Текст книги "Столетняя война (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 123 страниц)

– Ты подходишь. Годдингтон, выдай ему налатник!

Питер Годдингтон принес Хуку белую льняную накидку с гербом сэра Джона – червленым оскаленным львом в золотой короне и с золотой звездой на плече.

– Поздравляю! – бросил сэр Джон. – Приступай к новым обязанностям. Какие у тебя обязанности, Хук?

– Служить вам, сэр Джон!

– Врешь! На это мне хватает челяди. Твое дело, Хук, – избавлять мир от всех, кто мне не нравится. Повтори!

– Избавлять мир от всех, кто вам не нравится, сэр Джон!

Таких в мире числилось явно немало. Сэр Джон Корнуолл любил короля, боготворил немолодую жену – королевскую тетку, обожал женщин, которые плодили ему случайных отпрысков, ценил своих бойцов. Остальной же мир для него почти целиком состоял из негодной падали, не заслуживающей того, чтобы жить. Он терпимо относился к землякам-англичанам, валлийцев звал вонючими карликами, шотландцев – облезлыми задницами, французов – сушеным дерьмом.

– Знаешь, что полагается делать с сушеным дерьмом, Хук?

– Убивать, сэр Джон!

– Подступать ближе и убивать! Чтобы слышали перед смертью, как ты дышишь, чтобы видели твою улыбку, когда ты их потрошишь. Мучить, Хук, и убивать. Верно, святой отец?

– Вашими устами вещают сами ангелы, сэр Джон, – с удовольствием подтвердил отец Кристофер, духовник сэра Джона.

В таких же, как у лучников, сапогах, кольчуге и плотно сидящем шлеме, он совершенно не походил на священника. Других в своем войске сэр Джон бы не потерпел: командующему нужны были бойцы.

– Вы не только лучники! – рычал он перед строем стрелков на зимнем поле. – Ваше дело – сыпать стрелами, пока вонючие мерзавцы не подойдут ближе, а потом убивать их мечом! Как латники! Что с вас проку, если вы годитесь лишь стрелять? Врага надо бить так, чтоб видеть его дерьмо, когда он обделается перед смертью! Хук, ты хоть кого-нибудь убивал так, чтобы мог дотянуться облобызать?

– Да, сэр Джон.

Командующий широко ухмыльнулся:

– Расскажи про последнего. Как ты его убил?

– Ножом, сэр Джон.

– Я не спрашиваю чем, я спрашиваю как!

– Взрезал ему брюхо, сэр Джон. Снизу вверх.

– Кровь с руки капала, Хук?

– Лилась, сэр Джон.

– Вымочить руку в крови француза – каково, а?

– То был английский рыцарь, сэр Джон.

– Черт подери, Хук, я тебя люблю! Так и надо! – загрохотал командующий на все поле. – Резать брюхо, дырявить глазницы, кромсать глотки, отрезать яйца, вспарывать задницу, выдирать кишки, вырывать печень, протыкать почки – мне плевать, каким способом, лишь бы вы убивали врагов! Верно я говорю, отец Кристофер?

– Сам Господь не живописал бы картину столь ярко, сэр Джон!

– А на будущий год, – сдвинул брови командующий, – нам предстоит война! Французы противятся уступать трон законному правителю Франции – нашему королю, да благословит его Бог! И если Господь рассудит как надо, Он даст нам вторгнуться во Францию! И тогда мы должны быть готовы!

Никто не знал, разразится ли война. Французы слали гонцов к королю Генриху, тот отправлял посольства во Францию. Слухи метались по Англии, как зимние ливни, нагоняемые западным ветром. Сэр Джон не сомневался, что войны не избежать, и, подобно дюжинам других, заключил сделку с королем: сэр Джон подряжался выставить на королевскую службу тридцать латников и девяносто стрелков сроком на год, в ответ король обязывался выплачивать сэру Джону и его воинам надлежащее содержание. Договор был составлен в Лондоне, и Хук в числе десятка солдат прискакал в Вестминстер, где сэр Джон подписал договор и оттиснул на воске свою печать с изображением льва. Дождавшись, когда воск затвердеет, служитель разрезал пергамент пополам, ведя нож сверху вниз неровными зигзагами. Одну зазубренную половину он спрятал в мешочек из белого льна, вторую отдал сэру Джону – теперь, если кто-то засомневается в документе, можно будет совместить обе части: одна сторона не сможет подделать договор незаметно для другой.

– Средства получите в казначействе, сэр Джон, – сообщил служитель.

Чтобы добыть денег, король вводил налоги, брал ссуды и закладывал драгоценности. Сэру Джону кроме мешка с деньгами выдали еще мешок с россыпью каменьев, золотой брошью и тяжелой серебряной шкатулкой. Все расходы этим не покрывались, и командующему пришлось занять денег у итальянского банкира в Лондоне.

Нужны были еще люди, кони, доспехи и оружие. Сэру Джону с пажами, оруженосцами и слугами требовалось полсотни лошадей, каждому латнику полагалось не меньше трех, включая специально выезженного боевого коня, и еще сэр Джон решил выдать по верховой лошади всем лучникам. Коней надо было кормить – значит, всю зиму, пока не зазеленеют пастбища, предстояло тратиться на сено. Дополнительно к оружию и доспехам, которые латники обязывались приобретать из собственных средств, сэр Джон заказал еще сотню коротких копий для пехоты. Каждому стрелку он выдал по кольчуге, шлему, паре добротных сапог, не забыв об оружии для ближнего боя – когда враг подойдет на расстояние меньше лучного выстрела.

– Мечи в битве почти бесполезны, – говорил он стрелкам. – Враг будет в латах, мечом их не взять, поэтому бейте алебардой! Сбивать выродков на землю, поднимать им забрало и выкалывать поганые глаза!

– У тех, кто небогат, – кротко ввернул отец Кристофер.

Круглолицый, жизнерадостный, совершенно седой, с неизменной ироничной усмешкой и любопытными озорными глазками, в свои сорок с небольшим он был самым старым из людей сэра Джона.

– У тех, кто небогат, – согласился командующий. – А богатых выродков брать в плен, чтоб я взял за них выкуп!

Для лучников заказали сотню алебард с тяжелым свинцовым молотом на обухе, способным если не раздробить латные доспехи, то уж точно свалить латника с ног. Острое лезвие рассекало шлем, как кусок пергамента, а тонкий копьевидный наконечник легко проходил в отверстия рыцарского забрала. Пока кузнецы занимались ковкой, Хук, знающий работу с деревом, помогал вырезать для алебард длинные ясеневые древки.

– Прекрасно, – кивнул сэр Джон, когда ему принесли первые образцы, и провел ладонью по обитой железом рукояти так, словно ласкал женское тело.

На исходе весны пришла весть, что Бог, как и предполагалось, укрепил намерение короля пойти войной против Франции, и отряд сэра Джона двинулся на юг по дорогам, окаймленным зарослями цветущего боярышника. Сэр Джон, радостный и оживленный в предвкушении битв, ехал впереди в сопровождении пажей, оруженосца и знаменщика, который нес флаг с коронованным червленым львом, украшенным звездой на плече. Сзади катились три повозки, доверху нагруженные провизией, короткими копьями, доспехами, пучками стрел и запасными луками. Южная дорога вилась мимо лесных полян, густо усыпанных цветущими пролесками, и лугов с рядами травы, оставленной для просушки после первого сенокоса. Пасущиеся на лугах свежестриженые овцы выглядели голыми и тщедушными. На дорогу выезжали все новые отряды всадников в одежде с незнакомыми гербами, все они направлялись к южному побережью, куда король сзывал подписавших договор. Стрелки, с непременным зачехленным луком на плече, числом превышали латников чуть ли не втрое.

Хук был счастлив оказаться среди людей сэра Джона. Питер Годдингтон, сотник, не жаловал лентяев, зато всячески ободрял и поддерживал тех, кто, подобно ему, мечтал сделать отряд лучшим в Европе. Его помощник и почти ровесник, тридцатилетний угрюмый Томас Эвелголд, соображал медленнее сентенара и лишь время от времени бросал скупые советы, которые для молодых лучников оказывались целой наукой. Из новобранцев Хук подружился с близнецами Томасом и Мэтью Скарлетами, которые были всего на год его младше, и с Уиллом из Дейла, умевшим передразнивать сэра Джона так, что вся компания валилась с ног от хохота. Все четверо вместе ели, вместе пили, вместе смеялись и соперничали друг с другом в стрельбе, хотя все лучники уже знали, что превзойти Николаса Хука не удастся. После целой зимы упражнений им предстоял поход на Францию, и, как уверил их отец Кристофер накануне отбытия, Бог был на их стороне.

– Притязания нашего господина и короля законны, – объявил он непривычно серьезно, – Господь его не оставит. Мы идем войной против Франции, чтобы восстановить справедливость, и нам сопутствуют ангельские воинства!

Суть распри с Францией Хук так и не понял. По всему выходило, что брак кого-то из королевских предков открывал Генриху путь к французскому престолу, однако Хука не сильно заботила правота монарших притязаний: ему просто нравилось быть в отряде сэра Джона.

И еще он радовался, что в числе других женщин отряд сопровождала Мелисанда. Она ехала верхом на небольшой тонкокостной кобыле, принадлежавшей жене сэра Джона – сестре покойного короля.

– Мы берем с собой женщин! – объявил перед походом сэр Джон.

– Господь милосерд, – пробормотал на это отец Кристофер.

– Нам не с руки стирать одежду, шить и стряпать, – продолжал сэр Джон, – значит, с нами должны идти женщины. Пригодятся. Мы же не французы, которые лезут друг на друга, когда не найдут подходящей овцы? Стало быть, без женщин не обойтись!

Теперь сэр Джон частенько ехал рядом с Мелисандой, развлекая ее болтовней по-французски.

– Он не так уж ненавидит французов, – заметила Мелисанда в тот вечер, когда отряд остановился у городка рядом с крупным аббатством.

Не обращая внимания на колокол, который сзывал верующих на молитву, Хук с Мелисандой сидели на берегу речушки, мирно текущей мимо пышных заливных лугов. На той стороне, через два поля, еще чьи-то стрелки и латники разбивали лагерь. Люди сэра Джона уже запалили костры, и теперь тонкий дым разносился по воздуху, затуманивая шпиль аббатства.

– Ему просто нравится их бранить, – закончила Мелисанда.

– И всех остальных тоже.

– Внутри он добрый. – Мелисанда, откинувшись назад, положила голову на грудь Нику.

В полный рост она едва доставала ему до плеча, однако Ник понимал, что хрупкая внешность обманчива. В девушке таилась та же податливая сила, которая заставляет цевье лука сохранять привычный изгиб даже со снятой тетивой. Мелисанда, подобно луку, оставалась непоколебимой в однажды усвоенном мнении. Нику это нравилось, хотя временами он за нее боялся.

– Может, тебе с нами не ездить?

– Почему? Потому что опасно?

– Да.

– Француженке во Франции легче, чем англичанке, – пожала плечами Мелисанда. – Алису и Матильду точно изнасилуют, если схватят.

Алиса и Матильда были ее ближайшими подружками.

– А тебя нет?

Мелисанда помолчала, вероятно вспоминая Суассон.

– Я хочу поехать, – наконец ответила она.

– Зачем?

– Чтобы быть с тобой, – снова пожала она плечами, словно ответ был очевиден. – Что такое сентенар?

– Как Питер Годдингтон? Начальник над лучниками.

– А винтенар?

– Тоже начальник. Сентенар командует всей сотней лучников, винтенар отвечает за двадцатку.

Мелисанда ненадолго задумалась.

– Тебе надо стать винтенаром, Ник.

Хук, улыбнувшись, промолчал, глядя на песчаное речное дно под хрустально-чистой водой, в которой колыхались гибкие стебли растений. Над рекой вились мошки, временами слышался плеск – выныривала за едой форель. Провожая глазами чету лебедей с выводком, плывущую вдоль дальнего берега, Хук заметил в воде шевелящуюся тень.

– Не двигайся, – предупредил он девушку и осторожно потянул с плеча лук в кожаном чехле.

– Сэр Джон знает моего отца, – вдруг сказала Мелисанда.

– Правда? – удивился Ник, тихо развязывая чехол и вытаскивая лук.

– Жильбер, – Мелисанда выговорила имя медленно, словно незнакомое, – сеньор де Ланферель.

Отец Мишель, французский кюре, вроде бы назвал ее отца «сеньор д'Анфер». Хук решил, что ослышался.

– Так он сеньор, да?

– Детей у сеньоров много, – покачала головой Мелисанда, – et je suis une bâtarde.

Хук не ответил. Уперев цевье в ясеневый ствол, он согнул лук и натянул тетиву.

– Я незаконнорожденная, – горько повторила Мелисанда по-английски. – Потому он и отправил меня в монастырь.

– Чтобы спрятать.

– И чтобы защитить. Он дал денег аббатисе – плату за стол и кров. И сказал, что там я проживу спокойно.

– Спокойно проживешь служанкой?

– Служанкой была моя мать, чем я лучше? А потом меня постригли бы в монахини.

– Ты не служанка, – убедительно произнес Хук. – Ты дочь сеньора.

Он вытащил стрелу с длинным тонким наконечником и, держа лук горизонтально на коленях, наложил стрелу на цевье и уставил оперенный конец в тетиву. Тень двинулась.

– Ты отца знаешь хорошо?

– Видела два раза. Когда была маленькой и когда меня отправляли в монастырь. Он мне нравился. – Мелисанда запнулась, ища правильные слова. – Вначале. Вначале он мне нравился.

– А он тебя любил? – наугад спросил Ник, занятый больше подводной тенью, чем Мелисандой.

– Он был такой… – она не нашла слова, – beau[68]68
  Красавец (фр.).


[Закрыть]. Высокий и с красивым гербом. Солнце с золотыми лучами, а поверх солнца голова…

– Орла, – закончил за нее Хук.

– Un faucon.

– Значит, сокола, – кивнул Хук, припоминая длинноволосого красавца, наблюдавшего за убийством лучников у церкви Сен-Антуан-лё-Пти, и жестко добавил: – Он был в Суассоне.

Подводную тень слегка снесло течением, и Ник боялся, что она исчезнет из виду, однако тень двинула хвостом и вернулась на прежнее место.

Мелисанда во все глаза смотрела на Ника.

– Был в Суассоне?

– Длинноволосый брюнет.

– Я его не видела!

– Ты уткнулась мне в плечо и не хотела смотреть. Они издевались над лучниками. Резали их, выкалывали глаза.

Мелисанда надолго замолчала. Ник чуть приподнял лук.

– Моего отца зовут еще по-другому, – тихо выговорила она наконец. – Сеньор д'Анфер.

– Так я и слышал.

– Сеньор д'Анфер, – повторила Мелисанда. – Это значит «владыка преисподней». Его так называют из-за того, что «Ланферель» звучит как «л'анфер», ад. А может, еще из-за жестокости в бою. Он многих отправил в преисподнюю. А кого-то и в рай.

Над рекой мелькали ласточки, краем глаза Хук заметил блестящего синего зимородка. Тень под водой вновь застыла. Ник потянул на себя тетиву – не в полную мощь, потому что согнуть лук до конца мешала сидящая вплотную Мелисанда, но даже натянутый вполсилы лук оставался грозным оружием.

– Он не такой уж плохой, – добавила Мелисанда задумчиво, словно уговаривая сама себя.

– Не очень убедительно звучит, – ответил Хук.

– Он мой отец.

– Который отдал тебя в монастырь.

– Я не хотела в монастырь, нет! – с жаром воскликнула Мелисанда. – Я ему говорила!

– Не хотела давать обеты? – улыбнулся Хук.

– Я знала сестер-монахинь, мать водила меня к ним в гости. Мы им приносили… – она силилась подобрать английские слова, но в конце концов сдалась, – les prunes de damas, abricots et coings[69]69
  Чернослив, абрикосы и айву (фр.).


[Закрыть]. He знаю, как назвать. Фрукты? Да. Мы приносили фрукты, но сестры все равно относились к нам недобро.

– И все же отец тебя к ним отправил.

– Он сказал, я должна за него молиться, такова моя обязанность. А я молилась знаешь о чем? Чтобы он когда-нибудь за мной приехал – проскакал через монастырские ворота на своем прекрасном коне, забрал меня и увез с собой.

– И поэтому ты теперь хочешь во Францию?

Мелисанда покачала головой:

– Я хочу туда, где ты.

– Твоему отцу я не понравлюсь.

– Разве он когда-нибудь нас увидит? – пожала плечами она.

Хук прицелился чуть ниже тени, хотя о рыбе уже почти не думал – его мысли занимал высокий всадник с длинными черными волосами, которому в Суассоне ничего не стоило прекратить издевательства над лучниками. Владыка преисподней.

– Ужин, – сказал он хрипло и отпустил тетиву.

Пущенная стрела мелькнула в закатном солнце белым оперением, скользнула под воду – и у дальнего берега что-то забилось, вскипела волна, спугнутая форель метнулась выше по течению.

Щука билась, пригвожденная к дальнему берегу. Ник, прыгнув в реку, вытащил ее вместе со стрелой. Огромная рыба извивалась на древке и норовила вцепиться зубами в руку, но на берегу Ник оглушил ее рукоятью ножа, и крупная, чуть ли не в длину лука, рыбина с грозной пастью тут же обмякла.

– Un brochet! – восторженно вскрикнула Мелисанда.

– Щука, – подтвердил Ник. – Вкусная вещь.

И он принялся потрошить добычу, сбрасывая требуху в реку.

На следующий день сэр Джон с латниками и лучниками отправился в западные окрестности покупать зерно, сушеный горох и копченое мясо. Хуку он велел остаться в деревне под холмом и приглядывать за погрузкой мешков и бочек на крытую подводу, стоявшую у харчевни «Мышь и сыр». Две тягловые лошади, выпряженные из подводы, паслись на деревенском лугу, распрямленный Ников лук без тетивы лежал на столе рядом с кувшином пива, принесенным хозяином харчевни, сам Ник, стоя на подводе, пересыпал муку в бочку. Отец Кристофер, одетый в простые штаны и рубаху, бесцельно бродил вокруг, заглядывал в дома, гладил кошек и заигрывал с женщинами, стиравшими белье у реки, в которую упиралась единственная деревенская улица. В конце концов он вернулся к «Мыши и сыру» и бросил на стол мешочек с серебряными монетами, выданными ему для закупки припасов у крестьян.

– Зачем бьешь муку, Хук? – спросил он.

– Утрамбовываю, чтобы плотнее лежала, святой отец. С солью и ореховыми прутьями.

Отец Кристофер старательно изобразил отвращение.

– Солить муку?

– Соль насыпают на дно бочки, чтобы мука не отсырела, – объяснил Хук. – А ореховые прутья не дадут ей испортиться.

Он показал священнику отломленные от ближайшей зеленой изгороди ветки орешника, с которых он ободрал листья.

– Неужели так лучше?

– Еще бы! Вы что, никогда не забирали муку с мельницы?

– Хук! – расхохотался отец Кристофер. – Я ведь служитель Бога, нам не положено работать!

Воткнув в муку еще пару прутьев, Хук отступил от бочки.

– Вот теперь все как надо, – кивнул он, отряхивая ладони.

Отец Кристофер мягко улыбнулся, вытянул ноги и обвел взглядом залитый солнцем лес на склоне холма, начинающегося сразу за соломенными крышами.

– Боже, как я люблю Англию! – вздохнул он. – И на что юному Хэлу та Франция?

– Он ведь французский король.

Священник пожал плечами.

– Он не единственный, кто на нее претендует. Будь я королем Англии, я бы остался дома. Пиво твое?

– Мое, святой отец.

– Яви христианское милосердие, дай попить. – Отец Кристофер, отсалютовав Хуку кувшином, сделал глоток. – И все же мы идем войной против Франции, и победа неминуема!

– Точно?

– Ответ известен одному Богу, Хук, – внезапно посерьезнев, ответил священник. – Сила у французов немалая. А вдруг они бросят враждовать между собой и кинутся на нас? Правда, у нас есть то, чего у них нет. – Он похлопал ладонью по Никову луку.

– Можно спросить, святой отец? – Ник, спрыгнув с подводы, уселся рядом со священником.

– Только умоляю, не спрашивай меня, на чьей стороне Бог!

– Вы говорили, что на нашей!

– Говорил. А тысячи кюре говорят то же самое французам, – усмехнулся отец Кристофер. – Вот тебе мое пастырское наставление, Хук: доверяй тисовому луку, а не словам священников.

Ник погладил цевье, еще скользкое после смазывания жиром.

– Что вы знаете о святом Криспиниане, отец?

– О, богословский вопрос! – Отец Кристофер осушил кувшин и стукнул им по столу, чтобы принесли еще. – Мало что помню. В Оксфорде я учился не так уж усердно, слишком отвлекался на девиц. В одном тамошнем борделе, Хук, девиц одевали монашками. Так не поверишь: из-за священников было не протолкнуться! Даже оксфордского епископа я там видел чуть не десяток раз. Счастливые времена! – Вздохнув, отец Кристофер искоса взглянул на Хука и усмехнулся: – Что я знаю?.. У святого Криспиниана был брат Криспин, хотя кое-кто говорит, что они вовсе не братья. Знатные или нет – тоже кто как скажет. Если они и вправду сапожники, то откуда взяться знатности? Верно лишь то, что они жили тысячу лет назад и были римлянами. И конечно, мучениками.

– Значит, Криспиниан в раю.

– Да, они с братом пребывают одесную Господа, – подтвердил отец Кристофер. – Надеюсь, их там обслуживают бойчее, чем меня!

Он вновь грохнул кувшином по столу, и из харчевни выскочила молоденькая прислужница, которую отец Кристофер немедля одарил пастырской улыбкой.

– Еще пива, моя славная крошка. Два кувшина. – Он бросил по столу монету сэра Джона, улыбнулся еще раз и, проводив девушку взглядом, вздохнул. – Эх, быть бы помоложе!..

– Вы и так молоды, святой отец.

– Боже милосердный, мне сорок три! Умирать скоро! Стану трупом, как тот Криспиниан. Хотя уж его-то убить было непросто…

– Да?

Отец Кристофер нахмурился.

– Пытаюсь припомнить. Их с Криспином мучили за то, что они христиане. Вздергивали на дыбу, вгоняли гвозди под ногти, вырезали кусками живое мясо – а они не умирали! Пели хвалу Господу перед лицом мучителей! Я бы так не смог. – Священник перекрестился.

Прислужница вынесла пиво, отец Кристофер вновь одарил ее улыбкой и отмахнулся от сдачи.

– Так вот, – с удовольствием продолжил он, – палач решил прикончить их поскорее. Может, устал от песнопений, не знаю. Привязал им на шею по жернову и бросил обоих в реку, но и тут ничего не вышло: жернова не тонули! Тогда он вытащил мучеников из реки и кинул в костер, но даже огонь их не брал – они все пели хвалы Богу. Палач от отчаяния бросился в костер и сгорел, а святые остались жить.

В конце улицы показались всадники. Хук, не увидев на них герба сэра Джона, вновь повернулся к отцу Кристоферу.

– Бог спас братьев от пыток, от огня и воды, – закончил тот. – Однако смерти они не избежали. Император отрубил им головы.

– И все же это чудо! – удивленно выговорил Хук.

– Чудо, что они выжили, – согласился отец Кристофер. – А зачем тебе Криспиниан? Он не наш святой, французский. Они с братом пришли во Францию продолжать свое дело.

Хук в нерешительности помедлил – шутка ли признаваться в том, что обезглавленный святой с тобой говорил! Впрочем, долго мучиться выбором ему не пришлось: рядом раздался глумливый голос:

– Нет, вы только поглядите, кто тут есть! Мастер Николас Хук!

Выпрямившись в седле, на него торжествующе взирал сэр Мартин, окруженный восемью всадниками в одежде с гербом лорда Слейтона. Хук знал всех, включая Томаса и Роберта Перрилов и сентенара Уильяма Сноболла.

– Твои друзья? – спросил отец Кристофер.

– Я думал, ты уже покойник, – продолжал сэр Мартин, скривив длинное лицо в подобии улыбки. Его тощие ноги торчали из-под подоткнутой для удобства рясы, а на поясе, в обход запрета священникам носить клинковое оружие, болтался старомодный меч с широкой крестовиной. – Я надеялся, что тебя уже казнили. Осудили, прокляли и казнили.

– Я жив, – коротко ответил лучник.

– И носишь герб другого хозяина? Нехорошо, Хук! Какое неуважение к закону и Писанию, как будет недоволен лорд Слейтон! Это твое? – Сэр Мартин указал на подводу.

– Наше, – приветливо кивнул отец Кристофер.

Сэр Мартин сделал вид, будто только что его заметил.

Пристально вглядевшись в седого толстяка, он покачал головой.

– Я тебя не знаю и не хочу знать. Мне нужны продукты, за ними-то мы и приехали. А тут, – он ткнул костлявым пальцем в подводу, – полно еды. Манна небесная. Господь, посылавший воронов пророку Илии, послал нам Хука!

Сэр Мартин, сочтя шутку удачной, разразился знакомым Хуку безумным смехом.

– Эти продукты наши, – словно малому ребенку, пояснил ему отец Кристофер.

Сэр Мартин ухмыльнулся.

– Вот этот, этот, этот, – на каждом слове тыча пальцем в Хука, провозгласил он, – вот этот кусок дерьма, что рядом с тобой, принадлежит лорду Слейтону. И объявлен вне закона.

– Правда? – удивленно глянул на Хука отец Кристофер.

Тот молча кивнул.

– Вот как, – мягко произнес священник.

– Преступнику не полагается имущество! – хрипло выкрикнул сэр Мартин. – Такова заповедь Писания, поэтому продукты наши!

– Я так не думаю, – благодушно улыбнулся отец Кристофер.

– Мне плевать, что ты там думаешь! – взорвался сэр Мартин. – Заберем – и все! И этого тоже! – Он мотнул головой в сторону Хука.

– Может, тебе знаком герб? – ласково спросил его отец Кристофер, указывая на налатник Хука.

– Преступнику запрещено носить герб! – с удовольствием проскрипел сэр Мартин, уже предвкушая скорую смерть Хука, и обернулся к старшему Перрилу: – Том, сдери-ка с него налатник и свяжи руки потуже.

По примеру Уильяма Сноболла, наложившего стрелу на лук, остальные лучники сэра Мартина взяли Хука на прицел.

– Давно о таком мечтал, – буркнул Том Перрил, слезая с коня. Его носатое лицо с длинным, как у сэра Мартина, подбородком расплылось в ухмылке. – Повесить его прямо здесь, сэр Мартин?

– Тогда лорду Слейтону не придется затевать суд, – хохотнул тот. – И колебаться насчет пощады.

Отец Кристофер предупреждающе поднял ладонь, однако Том Перрил предпочел этого не заметить. Обойдя вокруг стола, он уже потянулся за Хуком, как вдруг замер, услыхав скрежет меча, вынимаемого из ножен.

Сэр Мартин обернулся.

С края деревни за происходящим наблюдал всадник. За ним толпились другие, явно получившие приказ ждать.

– Я бы искренне вам советовал снять стрелы с тетивы, – добрейшим голосом произнес отец Кристофер.

Стрелки, не опуская луков, лишь нервно взглядывали на сэра Мартина.

Всадник в конце улицы пришпорил коня.

– Сэр Мартин! – попытался добиться приказа Уильям Сноболл.

Тот молчал, не сводя глаз с мчащегося на него латника. Из-под копыт летела пыль, всадник на скаку отвел правую руку с мечом и, поравнявшись со стрелками, плашмя обрушил меч на голову первого попавшегося.

Младший Перрил, качнувшись от удара, сполз с седла и тяжело осел на землю. Его стрела, выпущенная бесчувственной рукой, ткнулась в стену харчевни, едва не задев Хука. Том Перрил ринулся было помочь брату, однако сэр Джон развернул жеребца, и Том застыл на месте. Лучники поспешно убрали стрелы.

– Приветствую, сэр Джон, – радостно кивнул отец Кристофер.

– Что тут происходит? – рявкнул командующий.

Роберт Перрил, с залитой кровью головой, с трудом поднялся на ноги. Том Перрил опасался шевелиться и не сводил глаз с меча, которым ударили его брата.

Отец Кристофер неторопливо отпил пива и вытер губы.

– Эти люди, – он обвел рукой сэра Мартина с лучниками, – выразили желание увезти наши продукты, сэр Джон. Я пытался их отговорить, однако они упорствовали, говоря, что продукты принадлежат им по праву, ибо охраняются присутствующим здесь Хуком, который, по словам святого отца, объявлен вне закона.

– Да! – наконец обрел голос сэр Мартин. – Он приговорен и должен умереть!

– Я знаю, что он объявлен преступником, – бросил сэр Джон. – И король, поручая мне Хука, тоже об этом знал. Ты хочешь сказать, что король ошибся?

Сэр Мартин глянул на Хука удивленно, однако продолжал стоять на своем:

– Он объявлен вне закона! И служит лорду Слейтону!

– Он служит мне.

– Он… – Сэр Мартин не договорил, смешавшись под взглядом сэра Джона.

– Он служит мне, – повторил сэр Джон уже с угрозой. – Он за меня сражается – значит, я его защищаю. Тебе известно, кто я?

Сэр Джон помолчал в ожидании ответа, однако сэр Мартин недвижно застыл и уставился помутневшим взором в небеса, словно прислушиваясь к беседе ангелов.

– Передай его милости, пусть по этому поводу обращается ко мне, – закончил сэр Джон.

– Конечно, господин, обязательно, – глянув на сэра Мартина, ответил за него Уильям Сноболл.

– Илия пророк, – вдруг очнулся тот, – питался хлебом и мясом у потока Хорафа. Ты об этом знал?

Сэр Джон в явном замешательстве оглядел сэра Мартина, который всерьез ждал от него ответа.

– У потока Хорафа, – доверительно поведал сэр Мартин, словно открывая великую тайну, – можно укрыться от врагов.

– Иисус прослезился, – кивнул сэр Джон.

– Неудивительно, – вздохнул отец Кристофер.

Приподняв Ников лук, он грохнул им по столу, отчего лошади дернулись, а взгляд сэра Мартина сделался осмысленным. Одарив сэра Мартина ангельской улыбкой, отец Кристофер продолжил:

– Забыл сказать, что я тоже священник. Примите же мое благословение! – Он достал из-за пазухи золоченый крест и простер его к людям лорда Слейтона. – Любовь Господа нашего Иисуса Христа да утешит и укрепит вас, дабы вы немедля убрали свои тухлые морды и вонючие задницы с наших глаз! – Он крестообразно махнул распятием перед всадниками. – Ступайте!

Том Перрил не сводил глаз с Хука. На миг показалось, что злоба в нем пересилит всякую осторожность, однако он тут же отошел и принялся подсаживать брата в седло. Сэра Мартина, вновь впавшего в дремотное состояние, увел Уильям Сноболл, за ними последовали остальные.

Сэр Джон, свесившись с жеребца, подхватил кружку Ника и осушил до дна.

– Напомни, Хук, за что тебя объявили вне закона?

– Я ударил священника, сэр Джон.

– Вот этого? – ткнул командующий большим пальцем вслед отъехавшим всадникам.

– Да, сэр Джон.

Командующий покачал головой.

– Ты поступил дурно, Хук. Не стоило его бить.

– Да, сэр Джон, – покорно согласился Хук.

– Надо было взрезать этой мрази тухлое брюхо и протащить сердце через вонючую задницу! – отчеканил сэр Джон, поглядывая на отца Кристофера в надежде, что тот оскорбится, однако священник лишь кротко улыбался. – Он сумасшедший, этот твой знакомец?

– Несомненно! – отозвался отец Кристофер. – Как половина святых и чуть не все пророки. Вы, поди, не стали бы охотиться с Иеремией?

– К чертям Иеремию, – отмахнулся сэр Джон. – И будь проклят Лондон. Меня опять вызывает король.

– Господь да благословит ваш путь, сэр Джон, и дарует благополучное возвращение.

– Если король Гарри не заключит мир, с возвращением мы не задержимся.

– Мира не будет, – уверенно произнес отец Кристофер. – Луки натянуты, стрелы готовы в полет.

– Будем надеяться. Хорошая война принесет хорошие деньги, а мне они не помешают.

– Тогда я помолюсь о войне, – благодушно откликнулся священник.

– Я месяцами только о ней и молю!

Хук подумал, что теперь молитвы сэра Джона будут исполнены. Скоро, очень скоро войско погрузят на корабли и отправят на войну – игралище дьявола. Во Францию. Сражаться.