Текст книги "Столетняя война (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 123 страниц)

Глава седьмая

Томас и Кин со своим пленником добрались до мельницы и обнаружили Карила с оставшимися девятью латниками полностью готовыми, хотя никто из них не знал, к чему.

Все были в кольчугах, лошади оседланы, и все нервничали.

– Мы знаем про Женевьеву, – поприветствовал Карил Томаса.

– Откуда?

Карил повернул свое покрытое шрамами лицо в сторону человека, одетого лишь в чулки, рубаху, сапоги и плащ. Тот сжался под взглядом Томаса, но Томас направил лошадь в его сторону.

– Приглядывай за этим ублюдком, – велел он Карилу, показывая на Питу, – если он будет тебя раздражать, стукни его, – он развернул лошадь в сторону человека, который пытался избежать с ним встречи, и опустил глаза на встревоженное лицо.

– Что случилось с твоей сутаной монаха? – спросил он.

– Она все еще при мне, – ответил брат Майкл.

– Почему в таком случае ты ее не носишь?

– Потому что не хочу быть монахом! – запротестовал брат Майкл.

– Он принес нам новости, – Карил последовал за Томасом. – Сказал, что забрали Женевьеву, а на тебя охотятся.

– Женевьеву забрали, – подтвердил Томас.

– Де Веррек?

– Полагаю, он везет ее в Лабруйяд.

– Я послал остальных в Кастийон, – сказал Карил, – и велел сиру Анри выслать в нашу сторону по меньшей мере сорок человек. Это была его идея, – он кивнул в сторону брата Майкла.

Томас посмотрел на монаха.

– Твоя идея?

Брат Майкл встревоженно оглядывал холм, как будто искал, где спрятаться.

– Это казалось разумным, – наконец произнес он.

Томас не был так уверен в разумности этой идеи. У него было десять человек, двенадцать, если считать сопротивляющегося своей судьбе студента и еще более сопротивляющегося монаха, и им придется преследовать Роланда де Веррека, пока люди из Кастийона д'Арбизон будут бродить по негостеприимным землям в поисках Томаса.

Если одна из этих небольших групп столкнется с превосходящим по численности врагом, это может привести к беде. Но что если они могли связаться друг с другом? Он кивнул в знак одобрения.

– Возможно, это была хорошая идея, – нехотя сказал он. – Так теперь ты возвратишься в Монпелье?

– Я? Зачем? – негодующе заявил брат Майкл.

– Учиться нюхать мочу.

– Нет!

– Так чего же ты хочешь?

– Остаться с тобой.

– Или с Бертийей?

Брат Майкл покраснел.

– Остаться с тобой, сир.

Томас кивнул в сторону Кина:

– Он не хочет быть священником, а ты не хочешь быть монахом. Теперь вы оба – эллекены.

Брат Майкл взглянул с недоверием.

– Да? – спросил он возбужденно.

– Да, – ответил Томас.

– Значит, всё, что нам сейчас нужно – это пара зрелых девок, которые не хотят быть монахинями, – бодро произнес Кин.

Карил не видел, чтобы Роланд де Веррек проезжал на север вместе с Женевьевой.

– Ты велел нам сидеть в укрытии, – сказал он с укоризной, – подальше от дороги. Так мы и поступили.

– Он не проезжал по этой дороге, – отозвался Томас, – он едет по дороге на Жиньяк, по крайней мере, я так думаю, и ублюдок опережает нас на день.

– Мы поедем за ним?

– Мы воспользуемся дорогами через холмы, – сказал Томас. Он не знал эти дороги, но они должны были существовать, потому что, поглядев на север, он заметил на возвышенностях деревни.

Он видел мельницу на горизонте и дым, поднимающийся из погруженной в тень долины, а там, где жили люди, были и дороги.

Они могли быть хуже, чем основной тракт, но если им повезет, лошади не потеряют подковы, а они не нарвутся на грабителей, то они смогут настичь де Веррека до того, как рыцарь-девственник доберется до Лабруйяда.

Он спешился и подошел к южному краю небольшого плато, на котором стояла разрушенная мельница. Он мог ясно увидеть Монпелье, а также небольшие группы всадников, прочесывающие выжженную местность за пределами городских стен, где дома были уничтожены, чтобы предотвратить атаку англичан под их прикрытием.

Было по меньшей мере шесть групп, ни одна не больше семи или восьми человек, все рыскали по кустам на краю расчищенной местности.

– Они охотятся на меня, – сказал он Карилу, который подошел и встал рядом.

Карил заслонил глаза от света.

– Латники, – буркнул он. даже на таком расстоянии можно было разглядеть, что мужчины как минимум двух групп носили кольчуги. Солнце блестело на шлемах.

– Городские стражи, вероятно, – предположил Томас.

– Почему они не соберутся в одну группу? – спросил Карил.

– И разделить награду?

– Предложена награда?

– И большая.

Карил ухмыльнулся:

– Насколько большая?

– Возможно, достаточная, чтобы купить приличную ферму, где там, в Богемии?

Карил кивнул.

– Ты когда-нибудь был в Богемии?

– Нет.

– Холодные зимы, – сказал он. – Думаю, я останусь здесь.

– Они будут обыскивать город, – произнес Томас, но ничего не найдут, тогда еще куча людей отправится за городские стены.

– Мы уже уедем.

– И они об этом догадаются.

– И последуют за нами?

– Надеюсь, что да, – заявил Томас. Городские лошади, скорее всего, будут откормленными и отдохнувшими, а те, что остались на мельнице, питались скудно, а если он должен быстро продвигаться по холмам, ему понадобятся хорошие лошади.

Ему также нужны были кольчуги и оружие для Кина и брата Майкла.

Он сказал это Карилу, который повернулся и посмотрел на монаха, с презрением заявив:

– Оружие ему вряд ли пригодится, но ирландец, похоже, будет полезен.

– Оба должны выглядеть, как латники, – сказал Томас, – даже если ими не являются. А нам нужны запасные лошади. Это будет трудная поездка.

– Засада, – объявил Карил с удовольствием.

– Засада, – согласился Томас, – и нам нужно устроить ее по-быстрому, жестоко и эффективно, – теперь, когда он был со своими людьми, он преисполнился чувства мести.

Состояние Женевьевы мучило его, несмотря на то, что он полагал, что она станет всего лишь предметом торговли за Бертийю, а Бертийя находилась в безопасности в Кастийоне д'Арбизон, и он сомневался, что сир Анри отпустит ее без разрешения Томаса.

В то же время, он жаждал отомстить за Женевьеву, и гнев переполнял его, когда незадолго до полудня они устроили засаду.

Это было очень просто. Кин и брат Майкл, оба без кольчуг и шлемов, всего лишь показались в оливковой роще, что находилась на виду у одной из групп, прочесывающей окрестности.

Люди заорали и заулюлукали, пришпорив лошадей в галоп, и вытащили мечи. Кин с Братом Майклом побежали, скрывшись от преследователей в маленькой долине, где ожидал Томас со своими воинами.

И гнев извергнулся в удары мечей. Шестеро охотников пытались перегнать друг друга в погоне за беглецами.

Первые двое ехали на низкорослых быстрых лошадях и опередили своих товарищей, проскакав галопом к вершине холма и вниз, в долину.

Их лошади успели пересечь маленький ручей до того, как всадники поняли, что попали в беду. Люди Томаса приблизились с обеих сторон, пока оставшиеся охотники с шумом появились на горизонте, увидели схватку внизу и предприняли отчаянную попытку развернуть лошадей.

Томас пустил лошадь вверх по склону. Человек в ливрее городского совета Монпелье попытался развернуться, потом передумал и замахнулся мечом на Томаса, который пригнулся к седлу с левой стороны, позволив клинку пройти мимо лица, а потом нанес своим мечом мощный удар по затылку всадника, чуть ниже края шлема.

Он даже не посмотрел, что произошло, он знал, что противник уже выбыл из битвы, и просто направил лошадь вверх по склону и вогнал клинок во второго человека, а Арнальдус, один из эллекенов-гасконцев, ударил его топором в лицо.

Карил выбил всадника из седла, а потом повернулся и проткнул его мечом, и Томас увидел, как фонтан крови взметнулся выше помятого шлема Карила.

Кин удерживал одного из первых всадников под водой, утопив его, пока два пса раздирали дергающуюся руку.

Все шестеро оказались на земле через какие-то секунды, и никто из эллекенов не был ранен.

– Кин! Забери лошадей! – прокричал Томас.

Вторая группа людей заметила, как первая поскакала на север, и теперь шла по следу, но зрелище воинов в кольчугах, ожидающих на холме в оливковой роще заставило их изменить решение. Они развернулись в обратную сторону.

– Ты, – Томас указал на брата Майкла, – найди себе подходящую кольчугу. Найди шлем и меч. Возьми лошадь.

Они отправились на север.

Роланд де Веррек приказал привязать лошадей в руинах нефа, потом поднялся по узким ступеням лестницы на колокольню. Там больше не было колокола, просто открытое пространство.

В каждой из четырех стен зиял широкий арочный проем, балки крыши прогнили, и большая часть черепицы обвалилась, а пол предательски трещал под весом воинов.

– Стрелы влетят через проемы в стенах, – сказала ему Женевьева.

– Помолчи, – велел он, а потом, пытаясь как обычно быть учтивым, добавил, – пожалуйста. Он нервничал. Лошади топтались в нефе, в деревне кто-то крикнул, но за исключением этого стояла полная тишина.

Темнота быстро сгущалась, отбрасывая бесформенные тени на церковном кладбище. На могилах не было надписей.

Должно быть, деревню поразила чудовищная вспышка чумы, унесшая столько душ и тел в неглубокие могилы. Роланд вспомнил, как видел одичавших собак, роющих могилы жертв чумы.

Он был еще мальчиком и рыдал от жалости, увидев, как собаки разрывают гниющую плоть крестьян его матери. Его отец умер, как и единственный брат. Мать сказала, что болезнь послана в наказание за грехи.

– Англичане и чума, – сказал она, – и то, и другое – происки дьявола.

– Говорят, что в Англии тоже чума, – уточнил Роланд.

– Бог велик, – отозвалась вдова.

– Но почему умер отец? – спросил Роланд.

– Он был грешником, – ответила мать, хотя с тех пор она превратила дом в святилище для мужа и старшего сына, святилище со свечами и распятиями, черными портьерами и священником, которому было уплачено за проведение месс по отцу и его наследнику, умерших в крови и рвоте.

Потом пришли англичане, и вдова лишилась своих земель и сбежала к графу Арманьяку, дальнему родственнику, а граф воспитал Роланда как воина, но воина, знавшего, что мир – это битва между Богом и дьяволом, между светом и тьмой, между добром и злом.

Теперь он смотрел, как сгущается тьма и тени крадутся по пораженной чумой земле. Здесь процветает дьявол, подумал он, скользит по почерневшим в сумерках деревьям, как змея свернулся клубком вокруг разрушенной церкви.

– Возможно, они нас не преследуют, – произнес он почти шепотом.

– Возможно, первые стрелы как раз выпускаются, – сказала Женевьева, – или, может быть, они разожгли огонь внизу.

– Помолчи, – сказал он, – и теперь его тон был умоляющим, а не приказным.

В воздухе появились первые летучие мыши. В деревне залаяла и затихла собака. Сухие ветки сосен шумели на слабом ветру, и Роланд закрыл глаза и молился Святому Базилю и Святому Дени, двум его святым покровителям.

Он сжал вложенный в ножны меч, Дюрандаль, и приложил рукоять ко лбу.

– Пусть это не зло крадется ко мне во тьме, – молился он, – принеси мне добро, – он молился, как учила его мать.

В лесу послышался стук копыт. Он расслышал скрип кожи седла и клацанье уздечки. Заржала лошадь и послышались шаги.

– Жак! – позвал голос из темноты. – Жак! Ты там?

Роланд поднял голову. Над вершиной холма зажглись первые звезды. Мать святого Базиля была вдовой.

– Пусть не моя мать потеряет своего единственного сына, – молился он.

– Жак, ублюдок!, – снова прокричал голос. Латники, укрывшиеся в башне, посмотрели на Роланда, но он по-прежнему молился.

– Я здесь! – отозвался в темноту Жак Солльер, – а это ты, Филипп?

– Я Святой Дух, идиот, – прокричал в ответ Филипп.

– Филипп! – теперь латники в башне вскочили на ноги, выкрикивая приветствия.

– Это друзья, – объяснил Жак Роланду, – люди графа.

– О Боже, – выдохнул Роланд. Он не мог поверить в то облегчение, которое его охватило, столь большое облегчение, что он почувствовал слабость. Он не был трусом.

Никого, кто бы противостоял Вальтеру из Сигенталера на турнире, нельзя назвать трусом. Немец убил и искалечил на турнирах множество людей, всегда утверждая, что кровопролитие вышло случайно, но Роланд дрался с ним четыре раза и каждый раз унижал.

Он не был трусом, но в крадущемся мраке его охватил ужас. Война, понял он, не имела правил, и всех умений в мире будет мало, чтобы помочь ему выжить.

Филипп появился внизу башни, как тень.

– Нас прислал граф, – выкрикнул он.

– Лабруйяд? – спросил Роланд, хотя в этом вопросе не было необходимости. Латники графа дружески приветствовали своих товарищей.

– Англичане выступают, – объяснил Филипп. – Ты сир де Веррек?

– Да. Где англичане?

– Где-то на севере, – неясно ответил Филипп, – но поэтому мы здесь. Графу нужны все его латники, – всё больше солдат прибывало из темноты, ведя своих лошадей в разрушенный неф. – Можем мы разжечь костер?

– Конечно, – Роланд поспешил вниз по лестнице. – Граф послал вас, потому что англичане выступают?

– Его вызвали в Бурж, и он хочет взять на войну по меньшей мере шестьдесят человек. Ему нужны люди, уехавшие с тобой, – Филипп посмотрел, как слуга бьет кремнем по кресалу, чтобы поджечь пучок соломы. – Ты нашел Бастарда?

– Он в Монпелье, в плену, надеюсь, – Роланд все еще чувствовал слабость, поражаясь тому страху, который поставил его на колени. – Он в Монпелье, – повторил он, – но у меня его жена.

– Ребята порадуются, – сказал Филипп.

– Она под моей защитой, – сухо ответил Роланд. – Я предлагаю обменять ее на графиню.

– Ребята порадуются даже больше, – сказал Филипп.

– Потому что свершится правосудие.

– К черту правосудие, они насладятся, наблюдая за тем, как сучку накажут. О, и кой-какие люди приехали в Лабруйяд. Им нужен ты.

– Кто?

– Священник, – неясно ответил Филипп.

– Как вы узнали, где меня искать? – спросил Роланд, все еще удивляясь тому облегчению, которое почувствовал.

– Мы искали не тебя, – коротко ответил Филипп. – Нам нужен был Жак с его людьми, но мы знали, что вы уехали в Монпелье. У нас есть свой человек в Кастийоне д'Арбизон.

Он владелец таверны, подслушивает разговоры и отправляет нам послания. Он сказал, что Бастард уехал в Монпелье, что значило, что вы последовали за ним. Твой священник тоже его разыскивает.

– Мой священник?

– Тот, который ищет тебя. Возможно, Бастард даже следует за нами. Уж больно он желает отомстить, – Филипп резко замолчал, наблюдая, как Женевьева спускается по лестнице к свету небольшого костра, в котором теперь ярко горели солома и гнилая древесина. – О, милая штучка, – произнес он.

– Я сказал тебе, – напомнил Роланд, – что она под моей защитой.

– Не стоит на многое рассчитывать, если ее муж не отдаст нам графиню, да? А он в Монпелье, как ты говоришь. В любом случае, графу нужны его латники. Английские ублюдки сжигают, грабят, насилуют и убивают. У нас будет настоящая война, чтобы сражаться.

– Будет битва? – спросил Роланд, внезапно поняв, что принимает участие в сражении, где нет правил.

– Бог знает, – ответил Филипп. – Некоторые говорят, что король ведет армию на юг, а некоторые – что нет, а правды не знает никто. Нам всем приказано идти в Бурж, нас ждут там как можно скорее.

– Я выиграл турнир в Бурже, – сказал Роланд.

– Ты увидишь, что война – это другое дело, – отозвался Филипп. – Для начала, никаких маршалов, чтобы остановить убийство. Хотя Бог знает, дойдет ли до битвы. Сейчас наша задача – просто приглядывать за ублюдками.

– А моя – вернуть графиню мужу, – твердо заметил Роланд.

– Он будет этому рад, – сказал Филипп, а потом ухмыльнулся, – как и все мы, – он хлопнул в ладони, чтобы привлечь внимание воинов.

– Мы отправляемся на заре! Отдохните немного! Лошади останутся здесь, если хотите, можете выкинуть пару ублюдков в деревне из постелей. Жан, другой Жан и Франсуа – вы в карауле.

– Моя пленница будет спать в башне, – сказал Роланд, а я буду ее охранять.

– Ладно, ладно, – произнес Филипп с отсутствующим видом.

Роланд едва сомкнул глаза той ночью. Он сидел на каменной лестнице церкви и думал о том, как разрушается мир. По мнению Роланда, существовал правильный порядок вещей.

Король правил, советуясь со знатью и мудрыми служителями церкви, и вместе они вершили правосудие и вели страну к процветанию. Народу следовало быть благодарным этому правлению и выказывать эту благодарность своим почтением.

Конечно, существовали враги, но мудрый король обращался с ними учтиво, и Господь решал исход любых разногласий, как предначертано судьбой.

Это был правильный порядок, но вместо этого мир кишел людьми вроде Жака или Филиппа, жестокими, не выказывающими уважения, людьми, которые грабили, обманывали и гордились этим.

Если англичане выступили, то к сожалению и совершенно очевидно против воли Господа, но король Франции со своими епископами и лордами понесет знамя Сен-Дени, чтобы их уничтожить.

Это был священный долг, прискорбный долг, но к отвращению Роланда, Филипп явно наслаждался мыслями о войне.

– Это шанс заработать денег, – сказал он Роланду за скудным ужином. – Захватить богатого пленника? Лучше всего.

– Или забраться в обоз врага, – хищно добавил Жак.

– Там обычно нет никого, кроме раненых и слуг с вещами, – объяснил Филипп Роланду, – так что ты просто можешь прирезать ублюдков и делать что хочешь.

– И женщины, – произнес Жак.

– О, Иисусе, женщины. Помнишь то сражение у... где это было? – Филипп нахмурился в попытке вспомнить. – Там, где был сломанный мост?

– Никогда не знал, как называется это место. К югу от Реймса, да?

Филип расхохотался от воспоминаний.

– Англичане находились на одной стороне реки, а их женщины – на другой. Я привязал четверых к хвосту своей лошади голыми. Иисусе, это был удачный месяц.

– Он сдавал их напрокат, – объяснил Жак Роланду.

– Только не графу, конечно, – сказал Филипп, – тот получил их задарма, поскольку он граф.

– У лордов свои привилегии.

– И еще привилегия не участвовать в сражении, – добавил Филипп с обидой в голосе.

– Он слишком жирный, – Жак выступил в защиту графа Лабруйяда, – но,когда дерется, то дерется как дьявол! Я видел, как тем утром он размозжил человеку голову, череп, шлем и все остальное одним ударом. Мозги были повсюду!

– Битва уже закончилась, – произнес Филипп с презрением. – Он присоединился к ней только когда это стало безопасно, – он покачал головой, вспоминая, а потом взглянул на Роланда. – Так ты присоединишься к нам, сир?

– Присоединиться к вам?

– Чтобы драться с проклятыми англичанами.

– Когда я выполню свой..., – Роланд поколебался. Он собирался сказать "рыцарский обет", но подозревал, что эти двое, которые старше его и грубее, посмеются над ним, – ...свой долг, – произнесл вместо этого.

Итак, Роланд почти не сомкнул глаз, расположившись на неудобных каменных ступенях. Воспоминания об издевательском смехе тех двоих латников мучили его.

Возможно, он никогда не был побежден на турнире, но подозревал, что судьба может обернуться совсем по-другому на поле битвы. Внезапно перед его глазами возник образ рухнувшей осадной башни в Бретёе и крики горящих людей.

Он уверял себя, что тогда не запаниковал, сохранил спокойствие и спас человека, но все же это оставалось поражением, и ни один из его навыков не смог обратить вспять тот позор. Он боялся войны.

На следующее утро на заре они отправились на север. Роланд теперь чувствовал себя в большей безопасности, в сопровождении почти двадцати вооруженных людей в доспехах, а Женевьева молчала.

Она по-прежнему смотрела на восток в надежде, что оттуда появятся лучники на лошадях, но в лучах низкого солнца на холмах не было заметно никакого движения. Солнце безжалостно жгло поля, замедляя продвижение лошадей и заставляя людей потеть под тяжелыми кольчугами.

Теперь впереди ехал Филипп, используя проселочные дороги вдали от основного тракта. Они миновали еще одну деревню, разрушенную чумой. В заброшенных огородах росли подсолнечники. В полях и на виноградниках должны были работать люди, но они спрятались, как только видели мужчин в кольчугах.

– Долго еще? – спросил Роланд, когда они поили лошадей у брода рядом с высохшим полем.

– Недалеко, – ответил Филипп. Он снял шлем и вытирал лицо лоскутом ткани. – Может, пара часов езды.

Роланд жестом приказал оруженосцу увести своего коня.

– Не позволяй ему пить слишком много, – велел он, а потом снова взглянул на Филиппа. – А как только вы доберетесь до Лабруйяда, то отправитесь на север?

– Через день или два.

– И будете преследовать англичан?

Филипп пожал плечами.

– Полагаю, что да, – сказал он. – Если король до нас доедет, мы присоединимся к нему, а если нет, то станем нападать на их фуражиров, отрезать отставших и всячески их беспокоить, – он приподнял кольчугу, чтобы помочиться у дерева. – И если повезет, захватим каких-нибудь богатых пленников.

И в тот момент прилетела первая стрела.

Томас привел своих людей и усталых лошадей в маленький городок. Он понятия не имел, как тот назывался, только что его нельзя было с легкостью обойти, так что им пришлось проскакать по узким улочкам в надежде, что никто их не задержит.

Он предусмотрительно связал пленнику руки и заткнул ему рот кляпом из тряпок.

– Нам нужно купить еды, – предложил Карил.

– Только сделай это по-быстрому, – сказал Томас.

Всадники выехали на небольшую площадь в центре города, хотя называть это место городом было слишком лестно, потому что там не было ни стен, ни крепости.

Рыночные прилавки выстроились в ряд на западной стороне площади, а таверна находилась у подножия пологого холма к северу, и Томас дал Карилу несколько монет.

– Вяленая рыба, хлеб, сыр, – предложил он.

– Продавцов нет, – буркнул Карил.

Продавцы и покупатели столпились у церкви. Они с любопытством глазели на всадников, но никто не спросил, что привело их в город, хотя парочка, увидев, что всадники интересуются провизией, продающейся на прилавках, поспешила помочь.

Томас провел свою лошадь по мостовой в самую гущу толпы и увидел широкоплечего человека, читающего вслух с верхней ступени церковной лестницы.

Правая рука у него отсутствовала, вместо нее торчала деревянная пика с наколотым на нее пергаментом. У него была короткая седая борода, и он носил плотно прилегающий шлем и выцветший жиппон с золотыми лилиями на голубом поле.

Он опустил пергамент, увидев, что Томас подошел ближе.

– Ты кто такой? – спросил он.

– Мы служим графу Берата, – солгал Томас.

– Вам следует вернуться обратно, – заявил человек.

– Почему?

Мужчина помахал пергаментом.

– Это королевский призыв вассалов к оружию, – объявил он. – Берат и все остальные лорды вызваны королем на войну. Англичане выступили.

Толпа приглушенно зашумела, а некоторые даже с тревогой посмотрели на север, как будто ожидая увидеть появление старого врага с холмов.

– Они пройдут здесь? – спросил Томас.

– Благодарение Господу, нет. Эти проклятые ублюдки далеко на севере, но кто знает? Дьявол когда угодно может привести их на юг.

Лошадь Томаса стукнула копытом по булыжнику мостовой. Томас наклонился и похлопал ее по шее.

– А король? – спросил он.

– Господь принесет ему победу, – благочестиво промолвил бородатый, что означало, что у него нет никаких сведений о передвижении короля Франции, – но до той поры, когда Господь это сделает, мой господин призывает всех воинов собраться в Бурже.

– Твой господин?

– Герцог Берри, – гордо заявил тот. Это объясняло королевские лилии на его жиппоне, потому что герцог Берри был сыном короля Иоанна и владельцем множества герцогств, графств и феодов.

– Герцог планирует и сам с ними драться? – поинтересовался Томас.

Посланник пожал плечами.

– Так приказал король. Все силы с юга Франции должны собраться в Бурже.

– Где находится Бурж?

– На севере, – сообщил посланник, – но, честно говоря, точно не знаю, кроме того, что нужно добраться до Невера, а оттуда ведет хорошая дорога.

– Где бы ни находился чертов Невер, – буркнул Томас. – Твой господин вызвал и Лабруйяда? – спросил он.

– Конечно. Этим приказом вызывается каждый лорд и каждый вассал. С Божьей помощью мы заманим ублюдков в ловушку и разгромим их.

– А эти добрые горожане? – Томас махнул рукой в сторону толпы, насчитывающей, возможно, шестьдесят или семьдесят человек, среди которых не было латников, насколько он мог понять.

– Ему нужны наши налоги! – прокричал человек в забрызганном кровью фартуке мясника.

– Налоги придется заплатить, – твердо произнес посланник. – Если нужно побить англичан, то придется заплатить армии.

– Налоги уже уплачены! – прокричал мясник, и остальные выражали свое одобрение.

Посланник, опасаясь гнева толпы, показал на юного Питу:

– Заключенный? – спросил он Томаса. – Что он натворил?

– Воровал у графа, – солгал Томас.

– Хочешь повесить его здесь? – спросил посланник с надеждой, очевидно, желая отвлечь толпу от враждебных намерений.

– Он должен отправиться обратно в Берат, – ответил Томас. – Граф любит самолично вешать воров.

– Какая жалость, – мужчина снял документ с деревянной пики и проложил себе путь через толпу, пока не добрался до стремян Томаса. – На пару слов, месье, – попросил он.

Теперь, когда тот находился близко, Томас заметил, что у посланника проницательное и обветренное лицо, что предполагало слишком большой опыт, так что ничто в будущем не смогло бы вызвать у него удивления.

– Ты был воином? – спросил Томас.

– Был, пока один гасконский сукин сын не отрубил мне руку, – он отогнал своей деревянной пикой людей, последовавших за ним в надежде подслушать разговор, и указал Томасу на центр площади.

– Меня зовут Жан Байо, – представился он. – Сержант у герцога де Берри.

– Он хороший хозяин?

– Он чертово дитя, – сказал Байо.

– Дитя?

– Пятнадцати лет. Думает, что всё знает. Но если ты мне поможешь, уверен, я смогу убедить его отблагодарить тебя, – он помолчал, улыбнувшись. – А благодарность принца того стоит.

– Как я могу помочь? – спросил Томас.

Байо оглянулся на небольшую толпу и понизил голос.

– Несчастные ублюдки уже заплатили свои налоги, – произнес он, – по крайней мере, большинство из них.

– Но тебе нужно еще?

– Конечно. Налогов всегда не хватает. Если окажешься достаточно глуп, чтобы заплатить один раз, можешь быть уверен, что мы вернемся, чтобы выжать тебя еще разок.

– И граф послал тебя в одиночку, чтобы выжать их?

– Он не так глуп. У меня здесь семеро латников, но все в городе знают, зачем мы здесь.

Томас взглянул на таверну.

– А город щедр на вино? – поинтересовался он.

– На вино и на шлюх, – подтвердил Байо.

– Итак, – произнес Томас, и это слово так и осталось висеть в жарком полуденном воздухе.

– Итак, – выжми ублюдков вместо меня, и сможешь забрать десять процентов с собой в Берат.

– Графу это понравится, – сказал Томас.

– Этот мясник – городской казначей, – объяснил Байо. – У него список тех, кто платит налоги, но он уверяет, что потерял его. Может, начнешь с того, что поможешь ему его найти?

Томас кивнул.

– Разреши мне поговорить с моими людьми, – сказал он и направил лошадь в сторону таверны. Оказавшись там, где Байо не мог его услышать, он подозвал Кина.

– На конюшне таверны восемь лошадей, – сказал он, – и мы заберем всех. Ты с братом Майклом обойдешь ее сзади и убедишься, что все лошади оседланы. Карил!

Немец закончил покупку припасов и заталкивал продовольствие в седельные сумки.

– Нужно еще? – спросил он.

Томас подозвал его поближе.

– В таверне семь мужчин заняты со шлюхами. Мы заберем их кольчуги и оружие.

– Убить их?

– Только если доставят неприятности.

Карил зашагал в сторону таверны, а Байо подошел к Томасу.

– Они это сделают?

– Охотно, – ответил тот.

– Я не услышал твоего имени, – произнес Байо.

– Томас, – ответил тот и потянулся, чтобы пожать руку Байо, но понял, что пожимать нечего.

– Звучит по-норманнски, – отметил Байо.

– Мне все так говорят. Это туда идут англичане? Ты сказал, они отправляются на север.

– Бог знает, – ответил Байо. – Они вышли из Гаскони, и последнее, что я слышал, это что они в Перигё.

– Они могут пройти здесь, – заметил Томас.

– Севернее больше добычи, – сказал Байо. – На юге английский князек обчистил все в прошлом году, – он нахмурился. – Чертов позор, – сердито промолвил он.

– Позор?

– Эдуард Уэльский! Он просто пустое место! Испорченный привилегированный щенок! Он думает лишь о женщинах и азартных играх и устраивает разгром по всей Франции, потому что король Иоанн боится стрел.

Мы поймаем ублюдка, снимем с него штаны и всыпем как семилетнему ребенку, – Байо внезапно повернулся и посмотрел на таверну. Он услышал крики.

– Что? – начал он, потом резко замолчал, увидев, как голого мужчину вышвырнули спиной вперед из окна верхнего этажа. Тот тяжело приземлился на спину и остался лежать, едва шевелясь. – Это..., – произнес Байо.

– Один из твоих людей, – сказал Томас. – Должно быть, в этом городе очень сильные шлюхи.

– Бога ради, – запротестовал Байо и уставился на растянувшегося на земле человека, но потом перевел взгляд, потому что из двери таверны вывалился другой голый мужчина. Он отчаянно отбивался от преследующих его людей Томаса.

– Сдаюсь! – прокричал он. – Хватит! Хватит!

– Оставьте его, – приказал Томас.

– Ублюдок кинул в меня полный ночной горшок, – прорычал Арнальдус.

– Высохнет, – сказал Томас.

– Он был заполнен не мочой, – заметил гасконец и со всей силы ударил голого между ног. – Теперь я его отпущу.

– Что ты..., – начал Байо.

Томас улыбнулся с седла.

– Меня называют Бастард, – объяснил он, – и мы эллекены, – он прикоснулся к рукояти своего меча, просто чтобы напомнить Байо о его существовании.

– Мы заберем ваших лошадей и оружие, – продолжал он, а потом развернул лошадь и направил ее в сторону горожан, все еще толпившихся у церковной лестницы.

– Заплатите налоги! – прокричал он. – Сделайте своих господ богатыми, так что когда мы их захватим, они могли позволить себе выплатить большой выкуп. Вы обеднеете, а мы разбогатеем! Примите нашу благодарность,

Люди просто уставились на него.

Теперь у Томаса было много запасных лошадей, больше оружия и кольчуг. Если кто-нибудь и преследовал его из Монпелье, то они были далеко позади, но не эти преследователи его волновали. Его волновала Женевьева.

Итак, они отправились на север.

Стрела вошла Филиппу в грудь. Раздавшийся хруст напомнил Роланду топор мясника, вонзающийся в тушу. От удара Филиппа отбросило назад.

Стрела проткнула кольчугу, сломала ребро и пронзила легкое. Он пытался заговорить, но вместо звуков на губах забулькала кровь, а потом он упал навзничь. Прилетало всё больше стрел.

Еще двое упали. Кровь кружилась в водоворотах ручья. Стрела полоснула у головы Роланда, всего на расстоянии ладони от его уха. Ветер от ее полета издал хлопок.

Ржала лошадь со стрелой в животе. Стрелы оказались длиннее, чем ожидал Роланд. Он удивился, что отметил это, но даже когда стрелы хлестали с запада, он поразился длине древка, гораздо длиннее, чем у коротких стрел, которые он использовал на охоте. Очередная стрела вонзилась в дерево и покачивалась в нем.