Текст книги "Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]"

Автор книги: Честер Хаймз

Соавторы: Джордж Хиггинс,Лоренс Сандерс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Глава одиннадцатая

Когда они вернулись после допроса Дика, их уже поджидал капитан Брайс. Он сидел, откинувшись в кресле, положив ноги в лакированных туфлях на стол. В шерстяном костюме от братьев Брукс, в голубом шелковом галстуке, с аккуратным пробором, он походил на средней руки банкира, только что вернувшегося с мужской вечеринки. Через стол от него на стуле для посетителей сидел, ссутулясь, Андерсон.

– Какое было шампанское, сэр? – подпустил шпильку Могильщик.

– Очень неплохое, очень неплохое, – промурлыкал Брайс, не поддаваясь на провокацию. Но было понятно, что он явился в участок в три ночи отнюдь не для того, чтобы немного отдохнуть.

– Лейтенант Андерсон сказал мне, что вы допрашивали двух важных свидетелей убийства на Шугар-Хилл, – сказал он.

– Да, сэр, там был сеанс омоложения, но вы, похоже, знаете об этом больше нашего, – ответил Могильщик.

– Слышал я про такие сеансы. А где случился этот? Куда ведут следы?

– Следы ведут к Иисусу Христу, – и глазом не моргнув, сказал Могильщик, – Но в связи с этим мошенничеством кое-что всплыло, в чем следовало бы разобраться.

– Пусть люди из «убийств» в этом и разбираются, – буркнул Брайс. – Вы-то работаете в местной полиции.

– Пусть объяснят, что имеют в виду, – вставил лейтенант Андерсон.

– Мы и так все время мешаем действовать отделу по расследованию убийств, – гнул свое Брайс. – А это создает нам плохую репутацию.

– Я задержал их как важных свидетелей, и они пробудут у нас, пока суд не решит, какой должен быть внесен залог, – сказал лейтенант Андерсон, выгораживая своих асов, – Я и велел, чтобы они допросили свидетелей.

Капитан Брайс решил, что не время для препирательств с лейтенантом.

– Ладно, – сказал капитан Брайс, оборачиваясь к Могильщику, – Что же такое надо прояснить, до чего не докопались люди из «убийств»?

– Мы не знаем, что известно людям из «убийств», – сказал Могильщик, – но мы хотели бы знать, куда делись деньги.

Капитан Брайс убрал ноги со стола и сел прямо.

– Какие деньги? – спросил он.

Могильщик рассказал о показаниях свидетелей насчет саквояжа с деньгами.

Капитан Брайс подался вперед и наставительно заметил:

– Насчет денег забудьте. У Сэма их быть не могло, а даже если и оказались, это все равно всплывет.

– Кто-нибудь из свидетелей видел деньги? – с нажимом спросил лейтенант Андерсон.

– Нет, но оба были убеждены по причинам, о которых я охотно могу рассказать вам отдельно, если хотите, – на это лейтенант Андерсон помотал головой, – что в саквояже деньги были, – спокойно продолжал Могильщик.

– Забудьте о деньгах, – повторил капитан Брайс. – Думаете, я так долго капитан этого участка и понятия не имею, кто чем заправляет на моей плантации?

– Что же случилось с саквояжем?

– Еще не факт, что он вообще существовал. У вас есть только показания двух свидетелей: его сына и его невестки, которые, кстати, являются наследниками состояния, опять же если таковое имеется.

– Если саквояж существовал, он еще всплывет, – сказал лейтенант Андерсон.

Капитан Брайс извлек кожаный портсигар из внутреннего кармана, достал из него толстую сигару. Никто не предложил ему спички. Все смотрели, как он откусил кончик, вставил в рот и стал перекатывать из угла в угол. Затем он нашарил в карманах спички и закурил. Тогда лейтенант Андерсон вытащил трубку и стал тщательно ее набивать. Гробовщик подошел к нему и поднес зажженную спичку. Капитан Брайс побагровел, но остальные сделали вид, что не заметили его реакции. Впрочем, Могильщик укоризненно покосился на друга. Лейтенант Андерсон скрылся за дымовой завесой.

– Ваш второй вопрос? – ледяным тоном осведомился Брайс.

– Кто убил доктора Мубуту?

– Господи, кто-кто? Шофер. Не усложняйте это дело.

– Джонсон Икс не мог этого сделать, – возразил Гробовщик исключительно из желания противоречить капитану Брайсу и не имея в своем распоряжении никаких фактов.

– Ребят из «убийств» он вполне устраивает, – сухо бросил капитан Брайс, стараясь не вступать в полемику с двумя неграми, – Они рады-радешеньки навесить убийство на любого, кого зовут Икс[14]14
  Имеется в виду лидер негритянского националистического движения Малькольм Икс.


[Закрыть],– буркнул Гробовщик.

– Ладно, пока рано спешить с выводами, – примирительно сказал Могильщик, – Криминалисты после сделали анализ эликсира?

– Тут все ясно, – сказал Андерсон, – Я по запаху понял, что это цианистый калий.

– Необычный яд для черных, – проворчал Гробовщик.

– Но, по крайней мере, он сделал дело, – резко сказал Брайс. – От Сэма было много хлопот.

– Работал на Синдикат? А почему вы допускали это на нашей, как вы выражаетесь, плантации? – поинтересовался Могильщик.

– У него было официально разрешенное дело – ссуды, займы… У него было законное право открывать конторы в неограниченном количестве. Так что я ничего не мог сделать.

– Ну что ж, доктор Мубута решил за вас эту проблему, осталось лишь разобраться с Синдикатом, – вставил Могильщик.

Капитан Брайс стукнул кулаком по столу с такой силой, что сигара вылетела у него из руки и, описав дугу, приземлилась у ног Гробовщика.

– Плевать я хотел на Синдикат! Через неделю я выставлю из Гарлема всех лотерейщиков.

У Могильщика был весьма скептический вид.

Гробовщик подобрал сигару и вернул капитану с такой изысканной вежливостью, что, казалось, он просто валяет дурака. Капитан, не глядя, швырнул ее в плевательницу. Лейтенант Андерсон осторожно выглянул из-за дымовой завесы, чтобы понять, нет ли грозы.

– Чем нам заниматься сегодня вечером? – не без подтекста осведомился Могильщик, напоминая тем самым, что подпольная лотерея была дневным рэкетом.

– Я хочу, чтобы вы продолжали заниматься беспорядками, – сказал капитан. – Вы два моих лучших сотрудника, и я хочу, чтобы вы очистили этот район от всякой швали. Я согласен с лейтенантом: кто-то тихой сапой науськивает недовольных. Надо, чтобы вы нашли, кто это.

– Итак, большая уборка, – усмехнулся Гробовщик.

– Давно пора этим заняться, – сказал лейтенант.

Капитан Брайс задумчиво поглядел на Гробовщика и спросил:

– Вам, по-моему, это не по душе? – в его голосе чувствовался вызов.

– Что делать, это работа, – загадочно протянул Эд.

– Почему вы не даете нам допросить остальных свидетелей, капитан? – поинтересовался Могильщик.

– Окружная прокуратура специально держит людей, которые занимаются исключительно убийствами – сыщики, следователи, криминалисты – все, что полагается, – терпеливо растолковывал Брайс, – Неужели вы, местные детективы, надеетесь откопать нечто такое, что не заметили эти асы?

– Конечно, надеемся. Именно потому, что мы местные. То, что для человека постороннего – сущий пустяк, для нас может оказаться важной уликой и выведет на след…

– На след тех, кто организовал беспорядки?

– Очень может быть, – сказал Могильщик.

– Нет, этот номер у вас не пройдет. Я вас знаю! Вам только дай волю, и вы начнете палить из ваших пушек направо-налево и разбивать головы всем подряд. А потом выяснится, что вы немножко ошиблись, и начальство и пресса поднимут вой. Вам-то на это чихать, но я через год ухожу на пенсию, и мне ни к чему лишние неприятности. Я хочу уйти на покой с чистой совестью, оставить нормальный участок и дисциплинированных сотрудников, которые выполняют приказания и не пытаются всем заправлять сами.

– Вы хотите, чтобы мы не копали, потому как можем раскопать то, что лучше скрыть от всего мира? – поинтересовался Могильщик.

– Он хочет, чтобы вы оставили все как есть и не впутали нас в крупные неприятности, – пояснил лейтенант Андерсон.

Могильщик поглядел на него, словно желая сказать: «И ты, Брут!».

– Я хочу, чтобы вы делали то, что вам поручил лейтенант, – сказал капитан Брайс, – а все прочее предоставили бы людям более подготовленным. Собственно то, что вам поручено, требует куда больше смелости и решительности, раз уж вам хочется крутых подвигов… Уверяю вас, когда вы ввяжетесь в это, то быстро потеряете интерес к тому, что вас не касается.

– Ладно, капитан, – сказал Могильщик, – только не обессудьте, если мы найдем неправильные ответы.

– Мне не нужны неправильные ответы. Найдите правильные.

– Но правильный ответ как раз может оказаться абсолютно неправильным.

Капитан Брайс бросил взгляд на лейтенанта Андерсона и сказал:

– Отвечаете за все вы, лейтенант, – Затем он поглядел сначала на Гробовщика, потом на Могильщика и процедил: – Если бы вы были белые, я бы отстранил вас от исполнения служебных обязанностей за несоблюдение субординации.

Сильнее оскорбить черных детективов было невозможно. Они наконец-то поняли, что он решил напялить на них намордники до конца их службы. Они оказались между двух огней. Андерсон, их друг и защитник, дал им невыполнимое задание. Капитану лишь оставалось проследить, чтобы они им Занимались. Когда капитан уйдет на пенсию – с набитыми добычей карманами, – Андерсон должен сменить его на посту начальника участка. Еще ни один начальник участка не умер в нищете. А потому в интересах не только Брайса, но и Андерсона было удержать их от раскачивания лодки.

– Вы не возражаете, если мы перекусим? – саркастически осведомился Могильщик, – Официально разрешенными продуктами.

Капитан промолчал.

Андерсон посмотрел на электрические часы на стене за спиной капитана и сказал:

– Только сперва сдайте дежурство.

Они поднялись в следственный отдел, сдали дежурство, прошли через задний выход мимо постового, спустились по лестнице на задний двор, обнесенный кирпичной стеной. Там был гараж. Двор был ярко освещен – это делалось с тех пор, как оттуда сбежал Дик О’Мэлли. В свете прожекторов Андерсон выглядел хрупким и беззащитным.

– Не сердитесь, – сказал он. – Я так и знал, что это случится.

– Все из-за вас, – сухо бросил Гробовщик.

– Я понимаю, что вы думаете, но это ненадолго. Немного потерпите. Капитан не хочет уходить на пенсию в разгар волнения. Его можно понять.

Два черных детектива переглянулись. Их черные волосы были подернуты сединой, и они заметно потолстели в талии. Их лица были в шрамах и ссадинах, полученных во время службы в гарлемской полиции. С тех пор как двенадцать лет назад они стали детективами первого класса, их больше не повышали. Прибавки к зарплате не компенсировали рост цен. Они еще не выплатили пай за свои квартиры. Их машины были куплены в кредит. И тем не менее они не взяли ни у кого ни цента. Их долгая полицейская карьера была одним сплошным сражением. Когда они не получали синяки от хулиганов, им доставались шишки от начальства. Теперь им мешали делать дело, впрочем, не первый раз.

– Мы ни в чем не виним капитана, – сказал Могильщик.

– Мы просто ему завидуем.

– Скоро я займу его место, – попытался утешить их Андерсон.

– Это точно, – отрезал Гробовщик, не поддаваясь на сочувствие.

Андерсон покраснел и отвернулся.

– Приятного аппетита, – бросил он через плечо, но никакого ответа не получил.

Глава двенадцатая

Они стояли на цыпочках, напряженно вглядываясь вдаль.

– Дай-ка посмотреть.

– Смотри.

– Что ты видишь?

В этом-то и заключался вопрос, ибо никто не видел ничего. Затем неожиданно с трех сторон появились три группы демонстрантов. Люди шли по 125-й улице с востока на запад, по северной стороне. Процессию возглавляла невообразимого вида военная машина. Она была такая грязная, словно выехала из Ист-ривер. За рулем сидел голоногий черный молодой человек. Было видно, что он голоног, потому что дверей у машины не было. С ним в обнимку сидел голоногий белый юноша. Объятия были братские, но поскольку исходили они от белого, было в них что-то эротическое. Если голоногий чернокожий выглядел голоногим и точка, то его белый собрат казался совершенно голым. Оптический обман, характерный для Гарлема. На Юге все воспринимается как раз наоборот.

За этими черно-белыми братьями сидел очень красивый юноша с темно-коричневой кожей и таким напряженным выражением лица, словно он сидел на горшке.

Рядом с ним находилась пожилая белая женщина в платье подростка. У нее тоже было на лице некоторое напряжение – словно ее тревожил запор. Между ними был плакат с надписью:

«БРАТСТВО! БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ – ЭТО ВСЕ!»

За машиной следовали голоногие демонстранты – двенадцать рядов по четыре человека в шеренге. Над каждой шеренгой реял cf по плакату с тем же содержанием, что и на плакате в машине. Чернокожие юноши выглядели невероятно черными, а белые – чрезвычайно, даже чересчур, белыми.

За ними катилась хохочущая, пляшущая, целующаяся и обнимающаяся лавина черных и белых всех возрастов и полов. Еще полчаса назад они впервые увидели друг друга. В своей совокупности они представляли собой страшный сон поборника расовой сегрегации. Впрочем, и гарлемцы глядели на все это без особого восхищения.

– Это же просто оргия! – заявил один из них.

Другой шутник, не желая оставаться в долгу, крикнул:

– Мамочка такого здесь не допустит.

– Белая шваль, – фыркнула величественно черная дама.

Ее не менее величественного вида спутник, с трудом подавив усмешку, отозвался так:

– Кто еще может быть с этими черными гуталинщиками?

Впрочем, враждебности никто не выказывал. Да и особого удивления тоже. Праздник есть праздник.

Но когда с юга появилась другая процессия, у черных зрителей от удивления глаза полезли на лоб. Демонстранты шли по восточной стороне Седьмой авеню, мимо бара ресторана «Шахерезада», мимо церкви, на которой висел плакат:

«ГРЕШНИКИ – ОСТОЛОПЫ. НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА!»

Гарлемцы были повергнуты в смятение, ибо впереди процессии следовал сиреневый с золотом, открытый кадиллак, за рулем которого восседал толстый чернокожий с заячьей губой, в голубом, с металлическим отливом, шелковом костюме. На переднем бампере автомобиля была укреплена статуя черного Иисуса. По его раскинутым в стороны рукам стекала черная кровь. Вокруг сломанной шеи была обвязана белая веревка. От его страшного оскала кровь застывала в жилах, даже смешанная с большим количеством алкоголя. К его скрещенным черным ногам был гвоздями прибит плакат: «ОНИ МЕНЯ ЛИНЧЕВАЛИ!» В «кадиллаке» сзади стояли двое чернокожих с другим плакатом: «НЕ БОЙТЕСЬ!»

За кадиллаком тянулась вереница очень легко одетых чернокожих девиц, всех оттенков, толстых и худых, высоких и низеньких, под руку с несметным количеством чернокожих молодых людей в теннисках. На черных лицах сверкали белки глаз, блестели зубы. У одних были плакаты: «ЧЕРНЫЙ ДЕТКА ИИСУС». У других: «ДАВИ ИХ, ГОСПОДИ!» Они пели: «Не бойтесь мертвых… Выше голову… выше голову, друзья!» Казалось, они были на седьмом небе от радости, что им позволено шествовать за таким жутким Иисусом. Замыкали шествие солидные черные проповедники с плакатиками: «НАКОРМИ ИХ, ИИСУС!» и «ПУСТЬ ИХ ВЫРВЕТ!»

Честный, но вдрызг пьяный христианин, выйдя из бара «Шахерезада», увидел это и решил, что на него движется адская колесница, ведомая дьяволом в огнеупорных одеждах.

– Я уже видел это во сне! – крикнул он на всю улицу. – Я знал, что они распнут его еще раз!

Но большинство гарлемцев ошеломленно молчали. Контраст между ужасным обликом черного Христа и заразительным весельем, источаемым морем черных девиц и парней, заставил их судорожно морщить лоб, дабы понять, на каком свете они находятся.

Но тут с Седьмой авеню, севернее перекрестка, раздался грохот. С севера двигалась еще одна демонстрация, возглавляли которую дюжие чернокожие молодцы в кожаных куртках с поясами, сильно напоминавшие фантазию на тему СС в черной гамме. За ними следовали двое безмолвных молодых людей, одетых как священники – это они занимались стряпней в квартире доктора Мура. За ними шел высокий толстяк, который стоял на бочонке на перекрестке 135-й улицы и Седьмой авеню и произносил истерические речи о власти черных.

На безопасном расстоянии от них двое крепких, голых до пояса парней катили странное приспособление на колесах, напоминавшее паровозный котел. В нем что-то булькало, грохотало и озаряло их лица вспышками пламени, поочередно высвечивая белки глаз, сверкающие зубы и мощные черные мускулы их торсов, словно в адском калейдоскопе. За ними шествовали двое, несших большой белый плакат, на котором было написано: «ЧЕРНЫЙ ГРОМ! ЧЕРНАЯ ВЛАСТЬ!».

Далее виднелась толпа черных мужчин и женщин, одетых во все черное. При более внимательном рассмотрении они оказались все внушительных габаритов. Они несли плакаты, на которых были лишь два слова: «ВЛАСТЬ ЧЕРНЫМ». В сумрачном освещении они казались очень серьезными. Если власть определялась исключительно физической силой, то они ею обладали вполне.

Первыми прокомментировали это любители марихуаны, ошивавшиеся у бильярдной к северу от 126-й улицы.

– Эти кошки накурились до опупения, – сказал один из них. – Поделились бы со мной.

– Парень, ты уже в порядке. Но они такие тихие. Почему?

– Откуда мне знать? Спроси их сам.

– Эй, ребятишки, – крикнул первый, – скажите-ка нам что-нибудь.

– И дайте курнуть, – попросил второй.

– Не обращайте внимания на этих болванов, – сказал своим подопечным высокий толстяк.

– Ну, ребята, поговорите так, чтобы мы поняли – это и есть черная власть, – не унимался первый.

Дюжий демонстрант не вытерпел и крикнул:

– Я скажу вам кое-что неприятное, наркота вшивая. Я вас всех…

– Черная сила! – захохотала женщина.

– Вот именно. Я им покажу, что такое черная сила, мать их…

– Спокойно! – вмешался марихуанщик, – Берегите ваш старый горшок. А то, глядите, взорвется, чего доброго!

Стоявшие рядом рассмеялись. Все-таки это было очень смешно. Сразу три демонстрации в одном месте.

– Моя тетя Лy говорила, что на похоронах дяди Бена играли три оркестра, – весело крикнула одна женщина.

Выглядело все это занятно. И черный Иисус, похожий на беглого невольника, и стройный чернокожий, разъезжающий в военном грузовичке со своей иностранной белой женщиной и проповедующий всеобщее братство. И наконец, эти поборники власти черных – крепкие, опасные, непримиримые, словно религиозные фанатики с их странным котлом, в котором бурчал черный гром.

Да, такого шоу давно не видели в Гарлеме. Правда, люди степенные смотрели на это, поджав губы, но все прочие, кто вышел на улицу хорошо провести время и отметить праздник, были довольны.

Двое чернокожих во всем черном, которым, судя по всему, следовало находиться в рядах сторонников власти черных, вместо этого сидели на переднем сиденье черной обшарпанной машины и смотрели на демонстрантов. Старый черный «седан» стоял у тротуара возле Африканского мемориального книжного магазина. Он выглядел совершенно неуместно среди роскошных, сверкающих всеми цветами радуги автомобилей, разъезжавших этим вечером по Гарлему. Да и любые два человека, безучастно сидевшие и не знавшие, чем заняться в праздник, вызывали большие подозрения. Более того, они были в черных костюмах и черных шляпах, которые они так низко надвинули на лоб, что в скудном освещении, проникавшем через стекла машины, их было просто невозможно разглядеть, не то что опознать. Обычному прохожему они могли показаться двумя бандитами, ждущими удобного момента, чтобы ограбить ювелирный магазин.

Рядом с машиной на тротуаре стоял человек хрупкого вида и приличной наружности.

– И это еще не все, – сообщил он сидящим в машине.

– Как это: еще не все? – осведомился Гробовщик.

– Еще не все демонстрации.

Гробовщик вылез из машины и встал рядом с человеком, отчего тот еще более уменьшился в размерах. Могильщик вылез тоже. Они увидели процессию, двигавшуюся по Седьмой авеню.

– Ничего себе, флотилия, – пробормотал Могильщик.

В этот момент Гробовщик увидел, как военный грузовичок поравнялся с ювелирным магазином.

– Это не флотилия, – поправил он друга.

– Это армия, – хмыкнул Могильщик, тоже увидев грузовичок, – А возглавляет ее генерал со своей генеральшей.

– В честь чего этот карнавал, Ломакс? – обратился Гробовщик к человечку, что стоял с ним рядом.

– Это не карнавал, – отозвался тот.

– Тогда что это, черт возьми? – громко спросил Могильщик, стоявший с другой стороны машины, – Это же твой район, ты тут всех знаешь.

– Я не знаю этих людей, – отозвался Ломакс, – Они не местные. Но выглядят они внушительно.

– Внушительно? Это клоуны. Или же ты видишь больше, чем мы…

– Дело не в том, что я вижу, а в том, что я чувствую. Так вот, они настроены серьезно. Они не валяют дурака.

Гробовщик хмыкнул, а Могильщик забрался на передний бампер, чтобы лучше видеть демонстрантов. Он посмотрел на черного Иисуса, прикрепленного к «кадиллаку», потом на серьезного молодого человека в открытом кузове военного грузовичка. Он увидел первые шеренги черно-белых поборников братства всех народов. Он увидел заячью губу водителя «кадиллака» и смеющиеся лица черных парочек, идущих в обнимку под лозунгами черного Иисуса. Он увидел одетых в кожу штурмовиков, сторонников движения «Власть черным». Он услышал, как Ломакс взволнованно воскликнул:

– Они же сейчас все столкнутся!

Гробовщик залез на бампер, потом на капот с другой стороны. Опасаясь, что капот не выдержит, Могильщик перебрался на крышу.

– Что это они все разом высыпали демонстрировать? – услышал он голос Гробовщика.

– Не совсем так, – поправил его Ломакс, – Они давно хотели о себе напомнить. Вот и напомнили. Решили сделать заявление.

– Заявление? Какое такое заявление?

– У каждого из них свое заявление.

Могильщик услышал, как один из кожаных штурмовиков крикнул:

– А ну-ка, вытрясем дерьмо из этих сволочей.

– Если они не успокоятся, начнется большая заваруха, – сказал Могильщик Гробовщику, – Пожалуй, надо доложить лейтенанту.

В обычных обстоятельствах он вытащил бы свой большой револьвер и выстрелил в воздух, чтобы осадить поборников черной власти, но у него на сей раз были строжайшие инструкции: применять оружие исключительно в целях предотвращения преступлений, связанных с насилием. Такие же инструкции были у белых полицейских.

Гробовщик спрыгнул на землю и сел в машину. Он начал лихорадочно устанавливать связь с участком. Тем временем двое кожаных штурмовиков в сопровождении одетых в черное молодчиков бросились к бетонному ограждению бульвара в центре Седьмой авеню. Они направились прямо на черно-белых демонстрантов, двигавшихся по 125-й улице. Могильщик тоже спрыгнул на землю и бросился им наперерез, размахивая руками и выкрикивая:

– Остановитесь! Назад!

– Ату их! – крикнул какой-то шутник с тротуара.

В этот момент Гробовщик наконец дозвонился до участка.

– Лейтенант? Это я, Эд!

Одновременно с этим полицейские машины начали свое движение. Взревели моторы, завизжали сирены. Увидев машины, люди на тротуарах стали что-то выкрикивать и заполнять улицу.

– Я вас не слышу! – кричал в трубку лейтенант Андерсон. – Что там происходит?

– Отзовите полицейских. Начинается паника.

– Что, что? Не слышу! Что происходит?

Гробовщик слышал вопли, крики и вой сирен.

– Уберите овчарок! – крикнул он в трубку.

– Что-то не слышу. Что там у вас?

– Уберите полицейских…

– Что там у вас за шум?

– Белые полицейские только…

– Работайте с полицией в тесном контакте. Сохраняйте спокойствие…

– … разрешите… оружие…

– Спокойствие… Никакого оружия… поддерживать порядок…

– Вы что, оглохли?

– Главный комиссар… его зам… все будут на месте…

– Черт знает что, – пробормотал Гробовщик, отключил связь и выскочил из машины. На перекрестке он увидел людей – среди них кожаных штурмовиков и Могильщика. Он двинулся туда же.

Поклонники «Власти черных» вступили в кулачный бой с черно-белыми поборниками Братства. Боевики окружили грузовичок и вытащили из кабины водителя и его напарника. Остальные пытались стащить с платформы белую женщину и ее чернокожего спутника. Молодой человек лягался, отбиваясь от наседавших. Белая женщина размахивала деревянным шестом.

– А ну-ка задайте им жару, – кричала толстая негритянка.

– Надавайте им хорошенько!

Черные и белые юноши сражались бок о бок. Противник превосходил их массой, но они противопоставили силе мастерство. Поборники власти черных продвигались медленно, но верно, получая фонари под глазами и разбитые носы.

Толпа гарлемцев выплеснулась на улицу и заблокировала движение транспорта. Полицейские машины утонули в потном человеческом море. Эти люди не пытались понять, кто прав, кто виноват в разразившемся побоище, им просто не терпелось задать жару белым полицейским. Полицейским же очень не хотелось вылезать из машин, не имея возможности пустить в ход огнестрельное оружие.

С помощью отряда хохочущих черных девиц заячьегубый водитель сумел поставить черного Иисуса заслоном для полицейских автомашин. Но те, впрочем, и так увязли в толчее, а черный мессия стал разваливаться на куски, захваченный человеческим водоворотом. Давка получилась такая, что полицейские не сумели бы выбраться из машин, даже если бы очень того захотели. Один полицейский опустил стекло, высунул голову из окна – и тут же получил по лицу сумочкой от какой-то черной женщины.

Лишь потасовка между сторонниками «Власти черных» и поборниками Братства всех народов имела какой-то смысл и цель. Когда боевики первой организации пробили оборону второй, они принялись избивать педерастов и проституток с таким упоением, что это выглядело просто неприлично.

Что же касается Гробовщика с Могильщиком, то они вступили в бой с кожаными штурмовиками, молчаливыми «священниками» и другими их соратниками. Вскоре оба детектива оказались на земле, но затем, воспользовавшись тем, что их оппоненты пытались бить их ногами, сумели так запутать эти лягающиеся ноги, что враги стали валиться на землю в разорванной одежде, с кровоточащими носами, в синяках и шишках, они встали на ноги и стали демонстрировать свое кулачное искусство. Револьверы в длинных кобурах были выставлены на всеобщее обозрение, но детективы не имели права пускать оружие в ход. Впрочем, под градом ударов их было и так невозможно вытащить. Но нет худа без добра: всякий раз, когда черный собрат ударял по револьверу, его кулак выходил из строя. Драка получилась отменная, хотя никто и не падал.

– Раз, – задыхаясь, проговорил Могильщик.

– Два… – отозвался после паузы Гробовщик.

Вместо того чтобы крикнуть «три», они, прикрыв головы руками, ринулись в направлении тротуара. По спинам и головам детективов дубасили кулаки, но как только они оказались на тротуаре у ювелирного магазина, выяснилось, что никто не бросился за ними вдогонку. Их оппоненты были, похоже, удовлетворены тем, что убрали их с дороги. Они сосредоточили все свое внимание на защитниках военного грузовичка.

Ломакс по-прежнему стоял у их машины. Пока он с интересом следил за потасовкой, к нему присоединились несколько черных мусульман из книжного магазина. Они уставились на спасшихся бегством детективов. Те подходили к своей машине во всем великолепии: заплывшие глаза, разбитые носы, головы в шишках, лица в синяках, порванная одежда и зачехленные револьверы. Они тяжело дышали. Их лица были серьезны.

– Какого черта вы не стреляли? – удивился Ломакс.

– Разве можно стрелять в тех, кто вышел сообщить о своих проблемах? – отозвался Могильщик, вытаскивая из кармана носовой платок.

– Слава Аллаху! – отозвался черный мусульманин.

– Какие тут к черту проблемы, – фыркнул Ломакс. – Это все сплошные жулики.

– Шутники, – сказал черный мусульманин.

– Можно сказать и так, – согласился Могильщик, – Хотя у них есть свои резоны.

– Давай отчаливать, – сказал Гробовщик. – Время не ждет.

Но Ломакс был не прочь подискутировать.

– Какие такие резоны? – спросил он.

– Они хотят справедливости, как и все остальные, – напомнил Могильщик.

Ломакс презрительно расхохотался.

– Неужели ты все еще веришь в эту чушь после стольких лет, проведенных в Гарлеме? Неужели эти клоуны похожи на жаждущих справедливости?

– Господи, что ты споришь с этим стукачом? – крикнул партнеру Гробовщик, садясь в машину и захлопывая за собой дверцу. – Он просто хочет потянуть время.

Могильщик быстро открыл свою дверцу и устроился на водительском месте.

– Он представитель народа, – пояснил он.

– Туда-то этот народ, – откликнулся Гробовщик. – К тому же сейчас главное не справедливость, а порядок.

До того как они успели отъехать, Ломакс крикнул им вслед с неприкрытым злорадством:

– А все-таки здорово они вас потрепали.

– Это только на первый взгляд, – огрызнулся Гробовщик.

– Заедем к ним с тыла, – сказал Могильщик, имея в виду сражающиеся отряды.

Единственная свободная полоса вела на север. Доехать до 130-й улицы, которая, он надеялся, открыта для движения, потом, проехав на восток, до Парк-авеню, снова выехать на, 125-ю и с нее вернуться на Седьмую.

Но, отъезжая от тротуара, он увидел в зеркальце военный грузовичок, за рулем которого сидел лидер движения за Братство всех народов. Грузовичок ехал по левой стороне Седьмой авеню. Въехав на тротуар, он двинулся прямо на большую витрину бильярдной. Зеваки и марихуанщики разбегались кто куда. Белая женщина, сидевшая сзади, судорожно вцепилась в спинку переднего сиденья.

Но детективам уже было трудно развернуться и прийти им на помощь. Могильщик поехал на север. Он лихо вырулил на 130-ю улицу, так что завизжали шины, надеясь вовремя успеть обратно. В середине квартала между Седьмой и Ленокс-авеню они догнали грузовичок-фургончик. По привычке они прочитали то, что было написано на одной из стенок: «ЛУНАТИК ЛИНДОН. Я ДОСТАВЛЯЮ И УСТАНАВЛИВАЮ ТЕЛЕВИЗОРЫ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ. Мой телефон…» Гробовщик оглянулся, чтобы посмотреть номер, но освещение было слишком скудное. Он лишь понял, что номер манхэттенский.

– Ну и народ, – сказал он, – Покупают телевизоры ночью.

– Может, он как раз забирает старый, – предположил Могильщик.

– Это одно и то же.

– Черт, этот лунатик не такой уж дурак. Днем люди работают, чтобы скопить на телевизор.

– Я не об этом. Я хочу сказать, что в Гарлеме все дела делаются ночью.

– Это понятно. Негры же черные. А вот белые свои делишки обделывают днем, когда уже они невидимы.

На это Гробовщик только хмыкнул.

Когда они выезжали на Парк-авеню, на 125-й улице начались грабежи магазинов. Рейд военного грузовичка вызвал такое смятение, что белые полицейские повыскакивали из машин и начали стрелять в воздух. Воспользовавшись неразберихой, предприимчивые молодые люди начали крушить витрины и хватать все, что плохо лежит. Увидев, как они бегут с полными охапками награбленного, окружающие в испуге бросились врассыпную.