Текст книги "Месть драконов. Закованный эльф"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 60 страниц)

Древняя сила

Кветцалли и забыла, каково это – когда жрецы обращаются к тебе с уважением. С тех пор, как ее объявили плотью, из всего ее народа лишь у двоих человек находилось для нее доброе слово: у брата и слуги, Ихтаки. Теперь она снова вспомнила, что значит уважение. Она была родом из одной из древнейших семей империи. Ее предок одним из первых отведал пурпурного мяса.

Все это теперь вернулось. Рабыни искупали ее, разрисовали ее обнаженное тело масляной черно-синей краской, от которой будет отскакивать кровь избранного.

Вокруг бедер ей обернули белоснежно-белое шелковое покрывало, которое еще никогда не надевали. Рабыни унизали руки тяжелыми золотыми браслетами. Роскошный воротник из золота и древнего темного жадеита тяжело холодил плечи. Она задумчиво рассматривала тонкие черные линии, лежавшие между жадеитом и золотой окантовкой – это была запекшаяся кровь. Отчасти она была древней, как возвышавшаяся перед ней пирамида. Кветцалли стояла вместе с другими жрецами под балдахином из тысячи перьев. Это было место последней молитвы, где рабы надевали на них роскошные одежды, а они, опустив голову, готовились к тому, чтобы предстать перед богом.

Рабыни набросили на нее расшитый перьями плащ, который она так давно не надевала, закрепили воротник боковыми завязками. Под конец волосы подняли с помощью золотых гребней, украшенных извивающимися змеями. Она была готова.

Все взгляды были устремлены на нее. Она чувствовала былое уважение. Казалось, будто она никогда и не уходила.

Раскрашенный черной краской хранитель клинков, проводивший избранных через пасть змея, подошел к ней, благоговейно поклонился и обеими руками протянул древний жертвенный нож.

– Дочь змея, отними одну жизнь, чтобы даровать другую, – торжественно, как того требовал ритуал, произнес он.

– Моя рука ляжет на бьющееся сердце героя, если твой клинок достаточно остер, – торжественно ответила Кветцалли. Она не забыла ни слова. Она снова стала прежней, словно никогда не была игрушкой для воинов-ягуаров. На протяжении многих веков женщины ее семьи были жрицами. Стоять здесь – это венец всего. Здесь она была полностью самой собой.

Кветцалли приняла жертвенный нож, обсидиановый клинок которого был цвета темного лесного озера. Он привычно лег в руку, несмотря на то что казалось, будто с тех пор, как она в последний раз держала его в руках, прошла целая жизнь. Охотница могла приносить в жертву тех, кого привела в храмовые сады. Большинство не пользовались этим правом, но для Кветцалли это было честью – закончить то, что начала во имя Пернатого змея.

Размеренным шагом она начала подниматься к жертвеннику. Она шла одна, полностью сосредоточившись на своей задаче. За ней мог идти лишь хранитель клинков, да и он должен был соблюдать дистанцию.

И только когда они прошли половину лестницы, она заметила, что все не так, как обычно. В огромной пещере царило странное беспокойство. Но Кветцалли не отводила взгляда от конца лестницы. Все ее помыслы должны были быть устремлены лишь на Пернатого змея. Она думала о белой коже и о том, как нужно разрезать кожу под ребром, у самого сердца. О том, как она должна будет просунуть руку под ребрами наверх, чтобы коснуться бьющегося сердца. Сердца Володи, который обнимал ее своими сильными руками, когда для собственного народа она была лишь плотью.

Но теперь обо всем этом нужно забыть. Один надрез… последнее сердце – и она снова будет принадлежать к касте жрецов Пернатого змея. Прошлое будет забыто. Будет ли это она? Она поднялась почти до самого верха лестницы. Увидела жертвенник, на котором лежал привязанный Володи. Увидела четырех стражей, стоявших с четырех сторон. По одному на каждом углу платформы. Два рыцаря-орла и два воина-ягуара. Кветцалли знала, что среди ягуаров говорить о ней будут всегда. О жрице, которая когда-то была плотью. Ничего не будет как раньше. Глупо цепляться за подобные перспективы.

Она поднялась на последнюю ступеньку. Володи повернул голову и посмотрел на нее. Ничего не сказал. В его глазах она прочла то, что никогда нельзя выразить словами. Он узнал ее и снова отвернулся.

Жертвенник представлял собой колонну высотой до колен. Бедра Володи лежали на колонне. Руки и ноги были опущены и привязаны кожаными ремнями к тяжелым золотым кольцам в полу. Взгляд Кветцалли скользнул по мышцам живота, поднялся к ребрам. То, как его привязали, облегчало задачу сделать надрез, позволявший добраться до сердца.

«Воль Оди», – подумала она. Он вернулся ради нее. Ее брат, Некагуаль, рассказал ей, как ему удалось заставить друснийца добровольно войти в храмовые сады. Воин выбрал ее, предательницу, которая хотела соблазнить его и убить, но потом все же не смогла сделать этого. Он выбрал бывшую жрицу, тело которой было изуродовано шрамами, когда мог получить любую женщину храмовых садов. Он был нежен и чуток с ней. Он знал, что спасти ее – значит погибнуть самому. Ни один цапотец никогда не рисковал жизнью ради нее. Кветцалли не знала, что он нашел в ней. Почему он так поступает. Она знала лишь, что никогда не узнает этого. У них обоих нет будущего.

Непривычный шум заставил Кветцалли поднять голову. В пещере развязалась настоящая битва. Что это значит? Необычная акустика этого места искажала звуки и заставляла их казаться далекими, однако чужие воины приблизились к пирамиде уже почти на двести шагов. Они двигались вдоль кровавого пруда, даже не догадываясь, насколько сильная опасность им угрожает.

Володи рассказывал ей, что он был полководцем в королевстве Арам. Может быть, его король пришел ему на помощь? Тогда еще в этот же час бессмертный расстанется с жизнью.

Кветцалли поглядела на роскошный жертвенный кинжал. Решение было принято. Она освободит Володи, а потом, возможно, умрет вместе с ним! Друсниец напряг мышцы живота, чтобы поднять запрокинутую голову и посмотреть на нее. Он смотрел на нее снизу вверх. Без страха! Даже теперь он все еще ей доверял. Она не может предать его.

Кветцалли пожалела, что не владеет его языком и не может предупредить его о том, что собиралась сделать. Все должно произойти очень быстро! Она перережет путы на руках, потом освободит ноги. Четверо воинов напряженно наблюдали за сражением. Чужаки прорвали боевой строй храмовой стражи. Во главе сражался мужчина в роскошном шлеме-маске. Он дрался, как берсерк. Никто не мог противостоять ему. Между ним и пирамидой стояла лишь горстка ягуаров.

– Убей его и позови змея, – приказал хранитель клинков за ее спиной.

Кветцалли подняла жертвенный кинжал.

Кровавые слезы

На вершине пирамиды Артакс увидел жрицу с кинжалом. Они прошли так далеко и в последний миг потеряли все.

– Орму! – изо всех сил позвал он лучника из Гарагума, отражая удар воина-ягуара. – Орму!

Последние цапотцы сражались мужественно и отчаянно. Артакс не понимал этого. Они проиграли сражение, это же очевидно. Почему они не сдаются? Бессмертный зарубил ягуара мощным ударом. Его зачарованный меч отрубил руку, которой попытался заслониться воин, и вошел глубоко в плечо. Цапотец не закричал. Он рухнул, как подкошенный, а когда Артакс вытащил меч из страшной раны, пополз назад. Что-то крикнул трем последним выжившим ягуарам, при этом показал на Колю, который вместе со своими оловянными спустился из садов, в качестве подкрепления. Артакс воспользовался кратким мигом спокойствия и обернулся к Орму. В тот же миг к бессмертному подскочил Ашот и заслонил его щитом.

– Стреляй в жрицу, Орму!

Лучник поднял оружие, но тут же опустил его.

– Слишком далеко.

– Стреляй! – приказал Артакс. Еще два-три удара сердца – и Володи конец. Это последний шанс.

Орму поднял оружие и плавным движением натянул тетиву. Услышал, как выдохнул охотник. А затем стрела сорвалась с тетивы.

Артакс сдавленно пробормотал короткую молитву.

Стрела нашла цель. Сила удара отбросила жрицу назад. Нож выпал из руки. Другие цапотцы на вершине храма закричали.

– Стреляйте в любого цапотца, который приблизится к Володи! – приказал Орму и поднял над головой окруженный зеленым сиянием меч. – Вперед, ребята, штурмуем храм! – И, не оборачиваясь, Артакс побежал. Сердце билось гулко, как барабан. Дыхание прерывалось, когда он добежал до крутых ступеней, ведущих к вершине храма.

Последние выжившие ягуары отошли к окруженному стеной берегу жуткого красного озера. Бой прекратился. Лишь воины на вершине храма казались исполненными решимости продолжать сражаться. Они собрались там, где лестница вела на верхнюю террасу ступенчатой пирамиды.

Над Артаксом свистели стрелы. Одному воину в доспехе орла попали в грудь, и он покатился с лестницы. Теперь перед Володи осталось трое.

Артакс на миг бросил взгляд через плечо. На шаг позади по лестнице бежал Ашот, за ним вплотную шли несколько кушитов. Коля остался рядом с Орму, собрал вокруг себя группу лучников. Он как раз с мрачным лицом указывал на вершину пирамиды. Воины подняли оружие.

– Нет! – закричал Артакс. Нельзя, чтобы они стреляли без разбору. Если они усеют жертвенник стрелами, слишком велика опасность того, что они попадут в Володи. Он закричал, замахал руками, но Коля подал лучникам знак продолжать. Должно быть, он неверно понял приказ!

Артакс побежал, борясь за жизнь Володи. Икры горели. Легкие наполнялись огнем. Шлем-маска вот-вот грозил задушить его. Глаза застилал пот. Он чувствовал, как отстают товарищи, но уже не оборачивался, глядя только на вершину пирамиды.

Внезапно с верхней террасы упал последний из оставшихся воинов-орлов. Падая, он раскинул руки, и раскрылись крылья. Артакс замер на бегу от удивления. Цапотец не просто укутался в перья, нет, казалось, он действительно был птицей! Он увидел, как в клюве маски-шлема вспыхнули темные глаза воина. Сильно взмахивая крыльями, он стал набирать высоту и полетел над жертвенником. Две стрелы просвистели мимо него.

Артакс взял себя в руки и побежал, когда услышал за спиной пронзительный крик Ашота:

– Господин, над вами!

Когда бессмертный поднял глаза, в его шлем-маску впились обсидиановые когти. Артакс потерял равновесие, попятился, поднял меч, чтобы вонзить его в тело жуткому воину. Каменные когти сломались, острые, как ножи, осколки проникли в шлем сквозь прорезь для глаз. Артакс заморгал. Похоже, что-то попало в глаза. Он тяжело ударился о лестницу, скатился вниз на несколько ступенек, а цапотец тем временем кричал, как хищная птица. Он тоже упал и сломал крыло.

Артакс заморгал. Глаза слезились. Пекло. Видно было плохо. Меч выпал из руки. Оглушенный, он пытался нащупать на поясе кинжал. Нашел рукоять, обнажил оружие и вонзил его в бок человеку-птице, лежавшему на ступенях пред ним, не переставая кричать, как готовая ринуться в бой хищная птица. В этих криках не было ничего человеческого.

– Он мертв, – раздался за спиной знакомый голос Ашота. Артакс ощупал глаза. Перчатки скользнули по металлу шлема-маски. Он ничего толком не видел. По щекам бежали слезы. Ощущение было такое, словно в глаза насыпали соли.

– Володи… – сдавленно пробормотал он.

– Там, наверху, ничего не шевелится, – сдавленным голосом произнес Ашот.

Артакс поднялся. Пальцы коснулись рукояти кинжала. Он сжал в руке зачарованный клинок. Он по-прежнему видел очень плохо. Глаза все слезились и слезились.

– Господин…

Артакс поднял голову. После падения болела спина. Левое колено ныло так, словно в него вонзили раскаленную иглу. Он заморгал. Вместо лица Артакс видел какие-то расплывшиеся полосы. Он крепко зажмурился, досчитал про себя до десяти и снова открыл их, но лучше не стало.

– Господин, вы плачете кровавыми слезами.

Пернатый змей атакует

Град стрел прекратился. Володи осторожно открыл глаза. Дышать он мог весьма поверхностно. Поднимаясь и опускаясь, грудь наполнялась резкой болью. В правой половине груди торчала стрела. Она вошла в тело между ребрами. Вторая стрела застряла в правом бедре. Вокруг него все было в крови. На жертвеннике лежали три мертвых воина, укутанные в пестрые плащи из перьев. Стрела перебила ремень, которым была привязана его левая нога, и Володи воспользовался возможностью перекатиться с жертвенника, в то время как раскрашенный в черный цвет жрец, поднявший нож Кветцалли, был весь утыкан стрелами.

«Кветцалли», – пронеслась отчаянная мысль. Она была первой, в кого попала стрела. Почему она? Он видел это в ее взгляде. Она никогда не причинила бы ему вреда. Она искала способ бегства для них обоих. Кветцалли!

Он подергал правый ремешок. Благодаря тому, что он оказался на полу, у него оказалось больше пространства для маневров. Володи взял одну из сломанных стрел, лежавших на полу, и принялся резать искривившимся бронзовым наконечником кожаный ремень, привязывавший его к золотому кольцу в полу.

Внезапно на него упала тень. Высокий воин, лицо которого было скрыто под маской-шлемом, по которому текли кровавые слезы. Воин с худым, небритым лицом поддерживал бессмертного. Аарон и Ашот!

– Помогите мне! – За крик Володи заплатил болью в груди.

Быстрым взмахом меча Аарон перерубил путы.

– Ты жив, – облегченно вздохнул крестьянин. – Но стрела у тебя в груди… Выглядит не очень.

Володи не слушал его. Что с Аароном!

– Я есть в порядок! – решительно заявил он, подавляя боль. Он сел, пытаясь встать на ноги. Чтобы подняться с помощью жертвенника, ему понадобились обе руки. Где Кветцалли?

Он нашел ее, наполовину погребенную под телом раскрашенного черным жреца. Опираясь на жертвенник, он потащился вперед. Поглядел на стрелу в груди. Она торчала в ребре. Ему повезло – чуть-чуть глубже – и пробила бы ему сердце. Он ухватился за древко, но кровопотеря настолько ослабила его, что он не смог сломать его. Если он выберется отсюда живым, то быстро поправится. Нужно надеяться…

Наконец он дошел до Кветцалли. Володи встал рядом с ней на колени, сбросил с ее хрупкого тела жреца.

– Кветцалли! – крикнул он, и по щекам у него побежали слезы. Лицо ее было перепачкано кровью, рука сжимала стрелу в груди.

Веки Кветцалли затрепетали. Губы сложили одно слово.

– Воль…

– Я здесь! – взволнованно произнес он.

Она глубоко вздохнула. Взгляд прояснился. Она ощупала грудь.

Володи увидел, что одна из жадеитовых пластинок тяжелого украшения на груди треснула. Стрела вошла в ее грудь неглубоко. Роскошное украшение жрицы, как доспех, защитило ее от смертоносного удара.

– Он поднял жрицу, которую уложил стрелой Орму, – Володи услышал за спиной голос Ашота. – Не понимаю. Она ведь собиралась вырезать сердце у него из груди…

– Она хотеть спасать меня! – взволнованно воскликнул Володи.

– С ней все в порядке? – Это были первые слова, которые произнес бессмертный. Голос его звучал тихо и сдержанно, словно он тоже с трудом превозмогал боль. Володи увидел кровь, которая капала с подбородка маски. Его глаза!

– Что случиться?

Кветцалли вскрикнула и указала на воинов бессмертного, которые ходили по полю сражения в поисках раненых. Никто из них не замечал, как к ним подкрались последние выжившие ягуары. Цапотцы схватили высокого светловолосого копьеносца, слишком далеко отошедшего от остальных. Володи увидел, как один из них вонзил несчастному когти в грудь и вырвал кусок плоти.

На ягуаров со всех сторон напали воины Аарона. Цапотец, державший в руках окровавленное сердце, бросил его в озеро.

Кветцалли взволнованно заговорила на своем языке и указала на лестницу с другой стороны храма. Тем временем она уже встала на ноги. Положив правую руку на плечо Володи, она пыталась повести его к лестнице.

– Да этим парням почти конец, – попытался он успокоить ее, но Кветцалли покачала головой.

– Не волнуйся, любимая.

– Там волна, – услышал он голос Ашота. Володи с любопытством оглянулся на озеро.

Что-то вылезло из воды. Размером с остров. Длинное. В неестественном свете пещеры сверкнуло золото. Володи показалось, что сердце его пропустило удар, когда он понял, что поднимается из красного озера: огромный змей с золотой головой.

Чудовище, которому поклонялись цапотцы.

Пернатый змей.

Он действительно существует!

Змееподобный дракон бросился на берег кровавого озера, и вся пещера задрожала под весом удара. Воины Аарона с криками бросились врассыпную. Пернатый змей двигался с ужасающей скоростью! Он без труда нагнал бегущих, разорвал их когтями и сверкавшими серебром клыками. Володи увидел, как чудовище перекусило лучника, стоявшего на его боевой колеснице, от него остался лишь кусок тела и ноги.

Змееподобный дракон растерзал воинов, как убивают мух жарким летним днем. Но он недолго преследовал бегущих. Пройдя несколько шагов, он поднял голову, словно принюхиваясь. Затем повернулся, пополз глубже в огромный грот, терявшийся в сизых сумерках. Казалось, он пытается доползти до сердца земли.

Кристаллы

Ливианна поглядела на свод пещеры, терявшийся в сизых сумерках. В полумраке было тяжело оценить расстояние. Интересно, насколько он высокий? Триста шагов? Четыреста? Больше? Никогда прежде не чувствовала она себя настолько маленькой и незначительной. Это место было создано не для эльфов.

Семеро находились на пути к чему-то, чего боялись даже альвы и девантары. Что-то, что заставило творивших миры врагов один-единственный раз сражаться вместе. И теперь они должны были освободить это. До сих пор Ливианна не могла по-настоящему представить себе великаншу. Она думала просто о большом существе. Неуклюжем и неловком, как дети человеческие, и огромном, как башня. Но, судя по всему, Нангог – это нечто гораздо большее. Она сотворила миры Дайя и Альвенмарк. Насколько велико может быть создававшее горы существо? Может быть, оно даже не из плоти и крови? Стихия, принявшая форму? До нее дошло, насколько наивно было представлять себе Нангог в виде огромного неуклюжего человека. Она может иметь любую форму!

Драконница оглянулась и посмотрела на Манавейна. Оказавшись здесь, он словно съежился. То, что она оказалась свидетельницей того, как он расчесывал голову эльфийки, лишило его очарования. Он был не тем, кем она считала его, когда освобождала из камня. У него были свои слабости. Взгляд его снова и снова устремлялся в прошлое. Тело его, может быть, и пережило века, но сердце умерло, когда пали его соратники. Черноволосая эльфийка то и дело оборачивалась. Он не думал о Нангог. Он боялся только чудовища, которое создали девантары.

Они молча спускались все глубже и глубже. Пол пещеры мягко спадал вниз. Насколько же долог путь, который предстоит им пройти? Все ее спутники казались подавленными. Перед ними была Нангог, за ними – змееподобный дракон, победивший Манавейна, – они были обречены на погибель. Небесные змеи принесли их в жертву!

Ливианна осознала, что никогда не достигнет собственной цели – рожать совершенных детей. Она поглядела на Гонвалона, державшегося рядом с Нандалее. Он не догадывался о том, кто его мать, не догадывался, что столько лет жил рядом с ней в Белом чертоге. Может быть, она мерит своих детей неверной меркой? Она оставила его в снегу, чтобы он умер. Но он оказался сильнее, чем она думала. Дар плетения чар был не слишком силен в нем. Он был не похож на светлое существо, которое в ее мечтах однажды должно было стать преемником альвов. Эльфом, обладавшим силой, которая должна была возвысить их над всеми остальными жителями Альвенмарка. Они будут справедливыми правителями и создадут мир красоты и гармонии.

Она сожалела, что Нандалее не ее ученица. Из всех она была ближе всего к идеалу, о котором мечтала Ливианна. Если бы она только не была такой безудержной дикаркой! Слишком сильно руководствовалась она своими чувствами. Из этого не может получиться ничего хорошего. Мудрые решения принимаются взвешенно, не на основании эмоций. Но, возможно, она еще научится этому… Ливианна улыбнулась. Нет, вряд ли.

Нодон тоже был близок к идеалу, которому она так долго следовала. Возможно, чересчур сдержан. Ливианна позволила себе изучить его ауру Незримым оком. Он находился в полной гармонии с собой и этим чужим миром. Не сетовал на судьбу, шел без страха навстречу тому, что их здесь ожидает. Что это – мужество или недостаток фантазии?

В аурах всех остальных она увидела следы страха. Особенно сильно у Бидайн и Манавейна. Первый наставник шел позади. Он не вернул себе всю былую силу. Его аура была нестабильной, как пламя свечи на ветру.

Сильнее всего сияли ауры Гонвалона и Нандалее. Они словно слились воедино. Не просто наложились друг на друга, как бывает, когда идешь плечо к плечу. В них была гармония, равную которой нужно было еще поискать. Что это, любовь?

Зато в Элеборне горела холодная, сдерживаемая ярость. Он не сумел преодолеть смерть Небесного. Хорошо, что он здесь, внизу, стал частью миссии, с которой нельзя вернуться. Иначе куда ему податься в Альвенмарке? Драконник, потерявший своего небесного змея… Такого не было еще никогда. И ничего хорошего из этого не может получиться.

Она подумала обо всех своих детях, души которых отпустила в полет, чтобы они могли перескочить долгую жизнь в несовершенной плотской оболочке и сделали еще один шаг на пути цикла жизней и возвращений. Интересно, сколько из них уже успели вернуться? Оценили ли принесенную ради них жертву?

Странное сверкание оторвало ее от размышлений. С потолка над ними свисал зеленый кристалл. Судя по всему, размерами он был со столетний дуб – если бы снизу они могли увидеть его целиком. На стенах пещеры виднелись вкрапления из зеленого кристалла. Что это такое?

Незримое око открыло Ливианне пульсирующую ауру из золотого света, окружавшую огромный кристалл. «Он живой», – удивленно подумала Ливианна. Это было непохоже на Альвенмарк. Там тоже все было вплетено в магическую сеть, но камни и металлы были неживыми.

Вдалеке за ними послышался глухой шум, и земля под ногами задрожала.

– Он идет! – закричал Манавейн. – Он знает, что мы здесь.

– Бегом! – приказала Нандалее и перешла на выносливый бег охотника.

Бидайн сильно побледнела. Ливианна прекрасно представляла себе, что происходит в душе ученицы. Юная эльфийка знала, что из нее стайер хуже всех. Скоро она отстанет.

– Я с тобой, – сказала Ливианна. – Ты не будешь одна, Бидайн. И это не конец. Я обещала тебе новую кожу. А я слово свое всегда держу.

Стены пещеры изменились. Все чаще виднелись кристаллы. Они попадались всех размеров, росли уже не только на потолке и на стенах, но и на полу, поэтому дорога становилась все труднее. То и дело приходилось оббегать кристаллы. Некоторые были тонкими, как травинки, и рассыпались под их шагами. Другие – толщиной с палец. Чем дальше они спускались, тем толще они становились.

Вскоре кристаллы стали преграждать путь и уже практически не позволяли пройти. Бежать уже давно стало невозможно. Они переступали через прозрачные зеленые колонны, пригибались под кристальными цветами размером с коня.

– Я его задержу! – вдруг сказал Манавейн. – Предстать перед ним – моя судьба.

Нандалее нерешительно кивнула. Она тоже знала, что возврата больше нет.

– Я останусь с тобой, – заявил Нодон. – Для меня будет честью учиться у тебя, наставник.

«Он ищет возможность красиво погибнуть, – подумала Ливианна. – Может быть, стоит поступить так же».

– Остальные идут со мной! – приказала Нандалее таким тоном, словно точно знала, что лежит впереди.

Ливианна решила, что хочет увидеть богиню. То существо, которого так сильно боялись альвы и девантары, что заключили союз.

Теперь стена кристаллов росла совершенно беспорядочно. И даже слово «лес» не могло по-настоящему описать, через что им пришлось пробираться – ведь в лесу деревья растут только снизу вверх. А здесь кристаллы торчали со всех сторон и направлений. При этом из-за их гигантских размеров, а также из-за необъятности самой пещеры у Ливианны возникало ощущение, что сама она ничтожно малая песчинка в этом мире.

В одном из особенно больших кристаллов была заточена тень. Продолговатое тело, похожее на эльфийское, только больше, размером почти с тролля, но несколько изящнее. Что это такое? Подобных существ Ливианна никогда прежде не видела.

Вскоре она увидела еще тени. Хаос сменился порядком. Казалось, что колонны стали расти подобно пчелиным сотам. Но каждая была повреждена, и Ливианна почувствовала, что что бы там ни росло, оно было уже мертво.

Внезапно Нандалее остановилась. Ливианна поглядела вдаль. Они достигли места, где твердая почва заканчивалась… Впереди простиралась мгла, огромная, как небо. И в ней кое-где росли отдельные кристаллические колонны. Они дошли до внутренней стороны полого мира. Насколько хватало глаз, вдоль стены выстроились только растущие кристаллы. Многие – выстроены в форме сот. Они напоминали гробы из изумрудно-зеленого стекла, и в каждом – длинная тень. Нангог создала собственных детей, но они так и не родились.

Нандалее взобралась на кристалл, выступавший далеко над пустотой и полумраком.

– Последний отрезок пути я должна пройти одна. Если я не вернусь через час, бегите. Значит, надежды больше нет, – и с этими словами она, раскинув руки, упала спиной в пустоту.