Текст книги "Ворон Бури (ЛП)"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Как я прошептал Векелю, это и так казалось катастрофически глупым. Орешник, ясень и рябина составляли большинство деревьев; все они сбрасывали листву осенью и стояли совершенно голые. Если бы мы попытались спрятаться за ними, даже подслеповатый старик заметил бы нас, не дойдя до самой долины. Единственным настоящим укрытием были кусты падуба, зеленолистые и с красными ягодами. Их было много, но они были разбросаны без всякого порядка. Другого выбора у нас, однако, не было, и мы заняли лучшие из возможных позиций. Это означало, что в нашей линии были большие разрывы; и в линии Маэл-морды на другой стороне тоже.

– Это не засада. Это чистое конское дерьмо, – сказал Мохнобород, его дыхание клубилось перед лицом.

– Большая, дымящаяся куча, – сказал Клегги.

Я тоже не был счастлив. Это должна была быть моя первая полномасштабная битва, и против превосходящих сил. Все выглядело зловеще, что бы там ни показывали или не показывали руны Векеля.

Воины слева от нас находились под командованием Стирлауга, капитана драккара «Гьяльфрдир», что означало «зверь ревущего моря». Угрюмый, молчаливый, он был храбр и надежен. Как и его люди. Хотел бы я сказать то же самое о тех, кто был справа от нас, которых вел не кто иной, как Асгейр.

Он приполз обратно в Дюфлин две осени спустя после своего исчезновения у Клуан-Мак-Нойса. Никакой расплаты за случившееся не последовало, но Сигтрюгг заставил его потрудиться, чтобы вернуть себе расположение. И в набеги вместе он нас больше никогда не посылал. С тех пор напряжение между нашими командами неуклонно росло. Драки при встрече с шайкой Асгейра стали нормой, кровопролитие – тоже. Каким-то чудом Белого Христа никто не погиб, и я решил, что нам нужно следить за правым флангом так же пристально, как и за людьми Мунстера и Миде перед нами.

Я изучал своих ближайших товарищей. Углекусу было наплевать на выживание. Его самопровозглашенной целью в этом мире было убивать своих врагов. Торстейн тоже была спокойна, но она всегда была такой. Однажды я видел, как она, вместо того чтобы бежать, встала и сразилась с четырьмя, и вышла победительницей. В памяти всплыл и другой случай, шторм много лет назад. «Бримдир» взбирался на волны выше амбаров, а затем, едва удерживаемый рулевыми, несся вниз с другой стороны. Каждый раз – а их было не меньше двадцати – мы были на волосок от того, чтобы перевернуться. Тогда я видел страх в глазах у всех, даже у Векеля, но не у Торстейн.

«Я буду сражаться, как она», – решил я. «Сыграю свою роль. Буду биться, пока победа не станет нашей, или пока нас не одолеет поражение. Если я при этом умру – так тому и быть».

Харальд и Олейф прохаживались вдоль наших рядов, заявляя, что если мы ударим по врагу достаточно сильно с первого наскока, они сломаются. «Сломи врага, – провозгласил Харальд, – и он побежит. Бегущих легко убивать. Следуйте за мной, – сказал он, – и однажды мы будем рассказывать нашим сыновьям и внукам о сегодняшней победе».

Это были прекрасные слова, боевые слова, и они поднимали дух ровно до тех пор, пока Харальд не скрылся из виду. Затем воины уставились на бреши в нашей линии и в линии Маэл-морды напротив, и их храбрость снова испарилась. Поняв, что малодушные могут начать разбегаться, бросая остальных на верную гибель, Имр и другие капитаны зашагали вдоль рядов. Они хлопали по спинам и вливали в уши ободряющие слова, и делали это до тех пор, пока не стал слышен топот ног, тысяч ног.

Армия производит много шума, тут двух мнений быть не может. Были и всадники, будь они прокляты, разведчики Мунстера, впереди основного войска Бриана и Маэла.

И они были начеку, делали свою работу. Ближайшие всадники были, может, в двухстах шагах от деревьев, когда раздался громкий крик. Тот же человек, что закричал, указал прямо на нас и снова что-то прокричал. Он и его товарищи придержали коней, уверенные, что находятся на предельной дальности полета стрелы, и хорошенько нас рассмотрели. Они также уставились на деревья, где прятались воины Маэл-морды, и раздались новые крики тревоги.

– Вот и все, – сказал Мохнобород. – Не будет сегодня никакой проклятой «засады».

– Просто схватка лицом к лицу. – В голосе Углекуса слышалось предвкушение.

«Будет жестоко», – подумал я, – «и с малыми шансами на победу». Но часть меня ликовала. Я всегда мечтал стоять с товарищами в стене щитов, сражаясь с превосходящими силами.

Я в сотый раз проверил лезвие своего топора. Найдя его приятно острым, я сказал себе, что мы с товарищами по веслу лучше любых воинов из Мунстера или Миде, что мы изрубим любого, кто окажется в пределах досягаемости. Если Кормак здесь, может, мне даже удастся до него добраться. А если битва пойдет не в нашу пользу, мы отступим в полном порядке и вернемся в Дюфлин.

Возможно также, что сегодня я отправлюсь в Вальхаллу. Если так, решил я, то заберу с собой побольше врагов.

– Дорогу. Шевелитесь! – Это был Козлиный Банки и его друзья, лучники среди нас. Они подошли к кромке леса, стрелы уже были наложены на тетиву, и мы приветствовали их криками.

– Тихо, дураки! – сказал Банки.

Его предупреждение запоздало. Разведчики Мунстера увидели его и его друзей, но, очевидно, сочли шансы быть подстреленными ничтожными, потому что не сдвинулись с места, просто сидели на своих лошадях и продолжали оценивать нашу численность.

Их беспечность позволила Банки и остальным приноровиться к ветру и расстоянию. Почти в унисон они натянули луки до отказа, прицелились высоко и выпустили стрелы. Все взгляды последовали за шестью стрелами. Вверх они взмыли, почти исчезнув в облаках. И вниз они обрушились. Пара лошадей упала, дрыгая ногами, а одному всаднику стрела угодила в плечо.

Мы кричали, как люди, наблюдающие за скачками, когда лошадь-аутсайдер, на которую они поставили целое состояние, приходит первой.

Одна стрела из второго залпа поразила цель, еще одного всадника, но убила его на месте. Разведчики Мунстера бесславно отступили, оставив двух раненых лошадей, труп и звон в ушах от наших оскорблений и насмешек.

Ответ Бриана и Маэла не заставил себя долго ждать.

Их объединенная армия продолжала наступать, растягиваясь по мере приближения. К тому времени, как она войдет в долину, она заполнит всю равнину – огромный прямоугольный блок воинов, который намного превосходил нас и людей Лайина. «Мы разобьемся о них, – услышал я, как сказал кто-то, – как волны о портовый мол». «Даже если наша атака или атака воинов Маэл-морды будет успешной, – продолжал он, – строй не распадется. Он слишком, черт возьми, велик».

Я обернулся.

– Мы сделаем то, что сказали Харальд и Имр. – Мой голос был громким. Твердым. Решительным. – Мы храбрее этих ирландских сукиных сынов. Мы лучше рубим плоть. И волков с воронами мы кормим лучше.

Тем, кто мог слышать, это понравилось, но тут появился Имр, с лицом чернее тучи.

– Что? – спросил я, и у меня сжался живот.

– Их слишком много, – тихо сказал он.

Углекус оскалил свои сточенные зубы. Это был ужасающий вид, который я никогда не испытывал искушения повторить.

– Беги, если хочешь, Имр. Я остаюсь.

Несколько голосов присоединились к Углекусу, но взгляды большинства были устремлены на Имра. Он был нашим вождем, тем, кому мы доверяли. Тем, кто решит за всех нас.

– Я дал Сигтрюггу свое слово, пожал ему руку. Мы остаемся. Мы сражаемся. – Холодный взгляд Имра скользнул от воина к воину, даже к Лало. – Победа возможна! Ударьте по этим овцелюбам из Мунстера и Миде со всей силы, и они сломаются!

Воины залязгали клинками о щиты, рокоча своей готовностью к бою.

Крррук. Сверху донесся каркающий крик, который я так хорошо знал. Я взглянул вверх, сквозь безлистые ветви. Это был одинокий ворон, парящий над долиной.

Он вполне мог искать пищу, оленью тушу или овцу, отбившуюся от стада, но я, естественно, счел его появление знаком Одина. «Бог наблюдает», – подумал я, коснувшись своего амулета. «Он не оставил меня. Он с нами».

– СМОТРИТЕ! – я указал. – Ворон летит!

– Знак от Одина! – провозгласил Векель.

Имр ухватился за эту возможность.

– Один! – закричал он и тоже указал. – Один!

Другие воины увидели. Присоединились. Забили оружием о щиты. Услышав шум, воины Маэл-морды начали выкрикивать свои собственные боевые кличи. Поднялся невообразимый гвалт, и он придал мне сил. Цель. Убежденность.

«Сегодня все как тогда, когда я выиграл хольмганг», – решил я. «Я победил Бьярна. Наша армия победит армии Бриана и Маэла». О кровавой цене я не думал.

Когда крики утихли, Векель продолжил то, что делал все утро, стоя на низком помосте, который он велел нам сделать. Он читал заклинания, чтобы наполнить умы людей Мунстера и Миде страхом и смятением, ослабить их конечности и оружие. Он плел их, чтобы сделать нас неуязвимыми, способными с легкостью убивать наших врагов. В заклинаниях было много стихов, но один засел у меня в голове.

– Третье я знаю, – нараспев читал Векель. – Если мне нужно будет удержать моих врагов, я притуплю клинки моих противников, их оружие и посохи не смогут ранить.

Воинам это понравилось. И мне тоже.

Боги на нашей стороне, сказал нам Векель, и мы ему поверили.

Люди Мунстера и Миде не спешили в бой. Не было нужды. Разведчики снова подъехали, чтобы взглянуть на нас. Опасаясь стрел, они держались гораздо дальше. Небольшие группы отделились и поскакали влево и вправо, их целью было обойти лес, к дальнему концу долины. Там они должны были убедиться, что у нас нет подкреплений, нет другого сюрприза, кроме того, что уже провалился. И как бы это ни раздражало, нам приходилось стоять на месте. Выскочи мы из-за деревьев, и разведчики просто ускакали бы, оставив нас на ровной местности, под ударом всей вражеской армии.

Близился полдень, когда те же всадники прискакали обратно, чтобы присоединиться к разведчикам у входа в долину. После короткого совещания вся ватага отступила к основным силам людей Мунстера и Миде.

Из деревьев напротив выбежал воин – гонец, посланный Маэл-мордой к Харальду. Приказ быстро передали по рядам. Нам надлежало подпустить врагов как можно ближе, прежде чем атаковать. Никто не должен был двигаться, пока рог не протрубит трижды. Мы должны были встретиться с людьми Лайина в самой гуще врага.

Глава двадцатая

Рог протрубил раз.

Костяшки моих пальцев побелели на рукояти бородатого топора. Поверх края щита, за деревьями, я видел лишь людей Мунстера и воинов Миде. Тысячи их. Они медленно шли, развернувшись на три стороны – к нам, вперед и к людям Лайина. Готовые к нашей атаке. Мой взгляд поднялся. Я почти видел валькирий в небе над ними. И уж точно их чувствовал.

Еще один рев рога.

– Владыка Мертвых, я досыта накормлю твоих воронов! – крикнул Мохнобород. – Сырым мясом!

«Я тоже, Один», – спокойно пообещал я, гадая, не станет ли моя собственная плоть частью подношения.

Раздался третий рев рога, и время на раздумья кончилось.

Мы рванулись вперед, ревя как безумцы.

С одной стороны от меня был Мохнобород, с другой – Торстейн. Рядом, слева и справа, были Одд Углекус и Имр, а за ними – остальные воины с «Бримдира» и все норманны. Из деревьев напротив на врага уже бежали воины Маэл-морды.

Мой разум был ясен. Я убью как можно больше врагов. Победа будет за нами. Если мне суждено умереть, я умру достойно. И тогда, как достойного эйнхерия, Один или Фрейя заберут меня к себе.

Люди Мунстера были готовы. Как и воины Маэла. Они остановились и образовали стену щитов, весьма похожее на норманнское. Нас ждала линия сомкнутых щитов, многие из которых были выкрашены в цвета Бриана Бору – синий и золотой. Такая же, но с узорами Маэла, стояла напротив людей Лайина.

Мы сблизились до двадцати шагов. Холодный воздух хлестал по лицу. Дыхание пилой резало глотку. Кричал Углекус. Мохнобород вырвался вперед – он ударит по врагу первым. У мунстерца, с которым мне предстояло сойтись, был простой кожаный шлем. Я приготовил топор.

Десять шагов.

Пять.

Грохот – крики, треск щитов, вопли – был так оглушителен, что я больше ничего не различал. Время потеряло смысл. Взгляд сузился. Убойная дистанция.

Я увидел, как изменилось выражение лица моего противника, и угадал его движение.

Я нырнул за щит, и мощный удар копья прошел над щитом и головой.

Я вскочил на ноги и ударом сверху расколол топором и шлем, и череп. Раз, – сосчитал я.

Воин позади не сразу отреагировал на смерть товарища, его мышцы, должно быть, сковала валькирия Херфьётур. Но он закричал, когда я отрубил ему правую руку по самое плечо. Он закрутился, все еще скуля, и брызги из обрубка багровой пеленой застлали мне глаза. Я отшвырнул его умбоном щита и ринулся к следующему.

Он видел, как я приближаюсь. Его меч опустился вниз, его сокрушительная мощь была достойна кузнеца. Если бы удар пришелся в цель, моя ключица хрустнула бы, как ветка, кольчуга или нет, но валькирия Мист была со мной. Я увернулся, и его удар прошел на волосок мимо. Лезвие лязгнуло по шлему, так, что зубы клацнули, и, почти потеряв силу, соскользнуло с кольчуги. Перед глазами у меня все двоилось, но я был достаточно близко, чтобы не промахнуться. Короткий, яростный удар топора сбоку почти отсек ему голову. Лицо застыло в полном изумлении, голова свесилась набок, удерживаемая лишь несколькими жилами. Три, – сосчитал я, пока хлестала кровь.

Я закричал, безмолвный вопль из глубины живота, и когда я бросился на следующего мунстерца, тот дрогнул и попытался отступить. Но отступать было некуда. Натиск был слишком силен. Я зацепил бороду топора за верх его щита, рванул вниз, и когда его рука, продетая в ремни, потянула его вперед, я ударил головой. Сталь шлема превратила его нос в кашу, глаза его зажмурились от боли, и он не увидел моего топора. Еще один удар в основание шеи. Еще одна почти отрубленная голова. Еще один труп, падающий на утоптанную, мерзлую траву. Четыре.

Передо мной образовалось небольшое пространство. На другой его стороне стоял еще один мунстерец, юнец, который, казалось, обоссал штаны. Он не двигался; я рискнул взглянуть налево и направо. Там была Торстейн, ее кольчуга забрызгана красным, шлем помят, но она кромсала своего противника в кровавое месиво. Следующий воин, вставший перед ней, тоже выглядел готовым обделаться. С другой стороны от меня Мохнобород все еще был впереди, и перед ним зиял полукруг пустоты – размером с замах топора. Я рассмеялся. Мы сгоним войско Бриана с поля. Люди Лайина увидят наш успех и одержат свою победу.

Не только Один был с нами, решил я, и мой дух воспарил. Валькирии были здесь во всей своей силе, ликуя в хаосе, сея страх в сердцах наших врагов, делая их удары неточными. Векель взывал к ним перед битвой, прося о помощи. И она пришла – от Херфьётур и Мист. Хлёкк и Свейд тоже были здесь, и Скальмёльд, и Рандгнидр, Сигрдрива и другие. Не все их действия будут нам на пользу. В конце концов, они – избирающие павших.

– Углекус пал! – голос Торстейн.

Не в первый раз я подумал, не прочел ли божественный дух мои мысли.

Я не мог посмотреть, потому что Обоссанец все-таки набрался храбрости для атаки. Я позволил ему вонзить копье в мой щит и, пока он пытался его высвободить, отрубил ему правую руку по локоть. Пять, – подумал я. Его пронзительный визг оглушил меня, и я воспользовался моментом, чтобы забросить топор за спину и вырвать копье из щита. Мне это удалось, но времени снова вооружиться не хватило – на меня уже несся другой мунстерец. Этот был ветераном, в кольчуге и с топором, на норманнский манер.

Он сделал то же, что и я с четвертым, зацепив бороду своего топора за верх моего щита. Он потянул, и вместо того, чтобы мешать ему стащить щит, я рванулся вперед, как человек, толкающий застрявшее в грязи колесо телеги. Потеряв равновесие, он попятился. Вместо того чтобы раскроить мне шею, его топор просвистел над моим левым плечом.

Это позволило мне вонзить свой сакс ему в верхнюю часть бедра, как раз там, где кончалась кольчуга. Он вошел легко и глубоко. Когда я вытащил его, воин пошатнулся. Кровь хлынула, но он все еще мог сражаться. Слишком близко, чтобы как следует замахнуться, он ударил меня обухом топора по затылку, раз, другой, третий. У меня снова посыпались звезды из глаз. Еще несколько ударов, и я упаду. Воля к жизни взяла верх. Я снова ткнул вперед саксом, и колол, и колол. Лезвие заскрежетало по кости, и из его горла вырвался нутряной вопль. Его правая рука обмякла и повисла на моем плече, словно он был пьяницей, ищущим опоры, и для верности я пырнул его еще раз, вогнав сакс прямо в пах. Теплая жидкость хлынула мне на руку – доказательство того, что я перерезал там крупный сосуд.

Шесть, – таков был мой счет.

Глаза ветерана остекленели; не думаю, что он, умирая, понимал, где находится. Я задался вопросом, молился ли он Белому Христу перед боем, прося его заступничества, как мы просили наших богов и валькирий. Если и так, то это ему мало помогло.

– Ворон Бури! – голос Торстейн звучал так встревоженно, как я никогда не слышал.

Я повернул голову. Мохнобород с изумлением уставился на копье, торчащее из его правой подмышки. В ужасе мой взгляд проследил за его древком. Мунстерец, державший его, был таким же огромным, а может, и больше Мохноборода. Скривившись, он вогнал копье глубже, и Мохнобород издал ужасный стон. Он попытался поднять топор, но не смог. Копье вошло еще на ладонь в его грудь, и силы покинули его. Безвольные пальцы разжали рукоять топора, и его громадная фигура почти сложилась пополам, когда он рухнул.

Из рядов мунстерцев вырвался звериный рев. Я едва его расслышал. Гнев, раскаленная добела боевая ярость, взорвалась во мне. Засунув сакс в ножны, я выхватил топор. Когда враги ринулись вперед, словно стая голодных волков, я бросился им навстречу. В одиночку. Я сбил первого воина с ног щитом и размозжил грудь другому. Семь. Копье ударило меня в правое плечо, но кольчуга выдержала, и, увернувшись с его острия, я каким-то образом умудрился рубануть обратным хватом его владельцу по лицу. Топор рассек ему нос пополам, пробил глаз и, содрогнувшись, замер в его надбровной кости. Воя, он упал, и я прыгнул в образовавшуюся брешь, думая: восемь.

Ничто меня не остановит. Никто меня не остановит.

Я убью их всех. За Мохноборода.

Я, должно быть, зарубил еще троих мунстерцев, прежде чем, тяжело дыша, когда прямо передо мной не оказалось врага, почувствовал, как чья-то рука схватила меня за левое плечо. Я развернулся, вскидывая топор, и оказался лицом к лицу с Торстейн. Она крепко ударила меня по шлему древком топора.

– ФИНН!

Сознание вернулось. Я сфокусировался.

– Что?

Она проскочила мимо, встретила выпад копья своим щитом и убила его владельца небрежным ударом топора. Мунстерцы замялись, и Торстейн крикнула:

– Наша атака провалилась. Нам нужно отступать!

– Мохнобород…

– …не хотел бы, чтобы ты погиб напрасно! – Снова ее древко затрещало по моему шлему. – Давай!

Я хотел продолжать сражаться, но боевая ярость уходила, как иней под утренним солнцем. Внезапно осознав, что между нами с Торстейн и полусотней мунстерцев нет ничего, кроме нескольких трупов и мимолетного страха, рожденного в их сердцах моим боевым безумием, я позволил ей увести меня назад. Мы медленно двигались, не поворачиваясь спиной, и они, все еще ошеломленные учиненным нами насилием, лишь наблюдали. Вскоре мы присоединились к остальным норманнам, которые вели арьергардный бой. Я огляделся, пытаясь узнать щиты или лица. Я увидел Козлиного Банки и еще нескольких, но многих не хватало.

– Одд Углекус? – спросил я.

– Мертв.

– Имр?

– Не видела. – Торстейн подняла щит, и стрела, звякнув, отскочила от него вправо. – Что с тобой случилось?

– А?

– Если бы кто спросил, я бы сказала, что ты впал в ярость берсерка, как Одд Углекус.

Свистнула стрела, и я поднял щит. Она пробила липовое дерево, и мне пришлось сломать древко, чтобы ее вытащить.

– Может быть, – сказал я. У меня не было времени думать, а что бы это ни было, оно прошло.

– Ты был как одержимый.

– Это из-за Мохноборода, – мой голос стал глухим.

– Да, – грустно сказала Торстейн.

Мы продолжали двигаться. Ситуация была такой же или хуже по всей нашей бывшей линии. Там были Асгейр и его воины, тоже отступавшие. Я разглядел щит Стирлауга, белый с черным вороном, значит, он еще жив. Харальд был мертв, но Олейф и Арталах были невредимы. На поле боя люди Лайина тоже отступили. Мертвых норманнов и воинов Лайина было гораздо больше, чем мунстерцев или людей из Миде. Но это не означало, что потери Бриана и Маэла были легкими. Далеко нет. Их воинам крепко разбили нос. Вместо того чтобы преследовать, они просто утаскивали своих раненых и перегруппировывались.

В укрытии деревьев мы нашли Имра. Он сильно истекал кровью из раны на ноге, но огонь в нем не угас. Даже пока Векель, оставшийся с Лало, перевязывал его рану, Имр заявлял, что мы должны снова атаковать.

– Зачем? – потребовал я ответа. Боевая ярость прошла, и я видел, что мы между молотом и наковальней.

– Они не сломались в первый раз, – добавила Торстейн.

– Посмотрите на них! – сплюнул Имр. – Разве они похожи на армию, которая хочет победить?

– Они похожи на армию, которая удержала свои позиции и отбила атаку, – сказал я.

– Ты боишься, Ворон Бури? – насмешливо спросил он.

Я выпрямился перед ним.

– Спроси об этом у мунстерцев, которые умерли после падения Мохноборода!

Векель вклинился между нами и, положив руки нам на грудь, оттолкнул нас друг от друга.

– Бриан и Маэл точно победят, если вы начнете драться между собой! И Мохнобород погибнет зря.

Лицо Имра изменилось.

– Мохнобород…

– Его больше нет, и Одда Углекуса тоже, – сказал я.

– И еще добрых два десятка, – сурово добавила Торстейн.

Имр покачал головой, проясняя мысли.

– Так много?

– Везде то же самое, – сказал Векель. – Сам посмотри.

В конце концов, мы все же пошли во вторую атаку, в основном потому, что первыми это сделали люди Лайина. Норманны – народ гордый, и казалось трусостью позволить им сражаться в одиночку. Я хотел отомстить за Мохноборода, и другие тоже. Огромный не только телом, он был одним из самых любимых членов команды.

Атака тоже пошла плохо, и быстрее, чем первая. Боевая ярость больше не появлялась. Пал Козлиный Банки и еще полдюжины воинов с «Бримдира». Я был ранен в левую руку, ту, что со щитом. Рана была лишь в мякоть, но я больше не мог защищаться, по крайней мере, хорошо. Когда Имр, теперь уже с порезом на лице, сказал, что с нас хватит, никто не спорил. Мунстерцам достаточно разбили носы, чтобы они не преследовали нас в лесу, но и земли они не уступили. Так или иначе – либо пройдя через нас и по нам, как сказал Векель, либо пока мы будем смотреть, – они собирались идти на Дюфлин и на крепость Маэл-морды.

Асгейр, конечно, уже ушел, улизнув вместо того, чтобы присоединиться ко второй атаке. Мы узнали об этом от Олейфа, который не стал спорить с заявлением Имра, что пора отступать. Для него битва тоже прошла плохо; осталась, может, половина дружинников Сигтрюгга. Арталах протестовал; он хотел попытаться устроить засаду на врага в другом месте, ближе к Дюфлину.

– Нет. Все кончено, – сказал Олейф.

– Отец будет в ярости!

Олейф нахмурился.

– Да, ну, его здесь не было, не так ли?

– Так Бриан Бору и Маэл Сехнайлл просто войдут в наш город и будут делать, что захотят?

– Именно так. И любой, у кого есть хоть капля ума, не станет им мешать.

Арталах и впрямь выглядел так, будто готов был напасть на Олейфа, но у него не было шанса, потому что Лало сказал:

– Мунстерцы снова атакуют.

И они атаковали, ублюдки, большая часть их строя, с ужасающей целеустремленностью двигаясь к нам рысью. Кто-то разжег огонь в их животах. Даже если бы мы стояли и сражались, они легко превосходили нас числом четыре к одному. Сзади были еще и лучники, и они уже стреляли, высоко над головами своих товарищей.

– Уходим. Сейчас же, – сказал Имр.

Я слышал, как Арталах все еще протестовал Олейфу, когда мы начали бежать.

– Нет! Я остаюсь!

Я оглянулся. Большинство воинов Сигтрюгга отступали. Остались только Арталах, Олейф и горстка других, самых верных. Один упал, стрела в ноге, и мунстерцы взвыли от радости.

– Давай поможем, – сказал Векель, но я уже поворачивался.

Оттолкнув боль от раны в руке, сказав себе, что я все еще могу сражаться, я присоединился к братьям. Векель тоже пришел, что меня удивило. И Лало, что не удивило.

– Господин, – сказал я Арталаху. – Это неразумно. Нам следует отступать.

– Нет. По крайней мере, у одного из сыновей Сигтрюгга есть мужество.

Свирепое ругательство от Олейфа.

– Ты дурак, Арталах! Битва проиграна!

– Тогда беги.

– Твой брат прав, господин, – сказал я.

– Я остаюсь. – Он потянулся, чтобы надеть шлем, который снял, чтобы вытереть лоб.

– Прости меня, – сказал я и ударил его топором по затылку. Его глаза закатились, и я поймал его, когда он падал. Олейф разинул рот, и я сказал: – Ты собираешься мне помочь или просто будешь стоять?

– Бери его, господин, – сказал один из дружинников. – Мы задержим мунстерцев.

Олейф коротко, с благодарностью кивнул ему.

Мы подхватили Арталаха под руки, и, волоча его ноги, полушагом, полубегом двинулись на восток, к Дюфлину. Стрелы вонзались в землю вокруг нас, но это были выстрелы наугад. «Пока дружинники Сигтрюгга продержатся некоторое время, – решил я, – мы уйдем».

– Ты бы лучше не проломил ему череп, Ворон Бури, – сказал Олейф.

«Если бы не я, он был бы уже мертв», – хотел я сказать, но вместо этого пробормотал что-то банальное о том, что Арталах – крепкий парень.

Еще несколько стрел упало рядом. Но я видел впереди Имра и остальных, и мое сердце воспряло. Армия Бриана Бору, может, и идет на Дюфлин, но мы можем уйти на «Бримдире». Я не знал, куда мы отправимся. Это было не так уж и важно.

– Финн. – Это был Векель.

– Что?

– Мальчик ранен.

Олейф тоже услышал. Мы осторожно опустили Арталаха и с ужасом уставились на стрелу, торчащую из его бедра. «Случайный выстрел», – подумал я, – «попал в него совершенно случайно». И рана была серьезной. Его штаны уже пропитались кровью.

– Можешь вытащить ее, витки? – потребовал ответа Олейф. – Или сотворить какой-нибудь сейд, чтобы спасти его?

– Может быть, но мне нужно время.

– Времени-то у нас и нет, – огрызнулся я. – Большинство воинов, что остались, пали.

– Господин? – спросил Векель.

Олейф помедлил, затем снова посмотрел туда, откуда мы пришли.

– Сделай это позже. Иначе мы все покойники. – Он снова наклонился к Арталаху.

Я сделал то же самое, говоря себе, что с мальчиком все будет в порядке.

Вздохнув с облегчением, что враг оставил погоню, мы решили провести ночь в сарае. Короткий день означал, что добраться до Дюфлина одним переходом невозможно. Из команды «Бримдира» осталось двадцать девять человек, многие были ранены. Без еды мы сбились в кучу в соломе, радуясь хотя бы тому, что укрылись от ледяной ночи. Мы были не одни. Стирлауг и остатки его команды заняли другую половину сарая.

Арталах был еще жив; как только мы прибыли, Векель принялся за работу. Сначала он пел, и танцевал, и махал посохом над мальчиком. Никто не смел спросить, что он делает, каких духов призывает. Закончив с этим, он принялся за зазубренный наконечник стрелы, извлекая его с большим трудом и еще большей кровью. Кровотечение остановили прижиганием – железо раскалили на тлеющем огне. Не я один подавил рвотный позыв от запаха горелого, когда Векель погружал длинный металлический зонд глубоко в плоть бедра Арталаха. Закончив, он перевязал рану полосами ткани, оторванными от туники, и сказал Олейфу, что у мальчика есть небольшой шанс выжить. Но даже если он выживет, может начаться заражение. Тогда потребуется ампутация, что несет свои риски.

Выражение лица Олейфа, метавшееся между яростью и горем, говорило о том, что он ударил бы любого, кто принес бы такие вести, но даже сын короля дважды подумает, прежде чем напасть на витки.

На следующее утро Арталах был окоченевшим и холодным. Никто не удивился; сейд был непредсказуем, а кровопотеря – значительной. Олейф держался, но было ясно, что это его сильно подкосило. Мне было грустно – мальчик был славный, – но я также был рад, что это не я. Выражения лиц моих товарищей по веслу говорили о том, что они чувствовали то же самое.

– Отец тяжело это перенесет, – сказал Олейф. – И Харальд, и Арталах мертвы.

– Нам лучше двигаться, – сказал Имр. – Иначе он узнает, что мы проиграли, только когда этот сукин сын Бриан войдет в Дюфлин.

Олейф кивнул.

– Мы отвезем его домой. У него должны быть достойные похороны.

Меня пронзила острая боль скорби. Мохнобород, Одд Углекус, Козлиный Банки и остальные павшие лежали под открытым небом, брошенные на поле боя. Не будет им земного погребения с оружием; вместо этого их плоть с костей склюют волки, вороны и другие падальщики. Это была суровая участь, но я ничего не мог с этим поделать.

Во время перехода я нашел Имра.

– Каков твой план?

– Вернуться в Дюфлин живым.

– Предположим, мы это сделаем…

– Боги знают, что сделают Бриан и Маэл, но ничего приятного не будет. Бриан, может, и не знает, что мы несколько лет назад совершили набег на Клуан-Мак-Нойс, например, но он будет подозревать всех с драккаров.

– Будет. Тогда в Британию?

– Возможно, да.

– Мы могли бы разжиться там серебром. – Все знали, что английский король Этельред платил дань датским налетчикам, главными среди которых были Свейн Вилобородый и Олаф Трюггвасон из Норвегии. Так норманны называли Лохланн. Хотя Олаф недавно заключил мир с Этельредом, а у Свейна были свои проблемы дома, некоторые набеги продолжались.

– На это я и надеюсь.

– Нам не хватает команды. – Было больно думать об этом. Так многие больше никогда не возьмутся за весло на «Бримдире».

Имр был сама деловитость.

– Может, найдется несколько человек в Линн Дуахайлле, а если нет, то на Мэне. Там всегда есть люди, у которых слишком много свободного времени.

Долгий, холодный путь обратно в Дюфлин я провел, представляя себе набеги на поселения в Бретланде и Англии.