Текст книги "Сказание о страннике"

Автор книги: Дэвид Билсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Глава 12
Сайне-Трегва

– Ты... – выдохнул Гэп.

Картинка поплыла перед глазами юноши, а вместе с ней и весь мир. Платформа качнулась, накренилась, словно опрокидываясь под жестоким натиском ветра.

Нет! Не может быть!

Маленькая рука подхватила его предплечье и поддержала.

Гэп заглянул в большие зеленые глаза вэттерского охотника – Р'радх-Кайинне, так его звали – и не увидел там страха, только беспокойство за своего нового подопечного.

Что это было? Порыв ветра? Или платформа и правда накренилась?

Голова вдруг стала до странности легкой. Все казалось каким-то нереальным. Он больше не доверял своим глазам. Присмотреться бы...

Зилвафлоз? Как в это поверить?..

Перед ним сидел Мафусаил Зилвафлоз собственной персоной. Помятый и потрепанный, ни следа прежнего блеска, одежда не чище подтирки, но живой!

– Ты как здесь... – Голос сорвался. Гэп так и остался стоять, разинув рот.

В эту самую секунду все, что было прежде – пройденные километры мучительных страданий, страха и одиночества; злоключения, что выпали на его долю, и даже горькая история расставания с друзьями, – все забылось. Нетвердой походкой он подошел к товарищу и – к явному удовольствию вэттерского вождя и под рукоплескание охотников – крепко его обнял.

Словно и не разлучались.

Впрочем, Мафусаил поморщился и мягко отстранил юношу.

– О, Шогг меня дери, ты же ранен... я забыл, – одернул себя Гэп.

Мафусаил скривился и выдавил улыбку.

– Присаживайся, – на удивление холодно велел он, жестом указав на один из стоящих рядом табуретов.

Гэп повиновался. Главный вэттер и охотники, с нескрываемым интересом наблюдавшие эту сцену, последовали его примеру.

Гэп оглядел собрата по несчастью. Выглядел тот куда хуже, чем во время их последней встречи. Когда-то пышная копна волос теперь смотрелась так, словно ее, по варварской моде, изваляли в конском навозе, большая часть тесьмы, некогда украшавшей капюшон, облезла. В целом наёмник походил на ощипанного, ободранного стервятника.

– Мафусаил, – заговорил Гэп почтительно, как до разлуки, – я ничего не понимаю. Как ты сюда попал? Ты за мной шел? То есть...

– Я за тобой шел? Ты ничего не путаешь?

– А как же то жуткое место в горах?.. – Гэп совсем растерялся. Он ждал, что вот-вот проснется и обнаружит, что это всего лишь сон. – А остальные, ты их нашел? Они тоже здесь?

Мафусаил с трудом поднялся – юноша и вэттеры вслед за ним – и положил завернутую в грязные бинты руку Гэпу на плечо.

– Юноша, – сказал он, – мы оба оказались в затруднительном положении. Впрочем, обсудим все позже. Кое-кто ждет объяснений.

Он указал на вэттерского вождя, который за все это время не произнес ни слова.

– Вот уже неделю я нахожусь под присмотром сайнена Энглариэля Рампункулуса. Как и ты в настоящее время. Полагаю, он хотел бы с нами побеседовать.

Гэп почти успел забыть о существовании вэттеров и их мира.

– Простите, – пробормотал он, повернувшись к вождю, и поспешил поклониться.

Вождь приблизился. Гэп нерешительно взглянул на Энглариэля и зашептал:

– Зилва, я не знаю их языка, он меня не поймет.

– Поэтому тебя и привели ко мне, – отозвался наёмник. – Я знаю их язык. Или, по крайней мере, язык, который они понимают. Язык вэттеров ни на что не похож и не известен во внешнем мире. Собственно, другого ждать и не приходится, ведь это весьма уединенное место. Хотя, очевидно, какие-то контакты с внешним миром у них случались... Например, с полгами. Похоже, за последние несколько веков эти шустрые барышники не раз бывали в Сайне-Трегве, между двумя расами до сих пор существует какая-то связь, пусть и весьма условная. Вожди вэттеров – сайнены – выучились основам полгского равнинного диалекта.

По мере того, как Мафусаил говорил, Гэпа охватывало смятение. Сегодня он едва выжил, чудом сохранив тело и душу. К чему посторонние разговоры – почему бы наёмнику просто не рассказать, как он тут очутился?! Гэп ведь не требовал подробностей – хватило бы и одной фразы.

У него вырвался нетерпеливый вздох. Почему никто ничего ему не рассказывает? Неужели он не заслужил чуточку внимания? Гэп смотрел на выражение глаз Мафусаила, пока тот разглагольствовал, нагоняя туману, присочиняя на ходу, даже не глядя на него, на своего товарища, и понимал, что не важно, через что ему, Гэпу, пришлось пройти, чтобы попасть сюда, – как ни крути, он всего лишь оруженосец и им останется...

Перед глазами стояли насмешливые ухмылки братьев. Мальчишка, дурак. Ну конечно, разве можно быть таким глупцом? Как он смел считать, что хоть что-то изменится?

– ...Значит, так, – рассуждал тем временем Мафусаил, – придется мне, видимо, быть твоим переводчиком. Похоже, Энглариэль не догадался, что мы с тобой знакомы... Н-да, он, кажется, вообще не имеет понятия, сколько там, в мире снаружи, людей... и, вроде, не подозревает, насколько огромен мир.

– Ты не говоришь по-полгски, – раздраженно перебил юноша. Мафусаил смерил его презрительным взглядом.

– Я же говорю по-эскельски, разве нет? Запомни, я из Кваладмира, города тысячи племен. Мы знаем много языков.

– Даже равнинный полгский?..

– Вот что, – заявил наёмник, которому явно надоела разговорчивость мальчишки, – не будем зря тратить время. Полагаю, сайнен уже утомился.

С помощью Мафусаила Гэп поведал свою историю благородному вэттеру. А заодно просветил старого знакомого. Он хотел было соврать о цели их похода в Умерт, но выяснилось, что Мафусаил успел выболтать истинную цель их миссии, и пришлось вернуться к истине. (В конце концов, наёмник, должно быть, знает, что делает.) Он рассказал о Ним, о падении в колодец и о последующих испытаниях в подземных туннелях, о том, как в конце концов выбрался наружу и как подружился с лесным великаном Юлфриком. Здесь Энглариэль улыбнулся и кивнул – без сомнения, он и его народ были знакомы с гигером. Затем Гэп перешел к описанию йордисков; рассказал про засаду и о том, как спасся, попав в руки к вэттерам. Сайнена особенно заинтересовало описание логова йордисков, и он долго и подробно расспрашивал Гэпа.

Наконец, когда воздух наполнился прохладой, а ночь вступила в свои права, сайнен, казалось, был удовлетворен ответами. Щелкнув пальцами, он вызвал лакея, распорядился насчет постели для нового гостя и велел принести еды и вина.

«Не прошло и года», – подумал Гэп.

Умяв приличную миску какого-то бесцветного мясного крошева с запахом календулы, Гэп искупался в приготовленной для него деревянной бадье и испросил позволения отойти ко сну. Им с Зилвой постелили рядом на широкой крытой веранде в той же беседке. Несколько вэттеров остались дежурить в соседнем помещении – «на случай, если гостям что-нибудь понадобится», – а Шлёпп устроился в дверном проеме между комнатами. Впервые с тех пор, как Гэп покинул дом Юлфрика, он мог спать, ни о чем не тревожась.

Как же здорово улечься на чистый мех, смыть присохшую грязь и вновь повстречать соплеменника, больше того – товарища по отряду!.. Гэп окинул комнату сонным взглядом.

На дощатом полу сердоликовым пламенем одиноко горела масляная лампа; тонкая струйка травяного дыма поднималась к потолку, завиваясь колечками вокруг подвешенных к балкам сухих трав и цветов. Где-то далеко внизу стенал зеленый океан, а ночной ветерок проникал через поскрипывающие стены хижины. Мафусаил стоял, облокотясь на перила веранды, и то ли любовался раскинувшимся внизу видом, то ли смотрел на звёзды. Полная луна заливала комнату чистым белым сиянием, которое омывало мертвенно-бледное лицо наёмника, резко подчеркивая легшие на глаза тени.

Отчего-то Гэпу здесь было так же спокойно, как под сенью родного дома. Пожалуй, даже спокойнее: вряд ли воин пустыни встанет посреди ночи, чтобы облить его мочой или подложить жука-рогача в носок, как часто делали его братья.

Гэп внимательно посмотрел на товарища.

– Зилва, – подавив зевок, наконец произнес юноша, – ты мне так и не сказал про остальных... Почему ты один?

Мафусаил молча вышел с балкона и, скрестив ноги, сел на матрас.

– И вообще, – настаивал Гэп, – как ты тут очутился? Мы думали, ты погиб там, в этом – как Паулус говорил? – в этом гиблом месте. Тот звук, вопль, жуткий...

– Я не буду об этом рассказывать.

Гэп удивленно посмотрел на наёмника. Голос Мафусаила вдруг изменился; стал чужим, холодным, и у Гэпа непонятно отчего помрачнело на душе.

– Зилва... что произошло?

– Ты что, глухой? – резко выкрикнул Мафусаил, – Сказано тебе, не буду! Как ты смеешь?

Злость в его голосе обожгла Гэпа, как удар отравленного хлыста, и юноша опустил глаза. Он слишком далеко зашел, забылся. Однако стыд – ещё не все: Гэп содрогнулся оттого, что распознал в голосе товарища нечто такое, чего никогда там раньше не было – истерику. Ему уже доводилось слышать подобные нотки дома, в Винтус-холле, в голосах некоторых ветеранов войны. Нибулус называл таких «полулюди»; они не принадлежали к этому миру, одной ногой ступив в мир иной. Совсем как в описании, которое Паулус дал амфибиям на болоте.

Затем Мафусаил внезапно успокоился и начал все же рассказывать, но с другого места:

– Когда глаза привыкли к полутьме, я двинулся по тропе вдоль утеса и дошел до лагеря. Вас там уже не было. Попытался нагнать, но мои раны... След остывал с каждым днем. Разыскивая вас, пытаясь обнаружить малейший знак, я сбился с пути. Долгие дни я потратил на то, чтобы найти Мист-Хэкел, и в конце концов забрел в болота Фрон-Вуду.

– И ты вошел в лес? – с сомнением в голосе спросил Гэп, – Не повернул назад?

– К тому времени я уже не надеялся найти товарищей. Пришлось идти – только так я мог достичь Мелхаса.

– Ты что, в одиночку собрался дойти до Мелхаса? – воскликнул Гэп, не пытаясь больше скрыть недоверия. – В твоём состоянии, без лошади, без запасов еды?

Он вновь ощутил странную легкость в голове; вновь почудилось, что пол под ним начинает крениться. В серебристом свете полной луны его прежний товарищ казался недвижимым и бесцветным, как рельефные подобия умерших с крышек саркофагов в гробницах Винтус-холла.

Мафусаил замолчал на мгновение, словно читая мысли оруженосца, а затем произнес:

– Я не ты, юнец, запомни. Мною двигало – и движет до сих пор – великое стремление. Даже если падет предводитель, наша Миссия не умрет вместе с ним... Да и шанс нагнать отряд все же оставался. Возможно, достигнув Умерта, я нашел бы их там, или дождался бы... или двинулся бы следом. Всегда есть надежда. Я знал, что в одиночку будет очень нелегко пробраться через эти земли...

«О нет. Ты не знал», – подумал Гэп.

– Но разве у меня был выбор? Я много дней блуждал, подгоняемый единственной мыслью: добраться до Умерта» Шел лесными тропами, ведомый лишь инстинктом... и безнадежно заблудился. Тогда-то я и повстречал вэттерский отряд охотников. Остальное ты знаешь.

Он снова поднялся и принялся вглядываться в освещенный лунным сиянием лес внизу.

«Ты оставил попытки найти отряд в Мист-Хэкеле, – размышлял Гэп, – чтобы встретить их в Умерте? Вряд ли... Ты солдат-наёмник, а не религиозный фанатик – даже Винтус так говорил. Единственное твое отличие от Паулуса Пукулуса – преданность нашему предводителю...»

– Гм, может, в этом все дело. В преданности... – пробормотал себе под нос юноша. И все-таки он был встревожен.

Он ещё раз окинул взглядом фигуру Мафусаила, мертвенно-бледную в холодном отблеске луны. Наёмник смотрел на север, и в глазах его горел голод.

Хотя Гэп чувствовал себя полностью измотанным под конец этого долгого тяжкого дня, некоторое время он ворочался, не в состоянии заснуть. Тысячи мыслей и образов не покидали его, затеяв чехарду в голове, взыграв, как вино, забродившее в бочонке.

Как же ему попасть домой – теперь, когда он разлучен с Юлфриком? После воссоединения с бывшим товарищем по отряду он вдруг ощутил беспомощность: отныне все решения будет принимать нибулусов приятель. Как в самом начале. Однако слова наёмника о путешествии в Мелхас для того, чтобы завершить миссию, не на шутку обеспокоили юношу. За время, проведенное с гигером, ему удалось-таки сложить с себя этот груз, и он не собирался снова взваливать его себе на плечи.

Вот только теперь он уже не знал, что и думать.

Посреди ночи Гэп неожиданно проснулся. Какое-то смутное предчувствие выдернуло его из дремы. Не вылезая из кровати, он пошарил в темноте в поисках очков – забыв, что они потерялись – и застыл, не в силах пошевелиться, когда его рука наткнулась на чье-то колено. Сдавленно пискнув, юноша поднял глаза и различил в нависшей над ним фигуре силуэт наёмника. Тусклое мерцание лунного света отражалось в сверкающих глазах, которые смотрели прямо на него.

Просто смотрели. В полной тишине.

На следующее утро, когда Гэп проснулся, у него осталось лишь смутное воспоминание о странном ночном происшествии. Если честно, он уже начал сомневаться, не привиделось ли ему.

Мафусаил уже был на веранде, осматривая свои повязки и растирая затекшие члены. Ветер доносил довольно неприятный запах, похожий на горелое мясо. Как только Мафусаил понял, что юноша не спит, он развернулся и пошел навстречу.

– Подъем! Время позднее, а у нас дел невпроворот. Живо вставай!

«Ишь, раскомандовался!» Оруженосец выругался про себя, но покорно подчинился.

По дороге к шатру их встретил посланник, горевший желанием проводить гостей.

– А, Радкин, – поздоровался Мафусаил. – Хейл!

Гэп сразу же узнал Р'радх-Кайинне, первого вэттера, с которым познакомился после побега из пещер йордисков.

Они последовали за Радкиным, но не к шатру, а к центральной скале. Лестница вокруг нее вела на самый верх.

«Наконец-то!» – подумал Гэп. Похоже, сегодня он все-таки поднимется на самую высокую точку Сайне-Трегвы!

Наверное, там будет обсерватория, вроде тех, о каких ему рассказывал Финвольд, расположенных на самых высоких горах Кваладмира: некий зал с механизмами для небесных предсказаний... Или тронный зал, где он увидит настоящего короля страны вэттеров, зловещего прокаженного, чьи зловещие чары держат в повиновении весь Фрон-Вуду... Или это будет клетка с гигантской птицей... Келья пророка... Алтарь безжалостного, многорукого божества...

Гэп осознал, что запашок горелого мяса, который он почувствовал ранее, усилился.

Их вели все выше и выше, и наконец они добрались до широкой арки. Пройдя под аркой, люди ступили в открытый зал, выдолбленный в камне на вершине скалы. В каждой из четырех стен было по широкой арке. Вонь стала почти нестерпимой; теперь к ней примешивался сильный запах розовых лепестков, жженных на древесном угле. У обоих путешественников защипало глаза.

Несмотря на отсутствие крыши, внутри недоставало света, а густой дым от стоящей у стола жаровни отнюдь не способствовал хорошей видимости. Внутри толпились вэттеры – все в длинных одеяниях из белых птичьих перьев, и все вовлечены в какое-то действие, совершающееся на столе...

...Ой.

Гэп застыл как вкопанный, его бросило в жар, в холод, окатило волной ужаса. Ибо, судя по всему, вэттеры свежевали и варили одного из своих соплеменников.

Пожилой вэттер лежал на столе, распоротый от шеи до крестца; кожа была сорвана с костей, а грудина расколота надвое и распахнута, как дверцы птичьей клетки. Большую часть внутренность уже удалили и разложили по стоящим тут же горшочкам. Завязанная узлом веревка, которую использовали для удушения жертвы, все ещё свисала с шеи.

Один из мясников с тошнотворным хрустом каменным ножом принялся разделывать череп жертвы. Как и его коллеги, он работал почти с благоговением, бережно. Пока один медленно, отточенными движениями, выворачивал кости конечностей из суставных сумок, другой тщательно соскабливал с них последние кусочки мяса, докладывая в горшки. Двое занимались готовкой, целая группа извлекала костный мозг. Все это выглядело, как поточная линия: фабрика по переработке вэттеров.

В парализованном сознании Гэпа всплыло употребленное гигером слово: каннибалы.

– А-а! Хал, Силва, хал, Р'рааднар! – раздался знакомый голос, и из густой пелены зловонного дыма выступил Энглариэль. Сайнен отошел от группы угрюмых вэттеров, облаченных в длинные мантии из перьев. Каждый держал в руках по горшочку и макал туда что-то вроде хлебной палочки. Сайнен предложил такие же горшочки гостям, указав на боковой столик, заставленный корзинками с хрустящими «гренками», разными соусами, кувшинами с соком и каким-то блюдом из риса и древесных лягушек.

– Надеюсь, ты нагулял аппетит, малец, – шепнул оруженосцу Мафусаил. – Завтрак ждет...

* * *

Таков обычай, пытался уговорить себя Гэп. Всего лишь местный обычай. Этот вэттер совсем старик, все равно он одной ногой был в могиле, а тут выживают лишь сильнейшие. Закон Фрон-Вуду: вкалывай, пока не свалишься, – или тебе помогут.

– ...члены семьи, – переводил Мафусаил, когда они с Гэпом присоединились к празднику. – Не самая приятная смерть, но все-таки лучше умереть так, на руках у родных, чем в когтях дикого зверя.

Слова наёмника звучали утешающе, однако аппетита не прибавляли – понял Гэп, обмакивая хрустящую гренку в соленое, свекольного цвета варево.

Наконец пиршество закончилось, и большинство вэттеров, с почтением поклонившись сайнену, потянулись к выходу. Одному из них – Гэпу сказали, что это старший сын покойного – перед уходом презентовали свежесодранную кожу отца (то ли дома на стену повесить, то ли чтобы надеть во время ритуального танца, который должен был состояться ночью).

Судя по всему, возникли кое-какие сложности, – жертву пришлось долго уговаривать. Но так уж случилось, что на этот день выпадал очень важный праздник и, чтобы умилостивить духов, позарез требовалась жертва.

Вообще-то, с учетом всех обстоятельств, и жертва, и его сын держались неплохо.

Теперь в зале помимо людей остался лишь Энглариэль и несколько вэттеров – его «приближенных»; все расселись вокруг стола, где совсем недавно лежали останки.

Сайнен водрузил на голову какой-то шлем. Для вэттера он был великоват (как минимум на размер); ловко пришитая подкладка немного исправляла дело, но все равно шлем выглядел до смешного нелепо. Такие, с забралом, были у пеладанов в ходу ещё в позапрошлом столетии – однако этот переделали согласно вэттерскому вкусу: сверху нахлобучили череп какой-то большой, гребнистой рептилии (с прорезями для глаз на случай, если будет опущено забрало).

Энглариэль достал топор и торжественно возложил его на стол.

«Ой, – в смятении подумал Гэп. – Дело плохо».

Это оружие многое повидало на своем долгом веку. Массивный топор из неведомых краев, отлитый из похожего на свинец металла, формой повторял челюсть джага. Такой же древний, как и шлем, топор поблескивал, натертый медвежьим жиром.

Другие вэттеры тоже вытащили оружие, совсем не похожее на «джагский» топор – чудные грубые мачете, с виду – сплошная режущая поверхность, никаких рукоятей. Обоюдоострый тесак с овальным отверстием для пальцев на одном конце. Судя по виду, оружие было изготовлено с необычайным мастерством, причем не из металла, а из кости – а именно, наточенных лопаток йордисков, заклятых врагов вэттеров.

Встреча постепенно приобретала вид военного совета, и Гэпу это совсем не нравилось. Он присутствовал на многих собраниях в Винтус-холле и знал, как долго они могут тянуться. Он даже пожалел про себя, что не попросил добавки – подкрепился бы тушеным вэттером.

Вообще-то, если Гэпу все-таки, самую малость, что и нравилось, – так это нежданное ощущение собственной важности. До сих пор роль оруженосца на военных советах сводилась к «подай-принеси». Теперь же его выслушают – и, возможно, даже прислушаются.

Однако как бы с ним ни считались, нельзя позволять ни во что себя втягивать, нужно спешить домой.

– Зилва, скажи ему, что нам пора, – торопливо прошептал юноша на ухо товарищу. – Не хватало ещё тут застрять.

Мафусаил, явно не разделявший его опасений, лишь кивнул в ответ.

– Энглариэль, – не дожидаясь начала заседания, обратился он к сайнену и принялся что-то ему говорить на полгском диалекте. Гэп не понял ни слова.

– Я просто объясняю, что мы оба с безграничной признательностью благодарим вождя за гостеприимство, – чуть позже сказал наёмник, – и что наше пребывание здесь было верхом блаженства, но завтра утром мы отправляемся в Умерт.

«Умерт! Ты ничего не путаешь? Я в Умерт не собираюсь!»

Гэп бросил взгляд на вэттеров, стараясь понять их реакцию. Все шло наперекосяк. Как ни странно, Энглариэль, судя по его ответу, был вполне удовлетворен услышанным.

– Что он сказал? – спросил Гэп. Улыбка тронула губы наёмника.

– Он говорит, что все обдумал и хочет пойти с нами.

– А-а.

* * *

Совет проходил тяжело. Из-за того, что Мафусаил переводил все, что говорил Энглариэль, Энглариэль – слова своих военачальников, а четверо вэттеров говорили одновременно, пытаясь друг друга перекричать, особого понимания не наблюдалось. К тому же Гэп (досадуя на себя и не понимая, как мог хоть на миг поверить в иной исход) осознал, что его все равно никто не слушает. И верно, Мафусаил, видимо, не стал утруждаться переводом слов оруженосца. Поскольку все пререкались между собой, ничего толком решить не могли.

По сути, вопрос был прост: Энглариэль признавал, что Дроглир представляет собой подлинную угрозу для всего Линдормина, в том числе и для его страны, хотя ни он, ни кто-либо из его народа ни разу не видел и до сего дня не слышал о рограх. Он обеими руками за то, чтобы поднять армию из лучших стражников и охотников и выступить вместе с Мафусаилом в поход против Дроглира, – теперь, когда казалось маловероятным, что отряд Нибулуса уцелел.

Выяснилось, что за время, пока Мафусаил был здесь, в Сайне-Трегве, он подробно рассказал Энглариэлю об их походе, о Дроглире и о битвах между рограми и Лигой Фасцеса. Он также в самых волнующих подробностях живописал Мелхас и земли Дальнего Севера. Своим красноречием наёмник наверняка превзошел величайших из ныне живущих скальдов – раз сумел зажечь в сердце вэттера столь жгучую страсть к приключениям; теперь тот с дьявольским упорством был намерен собрать армию и, подобно героям древности, лично ворваться в ворота Утробы Вагенфьорда.

Гэп никак не мог понять, сознает ли Энглариэль всю серьезность угрозы или же просто загорелся мечтой о подвигах. Каковы бы ни были мотивы вэттера, очевидно, не все его военачальники изъявляли согласие: намерения сайиена явно озадачили их не меньше, чем Гэпа.

Гэп никак не мог понять, зачем Мафусаил – здравомыслящий в общем-то человек – наплел вэттеру всю эту героическую чепуху. И не просто наплел, а сознательно его раззадорил, набив впечатлительную голову вещами, которые вэттер скорее всего не мог в полной мере осознать. Судя по тому, что Гэп успел увидеть, вэттеры жили обособленно – наивный, неискушенной народец с очень простыми ценностями. Он мрачно поглядывал на наёмника, так легко разболтавшего их секрет. Надо полагать, Мафусаила вполне устраивало происходящее.

Во время короткого перерыва, когда принесли перекусить, Энглариэль отвел непокорных военачальников в сторонку и надавал каждому таких затрещин, что Гэпу захотелось проделать нечто подобное со своим товарищем.

– Зилва, – начал он, не зная точно, как разговаривать с соратником бывшего господина, – ты что, на полном серьезе собрался втянуть вэттеров? Их же это не касается.

– Не касается? – возмутился Мафусаил, и Гэп осознал, что опять зашел слишком далеко (причем, едва успев сделать первый шаг). – Ещё как касается! Или ты думаешь, что Зло из Мелхаса пройдет мимо, помахав им ручкой?

– Вообще-то нет, – признал Гэп, чувствуя, что эсифский воин вот-вот задавит его авторитетом, – но вряд ли от вэттерской армии будет... то есть, они же...

Гэп замялся – вот всегда так, стоит ему попытаться донести мысль до вышестоящего!.. Э-эх! Живя у лесного великана, юноша посмеивался над своей былой услужливостью, его злило и одновременно удивляло, каким ничтожеством он когда-то был. Теперь, когда всё опять вернулось на круги своя...

Гэп вспомнил шахты, пещеру йордисков, перенесенные испытания... и поймал на себе презрительный взгляд Мафусаила. Его охватил гнев.

– Они не видели ничего, кроме своего леса, и когда попадут в переделку – а они попадут, потому что за ними не стоит толох пеладанов – думаешь, вэттеры справятся? Да они понятия не имеют о нежити, о рограх... не говоря уже о ледяных полях и обо всем остальном!

Наконец-то он набрался храбрости и посмотрел прямо в глаза наёмнику. Ай да Гэп – вот молодчага! Но то, что юноша прочитал во взгляде Мафусаила, привело его в смятение: там не было ни раздражения, ни интереса. Эсифский воин вообще едва ли его слышал. Точь-в-точь как родители Гэпа: то же рассеянное выражение, тот же взгляд, который говорил не просто о нежелании слушать – наёмник не потрудился хотя бы сделать вид, что слушает.

В одном Мафусаил все же отличался от родителей Гэпа: юноша отчего-то был ему нужен. Медленно, явно пытаясь скрыть раздражение, воин повернулся к оруженосцу.

– Я уверен, что, вопреки твоему мнению, они куда лучше могут о себе позаботиться. Ты не очень-то в них веришь, потому что судишь по внешности...

– Хорьки, они и есть хорьки, – кивнул Гэп.

– Вот что я тебе скажу, – продолжил Мафусаил, пропустив последнее высказывание мимо ушей. – Живя тут, я хорошо их узнал: это отважный и находчивый народ. Энглариэль – исключительно талантливый правитель и пользуется всеобщим уважением. Оглянись! Ты своими глазами видел чудеса Сайне-Трегвы... А как тебе королевские покои? Какими словами описать это великолепие? Разве не вэттеры придумали и построили это чудо архитектуры? Причем, без инструментов, доступных другим расам. Уверяю тебя, Реднар, если и есть в мире народ, который может о себе позаботиться, так это вэтгеры.

– Ты же знаешь, что дело в другом! – вырвалось у Гэпа. Раз уж он завёл этот разговор, то доведёт его до конца, пути назад нет. – Постройка домов на деревьях и военные походы никак между собой не связаны. Велишь им огородить всю Утробу Вагенфьорда частоколом и затолкать целиком на дерево?

«Ну что, съел? – внутренне ликовал оруженосец. – У меня получается! Даешь Равноправие и Справедливость!» Его вдруг охватило необъяснимое, но приятное и отчего-то казавшееся правильным чувство – удивительная лёгкость.

– И потом, – продолжал он, переходя на высокопарный тон, – кто дал нам право втягивать невинных в кровавое море войны? Это (давай! не останавливайся!..) неприемлемо. Я очень сомневаюсь, что та польза, которую мы извлечем из помощи вэттеров («Извлечем пользу? Да! Да! Гэпа в предводители! Даешь Гэпа!»), сможет оправдать опасность, которую мы на них навлекаем.

Есть! У него получилось. Он таки высказался наперекор воину. Целиком захватил его внимание.

– Оправдать, – произнес Мафусаил.

– Что?

– Оправдать. Сможет оправдать опасность, – поправил наёмник.

Гэп сдулся. Он снова стал просто мальчишкой. И все же Мафусаил несколько растерялся и впервые серьезно отнесся к оруженосцу.

– Послушай, Реднар, вчера я сказал, что надеюсь встретиться с твоим господином и остальными. Верно и то, что я намерен идти в Умерт. Но на самом деле я почти расстался с надеждой на воссоединение отряда. Я иду туда лишь потому, что это последнее место, где мы можем найти приличную еду и кров перед финальной битвой. А точнее, единственное место, где можно отыскать корабль, который перевезет нас через пролив.

«Мы? Нас?»

– Даже если Нибулус и остальные ещё живы, через лес им не пройти, а мы с тобой сумели. Они не чета нам: у них нет ни мужества, ни удачи, которыми боги наделили нас...

«Мафусаил говорит со мной, как Нибулус со своими воинами, – подумал Гэп, – сигны всегда так делают, когда хотят, чтобы за ними пошли в бой. Что на него нашло? Неужто Зилва забыл, как прежде разговаривал с людьми, и теперь ему приходится подражать другим?»

– ...И если милостью небес нам в руки послана целая армия, то кто мы такие, чтобы отказываться от божественных даров?

Глаза Мафусаила снова, как прежде, смотрели сквозь Гэпа. Все, что требовалось, он сказал.

Энглариэль с вэттерами потянулись по ступенькам вверх, обратно в зал, чтобы продолжить встречу, и Мафусаил повернулся к ним.

– Зилва, ты кое о чем забыл, – заговорил Гэп. – У нас нет магического оружия. А ведь без него ничего не выйдет, так?

Секунду Мафусаил обдумывал эти слова.

– Финвольд сказал, магическое или серебряное, – напомнил он оруженосцу. – И это ещё одна причина идти в Умерт; я уверен, там легко сыщется серебряных дел мастер, который сумеет выковать простой клинок. Город славится своими златокузнецами.

Гэп сообразил, что до сих он ни разу не слышал о «славных златокузнецах» из Умерта. В голове крутилась какая-то мысль из его странствий – что-то, связанное с оружием. Вспомнить никак не получалось. Гэп с разочарованием заметил, что вэттеры ждут.

– Ладно, пойдем, – поторопил его Мафусаил и развернулся, чтобы последовать за вэттерами в зал. – Все уже собрались, а о магическом оружии не волнуйся. У Нибулуса тоже ничего такого не было, только серебряный клинок.

«Серебряный клинок Финвольда...»

– Финвольд! – воскликнул Гэп. – Ну конечно!

Мафусаил повернулся вполоборота и безучастно на него посмотрел.

– Прости?

– Финвольд, – продолжал Гэп, отбросив прежнюю высокопарность. – Вот что я пытался вспомнить! Когда я жил у Юлфрика, он рассказывал, что два года назад у него останавливался путешественник из Нордвоза, который заблудился, вроде меня, а когда я спросил его, как того звали, он сказал: Финвольд!

– Вот как?

– Да, наш Финвольд! Все сходится, даже серебряный амулет с факелом, алхимические книги... и ещё... мешок с дохлой змеей.

– С чем, с чем?

– Да не важно, я и сам не понял, что за дохлая змея такая. Главное, он шел в Умерт, шел один, да только ничего у него не вышло, вот он и вернулся домой и никому о своих похождениях не обмолвился.

Они уставились друг на друга, пытаясь собраться с мыслями; нетерпеливые вэттеры были забыты.

– Зачем Финвольду идти в Умерт, да ещё одному... и хранить это в тайне? – задал наконец вопрос Мафусаил.

– По словам Юлфрика, он шел проповедовать и по дороге заблудился в лесу. Когда Юлфрик его нашел, тот совсем оголодал и понятия не имел, где находится. Он, видно, зарекся другой раз ходить этой дорогой и, как только встал на ноги, отправился в путь – сказал, что возвращается в Нордвоз.

– Финвольд проповедовал? – пробормотал Мафусаил, который воспринял эту новость с не меньшей подозрительностью.

– Ну! Как тут не почесать в затылке?

– Нибулус был не был в курсе? Или он знал? – допрашивал оруженосца Мафусаил. – А ты?

– Да никто, небось, и не ведал, кроме самого Финвольда. Если этот умник что замышляет, он уж постарается, чтоб никто ничего...

Мафусаил вдруг подскочил к Гэпу.