Текст книги "Месть драконов. Закованный эльф"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 60 страниц)

Дом Датамеса

Коля рассматривал покрытую красным лаком дверь с широкой золотой обшивкой. Он наклонился и лизнул металл. Почувствовал привкус меди – значит, всего лишь полированная бронза. Как же это в манере выскочки-гофмейстера! Любит пустить пыль в глаза, а стоит заглянуть за фасад…

То, что Датамес оказался убийцей шлюхи, по-настоящему удивило Колю. Он совершенно не ожидал такого от золотоволосого гофмейстера. Некоторые говорили, что Датамес евнух. При дворе Акшу болтали много. Судя по его женоподобному виду, это было вполне возможно. Может быть, он ненавидел всех женщин, потому что был уже не совсем мужчиной? Теперь уже неважно. Ясно одно: Датамес сюда уже не вернется. У его дворца в Золотом городе больше нет хозяина. Этим нужно воспользоваться.

Коля усмехнулся, обернулся и поглядел на своих ребят, собравшихся на ступеньках у ворот. На них были полированные бронзовые кирасы и шлемы с роскошными плюмажами. Выглядели они браво. Совсем как дворцовая стража. Потом он поднял протез и обрушил дубленую кожу на ворота.

– Во имя бессмертного Аарона, правителя всех черноголовых, путешественника между мирами, царя царей! Откройте ворота!

Друсниец услышал торопливые шаги, затем дверь слегка приоткрылась и за ней показался бритоголовый раб.

– Прошу прощения, но моего господина здесь нет…

– Это мы знаем, – громовым голосом произнес Коля и пнул створку двери, чтобы та открылась полностью, так что раб неловко отскочил в сторону. – Твой хозяин не вернется никогда. Он опозорил двор Акшу, и бессмертный назначил цену за его поимку. А теперь скажи мне, твой хозяин прячется здесь?

– Нет, – пролепетал раб. – Прошу, господин, вы должны поверить мне, я…

– Ты отдаешь мне приказы, червяк? Я должен поверить тебе? Ни черта я не должен! Все знают, что рабы лгут, стоит им открыть рот. Сейчас ты соберешь здесь всех домашних рабов. Да поживее! – Коля указал на большую нишу, прямо за дверью, выстеленную яркими коврами, где на стоявших вдоль стены каменных скамьях лежало бесчисленное множество подушек. – Я со своими людьми буду ждать здесь и медленно считать до ста. Когда досчитаю, то хочу видеть перед собой всех рабов. А потом я допрошу их. И если мне солгут, пощады не будет.

– Но господин, дом большой. Невозможно…

– Раз, – спокойно произнес Коля. Бритоголовый с ужасом посмотрел на него. – Два.

Раб бросился бежать так быстро, что потерял одну сандалию.

Коля обернулся к Эврилоху.

– Невозможно. Одно из излюбленных слов рабов, – вздохнув, великан опустился на скамью. Стену напротив украшал рельеф, на котором художник изобразил приносящих дары, стоявших на коленях перед бессмертным Аароном. «Несколько льстиво», – подумал Коля. Но это так в духе гофмейстера. Он всегда стремился бросить вызов.

Коля поглядел на повязку на руке Эврилоха. Белую ткань испачкало свежее пятно крови. Осознал ли штурман, какая честь ему выпала? Вообще-то нужно было перерезать ему горло. Как бы там ни было, этот негодяй пытался убить его.

– Что мы здесь делаем? – спросил Эврилох, чувствовавший себя, судя по всему, неуютно под взглядом Коли. Он вышел на несколько шагов вперед и оглядел внутренний двор, где на узких террасах было высажено целое море цветов, которые защищал от беспощадного полуденного солнца большой тент. Еще полчаса назад шел дождь. Но теперь в небе ни облачка и ужасающая духота. Даже маленький фонтан, бьющий неподалеку от входа, не создавал прохладу.

– Как подчинить себе шлюх, Эврилох?

– Хорошо с ними обращаться? – осторожно поинтересовался штурман.

– Это лишь одна сторона монеты. Дары и другие пожертвования тоже пригодятся. Но время от времени нужно использовать кнут, если они начинают зарываться. Это станет моим подарком Шелковой.

Эврилох уставился на него.

– Но ведь этот дом принадлежит Датамесу…

– Который по-настоящему впал в немилость и ударился в бега, – Коля широко усмехнулся. – Так что дом никому не принадлежит. И я совершенно уверен в том, что у бессмертного в ближайшее время будут другие дела, нежели конфисковать имущество своего опального гофмейстера. Так что мы сделаем это вместо него. Разве мы не его дворцовая стража?

– Но ведь оловянные закончили службу у него, – прошептал Эврилох, с неприязнью оглядывая цветочный двор.

– Думаешь, какой-то тупой раб сможет разобраться, что мы за стража? На нас белые плащи небесных. А под шлемами лиц не разглядишь.

– Вот только у тебя нет шлема, Коля, и – при всем уважении – у тебя очень необычная внешность.

Коля заметил, что болтовня штурмана стала вселять неуверенность в других ребят.

– Да что может случиться? В худшем случае мы конфискуем дом прежде, чем он мог попасться под руку мародерам. Вы ведь обычно не боитесь обмана, – он рассмеялся и встал, направляясь к цветочному дворику, где уже стали собираться рабы.

– Девяносто три! – крикнул Коля, поднимая голову к открытой галерее верхнего этажа. – Поторопись, бритоголовый! – Дом Датамеса, возможно, не был самым дорогим дворцом в Золотом городе, но обставлен исключительно. Он был расположен у самого края отвесной террасы, и Коля слышал, что с другой стороны есть крытый бассейн, из которого можно смотреть на город. – Как думаешь, Эврилох, Шелковой понравятся здешние цветы?

– Цветы, в которых утопает весь дворец? Какая шлюха когда получала подобный подарок?

– Правда? Она ляжет к моим ногам, а потом мы поговорим о ее клиентах и паре новых коммерческих идей, – Коля буквально видел, как он подносит ухо к стене, когда обезумевшие от любви сатрапы разбалтывают дворцовые тайны.

Бритоголовый раб, едва переводя дух, встал перед ним.

– Теперь здесь все, господин, – тяжело дыша, произнес он. – Нас девятнадцать. Восемь – носильщики паланкина, но они выполняют и другую работу.

Коля по очереди оглядел мускулистых мужчин, пощупал руки и ноги некоторых из них, оглядел челюсти. Похоже, рабы в хорошем состоянии, здоровы. Кроме того, униженно опускают взгляд.

– Теперь вы все принадлежите бессмертному Аарону. Вместе со всем домом вы переходите во владение дворца Акшу. С завтрашнего дня он будет находиться в распоряжении одной дамы, которая оказывает важные услуги Араму. Я надеюсь, что вы будете предугадывать желания своей новой госпожи. За стенами этого дома вы будете хранить молчание насчет того, какие гости будут приходить в этот дом. Надеюсь, мы друг друга поняли! – Он ткнул пальцем в грудь бритоголового. – С этого момента ты будешь управляющим дома. И если что-то будет сделано не к моему вящему удовлетворению, я буду спрашивать с тебя. А теперь скажи мне, в какое время дня сад выглядит красивее всего.

– За час до полудня, господин, когда свет раскрывает полноту красок всех цветов.

Коля обернулся к Эврилоху.

– За час до полудня ты приведешь сюда Шелковую, и я сделаю ее самой счастливой бабой Золотого города.

Люди-ягуары

«Прошел не один день, прежде чем я нашел людей, которые видели Володи. Это были две женщины, не очень достойные доверия – мародеры в дни после битвы и маркитантки, – когда дни гибели остались позади. Они видели его, когда он шел к стоянке людей-ягуаров, так они выразились, и тут же осенили себя отвращающими знаками. Несмотря на то что дети человеческие совершенно не обладают волшебной силой, почти все они убеждены в том, что определенные ритуалы, символы или проклятия могут изменить их судьбу к лучшему. Тогда это вызывало у меня лишь улыбку. Я был молод и чувствовал себя непобедимым, несмотря на все, что пришлось повидать на поле боя. Безумие, от которого я должен был вскоре излечиться.

Обе маркитантки были абсолютно уверены в том, что от людей-ягуаров Володи не возвращался. До рассвета они промышляли на холме, откуда открывался вид на лагерь. На холме, усыпанном трупами, которые еще никто не обобрал. Возможно, потому, что поблизости располагалась стоянка людей-ягуаров.

Но как я ни искал, не нашел никого, кто видел Володи после этого. Судя по всему, он остался с людьми-ягуарами. Он всегда говорил о них со смесью презрения и уважения. Он понимал, что они спасли положение в сражении, когда он потерпел неудачу и попался на обманный маневр Муватты. Однако для меня не было смысла в том, чтобы из-за этого он решил уйти с ними.

Я решил, что знаю слишком мало о человеке, колесничим которого был, и отправился в то место причитаний, где дети человеческие заботились о своих раненых. Нужно было видеть царившее там убожество. Любая пещера кобольдов чище, чем эта перевязочная. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не указать им на глупость и не начать учить их, как нужно обрабатывать раны, как лечить лихорадку и насколько важна чистая вода. Эти перевязочные – места, где умирают. Раненым там едва ли лучше, чем на поле боя, только, если им повезет, рядом будет кто-то, когда они будут умирать.

И вот в таком месте, куда волокут будущие трупы, я встретил двух друснийцев, которые от одиночества и лихорадки стали очень разговорчивыми. Оба были в числе оловянных, и они рассказали мне о своих сражениях. О том, как бессмертный Аарон, король с мечом духов, как они его называют, пришел на остров Кирна и заставил их себе служить. Как они нашли спрятанные железные кузни лувийцев и выкрали кузнецов. Они утверждали, что в Нангоге их ждет богатство, и жалели о том, что не умрут смертью, которую обещал им Коля – в красивой постели, с красивой девушкой рядом. Они болтали без умолку и выложили все о публичных домах, принадлежавших оловянным, и о Володи, которым они хоть и восхищались, но который не обладал деловым чутьем и ввязался в кошмарную ссору с цапотцами. Я не стану рассказывать здесь обо всех ужасных подробностях, которые они поведали мне про одного из своих друзей по имени Атмос. Дети человеческие – варвары и, боюсь, такими всегда и останутся. По крайней мере, оба мужчины сходились в том, что Володи виноват в этой ссоре, потому что влез в постель к цапотской жрице. И это несмотря на то, что баб в полудюжине борделей было более чем достаточно.

Когда они расписывали зачарованный Нангог, глаза у них блестели не только по причине лихорадки, но и от воспоминаний о летающих кораблях и пещерах, полных изумрудов. О возможностях начать там новую жизнь. Каюсь, я поддался искушению и сплел заклинание, успокоившее лихорадку и изгнавшее яд из их крови. Их вряд ли можно считать достойными людьми, и позже я задавался вопросом, не пришлось ли умереть другим, лучшим людям потому, что я спас этих двоих. Но в тот день я был настолько благодарен этим двоим, что совершенно не думал об этом. Они указали мне путь в Нангог. Теперь я знал, что нужно искать у цапотцев, потому что насколько плохо ни знал я того сына человеческого, колесничим которого был, идти нужно было именно туда.

Он наверняка не забыл ту жрицу. Она была ключом ко всему.

Поэтому я присоединился к длинной череде отчаявшихся и солдат удачи, ступавших на путь над пропастью между мирами, чтобы попасть в зачарованный Нангог. Если бы я знал, что ждет меня там, то бежал бы в Альвенмарк, ибо Нангогу предстояло лишить меня юношеского высокомерия и еще много чего (…)»

«Долгая река», том III, «Вдали от истока – воспитанник драконов», глава XXVI «Люди-ягуары», стр. 73 и далее, составленная Элеборном, правителем Царства под волнами, сохраняемая в библиотеке глубин.

Полный камней кувшин

Еще неделю назад Володи ни за что бы не подумал, что может почувствовать себя счастливым просто от того, что увидит, как женщина ест. Потому что больше Кветцалли не делала ничего. Она ела и спала. И если повезет, иногда бросала на него взгляд, в котором больше не было страха. Но это случалось редко. Она всегда была настороже, готовая одним прыжком оказаться в безопасности. Казалось, будто он наблюдает за тем, как ест изголодавшийся волк. Так продолжалось уже три дня.

– Я пойду пройдусь немного. Скоро вернусь, – произнося последние слова, он почувствовал, что к горлу подступил комок. Он вернется, если боги будут благосклонны в это утро. Конечно, Кветцалли не поняла, что он говорит, она не знала его языка. Но он не мог просто уйти, не сказав ни слова. Это казалось ему неправильным. Несмотря на то что его слова были ложью.

Пройдя первые ступени лестницы, он еще раз остановился и обернулся. Она смотрела на него. И взгляд ее не казался затравленным. Знает ли она, что сегодня за день? Вряд ли. Казалось, она утратила всяческое чувство времени, просыпалась голодная среди ночи, а потом спала полдня. Лучше так. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Она продолжала просто смотреть на него, глазами, превратившимися в пропасти потерянной души.

Володи быстро спустился по оставшимся ступеням. Он не хотел опоздать. Это будет выглядеть так, словно он струсил. Внизу ждал Ихтака. Цапотец с костью в носу держал в руках кувшин.

– Медовое вино, избранный. Оно облегчит путь.

Володи покачал головой.

– Не поверишь, смерть скольких людей я видел, которые были настолько глупы, что напились перед битвой.

– Это другое, господин, – удрученно произнес низкорослый парень.

– Все равно, это не причина, чтобы расставаться со старыми привычками, – Володи пытался выглядеть уверенным, но, судя по выражению лица цапотца, у него не очень-то получилось.

Когда Володи вышел из дома, над роскошным парком полился дождь. Он приятно холодил кожу, и в небе, несмотря на дождь, светило солнце, из-за чего сад выглядел так, словно над ним парила золотая дымка. Над краем Устья мира вздымалась огромная радуга. День будет хороший.

– Можно немного пройти с тобой, избранный?

Володи помедлил. А потом решил, что будет лучше быть в обществе, нежели предаваться размышлениям.

– Конечно.

– Для недопеченного ты очень хорош, – заявил общительный Ихтака, когда они шли меж розовых кустов.

– Недопеченного?

– Старая история, которую рассказывает мой народ. Мы верим, что боги создали особое тесто, из которого слепили нас, людей. Нас всех пекли в большой печи. Сначала они вынули из печи отцов-основателей племен друснийцев и валесианцев; но было слишком рано, они не допеклись до конца, поэтому у них такой нездорово светлый цвет лица. После этого они вытащили из печи лувийцев и перворожденных Арама. Они были лучше, но тоже несовершенны. Последними из печи достали островитян и нас, цапотцев. Нами девантары были очень довольны. Мы были совершенны.

– Милая история, – пробормотал Володи. – А как насчет ишкуцайя?

Ихтака закатил глаза.

– Ишкуцайя. Это была самая первая попытка. Совершенно неудачное тесто.

Володи громко расхохотался.

– Знаю я одну воинственную принцессу ишкуцайя, которая пробила бы тебе башку шипастой секирой, если бы ты рассказал ей эту историю.

– Воинственная принцесса? – переспросил цапотец и скривился при этом так, словно ему только что сказали, что он осушил рог мета, в который помочился его злейший враг. – Женщина с оружием! Говорю же, совершенно неудачное тесто!

Володи не ответил. Он думал о Шайе. Ему доводилось слышать о ее судьбе, но он просто не мог представить себе, что она позволила запереть себя в монастыре. Наверняка зарежет пару священнослужителей и сбежит при первой же возможности.

– Ты странный человек, избранный, – прервал его размышления о принцессе Ихтака.

Володи улыбнулся.

– Это мне доводилось слышать часто.

– О, нет! – отмахнулся невысокий мужчина. – Надеюсь, ты не воспринял это как оскорбление. Я… я хотел извиниться перед тобой. Ты был прав. Ты выбрал правильную женщину. Нельзя отступаться от того, кого носишь в своем сердце, сколь безнадежной ни казалась бы борьба. Благодарю тебя за то, что ты напомнил мне об этом, – внезапно Ихтака остановился и торжественно поклонился ему. – Ты хороший человек. Надеюсь, что… Для меня было честью познакомиться с тобой.

– Эй, я же еще не умер.

Ихтака кивнул, а затем печально поглядел на него.

– Пернатый змей жаден, избранный. Он всегда выбирает хороших первыми.

Внутри у Володи все сильно сжалось, но он заставил себя беспечно улыбнуться.

– Ха! Знал бы ты, сколько гадостей я наделал в жизни, не стал бы так переживать.

– Умение лгать не входит в число твоих способностей, – Ихтака поднял голову и посмотрел на него. При этом казалось, что он борется со слезами. – Я подготовлю хороший ужин. Жаркое из оленины подойдет?

Они почти дошли до цели. Володи поглядел на дорожку, в конце которой его ждала распахнутая пасть змеи.

– Да, было бы неплохо, – задумчиво ответил он. – Ты уже уходишь?

– Люди-ягуары пугают меня, – смущенно признался Ихтака. – От них пахнет смертью.

– Увидимся за едой, – сдавленным голосом пробормотал Володи.

Невысокий цапотец мрачно кивнул.

– Я подготовлю праздничный ужин. Ты не должен пропустить его, избранный, – и с этими словами он поспешно удалился, словно боясь, что смерть заинтересуется им, если он останется рядом с ягуарами подольше.

Володи увидел, что некоторые избранные, которых он видел на протяжении последних дней, уже собрались у головы змея. Большинство из них стояли по одному. Двое негромко перешучивались, но в их смехе слышалась фальшь. Володи заметил, что по меньшей мере троих новеньких из тех, что пришли с ним, не было. Впрочем, он не был уверен наверняка. С новенькими никто не хотел иметь дела. Оно и понятно, если верно то, что сказал Ихтака: что жрецы жертвенника больше любят новичков. Поэтому он тоже не старался ни с кем сдружиться и почти все время проводил с Кветцалли.

Повсюду по кустам парка сновали тени. Люди-ягуары не спускали с них глаз.

Внезапно из глубины змеиной пасти раздался протяжный низкий звук. Звук, потрясший его до глубины души. К нему подошел Эйрик, тот избранный, которого он встретил у змеиной пасти три дня назад. Он был чист. Волосы причесаны, его окружал аромат розовой воды. На нем была белоснежная туника и короткая красная накидка, поддерживаемая роскошной золотой пряжкой, похожей на свернувшегося дракона. В Друсне любой счел бы его князем.

– Ты поступил умно, придя сюда добровольно, – прошептал он, обращаясь к Володи, указывая на дорожку, по которой только что сбежал Ихтака. Там появилась группа ягуаров. Каждая пара воинов тащила за собой по пленнику.

– Они ни на миг не спускают с нас глаз, – произнес Эйрик. – Если позволишь дать совет, следи больше за внешностью. Они любят, когда мы спускаемся туда с достоинством, – он кивнул в сторону змеиной пасти. – И разве не лучше предстать перед предками с достоинством? Большинство из нас были воинами. Об этом нельзя забывать даже здесь, мы должны встретить смерть как мужчины.

Володи сражался в слишком многих битвах, чтобы его впечатлили речи насчет того, чтобы «встретить смерть как мужчины». Он видел, что порой трусы умирают как герои, и встречался с героями, которые, словно дети, звали мамочку, когда пришло время умирать. Он надеялся, что поведет себя достойно. Но уверен не был.

– Что они сделали с… – Володи не хотелось произносить слово «трусы», – …с менее мужественными?

– Вырубили. Они не имеют права проливать нашу кровь, она принадлежит Пернатому змею. Кроме того, мы не должны выглядеть побитыми. Но поверь мне, эти негодяи могут причинить немало боли, даже не оставляя следов.

Из змеиной пасти снова раздался протяжный звук. Он напомнил Володи боевой рог. Только этот рог должен быть чертовски огромным!

– Идем, уже все, – Эйрик потянул его за собой. Они встали полукругом напротив змеиной пасти. Рядом с побитыми стояло по ягуару, чтобы они держались прямо.

Третий раз раздался жалобный звук из змеиной пасти. По торжественно освещенным ступеням лестницы поднялся жрец в плаще, украшенный перьями воротник которого мог поспорить по яркости цветов с радугой над Устьем мира. На его лице была сине-черная татуировка, украшенная стилизованными змеями, поднимавшимися от щек ко лбу. Между подбородком и нижней губой из его плоти торчал голубой камень.

Не считая оперенного плаща, жрец был обнажен, его жилистое тело было разрисовано широкими черными полосами. Этого человека Володи никогда прежде не видел, но узнал нож, который тот сжимал в руке. Клинок был скрыт в пестрых ножнах, у него была украшенная золотом темная рукоять. Точно такой же, как тот нож, который он украл у цапотцев давным-давно!

За жрецом на свет вышел служитель храма в красной набедренной повязке. Мужчина был выбрит налысо, на лице – торжественное выражение, в руках – белый кувшин, на котором нарисована пурпурная извивающаяся змея с блестящей золотой головой. За ним следовали другие храмовые слуги с жаровнями, из которых поднимались сизые клубы благовоний со сладковатым ароматом.

– Не вдыхай слишком глубоко, – прошептал ему Эйрик. – Этот дым совершенно с толку сбивает.

Жрецы с жаровнями разделились и встали за спиной избранных, в то время как жрец и мужчина с белым кувшином остались стоять в каменной пасти змея.

Несколько мгновений стояла абсолютная тишина. Мелкая морось унялась, золотистый свет спадал из-за туч широкими, резко очерченными знаменами. Тут мужчина с кувшином вышел вперед и направился прямо к тому избранному, который стоял с левого края их полукруга. Отдав негромкий приказ, он приказал друснийцу опустить руку в кувшин.

Володи видел, с каким ужасом его земляк просовывал руку в широкое горлышко кувшина. Когда он вытащил ее, кулак его был сжат. Друсниец помедлил мгновение, прежде чем открыть его, затем протянул кулак верховному жрецу в пернатом плаще. Медленно разжал руку и глубоко вздохнул с облегчением. Он вытянул белый камешек.

– Делай так же, как он, – прошептал Эйрик. – Только не стенай так. Как я уже говорил, цапотцы любят, когда мы ведем себя мужественно. Тогда они относятся к нам с уважением. Это жизнь не спасет, но сделает проводимое здесь время приятнее.

Со все нарастающим ужасом Володи наблюдал, как кувшин все ближе и ближе приближается к нему, как из него извлекают один белый камень за другим. Нужно было встать в начале ряда. Опускаешь руку в кувшин – и все решено. Справа от него стояло всего трое избранных. Пять белых камней уже вытянули.

Настал черед Эйрика. Он тоже вытянул белый камень и, несмотря на все свои разговоры о мужественности, негромко вздохнул от облегчения.

Теперь пришел черед Володи тянуть жребий. Рука дрожала, когда он просунул ее в горлышко кувшина. Ощупал три оставшихся камня. Какой из них принесет ему смерть?

Он поглядел на жреца, державшего кувшин. Парень стоял с каменным лицом. Глаза у него были темными, взгляд – твердым. Рука Володи сомкнулась вокруг одного из камешков. На миг друсниец задумался, не вытянуть ли другой. Пальцы стали разжиматься. Нет! Первый выбор всегда самый верный. Он решительно вытянул руку из кувшина и протянул верховному священнослужителю сжатый кулак.

Володи медленно разжал руку. Он уставился на лежавший там камень, и сердце перестало биться.