Текст книги "Исцеление (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

– Водичка теплая, мокренькая, а вы и ноги намочить не успели – выскочили, но ничего: через несколько дней привыкните.

Он нырнул под воду и появился почти у берега, вышел, приглашая всех к столу в беседке.

Стив с наслаждением пробовал вяленую рыбу с пивом, удивляясь, что Николай сам ловит ее. По его примеру, он пропускал пиво во рту через слегка пережеванную рыбу и выглядел при этом Колумбом.

– Я никогда не пробовал так пить пиво, – говорил Сэндс, – это сочетание действительно придает особо приятный вкус, интегрируя прекрасные качества компонентов в единое замечательное ощущение! Дома расскажу о вашем способе – ничего нового: пиво и вяленая рыба, но совершенно другие, исключительно соблазнительные вкусовые особенности!

Стив бросил в рот кусочек вяленой рыбки и, слегка разжевав его, процеживал пиво. Синди, не удержавшись, тоже попробовала.

– Прекрасно! Я никогда не была любительницей, предпочитала хорошее вино, но, видимо, теперь включу пиво в свой список…

Она засмеялась, откинувшись в удобном кресле с пивной кружкой в руках, и наслаждалась новыми ощущениями. Компания то сливалась в единое целое для общего разговора, то разъединялась, обсуждая чисто свои вопросы. Мужчины, женщины, дети – то вместе, то отдельно вели непринужденную беседу.

Николай обещал завтра утром взять с собой Стива на рыбалку, что бы он своими руками поймал рыбу, посолил ее и повесил вялиться, а потом угостил своих друзей в Америке оригинальным блюдом.

Стив и Николай, взяв с собой шезлонги, ушли загорать на речку. Устроившись поудобнее, курили молча, потом Стив заговорил:

– Николай, ты поразил меня своим искусством врачевания в Америке и в России удивляешь гениальными детьми. Все четверо обладают незаурядными способностями. Они родились такими или ты что-то «подвернул» в их головах? – Спрашивал заинтересованно Сэндс.

Николай несколько помедлил с ответом, предугадывая, куда повернется в дальнейшем разговор. Потом, все обдумав, задумчиво ответил:

– Знаешь, Стив, такие люди еще никогда не рождались на планете Земля. Были, конечно, умные, но не на столько, мне действительно пришлось, как ты выразился, «подвернуть» кое-что в их мозгах. Но их дети родятся с таким же уровнем развития уже по наследству.

Он закурил новую сигарету, не смотря на то, что покурил совсем недавно и ожидал главного вопроса, вернее сказать просьбы. Стив попросил не сразу, тоже обдумывал услышанное, делая вид, что млеет от солнечных лучей, любуется речкой и всей природной красотой. Свою просьбу он выразил в форме вопроса:

– А нельзя ли и у моего Ника «покопаться» в голове?

Сэндс прекрасно понимал, что кроме дружеского фактора здесь сыграет роль и политика. Как друг, Николай сделает без вопросов, но как гражданин России, сделать это может только человек без Родины. А это означает, что последует хитро завуалированный отказ. Отправить такой ум заграницу, значит отправить человека, который сможет создать принципиально новые виды вооружения. Россия этого не допустит. Но мизерный шанс у него был, и он его использовал, ожидая ответа.

Николай понимал и предугадывал мысли Сэндса, поэтому не стал делать ссылки на поздний возраст – он делал умными детей в возрасте до года. Викина школа – прекрасное тому подтверждение и Сэндс, проверив информацию, мог поверить в это. Михайлов решил вопрос более просто, убивая при этом сразу двух зайцев. Он «покопается» в мозгах Ника, сделает его умнее, но не настолько, что бы он мог влиять на генетическую ситуацию, создавать компьютеры, подобные «Маше». Американцы не изобретут с его помощью новых видов оружия, это успокоит их, они будут думать, что и у нас особенного ничего нет. Улучшение памяти без генетической передачи по наследству – лучший способ, доказывающий лояльность.

– Я могу это сделать, Стив, – к удивлению Сэндса начал Николай, – но тебе придется строго следить за ним. Усваивая все легко, он может облениться или возгордиться, считая сверстников недоумками. Поэтому я и делаю такие процедуры только с детьми до года, они по-другому воспринимают этот дар. Решай…

Михайлов махнул рукой и к нему быстро подбежал охранник. Николай попросил его заменить пиво холодным, тот бегом выполнил просьбу и исчез. Сэнндс не видел, где он находился до этого, как не видел его и сейчас, но понимал, что за ними наблюдают и стоит Михайлову махнуть рукой и они появляются, словно из-под земли. «Выучка – что надо», – подумал он, беря холодную бутылку и наливая кружку.

– Я постараюсь за ним присмотреть, – сказал Сэндс.

Другого ответа Николай и не ожидал, он согласно кивнул головой, давая понять, что тема исчерпана и перевел разговор в другое русло, может быть не совсем приятное Стиву. Михайлов начал с того, что сейчас у Сэндса должно быть много заказов – новый Президент проводит политику наращивания гонки вооружения. Не первый раз Америка начинает виток космического «кулака». Тебе, конечно, Стив, это выгодно, заказы – это «живые» деньги. А народу? Я в плане, что вдруг война развяжется, только в этом смысле, – подчеркнул Николай, – но мы с тобой не политики, каждый из нас занимается своим делом. Я лечу людей, ты делаешь оружие, которым людей убивают, но мы дружим друг с другом, не смотря на все парадоксы, – Михайлов лукаво улыбнулся. – Не желаешь партию в бильярд?

Стив согласился и они пошли в дом, смыв дневную жару в речке. Расставив шары, Сэндс разбил их. Николай обошел вокруг стола, выбирая шар для удара, оба играли в бильярд не ахти, так – для себя, в удовольствие. Загоняя «своячка» в лузу, Николай заговорил, как бы размышляя вслух и ни к кому не обращаясь:

– Да-а, Россия сейчас в полном экономическом дерьме. Раньше было две супердержавы – осталась одна.

Он, долго примеряясь и натирая кий мелком, ударил. Ход перешел к Сэндсу, который без труда забил образовавшуюся подставку.

– Но, умы в России еще остались, – продолжал Николай, – не все сбежали за границу. Есть и такие, которые пекутся только о деньгах, забывая при этом про все – честь и совесть для них пустой звук. Но остались и такие, которые помнят о людях, о Родине, не забывая и про деньги. Историческая Россия попадала в ситуации и похуже, но на колени никогда не ставала, поднимется она и сейчас из лежачего положения. Время – хитрая штучка, оно лечит, поднимает экономику или ввергает ее в пропасть, многое делает Время! Если кто-то считает, что Россия, как военная держава, неспособна защитить себя – мне искренне жаль этого человека, – Николай послал шар в лузу, – Татаро-монгольское иго существовала 300 лет, может кто-то и сейчас рассчитывает на несколько десятков лет. Глупенький, он не понимает, что если умы в России остались, то и защитить она себя сможет, а сейчас и не просто защитить – стереть в порошок недооценивающую сторону.

Михайлов все также непринужденно ходил вокруг стола, высматривая лучший шар для удара. Сэндс прекрасно понимал, кому адресована эта речь, он прокручивал в голове ее объективность. Словам Николая он верил полностью, но здесь замешано другое, в политике без подтверждения сложно верить речам. Здесь и состоит талант в том, чтобы суметь отделить плевела от зерен.

Стив рассуждал про себя о том, что блефует Михайлов или нет? Как простой человек, он бы никогда этого не сделал. А в политике? Если есть что-то новенькое у русских – оно тщательно скрыто от разведки, но в современном мире трудно что-либо скрыть. Чертежи, тактико-технические данные – это да. А новую конструкцию, производство, ракетную базу… не скроешь. Но и оснастить, допустим, подлодку или самолет принципиально новым оборудованием и вооружением вполне возможно. Но, Михайлов говорил «стереть в порошок», а это означает такое оружие, которое отличается от современного, как атомная бомба от обычного вооружения. Нет, такого ничего быть не может, политика: «зарони зернышко сомнения, дальше видно будет». Сэндс улыбнулся, но вдруг вспомнил еще одно – «недооценивающая сторона». И все-таки нет – это блеф. Но «зернышко» то уже работает… Какая же у него гениальная голова! Сэндс посмотрел на Михайлова и заулыбался.

– Далеко нам с тобой до профессионалов, Коля, играем, прямо надо сказать, посредственно. Пойдем в беседку?

– Пойдем, – Николай пропустил его вперед, – недавно показывали по телевизору ваш фильм про подводную лодку, которая потерялась на время, попав в пространственно-временную дыру. А ведь Жюль Верн в свое время писал о полетах на Луну, – Михайлов улыбался, глядя на ошарашенного Сэндса. – Пивка выпьем? – спросил он.

Стив молча кивнул головой, в его мозгах опять засвербела мысль: «А если он не блефует? Не-ет, экономика у них развалена»…

Сэндс засмеялся.

– Вспомнил Икара – сам-то он так и не смог полететь! – поставил точку над «и» Стив.

Они пили пиво, более не касаясь этого разговора, обсуждая поэзию А.С. Пушкина, которую Стив знал неплохо. У русского, нанятого для обучения Ника, был трехтомник его стихов. Читал его и Сэндс.

Михайлов подозвал проходящего мимо Ника спросил:

– Ты любишь Пушкина?

– Да, я читал его, – ответил он.

– А Есенина? – спросил Николай.

– Я не читал его, не могу ничего сказать, – пояснил Ник.

Михайлов посмотрел на Стива, закурил, потом открыл книжку и показал страницу Нику.

– Прочтешь? Это Сергей Есенин, великий русский поэт, – попросил Николай, закрывая сборник стихов.

Ник стал читать по памяти:

 
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
 
 
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть своей тоски.
 
 
Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви
Загляделись в розовую водь.
 
 
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
 
 
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
 
 
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.
 
 
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
 

Ник закончил читать и посмотрел на удивленного отца. Сам он не понял еще, что, глянув разок на стихотворение, запомнил его наизусть.

– Сынок, где ты читал его раньше, когда успел выучить? – спросил Стив его.

Ник, начиная осознавать, что почему-то вдруг запомнил стихотворение наизусть, ответил:

– Нет, папа, я никогда раньше даже не слышал про него. Дядя Коля показал: я запомнил. Не знаю почему, – пожал он плечами.

Михайлов пояснил маленькому Сэндсу, что он с этого дня станет запоминать все увиденное и услышанное сразу, без повторений. Более нет необходимости тратить время на заучивание – это мой скромный подарок.

– Ура-а-а! – Закричал Ник, – больше учить не надо…

Он побежал поделиться новостью с матерью и новыми друзьями. Стив благодарил Николая, он, конечно, радовался, но в глубине души удивлялся: почему Михайлов пошел на это? Повторил про себя: «Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле».

Николай вмешался в процессы запоминания и только, он не сделал Ника умнее и не создал условий для улучшения работы других участков головного мозга. Но Стив просил его не об этом и сразу бы догадался, что кроме исключительной памяти у Ника ничего нет, он не может даже умножать в уме двухзначных чисел. Михайлов решил эту проблему гениально, он дал Нику просмотреть и запомнить таблицы В. М. Брадиса. Эти четырехзначные математические таблицы во времена школьных дней Николая являлись обязательным атрибутом вспомогательных пособий. Глянув в них, можно сразу найти ответ не только арифметических действий: возвести число в квадрат и куб, найти длину окружности и площадь, использовать номограммы для решения уравнений, определить различные тригонометрические значения. Пусть Ник пользуется этой таблицей, заложенной в его памяти, и все считают, что он талантливый маленький мальчик.

Михайлов задумался. Америка сейчас, являясь по сути единственной супердержавой, немного заелась и перестала объективно оценивать обстановку в мире. Особенно тогда, когда Буш младший сумел ввести ограниченный контингент войск в бывшие республики Советского Союза. Россия, экономически раздавленная, и сейчас еще могла дать достойный отпор любому агрессору, но былой мощи и силы не имела. Как не имела и многих военных баз, откуда могла сдерживать военные амбиции США.

В Европе американцев называют не янки, их называют снобами, зажравшимися снобами, смотрящими на всех свысока. Проводя политику сдерживания возможности создания ядерного оружия в азиатских странах, американцы недооценивают мусульман, число которых увеличивается из года в год. Мусульмане не простят им надменного отношения к себе, как не простят Ирака и Афганистана. Они так и не поняли, что два разрушенных здания – всего лишь репетиция перед страшными развалинами городов. Узнают американцы на себе действие военного атома, Хиросима и Нагасаки станут в сравнении с будущим лабораторными опытами.

Очень хотелось Михайлову подсказать Сэндсу о грозящей опасности, но решил он этого не делать, не имел права на правду, которую могли назвать подстрекательством войны.

После отъезда американских друзей Михайлов вечерком пригласил к себе Степанова – выпить пива и поговорить. Борис Алексеевич подъехал часам к 9-ти на дачу, Вика хотела покормить его ужином, но он отказался, сославшись, что перекусил в столовой. Вика ушла, ворча про себя, что не умеет он врать, а раз не умеет и не начинал бы – какая к черту вечером столовая в УФСБ, только в обед, а в другую он не пойдет.

Мужчины устроились в беседке, затарившись пивом и вяленой рыбкой. Михайлов хотел вначале порыбачить на вечерней зорьке, заодно и поговорить, но слишком серьезным казался ему разговор и он решил не смешивать разговор с рыбалкой. Тем более, что в последнее время ФСБэшникам приходилось туго – обстановка в мире, внешне спокойная для дилетантов и обывателей, становилась все напряженнее с каждым днем.

Лицо Степанова осунулось, под глазами легли тени от постоянного перенапряжения и недосыпания. Недельки бы хватило восстановить силы, но где ее взять – дня выкроить невозможно.

– Да-а, – протянул Михайлов, – судя по тебе – работенки хоть отбавляй. Восток – дело тонкое, особого подхода требует. Раса молодая, плодливая и задиристая, нет еще зрелой рассудительности – по-ихнему календарю всего лишь 14-ый век идет.

Михайлов замолчал, смакуя пивко и надеясь, что Степанов поддержит разговор, но он сидел с непроницаемым лицом, и казалось, что он вовсе не слышал разговор. Но это только казалось…

– Помнишь, Борис Алексеевич, предсказания Нострадамуса о пяти Американских городах, которые исчезнут в ядерном пекле?

Степанов посмотрел удивленно.

– Ты в это веришь?

Михайлов усмехнулся.

– Прочитал недавно в газете, что Павел Глоба предсказал за 10 лет о разрушении двух зданий в Нью-Йорке. Может он это у того же Нострадамуса слямзил… кто знает. Скажу больше – Нострадамус предсказал, что и китайцы станут претендовать на территорию до Байкала: полуостров Даманский уже выветрился в их памяти. Это так, информация к размышлению…

Михайлов ничего не сказал дальше, махнул рукой обреченно и замолчал.

Степанов уехал домой в подавленном настроении. Он, конечно же, читал Нострадамуса в переводе и знал о его предсказаниях, как по поводу Американских городов и третьей мировой войны, так и по поводу территориальных претензий Китая. Но услышать это от Михайлова – тяжело, он никогда не обманывал, его информация всегда считалась «железобетонной», хотя он прямо ничего не сказал.

Из своих источников ФСБ получало определенную информацию – небывало активизировались мусульманские экстремисты, направляемые одной «железной» рукой. Их организация базировалась на принципе веры и включала в себя практически все страны ближневосточного региона, а некоторые из них обладали ядерным оружием…

В Бурятии, Читинской и Иркутской областях резко увеличивалось число китайских эмигрантов, тысячи и тысячи которых находились в России незаконно. Здесь скрывались преступники, приговоренные у себя на родине к высшей мере наказания, вольготно чувствовали себя лица, прошедшие специальную диверсионную подготовку. Но никаких действенных мер Россия не принимала… знала и не принимала… Кто ответит за эту преступную безалаберность? Как всегда – никто!

Степанов тяжело вздохнул, болело в груди – душа болела. Бедная, многострадальная, нищая медвежья Россия. «Трахают» русский народ все, кому не лень – и «чурки», и китайцы… Когда ж ты вспрянешь ото сна, когда проснется твоя гордость? Он подавил в себе тяжелые мысли – предстояло систематизировать и проанализировать информацию, лететь в Москву…

Не надеясь на правоохранительные органы, Михайлов готовился к предстоящим событиям сам. Он поручил Графу усилить службу безопасности на заводе, проверить весь персонал, подготовить план мероприятий по предотвращению террористических и диверсионных действий в экстремальных условиях.

Сам Михайлов заканчивал создание нового уникального препарата, действие которого превосходило по эффективности в десятки раз пенициллин в сороковые годы прошлого столетия. Результативность пенициллина в то время намного превышала действенность самых мощных современных антибиотиков. И в настоящее время жизненно требовался другой препарат, который бы мог бороться и быстро уничтожать любую заразу. В мирное время много больных погибало от послеоперационной раневой инфекции, от воспаления легких, от других заболеваний, где основным средством лечения являлись антибиотики. В боевых условиях такой препарат незаменим.

Такой «препарат» существовал на Земле и, по сути, являлся античным. Самая крупная в мире ящерица – варан – убивала крупных животных своим «ядом». Варан не ядовит, но в пасти его содержатся настолько патогенные микробы, что любой его укус в течение дня приводит к смерти животного от заражения и интоксикации. Укусив, варан следует за своей крупной жертвой и получает ее без борьбы через 10 – 12 часов. Болезнетворные микробы разных видов – неотъемлемая составная часть среды пасти варана, которая не только не приводит к болезни ящерицы, но и является средством добычи пищи.

Михайлов полностью изучил это удивительное пресмыкающееся, изучил его организм, веками приспособленный к своеобразному симбиозу с микробами, его иммунную систему и ему удалось получить своеобразную «вытяжку» варана, которая мгновенно убивала все известные микробы и вирусы. Обладая глубочайшими знаниями в микробиологии, биохимии и других науках, он синтезировал искусственный препарат, назвав его варанином в честь природного создателя и носителя. Михайлов опробовал его и понял, что варанин высоко эффективен не только при обычных инфекциях, но и при особо опасных, таких, как чума, натуральная оспа, тиф, холера и многих, многих других заболеваниях. Одной инъекции хватало для полного излечения любой данной патологии, и сейчас он работал над дозировками в зависимости от вида заболевания.

Вика притворно сердилась, что у мужа только одна работа на уме, приходит поздно, наскоро перекусив, уходит в кабинет и работает до глубокой ночи. Пусть ей он не уделяет время, но дети-то не должны страдать. Мальчики молчали, а Алла с Юлей урезонивали ее: «Знаешь что, мамочка, – говорила ей Юля, – у папы сейчас очень ответственное дело, он работает над созданием препарата, аналогов которому нет в мире. Это будет настоящая революция в медицине, когда станут применять его варанин».

– Что, что? – переспросила мать.

– Варанин, так папа назвал препарат, и я очень горжусь, что у меня такой папа! И что я хоть капельку тоже причастна к его работе.

Вика вздыхала, оправдываясь, что у Коли все дела ответственные и революционные, обычными он и не занимается. Алла тоже урезонивала ее, зная прекрасно, что по настоящему Вика не сердится, но считает, что детям нужно уделять побольше времени, а Коля последнее время работал и по выходным дням. С улыбкой она говорила дочери:

– Твои дети, доченька, тоже необычные. В кого же им быть, как не в своего отца. Они тоже творят вещи, не доступные простым людям. Разве кто-то из академиков может оперировать, как твоя дочь, разбираться в юриспруденции, как Виктор и Глеб, в экономических вопросах, как Борис. Дети понимают отца, ценят, любят и уважают такого, какой он есть. И другой им не нужен.

Вика все понимала и более не сердилась наиграно, от разговоров все равно становилось легче, и она не мешала мужу, желая знать, когда он закончит работу. Потом наступит перерыв, и он снова займется каким-нибудь новым делом.

В субботу, как и обычно в выходные дни, Николай встал раньше Аллы и Вики, ушел в свой кабинет и работал часа два. Потом радостно потянулся, налил пива и попросил Машу пригласить к себе Графа, Белецкого, Шумейко и Степанова. Они должны приехать через час, и он пошел к Вике с Аллой. Женщины как раз обсуждали вопрос о поездке на природу, на дачу, или же сходить в музей восковых фигур, считая, что супруг будет целый день занят своей научной проблемой.

– Дорогие мои девочки, – обратился к ним Николай, – через час подъедут Белецкий, Граф, Шумейко и Степанов. У меня с ними состоится получасовой разговор, и я свободен, свободен, как ветер. Так что и меня прошу включить в программу выходных дней. Кстати, что у нас по плану?

– По плану, Коленька, у нас совместный отдых, – обрадовалась Вика, – после встречи мы уезжаем все на дачу – отдыхаем, загораем, купаемся и, конечно, рыбачим. Даже мне хочется посидеть с тобой и мальчиками на зорьке, может, хоть пару рыбок поймаю, если вы мне червячка на крючок нацепите. Пойду, детей обрадую.

Вика выскочила из спальни, а Алла подсела к Николаю поближе, прижалась к нему, взъерошивая его волосы, глядя ласково и нежно, потом положила голову ему на плечо. Когда он работал сутками, Алла скучала, скучала и Вика, и дети, всем не хватало общения. Он был здесь – и его не было…

– Ты так много работал последний месяц, чувствую, что опять сотворил что-то необычное, – она поцеловала его в щечку.

– Ничего особенного, Алла, изобрел я препарат, которому действительно цены нет, но необходимо было потрудиться серьезно, – ответил он, – но ты и вся семья можете поприсутствовать на встрече через час – ничего от вас секретного нет.

Вика с детьми ворвались в спальню, Юля кинулась отцу на шею.

– Папочка, ты закончил! Если бы вы знали, что он сотворил!.. – обратилась она ко всем, – это чудо, которое врачи до сего дня не могли себе и представить! И какой простой подход к существу вопроса – правда, исследования были сложными, но НИИ мог бы решить эту проблему за год, никто не догадался поискать в этом направлении. Еще раз убеждаюсь, что все гениальное – просто! Можно я расскажу?..

Отец кивнул головой, усаживая к себе на колени Бориса и Глеба, старшие уже стеснялись забираться на отца, сели рядышком полукругом всей семьей и приготовились слушать. Юля рассказывала с жаром и увлеченностью, скромничала о своих заслугах, но отец поправлял ее, когда нужно было сказать «я», а она говорила «мы».

Никто из приглашенных не отказался приехать, если Михайлов жертвовал выходным днем, значит дело того стоило. Михайловская семья и гости устроились в малой гостиной. Каждому предложили сок и пиво по выбору и возрасту.

Михайлов обратился в начале к Шумейко.

– Ирина Валерьевна, нам с Юленькой удалось создать лекарственный препарат варанин, одной инъекции которого достаточно для излечения целого ряда заболеваний. Заболеваний, вызванных патогенными микробами и вирусами, включая особо опасные инфекции – чума, холера, оспа, тиф и так далее. Варанин полностью заменяет все виды антибиотиков и сульфаниломидов, другие препараты, подавляющие рост, развитие и размножение болезнетворных микроорганизмов. Препарат не дает побочных эффектов, не вызывает аллергию и не имеет противопоказаний. Его можно вводить грудным детям и взрослым, разница только в дозировке, как и при различных видах болезни. Это сотни вылеченных хирургических, терапевтических, акушерско-гинекологических, стоматологических, детских, глазных, ЛОР и других заболеваний. Банальная простуда, раневая инфекция, грипп, чума, сепсис… все подвластно ему.

Вот здесь вся необходимая информация по препарату, – он передал Шумейко папку, – единственное, что я пока не могу сказать – это как и из чего получен этот препарат, а также причины, вызывающие такое молчание.

Вводите препарат в действие, дерзайте, лечите людей, короче, вы знаете, что делать, Ирина Валерьевна.

Михайлов смотрел на Шумейко, которая не могла вымолвить ни слова, так поразили ее слова академика. С чем можно сравнить его открытие – ни с чем, Шумейко и не думала об этом, она сидела, словно в ступоре от услышанной «фантазии». Он решил не трогать ее сейчас вопросами и не развивать тему дальше, ей нужно опомниться.

– Теперь вы, Виктор Юрьевич, с вами я уже говорил на эту тему. Поэтому к вам вопрос – когда завод выпустит первую партию препарата и какое количество варанина он сможет выпускать, например, за месяц?

Белецкий уже был готов к этому вопросу и ответил четко и ясно.

– У нас все готово, Николай Петрович, выпуск начнем завтра, вернее в понедельник. В течение первого месяца сможем выпустить 600 000 ампул варанина. В последующие месяцы столько же – при существующих площадях заметное увеличение невозможно. Но, если пустить линии в 3 смены, можно и объем продукции увеличить в 3 раза. Самое важное здесь – нехватка квалифицированных кадров. Сейчас еще лето и не все выпускники фармфака устроились на работу, через месяц, если потребуется, сможем набрать вторую смену, «разбавив» ее нашими опытными кадрами. Но это предел, слишком большое «разбавление» отразится на качестве продукции, а этого допустить нельзя. Это перспектива на ближайшее время, для большего увеличения объема продукции необходимо строительство новых цехов.

Михайлов задумался – 600 тысяч мало, слишком мало, варанина потребуется много, очень много, он лечит болезни, которыми каждый из нас болел или будет болеть. Кто не болел гриппом, ОРВИ или хотя бы ОРЗ? Не знал таких людей Михайлов.

– Виктор Юрьевич, начинайте набирать кадры на вторую смену, месяц я вам дать не могу – две недели максимум, детали продумайте сами. Через 2 месяца открывайте третью смену и никаких отговорок на качество. Возьмите себе заместителя по строительству, пусть с понедельника очень плотно займется строительством нового цеха или цехов, а вы занимайтесь основным производством.

Вы, Александр Анатольевич, – продолжил Михайлов, – в свете нашего последнего разговора, обратите особое внимание на кадры. Ни один человек не должен быть принят на завод без соответствующей проверки, поддерживайте связь с Борисом Алексеевичем, он поможет вам в этом вопросе. Все, о чем я вам говорил ранее, остается в силе, забот и хлопот у вас прибавится. Генерал выделит человека, который от его ведомства станет курировать завод, держи с ним постоянную связь. С этого дня любая информация о заводе закрыта наглухо для всех, если возникнут вопросы, например, у прокуратуры, УВД, фармкомитета, комитета здравоохранения – ссылайся на запрет УФСБ, они сами разберутся, кому и что можно сказать.

– Война что ли? – усмехнулась оправившаяся Шумейко.

– Не война, Ирина Валерьевна, но некоторые подонки, так их назовем, намереваются сорвать план завода, вывести из строя его оборудование. Есть такая информация в ведомстве генерала Степанова, но, к сожалению, я и так вам сказал через чур много… Поэтому временно и принимаются жесткие меры безопасности, пока не устранена возможность диверсий.

Ну, а свою задачу, я думаю, Борис Алексеевич понял правильно. Выпуск варанина жизненно необходим больным людям, и нельзя дать возможность плохим дядям и тетям, – Михайлов улыбнулся впервые за весь разговор, – сорвать его производство.

– Ишь чего захотели, – всплеснула руками Шумейко, – сорвать такое производство – совести у них нет! Это наверняка конкуренты… И не задумаются даже сволочи, извините за выражение, что варанин и им потребуется когда-нибудь. Такой препарат! Фантастика! А экономическая выгода – сотни миллионов рублей: не надо производить кучу уже не нужных лекарств, вот они и злобствуют, бестии. А эффект от выздоровления – тысячи неоткрытых больничных листков, тысячи людей, производящих товар вместо лежания в больницах и амбулаторного лечения. За всю историю человечества еще не было открытия такой масштабности и величины, открытия, приносящего столько пользы. Это же новая эпоха в медицине! Сотни болезней лечатся одним препаратом! И как лечатся – быстро и эффективно! В мечтах невозможно представить ничего подобное, а уж создать такой препарат…

Шумейко еще долго говорила в мажорных тонах, нахваливая Михайлова и его дочь, пока не поняла сама, что пора прекратить. Она замолчала, но внутри у нее все кипело от возмущения, что кто-то хочет встать на пути Михайловского открытия, кипело от величия свершенного открытия. Гордость и радость перемешивалась с гневом, создавая необычный конгломерат чувств.

После разговора, когда все разъехались, Михайловы тоже долго не задержались в доме, на даче можно оставаться одним, и никто не побеспокоит даже звонком.

Михайлов сразу же ушел на речку, устроился рядом с пляжем на травке, наблюдая, как резвятся дети в воде. Алла и Вика вскоре присоединились к нему, легли рядом на травку и тоже стали наблюдать, как веселятся в воде дети.

– Как хорошо, когда мы одни! – радовалась Вика, – разве я могла подумать, что оправлюсь от болезни, что у меня будет прекрасный муж, отец четверых детей! Ты, Коленька, дал мне возможность ходить, любить и быть любимой, подарил счастье семейной жизни! Посмотри, как веселятся дети, как им радостно и прекрасно и я очень счастлива, милый и родной мой Коленька!

Вика перевернулась на спину, сорвала травинку, сунув ее в рот, положила голову ему на руку и задумчиво продолжила:

– Вспомнилось, как еще до официальной свадьбы ты возил нас с мамой в лес, как было весело и задорно, мы валялись в снегу, играли в снежки и ты читал нам свои стихи. Как давно это было… – Вика вздохнула, – но радостные воспоминания иногда наплывают, и я словно опять возвращаюсь в счастливое прошлое. Быстро летит время и когда-нибудь мы, состарившись, станем вспоминать и сегодняшний день. Как лежали, разнежась, на травке, вдыхая аромат цветов, реки и деревьев, как прекрасна жизнь в молодости и зрелости. Где-нибудь у камина, согревая свои старые кости, будем вспоминать свои «вешние дни».