Текст книги "Месть драконов. Закованный эльф"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 60 страниц)

Дарованная жизнь

Камень был белым! Он спасен… на этот раз. Он будет обнимать Кветцалли еще пару ночей.

Стоявший рядом с ним мужчина приглушенно вскрикнул. На его раскрывшейся ладони лежал золотистый камень. Священнослужитель с кувшином с пурпурным змеем отступил на шаг назад и махнул рукой двум служителям с жаровнями.

– Я еще не готов, – пролепетал сегодняшний избранный. – Пожалуйста… я…

Володи вспомнил. Стоявший рядом с ним человек прибыл сюда одновременно с ним. Он был первым из тех, кто прошел в Белые врата. Подбежал ягуар, схватил несчастного и железной хваткой заставил наклониться над одной из жаровен. Вскоре сопротивление избранного ослабло. Он перестал причитать. Взгляд стал пустым, он позволил жрецам отвести себя к пасти каменной змеи.

Все это время цапотцы молчали. Дома, в Друсне, да и в Араме каждый ритуал сопровождался красивыми словами – торжественными, подхлестывающими или пугающими, в зависимости от повода. То, что цапотцы молчали, казалось Володи странным и нечеловеческим. Разве обреченные на смерть не заслужили того, чтобы им объявили, что они избраны богами? По крайней мере, хоть такое утешение, прежде чем они взойдут на окровавленный алтарь. Молчание жрецов делало ритуал еще более жутким.

Володи услышал, как тяжело вздохнул стоявший рядом с ним Эйрик.

– Как будто жизнь подарили, правда?

Володи устыдился того, что тоже испытывает облегчение. Было опасно. Его пальцы касались камня, который приносит смерть.

– Да ладно тебе, иди к своей девочке и оттрахай так, чтоб у нее мозги повылазили. Сегодня мы бессмертны! – смеясь, произнес Эйрик. – Наслаждайся этим ощущением. Оно продержится недолго.

Володи посмотрел вслед жрецам, исчезавшим в пасти змея.

– Иди же! Наслаждайся жизнью. Она слишком коротка, чтобы думать о неизбежном, – Эйрик потащил его за собой вверх по холму, прочь от жертвенника.

Володи уже не сопротивлялся. Он не хотел больше видеть эту змеиную пасть. Не хотел больше задаваться вопросом, что произойдет там, внизу. Сегодня он не получит ответов. Ему повезло.

Дойдя до маленького пруда, находившегося на пути к их жилищам, Эйрик плюхнулся в него прямо в своей праздничной одежде.

– Я напьюсь! – весело провозгласил он. – И при этом буду смотреть на радугу. Я никогда еще не напивался под радугой. Иди в воду. Здесь здорово. Нет ничего лучше теплой воды!

Володи подумал о Кветцалли и вдруг рассмеялся. Он сделал это, показал задницу смерти.

– У меня есть дела поважнее, чем купание, – крикнул он Эйрику и побежал. Он бежал, пока сердце не начало выпрыгивать из груди. Пронесся мимо Ихтаки, отбивавшего кусок мяса у его дома. На лестнице едва не споткнулся.

На верхней ступеньке стояла Кветцалли. Она смотрела на него сверху вниз, и, несмотря на то что не могла улыбнуться, в глазах ее мужчина прочел облегчение.

Он обнял ее. И она ответила ему тем же.

– Воль Оди, – очень тихо произнесла он, и счастье волной захлестнуло воина. – Воль Оди.

Возражения

Коля посмотрел на небо. Полдень уже почти миновал, а она все еще не появилась. Он выругался. Эта проклятая шлюха осмеливается перечить ему. Рабы этого дома уже давно попрятались, опасаясь его ярости. Больше всего ему хотелось кого-нибудь ударить. Наконец красная дверь в городской дворец Датамеса распахнулась, и вошел Эврилох. Один.

– Где она! – не удержался и заорал на него Коля. – Я собираюсь подарить ей дворец, а она не является.

Штурман остановился в пяти шагах от него.

– Сегодня утром она ушла из дома.

– Хочешь сказать, она смылась?

– Нет, ушла. Она ведь ничего не знает о подарке. Ее уже не было дома, когда я пришел.

– Так верни ее. Куда она могла пойти.

– В порт, – напряженно ответил Эврилох. – Но она вернется. Я бежал за ней, но она уже была на реке. Собирается встретиться с кем-то. Слуги тоже ничего конкретного не знают. Я действительно испробовал все, поэтому так опоздал. Она вернется через два-три дня. Что значат два дня?

– Или три, – ледяным тоном ответил Коля. – Она наша шлюха, а болтается, где ей вздумается. Я стою тут в цветнике, устал ужасно, а она не является, когда я за ней посылаю! Так со мной не обращалась ни одна баба, с тех самых пор, как у меня стал расти на щеках первый пушок. Она превращает меня в посмешище.

– Нет-нет, Коля. Никто не осмелится насмехаться над тобой.

Друсниец ничего не ответил на это. Он знал. Знал, что за спиной его называют «Мясоголовым» и рассказывают друг другу, что баб к нему приходится приводить с завязанными глазами, потому что ни одна не может вынести его изборожденного шрамами лица. Все это ложь!

– Если ли что-нибудь, что имеет для нее большое значение в жизни? Кто-то, кто ей очень дорог?

– Это неправильный путь, Коля. Не забывай, у нее могущественные друзья. Что будет, если мы навлечем на себя гнев одного из сатрапов? Она – Шелковая, а не какая-то там девка подзаборная. Для нее действуют другие законы.

– Другие законы? – презрительно фыркнул Коля. – Существует только один закон, и он не меняется. Это закон сильного. Думаешь, она может навязать мне свою волю?

– Но ведь она не делает этого! – возмутился Эврилох. – Не будь таким чертовски упрямым. Она понятия не имеет, что ты ждешь ее здесь.

– Все наши девушки, прежде чем пойти куда бы то ни было, спрашивают разрешения. И если нам захочется, мы им его даем. Обычно мы великодушны. И наши девушки любят нас за это. Мы устанавливаем для них узкие границы. И иногда немного расширяем их. Конечно же, в качестве исключения. И они любят нас за это, они благодарны нам, – голос у Коли стал опасно тихим, когда он заговорил снова: – С этой Шелковой ты все сделал неправильно. Она не знает границ. Если давать людям слишком много свободы, они становятся неблагодарными. Она считает себя королевой, верно? Я напомню ей о том, что она потаскуха. Иди за мной, Эврилох, и учись! Я рассказывал тебе когда-нибудь историю о крестьянине, у которого украли осла?

Безносый безумец

– Это он? – Коля посмотрел на молодого человека с покрытым шрамами лицом. Нос у него ввалился, от него осталась лишь темная дыра. Он косил. Казалось, он радуется тому, что кто-то пришел к нему, и беззаботно улыбался.

– Он немного не в себе, – пояснил старик, который согласился пропустить его к парню только за очень большое вознаграждение. – Он контуженный. Насколько я знаю… Когда его положили нам под дверь, он был ближе к смерти, чем к жизни.

Коля оценивающим взглядом огляделся по сторонам. Комната, в которой он находился, была маленькой, но чистой. Молодой человек сидел на корточках на мешке с соломой. Нечасто бывало, что Коля встречался с живыми, лицо которых было изуродовано сильнее, чем его собственное.

– Что ты о нем знаешь?

Старик провел рукой по заросшему щетиной подбородку.

– Трудно сказать…

Коля понял. Милосердные братья – так называли себя эти коршуны, на самом же деле для них важны были только деньги. То, что они брали к себе отбросы из сточных канав, было правдой – но только на три дня. Тот, кто успевал за это время снова встать на ноги, тому повезло. Если нет – братья безжалостно отправляли его обратно на улицу. Если только не находилось никого, кто оплачивал их благоденствие, как в случае с этим молодым человеком. Судя по всему, после этой сделки милосердным братьям живется неплохо. Как бы там ни было, братец Кроткий был хорошо откормлен.

Коля бросил толстяку серебряную монетку.

– Это прояснит твою память?

Брат впился зубами в монетку и довольно усмехнулся.

– Каждые несколько дней к мальчику приходит некая дама. Она всегда в маске. Одета скорее просто. Но бедной она быть не может. Всегда что-нибудь оставляет здесь, для него и для нас. Так продолжается уже много лет. Мы хорошо заботимся о парне.

– Как же его зовут? – Коля бросил еще одну монету брату Кроткому, который снова придирчиво осмотрел ее.

– Нам имена ни к чему. Как ты наверняка догадался, не родители назвали меня «Кротким». Каждый брат в этом доме получает новое имя в подарок от нашей общины. А у наших гостей имен нет.

– Что же вы делаете, когда говорите о своих гостях? Должны же вы как-то различать их?

Брат Кроткий растопырил пальцы рук и прижал их друг к другу кончиками.

– Да, это верно. Что ж, этот… его мы чаще всего называем безносым безумцем. У нас он один такой.

Коля задумался на миг, какую пользу можно извлечь из того, чтобы оставлять людей в месте, где у них не остается имен.

– А есть у вас здесь люди, которые на самом деле не больны?

Толстяк почесал за левым ухом.

– Что ты имеешь в виду? Этот парень на самом деле тоже не болен.

Коля извлек из кошелька золотую монету и ловко крутнул ее между покрытыми шрамом пальцами.

– Думаю, можно сказать, что больные люди представляют опасность для здоровых. Тут ты со мной согласен?

Брат Кроткий кивнул, не спуская глаз с монеты.

– Так что никакого нарушения правил ордена не произойдет, если здесь будет находиться кто-то, кто представляет опасность для других.

Милосердный брат поднял голову и задумчиво посмотрел на Колю небесно-голубыми глазами.

– Думаю, ты сейчас мысленно ступаешь на тот путь, который все же очень сильно отличается от наших принципов. У нас здесь не тюрьма, если ты к этому ведешь.

– Сформулируем иначе… – Коля улыбнулся своей страшной улыбкой и удовлетворенно отметил, что она и на этот раз сработала так, как нужно. – Этот мальчик был почти мертв, когда вам принесли его. Вы заботились о нем, вам хорошо платили, и мальчик избежал смерти. Как думаешь, смогли бы вы время от времени принимать для меня гостей, которые наверняка умерли бы, если бы вы не взяли их под свое чудесное покровительство?

– Чем ты там занимаешься? – переспросил старый брат, становясь по-настоящему подозрительным.

– Об этом мы никогда не станем говорить, хотя я думаю, что ты уже догадываешься. Тебе наверняка знакомо мое прозвище. Некоторые называют меня Мясником.

Брат Кроткий снова провел рукой по своему двойному подбородку, и на мясистых губах мелькнуло что-то вроде улыбки.

– Больше похоже, будто это тебя рубили на мясо.

Давно уже никто не позволял себе так шутить с ним. Коля вернул золотой обратно в кошель.

– Что ты знаешь о кулачных боях, брат Студенистый?

Брат Кроткий отступил на шаг и с ужасом обнаружил, что оттуда, где он стоял, ему не добраться до двери, не оказавшись в досягаемости от кулаков Коли.

– Существуют бои, где дерутся голыми руками. Ценой в них становятся синяк под глазом, разбитая губа или бровь, в худшем случае – сломанный нос. Кроме того, существуют поединки для ребят покрепче. Те, в чьих жилах течет настоящая кровь. Бойцы обматывают руки кожаными ремнями до самых локтей. На костяшки пальцев надеваются бронзовые шипы… Попадешь под такой удар – с тебя сдирает кожу, – Коля снова улыбнулся. – Как ты наверняка заметил, я получил много серьезных ударов. Не ловкость и не отточенная техника приносили мне успех. А исключительно тот факт, что я мог выдержать больше, чем любой другой. А если кому доставался удар от меня, было мало тех, кто мог после этого встать на ноги. Так что, можно сказать, что я во всех отношениях воплощаю в себе полную твою противоположность, брат Кроткий.

Коля видел, что толстяк изо всех сил пытается делать вид, что он храбр.

– Что привело тебя в дом милосердных братьев, Мясник? Прости, что я говорю так прямо, но здесь есть больные, которым нужна моя помощь.

– Я тоже буду говорить прямо, брат Кроткий. Я хочу забрать с собой безносого безумца, и мне хотелось бы, чтобы эта комната осталась пустой, а дверь в нее заложили тяжелым засовом. За это я дам тебе свое расположение и не сделаю такое же лицо, как у меня. Мы договорились?

Старый брат опустился на ложе безымянного парня. Он побледнел белее мела, было слышно, что он с трудом переводит дух.

– Я… – пролепетал он. – Я не могу… – На миг он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. – Чтобы заткнуть рты наших больных, нам нужно не только расположение. Дама в маске делает щедрые пожертвования.

– Какой дар может быть больше здоровья, брат? Тебе известно об этом лучше всех.

– Я презираю тебя и подчиняюсь исключительно твоей силе, – хрипло произнес толстяк. – Но я требую десять золотых за безумца, и ты будешь хорошо платить нам за то, что мы берем под покровительство такого человека, как ты.

Коля сжал правую руку в кулак, хрустнули косточки.

– Предлагаю три золотых!

– Пять, – потребовал брат Кроткий таким голосом, который больше походил на испуганный поросячий визг.

Коля уважал людей, способных бороться со страхом.

– Пять? Ну ладно, в деловых вопросах ты забываешь, что такое кротость, брат. Ты получишь свое золото, но за это я требую, чтобы дама в маске никогда не узнала, кто забрал этого безумца. Мне все равно, что ты ей скажешь. Только не смей говорить, что наш безымянный мертв. Мы друг друга поняли?

Брат кивнул и протянул руку. Она слегка дрожала. Коля отсчитал золото ему в ладонь, а затем жестом велел изуродованному молодому человеку, все это время безучастно смотревшему прямо перед собой, подняться.

– Ты пойдешь со мной. Теперь я буду за тобой присматривать. У тебя будет красивая комната с видом на город.

Безумец улыбнулся ему. Увидев его гримасу, Коля содрогнулся. Этот парень был уродливее, чем он. Внезапно ему стало жаль несчастного, и он заставил себя не отводить взгляда от ужасающим образом изуродованного лица безносого.

Понял ли этот мальчик что-то из их разговора? Судя по счастливой ухмылке, скорее нет. Только теперь Коля заметил узкое бронзовое кольцо у него на руке. В него был вставлен маленький зеленый камешек. Хорошо, что есть что-то, что не даст запутаться хотя бы в пальцах безумца.

Коля предполагал, что неприятности еще будут. Но теперь он был готов.

Дама в красном

Бидайн глядела на бурую воду, неторопливо плескавшуюся о покрытые темными водорослями опоры лодочного причала. Она была рада, что они спустились с летучего корабля. С первыми лучами зари это существо причалило к королевскому дереву в джунглях примерно в миле от реки и высадило их. Короткий путь к реке они прошли за два часа. Здесь фактически не было берега. Лес и река просто перетекали друг в друга. И в довершение всего, они наткнулись на гать, которая в конце концов привела их к причалу.

И вот они сидят здесь, молчат, вокруг жужжат москиты. Гонвалон разжег небольшой костер и снял размякшие сапоги. Сунул острие кинжала в огонь, а затем прикоснулся раскаленной сталью к одной из пиявок, устроившихся на его икрах. Раздалось шипение – горячий металл вошел в раздувшееся от крови мастера меча тело твари. Можно было подождать, пока мучители насытятся и отпадут сами, но, судя по всему, Гонвалон решил устроить им быструю казнь. Остальные эльфы могли худо-бедно защититься с помощью заклинаний. С тех пор, как они очутились в Нангоге, страдал лишь Гонвалон. Но это тоже скоро изменится.

– С этого момента мы все должны отказаться от плетения заклинаний, – резко приказала Нандалее, едва они ступили на деревянный причал. Бидайн казалось, что она сильно изменилась. Похоже, Нандалее нашла повод командовать всеми.

– Кому какой прок от того, что нас здесь живьем сожрут комары? – поинтересовалась Ливианна. – Я не думаю, что в такой глуши существует опасность встречи с девантаром. Хорошая предводительница не станет делать ставку на произвол и глупости. Тебе еще многому нужно учиться, Нандалее.

– Бидайн, ты не расскажешь своей наставнице о человеке-вепре, с которым мы встретились во время первого путешествия в этот мир? Может быть, она передумает. Мы слишком близко к Золотому городу. Они могут ощутить наши чары. Риск слишком велик, – и с этими словами она отошла к краю причала и, скрестив руки, стала смотреть на широкую реку.

– Тогда мы действительно повстречались с девантаром в самой чаще леса, – подавленно пояснила Бидайн. – Возможно, его привлекло мое заклинание, – она с ужасом вспоминала о дне, когда ее так изуродовало. День, когда все тело покрыла нестираемая паутинка мелких шрамов.

– Все равно она плохая предводительница, – заявила Ливианна, однако Бидайн почувствовала, как наставница снимает заклинание, защищавшее ее от комаров и удушающей жары.

Бидайн обхватила колени руками. Она тоже убрала заклинание. Жара окружила ее подобно теплым влажным рукам, увлекая в дрему. Этот мир казался ей отвратительным, и девушке очень хотелось поскорее вернуться на родину. Нангог не создан для детей альвов. Она недовольно поглядела на грязно-бурые ленивые воды реки. Она казалась ей безбрежной, как океан. На другом берегу с трудом можно было разглядеть размытую зеленую линию. По течению плыли сломанные стволы деревьев и крупные ветки.

Чуть выше по течению реки Бидайн видела маленькие рыбацкие лодки. Казалось, они состоят из снопов тростника, на которых верхом сидят рыбаки и забрасывают в воду утяжеленные с помощью свинца сети. Далеко на северо-востоке на горизонте показался бледно-голубой силуэт. Для гор он был слишком ровным, да и вершин не было. Издалека он казался похожим на стену. Иногда там что-то поблескивало в лучах солнца. Несколько отвратительных собирателей облаков несло ветром к этому барьеру, протянувшемуся на много миль. Бидайн предположила, что это место и есть их цель. Золотой город.

Говорили, будто живущие там дети человеческие настолько богаты, что крыши их домов золотые. Какая чушь! Она хорошо знала, как выглядят человеческие поселения. Девушка прекрасно помнила город, который они видели во время первого визита в Нангог: грязь, разоренные леса, разделенный на террасы город, на котором строили дома дети человеческие. Никакого чувства прекрасного. Возможно, этот город еще хуже. Больше, грязнее, уродливее и под завязку забит немытыми варварами.

В духоте время тянулось бесконечно, пока Бидайн не увидела судно, скользившее по течению реки. Из-за длинных весел оно казалось похожим на водомерку, которые ловко сновали по темной воде. На взгляд эльфийки, оно было абсолютно не элегантным. Неуклюжий корпус слишком сильно сопротивлялся движению. От носа разбегалась совсем крохотная волна. Девушка с тоской подумала о роскошных парусниках, которые видела в детстве на водах талийских морей. Тонкие форштевни с шипением вспарывали прибой, заставляя пену взлетать высоко над бортами, когда эти корабли под полными парусами скользили над водой. Эльфийке не хватало роскоши, сопровождавшей ее в детстве, когда она проводила жаркие лета в прибрежном дворце своего дяди.

Голос Нандалее оторвал ее от меланхоличных размышлений.

– Они за нами, – произнесла она, указывая на судно, взявшее курс на причал.

Бидайн обвела взглядом своих спутников. Нодон первым подошел к краю причала и встал рядом с Нандалее. Пока они ждали, он стряхнул грязь со своих размокших сапог и привел в порядок одежду. Из них всех он выглядел приличнее всего. Ливианна хоть и была очень грязной, эльфийка источала что-то такое, словно все нечистоты мира не могут ей навредить. Можно было посмотреть в ее лицо, в ее зеленые глаза, видевшие столько всего, и забыть обо всем остальном. Совершенно не такой была их предводительница, Нандалее. Она была из тех, кому грязь была просто к лицу. Бидайн невольно усмехнулась. Подруга, хотя сейчас они так сильно отдалились друг от друга, казалась чужой, когда была причесанной и слишком чистой. Она росла в глуши, и по ней это всегда будет заметно, даже если она наденет платье на бал при дворе – чего, впрочем, в ее жизни до сих пор никогда не случалось.

Она как раз подошла к Гонвалону и положила руку ему на плечо как знак приготовиться. Из-за взгляда, которым он одарил Нандалее, Бидайн судорожно сглотнула. Она завидовала подруге. Взгляд, говоривший больше тысячи слов! Оба стали единым целым.

Мастер меча вытер кинжал о сапог и погасил костер. Поднявшись, он обнял Нандалее за талию, прижал к себе и поцеловал. Этот жест был лишен всякого позерства. В поцелуе не было ничего, чтобы что-то доказать остальным. Напротив, по ним обоим было видно, что они забыли обо всем в этот миг. Они были совсем одни, и даже если бы стояли посреди толпы зевак, им было бы все равно.

Бидайн отвернулась.

«Не хотела бы я поцеловаться с тем, по чьим губам ползал Зеленый дух», – подумала девушка, прекрасно зная, что это не так.

Ей годился любой повод для того, чтобы принизить то, что происходило между ними. Она оглядела себя, свое грязное, еще мокрое платье. На ней были брюки, несмотря на то что она знала, что среди детей человеческих так одеваются лишь женщины из народа ишкуцайя. И вдобавок перчатки, хотя в такую жару никто больше не стал их надевать. Но она хотела скрыть шрамы. И еще она старалась спрятать вечно грязное лицо в тени капюшона. Однажды она станет обладать такой силой, что сможет вернуть свою внешность… или украдет себе другое тело.

Последняя идея пришла ей в голову после разговоров с Ливианной. Это была ее идея, однако именно Ливианна поведала ей, что темные пути магии – если ей достанет мужества ступить на них, – наверняка откроют подобное заклинание.

Теперь судно было настолько близко, что Бидайн могла разглядеть его подробно. Под палубой на банках нижней палубы сидели гребцы. Борта судна были выкрашены красной краской, поверх которой нарисованы выпрыгивающие из воды дельфины. На корме под балдахином стояла женщина, тоже вся в красном, над головой которой служанки махали опахалами, обеспечивая прохладный воздух. Непосредственно напротив дамы у штурвала корабля стоял мужчина с длинными до бедер волосами. У него было загорелое тело, и выглядел он по-варварски хорошо. Возможно, потому, что в отличие от всех остальных мужчин на борту был безбородым.

Судно причалило с глухим звуком, ударившись о деревянный причал. На мостки соскочил паренек и обмотал швартовочный канат вокруг деревянной причальной тумбы. На причал упала широкая доска, и дама в красном помахала им рукой.

Первой на борт ступила Нандалее. Легко прошла по доске и подошла к балдахину.

– Благодарю вас за то, что облегчаете нам путь в Золотой город. После проведенных многих недель в лесу провести последний отрезок пути на корабле для нас великая милость.

– Мне не терпится услышать о вашем путешествии, поэтому в моих же интересах сократить ваш путь и выслушать вас пораньше, – вежливо, почти величественно ответила хозяйка лодки.

Умело лжет! Доверчивые люди, находившиеся на борту, наверняка поверили каждому слову. И, несмотря на это, Бидайн знала это от Нандалее, дама в красном была не более чем посланницей, отправленной Нангог, чтобы проводить их по Великой реке.

Едва Бидайн и остальные ступили на борт вслед за Нандалее, корабль отдал швартовы. Когда они вышли на середину течения, матросы поставили большой прямоугольный парус, усиленный широкими нашитыми на него канатами.

Как и судно, парус был красным, и на нем был нарисован яркими красками распустивший хвост павлин.

Из-под опущенных век Бидайн смотрела на женщину, которая спасла их из болота. Похоже, она тоже боялась показать кожу. Она была с ног до головы укутана в одежду, хотя наверняка руководствовалась совсем не теми же причинами, что и они, в этом эльфийка была совершенно уверена. Дочь человеческая была стройной и пропорциональной. Под тонкой вуалью угадывались благородные черты лица, несмотря на то что Бидайн могла разглядеть лишь подведенные темной краской глаза. Из-под широких шелковых рукавов выглядывали хрупкие запястья, украшенные серебряными цепочками с маленькими колокольчиками. Вокруг лодыжек она тоже носила похожие браслеты, поэтому каждое ее движение сопровождалось негромким перезвоном.

От дамы исходил приятный аромат розовой воды. Однако она была единственной из детей человеческих, от кого приятно пахло. От гребцов, которые теперь могли отдохнуть благодаря натянутому парусу, несло потом и кислым вином. Они с любопытством таращились на пассажиров, однако не осмеливались заговорить со странными гостями своей хозяйки.

Бидайн прошла на нос. На горизонте по-прежнему виднелась лишь бесформенная голубоватая стена.

– Очень необычно увидеть трех женщин, вышедших из затопленного леса, – к ней подошел безбородый штурман. Бидайн бросила быстрый взгляд на балдахин. За штурвал встал другой моряк. Ее спутники сидели на корме и дремали. Только Нодон недоверчиво наблюдал за ней и стоявшим рядом сыном человеческим.

– Женщины так редки в Нангоге, что не стоит им подвергать себя лесным опасностям, – он вызывающе улыбнулся. – Даже если они скрывают под одеждой оружие, – штурман говорил с настолько сильным акцентом, то Бидайн с трудом разбирала его слова.

– Что необычного в том, что необычная госпожа собирает вокруг себя необычных слуг? Как единственный безбородый мужчина на борту вы отлично вписываетесь в необычную свиту госпожи.

Штурман нахмурил лоб.

– С чего вы взяли, что я слуга Шелковой? Эта роскошная галера принадлежит Аркуменне, ларису Трурии, которому бессмертный Ансур Валесийский за победу над головорезами-друснийцами даровал наместничество в Нангоге. Однако поскольку Шелковая очень близка к моему господину, Аркуменна велел нам сегодня выполнять ее приказы, – штурман пристально поглядел на нее. – Мне кажется, вы не очень хорошо знаете свиту Шелковой.

Бидайн сообразила, что вот-вот разрушит и без того не очень складную ложь относительно их происхождения и связи с дамой в красном.

– Простите, у моей госпожи столько рабов… Надеюсь, я не оскорбила вас? Не поведаете ли мне свое имя?

– Кидон, благородная госпожа, – он слегка поклонился. – Я вынужден признаться, вы смущаете меня. Я ведь думал до сих пор, что у Шелковой есть лишь домашние слуги, за редким исключением. А теперь вы говорите о рабах.

Бидайн выругалась про себя и бросила умоляющий взгляд на Нодона, который уже встал и медленно направился к ним.

– Наверное, я неправильно выразилась, – девушка попыталась смущенно улыбнуться. – Прошу простить, я неопытна в общении с незнакомцами. Мой повелитель не любит, когда я разговариваю с другими мужчинами.

Нодон уже дошел до них и, без сомнения, слышал последние слова.

– Отойдите от моей женщины, – резко произнес он.

Кидон смерил эльфа презрительным взглядом.

– Что-то вы не кажетесь мне особенно мужественным. Да и ума у вас немного. Мне непонятно, как вы и тот, второй, могли подвергнуть женщин опасностям затопленного леса.

– Для безбородого мужчины вы слишком много на себя берете в смысле мужественности, – ледяным тоном ответил Нодон. – Я ведь не знаю, откуда вы родом, а среди моего народа считается невежливым заговаривать с чужой женщиной. Может быть, вы ищете дуэли?

– Поскольку вы находитесь на службе у Шелковой, то, вероятно, не впервые узнаете о том, что слава вашей госпожи распространяется и на остальных обитателей дома, – Кидон вызывающе глядел на Нодона. – Я человек небедный. Сколько стоит благосклонность твоей милой?

Дерзость штурмана привела Бидайн в ужас. А Нодон остался совершенно спокоен.

– Думаю, сколь богаты бы вы ни были, руку к моей женщине вы протянете только в один-единственный раз, поскольку эта глупость будет стоить вам ни много ни мало, а вашей жизни.

Кидон слегка отпрянул и снова смерил Нодона презрительным взглядом, когда его окликнула Шелковая.

– Не думайте, что я боюсь вас, господин хвастун. Исключительно мои обязанности велят мне отойти от вас.

– Хвастун… – Нодон растянул слово по слогам. – Однажды вы узнаете, насколько соответствует истине данное мне вами прозвище.

Бидайн показалось, что штурман, занявший место у штурвала, слегка побледнел.

– По возможности старайся не разговаривать с детьми человеческими, – произнес Нодон, но в его голосе не слышалось упрека. – Этот парень пытался расспросить тебя, верно?

– И, боюсь, ему это удалось. Кто эта женщина, что забрала нас? Какая за ней слава? Что имел в виду Кидон, на что он намекал?

– Не знаю. Вероятно, она всего лишь очень богата и чуток не от мира сего. Наверняка у нее много завистников, которые болтают за ее спиной, и Кидон – один из них. Думаю, нам не стоит переживать из-за этого. Если у него есть хоть толика разума, он оставит тебя в покое.

Интересно, Нодон сам верит в свои слова? Дети человеческие и разум? Это два взаимоисключающих понятия.

Мастер меча остался рядом, словно для того, чтобы удостовериться, что Кидон больше нё осмелится подойти к ней. На горизонте постепенно стали очерчиваться контуры города. Города, построенного на склоне кратера и простиравшегося на многие мили! Никогда прежде Бидайн не видела ничего подобного.

Теперь им встречались и другие корабли. Они выходили из каналов, впадавших в широкую реку. Неуклюжие лоханки, доверху груженные корзинами, мешками и амфорами. На палубах толпились путешественники. Лодки с воинами на борту держались ближе к середине реки и досматривали грузы. Казалось, ведется учет всех товаров, которые ввозятся в Золотой город.

Их судно никто не задерживал. Похоже, красную галеру знали, и у нее был какой-то особый статус.

На протяжении вот уже трех миль по западному берегу реки тянулись странные монолиты. Один раз Бидайн показалось, что на горизонте между деревьями она увидела зеленое свечение, но уверена не была.

Чем ближе они подходили к городу, тем дальше отступали деревья. Течение реки регулировали запруды. Колеса, увлекаемые худыми быками цвета охры, поднимали бурую воду к огромным, наполовину затопленным рисовым полям. Там, где суши было больше, росла рожь и цветущие яблочные сады. Повсюду на полях работали люди. Их число, пожалуй, исчислялось тысячами! На всех дорогах, устремленных к городу, Бидайн видела караваны вьючных животных. Судя по всему, метрополия, словно огромная губка, впитывает все, что производит этот мир.

Бидайн уже замечала на огромных рисовых полях маленькие островки из грязно-бурых глиняных домиков. Они ютились вплотную друг к другу, словно было необходимо разместить как можно больше детей человеческих на как можно меньшем пространстве, чтобы не тратить ни единой лишней пяди пахотных земель. Подобные глиняные дома образовывали внешние районы огромного города.

Над метрополией висел колокол дымки, который слегка растрепывал легкий бриз, унося его на север, но полностью разогнать не мог. Бидайн представила себе, что поселение исторгает зловонное дыхание: дым бесчисленного множества печей, смешанный с вонью от фекалий, непрожаренной еды и мокрой шерсти. Она хорошо запомнила вонь города, который они видели во время первого визита в Нангог. Здесь должно было быть гораздо хуже, поскольку Золотой город был намного больше.

Поначалу тяжело было разглядеть контуры зданий из-за дымки. Над морем домов, накатывавшим на крутой склон кратера, словно волна, возвышались причальные башни для собирателей облаков, подобные мертвым царь-деревьям. На позолоченных крышах сверкал солнечный свет. Они действительно были из золота! По крайней мере, некоторые.