Текст книги "Судьба начертанная кровью (ЛП)"
Автор книги: Даниэль Л. Дженсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Только тогда я заметила пунцовую татуировку арфы на ее шее, струны которой пульсировали с каждым ударом ее сердца. Не просто скальд, а дитя богов, как и я, хотя в ее крови текла кровь Браги12. Сама я никогда не видела представления, но мне говорили, что песня скальда дарует видения, переносящие слушателей в историю. Я слышала, что они служили только ярлам и конунгам, которые могли позволить себе содержать их в роскоши, что объясняло богатые наряды Стейнунн, но Гейр никогда не рассказывал о ней.
– Ты давно служишь Снорри?
Стейнунн покачала головой.
– Нет. Я пришла к нему, когда услышала о предсказании провидицы, что он станет конунгом. Запечатлеть такую историю в песне ― великая честь и слава, и я… – Она запнулась и, поколебавшись, покачала головой. ― Не было причин оставаться там, где я была раньше.
За этой заминкой была какая-то история, но прежде чем я успела задать вопрос, она быстро сказала:
– Ярл хочет, чтобы ты рассказала мне, как появилась метка. Я сочиняю песнь, чтобы прославить тебя.
Бросив взгляд в сторону, я увидела, что Снорри и Илва увлечены беседой с двумя мужчинами, и ни один из них не обращает на меня ни малейшего внимания.
– Тебя там не было?
– Была, ― ответила скальд. ― Я видела то, что видели все остальные. Но я знаю, что это не все, что произошло. Если ты расскажешь мне свою историю, я спою ее, и все, кто услышит, узнают правду о том моменте.
В моей голове эхом отдавались мои собственные крики, а также воспоминания о том, как меня разрывали на части, обнажая бьющееся сердце. Дрожа, я покачала головой.
– Это было милосердие, что никто не видел.
– Илва что-то видела, что вполне логично, ведь это был ее ритуал. Но Бьорн тоже видел. ― Стейнунн наклонила голову. ― Будет лучше, если я расскажу, от какой судьбы он так отчаянно пытался тебя спасти.
– Тогда спроси его. ― Я вела себя грубо, но ее просьба была похожа на то, как если бы к тебе обратилась деревенская сплетница, которая, как ты знала, поделится всем, что ты скажешь, с любым, кто согласится слушать.
Стейнунн печально улыбнулась мне.
– Я скорее получу воду из камня, чем историю от Бьорна.
Я открыла было рот, чтобы сказать ей, что от меня она не добьется большего, но в этот момент двери в большой зал распахнулись, и в вихре ветра и снега появился Бьорн. Многие выкрикивали его имя в знак приветствия, а он смеялся и принимал напитки, прежде чем сесть за стол рядом с другими воинами Снорри.
– Может быть, позже, ― сказала я Стейнунн, хотя едва заметила, как она кивнула и удалилась, когда рядом с Бьорном села красивая рыжая девушка. Она что-то сказала ему, прижавшись губами к его уху, и что бы это ни было, он рассмеялся, низкий звук его смеха донесся до меня даже сквозь шум. Воодушевившись, рыжая обняла его за шею, а другой рукой начала теребить переднюю часть его рубашки.
От вспышки раздражения у меня поджались пальцы на ногах, и я сделала несколько глотков медовухи, чтобы заглушить это чувство. Но ощущение не желало исчезать. Почему после того, что произошло во время ритуала, он ведет себя как будто ничего не было? Как будто он не видел, как меня разорвало на две части, а затем, рискуя навлечь на себя беду, разорвал круг рунической магии, чтобы помочь мне?
Как будто его судьба не была переплетена с моей?
Пожевав щеку, я попыталась смотреть куда угодно, только не на них, но мой взгляд то и дело возвращался к Бьорну и рыжей, и горечь заполняла мой желудок. Ревность, которую я не имела права испытывать. Однако слишком легко было вспомнить, что совсем недавно я была объектом его флирта, и, как бы иррационально это ни было, я была в ярости, что наш момент, очевидно, был для него обычным явлением.
Мужчины, которые выглядят как он, постоянно заигрывают с женщинами, говорила я себе. Скорее всего, Бьорн задумывается о флирте не больше, чем о дыхании, ведь и то и другое для него обычное дело.
Рациональная мысль за рациональной мыслью проносились в моей голове, но толку от них было столько же, сколько от плевков против ветра, поскольку с каждой секундой мой темперамент разгорался все сильнее. Я сделала еще один большой глоток, алкоголь громко забурлил в моих венах, заглушая здравый смысл.
Он явно думал, что сможет забыть обо всем, что произошло. Что он может продолжать жить так, как ему хочется, в то время как я застряла в браке со Снорри, каждый мой вздох находился под пристальным вниманием и контролем, а благополучие моей семьи будет поставлено под угрозу, если я сделаю хоть один неверный шаг. А вот Бьорн мог просто сказать «нет» и не понести за это ни малейшего наказания.
– Я так не думаю, ― пробормотала я. Хотя я знала, что это говорит выпитое, я поднялась со стула и обогнула стол, прокладывая себе путь вниз, в хаос. Люди расступались, освобождая мне дорогу, и кивали в знак настороженного уважения, а кто-то втиснул мне в руку полный стакан. Я сделала большой глоток, чтобы заглушить остатки здравомыслия, если оно у меня вообще было, а затем протиснулась между двумя воинами, сидевшими напротив Бьорна. ― Мне нужно поговорить с тобой, Бьорн. Наедине.
Он отвлекся от рыжей, чтобы сказать:
– Прибереги свои слова на завтра. Желательно попозже, потому что сегодня я долго не планирую ложиться спать.
Рыжая захихикала, а я нахмурилась, и к моему лицу подступил жар. Первым моим побуждением было уйти. Ну, не первым… первым побуждением было выплеснуть содержимое своего кубка ему в лицо, а потом уйти.
– Я хочу обсудить теорию Снорри. Либо ты говоришь со мной наедине, либо при всех. На твой выбор.
Брови у всех присутствующих поднялись, некоторые захихикали, словно я была не более чем глупой девчонкой, которая слишком много выпила и завтра пожалеет об этом. Я отказывалась признать, что они могут быть правы.
– Нам нечего обсуждать. ― Бьорн ухмыльнулся, глядя на рыжую, и я поборола желание стукнуть своим кубком по его голове. ― Ты скоро сама узнаешь, мой отец удивительно искусен в переиначивании историй и мифов так, чтобы они подтверждали его мысли. Если птица нагадит ему на голову, он найдет, что рассказать, чтобы это выглядело посланием самого Одина. Но иногда, Фрейя, это просто дерьмо.
Сказав последнее, он отвернулся от рыжей. Его взгляд остановился на моих сжатых кулаках.
– Почему на тебе перчатки? Здесь жарко.
– Из-за того, что под ними, ― огрызнулась я, чувствуя на себе внимание окружающих. Судя по их хмурым лицам, некоторые из них были не в восторге от слов Бьорна о его отце, хотя я сомневалась, что ему есть до этого дело. ― Ты видел шрамы. Татуировки. Боги явно решили, что мне нужно напоминание о том, что поступки имеют последствия, но это не значит, что я должна всю ночь смотреть на них.
Бьорн поднял глаза от моих рук, чтобы встретить мой взгляд.
– Я думал, ты ни о чем не жалеешь.
– Не жалею. ― И я не жалела.
Он оперся локтями на стол.
– Тогда почему ты прячешь руку?
Я моргнула, подбирая слова, потому что моя рука ― это не то, о чем я пришла сюда говорить.
– Потому что она уродливая. Вот почему. Никто не хочет на нее смотреть, и уж тем более я!
Бьорн наклонился через стол, прижавшись ртом к моему уху.
– В тебе нет ничего уродливого, Фрейя, и в твоих шрамах, которые ты заработала, защищая свою честь и семью, тоже, ― сказал он. ― А эти татуировки ― знак того, что в твоих венах течет кровь богини. Ты должна носить их с гордостью, а не прятать, словно клеймо позора.
– Я пришла поговорить не об этом. ― Мой пульс участился. ― То, как я выгляжу, не имеет никакого значения.
Бьорн осушил свой кубок и с грохотом поставил его на стол.
– Тогда сними их. Сними их, и мы обсудим все, что ты хочешь обсудить.
Я тяжело сглотнула, чувствуя, как глаза Илвы прожигают меня.
– Ты пьян.
– Ты тоже. ― Он снова наклонился через стол. ― Сними их, Фрейя, или я начну думать, что ты жалеешь. А если это так, то я могу начать относиться к тебе по-другому.
Я вздрогнула ― признание того, что он вообще что-то обо мне думает, было поразительным.
– Меня мало волнует, что ты или кто-то еще думает обо мне.
– Докажи это.
Его голос был полон вызова, и он взывал к моей душе. Мне захотелось ответить на него. Я не была трусихой, и даже если доказать это означало совершить какую-нибудь глупость, я была намерена это сделать.
– Отлично.
Сняв перчатки, я бросил их в огонь, и белая шерсть превратилась в пепел. Затем я повернулась, уперлась локтями в стол, сцепив пальцы, и уставилась на него. Не обращая внимания на то, что мое сердце бешено колотилось.
– Удовлетворен?
Выражение его лица изменилось, но не до отвращения. Вместо этого его глаза засверкали от дьявольского восторга, а медленная улыбка, появившаяся на его губах, заставила мое сердце заколотиться.
– Еще нет.
В мгновение ока он вскочил на стол и потянулся ко мне.
– Что ты делаешь? ― потребовала я, но Бьорн не удостоил меня ответом, лишь сомкнул руки на моих запястьях и поднял меня, словно я весила не больше ребенка.
– Поднимите ваши кубки, ― прорычал он. ― Пейте в честь Фрейи, девы щита, дочери Хлин и владычицы Халсара! Скол13!
Он поднял мою правую руку в воздух, и все в зале закричали:
– Скол! ― стуча кулаками по столам и ногами по полу. Затем они подняли свои кубки и выпили. Кто-то сунул мне в руку кубок, когда мой взгляд встретился со взглядом Илвы. Настоящая правительница Халсара не ликовала. И все же, хотя глаза ее были холодны как иней, она поднесла кубок к губам и выпила.
Я глотала медовуху глоток за глотком, некоторые капли стекали по подбородку, а потом я хлопнул кубком по столу рядом со своими ногами. Только тогда я поняла, что Бьорн все еще держит меня за запястье, потому что он снова притянул меня к себе и сказал:
– О чем ты хотела меня спросить?
Я заколебалась, и он наклонил голову.
– Никто не услышит тебя из-за шума.
Это, безусловно, было правдой, поскольку мужчины и женщины все еще произносили тосты, кубки звенели, а медовуха расплескивалась повсюду. Но это не означало, что они не смотрят. Мне не хотелось говорить об этом так, тем не менее я заставила себя спросить:
– Ты веришь, что то, что сказал твой отец, ― правда? О тебе? И обо мне? Что тебе суждено оберегать меня.
Смех исчез из глаз Бьорна, и мое сердце опустилось.
– Нет, Фрейя. Верь во что хочешь. Но, пожалуйста, не верь в это.
– Фрейя.
Я вздрогнула, повернулась и увидела, что Снорри смотрит на меня, а Илва стоит в нескольких шагах позади.
– Время пришло. ― Его голос был серьезен, и это, как и его слова, помогло мне понять, что именно он имел в виду. Брак должен быть консумирован, чтобы быть законным, и все присутствующие должны были услышать это. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, не зная, стало ли мне лучше или хуже от того, что Снорри не выглядел особенно довольным тем, что должно было произойти.
Ты сможешь это сделать, сказала я себе. Ты сделаешь это.
Кивнув ему, я двинулась, чтобы спуститься со стола, но Бьорн схватил меня за запястье и удержал. Я повернулась и посмотрела на него, выражение его лица было напряженным, хотя я не была уверена, какие эмоции скрывались в глубине его глаз.
– Не все шрамы, которые мы получаем, мы носим на коже, Фрейя, Рожденная в огне. ― Он ослабил хватку, и моя рука скользнула по его. Хотя моя покрытая шрамами ладонь потеряла чувствительность, я готова была поклясться, что ощутила, как его пальцы коснулись ее, и это заставило меня вздрогнуть. ― В них не меньше чести.
– Рожденная в огне, ― повторила я, не зная, как отнестись к этому прозвищу, но слыша его, я чувствовала, что кожа моя покрывается мурашками, а сердце колотится.
Рука Снорри сомкнулась на моем левом запястье. Он стащил меня со стола и повел через зал, Илва шла следом, а все пирующие подбадривали и поднимали кубки, когда мы проходили мимо. Я уставилась на дверь в покои, которые, должно быть, он делил с Илвой, ноги мои словно налились свинцом, и все инстинкты тянули меня прочь. Бежать.
Но я не убежала. Я была Фрейей, Рожденной в огне, и я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить свою семью. Поэтому я расправила плечи.
И последовала за ним.
Глава 8
Комната была больше, чем весь дом моего детства. Стены были украшены драпировками, полы ― мехами, а в очаге пылал огонь, защищающий от холода. Но мое внимание сразу привлекла кровать, достаточно большая, чтобы вместить целую семью.
Ты не девственница, укорила я себя. Больно не будет.
Слова мало что значили, потому что не страх перед болью заставлял меня дрожать, а отвращение к тому, что мне придется спать с мужчиной, к которому я не испытывала никакой привязанности. Никакого желания. И при всем этом будет присутствовать его жена.
Рожденная в огне.
– Раздевайся.
Стиснув зубы, я начала стягивать платье, но замерла, когда Илва проговорила:
– Я не могу этого сделать.
Повернувшись, я обнаружила, что правительница Халсара согнулась пополам, прижав руки к лицу.
– Я думала, что у меня хватит сил довести дело до конца, ― прошептала она. ― Но, чтобы ты лег в постель с другой женщиной? Это слишком тяжело, чтобы снова вынести такое. Это сломает меня.
Выражение лица Снорри смягчилось, и он опустился на колени перед женой.
– Любовь моя, ты знаешь, что владеешь моим сердцем. Это, ― он махнул рукой в мою сторону, ― политическое соглашение. Моему сердцу и телу нет дела до этой женщины, но боги хотят, чтобы она была под моим контролем, и это должно быть сделано.
Илва разрыдалась, а меня охватило чувство вины. Все это время я считала ее не более чем стервой, стремящейся сделать мою жизнь невыносимой, потому что ей это нравилось. Я ни разу не задумывалась о том, каково это ― наблюдать, как твой любимый муж берет другую жену.
Снорри притянул ее к себе.
– У нас нет выбора, Илва. Ты знаешь это. Если брак не будет консумирован, он не будет законным. Наши враги узнают об этом и начнут сражаться друг с другом, чтобы похитить ее, как в видении, дарованном Хлин. Фрейя погибнет, а Горные земли останутся раздробленными и слабыми.
Я затаила дыхание, потому что, как бы ни была отвратительна мысль заниматься сексом с этим мужчиной, агония того, как меня разрывают надвое была все еще слишком яркой. Все пути ведут к боли, но, по крайней мере, я знала, что первый смогу вынести.
Илва подняла голову. Хотя ее светлая кожа покрылась пятнами, а глаза покраснели, голос звучал ровно, когда она спросила:
– А что, если есть другой способ? Который не потребует от тебя делить с ней постель?
– Что бы мы ни делали, боги будут знать, что этот брак незаконен. ― Снорри резко покачал головой. ― Они не будут благосклонны ко мне, если я не подчинюсь их воле.
– Но разве это действительно их воля? ― Илва вытерла глаза. ― В пророчестве не было сказано ни о браке, ни о консумации, только о контроле. Боги, несомненно, хотят, чтобы ты владел ею как оружием, а не зачинал ей ребенка, чтобы привязать ее сердце.
Меня затошнило. Неужели это был их план? Привязать меня ребенком?
– Что ты предлагаешь в качестве альтернативы?
Челюсть Илвы сжалась, и она уставилась в пол.
– Мы могли бы использовать руны.
Чары. Колдовство. Каждый инстинкт подсказывал мне, что нужно бежать, хотя логика шептала, что далеко я не уйду.
– Я могу привязать ее к тебе. ― Голос Илвы окреп, вероятно, подкрепленный тем, что Снорри не отверг ее план сразу. ― Клятвой.
Я тяжело сглотнула, переводя взгляд с одного на другого. Несмотря ни на что, я окажусь в ловушке. Единственная неопределенность, которая оставалась, заключалась в том, какие узы будут связывать меня ― мое тело или мое слово. И я знала, что выберу. Знала, что сделаю все, что угодно, поклянусь в чем угодно, лишь бы уберечь ребенка от этого кошмара.
– Я дам клятву.
Их головы повернулись, глаза впились в меня с такой силой, что было трудно не съежиться. Но я должна была договорить.
– При условии, что Снорри поклянется никогда не прикасаться ко мне.
Если Снорри и задели мои слова, то он не подал вида, лишь потер бородатый подбородок, а затем повернулся к жене.
– Если кто-нибудь узнает об этой магии, твоя жизнь окажется в опасности, любовь моя. Единственный способ снять заклятие ― это твоя смерть.
– Тогда мы продолжим притворяться, что я твоя жена, ― сказала я. ― Боги любят ум, поэтому они сочтут этот обман блестящей стратегией, достойной конунга.
Как только эти слова слетели с моих губ, глаза Снорри засияли ― упоминание о его предсказанной судьбе уничтожило все сомнения, которые он испытывал по поводу плана Илвы.
За пределами комнаты пирующие кричали и смеялись, непристойные комментарии проникали сквозь стены, большинство из которых были адресованы Снорри, и напряжение нарастало.
– Люди захотят получить доказательства того, что я взял ее, чтобы поверить в это, ― сказал он.
Не будь пешкой, прошептал голос в моей голове. Найди способ взять ситуацию под контроль!
– Меня можно заменить, ― сказала я. ― Вряд ли они ожидают доказательств моей девственности, так что Илва предоставит столько же доказательств, сколько и я. Никто не посмеет назвать своего ярла лжецом.
Глаза Илвы вспыхнули. Она пересекла комнату, схватила меня за руки, ногти глубоко впились в кожу, и, прижав меня к стене, прошептала на ухо:
– Я тебе не доверяю.
Чувство было взаимным, но я была в восторге от крошечной частицы власти, которую получила.
– Лучшие союзы, ― мягко сказала я, ― это те, в которых каждая сторона имеет что-то против другой. Давай станем лучшими союзниками, Илва.
– Если ты когда-нибудь предашь нас, ― прошептала она, ― я не просто убью тебя. Я заставлю тебя смотреть, как всех, кто тебе дорог, будут резать на части, кусочек за кусочком, а когда ты сломаешься окончательно, я похороню тебя заживо.
Я поверила ей. Поверила, что эта женщина сделает именно то, чем угрожает, и по этой причине не стала ей перечить. Но это не означало, что она могла меня запугивать. Не моргнув глазом, я ответила:
– Поняла.
– Произнеси заклинание, Илва, ― сказал Снорри. ― Давай установим контроль, который обеспечит мне мое предназначение.
Я молча наблюдала, как Илва достала серебряную тарелку и поставила ее на стол. Сняв с пояса нож, она сделала неглубокий надрез на ладони Снорри, позволив крови стечь в центр тарелки. Затем она обратилась ко мне.
– Дай мне свою руку.
– Не режь татуировку, ― предупредил Снорри. Илва нахмурилась, но провела лезвием по тыльной стороне моей руки.
Я вздрогнула, но ничего не сказала, пока она держала рану над тарелкой, и моя кровь капала вниз, смешиваясь с кровью Снорри.
Пальцем Илва смешала кровь, а затем начертила ею руны по краю тарелки.
– Фрейя, ― сказала она. ― Повторяй за мной. Я клянусь служить только человеку этой крови.
Когда я произнесу эти слова, то буду связана клятвой до конца своих дней. Или, по крайней мере, до конца жизни Илвы. Но альтернатива была гораздо хуже.
– Я клянусь служить человеку только этой крови.
– Я клянусь в верности тому, кто принадлежит к этой крови. Я клянусь защищать любой ценой того, кто принадлежит к этой крови. Я клянусь не говорить ни слова об этой сделке, кроме как тому, кто принадлежит к этой крови.
Я повторила слова.
– А теперь ты, любовь моя.
Снорри долго молчал, потом сказал:
– Перед глазами богов я клянусь в верности телом и сердцем моей единственной истинной жене.
Илва подняла глаза, и нельзя было не заметить, как в них вспыхнули чувства.
– Ты оказываешь мне честь. ― Затем она начертила последнюю руну, и все, включая нашу кровь, ярко вспыхнуло, а затем исчезло в дыму. ― Дело сделано.
Я не чувствовала себя иначе, и не была уверена, хорошо это или плохо, ибо часть меня желала ощутить всю тяжесть того, что мы сделали.
Илва достала темный плащ, который накинула мне на плечи, а затем натянула капюшон.
– Я не позволю тебе смотреть.
Я пожала плечами и позволила ей подтолкнуть меня к задней стене. Под ковром была тайная дверь, и когда Илва открыла ее, в комнату ворвался ночной воздух.
– Оставайся здесь, ― сказала она. ― Не уходи.
Я могла бы легко отвернуться и заткнуть уши, но не стала спорить, а просто опустилась вниз. Почти сразу же я услышала звуки поцелуев, и хотя я не была ханжой, у меня не было желания слушать больше.
Убрав куски дерева, скрывавшие туннель, я выбралась наружу. Ночь была темной, луну и звезды заслоняли тяжелые тучи, пахло снегом, и я прислонилась к большому залу, плотнее закутавшись в плащ, чтобы не замерзнуть.
Смех и крики эхом разносились по Халсару, и я старалась держаться в тени, когда несколько мужчин, пошатываясь, прошли мимо, а затем обхватили друг друга за плечи и запели. Изнутри доносились звуки барабанов, танцы и веселье будут продолжаться до рассвета. В любой другой день я была бы в гуще событий, смеялась, пела и пила, пока мне не стало бы плохо. Но сейчас, все, чего мне хотелось, ― это скрываться в холодных тенях, в моем сердце не было радости.
Рожденная в огне.
Я нахмурилась, анализируя свое плохое настроение. На первый взгляд казалось, что я пошла на многие уступки, но так ли это было на самом деле? Хотя мы только познакомились, я всю жизнь присягала Снорри как ярлу этих земель. Единственное, что изменилось, ― теперь магия связывала меня с клятвами, которые я унаследовала от отца. Не имело смысла сожалеть, ибо дело было сделано. Лучше подумать о том, как исполнить мое предназначение, которые предвидели боги.
А узнать об этом лучше всего у того, кто видел мое будущее.
Подняв голову, я уставилась в темноту. Какова вероятность того, что Снорри не держал рядом провидицу, произнесшую его ценное пророчество? На пиру я ни на ком не видела знака Одина, который, как я знала, был вороном, но это не означало, что она не находится где-то в деревне. И, возможно, это мой единственный шанс поговорить с ней без чьего-либо присутствия.
Молясь, чтобы Снорри не торопился с Илвой, я отошла от зала. Не поднимая головы, я шла по узкой тропинке между строениями. Под моими ботинками хлюпала грязь, в нос ударил запах навоза, рыбы и древесного дыма, в домах было тихо, потому что почти все праздновали в большом зале. Время от времени я проходила мимо мужчин, стоявших у небольших костров, якобы на страже, но никто не обращал на меня внимания.
Слабый ветерок раскачивал деревянные ветряные колокольчики, их тихое постукивание было приятным после шума в зале, и я осматривала дом за домом, ища символы, которыми можно было бы обозначить жилище провидицы. Ничего не найдя, я в конце концов добралась до причалов, уходящих в черноту ночного фьорда. Дойдя до их конца, я остановилась, чтобы сделать несколько глубоких вдохов.
Я никогда раньше не разговаривала с провидцами. Они либо состояли на службе у ярла, либо стоили так дорого, что к ним обращались только самые отчаянные и богатые, и моя мать всегда говорила, что знать будущее ― это проклятие, потому что, хорошо это или плохо, изменить его невозможно.
За исключением того, что я могла. Единственная капля крови, подаренная мне Хлин, давала мне силу изменить свою судьбу.
Правда, как я узнаю, удалось ли мне ее изменить, оставалось для меня загадкой.
Без четкого представления о будущем каждое мое действие могло быть уже сплетено Норнами.
При мысли об этом у меня заболела голова. Все, чего мне хотелось, ― это стоять на причале, наполняя легкие холодным воздухом, пока в голове не прояснится. Вот только Снорри и Илва, возможно, уже заметили мое отсутствие, а я, пожалуй, и так уже достаточно натворила сегодня.
Еще один момент, сказала я себе. Еще дюжина вдохов.
И тут моя кожа покрылась мурашками.
Проклиная себя за то, что ушла даже без ножа, я резко повернулась, и мое сердце пустилось в галоп при виде черной фигуры в нескольких шагах позади меня. Мои губы приоткрылись, я хотела позвать на помощь, но тут я узнала рост и размах плеч.
– Бьорн? Что ты здесь делаешь?
– Я мог бы спросить тебя о том же. ― Его голос был странным и отрывистым, и мне стало не по себе, когда я пыталась соврать.
– Илва была расстроена. Снорри хотел уделить ей время, чтобы загладить свою вину.
Бьорн тихонько фыркнул.
– Дважды за одну ночь. Не думал, что старый ублюдок способен на такое.
– Что ты здесь делаешь? ― Я повторила вопрос, в основном потому, что не знала, стоит ли мне беспокоиться, что он застал меня бродящей в одиночестве.
– Не было настроения праздновать.
Он сделал шаг вперед, и я инстинктивно отступила назад, нащупав каблуком край причала.
– У меня тоже. ― Поколебавшись, я добавила: ― Я не ожидала, что окажусь именно здесь. Это не тот путь, который я бы выбрала, но, хотя все говорят, что я сама определяю свою судьбу, я все равно оказалась в ловушке.
Бьорн замер.
– Ты можешь бежать.
Могу ли я? Могу ли я скрыться в ночи и жить тихой жизнью, не нарушающую данных мною клятв? Возможно, но за это придется расплачиваться моей семье.
– Я не могу.
Он тяжело вздохнул, разочарование, казалось, выплеснулось из него.
– Почему я был уверен, что ты так скажешь?
Моя тревога внезапно переросла в трепет, хотя я не совсем понимала, почему.
– Какая тебе разница?
– Никакой разницы. ― Его руки сжались в кулаки, но затем он резко замолчал. ― Ты слышишь это?
Я вдохнула и выдохнула, прислушиваясь, а затем я уловила ритмичный звук. Он доносился от воды и с каждой секундой становился все громче.
Весла. Вёсла двигались в своих уключинах, лопасти погружались в воду.
Не одно, а множество.
Бьорн встал рядом со мной, и мы оба посмотрели на воду. Моя кожа покрылась мурашками, когда я заметила тень не одного судна, а многих.
Налетчики.
Глава 9
– Черт, ― прорычал Бьорн, а затем схватил меня за руку, и мы оба помчались прочь по причалу. У нас было совсем небольшое преимущество, и я молилась, чтобы воины, наслаждающиеся моим свадебным торжеством, были вооружены и достаточно трезвы, чтобы удержать в руках оружие.
Я знала, что такое набеги. Пережила их. Теряла в них друзей и родных. Они были жестокими и кровавыми, и победители редко щадили тех, кого ловили.
А Халсар был совсем не готов к нападению.
Грязь забрызгала мои юбки, когда мы пересекали пляж. У нас были считанные минуты, если не меньше, до того, как драккары достигнут берега, и тогда враги хлынут по улицам, убивая всех на своем пути. А их даже не должно было здесь быть.
– На воде все еще лед. Как они смогли отправиться в набег так рано?
– Кто бы это ни был, это не набег ― они пришли за тобой!
За мной?
– Почему? ― выдохнула я между судорожными вздохами. ― Как кто-то мог узнать, что я здесь?
– Потому что пророчество ― не секрет, ― ответил он. ― И каждый ярл в Горных землях следил и ждал того дня, когда Снорри найдет тебя, чтобы уложить в могилу.
Пот, стекавший по моей коже, казалось, превратился в лед.
– Почему они хотят моей смерти?
Глупый вопрос, потому что я знала.
Бьорн посмотрел на меня сверху вниз, его глаза потемнели.
– Очень немногим нравится мысль о том, что ими управляют.
Мы обежали большой зал, и Бьорн остановился рядом со входом в туннель.
– Иди внутрь. Предупреди моего отца. ― Затем он бросился бежать к парадному входу.
Я поползла на четвереньках по грязи, а потом ударила по люку.
– Снорри! Илва! Налетчики!
Дверь распахнулась, и в отверстии появился Снорри с голой грудью.
– Налетчики, ― задыхаясь, повторила я. ― Много кораблей. Они наверняка уже высадились. ― Вспомнив, что я не должна была уходить, я добавила: ― Я услышала крики!
– Налетчики? ― переспросила Илва. ― Этого не может быть! В проливе слишком много льда, чтобы они могли подойти.
– Ну, тогда это другой ярл, ― огрызнулась я. ― Если вы мне не верите…
Из большого зала донеслись крики тревоги, одно имя повторялось снова и снова.
– Гнут! ― Снорри выкрикнул это имя, его глаза пылали от ярости. Потянувшись вниз, он втащил меня в комнату.
Гнут Олафсон был ярлом территорий к востоку от нас, знакомых мне только потому, что его крепость находилась в одном фьорде от моей деревни и нам часто приходилось платить его воинам, чтобы они оставили нас в покое. Как бы близко не находились территории Гнута, у него все равно должен был быть шпион в Халсаре с магическими способностями, чтобы так быстро узнать о моей личности. Впрочем, способ не имел значения ― он уже был здесь. И все из-за меня. Из-за того, что я должна была сделать. И он пришел, чтобы убить меня.
– Мне нужно оружие.
Снорри наставил на меня палец.
– Ты должна остаться здесь, с теми, кто не умеет сражаться, где ты будешь в безопасности.
– Но я могу сражаться! ― Впервые в жизни у меня появилась возможность защищать свой народ от налетчиков, не скрывая своей магии, а у меня ее отнимали.
– Двадцать лет я охотился за тобой. ― Снорри схватил меня за руки так сильно, что точно останутся синяки. ― Я отказываюсь потерять обещанную мне судьбу через несколько часов после того, как овладел тобой.
Овладел. Это слово заставило мои мышцы напрячься, словно само тело отвергало такую мысль, но я ничего не сказала, наблюдая, как он натягивает рубашку, жилет из кожи, а затем пристегивает меч.
– Держи ее здесь, ― приказал он Илве, а затем вышел в хаос большого зала.
Я расхаживала взад-вперед, пока Илва натягивала платье на свое обнаженное тело ― сочетание длинных линий и крутых изгибов объясняло преданность ей Снорри, хотя, на мой взгляд, даже идеальная грудь не могла компенсировать ее характер.
– Не бойся, Фрейя, ― сказала она. ― Снорри победит его, и люди Гнута увидят дым от погребальных костров своих мертвых воинов, когда проснутся утром. Это будет доказательством того, что предсказание сбывается, и уважение к Снорри возрастет.
Я не боялась. Я была в ярости. Сегодня ночью люди погибнут, защищая меня, а я, вместо того чтобы биться с ними плечом к плечу, прячусь с теми, кто не может сражаться.
– Наши люди тоже погибнут. Неужели тебе наплевать на них?
– Конечно, нет, ― огрызнулась она. ― Я хочу, чтобы наш народ был настолько силен, чтобы никто не осмелился напасть на нас, а единственный способ добиться этого ― объединить Горные земли. И ты сделаешь это.
– Как? ― Я стояла прямо перед ней, хотя не помнила, как подошла. ― Я ― дитя незначительного бога, моя магия полезна только для защиты в бою. Что, по-твоему, я могу сделать такого, что заставит все Горные земли последовать за Снорри?
– Только боги знают, но что бы ты ни сделала, наш скальд увидит. И она будет петь песни о твоих подвигах по всем Горным землям, пока каждый мужчина и каждая женщина не присягнут Снорри.
– Тогда она будет петь только о том, как я словно ребенок, пряталась от опасности в большом зале. ― Я повернулась и вышла из комнаты.
В зале не было воинов, только женщины, дети и старики молча сидели там, где раньше танцевали, гирлянды, свисавшие с колонн и стропил, поникли, остатки пиршества остыли на блюдах. Здесь пахло медовухой, блевотиной и страхом, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не выбежать за двери, потому что здесь мне было не место.
