Текст книги "Судьба начертанная кровью (ЛП)"
Автор книги: Даниэль Л. Дженсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Снорри неподвижно сидел в темноте.
– Я думаю, сын мой, что у тебя достаточно заботы для нас обоих.
Я замерла, и если бы мои руки и ноги еще не замерзли, они бы превратились в лед. Несмотря на все мои усилия держаться на расстоянии от Бьорна, Снорри почувствовал то, что я так отчаянно пытался скрыть. Я стиснула зубы, страх перед последствиями, которые могут наступить, пересилил физический дискомфорт. Я заставила свою замерзшую руку нащупать под меховым плащом меч, даже когда увидела, как пальцы Бьорна сжимаются в кулак.
Что он сделает, если Снорри сойдется с ним один на один? Что сделаю я?
Я затаила дыхание, молясь, чтобы у меня хватило сил сражаться, если понадобится. Но Снорри лишь резко покачал головой.
– Ты не мыслишь, как ярл, Бьорн. Ты зацикливаешься на трудностях, которые у тебя перед носом, и не думаешь о других людях, чьи жизни зависят от силы нашего клана. Если Горные земли объединятся под моим началом, они станут сильными и процветающими, но это произойдет только в том случае, если Фрейя будет продолжать угождать богам. Боги хотят, чтобы ты защищал ее, но не позволяй своей мягкости поставить под угрозу ее судьбу.
Потребовалось мгновение, чтобы его слова улеглись в голове, мое сердце все еще бешено колотилось в груди, пока я медленно осознавала, что Снорри обвинил Бьорна не в запретных чувствах, а в мягкости. Это должно было бы принести облегчение, но вместо этого я вспыхнула и зашипела:
– Могу ли я найти утешение в виде еды и одеял, муж, или ты считаешь, что боги благоволят дураку, который сидит голым на северном ветру?
– Делай, что хочешь.
Даже в темноте я почувствовала раздражение Снорри. Я знала, что он хочет, чтобы я молчала. Ну, если это было его желанием, ему придется отрезать мне язык.
– Народ Горных земель объединится под властью того, кто распоряжается моей судьбой. ― Я улыбнулась в темноту, но это было больше похоже на оскал. ― Так распорядись ею.
Тишину нарушало лишь злобное завывание ветра, все молчали. Никто, казалось, даже не дышал, ожидая, как ответит на вызов их ярл.
Я поняла, что это действительно был вызов. Не язык, а сердце озвучило вопрос, который назревал с того самого момента, как я узнала о пророчестве провидицы. Мать Бьорна не назвала Снорри в качестве того, кто должен управлять моей судьбой, а значит, это мог быть кто угодно. Он управлял мной, используя фарс брака, угрозы в адрес моей семьи и клятвы, скрепленные магией, и если раньше этого казалось более чем достаточно, чтобы держать меня под его контролем, то теперь… теперь я задавалась вопросом, не задумали ли боги что-то совсем другое.
Словно почувствовав, что его власть надо мной ослабевает, Снорри сказал:
– Сохрани свой дух для грядущей битвы, Фрейя, и напомни себе о цене поражения. ― Затем он дернул подбородком в сторону Бьорна. ― Накорми и обогрей ее, но не разводи огонь.
– Если утром она останется без ног, пеняй на себя, ― ответил Бьорн, приглашая меня следовать за собой.
Я шла медленно, чувствуя отдачу от каждого шага не столько в ногах, сколько в ступнях, и беспокойство прогоняло пыл неповиновения. Боги уже сочли нужным искалечить мою руку. Что мешало им отморозить несколько пальцев на ногах, чтобы еще раз проверить мою волю, а значит, и мою состоятельность? Я подумала о том, как буду выглядеть к тому времени, когда Горные земли получат своего конунга, ― покрытая шрамами и изуродованная, части меня перестанут функционировать, если не исчезнут совсем, ― и у меня заслезились глаза. Как инструмент, который используют до тех пор, пока его лезвие не затупится, а рукоять не сломается, а потом оставляют валяться в углу, отслужив свое.
В голову полезли видения. Я видела себя в будущем, достигшей всего, что было предначертано, а потом забытой в углу большого зала. Старой и измученной. Окруженной людьми, но одинокой. Слеза скатилась по моей щеке, и я не стала утирать ее.
Я смутно осознавала, что Бьорн о чем-то совещается с Бодил. Один из них взял меня за руку и повел за кусок холста, натянутый между двумя деревьями, чтобы заслонить от ветра. С меня сняли щит, прежде чем опустить на землю.
Свет солнца совсем померк, густые облака закрыли луну и звезды, погрузив мир во тьму, так что все, что я могла видеть, ― это видения в моей голове.
Хватит, беззвучно взмолилась я, умоляя свой разум прекратить мучить меня, но это ни к чему не привело. Мое тело обмякло, я больше не дрожала, как будто для моего тела это было слишком тяжело. Каждый вдох давался мне усилием воли.
– Фрейя?
Я слышала, как Бьорн произносит мое имя, но его голос звучал далеко, словно нас разделяло огромное ущелье, которое становилось все шире с каждым ударом моего сердца.
– Фрейя, с тобой все в порядке? Фрейя? Фрейя, посмотри на меня!
Мышцы на шее не хотели повиноваться, боль пронзила тело, когда я повернулась на его голос.
– Я… ― Во рту было так сухо. Слишком сухо, чтобы произнести слова.
Он выругался, а затем я почувствовала, как с меня стягивают тяжелый плащ. Я застонала, чувствуя, как холод впивается в плечи, но тут мое тело дернулось, и меня окутало тепло. Осознав, что завернута в объятия Бьорна, я попыталась отстраниться, но его хватка на моей талии была несокрушимой. А когда он накинул на нас плащ, мое желание сопротивляться исчезло.
– Позаботься о ее ногах, ― сказал он, и мои ноги сдвинулись с места, когда Бодил стянула с меня замерзшие сапоги и обмотки для ног, и с ее губ сорвался шокированный вздох.
– Они ледяные!
Судя по давлению на мои ноги, я подозревала, что мои ступни находятся у нее в подмышках, но я ничего не чувствовала.
– Мои пальцы…
– Все будет хорошо. ― Дыхание Бьорна коснулось моего уха. ― В твоих венах течет кровь бога.
Быстрый стук его сердца о мою спину опровергал его слова, но вместо того, чтобы испугаться, я погрузилась в дремоту, а звуки и ощущения то появлялись, то исчезали, как и мое сознание. Неужели это конец? Равнодушно подумала я. Не погибнуть в бою, а замерзнуть на склоне горы?
– Это не чертова гора, Рожденная в огне.
Я улыбнулась, не понимая, ответил ли Бьорн на самом деле или это было мое воображение.
– Это тот холм, на котором ты хочешь умереть?
– Не смешно. ― Его пальцы сжались, и меня охватило внезапное сожаление. У меня не было возможности насладиться его прикосновениями, почувствовать его вкус, ощутить его внутри себя.
– Это немного смешно, ― прошептала я, потому что альтернативой было разрыдаться.
И я потеряла себя во тьме. Плавала в теплом озере темноты, которое затягивало меня все ниже и ниже. Я слышала, как Бьорн зовет меня по имени, но не могла пошевелиться, чтобы подплыть к нему. Да и не была уверена, что хочу этого.
Возвращение означало боль, горе и одиночество. Почему я должна бороться за это?
– Это не твой конец, дочь, ― ответил нежный голос. ― Ты должна бороться дальше, ради них.
– Я не хочу, ― ответила я, не зная, правда это или ложь. ― Я не хочу возвращаться.
– Ты должна, ― прорычал более суровый голос, лишенный жалости. ― Ради себя.
Руки прижались к моей спине, выталкивая меня сквозь темные воды. Я боролась, пытаясь опуститься обратно на дно, но не могла вырваться из их хватки. Они толкали меня все выше, боль пронзала мое тело, когда я приближалась к поверхности.
– Нет, ― стонала я, когда жжение усиливалось. ― Это больно!
– Это значит, что ты жива, ― ответили голоса, и я, вдохнув воздух, закричала.
Глава 26
Боль пронзила мои ноги, мне казалось, что ступни прижаты к топору Бьорна, а кожа на них плавится. Я беззвучно закричала, пытаясь вырваться из огня, но чьи-то руки схватили меня за ноги, удерживая на месте.
– Перестань, ― умоляла я между всхлипами. ― Ты делаешь мне больно!
– Я знаю, что это больно, но боль ― это хорошо. ― Бьорн прижал меня к своей груди, шершавый подбородок терся о мою щеку. ― Это значит, что твои ноги согрелись.
– Это слишком! ― Слезы и сопли текли по моему лицу. ― Ты меня обжигаешь! Убери их из огня! ― Я прокричала последнее, потому что никто не слушал, и, о боги, это действительно было больно.
– Нет никакого огня, девочка, ― сказал кто-то. ― Просто подмышки Бодил. Они не причинят тебе вреда, просто немного попахивают.
– И это говорит человек, воняющий как задница, ― ответила Бодил, и дюжина голосов захихикала. Я поняла, что нас окружили воины Халсара. Их руки удерживали мои ноги на месте, их тела укрывали меня от ветра. Они защищали меня, несмотря на то что все должно было быть наоборот.
Внезапная, иррациональная паника охватила меня ― боги покарают их за это. Я должна выстоять одна, преодолевать испытания в одиночку.
Должно быть, страх заставил меня озвучить мои мысли, потому что все замолчали, только ветер завывал, а потом старый воин сказал:
– Боги ничего такого не говорили, девочка. Я был там, когда Сага произнесла свое пророчество, и видел, как сами боги явились во время твоего жертвоприношения в Фьяллтиндре. Ничего не было сказано о том, что ты будешь делать что-то одна.
Я стиснула зубы, ожидая услышать голос Снорри, который скажет им, что они ошибаются, но если он и был рядом, то молчал.
– Ты никогда не была одна, ― сказал Бьорн, его голос был таким мягким, что никто, кроме меня, не услышал бы его из-за ветра и моих рыданий. ― Я буду рядом с тобой, пока не переступлю порог Вальхаллы, Рожденная в огне, хочешь ты этого или нет.
В груди у меня сжалось, и, укрытая темнотой, я позволила себе уткнуться лицом в его грудь и отдаться боли. Я всхлипывала и вскрикивала, когда чувствительность возвращалась в мои ноги и руки, но не потому, что это было выше моих сил, а потому, что мне нужно было выплеснуть боль. Бьорн крепко обнимал меня, гладя по волосам, и уверенность в том, что он не уйдет, рушила все стены, которые я возводила вокруг своего сердца, пока усталость не усыпила меня.
***
Я проснулась, и боль от обморожения мгновенно напомнила мне, где я нахожусь, что было большой удачей, учитывая, что меня окружала темнота.
И я была в чьих-то объятиях.
Я застыла, осознавая, что Бьорн прижимается ко мне во всех возможных местах, и это мгновенно привело меня в чувство. Его рука поддерживала мою голову, моя щека покоилась на его мощном бицепсе, а другая рука крепко обнимала меня за талию, сжимая мои ладони в своей большой руке. Моя спина была прижата к его груди, моя задница плотно прилегала к его твердому животу, а ноги были зажаты между его икрами. Хотя каждый дюйм во мне болел, под густым мехом мне было блаженно тепло.
Бьорн пошевелился.
– Ты в порядке?
– Да. ― Во рту у меня пересохло, и я сглотнула, пытаясь прочистить горло. ― Спасибо.
Он не ответил, и на мгновение я подумала, что он снова заснул. Но в его лице чувствовалось напряжение, которое говорило о том, что он не спит.
Двигайся, сказала я себе. Ты уже согрелась ― можешь спать сама.
Вместо этого я затаила дыхание, ожидая, что он заговорит… сделает что-то, хотя я не была уверена, что именно.
Громкое фырканье в нескольких дюймах от моего лица испугало меня, и Бьорн тихонько засмеялся.
– Бодил храпит. ― Я почувствовала, как его рука выпрямилась под моей головой, а Бодил пробормотала проклятие и с шумом откатилась от нас, предположительно, чтобы избежать еще одного толчка. Смахивая слезы с ресниц, я увидела другие покрытые мехом фигуры, едва различимые в темноте. Хотя то, что они вообще были видны, означало, что близится рассвет.
А вместе с ним и первая серьезная битва в моей жизни.
Я протяжно вздохнула, в груди зародилась дрожь. Через несколько часов мы спустимся, чтобы атаковать Гриндилл, и от меня будет зависеть очень многое. От моей магии. Если я потерплю неудачу, погибнут десятки людей. Мужчины и женщины, рисковавшие прошлой ночью гневом Снорри, чтобы помочь мне, поставили свои жизни на кон с полной верой в то, что победа ― моя судьба, и внезапная тяжесть этого бремени заставила бы меня пошатнуться, если бы я стояла на ногах.
Я, едва избежавшая смерти прошлой ночью, могу умереть сегодня.
Эта мысль напомнила мне о сожалении, которое пронеслось во мне, когда я подумала, что моя жизнь закончилась. Через несколько часов я вполне могу лежать, истекая кровью, в грязи и испытывать такое же сожаление, а я не хотела этого.
Я хотела большего. Пусть даже на мгновение, потому что независимо от того, закончится ли моя жизнь сегодня или сбудутся мои опасения состариться в одиночестве всеми забытой, я могу ухватиться за этот момент, как за свечу в темной ночи.
Понимая, что ступаю на опасную почву, я подвинулась назад, прижимаясь к телу Бьорна.
Он просто подумает, что тебе холодно, сказала я себе, хотя жар, разливающийся внизу живота, надеялся, что он решит иначе.
Я затаила дыхание, ожидая его реакции, и от предвкушения у меня заколотилось сердце.
– Холодно, Фрейя? ― В голосе Бьорна не было ни капли беспокойства, только веселье и нотки чего-то гораздо менее невинного, чем смех.
Именно это заставило меня осмелеть.
– Нет, ― выдохнула я, прижимаясь к нему. ― Мне не холодно.
– Хм… ― Я скорее почувствовала, чем услышала, это бурчание, и прикусила губу, ожидая, как он ответит на то, что я сделала. Но Бьорн лишь спросил: ― Тебе нужно отлить?
Возмущение захлестнуло меня.
– Нет!
– Тогда почему ты вертишься? Из-за этого трудно заснуть.
Возмущение переросло в ужас, но тут я почувствовала вибрацию его тихого смеха, а еще через мгновение его большой палец начал поглаживать тыльную сторону моей покрытой шрамами руки легкими движениями, разжигая мое желание.
– Прекрати.
Его рука замерла.
– Прекратить?
– Говорить. ― Я прикусила губу. ― Перестань задавать мне вопросы, вот что я имела в виду.
– Ах.
Он возобновил свои движения, вызывая во мне дрожь, хотя я понимала, что мое требование было несправедливым. Бьорн имел полное право опасаться меня. Я пылала то жаром, то холодом, скакала на нем, как одержимое похотью животное, и потом кричала, чтобы он держался от меня подальше. Он не должен был иметь со мной ничего общего, потому что я была сложной и непостоянной, но он оставался у меня за спиной.
– Я могу умереть сегодня.
Бьорн напрягся, а потом тихо сказал:
– Поэтому ты хочешь, чтобы я перестал задавать вопросы? Потому что боишься смерти?
Завыл ветер, и храп Бодил усилился. Было просто чудом, что все окружающие не проснулись. Но никто не шелохнулся, а значит, у меня не было повода не отвечать.
– Я не боюсь умереть, ― прошептала я. ― Но прошлой ночью я испытала сожаления, и не хочу, чтобы это повторилось.
Бьорн не ответил, и, если бы не мягкие поглаживания его большого пальца, я могла бы подумать, что ошиблась, открыв ему свое сердце. По правде говоря, я и сама не знала, чего прошу у него, учитывая, что мы были окружены людьми. Его отец ― мой муж ― должен быть на расстоянии вытянутой руки от того места, где мы лежали, сплетясь в объятиях друг друга. Но, боги, как же я хотела!
И тут рука Бьорна переместилась и прижалась к моей груди, к сердцу, которое замерло, а потом забилось быстрее.
– Ты не умрешь сегодня, Рожденная в огне, потому что я убью любого, кто приблизится к тебе. Это обещание. ― Он замолчал на долгий миг, а затем добавил: ― Зная это, ты все еще хочешь, чтобы я перестал задавать вопросы?
Я судорожно вздохнула, от его слов у меня запылала кожа и заколотился пульс, потому что он требовал от меня большего, чем то, к чему я была готова. Легко рисковать, стоя перед лицом смерти, но гораздо сложнее рисковать, стоя перед жизнью, а он обещал именно это.
Я хотела. Но прежде всего я хотела его.
Переплетя свои пальцы с его, я вздохнула и переместила его ладонь на свою грудь. По его телу пробежала дрожь, и я сдвинула бедра ниже, так что моя задница прижалась не к его животу, а к объемной выпуклости его уже затвердевшего члена.
– Фрейя…
– Больше никаких вопросов, Бьорн.
Он молчал долгое, мучительное мгновение, а потом его зубы прикусили мочку моего уха, и это ощущение вызвало во мне толчок удовольствия, что и стало ответом на мою просьбу. Я прижалась к нему бедрами, пульсируя и нуждаясь в его прикосновении. Но вместо этого он обхватил рукой мою грудь, поглаживая сосок, проступающий под рубашкой.
Я подавила стон, когда он зажал его между большим и указательным пальцами, и мое тело вспыхнуло. Не заботясь о риске, желая лишь удовлетворения ноющего желания быть наполненной им, я потянулась назад, схватилась за его рубашку и задрала ее. Мышцы его живота были словно высечены из камня под моей ладонью, и я провела ногтями по дорожке волос, и нырнула в его брюки, обхватив его член рукой.
Он вздрогнул, резко прикусил зубами мочку моего уха, словно пытаясь заглушить стон, и мне едва не пришлось зажать рот рукой, чтобы не сделать то же самое. Боже, какой же он был большой, и я провела ладонью по его немалой длине, улыбаясь, когда он уперся в мою руку, желание уже увлажнило его кончик.
Но прежде чем я успела погладить его снова, он оторвался от моей груди и вцепился в мое запястье, вынуждая вынуть мою руку из его брюк. Я сдержала рык разочарования, даже когда почувствовала, как его грудь сотрясается от беззвучного смеха. Он переложил мое запястье в другую руку, фиксируя меня, пока его нога скользнула поверх моей.
Я поняла, что полностью нахожусь в его власти.
Мое лоно запульсировало, и без того мокрое, и я стиснула зубы, чтобы не застонать, когда он просунул руку под мою рубашку, провел пальцами по мышцам живота, вдоль ребер, вниз по позвоночнику, заставляя меня задерживать дыхание.
Мне нужно было больше. Мне нужно было, чтобы ко мне прикасались, чтобы меня наполняли, но мои запястья были зажаты в его захвате, и все, что я могла делать, ― это незаметно ерзать, потирая бедра друг о друга и опасаясь разоблачения. Но затем Бьорн передвинул ногу, фиксируя мои бедра на месте, отказывая мне даже в этом облегчении, и одновременно усиливая мое желание.
Его пальцы исследовали мой торс, мою грудь, длину моих рук, его дыхание было горячим там, где его губы прижимались к моей шее. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, хотела ощутить вкус его языка у себя во рту, но поцелуи были громкими, а мое тяжелое дыхание уже казалось опасным.
Опустись ниже, ― беззвучно умоляла я, напрягаясь в его руках, и от отчаяния у меня перед глазами вспыхивали звезды. Прикоснись ко мне. Вонзи в меня свои пальцы. Позволь мне кончить.
Словно почувствовав, что я вот-вот сломаюсь, он укусил меня за горло, а затем потянулся вниз, передвигая ногу. Ухватившись за пояс моих брюк, он спустил их на изгиб моей задницы. Его ладонь оставила после себя огненный след, когда он сжал мою ягодицу, а затем погладил верхнюю часть бедер.
Пожалуйста.
Смутно я осознавала, что солнце с каждой секундой становится все ярче. Скоро наступит рассвет, и мы не успеем, и, боги, если он оставит меня неудовлетворенной, я убью его на хрен.
Затем его рука скользнула между моих бедер и легла на промежность, сжав ее, а я затаила дыхание, дрожа от предвкушения. Я пыталась тереться о его руку, желая большего, но он удерживал меня на месте, овладевая мной, даже когда отказывал мне.
– Пожалуйста, ― вздохнула я. ― Ты мне нужен.
– Я у тебя есть, ― ответил он, а затем провел пальцем по половым губам, раздвигая их. Я уткнулась лицом в его бицепс, чтобы заглушить всхлип удовольствия, и почувствовала его вздох, когда он обнаружил, насколько я мокрая и возбужденная.
Он зарылся лицом в мои волосы, и биение его сердца у меня за спиной, казалось, вторило пульсации желания между моих бедер. Ледяной ветер, трепавший мои волосы и проникавший под меха, был почти желанным ― я так жарко горела. Но это было все равно что сравнивать свет звезд с жгучим сиянием солнца, когда он погрузил в меня палец, потом два, поглаживая меня внутри, пока мое тело все выше поднималось к освобождению.
И все же я хотела большего.
Хотела, чтобы он вогнал в меня этот мощный член, чтобы взял меня с той силой, которая сейчас удерживала меня на месте. Хотела, чтобы он овладел мной, поглощал и трахал до тех пор, пока я не разобьюсь вдребезги. Однако, несмотря на то что пальцы Бьорна были погружены в меня, та же рука держала меня на расстоянии: его ладонь обхватывала мой зад, большой палец впивался в плоть, чтобы я не терлась о него.
В моей груди поднялся рык отчаянной ярости, но он был подавлен, когда он вытащил свои скользкие пальцы из моего лона и нашел мой клитор. Я стиснула зубы, почувствовав вкус крови, когда между ними оказалась внутренняя сторона щеки, но мне было все равно. Не тогда, когда его палец кружил по мне, а мое тело, влажное и готовое, поднималось все выше.
Еще, умоляла я, не уверенная, думаю ли я или говорю, осознавая только то, что я хочу этого, и он убрал свою ногу с того места, где она удерживала мою, позволяя мне шире раздвинуть бедра. Он снова погрузил пальцы в меня, смазывая их, а затем поймал ту крошечную выпуклость, которая, казалось, вмещала в себя все желания моего тела, и потянул ее, одновременно лаская большим пальцем.
Освобождение обрушилось на меня с силой набегающей волны, и моя спина выгнулась дугой. Я бы выкрикнула его имя, прощаясь с нами обоими, но рот Бьорна внезапно оказался на моем. Он поглощал мои крики, гладил языком мои губы, впивался в них зубами, пока волна за волной наслаждение накатывало на меня.
И только когда моя разрядка ослабла, оставив без сил, его губы покинули мои, переместившись к уху. И под звук завывающего ветра он прошептал:
– Ты моя, Рожденная в огне. Даже если об этом знаем только мы двое.
Я знала. Боги помогите мне, но я знала. И впервые в жизни мне показалось, что я больше ничего не хочу.
Глава 27
Рассвет наступил, когда мы лежали, задыхаясь, в объятиях друг друга, скрытые только накинутыми на нас мехами. Я понимала, что должна отодвинуться, что между нами должно быть расстояние, пока не проснулись другие или не стало достаточно светло, чтобы дежурные разведчики могли что-то рассмотреть, но я не хотела этого делать. В объятиях Бьорна я впервые за долгое время чувствовала себя довольной и защищенной, поэтому я так и лежала, когда Бодил зевнула и села.
– Доброе утро, Фрейя, ― сказала она, бросив на меня взгляд, который говорил о том, что мы не были и вполовину так осторожны, как я надеялась. ― Кровь сегодня горячее? Пальцы на руках и ногах еще целы?
– Да. ― Это слово прозвучало как писк, потому что я прекрасно понимала, что Бодил была близко, но Бьорн ― еще ближе. ― Я вполне оправилась.
Бьорн фыркнул, затем сел, натягивая брюки на мою голую задницу. После чего он залез под меха и достал мои руки, которые осмотрел под первыми лучами рассвета. Кожа покраснела, кончики пальцев были белыми и восковыми, но я все еще чувствовала их.
– Ты можешь сжать их? ― спросил он, и у меня возникло искушение заметить, что он прекрасно знает, что могу, но вместо этого я сжала кулак.
– Да.
– А что с ее ногами?
Мы все трое подняли головы при звуке голоса Снорри. Он пробирался сквозь окружавших нас воинов, натягивая на голову меха так, что его лицо было скрыто тенью. Я нехотя вытащила одну ногу, понимая по боли, что мои ноги перенесли испытание не так хорошо, как руки. Когда я стянула две пары шерстяных носков, которые были на мне, мой желудок сжался. Ноги были в порядке, но пальцы на ногах были багровыми, и боль усиливалась, чем больше я на них смотрела.
– Ты можешь ходить?
Я снова натянула носки, радуясь, что больше не придется смотреть на пальцы. Бьорн встал рядом со мной, затем потянулся вниз, чтобы помочь мне встать. Я стиснула зубы, когда на ноги надавил весь мой вес, боль была сильной, но терпимой. Я сделала шаг, потом еще один, мое равновесие было неустойчивым.
– Фрейя не может сражаться в таком состоянии. ― Голос Бьорна был низким, в нем кипел гнев. ― Надеюсь, ты доволен, отец, ведь это твоя заслуга.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Бьорн пытался защитить меня, я знала это. Но если это действительно было испытание, устроенное мне богами, я должна была продолжать. Даже если это не так, жители Халсара надеялись на нашу победу. На то, что мы завоюем для них дома и стены, которые защитят их от долгой зимы.
– Я послала за лекарем, прежде чем мы покинули Халсар, но он будет добираться до нас два дня, ― сказала Бодил, осматривая мои ноги. ― Возможно, стоит подождать его.
– Со мной все будет в порядке, ― ответила я. ― Эйр с бо́льшей вероятностью окажет милость и исцелит меня, если я проявлю себя в бою, так что я буду сражаться, а к твоему целителю пойду после.
– Ты рискнешь жизнью ради шанса, что бог пощадит твои пальцы? ― Бьорн скрестил руки, глядя на меня. ― Думаю, твои мозги замерзли сильнее, чем ноги, если ты примешь такое решение.
Он не ошибался, но я не видела другого выхода. Время значило все, если мы хотим добиться успеха в этой битве, поэтому я готова была рискнуть.
– Я не стану подвергать опасности жизни всех жителей Халсара, чтобы защитить себя. ― Оглянувшись на Снорри, я спросила: ― Сколько времени осталось до Гриндилла?
***
Три часа, ответил Снорри.
А мне казалось, что прошла целая вечность.
Пот ручьями стекал по спине, заставляя тосковать по холодному ветру предыдущего дня, но небо было чистым, утреннее солнце пробивалось сквозь ветви деревьев и не давало мне передышки, растапливая выпавший накануне снег. Хотя кончики пальцев на ногах онемели, все остальное нестерпимо пульсировало при каждом шаге по мокрой земле, а полный живот, набитый едой, которую Бодил уговорила меня съесть, грозил вот-вот вернуть все обратно.
– Похоже, ты готова опять опустошить свой желудок, ― сказал Бьорн в полголоса, идя слева от меня. ― Ты настроена покончить с собой.
– Ты сказал, что я не умру сегодня, ― напомнила я ему. ― К тому же, когда начнется битва, я не буду испытывать боль.
– Первое было сказано, когда в моем теле было очень мало крови, обслуживающей ту часть, которая думает, ― прошипел он. ― Что касается второго, то кто, блядь, сказал тебе это дерьмо?
– Наверное, ты. ― Я вздрогнула, когда зацепилась за корень дерева, и боль прокатилась по ноге. ― Источник всего дерьма.
Бьорн пнул камень, и тот, пролетев сквозь деревья, едва не задел Бодил, которая обернулась и бросила на него сердитый взгляд, прежде чем исчезнуть вдали.
– Все готовы, ― напомнила я ему. ― Если мы будем медлить ради моих пальцев, то рискуем быть обнаруженными. Нам нужна эта крепость. Не только для того, чтобы разместить наших людей на зиму, но и для того, чтобы защитить их, когда северяне попытаются напасть.
– Я знаю, какова цена. ― Он схватил меня за руку и притянул к себе. ― Нельзя нападать на сильных, когда ты слаба, Фрейя. Нужно выждать время.
– Я не слабая. ― Я отрывисто произнесла эти слова, несмотря на то, что в моих венах расцвел страх, а не гнев. Так много зависело от меня в этой битве. Так много зависело от того, выиграем ли мы этот бой, потому что отступление не выведет нас из-под удара зимы. Вырвав руку, я пошла вперед, пока не догнала Снорри, надеясь, что это удержит Бьорна от дальнейших высказываний, подрывающих мою уверенность.
Глупая надежда.
– Отец, ― сказал он, подойдя к Снорри с противоположной стороны, ― нам нужно притормозить. Дождись лекаря Бодил и попроси его осмотреть Фрейю, прежде чем мы продолжим путь. ― Он заколебался, потом добавил: ― Ее роль решающая. Если она дрогнет, мы все покойники.
– Я тоже, ― пробормотала я.
– Спасибо, что прояснила этот момент, ― ответил Бьорн. ― Я это упустил.
– Вы двое ссоритесь как дети! ― Окинув нас обоих мрачным взглядом, Снорри махнул рукой. ― Фрейя, беги к тем деревьям.
– Что? ― спросила я. ― Зачем?
– Если ты сможешь бегать, значит сможешь и сражаться. Беги.
Не давая себе времени на раздумья, я помчалась к деревьям, щит подпрыгивал у меня на спине. Каждый шаг словно ножом резал ноги, но я не обращала внимания на боль и набирала скорость, стараясь наступать на ровную поверхность, чтобы не споткнуться. Я могу это сделать. Я должна.
Пот струился по моему лбу, когда деревья стали ближе, а затем мой взгляд переместился дальше. Один из воинов Снорри рылся в карманах человека, истекающего кровью на земле. Судя по луку рядом с ним, это был охотник. Остановившись, я спросила:
– Кто это?
– Тот, у кого есть глаза, ― ответил воин, снимая с пальцев охотника серебряные кольца и надевая их на свои. Умирающий смотрел на меня ― рот открывался и закрывался, по шее стекала кровь, пущенная стрелой, пронзившей горло, потом глаза потускнели, тело обмякло.
Он был мертв.
Я видела больше покойников, чем могла сосчитать, жертв налетчиков, которые пришли ограбить мой народ. Убить мой народ. Взять в плен мой народ и превратить его в рабов. Но это было другое.
На этот раз налетчиком была я.
Горло обожгло, и я сглотнула желчь, а затем повернулась к Снорри, готовая сказать ему, что мои ноги слишком болят, чтобы я могла сражаться. Чтобы выиграть время и придумать другой способ взять эту крепость, кроме как силой. Но прежде чем я успела заговорить, он сказал:
– Время для отступления прошло. Теперь мы будем сражаться. Подавайте сигнал.
Вокруг нас воины сбрасывали с себя то, что им не понадобится в бою, снимали со спин щиты и доставали оружие. На их лицах появлялась устрашающая боевая раскраска, которая за мгновение до этого была лишь пеплом и краской. Бодил достала из своих вещей горшочек, подошла ко мне и, сняв крышку, открыла синюю краску. Пальцами она покрыла кожу вокруг моих глаз, а затем провела маленькими капельками по щекам.
– Говорят, Хлин собирает слезы тех, кто оплакивает павших, ― прошептала она. ― Пусть мир утонет в слезах, оставленных сегодня нашими клинками.
Я сглотнула и напряженно кивнула, когда один из бойцов позвал:
– Наши отряды подали сигнал. Они переходят в атаку.
– Как и мы, ― сказал Снорри. Он провел рукой по луже крови рядом с остывающим трупом, затем подошел к Бьорну и провел ладонью по лицу сына. ― Не разочаровывай меня.
Бьорн не ответил, но в его руке появился топор, и божественный огонь запылал в безмолвном инферно, а его взгляд встретился с моим, отчего по мне пробежала дрожь. Он выглядел таким опасным, каким я его никогда не видела, глаза были полны гнева, и я отвернулась.
Потому что его гнев был направлен на меня.
Мы двинулись вниз по склону горы к столбам дыма, поднимающимся над крепостью. Не стройными рядами, как у народов далекого юга, а как стая волков, бесшумно передвигающихся по лесу, со стальными зубами и когтями.
Мы достигли опушки, и я впервые увидела крепость Гнута. В груди у меня сжалось ― описание Бьорна не соответствовало действительности.
Гриндилл был раза в три больше Халсара, и с севера его огибала бурная река Торн. С западной стороны крепость упиралась в скалу, и подойти к ней можно было только с юга и востока. Вот только там ее окружала глубокая траншея, утыканная заостренными кольями, пересечь которую можно было только по деревянному мосту. Но больше всего меня поразила стена за ним. Крутые земляные насыпи, утыканные кольями, были увенчаны высокими деревянными стенами, за которыми, должно быть, находились платформы, потому что я разглядела головы и плечи лучников, стоящих на них. С этой стороны был только один вход, который был закрыт, и еще больше лучников выглядывали из крытого строения, возведенного над прочными деревянными воротами.
