Текст книги "Столетняя война (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 123 страниц)

Глава тринадцатая

– Установленное церковью перемирие. – едко произнес сир Реджинальд Кобэм.

– Они ведь будут его придерживаться? – спросил Томас.

– О да, будут. Они бы предпочли, чтобы перемирие продлилось всю следующую неделю, – заявил сир Реджинальд, – ублюдкам бы это понравилось, – он пнул лошадь, направив ее вниз по склону, в сторону реки Миоссон.

Сентябрьское солнце выжгло остатки тумана, так что Томас смог рассмотреть реку, петляющую по долине. Она была небольшой, едва больше тридцати футов в самом широком месте, но когда он последовал за сиром Реджинальдом вниз по крутому склону, то заметил, что низина заболочена, а это предполагало, что река часто разливается.

– Они бы предпочли, чтобы мы остались здесь, – сказал сир Реджинальд, – истощив свои припасы. Тогда мы будем голодны, мучиться от жажды и уязвимы. Мы и сейчас такие. Есть нечего, воды на холме нет, и их намного больше.

– При Креси мы были в меньшинстве, – сказал Томас

– И это не значит, что так и надо, – отозвался сир Реджинальд.

Он вызвал Томаса коротким приказом: "Ты подойдешь. Возьми лошадь и приведи полдюжины лучников", – а потом повел его к южному краю английских рядов, где в легком бризе развевалось знамя графа Уорика.

Сир Реджинальд продолжал идти, ведя Томаса и его лучников вниз по холму, в сторону болотистой долины реки Миоссон. Английский обоз, куча телег и повозок, стоял под деревьями.

– Они могут перейти реку по мосту, – объяснил сир Реджинальд, махнув в сторону монастыря, скрытого за высокими деревьями, растущими в плодородной земле у реки, – но улицы деревни узки, так что можешь поставить свой последний пенни, что какой-нибудь чертов идиот сломает колесо на углу дома.

Будет быстрее, если они переправятся здесь через брод. Вот чем мы занимаемся. Посмотрим, можно ли пройти через брод, – сказал он.

– Потому что мы отступаем?

– Принц хотел бы. Он хотел бы переправиться через реку и пойти на юг как можно быстрее. Ему бы хотелось, чтобы мы расправили крылья и улетели в Бордо, – сир Реджинальд остановился у реки, в том месте, где она поворачивала, и посмотрел на шестерых лучников Томаса.

– Хорошо, ребята, просто стойте здесь. Если подойдет какой-нибудь ублюдок-француз, просто крикните. Не стреляйте. Просто крикните, но держите луки наготове.

Приподнятая дорога извивалась по болотистой местности. Она была мощеной, твердой и испещрена колеями, показывающими, что ей пользуются телеги. Потом дорога ныряла в брод, где обе лошади остановились, чтобы напиться.

Сир Реджинальд позволил своему коню утолить жажду, а потом направил его к середине реки.

– Поплещемся, – сказал он Томасу. Он дал лошадям почувствовать дно, в поисках вероломной ямы или трясины, где могла бы застрять повозка, но лошади повсюду твердо стояли на ногах.

– Сир! – крикнул Сэм, и сир Реджинальд развернулся в седле.

Люжина всадников наблюдала за ними из-за деревьев, на полпути вниз по склону западного холма. Они были в кольчугах и шлемах. Трое носили жиппоны, хотя они находились слишком далеко, чтобы Томас смог рассмотреть эмблему. У одного было небольшое знамя, его красный цвет выделялся на фоне зеленых и желтых деревьев.

– Поле Александра, – сказал сир Реджинальд, и когда Томас вопросительно на него посмотрел, указал на плоский западный холм.

– Так его называют местные – поле Александра, думаю, те ублюдки исследуют проклятый холм.

Французы, а это должны были быть они, раз находились на западном склоне, были далеко за пределами полета стрелы.

Томас гадал, заметили ли они лучников, оставшихся в тени ив, растущих рядом с бродом.

– Я не хотел приводить двадцать человек, – произнес сир Реджинальд, – потому что не хочу, чтобы ублюдки решили, что мы интересуемся бродом. И я уж точно не хочу, чтобы проклятые ублюдки увидели наши повозки.

Повозки стояли на северном берегу Миоссона, скрытые от взглядов с поля Александра деревьями и высоким склоном холма, где рос лес Нуайе, а принц формировал строй для битвы.

Сир Реджинальд нахмурился, наблюдая за французами, которые, в свою очередь, глазели на двух всадников в реке.

– Может, сейчас и перемирие, – продолжал сир Реджинальд, – но мы все равно вызываем у них искушение.

У французов и правда возникло большое искушение. Их задачей было разведать позицию англичан, и насколько они могли рассмотреть, два всадника находились очень далеко от остальных войск принца, так что они пришпорили лошадей, не атакуя, а просто медленно и осторожно приближаясь к реке.

– Хотят с нами поболтать, – язвительно заметил сир Реджинальд. – У тебя хорошие лучники?

– Как обычно.

– Ребята! Попрактикуйтесь немного. Прибейте несколько деревьев, хорошо? Не цельтесь в людей или лошадей, просто спугните ублюдков.

Французы разделились на две группы и теперь двигались вниз по холму быстрее, выбрав путь через густой лес, где седоки пригибались под низкими ветками. Сэм выпустил первую стрелу.

Оперение мелькнуло белым на фоне листвы, а потом скрылось в стволе дуба. За этой последовали еще пять стрел. Одна попала в ветку и упала, другие с силой вошли в кору, ближайшая – не дальше двух шагов от французского всадника.

Который резко остановил лошадь.

– Еще по выстрелу каждый! – приказал сир Реджинальд. – В нескольких шагах от них, ребята. Дайте им знать, что вы здесь и проголодались!

Луки снова выстрелили, стрелы с глухим звуком и ужасающей силой вонзились в деревья, и французы развернулись. Один радушно помахал рукой в сторону сира Реджинальда, который тоже помахал в ответ.

– Благодарю тебя, Господи, за лучников, – произнес он, наблюдая, как французы поднялись вверх по холму и скрылись из вида.

– Сэм, – позвал Томас, – собери стрелы, – он снабдил своих людей стрелами из обоза принца, но их всегда было недостаточно.

– Хочу, чтобы ты остался здесь, – велел сир Реджинальд. – На всю ночь. Я пошлю тебе остальных твоих людей. У тебя есть горнист?

– Нет.

– Я пришлю его. Оставайся здесь и протруби тревогу, если французы вернутся с большими силами. Но держи их подальше, если они вернутся. Если они увидят повозки близко к броду, то догадаются, чем мы занимаемся.

– Отступаем? – спросил Томас.

Сир Реджинальд пожал плечами.

– Не знаю, – он нахмурился и без всякого выражения взглянул на север, как будто пытаясь вычислить, как поступит враг. – Принц считает, что мы должны продолжать идти.

Он отдал приказ, что завтра утром, с самого раннего утра, мы переправимся через реку и пойдем на юг так быстро, как будто за нами гонится сам дьявол. Атака французов может, конечно, нас остановить, но думаю, они не будут атаковать с первыми лучами солнца.

Им нужно по крайней мере два часа, чтобы построить армию, и я хочу, чтобы повозки ушли до того, как они узнают, что мы здесь были, и тогда остальная армия сможет проскользнуть через реку и выиграть день пути.

Он направил лошадь обратно в сторону пересекающей болото дороги.

– Но кто знает, что предложат эти проклятые церковники? Если бы мы смогли соединиться с Ланкастером..., – он позволил этой мысли унестись куда-то далеко.

– С Ланкастером?

– Идея заключалась в том, чтобы соединиться с графом Ланкастером и устроить набег на север Франции, но мы не смогли пересечь Луару. И с тех пор всё пошло наперекосяк, а теперь мы просто пытаемся добраться обратно до Гаскони, чтобы чертовы французы нас не перебили. Так что оставайся тут до рассвета!

Чтобы помочь армии ускользнуть.

Каптал де Буш взял на север двадцать латников. Они проскакали мимо воинов графа Солсбери, охранявших северный край холма.

Большинство людей графа расположились за северным краем защищавшей их живой изгороди, так что его лучники были заняты тем, что копали и маскировали ямы, чтобы лошади нападающих переломали себе ноги.

Один из лучников провел каптала и его людей мимо ям, и миновав ловушки, каптал оглянулся и увидел кардиналов и других церковнослужителей, пытающихся заключить мир.

Они вместе с французскими переговорщиками встретились с английскими эмиссарами на открытом пространстве, чуть ниже виноградника. Кто-то принес туда скамьи, и люди сидели и разговаривали, а герольды и латники ожидали в нескольких шагах в стороне. Там не было ни шатра, ни навеса.

Позади священников было воткнуто единственное знамя с изображением перекрещенных ключей Святого Петра, что означало присутствие папского легата.

– О чем они говорят? – спросил один из людей каптала.

– Пытаются нас задержать, – заявил каптал, – хотят держать нас здесь, Хотят, чтобы мы голодали.

– Я слышал, что их послал Папа. Может, они хотят мира?

– Папа срёт французским дерьмом, – отрезал каптал, – единственный мир, которого он желает, это увидеть нас в своем ночном горшке, – он отвернулся и повел своих гасконцев вниз по холму, что плавно спускался к северу.

Они пробирались по спутанному клубку лесов, виноградников, живых изгородей и холмов, и где-то в глубине этой местности находилась французская армия, но никто точно не знал, где она и какого размера. Ясно было только то, что она близко.

Каптал мог об этом судить по густому дыму от французских костров у северного горизонта, но принц попросил его попытаться точно определить, где расположен лагерь врага и сколько их там, так что он пришпорил коня вниз по склону, держась под защитой леса.

Ни он, ни его люди были не на своих огромных боевых конях, привычных к битвам, а сидели на скаковых лошадях, быстрых и легких, которые могли унести их от неприятностей.

Воины надели кольчуги, но не доспехи, и взяли шлемы и мечи, но не щиты. Они были гасконцами, то есть привыкли к постоянным войнам, противостоять набегам французов или устраивать собственные.

Ехали молча. Слева шла дорога для телег, но они избегали ее, держась в укрытии. Достигнув подножия холма, они замедлили ход, теперь они находились далеко за пределами дальности полета английских стрел, и если французы выставили часовых, то те могли скрываться где-то за деревьями.

Каптал сделал знак рассеяться, а потом дал сигнал двигаться вперед. Они ехали очень медленно, выискивая какое-либо движение в лесу впереди, которое могло бы выдать спрятавшегося арбалетчика.

Ничего не было видно. Они взбирались через густой лес, но по-прежнему не замечали никаких признаков врага. Каптал остановился. Не заманивают ли его в ловушку?

Он махнул рукой, дав знать своим людям, чтобы ждали там, где стоят, выпрыгнул из седла и в одиночку пошел пешком. Склон не был крутым, и он мог разглядеть, что вершина не так далеко.

Разве это не то место, где следует поставить часовых? Он двигался тихо и скрытно, наблюдая за летающими птицами, но несмотря на все эти предосторожности чувствовал, что он один. Некоторое время он изучал горизонт, потом поднялся на вершину, и внезапно его взору предстал вид далеко на северо-запад.

Он присел.

Главный лагерь французов лежал лишь в полумиле, шатры сгрудились возле деревни и поместья, но заинтересовали его люди, двигающиеся на запад.

Англичане не могли бы их разглядеть со своего холма, но каптал увидел, что французские войска уходят на юго-запад, ближе к реке.

Они были не в боевом порядке, скорее, в беспорядке, насколько он мог различить, но несомненно, двигались на запад. Ему показалось, что они направлялись к плоскому холму, к полю Александра.

Он не мог их сосчитать, их было слишком много, а между ними слишком большое расстояние. Восемьдесят семь знамен, вспомнил он.

Он сделал шаг назад, поднялся и направился к своей лошади. Сел в седло, развернулся и сделал знак своим людям снова следовать на юг. Теперь они ехали быстро, уверенные, что в поле видимости или слышимости нет ни одного врага, и каптал гадал, будут ли французы соблюдать перемирие.

Но две вещи он знал наверняка. Враг готовился атаковать, и атака начнется с запада.

Графы Уорик и Суффолк вернулись в шатер принца вечером. Они устало опустились в предложенные принцем кресла и выпили вина, которое принес слуга. Здесь собрались все советники принца, ожидая оглашения результатов долгих переговоров.

– Вот условия, сир, – без всякого выражения заговорил граф Уорик. – Мы должны возвратить все земли, крепости и города, захваченные за последние три года. Мы должны отдать всю добычу из нашего обоза.

Мы должны освободить всех пленников, здесь и в Англии, без каких-либо платежей или выкупа. И мы должны заплатить Франции возмещение в размере шестидесяти шести тысяч фунтов в качестве компенсации разрушений, причиненных за последние годы.

– Боже ты мой, – тихо произнес принц.

– В ответ, сир, – продолжал рассказ граф Оксфорд, – вашей армии будет позволено уйти в Гасконь, король Франции выдаст за вас замуж одну из своих дочерей и даст за ней графство Ангулем в качестве приданого.

– Его дочери красивые? – спросил принц.

– Да уж посимпатичней холма, покрытого трупами англичан, сир, – резко ответил граф Уорик. – И еще. Вы и вся Англия должны поклясться не поднимать оружие против Франции в течение семи лет.

Принц переводил взгляд с одного графа на другого, а потом посмотрел на каптала, сидящего у края шатра.

– Дай мне совет, – попросил он.

Граф Уорик вздрогнул, выпрямив ноги.

– Их гораздо больше, сир. Сир Реджинальд думает, что мы можем ускользнуть на заре, пересечь реку и находиться уже в пути, прежде чем враг заметит, но признаюсь, я скептически к этому отношусь. Ублюдки не такие дураки. Они наблюдают за нами.

– И они двигаются на юго-запад, сир, – вступил в разговор каптал. – Должно быть, думают, что мы попытаемся перебраться через Миоссон, а они хотят перекрыть путь к побегу.

– И они уверены в своих силах, сир, – добавил граф Оксфорд.

– Из-за численного преимущества?

– Потому что наши люди устали, голодны и мучаются от жажды, а врагов больше. А толстый кардинал сказал нечто странное. Он предупредил, что Господь послал Франции знак, что он на ее стороне. Я спросил его, что это значит, но жирный ублюдок просто принял самодовольный вид.

– Я думал, кардиналы говорят от имени Папы?

– Папа, – сухо произнес Уорик, – в тисках Франции.

– А если завтра мы будем драться? – спросил принц.

Все замолчали. Потом граф Уорик пожал плечами и руками изобразил весы. Вверх и вниз. Всё могло кончиться как угодно, давали понять его руки, но лицо выражало лишь пессимизм.

– У нас хорошая позиция, – сказал граф Солсбери, командовавший войсками на северной оконечности холма англичан, – но если строй прорвут? Мы сделали ямы и канавы, которые их остановят, но невозможно перерыть весь проклятый холм. И я полагаю, что у них по меньшей мере вдвое больше людей.

– И сегодня они хорошо пообедали, – добавил каптал, – а наши люди делают похлебку из желудей.

– Условия суровые, – произнес принц. На его ногу приземлился овод, которого он сердито прихлопнул.

– И они требуют заложников из числа знати, сир, чтобы быть уверенными, что условия будут соблюдаться, – сказал граф Оксфорд.

– Заложников из числа знати, – сухо повторил принц.

– Знать и рыцарей, сир, – продолжал граф, – в число которых, боюсь, входят все присутствующие в этом шатре, – он вытащил пергамент из кошеля на перевязи и протянул его принцу. – Вот неполный список, сир, но они, несомненно, добавят и другие имена.

Принц кивнул, и слуга взял список и опустился на одно колено, чтобы отдать его своему господину. Принц скривился, прочитав имена.

– Все наши лучшие рыцари?

– Включая ваше королевское высочество, – подтвердил Оксфорд.

– Вижу, – произнес принц. Он нахмурился, читая список. – Сир Роланд де Веррек? Уверен, что он не в нашей армии.

– Кажется, в нашей, сир.

– И Дуглас? Они сошли с ума?

– Сэр Роберт Дуглас тоже здесь, сир.

– Правда? Боже милостивый, что один из Дугласов делает среди нас? И кто такой, Бога ради, этот Томас из Хуктона?

– Сэр Томас, сир, – впервые вступил в беседу сир Реджинальд. – Он был одним из людей Уилла Скита при Креси.

– Лучник?

– Сейчас он вассал Нортгемптона, сир. Полезный человек.

– С чего это, Бога ради, Билли посвящает в рыцари лучников? – раздраженно спросил принц. – И какого черта французы знают, что он здесь, а я нет?

Никто не ответил. Принц уронил пергамент на ковер, покрывающий дерн. Что бы подумал его отец? Как бы его отец поступил?

Но Эдуард Третий, монарх-воин, который вызывал самый большой страх по всей Европе, был в далекой Англии. Так что решать придется принцу. Конечно, у него были советники, а он обладал достаточной мудростью, чтобы к ним прислушиваться, но в конечном итоге решение принимал он.

Он встал, подошел к выходу из шатра и посмотрел куда-то мимо знамен и сквозь деревья, туда, где на западе тускнели последние лучи света.

– Условия суровые, – повторил он, – но поражение будет еще горше, – он обернулся и взглянул на графа Уорика. – Перебейте предложение, милорд. Дайте половину того, что они требуют.

– Едва ли это требование, сир, это предложение от кардиналов. Французы тоже должны принять эти условия.

– Конечно, они их примут, – сказал принц, – они же их и продиктовали! Даже половина из того, что они хотят, означает их победу! Они выигрывают всё!

– А если французы не согласятся на меньшее, сир? Что тогда?

Принц вздохнул.

– Лучше быть заложником в Париже, чем трупом в Пуатье, – заявил он, вздрогнув, когда снова подумал о требованиях французов. – Это капитуляция, так ведь?

– Нет, сир, – твердо сказал граф Уорик. – Это перемирие и соглашение, – он нахмурился, пытаясь найти какие-нибудь хорошие новости среди плохих. – Армии позволят уйти в Гасконь, сир. Они не требуют пленных.

– А заложники разве не пленные? – спросил граф Солсбери.

– Заложники не платят выкуп. С нами будут обращаться с почтением.

– Можешь хоть в бархат всё это завернуть, – грустно произнес принц, – и насквозь промочить духами, но это все равно капитуляция. Но он со своей армией был в ловушке. Назови это перемирием, соглашением или договором, он знал, что на самом деле это капитуляция. Но другого выбора не было. Либо капитуляция, либо смерть.

Потому что англичан переиграли.

Эллекены охраняли брод. Сир Роланд де Веррек и Робби Дуглас остались на холме с остальными латниками графа Уорика, но прочие люди Томаса устроили лагерь чуть к югу от реки.

Лучники выставили стражу на северном берегу, и Кин находился там со своими волкодавами.

– Если они почуют людей или лошадей, то завоют, – заявил он.

– Никаких костров, – приказал Томас. Они видели свет от костров англичан и гасконцев на холме, и еще большее свечение распространилось на горизонте с севера и запада, отмечая то место, где проводила ночь французская армия, но у Томаса костров не было.

Сир Реджинальд не хотел привлекать внимание врага к переправе через Миоссон, так что латники и лучники дрожали в холодной осенней ночи. Облака скрыли луну, хотя через разрывы в них показались яркие звезды. Заухала сова, и Томас перекрестился.

В какой-то момент где-то в этой темноте раздался топот копыт. Волкодавы поднялись и зарычали, но в этот момент тихий голос позвал:

– Сир Томас! Сир Томас!

– Я здесь.

– Боже ты мой, ну и темнотища, – сир Реджинальд появился из темноты и выскользнул из седла. – Молодец, не зажигаешь костров. Были какие-нибудь гости?

– Никого.

– Но мы полагаем, что они перемещают людей вон на тот холм, – он махнул в сторону темного силуэта поля Александра. – Проклятье, должно быть, они знают, что брод здесь, и поняли, что мы попытаемся сбежать. Разве что мы не сможем.

– Не сможем?

– Священники принесли условия. Мы должны заплатить проклятой Франции целое состояние, дать им заложников, вернуть все завоеванные земли и обещать вести себя как паиньки в следующие семь лет. Принц согласился.

– Иисусе, – тихо промолвил Томас.

– Сомневаюсь, что он что-нибудь сможет с этим поделать. А если французы согласятся с предложением церкви? Тогда завтра мы дадим им заложников и сбежим, поджав хвост, – произнес он с отвращением. – А ты будешь одним из заложников.

– Я!

– Твое имя в списке.

– Иисусе! – повторил Томас.

– Так почему французы хотят заполучить тебя?

– Меня хочет заполучить кардинал Бессьер, – сказал Томас. – Я убил его брата.

Сейчас было неподходящее время, чтобы говорить о Злобе, а убийство брата кардинала все вполне объясняло.

– Его брата?

– Стрелой. Ублюдок это заслужил.

– Он был священником?

– Боже, конечно нет, просто мошенником.

Сир Реджинальд хихикнул.

– Тогда мой тебе совет, сир Томас, если перемирие будет объявлено, уезжай отсюда.

– А как я это узнаю? – спросил Томас.

– Семь раз протрубит горн. Длинные ноты, все семь. Это будет означать, что вместо битвы предстоит унижение.

Томас задумался о последнем слове.

– Почему? – наконец спросил он.

Он почувствовал, что сир Реджинальд пожал плечами.

– Если мы будем драться, – сказал старый воин, – то, скорее всего, проиграем. Мы думаем, что у них, возможно, десять тысяч человек, то есть намного больше, чем у нас, мы истощены, у нас нет припасов, а у проклятых французов куча всего.

Значит, если мы будем сражаться, то обречем множество добрых англичан и гасконцев на смерть, а принц не желает иметь такое на своей совести. Он достойный человек. Возможно, слишком падок на женщин, но кто может винить в таком мужчину?

Томас улыбнулся.

– Я знал одну из его женщин.

– Правда? – сир Реджинальд выглядел удивленным. – Которую? Бог свидетель, их было предостаточно.

– Ее звали Жанет. Графиня Арморика.

– Ты знал ее? – он по-прежнему был удивлен.

– Я часто гадаю, какова была ее судьба.

– Она умерла, упокой Господь ее душу, – грустно отозвался сир Реджинальд, – и ее сын тоже. Чума.

– Боже мой, – сказал Томас и перекрестился.

– Откуда ты ее знал?

– Я помог ей, – туманно выразился Томас.

– Теперь я вспомнил! Ходили слухи, что она сбежала из Бретани с английским лучником. Это был ты?

– Это было очень давно, – уклончиво ответил Томас.

– Она была красавицей, – с тоской произнес сир Реджинальд. На мгновение он замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал резко. – Сегодня произойдет одно из двух, сир Томас.

Первое – ты услышишь семь протяжных гудков, и если у тебя есть благоразумие, то впрыгнешь в седло и поскачешь как дьявол, чтобы сбежать от кардинала. А второе? Французы решат, что выиграют больше, сражаясь с нами, и это значит, что они атакуют.

А если это произойдет, то я хочу, чтобы обоз переправился через реку. Проклятым французам обычно нужно несколько часов, чтобы подготовиться к битве, так что у нас есть шанс ускользнуть до того, как они об этом узнают. А чтобы сбежать, нам нужен брод. Ты получишь подмогу, если они соберутся драться, но мы с тобой прекрасно знаем, что во время битвы ничто не идет по плану.

– Мы удержим брод, – ответил Томас.

– И я попрошу отца Ричарда прийти сюда до зари, – сказал сир Реджинальд, направляясь обратно к лошади.

– Отца Ричарда?

Заскрипела кожа, когда сир Реджинальд забирался в седло.

– Это один из капелланов графа Уорика. Ты ведь хочешь прослушать мессу?

– Если будет битва, то да, – ответил Томас, а потом помог сиру Реджинальду со стременами. – А по-твоему, что произойдет утром?

Лошадь сира Реджинальда топталась на дороге. Седок находился в глубокой тени на фоне черного неба.

– По-моему, мы капитулируем, – сухо ответил сир Реджинальд. – Да поможет мне Бог, но именно так я считаю, – он развернул коня и направился к холму.

– Ты можешь разглядеть дорогу, сир Реджинальд? – спросил Томас.

– Лошадь может. Хоть у одного из нас должна быть толика здравого смысла, – он цокнул языком, и лошадь ускорила шаг.

Казалось, что ночь никогда не кончится. Стояла полная темнота, а с ней пришло чувство уныния, которое обычно возникает в такие ночи. У неглубокого брода шумела река.

– Тебе нужно попытаться поспать, – сказала Женевьева, удивив Томаса. Она перешла через брод, чтобы присоединиться к нему на северном берегу.

– Тебе тоже.

Я принесла тебе это.

Томас взял из ее рук лук и ощутил его знакомую тяжесть. Тисовый лук высотой с человеческий рост, прямой как стрела и утолщающийся к середине. Он ощутил, какая гладкая у него поверхность.

– Ты натерла его? – спросил Томас.

– Сэм дал мне остатки своего ланолина.

Томас провел рукой по луку. В центре, где покоилась стрела до того, как тетива посылала ее в смертоносный полет, он ощутил маленькую серебряную пластину. На ней было выгравировано странное животное, держащее кубок – эмблема обесчещенной семьи Вексий, его семьи. Накажет ли его Господь за то, что бросил Грааль в холодные морские воды?

– Должно быть, ты замерзла, – произнес он.

– Я подняла юбку, – ответила она, – а брод неглубок, – она села рядом и положила голову ему на плечо. Некоторое время оба молчали, просто устремив взор в темноту. – Так что же произойдет завтра? – спросила она.

– Уже сегодня, – уныло произнес Томас. – И это зависит от французов. Либо они примут предложение церкви, либо решат, что им лучше победить нас в битве. А если они примут предложение, мы поскачем на юг.

Он не сказал ей, что его имя в списке тех, кого заберут в качестве заложников.

– Убедись, что лошади оседланы. Кин тебе поможет. Они должны быть готовы до рассвета. И если услышишь семь звуков горна, значит, мы отправляемся. Поедем быстро.

Он почувствовал, что она кивнула.

– А если горн не протрубит? – спросила она.

– Тогда французы придут убивать нас.

– Сколько их?

Томас пожал плечами.

– Сир Реджинальд считает, что у них около десяти тысяч человек. Точно никто не знает. Может, больше, может, меньше. Много.

– А у нас?

– Две тысячи лучников и четыре тысячи латников.

Женевьева замолчала, и он предположил, что она размышляет о неравной численности армий.

– Бертийя молится, – произнесла она.

– Полагаю, многие сейчас молятся.

– Она стоит на коленях у креста, – сказала Женевьева.

– У креста?

– Позади дома, у перекрестка, есть распятие. Она говорит, что останется там на всю ночь и будет молиться, чтобы ее муж умер. Как думаешь, Господь прислушивается к молитвам вроде этой?

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что Бог от нас устал.

– Лабруйяд не будет драться в первых рядах, – сказал Томас. – Он сделает так, чтобы впереди были другие. А если дела пойдут плохо, то просто сдастся.

Он слишком богат, чтобы быть убитым, – он погладил ее лицо, ощутив кожаную повязку, закрывающую поврежденный глаз. Она ослепла на этот глаз, ставший молочно-белым. Томас сказал, что это ее не портит, и действительно в это верил, но она не верила. Он прижал ее к себе.

– Хотела бы я, чтобы ты был слишком богат, чтобы быть убитым, – произнесла она.

– Так и есть, – улыбнулся Томас. – Они могли бы назначить за меня целое состояние в качестве выкупа, но не станут.

– Кардинал?

– Он не прощает и не забывает. Хочет сжечь меня живьем.

Женевьева хотела сказать ему, чтобы был осторожен, но это была лишь пустая трата слов, как и молитвы Бертийи перед крестом у дороги.

– Что, по-твоему, произойдет? – спросила она вместо этого.

– Думаю, мы услышим, как горн протрубит семь раз, – ответил Томас.

А потом он поскачет на юг, как будто за ним гонятся все демоны ада.

Король Иоанн и два его сына встали на колени, чтобы получить гостию и приобщиться к телу Христову.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, – нараспев произнес епископ Шалонский.

– И пусть Сен-Дени хранит тебя, оберегает и принесет победу, которую желает Господь.

– Аминь, – буркнул король.

Дофин принц Карл встал, подошел к окну и распахнул ставни.

– Еще темно, – произнес он.

– Это ненадолго, – сказал граф Дуглас. – Я слышу первых птиц.

– Позвольте мне вернуться к принцу, – заговорил кардинал Талейран из дальнего конца комнаты.

– С какой целью? – спросил король Иоанн, раздраженный тем, что кардинал не назвал его "сир" или " ваше величество".

– Чтобы предложить им перемирие, когда условия прояснились.

– Условия ясны, – ответил король, – и я не склонен их принимать.

– Вы предложили эти условия, сир, – с почтением указал Талейран.

– И они слишком легко их приняли. Что означает, что они напуганы. Что у них есть причины испугаться.

– Со всем уважением, сир, – вмешался маршал Арнуль д'Одрам. В свои пятьдесят он был умудрен в боях и опасался лучников вражеской армии.

– Каждый день, что они задерживаются на том холме, ослабляет их. Каждый день увеличивает их страх.

– Сейчас они испуганы и слабы, – сказал Жан де Клермон, второй маршал французской армии. – Они овцы на заклание, – он презрительно ухмыльнулся другому маршалу. – Ты просто их боишься.

– Если мы будем драться, – заявил д'Одрам, ты будешь смотреть в зад моей лошади.

– Хватит! – огрызнулся король Иоанн. Люди боялись его взрывного характера и замолчали. Король нахмурился, поглядев на слугу, несущего в руках кипу жиппонов. – Сколько?

– Семнадцать, сир.

– Отдай их воинам из ордена Звезды, – он повернулся и посмотрел в окно, на востоке пробивались первые бледные лучи света. Король уже надел голубой жиппон, декорированный золотыми лилиями, а те семнадцать, что нес слуга, были в точности такими же.

Если битва состоится, то пусть враг запутается в поисках короля, а воины ордена Звезды были в числе величайших воинов Франции.

Этот рыцарский орден учредил сам король Иоанн в качестве ответа английскому ордену Подвязки, и сегодня рыцари Звезды защитят своего монарха.

– Если англичане настолько глупы, чтобы согласиться провести еще несколько дней на холме, пусть будет так, – сказал он Талейрану.

– Так могу я продлить перемирие? – спросил кардинал.

– Посмотрим, что они скажут, – ответил король и сделал Талейрану знак удалиться. – Если они попросят дать им время, – сказал он оставшимся в комнате, – это будет означать, что они напуганы.

– Испуганных людей легко разбить, – заметил маршал Клермон.

– О, мы разобьем их, – отозвался король Иоанн, и его снова охватил прилив нервозности из-за решения, которое предстояло принять.

– Так мы будем драться, сир? – спросил лорд Дуглас. Он запутался, хочет ли король сражаться или продлить перемирие.

Все находящиеся в комнате не спали полночи, потому что оруженосцы одевали их в кожу, кольчуги и сталь, а теперь король снова заигрывал с идеей перемирия?

Король нахмурился, услышав вопрос. Он помедлил. Заерзал, почесал нос, а потом неохотно кивнул:

– Мы будем драться.

– Благодарение Господу, – пробормотал Клермон.

Лорд Дуглас упал на одно колено.

– Тогда с вашего разрешение, сир, я поскачу вместе с маршалом д'Одрамом.

– Ты? – удивился король. – Ты же сам сказал мне, что нужно сражаться пешими!

– Я действительно буду драться пешим, сир, и получу удовольствие, превратив ваших врагов в кровавое месиво, но сначала я поскачу с маршалом.

– Да будет так, – разрешил король Иоанн. Французы боялись вражеских лучников и собрали пять сотен рыцарей, чьи лошади были искусно покрыты доспехами, отяжелев от кольчуг, брони и толстой кожи.

Эти огромные боевые кони, защищенные от стрел, нападут на лучников на флангах англичан, а когда всадники рассеют лучников и изрубят своими топорами, мечами и пиками, остальная армия пойдет вперед пешей.