Текст книги "Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]"

Автор книги: Честер Хаймз

Соавторы: Джордж Хиггинс,Лоренс Сандерс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

Глава четвертая

Детективы-негры Могильщик Джонс и Гробовщик Эд Джонсон совершали последний круг по Гарлему в своем черном старом «плимуте» с неслужебным номером, который они использовали в служебных целях. Днем, может быть, машину кое-кто сумел опознать, но ночью она была неотличима от многочисленных помятых, обшарпанных, старых черных колымаг, находящихся в собственности гарлемцев. Они тихо ехали по 123-й улице в западном направлении с потушенными огнями, как они делали всегда в темных проулках. Несмотря на свой обшарпанный вид, машина двигалась почти бесшумно, мотор работал ровно, не издавая лишних звуков. Машина напоминала призрак: невидимая с невидимыми пассажирами. Пассажиры казались невидимками по двум причинам. Во-первых, их кожа была черна, как ночь, во-вторых, они были одеты в черные костюмы и черные рубашки с расстегнутыми воротничками. Хотя все гарлемцы из-за жары ходили в рубашках, детективы носили пиджаки, чтобы прятать под ними большие, с никелированными рукоятками револьверы 38-го калибра. Они держали их в кобуре слева под мышкой. В темноте они оба видели, как кошки, но их было различить очень трудно, и слава Богу, потому что иначе торговцы грехом застеснялись бы их присутствия и понесли бы такие чудовищные убытки, что были бы вынуждены существовать на пособие по безработице.

Собственно, Гробовщика с Могильщиком не особо волновали проституция, не имеющие лицензии клубы, торговцы спиртным, мелкое жульничество, воровство. Им было плевать на педерастов: если они никому не причиняли вреда, то могли педерастировать сколько душе угодно. Гробовщик с Могильщиком не считали себя арбитрами в сексуальных вопросах. Кому что нравится. Лишь бы не возникало проблем.

Если белые остолопы посещали Гарлем в поисках удовольствий, они должны были программироваться на такие неприятности, как шанс схватить триппер или риск остаться без кошелька. Гробовщик и Могильщик относились к этому спокойно. Их долг был оберегать жителей и гостей Гарлема от насилия.

Они ехали по темной улице с выключенными огнями, чтобы застать врасплох бандитов, грабителей, насильников, убийц.

Они знали, что если попробуют не допускать белых в Гарлем с наступлением темноты, то первыми на них набросятся проститутки, сводники, содержательницы публичных домов, хозяева ночных баров, большинство из которых платили дань их коллегам из полиции.

Гарлем был удивительно тих и мирен для такой душной ночи. Никаких погромов, никаких убийств. Лишь украдено несколько машин, что опять же не интересовало Гробовщика с Могильщиком, и парочка домашних скандалов с поножовщиной. Никаких причин волноваться.

– Тихая ночка, – удовлетворенно пробурчал Гробовщик, сидевший справа от водителя.

– Постучи по дереву, – откликнулся водитель, он же Могильщик, лениво держась за руль одной рукой.

– В этой жестянке нет дерева.

– А как же бейсбольная бита, которой тот тип лупил свою супругу?

– Черт, да их же теперь делают из пластика. Жаль, мы не оторвали ему башку.

– Ладно, таких вокруг хоть пруд пруди. Следующего я арестую.

– Как тебе вон тот?

Могильщик глянул перед собой и увидел, как впереди бежит человек во всем черном и в красной феске. Человек не мог заметить их приближения, но все равно бежал, словно скрываясь от погони. Пара серых брюк была переброшена через одну его руку, отчего штанины на ходу болтались в воздухе, словно они тоже бежали, причем чуть-чуть быстрее, чем тот, кто их нес.

– Ты посмотри, как несется этот парень. Словно бежит по раскаленной крыше.

– Может, задать ему пару вопросов? – осведомился Гробовщик.

– Зачем? Чтобы услышать наглую ложь? Тот белый, которому принадлежали брюки, зря их снимал.

Эд Гробовщик хмыкнул и сказал:

– Но ты же сам сказал: следующего задержим.

– А ты сказал, что ночка тихая. Пусть она и останется тихой. Подумаешь, невидаль: черный братец украл штаны у белого, который трахает где-то черную шлюху.

Они расслабились. Они были спокойны. Они не собирались гоняться за брюками белого болвана, который позволил, чтобы их у него украли. Они знали немало историй, когда белый фраер снимал брюки, вешал их на стул, оставив в кармане бумажник, и входил в комнату к девке.

– Если ты отправился трахаться, самое главное – решить, где держать деньги, – изрек Гробовщик.

– Все очень просто, – сказал Могильщик. – Излишки оставляй дома.

– Чтобы на них наложила лапу старуха? Это то же самое.

Пока они балагурили, человек в красной феске скрылся из виду. Внезапно Эд буркнул:

– Тишина вся кончилась.

В тусклом свете фонаря из темноты материализовался белый с непокрытой головой. Он пытался бежать туда же, куда и негр в красной феске. Но ноги у него заплетались, словно он крепко выпил. Они отчетливо видели его ноги, потому что он был без штанов. Впрочем, и трусов на нем тоже не было, и все желающие могли полюбоваться его ягодицами, видневшимися из-под подола белой рубашки.

Могильщик включил фары и нажал на акселератор. Машина подъехала к белому без штанов и со скрежетом остановилась. Два дюжих детектива одновременно выскочили с двух сторон, словно бродяги с движущегося товарного поезда. В тишине послышался гулкий топот их больших ботинок, и они сравнялись с шатающимся незнакомцем. Подошедший спереди Могильщик вытащил фонарик. Движение получилось стремительным и грозным. Свет упал на лицо белого. Могильщик резко выпрямился. Подбежавший сзади Гробовщик схватил человека за руки.

– Держи его, – говорил Гробовщик, выуживая свой полицейский значок и направляя на него фонарик, – Мы из полиции. Не надо бояться. Все в порядке.

Он говорил и чувствовал, что говорит чушь. Вся грудь белого была в крови. Кровь хлестала на рубашку из раны на шее. У него была повреждена яремная вена.

Белый дернулся в конвульсиях и стал оседать на землю. Гробовщик держал его под руки. Он не видел, что тот истекает кровью, и потому спросил:

– Что там с ним?

– Перерезано горло.

Рот белого был стиснут так, словно удерживал за зубами жизнь. Через короткие промежутки из разреза выбивалась новая струя крови. Кровь также капала из носа. Глаза начали стекленеть.

– Положи его на спину, – сказал Могильщик.

Гробовщик осторожно опустил человека на грязную мостовую. Детективы понимали, что жить тому осталось недолго. В свете фар бедняга представлял собой жуткое зрелище. Спасти его не представлялось возможным. Тут можно было не торопиться. Но возникла другая неотложная проблема. Она дала о себе знать в глухом резком вопросе Могильщика, склонившегося над умирающим.

– Быстро! Быстро! Кто это сделал?

Но в остекленевших глазах зарезанного была уже пустота. Он лишь еще сильнее стиснул зубы.

Могильщик наклонился ближе, боясь не расслышать то, что эти плотно сжатые губы могут прошептать. В лицо ему брызнуло очередной порцией крови. Сладкий тошнотворный запах вызвал спазм в горле. Но он продолжал смотреть на человека так, словно от пристальности взгляда зависела жизнь несчастного.

– Ну, быстро? Кто это? – взывал он. – Имя! Как его зовут!

В глазах умирающего возник последний проблеск жизни. На какое-то мгновение зрачки слегка сузились. Человек сделал отчаянную попытку заговорить. Это было видно по тому, как дрожали мускулы лица и шеи.

– Ну, кто это? Имя! – побуждал его Могильщик. Его черное лицо было испачкано кровью и искажено.

Стиснутые губы белого вдруг задрожали и приоткрылись, словно дверь, которой почти никогда не пользуются. Изо рта вырвался клокочущий звук, который тотчас же утонул в хлынувшем потоке крови.

– Иисус? – повторил расслышанное слово Могильщик, выпрямляясь. – Иисус, твою мать! Иисус, а что дальше?

Гробовщик был тоже мрачнее тучи.

– Черт возьми, – взорвался он, – Ну, Иисус, а что ты еще хотел услышать? Иисус Христос Алилуйя? Сукин сын доигрался. Вот они, черные шлюхи…

– Почему ты думаешь, это сделала черная шлюха?

– Неважно кто. Главное, его укокошили.

– Ладно, давай звонить в участок, – задумчиво сказал Могильщик, направляя фонарик на труп белого. – Пол мужской, волосы светлые, глаза голубые. Разрезана яремная вена. Скончался на 123-й улице. – Посмотрев на часы, добавил: – В три одиннадцать утра.

Гробовщик двинулся к машине, чтобы позвонить по радиотелефону.

– Без штанов, – добавил он.

– Об этом позже.

Пока Гробовщик сообщал о случившемся в участок, из подъездов темных домов стали появляться цветные в разной степени раздетости. Черные женщины в махровых халатах с намазанными ночным кремом лицами, с распрямленными волосами, собранными в косички, как у Топси из «Хижины дяди Тома», коричневые женщины с пышными формами, в ярких нейлоновых неглиже, их полураспрямленные волосы висели космами, обрамляя сонные припухшие лица, высокие желтокожие девицы в шелках и бигуди. Не было недостатка и в мужчинах – молодых, старых, плешивых и курчавых, заспанных, с полосами от подушек, завернутых в простыни, одеяла, плащи, в старых помятых пижамах. Они вышли поглазеть на покойника. Это нездоровое любопытство придавало собравшимся довольно глупый вид. Впрочем, осознание того, что умерли не они, а кто-то совсем другой, похоже, вселяло силы, успокаивало. Обычно покойники в этих краях бывали цветными. А на сей раз вот попался белый. Ради этого стоило подниматься с постели Глубокой ночью и вылезать на улицу. Никто не интересовался, кто его зарезал и за что. Люди только глазели на покойника и радовались, что не оказались на его месте. Нет, вы только полюбуйтесь на сукина сына… Понятно, зачем его сюда занесло…

Гробовщик передал лейтенанту Андерсону краткое описание покойника и более подробное – того чернокожего в красной феске, которого они видели бегущим с брюками в руке.

– Вы полагаете, у убитого оказались запасные штаны? – осведомился Андерсон.

– Он вообще был без штанов, – ответил Гробовщик.

– Что за чертовщина! – не выдержал лейтенант, – Что вы там утаиваете? Ну-ка, выкладывайте все, как есть.

– На человеке не было ни штанов, ни подштанников.

– М-да. Хорошо, Джонсон. Оставайтесь там с Джонсом, а я свяжусь с ребятами из «убийств», с окружным прокурором и главным судмедэкспертом. Пусть присылают людей. Одновременно мы начинаем поиски того парня. Как вы думаете, надо оцепить квартал?

– Зачем? Если он и убил, то пока вы оцепите квартал, его и след простынет. А если преступник кто-то другой, его и подавно ищи-свищи. Если что и можно сделать, так это забрать пару машин свидетелей – может, удастся установить, где именно это произошло.

– Ладно, это потом, а пока вы с Джонсом оставайтесь на месте – вдруг удастся что-то разузнать.

– Что сказал босс? – осведомился Могильщик, когда Гробовщик вернулся к месту, где лежал труп.

– Как всегда. Скоро приедут специалисты. А нам велено поразнюхать, что к чему, не покидая нашего приятеля.

Могильщик повернулся к молчаливой толпе.

– Кто-нибудь может что-то сказать по делу? – спросил он.

– Эксодус Клей тут владеет похоронной конторой… – откликнулся один черный собрат.

– Ты считаешь, сейчас это самое важное?

– Почему бы нет? Если человек помер, то его надо похоронить.

– Меня интересует другое: кто его убил? – продолжал Могильщик, обращаясь к остальным.

– Я видел, как шептались белый и черный.

– Где?

– На Восьмой авеню, около Пятнадцатой улицы.

Гарлемцы всегда опускают сотню, называя улицы, поэтому Сто десятая улица у них идет как десятая. Сто двадцать пятам как двадцать пятая, а Сто пятнадцатая, как пятнадцатая. Вроде бы получалось не совсем точно, но зато всем понятно.

– Когда же, сестренка?

– Ой, не помню, позавчера вечером, кажется.

– Ладно, забудем об этом факте. Идите спать.

В толпе произошло шевеление, но никто не ушел.

– …! – выругался кто-то.

– Подмога не торопится, – заметил Эд Гробовщик.

Могильщик начал предварительный осмотр трупа. На тыльной стороне левой кисти он обнаружил порез. Более глубокий порез имелся на ладони правой руки между большим и указательным пальцем.

– Он пытался парировать удар, потом схватил нож за лезвие, – прокомментировал Могильщик, – Похоже, он не очень испугался.

– Почему ты так думаешь?

– Господи, если бы он бросился бежать, если бы стал уворачиваться, то порезы были бы на предплечьях и на спине, разумеется, если бы сперва ему не перерезали глотку. Но ты сам видишь, что это случилось уже потом.

– Ясно, Шерлок Джонс. Тогда скажи мне вот что. Почему его половые органы целы и невредимы. Если это преступление на сексуальной почве, им должно было крепко достаться.

– Почему ты думаешь, что это преступление на сексуальной почве? Почему не просто ограбление?

– Не станете же вы отрицать, коллега, что на человеке не оказалось штанов?

– Правильно, но это же Гарлем. Для начала я бы вообще не пускал сюда этих остолопов – несутся навстречу опасности…

– Мало им нашей кровушки, – раздался голос из гущи толпы, и ответом ему стал неразборчивый ропот.

Гробовщик обернулся и неожиданно рявкнул:

– А вы лучше мотайте отсюда подобру-поздорову, а то белая полиция оторвет вам задницы.

Послышался нервный топот, словно в темном лошадином стойле, затем кто-то сказал:

– За что отрывать-то? Я, например, здесь живу.

– Дело хозяйское, – равнодушно отозвался Гробовщик, – Только не говорите, что я вас не предупреждал.

Могильщик пристально посмотрел на тротуар, на мостовую, где в увеличивающейся луже крови лежал труп. Фары их «плимута» четко высвечивали этот кусок улицы до линии полуразвалившихся домов, некогда находившихся в частном владении. Толпа расположилась на другой стороне улицы за черной машиной детективов. Лица оставались в тени, и лишь виднелась стена из ржаво-коричневых ног с огромными черными ступнями. Типичная гарлемская улочка, мелькнуло в голове у Могильщика, черные лапы и черная кровь. И еще покойничек. На сей раз белый, а вообще-то обычно бывает такой же черно-коричневый, как ноги тех, кто собрался на него поглазеть. Сколько же он видел вот таких покойников на улице. Невозможно точно сосчитать. Он только помнил, что почти все они были черные. Вот так лежали они на грязных тротуарах и мостовых, среди плевков, оберток из-под конфет и мороженого, старой жвачки, сигаретных окурков, обрывков газет, объеденных костей, собачьего помета, подтеков мочи, пивных бутылок, банок из-под помады для волос, в пыли и грязи, овеваемые всеми ветрами.

– Все есть, только нет старых презервативов, – заметил он, поглядывая на освещенное пространство.

– Наши женщины очень азартны, – отозвался Гробовщик. – Секс им не в радость, если нет риска.

– Это точно, – согласился Могильщик, – Но ты погляди по сторонам и увидишь, сколько раз они ошибались.

Раздался вой сирены.

– Наконец-то, – сказал Гробовщик.

Толпа зашевелилась.

Интерлюдия

– Нравится? – спросил доктор Мубута.

– Просто прелесть, – ответила белая женщина.

– Заверните его и забирайте с собой, – сказал доктор Мубута, и на лице его появилось подобие ухмылки.

Женщина густо покраснела.

Доктор Мубута подозвал кретина.’Тот был вполне готов завернуть спящую прелесть в простыню и выдать кому положено.

– Вынеси к машине и положи в багажник, – распорядился доктор Мубута. Затем, обернувшись к смущенной, утратившей дар речи миссис Доусон, он сказал: – Теперь, мадам, он на вашей ответственности. Я надеюсь, что как только вы повнимательнее вглядитесь в это чудо и удостоверитесь, что это не обман, вы перешлете мне необходимые денежные средства.

Она быстро закивала головой и вышла. Они смотрели ей вслед и молчали. Никто из прохожих даже не обернулся и не остановился посмотреть на кретина с заячьей губой, когда он укладывал нечто завернутое в простыню в багажник роскошного «кадиллака» с кондиционером. Это происходило в Гарлеме, где ничему удивляться не приходится.

Глава пятая

– Вы пытались перехитрить белых, но из этого ничего не вышло, потому как они похитрее вас, – вещал нараспев доктор Мубута. Его тяжелая нижняя челюсть совершала мерные движения, напоминавшие непристойно покачивающиеся бедра шлюхи. Затем все снова обратились в слух. Они удивительно походили на пассажиров автобуса, несущегося неизвестно куда и готового в любой момент покинуть грешную землю.

У доктора Мубуты опять сделался отсутствующий взгляд, словно он высказал самое сокровенное и теперь мог успокоиться.

– Вы все поддакивали белым, а теперь они вам поддакивают, и нельзя понять, кто кому поддакивает сильнее…

– Дерьмо! – отчетливо произнес кто-то из собравшихся, но все по-прежнему продолжали глядеть, как загипнотизированные, на нижнюю, челюсть доктора, исполнявшую танец живота. Сам оратор был незаметным, словно серая тень в ярко освещенной комнате.

– Вы слышали выстрелы? – осведомился оратор, проигнорировав восклицание.

Вопрос носил явно риторический характер. Все прекрасно слышали выстрелы и знали, что это бушует черная молодежь на Седьмой авеню. Ответ тут не требовался.

– Кидают камнями в полицейских, – нараспев протянул доктор Мубута, – Словно полицейские сделаны из стекла.

Он немного помолчал, словно ожидая откликов на эту реплику, но ответом ему было молчание. Никто не понимал, к чему клонит доктор, хотя и без него было ясно, что полицейские не сделаны из стекла.

– Я нашел решение Негритянской Проблемы! – провозгласил доктор Мубута. Он снова сделал паузу, но никто не осведомился, в чем же заключается это решение. Тогда он сказал сам: – Мы переживем этих белых. Пока они на все лады выдумывали новые способы вызывать смерть, я размышлял о том, как удлинить жизнь. Они будут умирать, а мы жить вечно, и старейший среди вас, мистер Сэм, доживет до того дня, когда чернокожее население составит на этой земле большинство.

Белая девочка-подросток уставилась на доктора Мубуту так, словно была готова умереть за дело черных в любую секунду. Иначе был настроен Джонсон Икс, водитель мистера Сэма. Он был не в силах сдержать свои чувства.

– Офонареть! – крикнул он, и трудно было понять, что это: восклицание или приказ, – Офонареть! Неужели кто-нибудь в здравом рассудке с необходимым количеством шариков в башке, правильно привинченной к шее, – я, вы, они – все вокруг готовы поверить в эту дерьмовую чушь?! – Его отвисшие губы выбрасывали каждое слово вместе с брызгами слюны. Они открывали и закрывали белые передние зубы словно затвор камеры, фотографирующей ракеты, посланные в космос.

– Я верю в это, – прохрипел мистер Сэм, глядя на Джонсона своими мутными старческими глазами.

– Ты?! – воскликнул Джонсон Икс, не веря своим ушам. Слово прозвучало как обвинение.

Все уставились на мистера Сэма, словно ожидая дальнейших признаний.

– Негры готовы поверить во что угодно, – фыркнула Виола. Никто не возразил ей.

Джонсон Икс презрительно посмотрел на мистера Сэма через толстые стекла очков в черной оправе. Это был высокий угловатый человек в шоферской униформе. Маленький бритый череп, органично переходящий в огромный нос, придавал ему сходство с черепахой, которая надела очки, чтобы выдать себя за человека. Он бывал невыносим, но в глупости его никто не решился бы упрекнуть. Он был друг мистера Сэма.

– Мистер Сэм, – говорил между тем он, – я скажу тебе это прямо в лицо. Ты псих. Ты утратил весь свой ум, с каким появился на свет Божий.

На сморщенном лице мистера Сэма глаза превратились в молочно-голубые щелочки.

– Люди знают далеко не все, – прошептал он.

– Я помогаю старым и немощным, – упорствовал доктор Мубута. – Я омолаживаю престарелых.

– Чушь! А ты, мистер Сэм, посмотри на себя. Тебе девяносто лет.

– Больше, – поправил его мистер Сэм.

– Вот видишь: даже больше. Ты почти весь уже в могиле, а все балуешься с женщинами. Ты балуешься с ними шестьдесят пять лет.

– Куда дольше.

– Ты сводничал и держал бордель с незапамятных времен. С тех пор, как только услышал, что это дело выгодное…

– Дешево купить, дорого продать всегда выгодно, как говорят евреи.

– Всю свою жизнь ты жил с женщинами и еще не насытился. Тебе скоро стукнет сто, а ты хочешь пойти против установленного Создателем порядка.

– Вовсе нет.

– Вовсе нет? – Джонсон Икс с трудом сдерживал себя. – Мистер Сэм, ты в Бога веришь?

– А то как же! Я верю в него вот уже шестьдесят девять лет. Я поверил в него, когда ты еще не родился.

Джонсон Икс был в замешательстве.

– А ну-ка, еще разок. Что-то я не понял.

– Господь заботится о тех, кто сам о себе заботится.

Джонсон Икс выпучил глаза и гневно закричал:

– Выходит, ты всю жизнь мошенничал, воровал, обманывал, а теперь еще ждешь, что о тебе позаботится Господь?

– Никто, как Бог, – нараспев произнес доктор Мубута, словно сочтя, что хватил через край, добавил: – Разве что деньги.

– Возьмите вон тот чемоданчик, – прохрипел мистер Сэм.

Доктор Мубута взял небольшой кожаный саквояж, стоявший рядом с его докторским чемоданчиком.

– Загляни в него, – распорядился мистер Сэм.

Доктор Мубута послушно заглянул внутрь, и впервые его лицо и впрямь изменилось, а глаза чуть не полезли на лоб.

– Что ты там увидел? – не унимался мистер Сэм.

– Деньги, – ответил доктор Мубута.

– Как, по-твоему, этих денег хватит, чтобы стать Богом?

– Похоже, да. По-моему, это очень большие деньги.

– Все, что у меня есть.

Ван Рафф встал. Виола заволновалась.

– И деньги эти твои, – сообщил мистер Сэм доктору.

– Ничего подобного, – возразил Ван Рафф.

– Я пошел за полицией, – объявил Джонсон Икс.

– Сядь! – прохрипел мистер Сэм, – Это я вас проверял. Там просто бумага.

Лицо доктора Мубуты захлопнулось, словно Библия.

– Я хочу взглянуть, – сообщил Ван Рафф.

– Ну так деньги это или нет? – осведомился доктор Мубута.

– Это пора прекратить, – подала голос Анни, – Все это нехорошо.

– Занимайся своими делами, – огрызнулся ее муж.

– Извини, что еще живу, – отозвалась она, кидая на него испепеляющий взгляд.

– Его надо посадить в дурдом, – сказала Виола. – Он псих.

– Я все-таки взгляну, – сказал Ван Рафф, вставая и направляясь к саквояжу.

– Я вас всех вывел на чистую воду, – сказал мистер Сэм.

– Теперь, когда все высказались, могу ли я продолжать? – осведомился доктор Мубута.

– Плюнь! – сказал Джонсон Икс Ван Раффу. – Все равно саквояж никуда не убежит.

– Черта с два, – угрюмо пробормотал Ван Рафф, неохотно возвращаясь к себе на место.

Ни одна из девочек-подростков не вымолвила ни слова.

В напряженном молчании доктор Мубута открыл свой чемоданчик, извлек из него банку с мерзкого вида жидкостью и поставил ее на столик у кровати мистера Сэма. Все подались вперед, вглядываясь в мутно-белую жижу.

Мистер Сэм вытянул шею, выпучив блестящие старческие глаза, напоминая любопытного петуха с тощей шеей.

– Это оно и есть? – спросил он.

– Это оно и есть.

– И я стану молодым?

– Для того оно и сделано.

– А что это в ней такое мутно-белое?

– Альбумин. Это примерно то же, что и основа спермы.

– А что такое сперма?

– То, чего у тебя нет.

Внезапно с белой девочкой-подростком сделалась истерика. Она захохотала и долго смеялась, согнувшись чуть не пополам, побагровев лицом. Все уставились на нее, а когда она пришла в себя, снова воззрились на банку.

– А это что за черные шарики такие там плавают? – продолжал допрос мистер Сэм.

– Это только на вид они черные шарики, а вообще это взято у бабуина, самого сексуального из двуногих.

Веки мистера Сэма дернулись.

– И это взяли у живого бабуина?

– Живого и здорового.

– Неплохо! Но ему это не понравилось?

– А тебе бы понравилось, если бы у тебя такое взяли полсотни лет назад?

– М-да. А что это такое похожее на перья?

– Это и есть части перьев. С бойцового петуха, который оплодотворял яйца с расстояния в три фута.

– Я знал одного человека, – так женщины беременели от одного его взгляда.

– У него был похотливый глаз. Сюда добавлен один такой.

– Так, так. Да тут, значит, все на свете. Шарики, перышки, глазки и так далее? А это что за странные штучки?

– Детородные органы орлов, кроликов и моллюсков.

Доктор Мубута сообщил все это и глазом не моргнув. Зато у его слушателей глаза полезли на лоб. Учитывая особые обстоятельства – Гарлем, жару, освещение, они миновали порог рационального мышления. Это оказалось не трудно. Теперь можно было поверить и в омоложение, и в грядущее равенство всех народов.

– Лихая смесь, – отозвался мистер Сэм. – Жуть, что получится, если все составные части начнут работать одновременно. Ну, а что это такое склизкое и черное на самом дне?

– Секрет, – отвечал доктор Мубута, невозмутимый, как сова.

– Секрет? А по-моему, свиное дерьмо.

– Это вещество приводит в действие все остальные компоненты, и они заряжают половые железы – так же, как заряжают севшую батарею.

– Вот, значит, как?

– Вот, значит, так.

– А как это называется?

– Спермоэликсир.

– Красиво звучит. А он подействует?

Доктор Мубута презрительно посмотрел на мистера Сэма.

– Ты сам знаешь, что спермоэликсир подействует, иначе бы не вызвал меня и не был бы готов заплатить мне, несмотря на все свое скупердяйство.

– Я знаю лишь то, что слышал, – недовольно отозвался мистер Сэм.

– Ты слышал! – презрительно повторил доктор Мубута. – Ты видел людей, на которых он подействовал. Ты шептался, выспрашивал, шпионил за моими клиентами с того самого дня, как я вернулся из Африки.

– Мне стыдно за тебя, мистер Сэм! – негодующе воскликнул Джонсон Икс. – Ты всегда был известен как человек, живущий в свое удовольствие. Ты никогда никому не завидовал. А теперь ты сидишь на мешке денег, какой заработал на том, что другие совершали грех, и так завидуешь всем остальным, кто получает плотские удовольствия, что готов отдать свое состояние, лишь бы снова получить возможность грешить, хотя ты стар, как не знаю кто…

– Дело не в этом, – возразил мистер Сэм, – Просто я хочу снова жениться.

– А я его невеста, – вдруг сообщила белая девочка-подросток. Это хладнокровное сообщение, переданное голосом с интонациями, вызывающими в памяти хлопковые поля Юга, произвело эффект разорвавшейся гранаты и удивило присутствующих не меньше, чем чудодейственный спермоэликсир.

Виола так побагровела, что стала похожа на огромного насосавшегося крови клопа.

– Ты дрянь! – взвизгнула она, но кого именно имела в виду, не уточнила.

– Не волнуйся, это он просто так говорит, – попытался успокоить ее Ван Рафф, хотя сам взволновался не на шутку.

Что касается Анни, то она вдруг страшно застыдилась. Заметив это, Дик резко сказал:

– Он, значит, помолодеет и сделается слишком хорош для своей расы.

Внезапно маска отрешенности упала с лица доктора Мубуты. Вид у него сделался чрезвычайно глупый.

– Ха, значит, ты решил жениться на этой молодой особе?

– А что в ней плохого? – с вызовом спросил мистер Сэм.

– С ней-то все в порядке, а вот что с тобой, не знаю. Боюсь, тебе понадобится куда больше эликсира, чем я предполагал.

– По-твоему, я об этом не подумал?

– Более того, – продолжал доктор Мубута, – если гарлемская молва не врет, а с чего ей тут врать, то у тебя, насколько я понимаю, уже есть одна жена. А на двух жен тебе этого эликсира будет маловато.

– Ну так дай эликсиру и моей старухе, – предложил мистер Сэм, – Глядишь, помолодеет и пойдет торговать собой.

Белая девочка-подросток снова истерически захохотала.

Тут Виола выхватила из своей сумочки кнопочный нож, щелкнула лезвием и двинулась к девочке. Ван Рафф так опешил, что не смог пошевелиться. Девочка бросилась за кровать мистера Сэма, словно он мог ей помочь. Но Виола изменила направление атаки и двинулась на мистера Сэма. Доктор Мубута обхватил ее сзади за талию. Джонсон Икс двинулся в их сторону. Ван Рафф вскочил на ноги, Виола попыталась ударить ножом доктора Мубуту, он подставил руку, и его ладонь обагрилась кровью. Он попытался завладеть саквояжем, но тут Ван Рафф со словами «Нет! Не выйдет» выхватил саквояж у него из руки. В этот момент Виола ударила доктора Мубуту ножом в спину. Но этого оказалось недостаточно, чтобы помешать ему перейти в наступление. С налитыми кровью глазами он протянул окровавленную руку и выхватил у нее из руки нож, словно сосульку. Ее серые глаза расширились от гнева и ужаса, рот раскрылся было в крике, обнажив розовую глотку, но крикнуть она не успела. Доктор Мубута ударил ее ножом в сердце, а затем сразу же ударил и Ван Раффа, на сей раз в голову. Лезвие сломалось о череп: Ван Рафф вдруг на глазах постарел лет на сто, лицо его исказилось гримасой боли и ужаса, и саквояж выпал из его разжатых пальцев на пол.

Кровь текла из спины и руки доктора Мубуты, словно открылись все его вены и артерии, но он схватил саквояж и ринулся к двери. Дик и Анни исчезли, а Джонсон Икс стоял, крестообразно раскинув руки, лицом к выходу. Доктор Мубута ударил его в спину сломанным лезвием, и тот полетел в столовую, словно ракета. Доктор Мубута оставил нож в спине Джонсона Икса и бросился к кухонной двери. Дверь открылась сама собой, и на пороге появился невысокий черный человек в красной феске.

В руке у него был нож с длинным лезвием. Доктор Мубута остановился как вкопанный, но это ему не помогло. Черный человек в красной феске умело обращался с холодным оружием: не успел доктор Мубута и пикнуть, как нож вошел ему в сердце.