Текст книги "Заклинатель кисти (СИ)"

Автор книги: Дарья Абрамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Возьми, – прошептал он хрипло, умоляюще смотря господину в глаза, затем, сглотнув, словно он жажды, добавил так же тихо: – Извини...

– За что ты извиняешься? – однако только Уджа взял из его руки листок, как магическим образом молодой человек перед ним начал резко стареть и в считанные секунды рассыпался, словно песок.

Господин даже сказал мне, что было написано на том рисунке... так, сейчас... кажется, «О Великий дракон земли, силе которого подчиняется все живое на ней. Зеленеет трава, произрастают рис и пшеница. Благодаря тебе все вокруг цветет и благоухает, преисполняется жизнью и надеждой на светлое будущее. О Великий дракон земли, чье имя вовеки веков остается и будет Рун, явись же на подмогу люду, обреченному на погибель по вине слепоты и алчности своего короля. Явись и сокруши тирана, одержимого золотом и драгоценностями». Если не ошибаюсь нигде, то как-то так звучало написанное... Унир?

***

Однако молодой заклинатель кисти, сидевший рядом со мной в купальне, на скамейке, странно оживился: разнервничался, глаза забегали, дыхание участилось... Крепко схватив меня за руку, Унир испуганно посмотрел мне в лицо.

– Унир?..

– Продолжай! – потребовал он. – Продолжай! Что случилось дальше?!

Он так занервничал, что меня тут же одолело сомнение: а стоило ли рассказывать все это?.. однако вместе с тем во мне загорелось любопытство: раз Унир так отреагировал, то значит ли данное, что ему известно нечто важное на этот счет?

***

Хорошо, хорошо!.. так... Унир, да не дергайся ты так, а то еще забуду что-нибудь!.. О чем я говорила?.. Ах да! Как рассказывал господин Уджа, они попытались затем утащить несколько мешков с золотом, но шум в конце концов разбудил дракона. Тот проснулся, поднялся, издал пронзительный рык, затем рванулся к отряду, разбрасывая в стороны сокровища. Естественно, все тут же замерли в ужасе перед несущейся на них громадиной, однако Уджа, словно повинуясь какому-то неясному позыву, поднял руку, в которой держал рисунок, и дракон тут же остановился, вперившись в него озлобленным взглядом. Казалось, как будто замерло само время... затем чудовище ощерилось, и из его пасти, к неожиданности членов отряда, полились человеческие слова.

– Вижу, этот никчемный трус, мой бывший мастер, передал контракт тебе, человечишко, – и пропитаны они были такой злобой, что с трудом можно было поверить в природу этого существа: Великого земного дракона, который должен наоборот относиться к людям и всем живым тварям с любовью и добром. – Однако не думаешь ли ты, что сможешь повелевать мною? – затем с насмешкой заметило чудище и начало ходить вокруг да около них, однако не решаясь приблизиться.

– О каком контракте ты говоришь? – спросил его господин.

Дракон на это усмехнулся.

– А ты не знаешь, человек?.. Бумажка, которую держишь в руке. Этот глупец, заклинатель, думал, что с ее помощью сможет заручиться моей помощью... да только с чего бы мне помогать людишкам, которые настолько погрязли в собственных низменных желаниях, что готовы убивать друг друга за какой-то жалкий кусочек золота? Которые вечно ставят друг друга в глупые рамки, чтобы за счет этого обогатиться и заполучить как можно больше безделушек или получше набить брюхо? Которые ненавидят друг друга, но все равно продолжают жить бок о бок и портить жизнь другим! Не только себе, но всякой твари, травинке, что попадается на их пути! Какой толк помогать мне одному человеку избавиться от другого, когда следом за ним придет другой, такой же... ничуть не лучше?.. – чудовище продолжало кружить, опутывая их своими речами, словно сетью. Затем... затем... хмммм... да не торопи меня!.. Я вспоминаю! Кажется, кое-что мне показалось странным в рассказе Уджа... ах да! На этом месте он почему-то сделал долгую паузу и словно опустил кусок. Когда господин снова заговорил, на этот раз речь зашла о том, как ему удалось магическим образом приказать дракону уснуть. Он просто держал рисунок перед собой и просто повелел чудищу. И оно подчинилось. Знаю, звучит очень странно, но именно так господин рассказал мне! Когда дракон уснул, они собрали все, что смогли унести, и принесли Юджу. О твари воины договорились не рассказывать и сказали командиру, что их добыча – все, что им удалось найти в заброшенном королевстве. Так как у армии больше не было времени, и они должны были поторопиться, командир не стал настаивать на более подробном изучении найденного места.

Так вот... вскоре после этого все воины, которые соприкасались с унесенными золотом и драгоценностями, начали вести себя странно: их как будто обуяла непонятная жажда... страсть завладеть сокровищами даже ценой собственной жизни. Поначалу данное заметно не было, но чем больше месяцев проходило, чем сильнее одолевали мужчин голод, холод и затяжная осада, тем очевиднее проявлялась их внутренняя сущность, искаженная находкой. Все чаще возникали споры и недовольства насчет долгого бездействия, самого командира и того, как он часто запирается с сокровищами. Одни начали даже тихонько поговаривать и строить планы о том, как прикончить Юджа и забрать все ценности себе. Откуда мне ведомо?.. Уже тогда Уджа заприметил мои неприметность и осторожность и приказал подслушивать всяко-разные разговоры. Однако господин и Линж опередили заговорщиков. Понимая, что Юдж окончательно сошел с ума и дальнейшим командованием приведет людей только к неминуемой гибели, Уджа явился к тому в покои поздно вечером, заранее попросив напарника отвлечь дежурившего рядом с комнатой солдата, а сам прикончил командира. Затем посреди ночи велел разжечь факелы во дворе близ крепости, забрался на помост для казней, и, показав всем собравшимся отрубленную голову Юджа, объявил себя новым командиром армии, а Линжа – своей правой рукой. Естественно, известие вызвало смешанную реакцию, однако никто не осмелился противостоять Уджа... по крайней мере, в ближайшие часы. Первыми своими приказами господин велел запереть помещение, где хранились сокровища, и никого туда не пускать, а также выделить место несчастным жителям деревень в крепости и обеспечить их большим количеством еды, воды и одеял.

Первое и самое крупное восстание не заставило себя долго ждать: уже днем недовольные солдаты бросили Уджа вызов, посчитав его недостойным своей позиции, а также предателем, убившим Юджа (хотя сами, небось, давно мечтали о том же). Им даже удалось переманить на свою сторону Линжа и верных ему воинов... ха, якобы. Они, небось, и не ожидали, что это был трюк лиса, а когда те в разгаре битвы нанесли им удар с тыла, не сразу сообразили, что произошло. Именно во время того противостояния в наши ряды затесался человек, которого я ранее то и дело замечала преимущественно в местах, где располагались селяне. Очень высокий, с огненно-рыжими волосами, напоминающими жидкое пламя, да такими чертами лица, словно прибыл откуда-то с Дальнего Востока... Как, спрашиваешь, его зовут? Дай-ка подумать... как-то на Р... ах, Рюу, кажется!.. Унир, ты чего? Ты сильнее побледнел. Может, мне прекратить?.. Продолжать? Что ж, ладно, ты сам попросил, но если тебе станет совсем не по себе, я тут же прекращаю. На тебя больно смотреть!

Этот человек, Рюу, всегда старался помогать нуждавшимся, но никогда не встревал в открытое противостояние с солдатней, стараясь подавлять конфликты до того, как они вспыхивали. Никто не знал, из какого тот прибыл селения, а на расспросы мужчина всегда усмехался и отвечал, что долгое время жил один в домишке далеко за рекой Ба-Нин. Конечно, сомнения на его счет не заставили себя долго ждать, но доброе отношение к окружающим и желание помочь снискали ему большую известность и любовь среди сельского люда – особенно среди женщин, детей и стариков. Приказы Уджа, направленные на улучшение житья сельчан при крепости, тоже дали плоды в виде большего уважения и доверия к господину со стороны простого народа. Именно эти две вещи и сыграли сильную роль в схватке: восставшие совсем не ожидали, что селяне, которым новый командир разрешит выдать оружие для самозащиты, пустятся в бой, а с ними и Рюу, которому, как выяснилось, подчиняется огонь. Напуганные и сбитые с толку резким увеличением числа сторонников Уджа за счет простого люда да предательства Линжа, а также присутствием не то заклинателя, не то не пойми кого, способного призывать и управлять пламенем, воины, выступившие против господина, были повержены. Всех восставших велено было казнить в тот же день, а их лидера и всех к нему приближенных – вывести на крепостную стену, где на глазах порядком расслабившейся за время осады вражеской армии им перерезали горло и скинули вниз, а следом избавились так же и от всех остальных тел повстанцев. Данное, естественно, не обошлось без зрителей со стороны неприятеля. Свистом и требовательным криком Уджа смог подозвать к стенам посланца от армии врага и велел ему передать главному, что Юдж мертв, и теперь он за главного.

Следующий же приказ поверг многих в глубокое недоумение: господин настоял на том, чтобы солдаты выкатили старую катапульту и принесли все сокровища, которые удалось вытащить из горного королевства. На вопрос не менее удивленного Линжа, что он намеревался с этим делать, Уджа ответил:

– Отдадим им проклятую добычу, и они сами раздерут друг друга на куски. Если не сделаем этого, то скоро крепость будет некому защищать.

План господина звучал странно... даже безумно, но он стал главным, и солдаты должны были ему подчиняться. Как было велено, вскоре катапульта и мешки с сокровищами выволокли на улицу близ крепости. Любопытный люд и солдатня расположились по обе стороны от развернувшегося зрелища – того, как ношу снова и снова помещали на осадное орудие и запускали в воздух, на территорию, охваченную неприятелем. Естественно, на тот момент почти никто не понимал истинного замысла Уджа, начав шептаться и подумывая, а не сошел ли их новый командир с ума. Некоторые и вовсе возмутились, подумав, что тот решил откупиться таким образом от неприятеля.

Сначала все было тихо и спокойно, но затем часть люда начала звереть и бросаться на катапульту, словно обезумевшая, крича, что не отдаст сокровища неприятелю. Безумцы пытались отобрать у солдат мешки, а некоторых даже не специально пустили в смертоносный полет вместе с ношей. Началась стычка. Не такая сильная, как былое восстание, но некоторые пострадали. Однако, невзирая на это, сокровища были отправлены за стену к врагу, и вскоре от них прибыл гонец, который, стоя под стенами, доложил, что Уджа не удастся таким образом откупиться – крепость будет в любом случае взята, а они все казнены. Помощи ждать было не откуда. Мораль людей упала сильнее, и день спустя, поздним вечером, часть солдат, заручившись поддержкой некоторых вооруженных селян, схватили Уджа и Линжа и вывели их на помост для казней. Там им, поставленным на колени, уж хотели отрубить головы, но со стороны армии неприятеля послышались крики и звуки боя. О казни, естественно, позабыли и кинулись на стены – поглядеть, что случилось. Лагерь врага вдали полыхал, а их солдаты, словно впавшие в бешенство, кидались друг на друга с оружием в руках.

Пошел снег, и тьма опустилась на мир, а утром вместо большой армии неприятеля нас встретили только горы трупов да пожарище, от которого в небо поднимался слабый дым. Немногих выживших в побоище Уджа велел пустить, но взять в плен. От них он узнал, что виной всему послужило золото и драгоценности, которые они им переправили при помощи катапульты: они как будто свели с ума почти всех, кто хотя бы раз к ним прикасался или видел. Объявив людям, что найденные сокровища небезопасны, Уджа собрал отряд и отправился в разрушенный лагерь врага на разведку.

Через пару дней подоспела армия короля, которую так давно ждали, да только отвоевывать ей было уже нечего, а всех, кто после этого соприкасался с проклятыми сокровищами (умудрялся сохранить монетку или камушек... или пытался присвоить богатства себе), ждал одинаково ужасный и загадочный финал. Естественно, такую историю тебе мало кто расскажет: немногие из присутствовавших выжили, да и толковать об этом не особо охочи. Ну, а дальше ты знаешь: война закончилась, Уджа и Линжа наградили за заслуги. Первый вложил большую часть денег в бордель, а второй получил достаточно известный публичный дом в наследство от дяди. Сначала Линж подумывал продать его Уджа или кому-либо другому, но в итоге оставил себе и стал играть в соперничество с бывшим напарником... хотя, если честно, не уверена, что это так и осталось просто игрой... Что стало с Рюу?.. После того, как во вражеском лагере начался переполох из-за сокровищ, я его больше не видела. Может, воспользовался ситуацией и тихонько улизнул? Кто уж теперь разберет... одно время мне вообще казалось, что он чей-то шпион, но никаких доказательств этому не находила... Ты точно в порядке?..

–

*приставка Ба– на языке Ближнего Востока означает "река", а Да– означает "гора" или "горная цепь" (в зависимости от контекста). То есть, в речи они часто дублируют, говоря на манер "река река Нин" или "горная цепь горная цепь Рин".

Глава 11. Проклятье

Рассказ Йой так ошарашил и захватил меня, что чуть не забыл спросить у нее о Фардаале. Такой гость, действительно, был. Прибыл за несколько часов до начала ужина – молоденький, улыбчивый и веселый, с длинными, каштановыми и вьющимися волосами, глазами цвета свежей зелени и в одеждах опрятных, но явно старых и прилично поношенных, хотя когда-то это мог быть вполне дорогой и величественный наряд. Еще при нем был посох, как у старца, что показалось Йой одинаково смешным и настораживающим. Молодой человек вел себя крайне приветливо и одарил девушку несколькими шутками и комплиментами, которые, неожиданно для самой работницы, заставили ее приободриться и повеселеть.

– Мне сложно описать те чувства, которые вызвал во мне этот человек... как будто явился очень хороший друг, давненько не навещавший меня, либо взбалмошный родич, который творит всякие чудачества, но умудряется оставаться с тобой в хороших отношениях. Не подумай, что я умом тронулась, но тебе нужно самому встретиться с тем человеком, чтобы почувствовать... исходящую от него мощь. Мне сразу показалось, что он умеет делать нечто магическое, однако стоило лишь заговорить с ним, как все опасения рассеялись, а рука чуть ли не сама вписала его в список. Судя по тому немногому, что он мне рассказал, Фардаал долго путешествовал по Дальнему Востоку, а сейчас остановился в гостях у господина Иро. Хоть и вписав его имя в список, я затем, когда чудодейственное влияние на меня этого человека немного ослабло, пошла и спросила у брата короля, уже прибывшего в заведение, знаком ли ему этот человек. Тот с улыбкой ответил: «Ах, как же такого не знать! Хороший друг да мудрый собеседник! Отлично играет в маджонг*!» Ну, я и оставила его в списке, – поведала мне Йой перед тем, как мы разошлись.

– А ты, часом, не помнишь, где он сидел? В трапезном зале, в тот вечер.

Йой непонимающе заморгала и покачала головой.

– В этот раз мы не сажали гостей, позволяя им самим выбрать место, да и учет этого не вели. А что?.. ты его в чем-то подозреваешь?

– Не знаю, – честно ответил я. – Но расколдовал Аума кто-то из присутствовавших тогда в зале. Он сам так говорит.

– И не знает, кто точно? – я покачал головой. Йой на это нахмурилась, но промолчала. Вдаваться в подробности, мол, что у меня еще есть догадки по поводу связи случившегося во время званного ужина с недавним пожаром, я не стал: рано было поднимать эту тему без должной проверки.

Естественно, после всего услышанного от Йой (за что ей неимоверно благодарен) есть мне совсем расхотелось: мысли в голове плясали подобно смерчу, унося все лишние и сторонние размышления на своем пути и оставляя только то, что приключилось и было услышано за последние безумные дни. Чутье не подвело: похоже, Иро действительно что-то знает и замешан в произошедшем в трапезном зале. Однако с уверенностью смогу заявить об этом только тогда, когда выясню наверняка. Вот только как?.. Я не шпион, чтобы разузнать скрытно, и не смельчак, чтобы спросить напрямую, однако иного пути не видел. Узнавать же через господина Уджа... ранее, возможно, я бы дал этому варианту шанс, но после того, что узнал о нем от Йой... Конечно, могу поставить под сомнения и ее слова, ибо уж больно складно они лились – не словно воспоминания, а вымышленная история. Однако девушка с такой уверенностью настаивала на своем, утверждая, что с детства обладает столь необыкновенной памятью, способной удержать в себе превеликое множество слов и образов, что не стал спорить. Более того Йой рассказала мне все бесплатно и по доброте душевной, поэтому я не имел никакого права выказывать ей какое-либо неудовольствие или сомнение – она не обязана была делиться со мной таким.

Отказавшись от предложения девушки вместе пообедать, я направился прямиком в выделенную мне комнатку на втором этаже. История Йой и все события прошедших дней навалились необычайно сильным грузом, да и еще таким запутанным, что ума приложить не мог, с какой стороны подступиться к ноше. Только, казалось, что-то начало проясняться, как новые факты принесли с собой еще больше вопросов и непонятностей. Вернувшись, я уселся прямо на пол, достал спрятанный под сложенным матрасом рисунок дракона и принялся задумчиво разглядывать его. Ничего не изменилось. Дракон справа, а слева – сутра. «О Великий дракон огня, силе которого подчиняется пламя. Гнев твой способен уничтожать города и народы, однако милосердие твое дарует людям тепло и освещает им путь в непроглядной ночи. О Великий дракон огня, чье имя вовеки веков остается и будет Рюу, явись же и сокруши моих врагов, сожги их всех своим негасимым пламенем дотла – так, чтобы даже костей не осталось...» Далее предложение резко обрывалось. Обычному человеку показалось бы, что я ошибаюсь, и сутра выглядит вполне целостной, но опытный заклинатель кисти, историк или священнослужитель достаточно быстро сообразил бы, что чего-то не хватает. Так называемого «Завершающего ключа» – к ним обычно относят иероглифы, которые наносят на заклинание особую печать, делая его допустимым в рамках написанного, а иначе всегда есть вероятность, что оно будет неверно истолковано силой мироздания, и написанное обернется против тебя или будет иметь неправильный или слишком длительный эффект. Именно поэтому мастера кисти все реже и реже прибегают к подобным практикам: стоит только немного ошибиться, и последствия могут быть чудовищными и необратимыми. Это приводит к вырождению силы заклинателей и ее ослаблению. Однако отец воспротивился запретам Коллегии заклинателей кисти и принялся изучать сам и учить меня, Инура и Унис запрещенным заклинаниям, которые мастера кисти так тщательно пытаются позабыть, словно позорное прошлое.

Коллегия заклинателей кисти была создана чуть более ста лет назад вместо Совета заклинателей кисти – крупного учреждения, где хранилось множество древнейших знаний, где можно было обучиться различным видам мастерства кисти, а также где располагался этот самый совет, отвечавший за деятельность всех заклинателей кисти Ближнего Востока, – после того, как та полностью выгорела при таинственном пожаре, погубившем почти всех обитателей и монументальные труды исторические, мифологические и литературные, собираемые столетиями. Поговаривают, что в тот день огонь словно вырвался из недр самой земли, и огненной рекой погубил всех и вся. Если деятельность Совета состояла в глубоком изучении и познании нашей силы, а также различных формах ее применения, то Коллегия, испугавшись произошедшей катастрофы, отмела почти все прошлые исследования погибших, заявив, что данная нам сила опасна и не должна применяться во вред другим – короче говоря, свели нашу деятельность к безобидному рисованию с мелкими заклинаниями, которыми почти невозможно нанести кому-либо ущерб. Каждого, кто нарушает запрет, ожидает отдельный суд Коллегии, никак несвязанный со светским, и жесткое наказание – вплоть до казни. Многие заклинатели того времени, когда все это только зарождалось, ужаснулись такому и бежали на Дальний Восток, где над мастерами кисти не тяготеет ничьего бича и запрета, а те, кто остались, вынуждены были склонить голову и подчиниться. По крайней мере, с виду: некоторые продолжали тайно практиковать запретные знания и передавать их своим детям. Ниур же разузнал их от одного старого заклинателя кисти, жившего в одном районе с нами. Не знаю, что потом с ним произошло – однажды старик просто пропал: может, о нем узнали Ловцы – цепные псы Коллегии, узнающие о мастерах кисти, нарушающих закон, и отлавливающие их? Унис, несмотря на обыкновенную внешнюю невозмутимость, побаивалась, что когда-нибудь наступит день, когда один из таких явится в наш дом и арестуют нас... однако этого так и не произошло. По этой причине я даже рад, что никто особо не поверил в мой призыв дракона, а иначе Ловцы бы точно заинтересовались мной... если не сделали этого до сих пор. Учитывая произошедшее с Аумом... Страшно ли мне?.. Пожалуй. Да только понимаю, что если от обычных стражей закона мне не сбежать, то от профессионально обученных заклинателей кисти, на которых не налагаются почти никакие запреты – тем более.

Однако, как говорят: «Не пойман – не вор». Заклинатели кисти не могут чувствовать на расстоянии, применяет ли кто-то запрещенные знания (да и вообще свою силу) или нет – в этом мое преимущество. Внимательно рассмотрев лист бумаги на солнце, я приметил, что, похоже, продолжение сутры скрыто, словно какими-то невидимыми чернилами. Лимонный сок?.. Нет, это слишком просто, да и на свету бы тогда легко читалось. Отец научил меня двум заклинаниям: первое способно скрывать написанное, а второе – как ключ, нарисуешь его и сможешь все прочитать. Шансы были 50 на 50 – может, сработало бы, а, может, и нет. Попробовать стоило. Положив рисунок перед собой, я достал припасенные на всякий случай чернила и кисть, макнул инструмент в краситель и написал рядом с сутрой маленькое заклинание. Написанное и нарисованное тут же исказилось, стерлось и начало появляться вновь – мазок за мазком, словно чья-то невидимая рука выводила при мне. Я от испуга и неожиданности чуть кисть не выронил, но вовремя спохватился и отложил ее в сторону: любая нечаянная капля на лист могла навредить и навсегда отменить мое заклинание.

С правой стороны листа дракон сменился на земного, а под ним появился некий крупный город, в котором, приглядевшись, я узнал столицу нашего королевства. Теперь мифическое создание как будто смотрело на него сверху-вниз, опускаясь при этом, словно желая растоптать здания. Слева же начал появляться текст, написанный чем-то красным.

«Сим заклинанием Я, Иаду, Великий бог жизни и смерти, единственный истинный властитель всего, оставленного нам Создательницей, и несправедливо заточенный, повелеваю, чтобы Великий дракон земли, чье имя вовеки веков было и остается Рун, пробудился от своего долгого сна и обрушил мой гнев на царствие, созданное из сна бога Мори. Пусть безумие овладеет его разумом, пусть пробудится ненависть – такая же сильная и горячая, как моя. Пусть сметает Рун все и всех на своем пути, дабы не оставить после себя ничего. Да придет конец сну бога Мори, да придет конец царствию людей, – гласило послание, а затем следовало: – Да будет проклят всякий, кто прочел заклинание, написанное на этой бумаге – любое, что служило в качестве маскировки, что истинное. Да будет проклят ты, кто читает это. Да будет проклят тот, кто читал это до тебя. Все вы умрете в страшных мучениях. Все до единого».

Читая это, я почувствовал, как ноги начали неметь и ослабевать, сердце в груди забилось необычайно быстро, на лбу выступил холод пот, и стало тяжело дышать. Мне приходилось слышать раньше о подобного рода заклинаниях, но в живую никогда их не видел. Это было проклятье. Одно из самых сложнейших, сильнейших и смертоносных заклинаний, действие которых может отменить лишь тот, кто наложил их. И в данном случае это был... сам двуликий бог Иаду, которого Даида заключила в небесную темницу?! Этого просто не могло быть... однако никто не стал бы так опасно шутить, ибо любой, кто напишет заклинание от имени любого божества, навлечет на себя его гнев и скорую погибель. Однако сомнений быть не могло – передо мной было самое настоящее проклятье! Я даже чувствовал, какие удушающие злоба и ненависть исходили от него... Опутываемый ими, как паутиной, я вновь почувствовал в комнате присутствие матери... нет, той Унис. Ее хриплое дыхание, редкие стоны и недоброе хихиканье. Она стояла прямо за мной, источала трупное зловоние, просила повернуться и посмотреть на нее. Сначала спокойно, затем настойчиво, а потом и вовсе угрожающе. Вдруг мои плечи коснулись чьи-то ледяные руки. Судорожно вздохнув, я глянул на них – очень бледные, некоторые ногти были обломаны. В тот момент осознал, что если раньше та Унис была лишь плодом моего воображения, то теперь она настоящая... проклятье оживило ее и сделало моей погибелью. Ледяное и зловонное дыхание коснулось моего уха и голос женщины (может, моложе, чем я его помню) произнес с насмешкой:

– Униииир... – не знаю, что она хотела этим сказать, но прозвучало оно с нескрываемым злорадством.

Не в состоянии пошевелиться от затопившего и ослепившего разум ужаса, я почувствовал, как ее руки сомкнулись на моей шее. Наверное, это был бы конец... если бы не человек, которого я меньше всего ожидал на подмогу в тот момент.

– Унир! – послышался резкий и злой оклик Саки. Холод и зловоние Унис тут же пропали, и я несмело обернулся. В проходе стояла недовольная куртизанка в простеньком халате, который никогда бы не надела для клиентов, но зато с волосами идеально чистыми, однако не расчесанными, распущенными и не собранными, как обычно, в аккуратный пучок. Саки смотрела на меня недовольно, но затем изумилась и даже... немного испугалась.

– Унир, ты чего это руки так на шее держишь? – приподняв бровь, с неуверенностью спросила она. – Это что, такая извращенная практика у заклинателей? – только после этого я обратил внимание, что все это время держал руки на шее, словно пытался задушить себя. Вздрогнув, тут же поспешил убрать их оттуда. Как это вообще?.. – Неважно, – тут же оборвала мою мысль Саки. Женщина подошла ко мне, сидевшему на полу, и, глядя сверху-вниз, недовольно заявила: – Ты куда дел мой гребень?!

– Гребень?.. – непонимающе заморгал. Саки на это фыркнула.

– Вот только не надо тут строить из себя дурачка. Кто-то взял мой гребень, и я уверена, что это твоих рук дело. Хару видела, как ты сновал рядом с моей комнатой!.. Чего это там у тебя? – не успел я среагировать, как женщина ловко опустилась и подняла рисунок.

– Ой, нет, нет, нет, нет!.. – тут же затараторил я, вспоминая тот ужас, который произошел до ее визита, поднялся с пола и попытался отобрать у нее листок, однако Саки, скривив физиономию, отвернулась от меня и начала читать содержимое. Через ее плечо я со страхом обнаружил, что рисунок и надпись действительно изменились – ничего из этого мне не привиделось. – Саки, это нельзя читать!

– Это что, такой новое веяние в искусстве? Страшный картинки и псевдо-пророческие надписи?

– Нет, Саки, ты не понимаешь!..

Однако женщина даже слушать меня не стала – устало вздохнула и вернула мне рисунок.

– Держи эти свои извращения подальше от меня. Вы, художники, все, я погляжу, того. Как и писаки, – она сверила меня недовольным взглядом и, похоже, не особо поверила в написанное на листе бумаги... либо же не подала виду. В последнем я почему-то очень сомневался. Саки очень похожа на большинство моих клиентов, которые находят умения заклинателей забавными, но не воспринимают мощь такой силы всерьез... как будто мы животина для их увеселения и исполнения любых капризов. Сколько им ни объясняй то, что ты можешь и не можешь, они все равно не станут слушать и будут требовать исключительно то, что породил их умишко. Никакого тебе шага влево или вправо. – Где мой гребень?

– Не знаю я, о чем ты говоришь.

– Не знает он, – раздраженно вздохнула Саки и скрестила руки на груди. – Хорош мне зубы заговаривать! Хару видела, как ты сновал рядом с моей комнатой сегодня в полдень!

– Я не мог сновать там в полдень, потому что уходил с господином Уджа, – однако только после того, как сказал, спохватился, что, может, ляпнул лишнего. В глазах Саки тут же появился недобрый блеск, она сощурилась.

– И куда же это ты ходил с господином?

Я помедлил с ответом, думая, что лучше сказать, чтобы она, наконец, отстала от меня со своим дурацким гребнем. И без него забот было немало.

– Спроси его сама. Я что, должен еще и перед тобой отчитываться? – может, слова мои прозвучали слишком резко, непочтительно и прекрасно выдавали, как мне хотелось поскорее от нее избавиться, но была в них и доля истины: так как Саки почти всегда настроена ко мне враждебно, она начнет сомневаться насчет каждого сказанного мною слова, поэтому пусть сразу идет к Уджа, которому доверяет, и разузнает у него.

Женщина в недовольстве пожевала нижнюю губу и огляделась.

– Гребень точно не у тебя? – с сомнением спросила она.

– Нет.

Саки еще раз осмотрелась, затем заглянула за ширму, а потом полезла глядеть под сложенный матрас. Не найдя там ничего себе интересного, она подошла ко мне и принялась без спроса проверять все мои внешние и внутренние карманы халата.

– Ты бы хоть его постирал, – проворчала она. – А то скоро будешь выглядеть, как чернорабочий какой-нибудь.

«Спасибо, что хоть не как бедняк», – хотел съязвить ей, но вместо этого спросил: – Ты всех так подозреваешь? Или это только мне оказана такая большая честь?

– Я доверяю здесь только Уджа, Йой и У.

– У? – имя показалось мне странным, и не похоже было, что я где-то его слышал, а уж тем более видел обладателя.

Саки пропустила мимо ушей мой вопрос и направилась к выходу.

– Пойду спрошу у господина, – сказала она напоследок, даже не обернувшись. Это что, должно было меня испугать? Скрывать мне от нее нечего, поэтому пусть идет.

Когда Саки ушла, мне снова сделалось неуютно в комнате – показалось, что холод и зловоние постепенно возвращались, и если задержусь здесь подольше, та Унис появится снова, – поэтому, убрав рисунок-проклятье во внутренний карман халата, вышел в коридор, лихорадочно обдумывая, что делать дальше, и вспоминая, кто за последние дни помимо меня прикасался к листку бумаги и читал его. Потому что, выходит, все мы... так, успокойся, Унир, и помимо этого худо дело: если гнев Великого дракона земли обрушится на город, то ему конец. И не только ему – и Западу, и Востоку, и Северу, и Югу. Всему миру!