Текст книги "Исцеление (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)

– Я еще хочу кое-что обсудить.

Александр опять кивнул головой, говорить, видимо, пока не мог.

– Деньги, которые пойдут на строительство, необходимо оформить долгосрочным кредитом, оговорить так же вашу долю прибыли.

– Договоримся, – он смог ответить только после стакана минералки, – а сейчас поедем, нас ждут.

– Кто?

– Один очень влиятельный человек.

– В законе?

– Да-а-а, – неопределенно протянул Александр, – догадался?

– Выходит так. А ты?

– Я почти, но пока еще нет.

– Расскажи мне о нем.

– Все его зовут Бром.

– А по батюшке?

– Виктор Павлович. В молодости он имел привычку, думая, бурчать что-то наподобие б-р-р-о-м, потом избавился от нее, но кличка осталась.

– В медицине бром и его препараты – это успокаивающее средство.

– Если кто расшалится – он точно успокоит, – усмехнулся Александр, – а сейчас поедем, нам пора.

Они поехали на разных машинах, Александр объяснил, что потом поедет еще по делам, а Михайлова отвезут домой или куда скажет, предложил пожить у него, будет не скучно. Николай поблагодарил, но отказался.

Они подъехали не к дому или коттеджу, как предполагал Михайлов, а к ресторану.

– Это Виктор Павлович, – представил его Саша.

– Вот ты какой, доктор! Присаживайся, не говорю – садись, не люблю этого слова.

На Михайлова изучающе смотрел мужчина лет 65-ти, почти абсолютно седой, с очень волевым выражением лица и мягким голосом. Особенно бросались его глаза – не карие, а черные, бездонные, ощупывающие и проникающие внутрь. Никто не выдерживал его взгляда, обладая даром гипноза, он узнавал о человеке всю правду, и невозможно было ему солгать.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, Бром не выдержал и отвел взгляд. Это ему не понравилось, и он занервничал, поняв, что встретил более сильного человека.

Александр не заметил их волевой борьбы и не мог этого понять, он не обладал биоэнергетическими или гипнотическими способностями. Это несколько успокоило Брома, но и Михайлов внушил ему, что не является конкурентом.

– Спасибо, Виктор Павлович, что решили помочь мне. Мы с Александром обсудили все вопросы, только один остался открытым – какова ваша доля от прибыли, официально я с вами связан не буду.

– Как бы ты решил? – прощупывал его Бром.

– Вложенные средства возвращаются полностью, без процентов. Обычно вы берете от 5 до 10 %, но здесь беспроцентная ссуда, возможны услуги… Думаю, реальная сумма – 15 % от дохода. Можно и по-другому – я возвращаю вложенную вами сумму, плюс еще 50 % и все.

Михайлов закурил, пуская колечки дыма, и ждал ответа, изредка поглядывая на Брома. Бром мог согласиться и на 10 %, но если дают 15 %, может попросить и 20 %. Если запросит 20 % – разговаривать не стану, 15 % – максимум, решил Николай.

– Сколько времени будешь возвращать вложенные деньги? – спросил Бром.

Он не говорил, какой вариант выбрал, может совсем другой, и сверлил своими черными глазами, видимо, пытаясь взять реванш. Не стоит его расстраивать, подумал Николай и отвел взгляд.

– Вы сейчас не знаете, сколько вложите: миллион, десять, двадцать, но точный ответ дам – в месяц возвращаю по миллиону рублей, со дня работы клиники, разумеется.

Бром заинтересовался – если доктор обещает миллион выплат ежемесячно, то доход будет гораздо выше. Даже с одного миллиона он получит ежемесячно 150 тысяч рублей. Он решил не переборщать.

– Разумное предложение.

– Естественно, вы сами понимаете, будут огромные очереди, ваши люди в эту когорту не войдут, по звонку…

– Разумно, разумно, – снова повторил Бром, перебивая Михайлова, – а что ты можешь лечить кроме рака?

– Все! Огнестрельные ранения, например. Мертвых не оживляю, успеете довести живого – будет жить, встанет в строй через пять минут. Камушки вот из ваших почек убрал, мелким песочком выйдут, пойдете в туалет – не пугайтесь, слегка больновато будет. Зато приступы исчезнут и оперировать не надо.

Бром недоверчиво ощупал свои почки.

– Интересно, как ты догадался про камни? Мучили они меня давно. Интересно… И не почувствовал ничего, – он опять положил руки на почки, – в народе говорят – каждый труд должен быть оплачен.

Бром достал пачку долларов.

– Нет, нет, Виктор Павлович, это как бы залог нашего доверия и уважения.

– Х-м-м.

Бром убрал деньги.

– Тогда составьте мне компанию, поужинаем вместе.

– С удовольствием, Виктор Павлович.

Отужинать с ним Бром практически никого и никогда не приглашал. Этой привилегией пользовались очень и очень немногие. Александр, его правая рука, сегодня впервые смог посидеть за столом с Бромом. Тайно побаивался его Бром – большую силу набрал Александр, необходимо вскоре и крылышки подрезать… Нельзя, нельзя подпускать его слишком близко, лучше держать на расстоянии, тогда и всяких соблазнов не будет…

– И еще, – Бром назвал номер, – это мой сотик, его нужно запомнить.

Михайлов кивнул. Александр понял, что Бром попытается вывести доктора из-под его влияния, приблизит к себе, сделает влиятельным, но не опирающимся на реальную силу. Он займет нишу между Бромом и любой, набирающей силу, группировкой. Это азы, позволяющие прочнее удерживать власть, и Бром умел этим пользоваться, как никто другой.

– За докторов! – поднял рюмку Бром.

– За докторов! – поддержал Александр.

– За содружество сильных людей, – загадочно улыбнулся Николай.

Домой Михайлов приехал в приподнятом настроении. Дело сдвинулось с мертвой точки, юристы Брома и Александра завтра же начнут оформлять ООО, он назовет его простым словом «Доктор». Подготовят все документы на получение лицензии, пока он начнет, как поликлинический хирург – под стационар необходимо специальное помещение. Можно найти и такое, соответствующее требованиям, но на это нужно время, да и нет большой необходимости. У него скоро будет свой, его стационар, он тоже назовет его просто – «Клиника Михайлова».

Завтра же начнет решаться вопрос с проектированием клиники, он должен одобрить его в черновике. Люди Брома не будут тянуть резинку, он этого не любит. Хорошо бы и в государстве вопросы решались четко и быстро, может же их решать мафия.

Не получилось у него с Лаптевым, этот старый консерватор, боящийся нововведений, не захотел понять и своей, в том числе, выгоды. Не захотел отрывать жирную задницу с кресла – побегать, выбить кредит, найти помещение. Он смог настоять и на контрольном пакете, тогда бы Михайлов, как соучредитель, имел не более 49 %, он бы согласился на это, в принципе считал, так Лаптев и поступит, муниципалитет бы имел 51 %.

Михайлова поражала тупость, замешанная на упрямстве, и нерешительность Лаптева. Он представил заголовки газет: «Начальник Комитета здравоохранения против новых методов лечения» или «Руководитель здравоохранения против выздоровления». Пусть покусает локотки, достанется ему и от губернатора, и от министра… Он постарается раздуть это в средствах массовой информации.

Два раза у него был и в результате – пшик. Словно на вечер юмора сходил, а не в облздрав. Пусть потом побегает, говорить красиво умеет – посмотрим, как будет объясняться. Станет отрицать, фальсифицировать, а это его совсем сгубит: не зря он записал разговор на пленку, слава Богу, сейчас в каждом магазине мини магнитофоны продаются. Михайлов улыбнулся, вспомнился фильм «Бандитский Петербург»… Порядочный человек встал на преступный путь, вступил в банду Адвоката, которой руководил вор в законе, хитрый и безжалостный Антибиотик. Но кто толкнул его на это – жизнь и фактически прокурор города.

Михайлов нахмурился – похожее начало… Лаптев – прокурор, Саша – Адвокат, Антибиотик – Бром. Он вздохнул, ситуация все же была не та, он будет только лечить, пусть и преступников в том числе. Хороший, враг, преступник – для врача нет разницы, он лечит человека, а другие пусть потом разбираются. Он понял, что ищет себе оправдание, такова жизнь… Нужно переключиться.

Кадровый вопрос – вот о чем необходимо сейчас подумать, пока решаются организационные проблемы. Ему, как воздух, нужны преданные деловые люди, способные пойти за ним до конца, поддержать в трудную минуту, на которых он сможет положиться во всем.

Врач, лучше анестезиолог, который сможет продержать жизнь больного на искусственном дыхании, массаже сердца, если потребуется, пока не подойдет он. В его клинике – смертность исключена, как и врачебное бессилие. Одна медсестра или фельдшер, хороший бухгалтер, завхоз и секретарша, знающая иностранный разговорный язык, с которой не стыдно появиться за границей. Он подумал о Вике… завтра надо заехать, не был два дня. Отправить ее на курсы, пусть учит английский, маму можно завхозом, Светлану медсестрой. Эти не подведут. Остается бухгалтер и врач. А сейчас спать, утро вечера мудренее.

* * *

Михайлов приехал к Петровым в начале четвертого. Он рассчитывал поговорить с Викой наедине и позже с ее мамой, когда она вернется с работы.

В их уютной небольшой комнате он чувствовал себя комфортно, обретал спокойствие и уверенность, гнетущие мысли отступали на задний план, выдвигая ощущение благожелательной атмосферы.

Вика выглядела великолепно, над волосами явно поработал опытный парикмахер, темно-бордовое платье выразительно подчеркивало сексуальные части тела.

«Ждала», – подумал он, – иначе бы ходила в халатике», – и вслух сказал:

– Извини, столько дел навалилось – некогда даже позвонить.

– А я ждала, – откровенно сказала Вика и, немного помолчав, добавила, – и мама тоже.

«Как она хороша»! – подумал он, его начало мучить расстояние между ними. «Она так молода и красива и я лечил ее… Как перешагнуть через это? Если бы я мог ухаживать за ней?.. Как объяснить, что у нее нет обязанностей предо мною? Все так сложно, но я люблю ее»!

От этих мыслей он вздрогнул, отвел взгляд.

– Вас что-то беспокоит, Николай Петрович, наверное, вспомнили неприятное? – заметила его переживания Вика, которые он не в силах был скрыть.

– Как раз приятные, – он улыбнулся, – разве рядом с такой красавицей могут появиться грустные мысли?

– Вы шутите, – Вика вздохнула.

Ее тон не походил на кокетство и свидетельствовал о полной серьезности, бледность лица выдавала тревогу и беспокойство. Пальцы, подрагивая, перебирали складку платья.

– Вовсе нет, – ответил он.

– Красавиц навещают чаще…

В голосе появилась решительность, ее фигура выпрямилась и стала стройнее, она встала и нервно заходила по комнате.

Михайлов закурил, мучительно затягиваясь дымом, он чувствовал взаимность и это еще больше пугало его. Впервые в жизни он не знал, что делать, чувствовал себя не вправе ответить из-за возраста. Ее мать младше его… Чистое создание манило и тянуло к себе. Сил не было…

Михайлов решил сменить тему разговора.

– Твой упрек, Вика, принимаю, как предложение, мы будем встречаться чаще. Чем ты планировала заниматься зимой? Отдыхать, искать работу, готовиться к поступлению в ВУЗ?

Вика ответила не сразу, она присела на край кресла, беспокойно перебирая пальцами взятую в руки ленточку, не об этом ей хотелось говорить сейчас. Она вздохнула и подняла голову.

– Раньше я мечтала быть переводчицей, глубже изучала английский язык, ходила на дополнительные курсы, после аварии занималась самостоятельно. Верила, что когда-нибудь поправлюсь – трудно быть безногой. Сейчас я мечтаю походить на вас, стать хорошим врачом, учиться у вас, работать с вами, – она покраснела.

Михайлов понял, что не договорила Вика, и его сердце забилось сильнее, дыхание участилось.

– Значит, будешь усиленно готовиться к вступительным экзаменам? – с трудом произнес он, стараясь скрыть охватившее волнение.

– Да, время у меня есть, я все равно поступлю!

Ее уверенность поразила и порадовала Михайлова.

– Твоя целеустремленность похвальна и я не сомневаюсь, что ты добьешься своей цели, но еще есть друзья, развлечения – кино, книги, дискотеки…

Вика опять вздохнула, не об этом ей хотелось говорить, она мечтала о нем, своем любимом человеке. За минуту радости с ним она бы отдала свои ноги, приняла и вынесла любые страдания. Впервые ее посетила настоящая большая любовь, и она страдала, страдала и боялась обидеть его своей любовью, своим чистым чувством, считая себя недостойной. Вика снова вздохнула и ее тяжелые вздохи болью отдавались в сердце Михайлова.

– Кроме книг, мне это все безразлично, у меня нет друзей, в свое время подруги предали меня – вначале навещали часто, потом реже и реже, пока не перестали приходить совсем.

– Вика, нельзя вести замкнутый образ жизни, неужели тебе не хочется куда-нибудь сходить?

– Хочется, Николай Петрович, но я никого не хочу видеть, – она помолчала и, опустив глаза, тихо добавила, – кроме вас…

Разговор опять повернул в опасное русло, Вика второй раз определенно намекала, но шум в прихожей спас Михайлова от ответа – пришла Алла Борисовна.

– Николай Петрович, как хорошо, что вы пришли, вы так давно не были у нас!

Румяное лицо Аллы Борисовны, подкрашенное морозцем, светилось неподдельной радостью.

– Теперь буду заходить чаще.

Он посмотрел на Вику, она не ожидала прихода матери именно в этот момент и расстроилась. С трудом решившись сказать, пусть и намеком, она надеялась на ответ.

Михайлов помог Алле снять пальто, от нее веяло уличной прохладой и духами, перехватывающими дыхание. Прижать и согреть… Сердце не вынесет, разорвется… на две половины.

– Вы пока с Викой поговорите, телевизор включите, я сейчас, приведу себя в порядок, – Алла убежала в комнату.

Он вернулся к Вике.

– А маме нравится ее работа? – спросил Михайлов.

– Думаю, особенно нет. Но жить надо… где потом устроишься? Мама и так боится – идут большие сокращения, отправляют в вынужденные отпуска.

– Чем вы занимаетесь, когда дома вдвоем, вечерами, – он не хотел отдавать инициативу разговора в ее руки.

– Когда я болела, мы обсуждали судьбу, к какому врачу еще сходить, куда съездить. Плакали, искали выход, не находили и все равно надеялись. Сейчас мы радуемся, благодарим судьбу и говорим только о вас!

Зашла Алла Борисовна, она успела переодеться, подправить прическу, несколько штрихов на лице выдавали явные способности самородного визажиста. Для ее возраста она обладала великолепной фигурой и выглядела лет на 30, скорее меньше. А, возможно, чувства «молодили» Михайловские глаза.

– О-о! – воскликнул он, – вы выглядите потрясающе, никто не скажет, что вы Викина мама – старшая сестра, не более.

Алла зарделась и, в отличие от дочери, была явно довольна. Николаю Петровичу хотелось еще сказать несколько теплых слов, но не стоило огорчать Вику. Алла присела рядом.

– Николай Петрович, мы все время о вас вспоминали, а вы нас совсем забыли, – последнее она произнесла по-детски капризно и рассмеялась.

– Я здесь и это явно не прав-да, – он тоже рассмеялся.

Михайлов решил, что когда они вместе: комплиментов лучше не произносить, более уместен деловой разговор, о литературе, искусстве, политике, работе.

– Правда, правда, – неожиданно поддержала мать Вика.

– Все, девушки, – он поднял руки, – сдаюсь.

– То-то! Вас же надо покормить, – встрепенулась Алла, – наверняка давно не ели домашнего.

– Не маленькое дитя, – остановил ее он и жестом пригласил Аллу сесть, – Вика говорила, что у вас на работе сокращения, бывают вынужденные отпуска.

– Бывают, – расплывчато ответила Алла.

– Юристы сейчас оформляют мое ООО «Доктор», подыскивают помещение. После этого – необходима мебель, оборудование и прочее. Мне нужен надежный помощник по хозяйственной части, одному не справиться. Как вы, Алла, на это смотрите?

– Я не совсем поняла, – решила уточнить она детали.

– Я предлагаю вам работу… Пусть не по специальности…

Николай почувствовал, что Алла сдерживает ответ, готовый вырваться наружу радостным согласием, для приличия тянет время.

– Я бы никогда не пошла работать в ООО – слишком не надежно, сегодня ты в фаворе – завтра выгонят. Что у частника на уме? Но к вам, Николай Петрович, уйду! И с большой радостью! Какой вы все-таки хороший человек!

Алла на мгновение волнующе прижалась к нему, и это не ускользнуло от Вики. Ее лицо не выразило эмоций, но взгляд омрачился.

– Я рада за тебя, мама, – скупо сказала она.

– Вначале я и тебя, Вика, хотел пригласить к себе, но у тебя прекрасная перспектива – после медицинского ты тоже можешь работать у меня.

– Столько ждать!? Возьмите…

Ее голос вырвался неподдельной молящей болью, гласом приговоренного просил о помиловании, казалось, каждая клеточка просяще трепетала и глаза взывали о помощи и пощаде.

Такой бурной и откровенной реакции не ожидал никто.

– Ты же сама говорила, что хочешь стать врачом и работать со мной? – Михайлов даже растерялся.

Вика молчала, опустив голову, ее глаза подернулись тоской и влагой.

– Хорошо, я возьму тебя к себе.

– Правда?!

– Правда, правда! Если мама не против.

Ошеломленная Алла не смогла возразить, покачав в знак согласия головой.

– Но ты, Вика, не спросила меня – о какой работе идет речь.

– Я уверена, Николай Петрович, вы никогда не предложите плохого, – вышла из положения Вика.

– Действительно! – удивился Михайлов ее находчивости, – плохой работы не бывает, я хотел направить тебя на курсы английского языка и взять к себе в штат не секретаршей, а секретарем – референтом. В будущем предполагаются посещения иностранцев, без секретаря и переводчика мне нельзя.

Он сознательно умолчал при Алле о возможных поездках за границу.

– Я, Николай Петрович, свободно владею разговорным английским, конечно, не помешает улучшить произношение, но курсы в этом помогут слабо. Если там нет англичан, естественно.

– Хорошо, обойдемся без курсов, тебе придется выучить специальные медицинские термины, – он немного помолчал, – что-то у нас мама загрустила?

Алла в задумчивости слушала разговор.

– Нет, нет, Вика столько выстрадала и я не могу, и не хочу идти против ее желаний. Я тоже рада за тебя, Вика, – сказала она с тоской и безысходностью.

Михайлов понял, что мать жертвует собой ради собственного дитя и ему стало неловко.

– Вот и прекрасно, милые дамы, – он решил сгладить невысказанное напряжение, – По такому случаю я приглашаю вас отужинать в ресторане! Согласны?

– Согласны! – враз ответили они и от этого рассмеялись.

– Надо привести себя в порядок, – начала Алла.

– Поправить прическу, – продолжила Вика.

– Только пять минут, мои красавицы, если вы станете еще прекраснее, я умру от разрыва сердца, оно не выдержит такой прелести, – улыбнулся он вслед убегающим и смущенным женщинам.

Вздохнув, он достал телефон и позвонил:

– Слушаю…

– Добрый вечер, Саша, это Николай Петрович.

– Здравствуйте, доктор.

– Я длительное время не был в городе, сам понимаешь, служба. Хотел посоветоваться, в какой ресторан сходить? Со мной две дамы – это друзья.

– Я отправлю Танцора, он все организует, – кратко и понятно ответил Александр.

– Спасибо, Саша, пусть подъедет через полчаса, – он назвал адрес.

Пока женщины собирались, он обдумывал разговор и не мог определиться – правильно или неправильно поступил, пригласив на работу обеих. Две любящие женщины, тем более вместе – это опасно. То, что Алла неравнодушна к нему, он не сомневался. Все равно эту проблему необходимо решать. На работе, возможно, болезненнее, но быстрее. В другом случае пришлось бы решать дома. Значит, он поступил правильно, а что дальше, как быть дальше? Он не знал. Не в его манере полагаться на течение обстоятельств, но пока он не находил решения.

– Девочки, вы меня слышите? – крикнул он.

– Да-а, – хором ответили они.

– Мы выходим через 10 минут, теплые вещи – рейтузы, сапоги – одевать не надо, мы поедем на машине.

Он пошел покурить на кухню и снова задумался. Стоило ли вообще брать их на работу? Многие не берут родственников, но мне они даже не любовницы. Чего рассуждать, осадил он себя, дело-то сделано…

Он вышел в коридор, Вика и Алла были уже там. Михайлов шутливо схватился за сердце:

– Девушки! Я же просил вас…

Довольные, они радостно улыбались.

Подъехав к ресторану, Алла ахнула:

– Это же элитный, туда не попадешь!

– Разберемся, – ответил Михайлов и помог выйти из машины.

Около входа толпилась кучка желающих, в основном проституток, догадался Михайлов. Дверь вежливо отворилась, пропуская их внутрь, и опять безжалостно захлопнулась под возмущения страждущих.

– Вы пока раздевайтесь, я поднимусь, – Танцор махнул рукой в сторону лестницы.

Девушки, осмотрев себя в зеркале и оставшись довольными, пошли рядом с Михайловым.

Танцор спускался вниз и, поравнявшись, сказал:

– Все в порядке. Потом перезвоните?

Николай Петрович кивнул.

Официант встретил их и проводил к столику.

– Что будете заказывать? – он протянул меню.

– Шампанское, хорошей водки, что-нибудь покушать. Все, – ответил Михайлов, так и не взяв меню.

Официант, по-особому кивнув, удалился.

Ждать не пришлось, столик быстро наполнялся, что еще раз удивило Аллу Борисовну, не привыкшую к ресторанам, но знавшую, что ждать приходится долговато.

Разлив шампанское по бокалам, официант удалился.

Михайлов поднял бокал.

– Давайте, милые девушки, выпьем за то, что судьба свела нас вместе, за то, что мы здесь и нам хорошо!

Они поддержали тост.

– Здесь прекрасно! Я так давно не была в ресторане!

Алла оглядывала пока еще полупустой зал и удивлялась – почему же тогда не пускали желающих в ресторан? Оркестр тихо играл плавную мелодию, невдалеке, тесно прижавшись друг к другу, танцевала парочка.

– А я первый раз…

– Тогда пойдем, потанцуем, Алла нам разрешит?

Она кивнула в ответ, но Михайлов заметил, что на первый танец рассчитывала она.

Вика положила руки ему на плечи и почти сразу продвинула их дальше, он ощутил ее упругие соски.

– Последний раз я танцевала в 8 классе, в школе был новогодний бал…

– Теперь не будет последнего раза, Вика, забудь об этом, – он улыбнулся и с ужасом почувствовал, как брюки начинает шевелиться.

Она поняла, но не отстранилась и в такт музыки старалась прижаться ближе.

Мелодия кончилась.

«Слава Богу», – прошептал про себя он, нежно ведя ее к столику.

Официант снова наполнил бокалы девушкам и по знаку руки налил Михайлову водки.

– Теперь мы сами.

Он слегка поклонился и отошел.

– Я хочу выпить за нашего прекрасного кавалера, лучшего мужчину в мире, за вас, Николай Петрович!

– За вас, – поддержала Вика.

Осушив бокалы, они закусывали.

– Это все нужно съесть, – что бы не молчать сказал Михайлов, обводя стол рукой.

– Тогда какими будут наши фигуры? – усмехнулась кокетливо Алла.

Опять заиграла тихая мелодия, и он пригласил на танец Аллу.

– Вы такой симпатичный мужчина!.. – закинула она пробный шар.

– А вы такая прекрасная девушка!..

– О-о! – улыбнулась она.

Брюки зашевелились снова, она уловила это сразу и ласково смотрела в глаза. Он слегка отстранился, но в такт движению танца она сразу же нашла его снова.

О, эти сладостные муки!..

– Пойдем, присядем, – попросил он.

Она поняла и улыбнулась, напоследок еще сильнее прижавшись к нему.

– Какой вы все-таки славный! Пойдемте.

Выпив несколько рюмок, Михайлов понял, что не сможет пригласить на танец кого-то из них. Они безумно нравились ему обе, и он не мог, не в силах выбрать одну. Алкоголь усиливал это чувство, и он откровенно начал беспокоиться.

К столику подошел мужчина и с прибалтийским акцентом попросил:

– Можно пригласить вашу даму?

– Мы не танцуем, – почти враз ответили Вика и Алла.

С трудом соображая «под парами», что ему отказывают, привыкший у себя относиться к русским с высокомерием, он не уходил. С соседнего столика, злобно глянув, поднялись два бритоголовых. Один, без слов, сильно ударил прибалта в челюсть, тот полетел, сбивая стулья, его подхватили и утащили из зала.

Второй подошел ближе.

– Извините, доктор, он больше не побеспокоит вас.

Качки вернулись к своему столику.

– Вы их знаете? – спросила Вика.

– Нет, откуда, – Михайлов понял, что Танцор попросил присмотреть за ними, но объяснять этого не стал.

– За то знают и ценят вас! – восхищалась Алла.

– А танцуем мы только с вами, – намекнула Вика.

– Да, – поддержала ее Алла.

– Тогда я приглашаю вас обеих.

Быстрый танец набирал силу, они вышли на площадку, где и так было тесно, но толпа боязливо потеснилась, уступая им место – участь прибалта никого не устраивала.

С удовольствием попрыгав, они вернулись за столик.

Михайлов решил в этот вечер разрубить затягивающийся узел.

– Девочки, у меня к вам предложение: давайте возьмем водки, шампанского, закуски и продолжим дома.

Михайлов внимательно наблюдал за реакцией. Алла, обрадовавшись, сразу же согласилась, а Вика недоуменно поддержала ее.

Так он и думал. Вика, неискушенное дитя, еще не была способной на любовные тонкости, она воспринимала все чисто и прямо. Она даже могла подыграть матери, оставляя его ночевать… Но Алла бы пришла ночью к нему, он не сомневался, как не сомневался и в том, что Вика услышит. Что станет с бедной девушкой? Он ужаснулся, представив рыдающую в тишине Вику, мир для которой перестанет существовать… Решение созрело, ему стало легче, пусть закончится все так. Ночью он не останется, уедет. Уедет навсегда из этого города, время залечит раны. Не суждено ему быть вместе с любимой. С какой? Он не мог увезти одну, разве можно разорвать мать с дочерью, да и выбрать одну не в силах. В муках, обхватив голову на мгновение руками, он понял, что другого решения нет.

Позвонив Танцору, он подозвал официанта.

– Мы уходим, организуй нам с собой три шампанского, две водки и закуски.

– Не беспокойтесь, все будет в машине.

Михайлов достал кошелек.

– Нет, – официант сделал протестующий жест рукой, – меня просили передать вам, что это в залог доверия и уважения, – он слегка поклонился и ушел.

«Бром, – подумал Михайлов, – но как он узнал»?

– Николай Петрович, может вы мафиози, крестный отец? – перебивая его мысли, загадочно спросила Вика.

– Почему? – сделав вид, что не понял, спросил Михайлов.

– Потому, что мы в этот ресторан попали, не успели к нам подойти – получили по морде, деньги не берут, – Вика радостно засмеялась, – я в шутку…

– Просто я вылечил одного человека и не взял денег. Это его ответный ход.

– Зачем столько спиртного? – спросила Алла.

– Что бы дома остался запас, – ответил Николай Петрович, помогая им выйти из-за стола.

Алле понравилось, что он говорил об их доме, как о своем.

– Будут еще вопросы? – Николай каверзно смотрел на них, – а почему у тебя такие славные ушки, а почему у тебя такие большие глазки, а почему у вас такие алые губки?

– Этого не было в сказке…

Они рассмеялись вместе.

Дома Алла почувствовала себя увереннее, быстро расставила все на столе, включила негромко музыку. Звучали «Золотые гитары», Михайлов обожал эту музыку, как и музыку оркестра Поля Мориа. Сколько душевной теплоты, выразительности было в ней! Казалось, вот большой луг, на котором звенят колокольчики, порхают беззаботно бабочки, а рядом на цветок садится трудяга пчелка. По небу плывут всевидящие облака, подражая земному, вот это похоже на бабочку, а чуть вдалеке проплывает пчелка. Между ними, в синеве, отражается гладь реки…

– Какая прекрасная, замечательная музыка, это музыка моей молодости! – он вздохнул.

Вика подсела ближе и взяла его руку.

– Николай Петрович, музыка никогда не стареет и если бы у меня был выбор – разве бы я смогла променять вас на 20-летнего парня? Вы гораздо моложе, красивее и лучше их всех, вы воплощение этой нестареющей музыки!

Алла подсела с другой стороны и тоже взяла его руку.

– Николай Петрович, вы удивительный человек! Когда-то давно у врачей был символ – горящая свеча: светя другим, сгораю сам. Но это не вы, вы горный родник, который не замутить годами, он всегда прозрачен и чист, как младенец. Он бежит, сверкая на солнце, давая живительную влагу людям. Вы молодость, собравшая мудрость зрелости, и рядом с вами я молодею сама.

Михайлов обнял их, прижимая к себе.

– Спасибо, мои дорогие, за теплые слова. Пойдемте, – он ласково подтолкнул их к столу, – я хочу сказать несколько слов.

Он взял шампанское.

– Нет, я хочу попробовать водки.

– И я тоже.

Налив всем водки и подняв рюмку, он произнес:

– В пустыне ценят влагу, на севере – солнце, на море – землю, но теплое слово бесценно везде, особенно, если его произносят самые красивые и дорогие твоему сердцу женщины. За вас, мои бесценные, Алла и Вика!

Выпив еще несколько рюмок, Михайлов решился – пора, иначе потом он будет пьян, а на трезвую голову у него не хватит мужества.

– Алла, я бы хотел поговорить с тобой. Тэт а тэт, если можно так выразится. Надеюсь, Вика разрешит нам пошептаться на кухне?

– Поговорите, – удивленно и одновременно озабоченно произнесла Вика.

Она почему-то испугалась этого разговора, нервно теребила собственные пальцы, провожая их взглядом.

– Алла, я решил уйти, – начал свой разговор Николай.

– Как, куда, почему?

– Уехать навсегда из этого города, но прежде, чем уйти, я должен объяснить. Впервые в жизни, пусть поздно, но я по-настоящему полюбил, полюбил страстно, всей душой и сердцем, каждой клеточкой своего тела, которая взывает об ответной любви. Душа моя разрывается, сердце стонет, мозг требует сладострастия, а я не могу его получить. Потому, что я полюбил вас, вас обеих, Алла, полюбил так сильно, что не могу сделать выбор, вы одинаково дороги мне. Я не могу обнадеживать кого-то из вас и поэтому мне лучше уйти. Я попрошу только одного – не держите на меня зла, решение принято и оно окончательное.

Он встал и, не ожидая ответа, ушел в ванную. Пальцы его дрожали, и зажигалка никак не хотела воспламеняться. Наконец, он прикурил и глубоко затянулся дымом, смотря и не видя в окно. Из глаз выбежала скупая слеза, он смахнул ее и стал приходить в себя. «Квашня», – подумал он и услышал тихий, отсюда невнятный разговор. Выбросив догоревшую сигарету, он решил уйти тихо, не попрощавшись. «Это подлое бегство, но так будет лучше всем», – рассуждал про себя он, выходя в коридор.

– Николай Петрович, – он вздрогнул, – я бы хотела сказать вам…

Он прошел в кухню, как на Голгофу. Алла взяла его за руку и усадила на стул.

– Милый вы наш, Николай Петрович, – начала она, – честнейшей и добрейшей души человек. Спасибо вам за правдивые слова. Мы тоже, я и Вика, очень сильно полюбили вас, и мы тоже не можем разделить вас. Каждая из нас мечтает быть с вами, целовать, ласкать и любить всем сердцем, быть рядом, оберегать и помогать вам. Вика столько горя перенесла за последнее время, что я не могу идти против нее. Как настоящая мать я уйму свою страсть и стану любить и обожать вас, как сестра. Пожалуйста, прошу и умоляю вас – не отказывайте Вике в любви. Ей скоро восемнадцать исполнится, и вы поженитесь. Коленька, прошу тебя, не огорчай мою дочь, люби ее и будь с ней счастлив. И я, глядя на вас, стану радоваться.

Николай оторопело смотрел на нее, не ожидая такого поворота. В кухне повисла тишина, каждый слышал биение сердец. Он растерялся, ожидая, что его могут выгнать, оскорбить, но уговаривать остаться с Викой…