Текст книги "Заклинатель кисти (СИ)"

Автор книги: Дарья Абрамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Тогда я согласен. Что насчет упомянутой вами одной обязательной ночи работы?

– Запишем на эту, – улыбнулся Уджа. Я непонимающе и настороженно нахмурился. Господин хихикнул. – Да не переживай ты так! Не стану я отдавать тебя клиентам... я сам стану сегодня твоим клиентом.

– Что?! – изумленно воскликнул я и зарделся.

Уджа тихо рассмеялся.

– А теперь иди и переодевайся. Все это – потом. Впереди у нас еще ужин с сюрпризом, – он жестом указал в сторону находившихся неподалеку ширмы и стула с аккуратно сложенной на нем одеждой. – А то с твоим халатом стыдно будет показаться на таком мероприятии.

Нормальный у меня халат! Да, немножко староватый и потрепанный, но в самый раз!.. Однако я послушно поднялся, отошел от кровати, затем, помедлив, обернулся и сказал:

– Вам все-таки лучше не курить эту траву. Она, говорят, может вызвать зависимость.

Уджа улыбнулся.

– Она помогает мне лечить другие болячки, – затем, приметив мое непонимание, добавил: – Раны души.

***

Одежда, которую выдал мне господин Уджа, оказалась Т-образным халатом с толстыми и длинными рукавами. Завязывался он на бедрах красивым поясом, а также держался за счет разных ремешков и бечевок. Верхняя половина его была серая, с нежно-розовыми изображениями цветов вишни, а вторая – серая и без каких-либо узоров. Проблема, однако, заключалась в том, что халаты с такой тканью, пошивом и узорами носят преимущественно далеко не бедные женщины! Я же смотрелся в нем весьма... нелепо: черты лица смягчались, да и мужественность пропадала за великолепием такого одевания, делая меня неприятно женоподобным! Небось, Уджа специально выбрал такой наряд, чтобы поиздеваться!..

– Ну, как тебе? – господин тем временем переоделся в более красивый темно-синий халат с пришитыми к боковому шву рукавами, длиной бывшие куда меньше моих. Качество ткани говорило о том, что стоил он немаленьких денег, однако выглядел весьма... броским. Однако явиться в таком к клиентам на ужин позволительно: малое проявление роскоши в данном случае говорит только о скромности хозяина, и его желании подчеркнуть свою меньшую значимость перед посетителями. Ловкий трюк, чтобы польстить постояльцам. Я же выглядел так... словно приходился ему дорогим супругом или же – возомнившим о себе слишком многое помощником. Даже не знаю, какой из вариантов пугал меня больше... – Как мило! – подойдя ко мне со спины и заглянув в высокое зеркало, стоявшее в углу спальни, улыбнулся Уджа и вдруг нагло обнял меня сзади. Я, нахмурившись, попытался вырваться из его хватки.

– Господин!.. – недовольно воскликнул.

– Да, заклинатель? – однако Уджа упорно не отпускал меня, кажется, даже сильнее прижав к себе.

– У меня есть имя! – не выдержав, зло прикрикнул на него. – Унир!

Однако Уджа на меня нисколечко не разозлился – усмехнулся и, наконец, отпустил.

– Унир, значит?.. – задумчиво произнес он. – Как божество-помощника Мори?

Я обернулся к нему и кивнул. Мори – бог-покровитель искусства, а Унир – один из его помощников, который обучил некогда людей заклинаниям кисти и в итоге был за это наказан своим господином. Тот проклял божка на тысячелетия перерождений в мире людей – никто уж и не помнит, сколько в точности лет суждено ему перерождаться, чтобы искупить свою вину. Да... у матушки моей был странный вкус, ибо она и вправду назвала меня в честь этого божества.

– Прелесть какая! – рассмеялся Уджа. – Я аж почувствовал себя самим Мори!

– Пожалуйста, не говорите столь богохульные вещи, – нахмурился я.

Господин же лишь невинно пожал плечами. Мало того, что в легенды особо не верит, так еще и, похоже, не религиозен. Неужто поэтому в некоторых неподобающих комнатах борделя висят картины со священными мотивами?

– Господин, зачем вы попросили меня одеться столь... вызывающе?

– Как зачем? – удивился Уджа. – Потому что я хочу, чтобы ты стал моим супругом!

Я чуть не подавился воздухом.

– Ч... чтоооооооо?!

Нет, он точно надо мной издевался!

***

Одной из тех вещей, которая приводит иностранцев Запада в ужас, является то, что в нашем и соседнем королевствах разрешены браки между мужчинами, и никто здесь не считает их чем-то из рук вон выходящим. Откуда пошло такое?.. Три столетия назад тогдашний король так любил своего молодого любовника, что, невзирая на недовольство советников, утвердил закон, позволяющий мужчинам вступать в брак друг с другом. Естественно, это вызвало волну негодования, и вскоре короля убили в дворцовых интригах... но, что любопытно, утвержденное им право сохранилось, и теперь данное не считается чем-то неправильным. Однако есть одно «но» – если заходит речь о семьях высокопоставленных людей, то один из супругов должен иметь женщину-наложницу, которая родит ему наследника. Да, да, даже если супружеская пара захочет усыновить ребенка – надо и все, таковы правила... Однако зачем господину Уджа такой бедный заморыш, как я? Это глупо. С его состоянием он может позволить себе почти кого угодно. Слова Уджа сильно меня задели и заставили мучиться в сомнениях – зло ли пошутил он или нет.

В трапезном зале стоят четыре больших и длиннющих стола, поставленных друг напротив друга так, чтобы они образовывали большой прямоугольник со свободным пространством на его углах, дабы работники и актеры могли легко проходить к сцене, располагающейся в центре комнаты, и лавировать между столами. Народу в нем сегодня и правда было много: в основном люд побогаче, а тех, кто победнее, посадили в стороне от более влиятельных посетителей. Столы ломились от обилия мясных, рыбных и рисовых блюд, а также солений и фруктов с овощами. Вот только есть мне не особо-то и хотелось – от слов Уджа ни крошки в горло не лезло. Ничего особо перед собой не видел и не замечал – ни любопытных глаз собравшихся, так и «облизывавших» меня с ног до головы, ни смеха куртизанок и куртизанов, сидевших рядом с некоторыми господами, забавлявших их беседами и позволявших лапать себя в различных местах, ни болтовни хозяина борделя, беседовавшего с кем-то из гостей, сидевших рядом с нами. Раз-другой поднял рассеянный взгляд и понял, что на меня смотрела Саки, сидевшая за соседним столом рядом с каким-то дерзким на вид усатым мужчиной. Она поглядывала как-то странно... холодно, словно я что-то сделал не так... А я сделал?.. Не желая пока думать об этом, я пригубил налитого мне вина и тихо вздохнул.

Тем временем на сцене выступали танцовщицы живота в откровенных, но притягательных и блестящих нарядах, кружившие под музыку барабанов и флейт. Упитанный и низкий пожилой мужчина рядом со мной с седыми длинными волосами, собранными в хвост, с бородкой и в дорогом темно-красном халате довольно улыбнулся, глядя на них, и вдруг сказал:

– Роскошное зрелище, не находишь ли? – затем посмотрел на меня, рассеяв всякие сомнения, что обратился к кому-то другому.

Я неуверенно улыбнулся и выдавил «Да», затем отвел взгляд и принялся задумчиво скользить им по залу. Ниира в нем не было – из знакомых присутствовала только Саки. Кем же был тот мужчина в вычурном халате, сидевший рядом с ней и то и дело беспардонно лапавший ее за грудь? Неужто Линж?

– А вы, молодой человек, я погляжу, не из разговорчивых, – задумчиво протянул старик, и я растерянно посмотрел на него, подумав, что ненароком обидел своим неумением поддерживать светские беседы.

– Я...

Мужчина усмехнулся.

– Не делайте такое грустное лицо! Вам не идет, – затем пригубил свою пиалу с рисовой водкой, изготовлению которой наш народ научился, будучи под игом народа с узкими глазами и тонкими маслянистыми усиками. Выглядел старик весьма дружелюбно.

– Бросьте, дядя, не смущайте Унира! – раздался веселый голос Уджа, сидевшего с другой стороны от меня.

– Дядя?.. – я непонимающе посмотрел на хозяина заведения.

Улыбка Уджа стала виноватой.

– Извини, что не представил вас раньше. Унир, это мой дядя, Иро. Дядя, это Унир, заклинатель кисти, о котором я тебе писал.

Обо мне еще кому-то и писали?! Да я тут только второй день!.. Старик хитро улыбнулся.

– Эко ты меня скромно представил, племянничек. Неужто стесняешься своей родни по отцу?

Уджа невесело хихикнул.

– Вовсе нет, дядя.

– Стесняется, стесняется, – посмотрев на меня и усмехнувшись, сказал Иро. – Просто не хочет этого признавать. Меня, как ты уже понял, зовут Иро. Бывший генерал армии Его Королевского Величества, а теперь – всего лишь скромный мастер каллиграфии, икебаны и чайной церемонии.

– Очень при... – и тогда до меня, наконец, дошло, кто сидел все это время прямо рядом со мной... это же сам младший брат короля! – Очень приятно познакомиться! – я ловко отодвинул от низкого стола подушку для сидения, повернулся к Иро, лишь слегка привстав, затем вновь опустился на колени и отвесил старику глубокий поклон. Вот я тупица! Мало того, что важных персон не помню, так еще и не заметил, как ранее другие в комнате к нему подходили и выражали свое уважение поклонами и парочкой приятных слов.

Иро рассмеялся.

– Теперь понимаю, почему ты так понравился моему племяннику! У тебя, воистину, чистое сердце!.. прямо, как у твоей матери, – сказав последнее, он грустно улыбнулся и помедлил. – Прими мои соболезнования, Унир. Твоя мать была прекрасной женщиной.

– Вы знали мою мать? – удивленно посмотрел я на старика.

– Ее много кто знал, – пожал плечами Иро, затем улыбнулся более тепло. – Однако в последние годы она порой приходила ко мне выпить чаю. Не могу сказать, что мы были близки. Хаха! Не могу сказать, что твоя мать вообще с кем-то была близка, – старик задумчиво и слегка подергал свою бороду. – Разве что только с твоим отцом, Унир.

– Вы знаете отца Унира, дядя? – вмешался в разговор заинтересовавшийся Уджа.

Иро кивнул.

– Великий человек. Не сочти за дерзость, но намного более великий, чем твой отец, король.

– Видишь, Унир, как здорово! Теперь ты можешь расспросить о нем дядю, – с искренней радостью сообщил мне Уджа. Он-то чего в таком восторге?.. Однако, сказать по правде, услышанное нисколечко меня не обрадовало... потому что я и так...

– Расспросить? – удивился Иро. – Но разве твой отец, Унир, не ушел из столицы, когда ты был уже достаточно взрослым мальчиком, чтобы помнить?..

– Простите, но я не хочу об этом говорить, – вдруг резко прервал его я. Конечно, это было непозволительно грубо, но я... я просто не мог... не хотел слушать ничего об этом человеке. А уж тем более позволять кому-нибудь вроде хозяина этого заведения узнать больше об этом подонке. Иро и Уджа удивленно посмотрели на меня, и мне тут же сделалось очень неуютно и страшно, словно я был побитым неудачником, которого вывели на городскую площадь всем на потеху. – И-извините, мне нужно отойти. Живот заболел. Я скоро вернусь, – скороговоркой сказал я, поднялся и направился к выходу из трапезного зала.

Уходя, я вновь ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Небось, опять Саки. И что ей от меня надо?.. Мало того, что сначала господин Уджа испортил настроение своим странным и неожиданным предложением помолвки, так еще и теперь его дядя напомнил об этом уроде, моем отце. Кстати, об отцах... неужто господин Уджа – сын короля?.. Если бы ни разговоры о бате, я был бы очень и очень удивлен этому факту... нет, скорее, потрясен до глубины души! Однако мой старик, даже не будучи рядом, умудряется все испоганить. Чтоб он уже, наконец, подох, впал в безызвестность, и его слава перестала преследовать меня!

***

Батю моего зовут Цжэнь, и в юности он сбежал из одного из соседних королевств в это. Неизвестно, по какой причине отец решил резко сменить место жительства, но факт остается фактом – тот въехал сюда на незаконных основаниях и первое время вел себя тихо. Местным тяжело было выговорить его имя, поэтому он сократил его до Жэнь, и так до сих пор и величает себя, если не помер еще в какой-нибудь канаве.

Отец Жэня, насколько мне известно, тоже был заклинателем кисти и немного обучил этому мастерству моего батю. Однако, если судить по рассказам Унис и тому, что я видел и слышал от него самого, большей частью своего мастерства мужчина овладел сам путем долгих тренировок и экспериментов.

Батя познакомился с матушкой, когда той было чуть больше тридцати – к тому времени умер дед, однако Унис не пожелала возвращаться в дом еще живой матери, да и порвала контакты со всеми своими братьями и сестрами, и мне так до сих пор и не довелось ни с кем из них познакомиться. Она жила в небольшом доме (том самом, который отобрали у меня за долги) и занималась тем, что ей нравилось – рисовала гравюры и совершенствовала мастерство кисти. Зимой в столицу прибыл Жэнь, к тому времени уже ставший подданным местной короны по долгой оседлости, и тут же начал привлекать к себе внимание странными трюкачествами, которые были очень похожи на то, что в свое время чудил дед: то рисовал красивых животных на рисинках, то устраивал на площади целые представления, изображая на большом полотне божеств, а затем убегая от гнева жрецов, которым не нравились его слишком откровенные интерпретации божественных текстов и легенд, то однажды оживил на приеме у одного знатного господина нарисованного слона, и тот устроил в доме настоящий хаос. К счастью, никто не пострадал, и батя заработал себе славу гениального чудака.

В один из таких лихих деньков Унис и познакомилась с Жэнем, и они полюбили друг друга... точнее, сначала он показался матушке слишком гордым, наглым, да и «Рисовал он не то чтобы так уж особенно», но постепенно они сблизились, отец перебрался жить к ней, и в итоге у них родился я.

Слава бати тем временем продолжала расти, и он стал зваться величайшим мастером кисти последних столетий. Однако мы все равно жили небогато... не потому, что платили мало или что-то вроде того, нет... причина состояла в том, что моим родителям было плевать, жить ли в роскоши или скромно – им важно было только рисовать, а все остальное на фоне этого казалось сущим пустяком.

Не могу сказать, что они совсем не занимались мной, но всегда складывалось впечатление, что гравюры и полотна им были дороже. Да, Унис водила меня в различные места, показывала и рассказывала всякое... учила обращаться с кистью и своими способностями. Отец, можно сказать, тоже делал что-то подобное... Правда, батя обращался со мной не как со своим сыном, а как с дружком из питейной. Придумывал гадкие прозвища, частенько посмеивался над тем, что внешностью я очень сильно пошел в мать, и в детские годы внешне очень походил на девочку, а когда Унис не могла обо мне позаботиться из-за работы или вынужденного общения с клиентами или печатником, то таскал с собой в питейные. Не могу сказать, что Жэнь много курил или пил, да и матушке ни с кем не изменял, хотя женщин, судя по полотнам, любил, но он... был какой-то странный отец. Он никогда меня не бил – окрикнуть мог, поворчать мог, но никогда не бил. Даже когда у меня плохо получалось осваивать те или иные элементы мастерства, Жэнь часами сидел со мной и упрямо заставлял рисовать и перерисовывать. А когда у меня сдавали нервы, и я отказывался, лишь недовольно цокал языком, называл избалованным ничтожеством и уходил в лапшичную или еще куда-нибудь.

Я помогал родителям с работой с детских лет, и технически мои рисунки сделались очень хорошими, однако... им не хватает эмоций. Некой выразительности. Данное наблюдалось у меня давно, и родители упорно пытались искоренить это, да вот только ничего толком не вышло.

Затем, одним зимним днем, когда мне было не то десять, не то одиннадцать лет, отец ушел от нас. Причина мне неизвестна, и Унис так и не поведала ее мне, хотя спрашивал несколько раз. В ответ матушка лишь жестко смотрела на меня и говорила, что данное не моего ума дело. Так я стал злиться на отца еще сильнее за то, что он бросил... нет, даже не меня – Унис. И ради чего?.. ради кого?.. Неужели я этого так никогда и не узнаю?

Покинув трапезный зал, я уселся на пол, неподалеку от входа в заведение, свесив ноги с возвышения, перед которым располагается прямоугольная зона-прихожая, где посетители оставляют свою обувь, зонты и всякое такое. Можно сказать, что такая разница в высоте пола очерчивает реальную границу между улицей и заведением: решил пройти – будь добр снять сандалии. Люди с Запада всегда находят это странным – как мы можем спокойно ходить по домам в носках или босиком. Я посмотрел на свои ноги. Слишком дурацкие – тонкие и красивые, чтобы быть по-настоящему мужскими. За стойкой на входе никого не было, да и свет здесь не горел – только лунный лился из окон. Господин Уджа распорядился больше никого сегодня не принимать.

С улицы доносился людской гомон – после захода солнца жизнь в этом месте особенно сильно бурлит. Задумавшись и пристально вслушавшись в него, я не сразу и заприметил чьи-то шаги. Только опомнился, как рядом уже уселась Саки. Пояс ее халата был немного ослаблен, и мне хорошо виднелась ее немного обнаженная грудь. Одно время мы молчали.

– Чего тебе? – затем, наконец, спросил я.

Саки грустно улыбнулась.

– Спасибо тебе. За сегодняшнее. Все прошло хорошо. Я обязательно расскажу всем, какой ты хороший заклинатель.

Я пожал плечами и отвел взгляд.

– Поступай, как знаешь...

Саки помедлила.

– Почему на тебе эта одежда?..

Я непонимающе посмотрел на женщину. Она глядела на меня странно... так же, как и в трапезном зале. Однако только сейчас, встретившись с ней так близко лицом к лицу, я начал понимать, что это было за чувство. Зависть.

– Что, хочешь ее? – невесело усмехнулся я.

Саки недовольно поджала губы, но ответила не сразу.

– Я женщина честная. Обещала похвалы, похвалю. Искренне похвалю... – она холодно посмотрела на меня. – Однако если ты намерен овладеть сердцем господина Уджа, то мы не друзья. Помни об этом, – сказав это, женщина поднялась и зашагала обратно в трапезный зал.

– Нужна мне твоя дружба, – не сдержался и сказал ей вслед.

Саки даже не обернулась. Проводив ее взглядом, я вздохнул и подумал: «Сдался мне этот господин Уджа, тьфу...»

***

Я посидел еще немного в одиночестве, а затем приметил несколько работников, вышедших из трапезного зала и проходивших мимо. Они выглядели довольными и чем-то воодушевленными.

– Эй, что происходит? – грубовато окликнул их я.

Работники – двое мужчин и женщина – притихли и глянули в мою сторону. Похоже, они не узнали во мне новенького.

– Ах, господин, вам лучше поспешить в зал. Господин Уджа вот-вот покажет всем главный сюрприз вечера, – вежливо сказал мне один из мужчин и натянуто улыбнулся.

– Сюрприз? – решил подыграть ему я.

Работник закивал.

– Да! Будьте уверены, господин, вам очень понравится!

Работники так гадко-приторно улыбались мне, что сделалось тошно. Я усмехнулся.

– Хорошо. Пойду-ка посмотрю, – затем поднялся и зашагал обратно в трапезный зал.

***

Вернувшись, я заметил, что танцовщиц на сцене уже не было, да и музыка стихла, а вместо всего этого там возвышалось что-то огромное, прикрытое большущей темно-красной тканью. Из-под нее доносился блеск воды. Гости немного притихли и принялись жадно глядеть в ожидании на сюрприз.

Странно... и когда это только успели поставить на сцену?.. Должно быть, слуги вкатили через другой вход. Немного помявшись в стороне, я все-таки прошел в помещение и вернулся на свое место. Заметив меня, Уджа довольно улыбнулся.

– А я уж хотел было послать за тобой.

– В этом нет нужды, – опустившись на подушку, равнодушно сказал я.

Иро на это только усмехнулся.

Помедлив, Уджа сказал негромко «Что ж, начнем», поднялся и принялся заливаться соловьем о том, как он рад видеть всех собравшихся и прочее бла-бла-бла... В общем, нагло льстить он умеет. Далее пошла часть о таинственном, но прекрасном грузе, выловленном пиратами и продававшемся на местном базаре, где его обнаружили работники Уджа. Естественно, хозяин заведения не мог пройти мимо такой диковинки, пожелав приобрести ее и показать дорогим гостям, дабы порадовать их глаза да умы. От таких неискренних речей меня всегда коробило, и в тот момент старался особо не морщиться и не кукситься, дабы не дать повода остальным заметить мое негодование. Иро, сидевший рядом со мной, тихо усмехнулся, затем приблизился и шепнул мне.

– Вон, как заливается, – похоже, не один я находил это комичным, и от осознания данного сделалось... как-то странно. Поразительно, что такое мне сказал сам брат короля. Однако затем Иро добавил не до конца понятные мне слова: – Ну, он старается... иначе никак.

– Иначе никак что?.. – тихо спросил я, но стоявший рядом Уджа отвесил мне легкий и незаметный подзатыльник. Похоже, я говорил громче положенного... точнее, положено-то было вообще молчать.

Недовольно потер затылок и хмуро глянул на хозяина заведения, однако тот вовсю обращался к гостям и фальшиво улыбался.

– Позвольте мне с гордостью явить вам чудо морское!.. – он подал жест стоявшим в стороне работникам. Те сию же минуту подошли к огромному нечто и принялись аккуратно опускать ткань, дабы та не рухнула на столы и гостей. – Русала!.. – громадина оказалась высоким резервуаром, наполненным водой, от которой исходил ощутимый запах морской соли, и в котором плавало это поразительное создание.

Тело его было стройным и хрупким, как тростник, кожа – бледной и словно немного прозрачной, волосы длинными, струившимися и белыми, как снег, а глаза – цвета сочной зелени. Прекрасный молодой человек с темно-синим рыбьим хвостом ниже пояса, чешуйки которого озорно блестели, кружил в резервуаре и с любопытством глядел на собравшихся. Вдруг создание остановилось, и длинные, красивые и тонкие пальцы русала коснулись стекла.

Гости же все замерли, завороженно смотря на него... и что-то в их реакции было странным. Как и в самом русале. Тогда я не мог сполна понять этого, но остро ощущал непонятное и неприятное чувство, подступавшее комом к горлу.

– Странно... – сказал Иро, но не успел он договорить, как началось то, чего никто из нас ожидать никак не мог. Мужчины и женщины, богатые и бедные, гости и работники словно обезумели и кинулись к резервуару, отталкивая друг друга, дерясь и крича, что русал будет принадлежать им. В одночасье люди в зале превратились в обезумевших животных. Лишь немногие, как я и Иро, сидели на своих местах и изумленно глядели на происходившее. Однако вскоре старик привел меня в чувство, ощутимо толкнув в плечо и грубо крикнув:

– Уджа!

Вздрогнув, я глянул на хозяина заведения, бывшего рядом со мной. Он тоже начал вести себя странно – глаза Уджа сделались безумными, он посмеивался и хотел уж подняться, но я, особо не соображая, кинулся на него, прижал к полу и попытался усмирить. Не хватало еще, чтобы он поддался общей истерии.

– Пусти меня! Пусти! – агрессивно закричал господин и начал больно отбиваться. Я, понимая, что не смогу совладать с таким зверем, который еще и в армии служил, подался и поцеловал его, надеясь, что хотя бы это его успокоит. Удивительно... но сработало. Уджа присмирел и вдруг начал страстно отвечать на поцелуй, обняв и начав лапать через одежду. Еле-еле мне удалось отстраниться от него.

– Унир, давай сделаем это прямо здесь, – опьянено и явно неадекватно принялся шептать господин, прижимаясь ко мне. – Я так тебя люблю. Ну же... – раздраженно цокнув языком, я попытался отстранить его от себя и подняться с пола.

– Не до вас сейчас!

Кое-как мне удалось вырваться из его хватки и встать на ноги, но Уджа тут же принялся хватать меня за руки и рукава халата и тянуть обратно.

– Унир! Давай же!.. – томно продолжал умолять он.

– Отстаньте от меня! – проворчал я и принялся разжимать его пальцы.

Иро усмехнулся. Кое-как пытаясь удержаться на ногах, я, пошатываясь, посмотрел в сторону старика. Тот сидел себе спокойно и покуривал трубку. Бывший генерал задумчиво взглянул на жуткое зрелище, развернувшееся в центре зала. Народ прижимался к стеклам резервуара, бил по ним кулаками, пихался... По ним уже пошли крупные трещины, а русал все кружил себе спокойно в воде, глядя на людей, маня их к себе пальцем, шевеля губами, словно что-то говорил... и улыбаясь так жутко, как будто это был какой-то злой дух.

– Готовься, сейчас нас промочит, – Иро сказал это так спокойно, что сделалось еще более жутко.

Стекла резервуара пошли огромными трещинами, и они рассыпались буквально на глазах. Вода хлынула в зал, но до нас дошла лишь неприятной небольшой волной – досталось в основном тем, кто был слишком близко. Господин Уджа, продолжая приставать ко мне и настойчиво пытаясь ослабить пояс халата, словно и не заметил произошедшего... такое чувство, что на нем, как и на всех обезумевших, лежали какие-то чары.

– Немедленно прекратите, – недовольно сказал ему я и убрал руки мужчины с пояса. Тот, недовольно замычав и продолжая шептать всякую похабную гадость, принялся целовать меня в шею и лапать грудь прямо через ткань одежды.

Я недовольно вздохнул. Сказать, что мне хотелось ему врезать – не сказать ничего... однако в тот момент меня более беспокоило происходившее в центре зала. Судя по всему, никого не убило, но люди неприятно порезались об осколки и наглотались воды. Одни, охая, ползали по полу, сильнее царапая кожу осколками, вторые просто лежали, а третьим хватило даже сил подняться. У всех людей был растерянный вид, а от былой агрессии и жажды обладания русалом не осталось и следа – казалось, они даже и не понимали, что произошло.

Само же создание сидело теперь в центре – все мокрое и в порезах. Его хвост вдруг превратился в ноги. Русал прижал их к груди и обнял, затем, посидев так недолго, отпустил и начал заливисто смеяться. Смех его был жутким – истеричным, безумным... и каким-то надломленным. Русал смеялся и смеялся. Его смех разрывал воцарившуюся тишину и был подобен не стихающим раскатам грома. Затем из глаз существа потекли слезы, и очень скоро смех сменился на громкое и жалкое рыдание.

Как раз к тому моменту подоспела Йой с остальными работниками и куртизанами с куртизанками, которые не приняли участие в ужине, но вскоре услышали странный шум. Ужаснувшись от увиденного, они тут же ринулись помогать гостям и приводить их в чувство. Господин Уджа к тому моменту немного успокоился, потому что его очень сильно замутило, а затем вырвалось (спасибо, что хоть не на меня), словно он чем-то отравился. Саки, которая не поддалась общему безумию, продолжала сидеть за соседним столом – вся испуганная, бледная, с таким выражением лица, словно стала невольным свидетелем страшной бойни. Мужчины, который ее до этого лапал, рядом не было – должно быть, он находился где-то рядом с тем местом, где раньше стоял резервуар.

Так русал, который должен был стать объектом любования, сделал объектом своего любования людей, очаровав их и заставив драться друг с другом за право обладать собой. Жалкое и в то же время пугающее зрелище.