от мира горном королевстве Джиблитта, короля хогеров. Потому светильник являлся непревзойдённым во всём Липдормине творением.

Внутри цилиндрического медного каркаса располагался тонкий прут из заенна – лёгкого жёлтого металла, вспыхивающего ярким светом от трения. Этот прут можно было вынуть через верх цилиндра, чтобы поскоблить и, таким образом, зажечь его. Поверх медного каркаса была натянута специальная шёлковая ткань, защищающая огонь; а уже сам светильник, покоящийся в кожаном чехле чуть большего размера, крепился к ручке из слоновой кости, украшенной замысловатой резьбой. Чехол внутри выстилали отполированные серебряные зеркальца. Когда светильник опускался внутрь чехла, зеркальца отражали свет, направляя его через отверстие с козырьком, делая луч ярче. Таким образом, это замечательное творение могло быть просто подвешено на цепь и освещать всё вокруг или, засунутое в чехол, давать яркий направленный луч.

Подобно другим редким минералам, добываемым только в Трондаране, месторождения заенна ревностно охранялись хогерами Джиблитта; и то, как Болдху удалось заполучить столь ценный предмет, было отдельной историей.

В ответ на неожиданный интерес Паулуса, Болдх только и сказал:

– Да, очень удобная вещица.

Наховианец не стал отвечать сразу, но через некоторое время всё же снова заговорил:

– Там, откуда я родом, мы называем этих духов вардограми.

– Прости, не понял?

– Та тень, что кричала, – объяснил Паулус. – Мы называем её вардогр.

– Я уже слышал это слово, – заметил Болдх, – хотя смысла не понимаю.

Наховианец бросил быстрый взгляд на странника; его единственный глаз сиял золотой точкой в луче светильника.

– Ты слышал это слово? Когда?

Болдх пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Слышал разговоры о тени, когда в начале этого года проходил через ваши земли.

– Ты проходил под сенью Рег-Наховии? – Паулус был поражён. Воин снова замолчал.

Чуть позже, к удивлению Болдха, наёмник начал петь. Глубокий звучный напев, хотя и не очень мелодичный, то затихал, то становился громче, и было трудно определить – песнь это или сказание. Мотив показался страннику печальным и неотвязным, как крики чаек с берега Смерти.

 
В темнейшем ущелье
Мы тонули, мечтали и видели.
Темные мысли, плывущие к нам, подобно светящимся волнам.
Вардогр танцевал перед нами, словно Эллилдан над трясиной.
Плыл к нам, но был недосягаем.
И эхом смех его разносился в беспросветной глубине.
Твоя смерть ждет тебя.
Во мраке притаился Bapдогр.
Возвещая скорейшую смерть.
И утро для тебя не наступит.
Светятся огни, поют сирены песни
Всё сильней их зов.
Но марменниловы цепи сковали руки.
Чтобы не смог ты прогнать прочь голоса.
Туман скрывает водоворот
Кружащий вокруг мачты.
И плеск волн тьмы о борт
Говорит с тобой голосами предков.
Червь мира сворачивается в кольца.
Свершая свой круг.
И Отчаяние выметает всё прочь
Из разума своей метлой.
 

Болдх ничего не сказал, и через некоторое время Паулус пробормотал:

– Это было сочинено на древнем языке моего народа. Возможно, при переводе часть смысла теряется.

– Да уж, – презрительно согласился странник. – И теряется здорово, судя по всему. Никогда в жизни не слышал подобной чуши.

Паулус вздрогнул. Странное выражение промелькнуло на его лице. Больше наховнаиец за всю ночь ничего не сказал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю