Текст книги "Заклинатель кисти (СИ)"

Автор книги: Дарья Абрамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– Ух, вы там что, монахи что ли?

– Нуууу... мы с Унис и Инуром тоже порой так питались, когда с деньгами было туго.

– Это-то да, но в таком богатом заведении, как у господина Уджа, вас могли бы и побаловать немного, – задумчиво произнес Рюу. – Понимаю, что сейчас такая ситуация, что многим не до жиру, но... впрочем, я слышал, что господин нанимает людей достаточно бедных. Платят паршиво, работенки много... Небось, экономит, скряга.

– Времена такие...

– Да не во временах дело, – покачал головой Рюу. – Уджа просто такой. В последнее время буквально помешался на богатстве и пытается выдоить монетку отовсюду, откуда можно и нельзя. Унир, ну ты, конечно, умудрился угодить в историю, скажу я тебе. Чего к нам с Инуром не обратился? – мужчина посмотрел на меня мрачно, в его голосе слышался укор.

Во мне снова взыграли гордость и упертость, и я нахмурился.

– Это мое дело и мои долги, Рюу. Я сам с ними разберусь.

– И как, разбирается? – невесело усмехнулся Рюу. – Сколько уже отработал?

– Я... не отрабатываю, – меня охватило смущение. – Мы с господином Уджа договорились на иные условия, – мужчина недоумевающе вскинул бровь, и его напряженное молчание заставило меня сглотнуть и договорить: – Я стану его супругом, и все долги будут прощены.

Рюу чуть не подавился куском котлеты и вынужден был выплюнуть его обратно в тарелку.

– Совсем сдурел?! – воскликнул он и затем, поняв, что сказал это слишком громко, и обратил внимание некоторых посетителей, сильно поубавил громкость голоса и подался ко мне. – Унир, этот человек может запросто отрубить своему работнику руку, а если тот потом захочет подать на него в суд, то ничего не выиграет, потому что он купил его весь с потрохами. Магистрат пока сопротивляется, но уже на очереди – закон-то, вон, свой умудрились протолкнуть. У него и Линжа нет ни совести, ни чести. Это бандиты, Унир. И ты решил впутать себя во все это? Умереть захотел? Я много видел таких, как Уджа и Линж, и все они кончали одинаково. Хочешь закончить так же только потому, что станешь его супругом?

– У меня не было другого выбора, – разозлившись, буркнул в ответ, однако умом понимая, что это всего лишь жалкое оправдание.

– У тебя был выбор, – недовольно скрестил руки на груди Рюу. – И этот выбор был не попадать в долги, Унир. Ты знаешь, какие сейчас времена, – я замолчал, не зная, чем возразить на такое, потому что, смотря правде в глаза, друг Инура был прав: дело не в обстоятельствах, а во мне. Сам виноват в том, что приключилось... Однако, невзирая на свое полное понимание ситуации, я все равно чувствовал горькую обиду на Рюу – такую, какую испытывает расшалившийся ребенок, отчитываемый матерью или отцом. Мужчина вздохнул. – Ладно, это уже случилось. Я рад, что тебе хотя бы не пришлось отрабатывать это... ну, ты понимаешь как. Тебе ведь не пришлось?

– Нет.

– Уджа тебя не трогал... ну, никак?.. – я покачал головой. – Хорошо. Вы же пока не скрепили брак?

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

Рюу задумчиво почесал подбородок.

– Тогда потяни время. Я придумаю, как вытащить тебя оттуда.

Я изумленно посмотрел на мужчину, затем сокрушенно покачал головой.

– Говорю же, не надо! Я сам во всем разберусь.

– Ты уже разобрался, – хмуро сказал Рюу. – Я тебе помогу. Это не обсуждается, и ты никаким образом не переменишь моего решения.

– Тебя Инур надоумил?

– Нет, это мои личные желание и инициатива.

Я обреченно вздохнул. Ничего уж толком поделать было нельзя: раз Рюу что-то въелось в голову, то все – этого упертого осла не остановить. Прямо, как меня... Может, если бы ни был таким ослом, все сложилось бы куда благополучнее.

– Хорошо, я попробую...

Рюу улыбнулся.

– Вот и славно.

– Но только лучше бы твой план сработал. У тебя он хоть есть?.. – друг Инура неопределенно пожал плечами, и такой ответ мне совсем не понравился, однако перед тем, как, нахмурившись, хотел возразить, Рюу остановил меня жестом.

– У нас не так много времени. Давай перейдем к тому, ради чего мы здесь собрались, – отмел он двумя ловко сложенными предложениями наш неоконченный разговор. Мне совсем не понравилась такая резкая смена, но возражать было бесполезно: подчас Рюу подобен непробиваемой стене. Помедлив, я кивнул. – Итак... – мужчина сделал паузу и задумчиво почесал затылок, размышляя, скорее всего, как правильнее ему начать, – расскажи, что вообще произошло в тот день. По поводу пожара гуляет множество разных слухов, но ты-то понимаешь: одно дело слухи, а совсем другое – рассказ очевидца.

– Слухи?

– Ага, – кивнул Рюу и усмехнулся. – Ты же знаешь, люду лишь бы потрепаться о чем-нибудь, вот и пожар, который удалось так быстро потушить, послужил хорошей темой для обсуждений.

И правда, в связи с тем, что дома деревянные, улицы узкие, да еще и ветра подчас дуют неблагоприятные, любой вспыхнувший пожар невозможно так легко погасить: он неминуемо приводит к разрушениям, и целые семьи остаются без крова. Пожары – это вообще у нас чуть ли не проблема номер 1 королевства: в одной столице частенько да что-то горит, и то и дело приходится давать горожанам займы на строительство новых домов. Бывают случаи, когда заемщики не успевают отдать всю сумму, как вспыхивает новый пожар, и все снова идет по кругу. Причем пламя не щадит никого: ни дома обычных горожан, ни резиденции аристократии, ни сам королевский дворец. В столице если здание простояло более десяти лет и ни разу не горело, то это считается редчайшим случаем. За всю мою жизнь даже наш дом горел раза три. Некоторые горожане наивно полагают, что если покупать и обклеивать стены амулетами Великого дракона воды, то это убережет от пожаров: может, такое бы сработало, будь нынешние заклинатели кисти могущественнее и более умелы, а также меняй они эти обереги на более свежие хотя бы раз в неделю, да только такого рода чудеса отныне недоступны, и все эти амулеты, обереги и прочая глупость – всего-навсего мошенничество, которое чаще всего продают люди, совсем далекие от искусства владения кистью. Ха... зато репутацию марают нам, заклинателям.

Вздохнув, я поведал Рюу произошедшее: как меня ближе к вечеру привели стражники из временного заключения в бордель, как там потом вспыхнул на кухне странный пожар с негасимым пламенем, как я, сам того не ожидая и обыкновенно таковыми навыками не владея, призвал водного дракона, как потом, во время беседы с Уджа, принесли рисунок, который, как выяснил совсем недавно, оказался замаскированным проклятьем, якобы написанным самим божество Иаду... Пока рассказывал, достал из кармана и передал Рюу тот самый злосчастный рисунок. И Великий дракон земли, и жуткая надпись все еще были нанесены на него, развеяв своим видом слабую и бесполезную надежду, теплившуюся во мне, что, может, все это – не более чем игра воображения или чья-то злая шутка. Рюу взял рисунок, задумчиво оглядел его и нахмурился. Только тогда с ужасом сообразил, что таким образом подверг действию проклятья и друга Инура, но только что уже было сделать?.. Я так поверил во всесильность Рюу, что совсем позабыл об элементарных мерах предосторожности. Лицо друга Инура из настороженного преобразилось во взволнованное или даже... испуганное, и это очень сильно насторожило.

– Как такое возможно? – в смятении пробормотал он.

– Рюу? – глядя на него, я сам начал паниковать.

– Сколько людей видели этот рисунок? Помимо тебя...

Растерянно заморгав, я принялся лихорадочно соображать.

– Н-нуууу... Кто-то из работников борделя, господин Уджа, я, Аум...

Рюу нахмурился.

– Плохо... очень плохо...

– Рюу?.. Что это значит?

Мужчина вздохнул, и, помедлив, сказал:

– Это действительно проклятье. Очень мощное. И если написанное здесь правда, то... впрочем, как это может быть неправдой?.. – друг Инура тяжело посмотрел на меня. – В общем, мы в большой опасности. Как давно, ты говоришь, спала маскировка с этого заклинания?

Я пожал плечами.

– Не знаю... может, час назад?..

Рюу снова тяжко вздохнул и посмотрел на рисунок, затем помолчал немного и сказал:

– Я возьму его до завтра? У меня есть один знакомый в столице, который хорошо разбирается в таком. Он сможет определить, действительно ли это заклинание создал Иаду, и... что нам теперь делать. Мне придется поторопиться, но время еще есть.

– Знакомый? – полюбопытствовал я.

– Да, он тоже заклинатель кисти, как и ты, но только более могущественный.

Могущественный мастер кисти? Здесь, в столице? За последние несколько лет я уж точно не слышал о таком.

– Могу ли пойти с тобой?..

Рюу хмуро глянул на меня и выдержал задумчивую паузу.

– Я попробую что-нибудь с этим сделать, – неопределенно ответил он. В его случае даже не знал, как это расценивать: как четкое «Нет» или аккуратное «Может быть»?

– Это... правда проклятье?

– Да. И весьма сильное. Я бы на твоем месте приглядывал за теми, на кого оно легло... да только не уверен, сможешь ли ты что-либо предпринять, если с ними что-то случится, – мужчина снова помедлил, словно что-то обдумывая, затем с озадаченностью посмотрел на меня. – А ты сам как? Ничего необычного не чувствуешь или не видишь? – я хотел сказать про призрак Унис, но решил пока не затрагивать данное – понимаю, что совершил глупейший поступок, замолчав такое, однако... не знаю, что-то внутри меня как будто умоляло не говорить ему. Может, так действует проклятье? Или я медленно схожу с ума? Так или иначе... я просто покачал головой. В голосе Рюу, однако, по-прежнему звучали забота и тревога: – Точно? Если что-то увидишь или услышишь, обязательно дай мне знать. Я постараюсь организовать встречу с тем мастером как можно быстрее, и, думаю, завтра она уже состоится.

– А не слишком ли долго?..

Рюу сильнее помрачнел.

– Я тоже не всесилен, но, судя по всему, время у нас еще есть...

– Откуда ты можешь быть так уверен?! – нахмурился и вспылил я, недовольный такими пространными ответами.

Друг Инура снова сделал дурацкую паузу, как будто был не в состоянии отвечать мне сразу и прямо.

– Помнишь, я сказал тебе, что являюсь огненным драконом?.. Так вот, это правда, и я как огненный дракон могу чувствовать присутствие остальных трех своих братьев. Великий дракон земли пока слишком далеко отсюда...

– И ты думаешь, я тебе поверю? – раздраженно спросил я. Может, слишком резко и грубо. – Драконы, проклятья, изгнанный бог, проклятое золото, привидения... да что вообще происходит?! Такое чувство, будто мир сошел с ума! – мне стоило придержать язык за зубами, однако накопившиеся за эти дни нервозность и страх дали о себе знать, вылившись в потоке неосторожных слов.

– Изгнанный бог? Золото? Привидения? О чем ты, Унир? – на лице Рюу отразилась смесь изумления и заинтересованности, однако я был настолько сыт всем этим по горло, что мне... мне уже ничего не хотелось. Я столько всего предпринял, столько всего... даже украл рисунок Великого дракона земли! И для чего? Для того, чтобы мне вдруг все опротивело?.. или же меня что-то заставляло испытывать подобное чувство? Вдруг замутило и стало очень неуютно – как будто призраки той одинокой бордельной комнаты последовали за мной сюда и все это время ожидали подходящего момента, чтобы явить себя... сделалось холодно – меня пронял озноб.

– Унир? – окликнул меня Рюу, в его голосе (да и на лице тоже) отразилась тревога.

– Мне... мне нужно идти, – промямлил я, затем спешно поднялся, отвесил ему быстрый благодарственный поклон, сказал «Большое спасибо за столь щедрое угощение» и поспешил вон из забегаловки.

Однако холод призраков не оставил меня, направившись следом, мучая и нашептывая, чтобы я держал рот на замке. Что это?.. галлюцинация? Проклятье? Я так и не спросил Рюу большую часть того, о чем хотел выведать, и мне резко сделалось плохо: к горлу подступила тошнота и, понимая, что долго не смогу ее сдерживать, нырнул в малолюдную узкую улочку и прибавил шаг, надеясь, что друг Инура, который, естественно, так просто от меня не отстанет и задержался, небось, только затем, чтобы оплатить заказ, не сможет найти меня в этом хитросплетении улиц. Вот только почему-то я в это сильно сомневался...

***

Далеко уйти от той улочки, где мы ужинали с Рюу в ресторане, мне не удалось: очень скоро совсем поплохело и стошнило на одной из на удивление немноголюдных для такого оживленного часа. Живот охватил спазм, и волну тошноты, казалось, было не остановить, словно тело решило избавиться от недавней еды и всего того, что предшествовало ей, как будто от чего-то чуждого. Когда же рвота схлынула, я почувствовал сильную слабость, но, сидя на корточках, не дал ей одолеть себя и повалить на землю. Именно тогда снова ощутил знакомое и гнетущее присутствие. Тот же самый холод, охватывающий тело ознобом. Однако на этот раз не было ни шумного дыхания, ни стоном, ни хихиканья. В животе снова забурлило и заныло, но на этот раз тошнота не стала подступать комом к горлу, а просто сделалось дурно, как будто несильно, но неприятно отравился. Может, это так и было?.. а все эти ощущения и тревоги – лишь игра воображения? Ох, как бы я хотел, чтобы все это было так просто. Шуткой. Сном. Горячечным бредом. Дурным кошмаром, который скоро закончится, и я проснусь дома в обществе Унис, Инура и Рюу. И, может, отец вернется. Или никуда вовсе не уходил... Нет... нет, пусть лучше не возвращается. Никогда не возвращается.

– Унир, – послышались ее слова. Не ядовитые, не полные угроз и насмешек, а такие, какие бывали раньше. Спокойные и ласковые. Вздрогнув, я не решился сразу обернуться, подумав, что это злой призрак играет со мной, однако, переполняемый любопытством, в конечном счете судорожно вздохнул и посмотрел в лицо собственному страху.

Рядом со мной на корточках сидела Унис. Не та – страшная, похожая на начавший разлагаться труп, – а эта – живая и красивая, одетая не в погребальный халат, а в розовый, с изображениями цветов на длинных широких рукавах. Она оказалась куда моложе и прекраснее своей иной личины – не подобна кошмару, но светлой грусти и ностальгии. Да, в тот момент я смотрел на настоящую Унис – ту, которая когда-то бродила по этой земле, под этим небом...

– Мама?.. – прошептал я, более не ощущая страха. Лишь горечь утраты.

Аккуратная ладонь Унис коснулась моей головы, и женщина улыбнулась так, как всегда умела – слабо, но тепло и изящно. От нее более не исходило холода смерти. Однако умом все равно понимал, что вижу перед собой невозможное: женщину, которая давно мертва, которая предстает передо мной куда более молодой, нежели в воспоминаниях, словно... словно физически ей столько же, сколько мне. Отчего-то последняя мысль заставила меня напрячься – как будто всколыхнула в отдалении разума какой-то важный факт, о котором давно позабыл. Словно о чем-то болезненном и ненужном. Женщина, слабо пригладив мои волосы, опустила руку и взяла мою ладонь в свою.

– Ты не можешь убегать вечно, – сказала она с грустью. – Особенно сейчас.

– Кто ты? – я крепче схватил ее за руку. Такую живую, упругую и теплую. Такую, какая никогда не могла быть у той Унис. – Я схожу с ума?!

Женщина слегка покачала головой.

– Нет, – однако неясно было, на какой из вопросов она дала ответ. Нет, ее не существует? Или «Нет, ты не сошел с ума»?

Мне так хотелось узнать, наконец, истину происходящего, какой бы жестокой она ни была, но, с другой стороны, так не хотелось отпускать появившийся передо мной призрак, боясь, что сделаю одно неверное движение, и прекрасное видение обернется прежним кошмаром, который никак не оставит меня в покое.

– Что это значит? Что значит «Нет»?

Однако Унис лишь улыбнулась – загадочно и успокаивающе, – и ее тело начало медленно исчезать, словно сотканное из дыма. Я, испугавшись, попытался поймать женщину, но только завалился вперед и распластался на земле, ощутив сильное изумление, а затем такую горечь потери, что хотелось заплакать. Как будто Унис снова покинула меня, оставив на растерзанием всем этим ужасам и тайнам. Поднявшись с земли, сев и оглядевшись, я понял, что женщины нигде нет, и плаксиво поджал губы. Не знаю, почему в тот момент так расчувствовался – все в голове заплясало, словно в калейдоскопе (штуке, которую однажды мама получила в подарок от какого-то иноземного клиента), и накатило сильное чувство одиночества и собственной беспомощности. Поднявшись и отряхивая халат от пыли, краем глаза заметил, что левая рука в чем-то испачкалась, но стоило приглядеться, как осознал – это была не грязь, а чернила. На ладони были выведены аккуратным почерком Унис снова:

«На голове моей

Сплетен узор забвения.

Как долго

Будет покоиться там

Терновый венец?»

Стихи?.. нет, больше похоже на куцые фразы. Я заморгал и попытался оттереть чернила пальцами, смоченными в слюне, но ничего не сработало – словно намертво въелись. Тогда, по-прежнему пребывая в угнетенном и растерянном состоянии, попытался сосредоточиться и понять смысл послания, написанный рукой человека, которого давно нет в живых. Узор забвения?.. Терновый венец?.. Последнее что, метафора словосочетания «Дурные мысли» или «Дурные воспоминания»? Помнится, встречал подобное в литературных текстах. Мысли по-прежнему были нечеткими, а мутить хоть и перестало, но чувство слабости не прошло.

Вдруг в отдалении послышался звон колокола, и только тогда приметил, что эта улочка стала оживленнее – преимущественно за счет любопытных жителей, высунувшихся на улицу, а также добровольной пожарной бригады, пробежавшей мимо. Похоже, где-то снова случился пожар. Судя по звону, не так уж близко.

Пожар... странно... в тот момент мне почему-то захотелось пойти и посмотреть на огонь. Как грациозно и красиво пламя, подобное шпионке-танцовщице, замыслившей убить тебя при первой подвернувшейся возможности. Как оно взметывается искрами в небо, начиная походить формой на тигровые лилии. Ноги сами понесли меня в сторону пожара, а рука непроизвольно потянулась ко лбу и начала его чесать, хотя я не помнил, чтобы меня тревожило там какое-либо неудобство. Сначала под ногтями ощущалась только кожа, но затем она, на удивление, затвердела, словно... словно это была бумага. Лист. Мне даже удалось зацепить его уголок, но, глубоко задумавшись и отвлекшись, не заметил, как врезался в шедшего навстречу человека. Высокого и стройного, с длинными каштановыми волосами, в прилично поношенных одеждах. В руке у него был посох, как у старца.

– Ой, ой, осторожнее, – сказал он беззлобно, поймав меня одной рукой за плечо и мягко отстранив.

Я растерянно взглянул на него и извинился, однако затем задержал взгляд: что-то в нем показалось мне странным... не мог объяснить. Просто странным. Молодой человек, приветливо улыбаясь, ничего не сказал и сам, казалось, немного прищурился. Молчание между нами затянулось, и мне сделалось неловко, однако незнакомец опередил меня и со смешинкой произнес:

– Какие нынче вещи только не увидишь в столице! – и, не дав мне слова сказать в ответ, пошел дальше восвояси. Оставалось только проводить его недоуменным взглядом. Странный какой...

***

Пожар случился в одном из жилых кварталов – загорелся дом какого-то обычного горожанина, и огонь начал распространяться на соседние строения. Неподалеку от охваченных пламенем зданий скопились вперемешку зеваки и несчастные местные, которым оставалось лишь беспомощно глядеть, как пожарные рушили конструкции. Усугубилось все еще тем, что на место пожара прибыла как государственная пожарная бригада, так и та, которая состоит исключительно из добровольцев, и они затеяли ругань и драку за право тушения. Пока те выясняли отношения, пламя распространилось сильнее. Я и остальные горожане беспомощно глядели на то, как огонь пожирал строения и тех людей, которым не удалось выбраться. Вернее... последних было не видно – лишь слышны крики. Глядя на то, как бушевала стихия, меня обуяло множество вопросов: нравилось ли мне когда-нибудь смотреть на пламя, как это некогда восхищало Унис? Плохие ли мы все люди, раз стоим, смотрим и бездействуем, отдавая все на откуп пожарникам, тратящим часть времени на споры и драку? И более того... что меня так беспокоило на собственном лбу, пока не врезался в того незнакомца? Сколько бы ни силился, я не мог припомнить. Тем временем горящие здания и все окрестные с ними разрушили, дабы огонь не распространился дальше.

Чуть позднее я узнаю от работников борделя, что в том пожаре среди погибших были Сюн и его жена.

Интерлюдия. Осколки воспоминаний

Уджа

Этот мир построен на лжи. Сначала люди придумывают ее, чтобы прикрыть свои деяния и неугодные события или личности, но затем начинают сами верить в нее, принимая за правду. Однако отвергнутая истина никуда не девается – она остается, превращаясь в спираль, по которой идет история и в конечном счете магическим образом возвращается в самое начало, и события повторяются. Пускай с другими декорациями, но суть остается та же. Однако каждый новый раз чаша капризных весов судьбы может склониться в другую сторону, и события сложатся иначе.

Я помню тот день. Так четко, как если бы он произошел вчера. Была ранняя весна – холодная, но с ясным небом, по которому лениво плыли облака. Множество мечей, копий и стрел пронзало мое бессмертное тело, но никакому не суждено было умертвить его. Воины и люди в страхе глядели на меня, словно на какое-то чудовище. Посреди всей этой унылой толпы был человек по имени Ису – один из жадных до власти князьков некогда разрозненных земель, которому я служил верным мечом, бездушно подчиняясь каждому приказанию и марая руки по локоть в крови. Тогда мне все равно было кому служить – Ису лишь стал первым, кто приглянулся мне, кого не захотелось прирезать сразу же после первого разговора. Единственное, что мне хотелось – лишь убивать да уничтожать. Ведь именно с этой целью меня создали. Меня... Ясу. Сына божества Иаду и смертной женщины, чье имя не сохранилось в летах, но оно по-прежнему живет в моей памяти. Суи – такое простое и звучное. Имя женщины, которая в одиночку взрастила в бедном доме с соломенной крышей, которая любила меня, но понимала, что никогда не смогу ответить ей взаимностью. Потому что таким я был рожден – безэмоциональным оружием, которое подчинялось лишь приказам божества-отца да тех из людей, кому решалось присягнуть на верность.

Суи – пожалуй, единственная, кого я не стал убивать, не взирая на настойчивые нашептывания отца (которого никогда не видел воочию), чтобы совершил данное. Никакой любви к ней не испытывал, но мне были знакомы такие вещи как благодарность и уважение. Когда тело достигло такого возраста, что смог без каких-либо проблем владеть оружием и убивать, то я покинул дом матери. Суи не пыталась меня остановить – лишь стояла у нашей жалкой хижины и молча плакала. Я так никогда и не узнал, как судьба свела ее с Иаду. Использовал ли ее отец? Действительно ли испытывал какие-то чувства?..

После этого я стал жить только битвами да убийствами. Изо дня в день во мне росла жажда найти сильнейшего мира сего и победить его. Нет... даже не победить – победы не были важны мне: все, что мне нужно было – биться. Нескончаемо. Против соперника, готового стоять против меня не на жизнь, а на смерть. Чтобы скрестить с ним мечи и биться тысячелетия, ибо лишь для одного был создан божеством Иаду – сеять разрушения.

Деревни и города горели, люди падали замертво на землю сотнями и тысячами, но не находилось ни одного достойного. Лишь страх да опустошение сеял я, подстрекаемый голосом отца, то и дело звучавшим в голове. Земли людей Востока пребывали тогда в водовороте нескончаемых войн разрозненных княжеств, и вскоре мой взор, наскучивший лицезреть царствие людей, обратился на тесно соседствовавших с ними тогда духами лесов, степей и пустынь. Пожелал найти сильнейшего среди них и сразить его. Во многих местах побывал я и победил множество духов. Принимали они все телесный облик, дабы биться со мною, ибо иначе начинал я выманивать их, трусов, умерщвляя подвластные им травы, деревья и животных. Настойчивыми выпадами и ранами заставлял опустошать духа свою силу, и затем тот либо, развоплощаясь, бежал прочь от погибели, бросая все на произвол судьбы, либо бился до самой смерти. Однако итог всегда был один: без былого покровительства его прежняя обитель – леса, поля, опушки... – медленно высыхала и умирала. Однако сколько бы ни бился, не находилось мне достойного противника – ни среди духов, ни среди людей.

Божества, заметив, какие чинил разрушения, решили остановить меня. Из всех высших – то есть, бессмертных – духов ко мне явился тот, одним из множества имен которого является Мори. Поначалу он желал разрешить со мной разногласия мирно, однако не начинал я никаких распрей – все, что мне нужно было, лишь найти достойного противника. Рассудив, что бессмертный дух может вполне являться таковым, не стал говорить с ним, а тут же напал, поверг и разрубил его тело на куски. Однако, спустя пару дней, Мори явился снова – целый и невредимый, в том же самом обличье молодого человека в величественных одеждах, расшитых золотыми нитками, как и в прошлый раз. Он снова попытался решить дело разговором, и я снова убил его оболочку. И так в третий раз. На четвертый Мори явился с оружием – посохом, который помогал ему отражать мои атаки не хуже верного меча. Однако, невзирая на призванные им заклинания, я снова поверг его и уничтожил. После этого долго ко мне не являлся Мори – уж подумал, что более никогда не увижу вновь.

Однако ж насколько велико было мое заблуждение: после того, как поступил на службу к Ису и помог ему объединить под своим началом множество княжеств; после того, как меня нарекли Победоносцем... божество вернулось и оплело моего господина множеством хитросплетенных речей, заставивших мужчину ужаснуться моей силе и могуществу. В те времена уж образовалось королевство, минули страшные дни Великого пожара, и ко двору короля явился молодой человек по имени Иу – умелый заклинатель кисти, которому Мори за моей спиной вверил магический клинок, способный убить даже бессмертное.

Пару дней спустя меня убили. Бессмертный полубог был поражен множеством копий, стрел и мечей, однако этого было недостаточно, чтобы окончательно сразить его – концом послужил тот самый зачарованный клинок. Произошло это в саду королевского дворца, куда Ису пригласил меня под предлогом обсудить какие-то важные дела – трус заявился туда с целой армией, и я ответил ему боем. Вот только проиграл... После того, как заклинатель пронзил меня кинжалом, Мори заточил мою душу в магический сосуд, где покоилась она много столетий, а проклятый мною перед самой смертью Ису перенял мое имя и прозвище, Ясу Победоносец, и выдумал глупую легенду о божественности своего рода. Да будут прокляты он и его потомки вовеки веков.

Это случилось почти полторы тысячелетия назад.

***

Я помню тот день. Так четко, как если бы он произошел вчера. Был душный летний вечер, и девятилетний Уджа – сын знатного человека из дома Тоё и его наложницы – лежал в постели и медленно умирал. Мать суетилась возле него, однако не в силах что-либо сделать, и лишь горько плакала.

В тот вечер к ней явились двое – тот, кто зовет себя Иро, и тот, кто зовет себя Мори. Они пообещали, что помогут ее сыну и попросили женщину покинуть комнату на время проведения заклинательной молитвы. Отчаявшаяся наложница не стала упираться, ибо более всего прочего на свете дорожила единственным ребенком. Молитва длилась часами, но затем, поздно ночью, Иро вышел из покоев дитя с довольной улыбкой и сообщил, что опасность миновала.

В ту ночь Уджа, внебрачный сын короля, умер от яда, и в его тело была помещена моя душа. Так, спустя тысячелетие, первый мой враг, Мори, возвратил меня в этот мир и сделал потомком моего второго врага, того труса Ису.

***

Я помню тот день. Так четко, как если бы он произошел вчера. Был самый расцвет весны. На деревьях появились почки, трава очнулась от зимней спячки и начала потихоньку произрастать, а утренние ветра стали теплее.

В дом названного отца явилась заклинательница кисти, а мать Уджа лежала больной в постели и давно не вставала. Глава семейства Тоё решил попросить нарисовать ей гравюру с богиней-целительницей, Онмё, которое, согласно легендам, может даровать исцеление больному.

Женщина, ее звали Унис, держалась прямо и уверено. Не лебезила, а говорила четко и по существу. Взор ее был тверд, а лицо, тело и грация прекрасны. Она была идеальна: в меру женственна и в меру мужественна. Встреться мы с ней тысячелетие назад, я бы дал ей меч, обучил и сделал своей подчиненной. Однако, увы, те времена давно миновали, и на тот момент был не смертоносным воином Ясу – разрушителем княжеств, убийцей лесных мелких божков и Великого огненного дракона и объединителем страны, – а духом, заточенным в теле умершего мальчика по имени Уджа. Мне оставалось только сидеть в стороне и молча смотреть, надеясь, что в будущем суждено будет встретиться с этой необычайной женщиной вновь.

Несколько дней спустя, когда этому телу исполнилось десять лет, мать Уджа умерла. В тот момент я, почувствовав ее близившуюся гибель, сел подле кровати женщины, и та, вымученно улыбнувшись, взяла меня за руку и попросила тихим голоском быть сильным. В ответ лишь кивнул и натянуто улыбнулся, хотя ничего не чувствовал.

Став Уджа, я перестал слышать голос отца Иаду, и ранее холодные, как камень, душа и сердце стали теплее – в них начали появляться странные вещи, называемые чувствами. Из-за того ли это, что хватка отца, долгое время сжимавшая меня, исчезла? Или с этим как-то связано мое вселение в тело умершего Уджа?

***

С годами я понял, что мне нравится, когда люди меня боятся. Когда они ненавидят меня. Когда хотят убить или причинить страдания. Это добавляет жизни сладость и интерес.

С годами я понял, что мне не нравится, когда люди меня любят. Когда они хотят сделать мне приятное. Когда хотят защитить. Это добавляет жизни тревогу и неуверенность. Я боюсь этих чувств, и хочу разрубить их клинком, но они бестелесные...

А еще я понял, что мне не нравится убивать людей: то, как их лишенные жизни тела валятся на землю и гниют – грустно и неизящно. Совсем другое дело, когда они, преисполненные энергии, пляшут в нескончаемом танце с мечом или клинком в руке – это очень красиво и приятно.

Интересно, женщина, которая явилась в дом названного отца, могла бы танцевать так же красиво, стань она моим воином?

***

Когда телу исполнилось шестнадцать, названный отец лишил меня наследства в пользу младшего сына, рожденного от жены глупой, подлой и меня боящейся, потому что однажды сказал ей, что если будет и дальше утомлять глупой болтовней и угрозами, я ее прирежу. Почему-то всех, кто узнал о тех моих словах, данное повергло в ужас, хотя ранее говорить подобное излишне болтливой супруге было естественно – сам Ису часто делал так. Неужто нравы сильно изменились?.. Позднее я узнал, что да, многое подверглось изменениям. Например, теперь можно иметь не только супругу, но и супруга, да и не одного, а много. Наложники и наложницы остались, но грань между ними и мужем и женой так стерлась, что долго было невдомек, в чем же тогда разница... На наследство мне было наплевать, и я лишь повел плечами, когда услышал эту новость. Названный отец был очень удивлен и озадачен и долгое время подумывал, что замышляю что-то недоброе.