355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Челси Куинн Ярбро » Тёмные самоцветы » Текст книги (страница 16)
Тёмные самоцветы
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 23:44

Текст книги "Тёмные самоцветы"


Автор книги: Челси Куинн Ярбро


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 8

Три дня и три ночи Москву заливал дождь. Серые космы его торчали из облаков словно клочья рваной конской попоны. Ливень, настойчивый и вездесущий, барабанил по крышам домов, рьяный немолчный стук этот не сулил ни малейшего облегчения.

Ракоци после двух часов возни с лошадьми около получаса пробыл в парной и вышел из рук Роджера значительно помолодевшим. Бритье и массаж освежили его. Завернутый в темно-красную университетскую мантию с узким белым плоеным воротничком, он сидел в малой, примыкающей к лаборатории библиотеке и перечитывал «Аминту» Торквато Тассо. Вскоре сквозь шум дождя до его слуха донесся грохот колес подъехавшей к дому повозки. Взглянув на часы, Ракоци отложил книгу и поднялся на ноги, удивляясь, кто бы мог это мог быть. Среда – день поста, а не праздных визитов; кроме того, шло время вечерни. Сам же он никого сегодня не ждал.

Его новый привратник, длиннолицый и мрачный русич, уже распахнул парадные двери и стоял на пороге, вглядываясь в колыхающуюся завесу воды.

Узнав повозку, Ракоци вдруг ощутил беспокойство. Ксения, еще с утра уехавшая в Благовещенский монастырь, предполагала остаться там на вечерню, и ее раннее возвращение могло означать все, что угодно. Он торопливо пошел вниз по ступеням, следя, как кучер устанавливает подле дверцы повозки небольшой табурет.

То и впрямь была Ксения, вся промокшая и дрожащая. Выйдя из крытого экипажа, она осталась стоять на дощатом помосте, словно страшась войти в дом.

Не обращая внимания на потоки дождя, Ракоци выскочил на крыльцо, подхватил ее на руки и внес в прихожую, на ходу отдавая приказания:

– Алексей, вели банщику согреть воду, а Роджеру скажи, чтобы принес госпоже вина.

Он легко взбежал вверх по лестнице и понес свою ношу по коридору.

– Отпустите меня, – пробормотала Ксения глухо. Лицо ее было заплакано, с одежды ручьями стекала вода. – Вы ведь промокнете.

– Чепуха, – откликнулся Ракоци, толкая ногой дверь ее спальни. – Вы продрогли, вас что-то расстроило, да? – Он осторожно поставил Ксению на ноги. – Первым делом вам нужно немедленно разоблачиться.

– Мои горничные сейчас на вечерне, – ответила она в замешательстве, принимаясь неловкими от холода пальцами дергать шнуровку.

– Если позволите, я вам помогу.

Она совсем растерялась.

– Но…

– Несомненно, супруг имеет право помочь супруге переодеться, – сказал Ракоци с деланной беззаботностью. Он вдруг заметил, что скромный образок Богоматери Умиления, который она обычно носила на шее, исчез.

– Это неподобающе, – выдохнула она.

– Такие соображения меня не волнуют. – Ракоци прикоснулся к ее руке. – Вам нужно согреться, что невозможно в промокшей одежде.

Ксения с трудом сглотнула слюну.

– А вдруг о том кто-то узнает? – Ее глаза налились слезами.

– Никто не узнает, – заверил Ракоци. – Если вы сами кому-нибудь не скажете.

– А кому я могла бы сказать? – спросила она, несколько сбитая с толку. – Своим горничным? Они бы расхохотались.

Ракоци осторожно снял с ее мокрого лба несколько слипшихся прядей.

– Ксения Евгеньевна, так что же произошло?

Она торопливо перекрестилась и зашептала:

– Меня нашел слуга Анастасия Сергеевича и сказал, что мать моя при смерти, что у нее отнялась половина лица. Святые угодники! Ее отвезли в обитель Господнего Милосердия, куда свозят всех безнадежных больных.

Ракоци понимал, что это далеко не вся правда, но продолжал молчать, глядя на нее темными, сочувственными глазами.

– Я в это время разговаривала с сестрами Благовещенского монастыря и попросила у настоятельницы разрешения навестить свою матушку. Та благословила меня, и я поехала. Но эта распутица. – Ксения судорожно вздохнула. – Монахини обители Господнего Милосердия не впускали меня. Но я настояла на своем и заставила их провести меня к матери. Ее положили с другими страдалицами. Такими же, как она. – Дыхание молодой женщины вновь пресеклось, и ей пришлось смолкнуть. – Я бросилась на колени, – продолжила она после паузы, – я стала звать ее и, кажется, плакала. Матушка наконец глянула на меня. Но только одним глазом – левым. – Ксения вздрогнула и быстро перекрестилась.

– Узнала ли она вас? – спросил Ракоци. Ему на своем веку не однажды встречались жертвы удара, но помочь большинству из них он не мог.

– Да! – В коротеньком восклицании таилась такая горечь, что по спине его прошелся мороз. – Она поняла, кто я. И потянулась к моей иконке. Также лишь левой рукой. Матушка сорвала ее с моей шеи. – Рыдания Ксении все усиливались, плечи тряслись.

– Ох, Ксения, – произнес Ракоци тихо и тут же оглянулся на двойной стук в дверь.

Роджер ждал в коридоре – с большой керамической кружкой, наполненной горячим вином с гвоздикой, имбирем и корицей.

– Вам что-нибудь еще нужно, хозяин? – спросил полушепотом он.

– Воду уже греют, – сказал Ракоци. – Сообщи, когда она будет готова.

– Конечно, – кивнул Роджер и прибавил: – Алексей, видимо, восхищен вашей силой. Он с восторгом рассказывает всей челяди, с какой легкостью вы несли госпожу вверх по лестнице. «Прямо как овчинный тулупчик» – это его слова.

Ракоци досадливо дернул бровью.

– Я, похоже, забылся. – Губы его сложились в язвительную гримасу. – Сделай что сможешь, чтобы все сгладить, ладно? А не то, чего доброго, пойдут слухи, что я порхаю с кузнечными наковальнями по этажам.

– Ну, на такое вы не способны, – заметил Роджер с глубокомысленной миной.

– Как знать, – парировал Ракоци, уже от души улыбаясь. – В общем, сообрази что-нибудь.

Роджер, слегка поклонившись, ушел.

Ксения стояла на коленях перед постелью и, сомкнув руки, рыдала, но тут же затихла, поймав на себе взгляд мужа. Впервые с момента свидания с матерью она ощутила, что ее не на шутку знобит.

Ракоци протянул руку, чтобы помочь ей подняться, затем указал на кружку.

– Это согреет вас, Ксения. Пейте, прошу.

Ксения приняла кружку как нечто невиданное, вцепившись в ручку побелевшими от усилия пальцами.

– Мать прокляла меня, – сказала она. – Когда, ухватилась за мой образок.

– Быть может, он попросту ей приглянулся, – предположил Ракоци, пытаясь хоть как-то смягчить ее боль.

– Она отбросила его в сторону! – воскликнула Ксения. – Монахини видели все и поняли все. – Она попыталась еще раз перекреститься, но не смогла.

– Наверное, ей что-нибудь померещилось, – ласково утешал Ракоци. – Люди в таком положении часто не понимают, что делают и что с ними стряслось.

– Она узнала меня, – повторила потерянно Ксения. – Она узнала меня.

Ракоци не нашелся что возразить и заговорил лишь тогда когда Ксения пригубила пряный напиток.

– Что бы вам хотелось надеть?

Она заморгала словно бы наконец осознав, где находится.

– Что-нибудь теплое.

Он достал из комода широкую ночную рубашку, которую подарил ей в день именин.

– Возможно, это? Шелк достаточно плотный.

– Да, – сказала покладисто Ксения. – Пусть будет так. – Она еще раз глотнула вина, потом поставила кружку на столик и покорно позволила ему сражаться с завязками на ее сарафане, затем – на длинной блузе под ним.

– Как получилось, что вы… – Так промокли, хотел он спросить, но осекся, опасаясь этим вопросом снова разбередить ее рану.

Ушедшая в себя и уже полураздетая Ксения встрепенулась.

– А? Вы хотите знать, почему я промокла?

– Да, – ответил он, продолжая высвобождать ее из одежд.

По ее телу прошла крупная дрожь. То ли от холода, то ли… Ему не хотелось додумывать от чего.

– Монахини видели, как матушка отшвырнула иконку, и повелели мне покинуть обитель. А я не сразу разыскала возницу. Забыла, где он обещал меня ждать.

Не поднимая глаз, он совлек с нее все и скатал в плотный сверток, затем потянулся к рубашке.

Ксения отвернулась, стыдливо прикрываясь руками.

– Дайте мне. Я сама.

Ракоци протянул ей рубашку и краем глаза следил, как она воздевает ее над головой. Мелькнули груди, белые словно взбитые сливки и более полные, чем ему представлялось; их крутизна соперничала с крутизной белых как снег ягодиц. Тут же все скрылось под пышными складками шелка, и на какое-то время в спальне установилась неловкая тишина, нарушаемая лишь немолчным рокотом ливня.

– Теперь и вы прогоните меня прочь? – Шепот Ксении показался неожиданно громким. – Надо мной ведь довлеет проклятие.

– Хоть сотня проклятий! – твердо заявил Ракоци. – Я никогда вас не прогоню.

– Правда? – с сомнением в голосе спросила она.

– Правда, – подтвердил Ракоци, удрученный ее недоверием.

– И вы не отступитесь от своего обещания?

– Не отступлюсь.

Она не осмеливалась поднять потупленные глаза.

– Я ведь для вас так мало значу.

– Вы жена моя, – терпеливо откликнулся он.

– Разве? – Ксения вскинула голову. – Вы этого ничем не показываете. Словно я вам совсем не нужна.

Губы Ракоци искривились в печальной улыбке.

– Вот как? – выдохнул он, сознавая, что пришла пора объясниться. – Ксения, я ведь уже говорил вам, что отличаюсь от всех известных вам мужчин.

– Как иноземец? – полуутвердительно спросила она, надеясь, что все сейчас станет понятно.

– Нет, не совсем, – сказал он. – Я всем чужой не только в России, но и в любой точке света. Люди одной со мной крови изгои везде.

Краткий смешок, вырвавшийся у нее, был столь же язвительным, сколь и внезапным. Она, устыдившись, прижала ладони ко рту.

– Ксения, Ксения, – произнес Ракоци с грустью. – Неужели же ты никогда не доверишься мне?

– Я бы и рада, – ответила она с напряжением, – да мне никак не заставить себя.

Ракоци понял, что в ней всколыхнулись нелегкие воспоминания.

– Ксения, я никогда не причиню вам страданий, – заверил со всей возможной мягкостью он.

Она раздраженным движением взбила влажные волосы.

– Вы не можете мне это обещать.

– Могу, – сказал Ракоци. – Я ведь бесплоден.

Ксения резко поворотилась.

– Вы что же – скопец?

Три, даже еще две тысячи лет назад подобный вопрос его бы разгневал, теперь же он рассмеялся.

– Нет, дело вовсе не в том.

– Вы были ранены? – В ней вспыхнуло любопытство.

– Можно сказать и так, – кивнул он. Смерть, вызванная потерей всех внутренностей, и впрямь в его случае могла считаться всего лишь ранением. – Это случилось давно.

– Когда вы были ребенком? – Ужас, прозвучавший в голосе Ксении, относился и к ее загубленной юности – и Ракоци это понял.

– Когда я был гораздо моложе, – сказал тихо он.

С уст ее был готов сорваться новый вопрос, но тут в дверь постучали. Роджер почтительно сообщил, что вода нагрелась и перелита в большую купальню.

Темнота, сгустившаяся в спальне, не препятствовала передвижениям Ракоци. Он уверенно подошел к высокому шкафу и выдернул из него шерстяную накидку.

– Набросьте ее на себя, – посоветовал он, – так вам будет удобнее дойти до парной.

Она завернулась в плотную ткань и, близоруко щурясь, попыталась поймать его взгляд.

– Мои служанки вернутся не скоро.

– Тогда я помогу вам искупаться, – сказал Ракоци и, не дожидаясь ответа открыл перед ней дверь, за которой ждал Роджер с подслеповато моргавшим масляным фонарем. – А ваши горничные смогут спокойно поужинать, прежде тем подняться наверх. Роджер, эту одежду, – он указал на мокрую скатку, лежавшую на полу, – следует незамедлительно отнести к прачкам.

– Нет! – воскликнула Ксения с отвращением. – Нет. Я хочу, чтобы все это выбросили. Или сожгли.

Роджер вопросительно глянул на господина.

– Разумеется, – кивнул тот. – Избавься от этого одеяния, а главное, проследи, чтобы оно не попало к кому-то из челяди. – Он покосился на Ксению. – Я правильно понял вас?

Она раздраженно кивнула.

– Конечно, – и тут же потупилась: – Простите меня. А вам Роджер, я заранее благодарна.

Тот поклонился.

– Я все сделаю, госпожа. – Он передал масляную лампу Ракоци, потом подобрал с пола сверток и неторопливо убрел в темноту.

Ракоци жестом предложил Ксении следовать за собой и вдруг заметил, что та все еще топчется в спальне.

– Вас что-нибудь беспокоит? – спросил быстро он.

В его тоне не было и следа раздражения, но Ксения нервно сморгнула – так, словно получила незаслуженный нагоняй.

– Слуги будут удивлены, что вы идете со мной, они станут шептаться, – сказала она жалобным тоном. – Мужьям не пристало ходить с женами в баню, по крайней мере у нас.

– Они пошепчутся и решат, что это еще одна моя странность, – беззаботно откликнулся Ракоци. – Смелей, моя Ксения. Я вас в обиду не дам.

В неровном свете масляной лампы ей удалось разглядеть, что он улыбается, и она робко улыбнулась сама.

– У вас, должно быть, много привычек, которые кажутся странными слугам.

– Несомненно, – с самодовольным видом подтвердил Ракоци, помогая ей спуститься по лестнице. В прихожей он отпустил руку Ксении и зашагал по извилистым переходам в дальнее крыло здания, не обращая внимания на изумленные взгляды встречавшихся им челядинцев.

Над деревянной кадкой, служившей купальней, витал легкий запах смолы; ноздреватое мыло, лежащее на приступке, благоухало сандалом.

– Дайте-ка мне свои вещи, – сказал Ракоци, притворив тяжелую дверь.

Но Ксению вновь охватили сомнения.

– Вы не должны смотреть на меня, – объявила она.

Ракоци аккуратно повесил лампу на крюк, вкрученный в низенький потолок. – Но почему, Ксения? Вы так красивы.

Она залилась краской и затрясла головой.

– Нет, я слишком худа – так все говорят.

– Возможно, но мои глаза твердят мне обратное, – возразил ласково Ракоци. – Ксения, я готов во всем с вами согласиться, однако лгать вам никак не намерен. На мой взгляд, вы просто красавица, и это действительно так.

– Я не хочу, чтобы вы смотрели, – раздраженно сказала она, чувствуя, как внутри шевельнулся страх.

– Ладно, – кивнул Ракоци, отворачиваясь и протягивая к ней руку. – Давайте ваши одежки. Видите, я стою к вам спиной.

Недоверчиво косясь на него, Ксения быстро разоблачилась и пошла к лесенке, приставленной к кадке.

– Не смотрите, – вновь повторила она, вскарабкиваясь наверх и переваливаясь через бортик купальни, вода в которой тяжко плеснулась и окропила пол ливнем брызг.

Ракоци повесил накидку с рубашкой на вбитые в стену деревянные клинья, затем вынул из шкафа сухую простынку и заботливо разложил ее на широкой скамье.

– Как вода? Горяча ли? – поинтересовался буднично он. – Если нет, я схожу за добавкой.

– Не надо! – испуганно вскрикнула Ксения, – Мне хорошо и так. – Ей и впрямь сделалась хорошо. Горячая вода обнимала ее, призывая расслабиться и позабыть обо всех неприятностях дня.

– Если захочешь чего-то, скажи. – Ракоци встал возле кадки.

– Захочу? – Она рассмеялась, отдаваясь дремотному ощущению, переносящему ее в другой мир. – Чего я хотела бы, так это стать невидимкой.

– Невидимкой? – переспросил с удивлением он.

Его не услышали.

– Вот было бы славно: исчезнуть для всех, раствориться и начать новую, чистую жизнь. Но вы не способны сделать такое, не так ли? Хотя вы большой кудесник, алхимик и непонятно кто там еще. – Ксения, как расшалившаяся девчонка, сладостно извернулась и легла на спину, опираясь затылком на истертую, погруженную в воду ступень.

– Может, и нет, – согласился с ней Ракоци, пытаясь подавить шевельнувшийся в нем голод. – Но помочь вам утешиться я бы, наверное, смог.

– Утешиться? – повторила она, сонно играя со своими длинными, прихотливо вьющимися в воде волосами.

Ракоци отозвался не сразу.

– Утешиться, да.

– Утешиться… – вновь повторила Ксения. – Разве это возможно?

Он вновь помолчал, опасаясь разрушить возникшую близость, потом очень мягко сказал:

– Это единственное, что доступно тем, кто похож на меня. Мы дарим радость и сами ее получаем, если те, с кем сближаемся, неравнодушны к нам.

– Радость… – Она чуть подвинулась и, упершись ладонями в скользкие клепки, закачалась на жаркой волне. – А в чем она?

– В удовольствии, – спокойно пояснил он. – Получаемом через того, кто с нами рядом.

– Ха! – обвиняюще усмехнулась она. – Значит, вы ищете удовольствий? А почему? Удовольствия прогоняют печаль?

– Нет, – сказал честно Ракоци, пораженный одновременно как почти детской наивностью своей собеседницы, так и глубиной ее проницательности. – Но они помогают нам с ней мириться. И не только нам, но и всем людям земли. – Произнеся слово «земля», он невольно покосился на свои сапоги, подошвы которых заполнял слой карпатского грунта.

Дождь все стучал, громко, назойливо, поливая Москву, уже полностью погруженную в темноту. Через две улицы бухнули колокола церкви Святого Павла, знаменуя окончание службы, затем о том подали весть и остальные храмы столицы. Вскоре над городом заметался всеобщий заполошный трезвон, смешанный с рокотом неотступного ливня.

– Это удовольствие… – продолжила допрос Ксения, когда последний отзвук вечернего звона угас. – Как вы его получаете?

– Удовлетворяя других, – сказал он, смущенный практической невозможностью что-либо ей втолковать. – Тогда удовлетворение испытываем и мы. – Ракоци замолчал, чувствуя себя мерзким растлителем, пытающимся совратить ни о чем не подозревающего ребенка.

Ксения одарила его внимательным взглядом.

– Что вы хотите этим сказать? Для женщины единственное удовлетворение – в детях.

Ракоци в полном отчаянии прислонился к бортику кадки, глядя в сияющие золотисто-коричневые глаза наивной молодой женщины.

– Я хочу сказать, что могу обрести удовлетворение лишь вместе с вами.

– Но ведь детей у вас быть не может, – не преминули бесцеремонно напомнить ему.

– Да, но я все же способен любить.

Ксения булькнула, притонув в своем жарком убежище, – теперь над водой виднелась только ее голова, облепленная мокрыми спутанными волосами.

– Любить? – потрясенно повторила она, с большой настороженностью за ним наблюдая.

– Да, – подтвердил Ракоци, наклонившись над ней. Он сам был потрясен силой снедающей его жажды и благодарил всех забытых богов за то, что давно научился держать свои страсти в узде.

– Так вы пытаетесь склонить меня к… – Она замахала руками от возмущения. – Именно этого вы хотите добиться?

Момент был слишком удобным, чтобы его упустить, и у Ракоци вырвалось:

– Все, чего я пытаюсь добиться, это вашей любви.

Она отпрянула к дальней стенке купальни, завороженно глядя в его глаза.

– Моей любви?

Его магнетический взгляд стал бездонным.

– Да, Ксения, да. Это именно так. Попробуйте довериться мне. Хотя бы на йоту. Я ничем не обижу вас. – Он протянул к ней руку, замочив рукав мантии, но Ксения даже не шелохнулась. – Я не причиню вам боли, поймите. Боль убьет то, к чему я стремлюсь. Обещаю действовать мято и осторожно и при малейшем признаке вашего недовольства уйти.

Ксения продолжала смотреть на него, охваченная одновременно и страхом, и любопытством. Она вдруг подумала, что он и впрямь не похож ни на одного из мужчин, каких ей доводилось встречать в своей жизни.

– Что… что же вы собираетесь делать?

– Для начала немного взбодрить вас, – сказал Ракоци, не опуская руки. – Ну же, Ксения. Не упрямьтесь.

На мгновение Ксения вспомнила мать и ту настойчивость, с какой она уговаривала ее ни в чем не перечить своему будущему супругу. Матери чувствуют сердцем. Возможно, Галина снимет проклятие со своей дочери, как-нибудь ощутив, что та ей послушна. Она боязливо вынула из воды руку и протянула ее искусителю, стараясь заранее примириться со всем, что сейчас ей придется стерпеть.

Ничего страшного не случилось. Сильные жесткие пальцы переплелись с ее пальчиками и слегка их пожали.

– Теперь мне хотелось бы чуть разогнать вашу кровь. Вы позволите?

– Как я могу воспротивиться? – Несмотря на твердость намерений, голос Ксении предательски дрогнул.

Ракоци тут же отпустил ее руку.

– Вы все же боитесь. Вижу, мне лучше уйти.

Ксения, испугавшись, сама нашла его пальцы.

– Делайте что вам нужно. Я потерплю.

Он даже не шевельнулся.

– Мы будем делать лишь то, чего хочется вам. Скажите, чего вы хотите?

– Не знаю, – озлилась она, но руку не отняла. – Делайте – и я узнаю.

– Отлично, – спокойно сказал Ракоци и свободной рукой потянулся за мягкой щеткой. Плавно, замедленно, чтобы ей стало ясно, что он не собирается что-то от нее скрывать. Легкими и в то же время уверенными движениями он принялся тереть щеткой ее руку – ту, что держал. От руки перешел к плечам, затем к спине.

– Что происходит? – пробормотала Ксения, совершенно сбитая с толку.

– Вам это нравится? – спросил он в ответ.

– Да, – выдохнула она и хотела что-то добавить, но дыхание ее пресеклось.

– Тогда я продолжу, – спокойно откликнулся Ракоци. – Раз уж вам это приятно.

Вскоре он отложил щетку в сторону и стал массировать ее плечи, завернув ей волосы на затылок. Оба молчали: он – поглощенный занятием, она – не зная, что тут сказать.

Ксения удивлялась. Удивлялась и… млела. Не помня себя, она льнула к его рукам, то подчиняясь им, то становясь неподатливой, когда те усиливали нажим. Глаза ее полузакрылись, она целиком отдалась странной неге и даже не сразу разобрала, что он ей говорит.

– Я хотел бы размять вашу грудь.

Она встрепенулась, выныривая из мира грез.

– Что?

– Я хотел бы размять вашу грудь, – повторил мягко Ракоци. – Разумеется, если вы позволите.

– Я… – Она прикусила губу. – Что ж, пожалуйста, если так надо. – Ей стало страшно, но тело словно само по себе изогнулось, а лопатки коснулись стенки купальни.

Сначала пальцы его словно замерли, потом осторожно легли на соски и затеяли круговое движение. Он, в мокрой до нитки мантии, по-прежнему стоял у нее за спиной, постепенно превращая массаж в пробуждающие вожделение ласки.

Ошеломленная, Ксения не могла бы с уверенностью ответить, нравится ей или нет то, что с ней происходит. Что-то гулко екало у нее животе в такт раскачивающим ее тело толчкам; это было мучительно и одновременно приятно, но она не знала, что из этого выйдет, и страшилась развязки, обмирая от сладкого ужаса перед ней и желая продлить этот ужас.

– Мне хотелось бы, – сказал он с придыханием, – прикоснуться к тому, что сокрыто внутри вас.

Она изумленно сглотнула слюну. Чудовищность предложения лишила ее дара речи.

Его руки тут же прекратили сладкую пытку и отдернулись от ее тела.

– Нет! – выкрикнула она. – Продолжайте!

Пальцы его моментально продолжили свое вкрадчивое и все расширяющееся исследование, потом снова замерли, чуть шевельнув сокровенные складки.

– Продолжайте же! – простонала, дернувшись, Ксения. – Это… это должно совершиться.

Она не стала уточнять, что имеет в виду, да в этом никто и не нуждался. Дерзостное вторжение едва не лишило ее чувств и подарило дивную муку, которая все нагнеталась. Разрешение от нее было упоительно бурным. Она забилась в сильных конвульсиях, он припал к ее горлу – и они разом ощутили восторг, освободивший обоих от бремени вечно терзающего каждого из них одиночества.

* * *

Письмо отца Краббе к архиепископу Антонину Катнелю, тайно вскрытое и прочтенное Юрием, наемным работником польского посольства в Москве.

«Во имя Святой Троицы да благословит и защитит вас Господь, оберегающий и направляющий нас в часы испытаний!

Письмо мое будет последним в этом году, ибо дороги вскоре пресекутся снегами. Вследствие этого спешу сообщить, что в последние пару месяцев ситуация тут заметно ухудшилась. Царь Федор не в состоянии управлять государственными делами и вынужден полагаться на помощь Никиты Романова и Бориса Годунова, а эти мужи не имеют согласия меж собой, что приводит к раздорам, усиливающим брожение среди бояр, либо зарящихся на трон, либо преследующих корыстные цели.

Считаю, однако, своей обязанностью заявить, что не могу согласиться с отцом Погнером, полагающим, будто в скором времени русский царь будет свергнут с престола. Смею надеяться, дело до этого не дойдет, хотя отец Погнер уже высматривает бояр познатнее, чьи притязания Польша могла бы поддержать в расчете на благодарность того, кому посчастливиться обойти конкурентов. Думаю, что вести такую политику возможно лишь с ведома польского короля, который, конечно же, не пойдет на подобное безрассудство, ибо слишком многие московиты не решатся выступить против сына почившего государя. Не только из почтения к его памяти, но и из опасения, что их головы будут отрублены и выставлены для острастки на всеобщее обозрение возле Спасских ворот.

Я продолжаю видеться с Ференцем Ракоци, игнорируя запрет отца Погнера на всяческие сношения с ним. Мне кажется, официальное мнение миссии должно отражать взгляды всех ее сотрудников – независимо от несовпадения их со взглядами большинства. Кстати, Ракоци тоже не верит, что очевидная слабость царя подстрекнет бояр к открытому мятежу, ведь в них нет единства. Они не решатся на кровопролитие и будут грызться между собой, надеясь возвыситься в результате интриг, а не на поле брани.

Я также дважды, беседовал с Годуновым, которому официально поручено вести дела с иностранцами от имени государя. Он убежден, что будущее России – Запад, а не Восток. Его мнение, правда, разделяют немногие. Двор опасается, что монголы опять ринутся на Москву, а потому обращает взгляды к Сараю, хотя последний набег этих азиатов на город произошел лет двадцать назад. Годунов же со своей стороны говорит, что с тех пор Россия отвоевала у Золотой Орды слишком многие земли и что той уже не оправиться от урона. Он тоже весьма высоко ставит Ракоци, отчасти потому, что тот – человек опытный и бывалый, но также и за его щедрые подношения государю в виде драгоценных камней. Царь Федор, правда, к ним равнодушен, однако Годунов камни очень ценит – как за красоту, так и за немалую стоимость, ибо они являются ощутимым прибытком казне.

Мне думается, что, вопреки политике отца Погнера, нам следовало бы поддерживать Годунова, поощряя его начинания в части приобщения России к европейскому миру, ведь мы очень нуждаемся в сильном союзнике против расширяющегося влияния турок. Предполагать, что сей дальновидный и проницательный царедворец – двурушник, вследствие татарского происхождения его матери, огромное заблуждение, какому подвержены многие из бояр. Я же не сомневаюсь, что, если мы отнесемся к Годунову с одобрением и пониманием, Европа обретет в нем верного друга.

Хочу отметить, что мои разногласия с отцом Погнером не являются результатом каких-либо личных мелочных антипатий – просто я стараюсь быть беспристрастным и, как вы сами же мне повелели, пытаюсь обрисовать здешнюю ситуацию во всей ее полноте. Уверен, что доношение Ракоци совпадает с моим, а потому покорно прошу вас принять во внимание все, о чем я вам доложил, прежде чем вы приметесь размышлять над отчетом главы нашей миссии.

С постоянной преданностью Церкви, которой мы служим, и вам, а также с почтением к королю Стефану, пребывая в уверенности, что Господь наш зрит правду, даруя победу своим сыновьям,

Милан Краббе,
орден Иисуса.
14 ноября 1584 года.
Москва, Ювелирный квартал».

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache