Текст книги "Ворон Бури (ЛП)"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Вали в последний раз вильнул задом и, подтянув штаны, вернулся в строй.

– Тебе следовало оставаться на месте, – сказал Векель. – Увидев эту чудовищную трещину, англичане не сунулись бы дальше.

– Можешь погладить, если хочешь, витки, – со смешком сказал Вали Силач. – Только знай, что когда Хлив Яйцерезка услышит, она захочет с тобой поговорить. Я бы на твоем месте поберег мошонку!

Векель залился смехом. Звук его веселья был таким громким, а сам он, с черной подводкой и выбеленным лицом, выглядел так диковинно, что англичане замешкались.

– Ну же, трусы! – заорал я, ударяя топором об умбон щита. – ТРУ-СЫ!

Мы кричали им это всю дорогу вверх по склону. Это было просто, но эффективно, и я думаю, если бы не воин в кольчуге и пара других в переднем ряду, атака бы захлебнулась, не дойдя до нас. А так, их попытка была вялой, особенно после того, как я первым же ударом топора разнес вдребезги щит воина в кольчуге, а вторым обезглавил его.

Мы отбросили их, но у наших товарищей дела шли плохо. В первый же миг, когда мы смогли безопасно перевести дух, наши уши наполнились смешанными криками триумфа и отчаяния с другой стороны вершины. Я интуитивно понял, что они значат. Крикнув Торстейн, а всем остальным приказав оставаться на месте – иначе англичане с нашей стороны хлынут вверх по склону, как крысы, – я развернулся и перепрыгнул через раненых, отчаянно пытаясь добраться до дальней стороны стоячих камней.

Десять шагов. Это могло быть и расстояние от той вершины в Уэст-Бретланде до Линн Дуахайлла, или, если на то пошло, до Миклагарда. Имр все еще был на ногах, крича как безумный, весь в крови, так что невозможно было разобрать, его это кровь или врагов, но остальные были повержены – ранены, умирали или сражались в одиночку против нескольких противников.

Я был на волосок от смерти, но меня окутало странное спокойствие. Я парировал удар копья щитом и ударил его владельца в живот навершием топора. Его рот в изумлении сложился в букву «О», и я нанес удар снизу, отрубив ему левую ногу по колено. Я уловил размытое движение у своего лица и дернулся в сторону. Наконечник копья просвистел мимо. Увлеченный инерцией своего выпада, англичанин остался беззащитен перед моим топором, который снес ему большую часть нижней челюсти. Булькающий крик разорвал воздух, когда он попятился назад, но двое товарищей заняли его место и пошли на меня с копьями. Краем глаза я почувствовал, как третий обходит меня сзади, и подумал: «Вот и все».

– Смотрите! – Векель, взобравшись на одну из каменных «ног», указывал пальцем. На саксонском он крикнул: – Корабли! Корабли горят!

«Лало», – подумал я и нанес удар одному из копейщиков.

Снова и снова Векель повторял свои слова. Англичане, как и все моряки на суше, остро чувствующие опасность потерять средство передвижения и спасения, прекратили бой и посмотрели.

И, получив передышку, я тоже посмотрел.

Четыре корабля высадились на берег. Два из них теперь были объяты пламенем, и мне показалось, что я вижу мечущиеся фигурки людей. «Локи, ты неверный ублюдок, – подумал я, – сохрани Лало в целости. Один, порази любого врага, что приблизится к нему».

Вид горящих судов заставил англичан забыть о битве. Они отступили и побежали вниз по холму. Не оглядываясь, они бежали к берегу. У меня не хватило сил даже на радостный крик. Как и у всех остальных.

Векель был невредим. Он пел заклинания и указывал посохом на англичан, насылая на них проклятия. У Торстейн была неглубокая рана на правой руке, но в остальном она, казалось, была невредима. К моему облегчению, Карли Коналссон избежал ранений. Вали тоже выжил; он ухаживал за Хрольфом, у которого была ранена нога. Однако Имр был повержен, и на его лице была та предсмертная серая бледность, которую я слишком хорошо знал. Я поспешил к нему.

– В-Ворон Бури. – Имр скривился. – Где англичане?

– Ушли, – сказал я, опустившись на колени. – Лало поджег два корабля.

Подобие улыбки.

– Ах, этот бламаур, вот хитрец. Векель мудро поступил, купив его, и еще мудрее, освободив.

– Надеюсь, с ним все в порядке.

– Они его не поймали. А вот я… – Имр закрыл глаза.

– Имр.

Никакого ответа. Я нащупал пульс у него на шее. Он был, но слабый и неровный. Затем я поднял его руку. Лучше бы я этого не делал. По какой-то несчастной случайности Имр получил рану новичка – в подмышку. Она не могла быть глубокой, потому что это мгновенная смерть, но его туника, пропитанная кровью до пояса, говорила сама за себя. Я подумал, не знал ли он об этом, когда отказывался от помощи ранее.

– Мне конец. – Взгляд Имра, хоть и был отстраненным, оставался ровным. – Это не исправить, Ворон Бури. Ни ты, ни Векель, ни даже сам Один не сможет.

– Он бы тебе и не помог, потому что это отсрочило бы твое присоединение к его эйнхериям, – сказал я срывающимся голосом. – Ты скоро будешь в Вальхалле.

Тихий смешок.

– Надеюсь.

Я взглянул на Векеля, который прекратил колдовать.

– Что они делают?

– Бегают, как куры без голов. Есть время уйти.

Векель был прав. Нам нужно было уходить. Вероятность погони все еще существовала. Я не хотел оставлять Имра, но и нести его мы не могли. Скорость была превыше всего.

– Я останусь, Ворон Бури.

Устыдившись, что он так легко прочитал мои мысли, я покраснел.

– Нет, Имр, мы…

– Я не хочу иначе. – Влажный кашель, еще одна гримаса. – Мне недолго осталось на этом свете.

– Куда мы пойдем? – Во время битвы, будучи уверенным в смерти, я об этом не думал. Теперь, когда спасение было возможно, но «Бримдир» сожжен, а Имр умирал, я был в растерянности.

– Это твое решение, Ворон Бури.

Я усомнился, правильно ли я его услышал.

– Что ты имеешь в виду? Торстейн, Векель, они…

– Витки не может вести воинов, а Торстейн не такой вождь, как ты.

– Карли… – начал я.

– Хороший кормчий, но не предводитель отряда.

Я подумал об Олафе Две-брови, правой руке Карли, и тоже его отмел. Остальные выжившие были достаточно храбры, Вали Силач, Хрольф Рыжебородый и так далее, но они не были воинами, за которыми пошли бы люди.

– Ты сделаешь это? – прошептал Имр.

– Сделаю. – Я склонил голову, чтобы он не видел моего горя.

– Возьми мое серебро, Ворон Бури.

Мое сердце замерло.

– Имр…

– Мне оно больше не нужно… – Слова были невнятными.

Я сглотнул.

– Хорошо.

Имр не ответил.

Я посмотрел вниз. Его глаза были неподвижны, челюсть слегка отвисла. Он ушел.

Подавив скорбь – несмотря на свою хитрость, он был хорошим вождем, – я объявил, что пора уходить, пока не вернулись англичане. Никто не стал оспаривать приказ. Однако было девять раненых воинов. Пятеро были относительно подвижны, но остальные четверо едва могли стоять. Я был деловит, спрашивая, чего они хотят. Трое попросили избавить их от мучений; последний был без сознания. Тринадцать боеспособных из нас бросили жребий, используя черные и белые камни Карли. Я мог бы отказаться, но как новый вождь, я чувствовал, что важно участвовать во всем.

Олаф Две-брови вытащил первый белый камень, я – второй.

Я пожелал моим двум воинам, одному тихому человеку по имени Бослоф, другому – пьянице-болвану по имени Огмунд, быстрого пути в Вальхаллу, и после того, как они закрыли глаза, вскрыл им глотки своим саксом. Олаф Две-брови воспользовался топором. Я не смотрел, но попросил, чтобы и эти люди отправились в великий пиршественный зал Одина.

Потом пришло время уходить. Я помог поднять сундук Имра и был поражен его весом. Я оказался в чужой земле с дюжиной воинов, не имея ни малейшего представления, куда идти, но я был богатым человеком. Это было до смешного забавно.

Я на мгновение забыл о Лало; Векель упомянул его, и мы огляделись, но не увидели никаких его следов. «Он найдет наш след», – объявил я. Я надеялся, что прав, но главное, никто не стал оспаривать мой приказ.

Ни Торстейн, ни Карли Коналссон. Даже Векель.

Это сказало мне, что Имр был прав.

Глава двадцать девятая

Недалеко от холма, в глубине острова, находилось поселение. Когда мы, восемнадцать человек, прибыли туда, оно было только что покинуто. Дым струился с нескольких крыш, прежде чем его уносил свежий восточный ветер. Скопление крытых соломой однокомнатных мазанок – таких я видел тысячи. Вспоминая рассказы Имра, было легко догадаться, что жители были слишком хорошо знакомы с набегами норманнов и бежали, забрав свой скот и все, что могли унести.

Я выставил часовых на случай, если англичане решат нас преследовать. Остальные занялись поиском еды и припасов. Несколько кур упустили; их быстро поймали и зарезали. Тощий пес, рывшийся в мусорной куче, яростно залаял на меня и убежал. Мы быстро переходили от дома к дому. Нашлось немного, но, как сказал Векель, что-то лучше, чем ничего. Вали Силач показал всем свою добычу – колчан с двадцатью стрелами, бесценный для Лало и наших лучников. Торстейн нашла кучу капусты; не вся она была заплесневелой. Хрольф Рыжебородый обнаружил деревянное ведро с ячменной мукой на две ладони в глубину. Мне повезло больше всех – я наткнулся на окорок в сарае. Вероятно, слишком тяжелый, чтобы его унести, он был спрятан под грудой мешковины. Обрадованные, мы забрали и ее, чтобы использовать как одеяла.

Поиски почти закончились, когда появился Лало, сияя от уха до уха. Я сгреб его в медвежьи объятия. Пока Векель обнимал его следующим, собрались люди, в равной мере довольные и облегченные.

– Ты хорошо поработал, – сказал я.

Он нахмурился.

– Я бы поджег все четыре корабля, но англичане меня заметили. Пришлось бежать.

– Этого было более чем достаточно, Мандинка, – сказала Торстейн. – Ты спас нам жизнь.

Взгляд Лало скользил от одного воина к другому. Они кивали и бормотали слова благодарности. «Если кто-то и был о нем плохого мнения раньше, – подумал я, – то теперь оно изменилось».

– Ты все еще хочешь хольмганг? – спросил Лало у Хрольфа.

– Нет! – виновато ответил тот. – Я говорил по незнанию, Мандинка. Прости. Ты дважды спас мне жизнь с тех пор – когда мы поднимались на холм, и вот теперь. Я твой должник.

– Как и все мы, – провозгласил Векель.

Одобрительные возгласы. Удары рук по щитам. «Да!».

Лало просиял.

– Ты выглядишь довольным, как пес с двумя бод салахами, – сказал я.

– Пес с чем? – спросил он, пока Торстейн давилась от смеха.

– С двумя бод салахами. Членами.

Лало счел это уморительным, но внезапно его поза изменилась.

– Там кто-то есть! – Он метнулся к хижине на краю поселения. Добравшись до дверного проема, он прыгнул внутрь с копьем наготове.

Я бросился вперед с мечом в руке. Я слышал, как за мной бегут другие.

Лало вышел с девочкой лет двенадцати, босой и в рваной одежде. Она бросала на него испуганные взгляды, но не пыталась бежать и залилась слезами. Я не мог не улыбнуться.

– Она никогда не видела бламаура, – сказал Лало. Если он так говорил, это было приемлемо.

– Пожалуй, ты прав, – вставила Торстейн. – В этой дыре никто не видел.

– Ты меня понимаешь? – спросил я по-ирландски.

Легкая морщинка на лбу, взгляд, словно она почти поняла.

Имр говорил, что язык Уэст-Бретланда похож на ирландский. Я повторил, медленнее.

– Понимаю, – сказала она.

– Мы тебя не обидим, – сказал я ей.

Неуверенно она полуобернулась к Лало.

– А он? Он демон?

– Нет, – сказал я, снова улыбаясь. – Он из далекой-далекой страны, где всегда светит солнце.

– Там у всех черная кожа, – сказал Лало по-ирландски.

Взгляд, полный удивления, и я подумал: «Этот ребенок, вероятно, никогда не был дальше соседней деревушки, если и был вообще. Каким бы ни было мое представление о мире, ее было бесконечно меньше». Однако вскоре она была покорена, после того как Лало показал несколько фокусов, вытащив серебряный пенни у нее из-за уха и заставив его исчезнуть из своей руки. Когда он в конце отдал ей монету, она ахнула и сжала ее так крепко, что я понял – у нее никогда не было ничего подобного.

Я накормил ее парой ломтиков окорока, которые она проглотила, глядя на остальное с таким голодом, что я отрезал ей кусок побольше. Я бы предложил еще, но люди смотрели. Это было небезосновательно. Нам нужно было кормить восемнадцать ртов, а запасов хватило бы, может, на три дня.

По словам девочки, место называлось Кэмбронн, что означало «Кривой холм». Ее люди были фермерами и рыбаками, а их господин, которому они платили дань, жил на востоке. Она не знала, как далеко, и сколько у него воинов, кроме того, что их было много. «Больше, чем нас?» – спросил я. Кивок.

Она ничего не знала о большом флоте, который мы видели. Все убежали из-за битвы на холме, сказала она. Она не смогла, повредив левую лодыжку, красную и опухшую после несчастного случая на невысоких скалах неподалеку. Она охотилась на яйца морских птиц. «Тебе повезло, что тебя не убили», – сказал я ей и получил в ответ дерзкую усмешку.

– Мои родители ушли, – сказала она, – но благодаря деду я знаю, как лазить, и где глубоко, если упадешь.

Векель покачал головой.

– А эта с характером, да?

– Да, – сказал я и дал ей еще три серебряных пенни. Она захлопала в ладоши от восторга и, когда я попросил, охотно привела нас к ручью. Не стыжусь признаться, что я опустился на четвереньки, как пес, чтобы утолить свою неистовую жажду. Лишь когда мой живот больше не мог вместить, я наполнил свой бурдюк.

Девочка все еще разглядывала монеты, когда мы уходили немного позже.

Я подождал, пока она скроется из виду, прежде чем открыть сундук Имра и разделить как можно больше серебра. Мы не могли унести все, но постарались на славу. «Богатство теперь наше, – сказал я воинам, – и оно поможет нам купить корабль». То, что мы не могли унести, было зарыто; место скрывал большой валун странной формы. «Запомните это место, – сказал я всем. – Мы вернемся за ним однажды».

Я надеялся, что это правда, что мы не закончим, как Имр и остальные.

Я не стал задерживаться и направился на восток. Я не имел ни малейшего представления, куда мы идем, кроме как прочь от английских кораблей. Имр говорил о встрече с норвежским флотом, терзавшим южное побережье, но не знал, где он находится. Как я тихо сказал Векелю, он, вероятно, просто собирался вести «Бримдир» на солнце, пока мы его не найдем. Одним из многообещающих мест был Уайтленд, большой остров, который в последние годы использовался норвежцами как база. Как далеко он был и как мы до него доберемся, еще предстояло выяснить, как и найти лодку, чтобы перевезти нас последний отрезок пути от материка.

Несмотря на жестокие события дня и наше неопределенное будущее, я был в хорошем настроении. Меч снова был моим. Я был богат, и я был предводителем отряда. В моем сознании это были явные знаки благосклонности Одина. Векель согласился. «Это мое время», – сказал он мне.

Мне недолго пришлось наслаждаться счастьем.

Поселение еще виднелось позади, когда Лало, вызвавшийся остаться в арьергарде, прибежал и сообщил, что англичане приближаются к деревушке. Стоны встретили это неприятное известие, и я подумал, не решил ли Локи, недовольный щедростью Одина, уравнять шансы. Это не было полной неожиданностью. Как сказал Векель, огромный английский флот, вероятно, означал, что король Этельред пытался избавить Британию от норвежцев, а это значило, что воины, с которыми мы сражались, видели в нас цель. Отдыха не предвиделось.

Лало, неутомимый, снова вызвался пойти в разведку. Торстейн, чьи силы тоже казались безграничными, пошла с ним. Я повел остатки отряда на восток-северо-восток, теперь уже в поисках подходящего места для засады на наших неумолимых врагов. Я обогнул поросший утесником холм, вершину которого мы могли бы удержать полным составом «Бримдира». Но не третью его частью. Когда Олаф Две-брови спросил, что мы собираемся делать, я резко ответил, что скоро все станет ясно. Он больше не задавал вопросов, но я чувствовал растущее беспокойство воинов. Я не мог их винить. Я и сам не мог представить ничего, кроме второй, неравной битвы, которая оставит нас всех мертвыми или в рабстве.

– Есть идеи? – пробормотал я Векелю.

– Как раз есть.

На этот раз его самодовольство не вызвало раздражения.

– Выкладывай.

– Погода меняется.

Поглощенный поиском места для засады, я почти не обращал внимания на небо. На востоке громоздились одна на другую темные тучи, двигаясь к нам с приличной скоростью.

– Будет дождь, – сказал я. – Чем это поможет, кроме того, что замедлит англичан?

– В этих тучах не только дождь.

– Гром и молния?

– Именно. Тор гневается.

– Может, и гневается, – возразил я, – но нам это не поможет.

– Когда небеса разверзнутся, англичане будут искать укрытие и пережидать, потому что они будут думать, что мы поступим так же.

Я начал понимать его замысел.

– Ты думаешь, нам стоит атаковать во время ливня.

Его глаза блеснули.

– Кто на такое пойдет, кроме безумцев?

«Или людей, которым нечего терять», – мрачно подумал я. И дождь должен быть проливным, чтобы нас не заметили.

Вскоре вернулся Лало, доложив, что на нашем следу около пятидесяти воинов.

– Вид у них невеселый, – сказал он.

– Я бы тоже не радовался, если бы проиграл бой каким-то норманнам, потом у меня сожгли бы корабль, и тут же заставили гнаться за теми же самыми норманнами, – сказал я, ухмыляясь.

– Это хорошая новость, – провозгласил Векель.

– Их все еще трое на каждого из нас, – сказал Хрольф Рыжебородый.

– Но на стороне англичан нет бога! – объявил я.

Векель указал на грозные черные тучи и объяснил свой план.

Подгоняемый воющим ветром, сильный дождь хлестал под острым углом. Шквал находил дюжину способов пробраться под мой плащ. В довершение ко всему, одежда уже пропускала воду. Мои штаны можно было выжимать, и оба сапога тоже протекали.

Это было знакомое и отвратительное ощущение. Промокать до нитки было частью жизни в Линн Дуахайлле. Может, это и была более сухая часть Эриу, чем, скажем, Мунстер, но пасмурных дней хватало с избытком. Перегон скота, помощь соседям с овцами, поход к соседу или, по случаю, в Манастир-Буи – все это грозило встречей с ливнем.

Мне это не нравилось в детстве, и не нравилось сейчас.

Оставалось лишь стиснуть зубы и идти дальше.

Тем не менее, у меня была задача, куда более важная, чем физический дискомфорт. Споткнувшись о куст утесника, я вгляделся в полумрак, пытаясь разобрать очертания потемневшего ландшафта. Я понятия не имел, где англичане. Сверкнула молния, яркая белая вспышка, резанувшая по глазам. К тому времени, как они привыкли, снова наступила темнота. Я выругался и поплелся дальше. Через несколько мгновений над головой прогремел гром. Промежутки между вспышками и раскатами сокращались – верный знак, что гроза приближается.

– Сюда! – Лало, невидимый до тех пор, пока нас не разделило пять-шесть шагов, ткнул большим пальцем в ту сторону, откуда пришел.

Я заглянул ему через плечо, ничего не видя, пораженный его безошибочным чувством направления.

– Ты их видел?

– Да! Они сбились в кучу, как стадо коров в углу поля.

– Далеко?

– Может, шагов пятьсот.

– Часовые?

Прогремел гром, сделав речь невозможной. Дождь хлынул стеной.

Лало покачал головой – нет, его улыбка ослепительно сверкнула в свете молнии.

– Подведи нас поближе, – сказал я, решив извлечь максимум из этой безумной ситуации. – Тихо и медленно.

Счастливый кивок, и он снова повел нас вперед.

Я передал информацию Торстейн, шедшей следующей, а она – дальше.

Я отсчитывал расстояние, потея, несмотря на холод во влажном воздухе. В какой-то момент я провалился левой ногой по колено в грязь, и мне понадобилась помощь, чтобы выбраться. Мы продолжили путь.

Чуть более чем в трехстах шагах Лало снова возник из темноты. Сверкнула молния. Яркий свет озарил нас всех, и я ждал крика, крика часового.

Тишина.

Мы сбились в кучу, и я вгляделся в лица своих воинов. На некоторых, у раненых, была написана боль, но все до единого выглядели решительными. Непоколебимыми. Была даже тень нетерпения, которую я чувствовал и сам. Я должен был доказать свою ценность как вождь, и победа в этом неравном поединке стала бы хорошим началом. «Локи, ты обманщик, – подумал я, – не подведи меня сейчас. Тор и Один, помогите мне».

– Мы нападем с двух сторон, – сказал я.

– Некоторые все равно сбегут, – сказала Торстейн.

– Если сбегут, так тому и быть. Пусть уходят, – ответил я. – И шумите как можно громче. Напугайте англичан до усрачки, и битва наполовину выиграна.

Яростное, шепотом произнесенное «да».

– Тор с нами, – добавил Векель.

Даже последователи Белого Христа вроде Вали Силача были этому рады.

Мы разделились. Лало повел Торстейн и семерых других полукругом вокруг англичан, пока я оставался на месте с Векелем и остальными. Лало сказал мне, что до его позиции около четырехсот шагов.

Этот отсчет был самым долгим ожиданием в моей жизни.

Я присел, чтобы не быть замеченным во вспышках молний, и жестом велел спутникам сделать то же самое. Мое сердце колотилось, и каждый раз, когда чернота сменялась ослепительной белизной, я напрягался, ожидая, что на нас обрушится волна англичан. Я досчитал до ста, и ничего не произошло. Но мой живот все еще был скручен от напряжения. Я продолжал считать, представляя, как Лало ведет остальных сквозь непогоду. Настало двести, и целую вечность спустя – триста. Если все идет по плану, подумал я, обеим группам теперь осталось сто шагов до англичан.

Этой ночью я выбрал свою бородатую секиру. Враги будут повсюду, а ей нужно мало места для замаха. Я сделал знак, и Вали Силач встал рядом со мной; остальные выстроились по двое, с Векелем в арьергарде. Он не будет участвовать, если, как он лукаво заметил, нам не понадобится помощь.

Мы пошли в указанном Лало направлении. Я промок так, словно прыгнул в Шаннон, но мне было уже все равно.

Пятьдесят шагов, и мы растянулись в одну линию.

Дождь не прекращался, благословение богов, но молнии утихли – еще одна удача. Было темно, как в Хель, трудно было разглядеть что-либо дальше вытянутой руки. Вглядываясь в землю, я пытался различить что-то человекоподобное.

Сорок шагов. Тридцать пять. Я все еще не видел ни одного англичанина, не говоря уже о целой группе. Беспокойство грызло меня изнутри, и я подумал, не пошел ли я совсем в другую сторону.

Тридцать.

Двадцать пять.

Наконец, в темноте показалась фигура, не похожая на куст утесника. Мои глаза привыкли к темноте. Я вгляделся и понял, что это англичане. Они сбились в кучу, как и говорил Лало, и, невероятно, никто, казалось, не стоял на страже. Я снова проверил, готовы ли мои люди, и, воспользовавшись очередным раскатом грома, бросился вперед.

Я был уже совсем близко, когда один англичанин повернул голову и увидел меня. Его крик оборвала бородатая секира, проломившая ему череп. Его товарищи в панике толкались и пихались, пытаясь встать, схватить оружие, что было под плащами, дать отпор.

Мы воспользовались этим в полной мере.

Даже ищущий похвалы, лижущий задницы скальд не смог бы назвать то, что случилось дальше, битвой. Это была резня, мы рубили, кромсали, втаптывали людей в грязь, топтали их головы, не обращая внимания на мольбы о пощаде. Я рубил и махал механически, снова и снова, словно колол дрова, а не человеческую плоть. Железный привкус крови был у меня на губах, и это была не моя кровь. Мне нравился этот вкус.

Пара рук взметнулась ко мне, пальцы были сцеплены в безмолвной мольбе. Я отсек их топором, вонзив лезвие в лицо человека. Внезапный укол в боку заставил меня развернуться и обнаружить англичанина, чей кинжал был остановлен моей кольчугой. Я рубанул по нему, рассмеявшись, когда рука и кинжал упали в грязь, и пока он кричал, я проломил ему ребра.

Резня закончилась быстро, усеяв землю трупами. Оставались раненые – они барахтались в грязи, ревели и звали матерей. Мы их добили. Когда все стихло – гроза прошла, и дождь тоже прекратился, – я пересчитал людей. Шестнадцать. На двоих меньше, чем пошло в атаку. Я видел Векеля, Торстейн и Лало – и не чувствовал ни капли вины от радости, что они уцелели.

Потери наши оказались двумя из тех, кто был ранен ранее. Оба были мертвы, но эта утрата не умаляла величия содеянного. Горстке наших врагов удалось скрыться в суматохе, но сорок четыре были убиты. Английского отряда больше не существовало. Как я с ликованием сказал своим воинам, даже если немногие уцелевшие и доберутся до своих кораблей, леденящий душу рассказ о засаде сделает вероятность дальнейшей погони ничтожно малой.

– Ворон Бури!

Клич подхватили так быстро, что я не увидел, кто начал.

– Ворон Бури! – ревели мои люди, колотя окровавленным оружием по щитам.

Руки у меня покрылись гусиной кожей; волосы на затылке тоже встали дыбом.

Уверенный, что Один смотрит с одобрением, я выхватил меч, который столько лет назад забрал у мертвеца на берегу, и вскинул его над головой.

– ВОРОН БУРИ!