Текст книги "Гайдар"

Автор книги: Борис Камов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Было очень рано. Стоял туман. Тропа вдоль насыпи вывела пятерых на небольшую полянку. Чуть впереди слева, на высокой насыпи, темнела похожая на большой скворечник дощатая будка. Справа росли молодые сильные сосны. А немного дальше, на краю полянки, начиналась тропка. Если на нее свернуть – до нового лагеря часа два ходу.

Неподалеку от тропы, под соснами, пятеро делают привал. Снимают мешки. Разминают плечи. Усаживаются на пожухлой траве. Достают кисеты. Устало улыбаются.

Когда совсем рассветет – они в лагере. А завтра в это же время снимаются и уходят в настоящий, надежный партизанский лес, где можно продержаться до весны, а там будет видно.

…После боя в лесу у него было совершенно убитое настроение. И когда в ожидании темноты все сидели кто на чем, рядом с ним, на поваленном дереве, устроился лейтенант Сергей Абрамов, саперы которого «задержали» его в Семеновском лесу.

Абрамов относился к числу тех ребят – солдат и очень молодых командиров, которые, по их словам, «росли на книгах Гайдара» и которые с предупредительностью и почти обожанием относились к нему всякий раз, как только его узнавали. А Сергей Абрамов со своими саперами еще там, в Семеновском лесу (как он узнал), дал себе зарок быть всюду с ним, по крайней мере до выхода из окружения. И в самом деле, Абрамов сопровождал его на все операции и только из-за него не пошел к линии фронта с Орловым…

И, поворотясь к Абрамову, о н сказал:

«Сережа, запиши мой адрес…»

– Ну, что вы, Аркадий Петрович, – испугался Абрамов.

– Нет, ты на всякий случай запиши… Если что со мной случится, сообщишь в Москву, даже не домой, а в Союз писателей, вернее дойдет.

Он вынул из нагрудного кармана гимнастерки маленький браунинг и протянул лейтенанту:

«Он долго у меня хранился. На вот, я дарю его тебе».

Адресами в окружении обменивались все. Это был единственный шанс дать о себе знать на Большую землю. Просил не только он – просили и его. Многие адреса он записал. Какие-то при самых разных обстоятельствах потерял. До линии фронта по-прежнему было еще далеко. А ему нужно было, чтоб при всех обстоятельствах сведения о нем дошли в Москву. То есть в первую очередь в Союз писателей, потому что существовал не только он, но и его книги. И если даже его здесь, в немецком тылу, убьют, на книги не должна лечь тень.

И тогда он придумал, как сделать, чтобы люди о нем не забыли: давал адрес союза, то есть просто: «Москва, Союз писателей» – и каждому, кого об этом просил, дарил оружие.

Он с детства был неравнодушен к пистолетам и револьверам. Добывал и находил их теперь где только мог: хорошее оружие на войне – большая ценность, особенно если его не хватает… Ион подарил свой наган шоферу Саше Ольховичу, в доме которого оставил письмо для Тимура.

Он дал свой браунинг второй номер капитану Якову Рябоконю, который вывел их всех из Семеновского леса, дал в надежде, что покалеченному капитану вряд ли придется еще воевать, отлежится где-нибудь в тиши, а там, смотришь, и придут наши ^[21].

Один пистолет с той же просьбой оставил детям лесника Швайко – Васе и Володе. Хотел, но не успел – помешали немцы – подарить браунинг Мише Тонковиду (разговор на эту тему с Мишей случился во время засады). И вот отдал крошечный свой «вальтер», который берег на всякий случай для себя, Сереже Абрамову.

После боя у лесопилки (наверное, от усталости) у него было редко обманывающее старых солдат предчувствие, что ему отсюда уже не выбраться – иначе бы ни за что не расстался с крошечным браунингом.

В том же настроении пришел с товарищами и к Степанцам. Они жили в самой Лепляве.

Андриан Степанец, председатель соседнего колхоза, человек скромный, даже незаметный, на задания в отряде ходил со всеми, на рожон никогда не лез, зато в минуту опасности не робел.

Немало партизан было из окрестных сел, однако только тихий Андриан Степанец решился превратить свой дом в Лепляве в явочную квартиру^[22].

А семья у Андриана была такая: жена Феня, да теща, баба Устя, да двое мальчишек: Витя и Коля, да двое девчонок: Лида и Нина. В отряде, когда Степанец впервые такое предложил, то есть чтоб не стеснялись, приходили к нему в дом, задумались: соглашаться или нет. Шутка: семь человек. Из них четверо детей. Но Андриан убеждал: если пробираться огородами и по вечерам, то ничего страшного.

Соблазн иметь в селе явочную квартиру был велик. Идешь ли в дальнюю деревню, возвращаешься ли с задания, всегда можно зайти, узнать новости, заодно погреться, поесть горячего, а то и поспать в тепле. И пока ты короткие часы эти, бывало, спишь, Феня постирает рубашку, просушит портянки. Наварлт картошки на завтрак. И ты' выходишь из дому в знобкий туман, ощущая, как тепло ногам и всему телу.

Он любил приходить к Степанцам. И как только вваливался в дом, садился на любимое свое место под портретом старого Тараса, доставал тетрадь, не отвлекаясь на разговоры, принимался за работу. И жалел, что ее всякий раз прерывал обязательный ужин.

Но тогда, четыре дня назад, после боя, им, кажется, впервые не были рады. О бое село уже знало. И когда они все, сколько их осталось, ввалились к Степанцам, баба Устя и Феня вопросительно и тревожно уставились на них.

«Разбили нас, Федоровна, – сказал Горелов Фене. – Одно хорошо, людей спасли».

За столом места всем не хватило. Партизаны пристроились на лавках, на полатях, а двое, по лагерной привычке, прямо на полу.

Возбужденно беседовали о бое, вновь припомнили таинственное исчезновение хозяйственника Погорелова, который последнее время не находил, куда себя деть, и все повторял: «До каких же пор нам нужно будет, как зайцам, жить и каждого выстрела бояться?»

О н весь вечер молчал, но, когда заговорили о Погорелове, не выдержал:

«Попадись мне теперь этот Погорелов, задушил бы своими руками…»

После ужина, когда Феня все убрала, Горелов, он, Сесько, Абрамов, Скрыпник и еще несколько человек снова сели за стол: предстояло решить, что делать дальше.

Комиссар отряда Ильяшенко в утренней разведке погиб. Начальник штаба Тютюнник с частью бойцов отступил в плавни, и связь с ним потеряна.

Возвращаться на старое место нельзя. Оставаться в Лепляве тем более. Куда ж идти?…

И вдруг Горелов предложил: «Надо разбиться на группы и уйти в подполье».

Сам Горелов и вообще местные в подполье уйти могли: кругом у каждого полно родни и знакомых. А что делать остальным? И почему Горелов не предлагал то же самое перед уходом группы Орлова?

Ион снова вспылил:

«Что значит «уйти в подполье»? – спросил он, поворачиваясь к Горелову. – А сейчас мы, Федор Дмитриевич, что – легальный партизанский отряд имени Гельмязевской райуправы при Золотоношской фельдкомендатуре?… Да, нас теперь мало. Но пока мы вместе, мы боевой отряд. А если разделимся, мы беженцы с оружием. И нас переловят по одному…»

Его поддержали все. И смущенный Горелов на своем предложении больше не настаивал.

Условились, что Федор Дмитриевич отправляется с двумя бойцами на поиски другого отряда или в крайнем случае места для новой базы. Остальные будут ждать Горелова или связных в так называемом запасном лагере близ Прохоровки, в реденьком лесочке, километрах в восьми от Леплявы.

В двух замаскированных землянках, кроме нар, маленьких печек и сухих, заранее заготовленных дров, ничего не нашлось.

Ни щепотки соли, ни сухаря.

Леонид Довгань и Василий Сесько (оба родом из Прохоровки) сходили домой, принесли хлеб, сало и вареную картошку.

Партизаны отсыпались. Чистили оружие. Стояли по очереди в дозорах. Вспоминали случаи из своей жизни.

А он целыми днями писал.

Сесько с Довганем еще раза два пробирались в свое село, однако того, что приносили из дому, с трудом хватало лишь на день: это ведь не шутка – накормить двадцать человек.

По всем статьям выходило, что нужно из этой рощицы убираться подобру-поздорову, но следовало ждать Горелова.

Вынужденная предосторожность

Пока что сделал одну важную вещь: побывал у лесника Швайко и оставил там свои рукописи.

Он носил их последнее время в брезентовой сумке из-под противогаза. Маленькое отделение, для маски, было доверху набито патронами для пистолета, запалами для гранат (если попадется гранаты без запала), мотками тонкого телефонного провода и другой военной галантереей.

А в большом у него были бумаги. Из-за них, зная, как бывает коварна война, нигде ни на час не оставлял свою сумку. Ложась спать, клал ее рядом с оружием, а вставая, надевал через плечо вместе с пистолетом.

Статьи, отосланные им в «Комсомольскую правду», – это была лишь малая часть увиденного и узнанного. Остальное копилось и собиралось им впрок. Исключение составляли два-три очерка, которые хотел, но не смог отправить с Орловым.

Он много последнее время писал: оборона Киева. Окружение. Бориспольское шоссе. Цепной мост. Семеновский лес. Марш-бросок к Ленляве. Дневник партизанского отряда. Бой у лесопилки…

Он не был на войне сторонним наблюдателем.

Он целиком относил к себе слова Пушкина: «Приехать на войну с тем, чтоб воспевать будущие подвиги, было бы для меня… слишком непристойно…,» Он многое испытал сам. Еще больше ему рассказывали. И товарищам по оружию, вместе с которыми ходил в бой, случалось, обещал:

«…Кончится война, и если останемся живы, напишу и про вас».

Знал: многие ждали. Иных его присутствие заставляло не подличать и не пасовать. У него появилась даже особая поговорка: услышав печальную весть или узнав о подвиге, говорил: «Что ж, и это запишем».

И писал. И сумка тяжелела. Постепенно пришлось расстаться с книгами, которые носил. Их заменили исписанные листки и самодельные блокноты. В тетради же с коленкоровым переплетом заносил только особенно важное. А когда кончилась разрозненная бумага, то уже мелким почерком все…

Ион уже не мог сумкой рисковать. В ней заключалось теперь все его литературное будущее – целая библиотека немалого размера книг, которые он чувствовал себя в силах написать… если, конечно, вернется. Но даже в том случае, если не вернется, сумка не должна пропасть.

Много раз его уговаривала оставить сумку, не таскать повсюду с собой Феня Степанец. Один раз, это было до боя, согласился, оставил, а через день пришел и забрал: так ему было спокойнее.

Когда ж теперь все стало ненадежно и неопределенно, понял: сумку дальше носить нельзя. И оставил большую часть бумаг Михаилу Ивановичу Швайко. Оставил леснику, а не Степанцам не потому, что крепче доверял: просто Степанцы жили в селе, прятать могли только в доме либо в огороде. Где же еще?… А в лесу каждый пень тайник.

Передав Михаилу Ивановичу свои тетрадки и записи, растолковал, что его бумаги представляют ничуть не меньшую ценность, чем документы, в том числе секретные, которые оставлены леснику другими окруженцами.

…Сумка сразу сделалась легкой: одна недописанная тетрадь, кое-какие малоценные бумаги: наброски, короткие диалоги, мелкие факты; оставлять и это на хранение вроде неудобно, выбрасывать жалко. Выкинешь, сядешь потом работать, а эти бумажки как раз тебе больше всего и будут нужны… ^[23]

Прогулка

Горелов появился на третьи сутки. Спросил, как они тут. Бойцы пожали плечами и коротко ответили: «Пятачок». Федор Дмитриевич весело засмеялся:

«Ничего… Мы это скоро исправим. Перебираемся, хлопцы, на новое место. Человек один объяснял: есть подготовленная база. Немцы туда дороги не найдут».

Вообще было заметно, что Горелов вернулся в хорошем настроении.

Лагерь, в который предстояло перебраться, находился километрах в восьмидесяти. Требовались продукты на дорогу в самое первое время, чтобы не раскапывать аварийный склад, заготовленный вблизи тех же мест. Сесько заикнулся было, что они с Довганем принесут. На них зашикали: «Хватит…»

И тогда стали думать. Старый лагерь немцы разграбили, но солдаты, конечно, не знали про сало и копченую свинину, подвешенную в мешках к деревьям после налета на Каленики. Мяса там оставалось много. Забрать все не удастся. А унести полтораста-двести килограммов не составит особого труда.

Горелов собрал мешки. Их оказалось всего пять. И пустое ведро, в которое могло войти еще полпуда.

Пять мешков. Пять человек. Ведро можно нести в руке.

– Кто пойдет? – спросил Горелов.

– Я, – сказал Скрыпник.

– Я, – произнес Александров.

– Я, – повторил вслед за ним Никитченко.

– Я, – вызвался он.

– И я тоже, – поспешно присоединился лейтенант Абрамов.

– Аркадий Петрович, вы не пойдете, – почему-то встревожился Горелов.

– А что, Федор Дмитриевич, здесь делать? – обиделся он. – А так все-таки прогулка…

И вот теперь, с набитыми до отказа мешками, они возвращались.

* * *

Это я… который крепко любил свою Родину… с опасностью для жизни подавал тревожные сигналы.

И в следующее же мгновение пуля-крепко заткнула мне горло. Но даже падая, я не переставал слышать все тот же звук, чистый и ясный, который не смогли заглушить ни внезапно загремевшие… выстрелы, ни тяжелый удар разорвавшейся неподалеку бомбы.

Аркадий Гайдар, Судьба барабанщика

Гайдар и еще четверо партизан отдыхают под соснами, не зная, что еще вчера их заприметили, донесли и что окраина села оцеплена, а в десяти-пятнадцати метрах от них, возле той самой тропы, на которую им предстояло свернуть, сидят, готовые схватить их всех живьем, немецкие автоматчики, которые на всякий случай держат их всех на мушке и не стреляют, между прочим, еще и потому, что недоумевают: отчего остановились эти пятеро? Или ждут кого?

Проходит несколько минут. Пора бы и трогаться. Но трогаться, чтобы снова идти, не хочется. Оттягивая время, закуривают еще по одной. Последней.

«Картошки бы взять у Сорокопуда», – предлагает кто-то.

Действительно, сало теперь есть. Мясо тоже. Хлеб в землянках оставался. А картошки нет, и достать ее в лесу негде. Разве опять в Прохоровке. А путевой обходчик Сорокопуд, вот он – рядом, перешел дорогу – и сразу его дом.

Освободили ведро. Сало из него переложили в мешки. А подыматься все равно никому не хочется. Тогда встает Гайдар.

Последнее время он почти совсем не спал, каждую ночь по многу раз, как в юности, обходя караулы, потому что все ему казалось ненадежным: и лесок, и тишина вокруг. Обойдя посты, Гайдар возвращался в землянку, но уже не мог уснуть: думал о доме, о себе, об отряде, который спас уже дважды: в бою, прикрывая пулеметом отход (Аркадий Петрович гордился, что наших при отступлении погибло очень мало), и сразу после боя, в споре с Гореловым.

Не позволив разбиться на кучки, он брал ответственность за дальнейшее на себя. И это тоже не давало спать.

Тихо звякает, покачиваясь на дужке, пустое ведро. Отчетливо слышны шаги Гайдара по промерзшей земле.

…У гребня насыпи спиной вдруг ощутил: сзади кто-то прячется, рывком обернулся – и увидел.

Они притаились до неправдоподобного близко: возле самой тропы. Надо было их вовсе не ждать, чтобы сразу не заметить.

В запасе лишь несколько мгновений, самые короткие в его жизни доли секунды. Немцы еще не уверены, что он в тумане их разглядел. Ждут, что он предпримет. И потому ход за ним. Можно сделать ход пешкой. И ход конем. Можно все выиграть и все проиграть. Военной судьбой ему сейчас отмерен один только шаг.

Метнуться через насыпь? Здесь одноколейная дорога. И если прыгнуть сперва чуть в сторону, чтобы сбить немцев с прицела, то уйти можно. Конечно, шанс невелик. Это ясно. С десяти-пятнадцати шагов он до обидного отличная мишень. Но шанс этот есть!.. Есть!! Есть!!! И весь прежний опыт ему подсказывает: не бывает такого положения, когда рисковый человек может безвольно сказать себе: «Кончено…»

Он сам писал о Сережке Чумакове, который, столкнувшись лицом к лицу с белыми и не имея под рукой ничего, кроме гранаты без капсюля, не только не погиб, а еще взял в плен троих.

Он сам, в молодости наткнувшись с комвзводом Никитиным на полусотню Ваньки Соловьева, первым выхватил саблю и, отдав команду двум несуществующим эскадронам, ринулся вперед…

И еще недавно в Киеве, когда его спросили, зачем он лезет под пули, ответил: «Чтобы жить!»

Он всюду шел первым, чтобы выжить – но не за счет других…

– Ребята, немцы! – крикнул он.

Треснула одинокая очередь.

Но прежде чем пулемет застучал опять, в кусты, где притаились немцы, за деревья, где они прятались, полетели гранаты. Крик Гайдара лишь на несколько мгновений опередил выстрелы. Но это были те самые мгновения, которые позволили товарищам выхватить и бросить гранаты. Мгновения, ошеломившие гитлеровцев стремительностью ответного удара. Мгновения, лишившие врага главного преимущества – внезапности… Мгновения, даровавшие жизнь всем четверым…

Когда немцы, переждав взрывы, ударили из всех пулеметов и автоматов, под соснами лежали только мешки.

Он погиб, чтоб спасти. И спас.

Одна– единственная пуля попала ему прямо в сердце, но и с пробитым насквозь сердцем он еще какое-то время жил.

Кого он в эти мгновения мысленно видел перед собой?

Кого молча звал?

О чем думал?

А может, ни о чем не думал? Ведь это, наверное, очень больно – так любить людей…

* * *

Его похоронил тот самый путевой обходчик Игнат Сорокопуд, к которому он шел за картошкой.

* * *

Отряд после гибели Гайдара просуществовал два дня.

Горелов снова предложил разделиться и порознь двинуться к линии фронта. И не было никого, равного Гайдару по авторитету, кто бы вновь отстоял отряд.

Первой жертвой ошибочного решения Горелова стал сам Горелов. Вместе с двумя бывшими партизанами он был схвачен неподалеку от райцентра, на хуторе Малинивщина. Все трое были жестоко пытаны и расстреляны.

Держался Горелов на допросах, по рассказам, стойко.

* * *

Весной 1942 года в Москву пришло письмо:

«Уважаемая товарищ Гайдар!

Я пишу это письмо и не знаю, попадет ли оно Вам в руки, потому что отправляю не совсем обычной почтой и боюсь, что оно может Вас не застать в Москве.

…Выполняя просьбу Вашего мужа, Гайдара Аркадия Петровича, сообщаю Вам, что он погиб от рук фашистских варваров 26 октября 1941 года. Мне трудно писать эти строки, но я обещал ему исполнить его просьбу, как будет только возможность сообщить о его смерти Вам. И вот только теперь представилась эта возможность.

Вы знаете, что Аркадий Петрович последнее время был корреспондентом Юго-Западного фронта. До последнего времени он был в Киеве. Когда образовалось окружение, то Гайдару предложили вылететь на самолете, но он отказался и остался в окружении с армией. Когда часть армии была разбита, то мы, выходя из окружения, остались в партизанском отряде в приднепровских лесах. И однажды мы ходили по продукты на свою базу и нарвались на немецкую засаду, где и был убит тов. Гайдар Аркадий Петрович.

Его могила находится в Полтавской области, около железной дороги, которая идет с Канева на Золотоношу. Если ехать с Канева, то надо доехать до станции Леплява и затем пойти пешком до первого переезда в направлении Золотоноши. Там есть будка, вот около этой будки, на правой стороне железной дороги, метрах в пяти от полотна, и похоронен он.

Будочник знает могилу. И если когда-нибудь Вам придется побывать там, то Вы ее найдете.

Я кончаю писать, мне трудно теперь вспомнить то, что прошло, потому что мы любили нашего Аркадия Петровича.

До свидания.

Остаюсь – лейтенант С. Абрамов…»

Это письмо я передаю из временно оккупированной Украины.

Привет всем, всем, всем от товарищей-партизан, знавших. его.

Мы обещались отомстить врагу за то, что они его убили, и мы отомстим так, как умел мстить тов. Гайдар. Он всегда храбро дрался и геройски погиб».

* * *

Этим письмом начиналась новая жизнь Гайдара в литературе.

Даты жизни и творчества

1904, 22 января – Во Льгове, в семье учителей Голиковых, родился сын Аркадий.

1910 – Переезд семьи в Нижний Новгород.

1912 – Переезд семьи в Арзамас.

1913 – Аркадий поступает в подготовительную школу Хониной.

1914 – Аркадий поступает в реальное училище.

1917, февраль – Аркадий знакомится с большевиками.

1918, ноябрь – Вступает в Красную Армию, становится адъютантом Ефимова

1919 – С февраля по август учится на Киевских командных курсах Красной Армии. Становится командиром роты.

1919, 6 декабря – Контужен и ранен в ногу шрапнельным снарядом.

1920, январь – Приезжает на побывку домой, в Арзамас.

1920, февраль – Направлен в Высшую стрелковую школу командного состава («Выстрел») в Москве.

1920, март – Послан «для практики» на Кавказский фронт.

1921, февраль – Окончил школу «Выстрел». Назначен командиром 23-го запасного полка ОВО в Воронеже.

1921, июнь – Назначен командиром 58-го особого назначения полка в Моршанск Тамбовской губернии. Здесь вторично ранен.

1922, февраль – Получает направление в Сибирь. В апреле назначен командиром второго боевого района по борьбе с бандитизмом. Приступает к повести «В дни поражений и побед». Заболевает травматическим неврозом.

1924, апрель – Уволен из армии по болезни в должности командира полка.

1924, осень – Приезжает в Ленинград. Знакомство с С. Семеновым, М. Слонимским, К. Фединым.

1925 – В альманахе «Ковш» выходит повесть «В дни поражений и побед», в апрельском номере «Звезды» – рассказ «РВС».

1925, осень – Переезжает в Пермь Работает фельетонистом в газете «Звезда»

1926 – Пишет и публикует повесть «Жизнь ни во что» («Лбовщина») Совершает с Н. Кондратьевым путешествие в Среднюю Азию. Пишет повесть «Всадники неприступных гор»

1927, февраль – Работает в газете «Уральский рабочий» (Свердловск).

1927, июль – Переезжает в Москву. Сотрудничает в газете «Красный воин».

1928 – Заканчивает книгу «На графских развалинах». Начинает повесть «Автобиография».

1928, декабрь – Переезжает в Архангельск. Работает в газете «Волна» («Правда Севера»).

1929 – В журнале «Октябрь» (апрель – июль) печатается повесть «Обыкновенная биография», которая затем выходит в «Роман-газете для ребят».

1930 – Переезжает в Москву. Пишет рассказ «Четвертый блиндаж».

1931 – В августе в Крыму заканчивает-,-ловесть «Дальние страны». В декабре уезжает на Дальний Восток.

1932 – С января по сентябрь – фельетонист газеты «Тихоокеанская звезда» (Хабаровск).

1932, осень – Возвращается в Москву.

1933 – Публикует рассказ «Пусть светит» и «Сказку о Мальчише– Кибальчише».

1934 – Публикует в «Пионере» повесть «Синие звезды».

1935, январь – Едет в Арзамас. Летом начинает рассказ «Хорошая жизнь», который заканчивает в декабре в Ленинграде.

1936 – Весной задумывает повесть «Судьба барабанщика», которую завершает зимой 1938 года.

1937 – Пишет повесть «Талисман» («Семен Бумбараш») и сценарий «Военная тайна».

1938 – Пишет сценарий «Судьба барабанщика».

1939 – В феврале награжден орденом «Знак Почета». В октябре приступает к повести «Дункан и его команда».

1940 – В апреле заканчивает сценарий «Тимур и его команда». Летом – одноименную повесть. Осенью пишет сценарий «Комендант снежной крепости».

1941 – С 23 июня по 6 июля вместе с режиссером Л. Кулешовым работает над сценарием «Клятва Тимура».

21 июля – Уезжает на фронт. Август – Последний приезд в Москву.

18 сентября – Остается в окружении под Киевом. 4 октября – Попадает в партизанский отряд под Леплявою

22 октября – Прикрывает огнем ручного пулемета отход товарищей в бою у лесопильного завода.

26 октября – На окраине Леплявы совершает свой последний подвиг.

1947, лето – Прах Гайдара перевозят из Леплявы в Канев.

1963, 31 декабря – Награжден орденом Отечественной войны первой степени (посмертно).

Краткая библиография

Сочинения. (Вступительная статья Л. Кассиля.) М.-Л., Детгиз, 1946

Сочинения в двух томах (Предисловие А. Кононова.) М.-Л., Детгиз, 1949

Сочинения в двух томах. М., ГИХЛ, 1957.

Собрание сочинений в четырех томах. (Вступительная статья Л. Кассиля.) М., Детгиз, 1955–1956 (издание повторено в 1959–1960 и 1964–1965 гг.).

Произведения, которые не вошли в собрания сочинений

«Жизнь ни во что» («Лбовщина»). Повесть. Пермь. «Пермкнига», 1926

«Тайна горы». Фантастический роман. Сборник «На суше и на море». М., «Молодая гвардия», 1927.

«Судьба барабанщика», киносценарий (публикация Л. Л. Соломянской), «Искусство кино», 1955, № 4.

«Военная тайна», киносценарий (публикация Р. И. Фраерман). «Пионер», 1969, № 5–6.

«История о неуловимом билете». Рассказы. Очерки. Фельетоны (Составитель Н. Н. Орлова.) М., «Молодая гвардия», 1965.

Литература о Гайдаре

«Жизнь и творчество А. П. Гайдара». Сборник. (Составление и общая редакция Р. И. и В С. Фраерман. М., Детгиз (Дом детской книги), 1951 (издание повторено в 1954 году и в дополненном виде в 1964 году).

«Жизнь и творчество А. П. Гайдара». Материалы для выставки в школе и детской библиотеке. (Составители Н. В. Александрова и Н. И. Павлова.) М., Детгиз, 1963

Е. И. П е т р я е в а, О творчестве Аркадия Гайдара. Учебное пособие для студентов-заочников. Одесса, 1961. -

А. П. Гайдар, Сборник статей. (Отв. редактор В. В. Основин). Арзамас, 1963.

«Творчество А. П. Гайдара». Сборник статей. (Отв. редактор В. В. Основин). Горький, Волго-Вятское книжное издательство, 1966.

«Творчество А. П. Гайдара». Материалы Третьей межвузовской теоретической конференции, проводившейся в Арзамасском государственном педагогическом институте имени А. П. Гайдара. (Отв. редактор В. И. Курылев). Горький, 1968.

«Гайдар на войне». Письма и воспоминания фронтовых товарищей. (Вступительная статья и публикация Б. Н. Камова). В кн.: «Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны». «Литературное наследство», т. 78 (книга вторая). М., «Наука», 1966.

Н. Афонина, А. П. Гайдар и наш край. Горький, Волго-Вятское книжное издательство, 1968.

Н. В. Богданов, Побратимы революции. Рассказы об Аркадии Гайдаре и Николае Островском. М., «Знание», 1967.

A. Б у р л о в, Гайдар на Севере. Архангельск, Северо-Западное книжное издательство, 1965.

Шамиль Галимов, Аркадий Гайдар в Архангельске. Архангельское книжное издательство, 1962.

С. Г и н ц, Б. Н а з а р о в с к и й, Гайдар на Урале. Пермское книжное издательство, 1968

Б. Емельянов, Рассказы о Гайдаре. В книге «Повести и рассказы разных лет». М., «Советский писатель», 1967.

Б. К а м о в, Партизанской тропой Гайдара. М, «Детская литература», 1968.

Б. К а м о в, Аркадий Гайдар. Биография. Пособие для учащихся. Л., Учпедгиз, 1963.

B. Малюгин, Повесть о Гайдаре. Горький, книжное издательство, 1964

В. Королев, Гайдар шагает впереди. Владивосток, Дальневосточное книжное издательство, 1967.

М. Котов, В. Лясковскнй, Всадник, скачущий впереди. М., Воениздат, 1967.

Б. О с ы к о в, Здесь рождались «Синие звезды». Воронеж, Центрально-Черноземное книжное издательство, 1968.

Е. Путилова, О творчестве Гайдара. Л., Дом детской книги, 1960.

В. Смирнова, Аркадий Гайдар. М., «Советский писатель», 1961.

Р. Фраерман, Любимый писатель детей. М., «Московский рабочий», 1964.

По гайдаровским местам (Арзамаса). Справочник-путеводитель. Составитель Ю. В. Суворов. Волго-Вятское книжное издательство, 1966.

Библиотека-музей Аркадия Гайдара. Путеводитель. Составитель В. Береза. Днепропетровск. Издательство «Проминь», 1970 (на украинском языке).

При подготовке книги использованы материалы Арзамасского краеведческого музея, Арзамасского музея А. П. Гайдара, библиотеки-музея А. П. Гайдара в Каневе, архива ДДК издательства «Детская литература» (Москва), отдела рукописей ГЛМ (Москва), отдела рукописей ГПБ имени Салтыкова-Щедрина (Ленинград), архива редакции газеты «Тихоокеанская звезда», архива редакции радиопередач «Амурские орлята» (Хабаровск), ЦГАЛИ СССР, документы государственных и партийных архивов– Архангельска, Красноярска, Перми, Свердловска, Хабаровска и Черкасс, а также материалы личных архивов и личные воспоминания близких, друзей, боевых товарищей и сотрудников А. П. Гайдара, рассказы которых, за редким исключением, записаны на магнитофонную ленту.

По арзамасскому периоду: 3. В. Гладкова, Е. П. Голикова-Стадухина, Н. П. Голикова-Полякова, Л. П. Голикова, М. П. Голикова, О. П. Голикова-Волина, А. Ф. Зиновьев, Н. Н. Киселев, П. П. Мелибеев, Н. И. Николаева, Е. И. Петрова, Н. Н. Похвалинская, И. Б. Сегаль, 3. В. Субботина.

По периоду гражданской войны: М. И. Штиллер (Киевские командные курсы Красной Армии), А. А. Оболдуев (23-й запасный полк), С. В. Бычков-Лаут (58-й Нижегородский полк), Ф. И. Барков, Н. К. Казанцев, Ф. Ф. Катюрпн, Ф. И. Качкин, А. А. Кожуховская, И. А. Кожуховский, П. М. Никитин, Н. А. Урванцев и др. (сибирский период).

По ленинградскому периоду: Н. Г. Болотова-Семенова, М. Л. Слонимский.

По пермскому периоду: М. С. Альперович, С. М. Гинц, С. С. Завьялов, Г. В. Ляхин, С. В. Милиции, Б. Н. Назаровский, А. В. Плеско, Г. Н. Плеско, В. Г. Соколова, Л. Л. Соломянская.

По архангельскому периоду: В. Н. Донников, А. Н. Семаков, A. А. Талашов.

По артековскому периоду: Н. И. Зубаков, Н. А. Лялин, B. М. Филиппова-Пушкина, С. М. Фрадкина.

По хабаровскому периоду: И. А. Горбунов, Б. Г. Закс, А. Ф. Ивенский, В. С. Красноперова, В. Д. Костко, С. А. Леонов.

Предвоенные годы: Н. В. Богданов, Д. М. Гайдар, Е. А. Гайдар, Т. А. Гайдар, В. Г. Ивантер-Гвайта, Л. Б. Ивантер, Н. В Ильина, Л. А. Кассиль, Л. В. Кулешов, Л. Э. Разгон, A. Е. Разумный, В. М. Рябов, М. Н. Стадухин, А. Я. Трофимова, B. С. Фраерман, Р. И. Фраерман, А. С. Хохлова.

1941 год. С июля по октябрь: Б. А. Абрамов, С. Ф. Абрамов, А. И. Безыменский, Б. Ф. Белоконев, Н. М. Гарцуненко, М. М. Ильяшенко-Денисенко, Б. И. Камир, А. Н. Козаков, В. Д. Коршенко, А. К. Ольхович, А. Д. Орлов, И. Н. Прудников, Я. К. Рябоконь, А. Ф. Степанец, В. И. Скрыпник, М. Ф. Тонковид, А. А. Швайко, В. М. Швайко и др.

Очень помогли пионеры Гайдаровского штаба при Архангельском Дворце пионеров, члены клуба «Звезда Гайдара» села Подберезцы Пустомытовского района Львовской области, школы №16 города Черногорска Хакасской АО, школы № 54 Москвы.

Автор приносит всем им сердечную благодарность.

notes

Примечания

1

Лебяжьев послужил прототипом училищного инспектора в повести Гайдара «Школа».

2

В автобиографической повести «Школа» бесславный побег на фронт совершает первоклассник Митька с выразительной фамилией Тупиков: «Первоклассник Тупиков оказался дураком. Он даже не знал, в какую сторону надо на фронт бежать…»

3

Как известно, преподаватель словесности Н. Н. Соколов выведен в повести «Школа» под именем ремесленного учителя Галки.

4

В 1924 году в память о друге, который погиб на гражданской войне, С. В. Бычков взял себе фамилию Лаут, о чем Тамбовский городской загс 10 января 1924 года выдал специальное «Свидетельство о перемене фамилии или имени» за №2.

В настоящее время С. В. Лаут – персональный пенсионер. В связи с 50-летием Октябрьской революции награжден орденом Красной Звезды.

5

П. М. Никитин («Пашка Цыганок») после гражданской прошел еще три войны. В настоящее время персональный пенсионер. В связи с 50-летием Октябрьской революции награжден орденом Красного Знамени.