Текст книги "Вернуть ее домой"

Автор книги: Дэвид Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Дэвид Белл
Вернуть ее домой

Памяти Эда Гормана и Джима Рейсса

Часть 1

Глава 1

Билл Прайс шагнул в бешеный хаос травмпункта. Слева он увидел женщину, держащую на руках краснолицего плачущего малыша. Глаза ребенка были полны слез, рот исказился в вопле. Мама издавала тихие успокаивающие звуки, но ребенок, казалось, не слышал их. Перед Биллом девочка-подросток с кольцом в носу и татуировкой на шее пыталась успокоить мужчину, держащего окровавленную тряпку на своей бритой голове. Человек выглядел возбужденным, размахивал свободной рукой, активно жестикулируя.

Билл посмотрел направо. Он увидел небольшую толпу, но никого не узнал.

Почувствовал себя разбитым. Одиноким.

Медсестра сидела за столом на сестринском посту. Она держала металлический клипборд, очки со стеклами в форме полумесяца громоздились на кончике ее носа. Такие очки делали ее лет на десять старше, чем она, вероятно, была.

Билл подошел к ней, чувствуя нарастающее напряжение в груди.

– Простите, – сказал он.

– Минутку.

Женщина, встав, обернулась, отошла от Билла и скрылась за дверью позади нее.

– Эй! – позвал Билл низким голосом.

Он постучал пальцем по пластиковому столу.

Она здесь. Где-то здесь. Она здесь.

Как мне ее найти?

– Эй! – произнес он громче.

Но медсестра не вернулась. И никто не вышел из комнаты, чтобы помочь ему.

Это было похоже на один из тех снов, которые в последнее время ему снились слишком часто. В снах он открывал рот, чтобы закричать, но не мог издать ни звука. И даже от попытки сказать хотя бы слово в горле появлялось ощущение, будто наглотался битого стекла.

Билл огляделся, надеясь увидеть знакомое лицо. Он видел только страдания. Люди в зале – бездельничающие, кричащие и испуганные – все были его спутниками по несчастью.

Она находится здесь. Она одна из них…

Снова появилась дежурная медсестра. Она все еще держала в руке клипборд. Она даже не взглянула на Билла. Сосредоточилась на столе и потянулась за бумажкой.

– Простите, – сказал Билл. – Я здесь, потому что…

– Одну секунду, уважаемый, – произнесла она.

Медсестра, взяв в руки бумаги, стала изучать их сквозь очки. Волосы у нее были с проседью, на ее розовом халате красовалось небольшое горчичное пятно.

– Моя дочь, – сказал Билл.

Женщина подняла указательный палец, требуя тишины. Она опять развернулась и скрылась за дверью, из-за которой только что появилась.

– Подождите! – попытался остановить ее Билл.

Но ее уже не было.

Билл вытянул шею, встав на носочки, чтобы заглянуть в комнату через просвет в дверном проеме, но ничего не увидел.

– Ау!

Нет ответа.

– Эй! – позвал он, повышая голос.

Медсестра высунула голову из-за двери, ее лицо стало хмурым:

– Сэр, я сейчас вернусь. Я буду на этом самом месте.

– Нет, нет.

– Простите?

– Нет! – Прогремевший голос отразился от стен и плиточного пола, это слово прорезало комнату, заставив всех заткнуться. Билл чувствовал их напряженное ожидание, их испуг и – да, их ликование. Они могут стать свидетелями такой сцены!

Какой-то парень в ярости ринулся к двери…

Медсестра выглядела сердитой, когда подошла к нему.

– Моя дочь здесь, – сказал Билл. – Саммер Прайс. Саммер Прайс – моя дочь.

И тогда черты лица медсестры смягчились. Она поняла.

Она узнала имя. Вероятно, как и все в помещении.

– О, – произнесла она, снимая очки. – Я знаю, кого позвать.

Прошла, должно быть, минута или меньше, а затем кто-то вошел через другую дверь в помещение травмпункта, незнакомый человек в пальто и при галстуке.

– Мистер Прайс?

Билл испытал лишь незначительное облегчение.

– Детектив Хокинс, – представился мужчина.

– Где она? Где Саммер? Кто-то позвонил. Мне сказали, что вы здесь…

Хокинс поднял руку и поманил Билла:

– Идемте-ка. Сюда.

Билл следовал за детективом, а Хокинс подошел к простой коричневой двери и повернул ручку. Она выглядела как дверь в подсобное помещение, и Билл задался вопросом, почему его ведут туда, где хранятся швабры и ведра.

Но потом он увидел, что это комната для посетителей, одно из тех мест, куда врачи приводили родных, чтобы сообщить им плохие новости. Билл был в одной из таких раньше, почти полтора года назад. Ничего хорошего в этой комнате не происходило.

Он остановился на полпути и продолжал стоять, даже когда Хокинс взял его за плечо, чтобы завести внутрь.

– Где она? – спросил Билл. – Скажите же мне хоть что-нибудь.

– Пройдемте, Билл. Пожалуйста. Мы можем поговорить там.

– Она жива? – Билл почувствовал, как грудная клетка гудит от ужаса и гнева, жар и давление закручивались внутри, как лава перед взрывом. Он стиснул зубы. – Просто скажите мне правду. По телефону мне сказали, что она жива. Саммер жива?

Хокинс смотрел ему в глаза.

– Она жива, Билл. Саммер жива.

Билл закрыл глаза, словно готовясь к удару. Он почувствовал, как тело наполняется прохладным, таким ощутимым облегчением. «Ладно, – подумал он. – Жива. Она ведь жива».

– Когда я смогу ее увидеть? – спросил он, поднимая веки.

– Она жива, Билл, – сказал Хокинс. – Но… мы должны поговорить. Внутри.

Глава 2

Руки Билла дрожали, когда он сидел в комнате для посетителей. Пространство было маленьким, ограниченным. Стены были выкрашены в коричневатые, землистые тона, наверняка для успокоения. Мебель была жесткой и строгой. Какая-то благонамеренная душа поставила на кофейный столик вазу с искусственными цветами в попытке оживить эту безупречность. Билл уставился на них, жалея, что его глаза не были лазерами, которые могли бы их уничтожить одним взглядом.

Хокинс сел напротив него. Он выглядел примерно на полтинник, наверняка был лет на десять старше Билла. Волосы, цветом напоминающие смешанную с перцем соль, были взъерошены, как будто он только что вошел в помещение с сильного ветра. Он был в легкой куртке, без галстука, его седые волосы на груди тянулись вверх из-под расстегнутой на шее рубашки, как лапки пауков.

Билл старался, чтобы его голос звучал ровно, он не хотел кричать и ругать государственного служащего, сидящего перед ним.

– Объясните мне, что происходит, детектив. Скажите мне, когда я наконец смогу увидеть Саммер. Я хочу ее увидеть.

Комната была ему знакома до боли. Черт, возможно, это была та самая, в которой он сидел, когда умерла Джулия. Он боялся, что узнает от детектива Хокинса ужасные новости.

– Саммер жива, но она серьезно пострадала. Ее состояние удалось стабилизировать, теперь ее переводят в палату интенсивной терапии. Вы можете увидеть ее уже сейчас, как только ее там устроят.

– Что с ней произошло? Как она была ранена? Подождите минутку… Где она была все это время, черт возьми? Ее не было почти два дня. Где? Скажите мне хоть что-нибудь.

– Они были найдены в парке Данлэп. – Хокинс говорил с кентуккским акцентом, успокаивающим тоном, его слова лились, словно ласковый поток. Билл же пытался воспринять ту ужасную информацию, которую озвучивал сладкий голос его осведомителя. – Сегодня утром мы получили анонимный звонок. Не на 9-1-1, а на общую линию. Звонящий сообщил ответившему офицеру, что в Данлэп-парке мы найдем двух девочек.

– Парк Данлэп? – Билл опустил взгляд и снова увидел цветы. Тут же поднял голову.

– Саммер бывала там? – спросил Хокинс.

– Нет, – сказал Билл, прежде чем вопрос прозвучал до конца. – Я говорил ей, что надо держаться подальше от этого парка. Вы знаете, что это за место.

– Я знаю.

Восемь лет назад, как раз когда Билл и Джулия переехали в город в связи с переменой места работы Билла, этот парк был печально известен как постоянное место гей-тусовок. Учитель математики из Джейксвилл-Хай, смиренный мужчина, имеющий жену и двух детей, был арестован в парковой уборной после того, как подкатил к полицейскому под прикрытием. Всего несколькими годами ранее городской советник из Джейксвилл-Хай был пойман там во время занятия сексом с окружным аудитором, женщиной, которая не являлась его женой.

– Еще в последние дни, как я слышал, там находили дилеров. Даже героиновых, – сказал Билл. – Это так?

– Да. Были проблемы с этим? А еще бездомные, люди, живущие в палатках и других временных убежищах. Я не скажу, что они несут ответственность за все совершенные там преступления, но они также могли быть причастны к инциденту.

– Проблемы? Нет, я говорил Саммер, чтобы она никогда не ходила туда. Никогда.

Билл подался вперед, не вставая со своего неудобного кресла, сдвинулся на самый его край и чуть не соскользнул на пол. Он почувствовал, что теряет контроль над собой, что гнев уже рвется наружу, почувствовал себя почти как тот, другой человек, который жил внутри него и появлялся в ситуациях, подобных этой.

– Вы знаете, от кого поступил звонок?

– Мы не знаем, кто именно звонил. Это был человек, говорящий очень низким голосом, возможно, была задействована голосовая маскировка. Звонок был слишком коротким, чтобы мы успели отследить его, и мы не записываем звонки, которые поступают на эту линию. Но наводка оказалась точной, поэтому мы намерены сделать все возможное, чтобы узнать, кто это был.

– Вы не сказали мне, что с ней случилось. Каковы ее травмы? Подождите, мы сейчас говорим о… Неужели кто-то…

– Ее проверили, в том числе и на сексуальное насилие. Нет никаких очевидных признаков сексуальной травмы, но одежда в некоторых местах была разорвана, когда ее нашли. Нам повезло, что сегодня температура выше нуля, холод мог бы быть большой проблемой. Возможно, она провела в парке несколько часов.

Билл сцепил руки и опустил голову. Он хотел закрыть глаза и как-то изменить эту ситуацию. Он понял, что, как и множество людей, сидя в такой комнате, больше всего желает, чтобы с ним ничего подобного не произошло.

– Проблема в том, что Саммер была жестоко избита. У нее множественные ушибы головы и туловища. И много отеков. Они делают рентгеновские снимки и МРТ сканирование, чтобы узнать, насколько все плохо внутри. Ее травмы довольно серьезные, вам нужно быть сильным и понимать, что ей может понадобиться операция и, возможно, длительная реабилитация. Тот, кто сделал это, хотел причинить ей боль, и ему это удалось. Это крайне плохо.

– Я просто хочу ее увидеть. Не хочу, чтобы она лежала где-то одна, да еще и проходила через все это в одиночестве. Вы можете сделать это для меня? Пожалуйста!

Хокинс сказал:

– Конечно. Я просто хотел, чтобы вы, прежде чем ее увидите, понимали ситуацию.

– Она моя дочь, – сказал Билл. – Я могу справиться со всем, что с ней связано.

Он надеялся, что сможет. Он должен был сделать это один.

Оба мужчины встали. Хокинс был выше Билла, широкоплечий и крепкий, но с мягкими манерами, которые эффектно контрастировали с его сканирующими собеседника серо-голубыми глазами. Билл невольно задался вопросом: а не дала ли полиция дело Саммер именно Хокинсу лишь по той причине, что успокаивающий тон и внушительные габариты детектива каким-то образом умиротворят Билла или вселят в него чувство защищенности?

Прежде чем Хокинс открыл дверь, Билл перехватил руку детектива. Ему показалось, что он прикоснулся к стволу дерева.

– Подождите минуту, – произнес Билл. – Их. Вы сказали, что нашли их. Вы имели в виду Саммер и Хейли. Я не собирался задавать вам этот вопрос, но все же, как Хейли?

Хокинс замешкался с ответом всего на долю секунды.

– Мне очень жаль, Билл, но Хейли скончалась на месте происшествия. Ее избили более жестоко, чем Саммер. Травмы оказались несовместимыми с жизнью.

Комната накренилась. Билл протянул руку и попытался опереться о стену. Хокинс положил свою каменную ладонь на плечо Билла, придерживая его.

– Собираетесь падать в обморок? – спросил он. – Хотите воды?

Билл замер на бесконечно длинное мгновение. Образы неразлучных Хейли и Саммер чередой проносились у него в голове. Две худые светловолосые девчонки, которые брызгались водяными пистолетами в летний день, когда им было по десять. Две девочки, хихикающие над глупым фильмом, когда им было по двенадцать. Две девушки, вместе уходящие из его дома в субботу днем…

– А ее мать? Она жила с матерью, – выдохнул Билл.

– Мать уже проинформирована. – В голосе Хокинса была слышна горечь, отчего стало понятно, что этот ужасный долг он, вероятно, исполнил сам. – Может быть, вы присядете?

Он почувствовал себя больным. Физически больным. Его тело будто превратилось в кусок льда.

Но он покачал головой. Ему нужно идти.

Его дочь нуждалась в нем. Отчаянно.

Но, прежде чем он покинет комнату, ему необходимо сделать одну вещь. Он шагнул к журнальному столику, схватил отвратительную вазу с искусственными цветами, швырнул ее о стену, что-то прорычав, и она разлетелась на сотни осколков. Дыхание Билла участилось, сердце бешено колотилось.

Он не почувствовал себя лучше. Повернувшись к Хокинсу, который наблюдал за ним с бесстрастным выражением лица, Билл сказал:

– Я в порядке. Мне нужно увидеть Саммер. Сейчас же.

Глава 3

Врач ждала у двери в палату Саммер. Она была очень молодой, на взгляд Билла, не намного старше Саммер. На ней были синие резиновые тапочки и белый халат. Видимо, не так давно она собрала волосы в неряшливый пучок, сунув в них карандаш.

– Я доктор Рене Дэвис, – представилась она и сразу перешла к делу: – У Саммер тяжелые травмы. У нее сломаны два ребра. Перелом основания черепа, а также перелом глазницы. Ряд порезов и ссадин, на часть из них пришлось наложить швы. Сейчас ей не нужна операция, но мы не исключаем такого развития событий, когда она может потребоваться. Пока еще рано говорить, будут ли у нее какие-либо долгосрочные осложнения после всех этих травм.

Раздражающий сигнал мобильного телефона донесся из кармана доктора Дэвис. Она достала телефон и, нажав на кнопку, прервала звонок, но больше ничего не говорила. Смотрела на Билла, как будто ожидала, что он на это скажет. Он почувствовал себя актером на сцене, который не выучил своих реплик и не знает сюжетной линии.

– Я не понимаю, – сказал он. – Долгосрочные осложнения? Что это значит? – Он перевел взгляд с доктора на детектива и обратно, не зная, кто ответит.

– Это означает, что неизвестно, повлияет ли это на ее зрение, – сказала Дэвис. – И есть ли повреждения мозга. Мы надеемся на лучшее, потому что в мозге не наблюдается кровотечений или отеков. Но мы должны будем внимательно наблюдать за ней в течение следующих сорока восьми часов.

Повреждение мозга. Потеря зрения.

Этот кошмар никогда не закончится. Это будет продолжаться и продолжаться до конца жизни Саммер. Сама ее сущность может быть разрушена. Ее смех. Ее интеллект. Ее саркастический юмор.

Но она жива. Билл напомнил себе об этом.

Жизнь. Это важно.

– Я просто хочу ее увидеть, – сказал он. – Даже если она не проснулась, я не хочу, чтобы она была одна.

– Ее травмы довольно серьезные, – сказала Дэвис. – Я не собираюсь преуменьшать это, мистер Прайс, и мы должны внимательно наблюдать за ней. Она сильно пострадала.

– Я уже это слышал.

– Ее лицо распухло, и она выглядит…

– Плохо? – спросил Билл. – Но как же плохо было мне, когда я не находил себе места, думая, где она была все выходные!

– Она сильно отличается от девушки, которая покинула ваш дом два дня назад, – сказала Дэвис.

Билл прошел мимо доктора.

– Билл? – Это был голос детектива Хокинса.

Билл остановился и посмотрел на двух профессионалов.

Хокинс переглянулся с Дэвис, будто они оба что-то знали, а затем сказал:

– Ее руки забинтованы. На них много ран и ушибов.

– Значит, руки повреждены безвозвратно? – спросил Билл.

– Это значит, что она сопротивлялась, Билл, – сказал Хокинс, и в его голосе, как ни странно, прозвучала отцовская гордость. Похоже, он хотел, чтобы Билл тоже ее испытал. – У нее травмы, которые говорят о том, что она боролась как могла.

Билл знал, что детектив пытается его приободрить, но эта информация не стала для него неожиданностью. Билл знал, что Саммер всегда будет сопротивляться. Он знал, что она будет бороться. Он боролся с Саммер с тех пор, как умерла Джулия.

Даже в детстве она сопротивлялась – когда ее укладывали спать, когда пытались накормить.

Упряма и независима. Билл быстро усвоил один из самых трудных уроков воспитания: ты видишь себя, свои привычки и все остальное в своем ребенке.

– Надеюсь, она засунула ему его яйца в глотку, – сказал Билл.

Детектив и доктор просто кивнули, показывая полное согласие с этим.

Билл сказал:

– Доктор, детектив что-то сказал о… проверке на сексуальное насилие. Я хотел… просто… Через какое время это можно узнать наверняка?

– Учитывая ее состояние, мы не проводили полное обследование. В основном это инвазивные методы… Но мы все результаты передадим полиции.

– Она ничего не говорила, да? – спросил Билл. – Может быть, хотя бы что-то?

Дэвис выглядела расстроенной, потому что позитивных новостей у нее попросту не было.

– Нет, она ничего не сказала. Но, пожалуйста, дайте мне знать, если вас что-то насторожит. Мы все будем внимательно наблюдать за ней.

– Спасибо, – сказал Билл.

– Когда вы выйдете, Билл, у меня будет к вам еще несколько вопросов, – сказал Хокинс. – Я знаю, что сейчас вы должны быть с ней, но есть кое-что еще, и нам необходимо сделать это сегодня.

Билл глубоко вздохнул, чувствуя, как сжимается все внутри, и открыл дверь в палату Саммер.

Глава 4

Свет здесь был очень ярким.

Взглянув на бесформенную кучу под одеялом на кровати, Билл встал спиной к двери, когда она закрылась.

Монитор издавал ритмичный писк. Сердце его дочери. Когда Саммер была ребенком, Билл часто пробирался в детскую и стоял над ее кроваткой, просто наблюдая за тем, как бьется ее крошечное сердце. Тогда она была такой маленькой, такой беспомощной, что жизнь внутри нее казалась почти невозможной. Мерцающая свеча под сильным ветром.

Билл подошел к кровати. Ее руки были перебинтованы. Одеяло аккуратно заправлено под руки.

Ее лицо, особенно левая сторона… Раздувшееся, как воздушный шар, все в синяках и ссадинах. Глаза тоже опухли. Марлевая повязка покрывала ее голову, скрывая большую часть светлых волос Саммер.

Билл знал, что он необъективен, но считал ее очень красивой девушкой. Когда она улыбалась, что случалось не так часто после смерти Джулии, то при этом светилась так, что ее можно было бы использовать в качестве источника энергии. Как и ее мать. Всякий раз, когда Билл смотрел на лицо Саммер, он видел Джулию. Билл иногда сравнивал снимки Джулии и Саммер в одном и том же возрасте, и они были такими похожими, как близнецы. Яркая синева их глаз, веснушки, которые появлялись, когда солнышко пригревало.

Билл почувствовал облегчение, увидев, что ни из ее горла, ни из носа не тянутся трубки. Она дышала сама. Из капельницы прозрачная жидкость поступала в вену в районе локтя.

Билл хотел лечь рядом с дочерью, прижать ее к себе, согреть и защитить. Но он опасался, что любое прикосновение причинит ей боль. Он подтащил стул к кровати и сел, а затем очень осторожно положил ладонь на левое предплечье Саммер, единственное место на ее теле, которое не было травмировано, или забинтовано, или укрыто одеялом.

Он погладил мягкие пушистые волосы, ощутил гладкость ее кожи. Она еще совсем ребенок! Выглядит уязвимой и слабой, как младенец в своей кроватке пятнадцать лет назад. Ее рука казалась еще меньше, чем он помнил, она была тонкая, как у ребенка.

– О, дорогая, что они с тобой сделали? – прошептал он. – Кто сделал это с тобой?

Никакой реакции не последовало. Губы Саммер были иссохшими и потрескавшимися. Так больно! Билл поискал кувшин с водой и тряпочку, которую он, смочив, мог бы положить на ее губы, но ни того ни другого не обнаружил. Он хотел что-то делать. Двигаться.

Но ему нечего было делать.

– Как ты, Саммер? Я здесь. Это папа, и я буду здесь все время, пока тебе не станет лучше.

Билл надеялся на что-то. Звук. Стон. Движение. Но ничего не происходило.

Он продолжал поглаживать ее руку.

– Я растерян, дорогая. Часть меня хочет, чтобы твоя мама была здесь, чтобы помочь нам справиться с этим. А другая часть меня рада, что она не здесь, что не видит тебя в таком состоянии.

Нижняя губа Билла дрогнула, и он сглотнул, сдерживая слезы. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь понять, как его жизнь, протекающая абсолютно нормально, за несколько дней полностью вышла из-под контроля и здесь, в больнице, превратилась в настоящую катастрофу. Он попытался выстроить цепь событий. Саммер спросила, может ли она пойти с Хейли в субботу днем. Билл сказал «да» – почему бы и нет? Девушки все делали вместе. Они родились в разных семьях, но их вполне можно было принять за сестер. А в субботу ближе к вечеру девушек нигде не могли найти. Они не отвечали на звонки и СМС. Никакой реакции ни от одной из них.

И ничего не было до того утра, когда позвонили из полиции, пробудив Билла от беспокойного, поверхностного сна, чтобы сообщить, что Саммер найдена и необходимо как можно скорее приехать в больницу.

Билл терпеть не мог чувствовать себя беспомощным, а сейчас у него было ощущение, будто его парализовало. При виде того, что с ней сделали. Кто-то сделал.

Кто-то совершил это зверство.

Позади него открылась дверь. Билл не обернулся – кто бы это ни был, плевать. Он не сводил глаз с Саммер, с ее грудной клетки, которая едва заметно поднималась и опускалась в ритме ее дыхания, с ее распухшего лица. Он вспомнил слова доктора о долгосрочных осложнениях и задался вопросом: разве хоть кто-то может оправиться после таких травм? Возможно ли исцелить ее молодое тело?

И потом, а как насчет психологической травмы? Что, если тесты, которые они делали для выяснения факта изнасилования, пришли?

Что, если?..

Он отогнал все эти «что, если», крутящиеся в голове. Одно могло бы привести к другому, и тогда в его мозгу возникла бы приливная волна.

– Билл? – Детектив успокаивающе и осторожно сжал плечо Билла. – Я думаю, нам с вами нужно обсудить еще кое-что.

– Разве мы не можем сделать это здесь? – спросил Билл. – Я не хочу оставлять ее.

– Думаю, будет лучше, если мы поговорим наедине, – произнес Хокинс своим уютным шепотом, не оставляющим шансов на дискуссию. Он точно знал, как будет лучше, и намеревался это доказать. – Сюда сейчас придет медсестра. Мы должны уйти.

– Я хочу остаться, быть рядом.

– Вы будете рядом с ней, друг мой. Но давайте найдем укромное место. Чем скорее вы ответите на мои вопросы, тем выше наши шансы выяснить, кто мог сделать это с Саммер.

Билл продолжал смотреть на нее. Его единственный ребенок. Его ребенок. Эта яркая, светлая жизнь.

– Это не займет много времени? – спросил он.

– Нет, не займет, – пообещал Хокинс.

Билл наклонился и поцеловал ей руку.

– Я люблю тебя, Саммер. Я скоро вернусь. Папа здесь.

Когда он произнес эти слова, растрескавшиеся губы его дочки задрожали и она издала горлом очень низкий и очень слабый стонущий звук.

«Она здесь, – подумал Билл. – Она здесь и она слышит меня».