Текст книги "Ворон Бури (ЛП)"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать первая

Мы бежали из Дюфлина до прибытия победоносных армий Мунстера и Миде, в первый день года, который последователи Белого Христа называли 1000-м. Вместе с «Гьяльфрдиром» Стирлауга, Имр направил нос «Бримдира» на север. «Морской жеребец» и другие драккары разлетелись во все четыре стороны.

Сигтрюгг был на борту нашего судна. Он был колючим и трудным в общении, это правда, но он был щедр на серебро, особенно когда его жизнь была в опасности. Как сказал Имр, и все согласились, только дурак смотрит дареному коню в зубы. Богатства, предложенные Сигтрюггом – серебро, рубленое серебро, чаши Христа, золото – стоили полсотни коней, да еще и отборных. Было разумно взять его и его семью в качестве платных гостей на «Бримдир». Остатки его дружины прекрасно восполнили нехватку в команде.

Я избегал и их, и самого Сигтрюгга, насколько это было возможно на длинном, узком корабле. Было ясно, что король не простил мне моей прямоты перед Гленн-Мама, и хотя Олейф сказал ему, что я пытался спасти Арталаха, Сигтрюгг винил меня в его смерти. Судя по его взглядам, он так же относился и к Векелю, который вытащил стрелу, но не смел этого сказать.

Воины короля уловили его гнев по отношению ко мне. Однако, подавленные поражением, как побитые псы, и тем фактом, что я дружил с витки, они не проявляли никакой агрессии. Одна лишь Гормлайт, казалось, верила моей истории; она улыбалась, если я когда-либо ловил ее взгляд.

Мы остановились в Линн Дуахайлле, но не могли задерживаться. Слишком близко к Дюфлину, и это не считая Маэла Сехнайлла, союзника Бриана. Состоялась короткая встреча с Асхильд, все еще с Диармайдом, и теперь матерью крепкого маленького мальчика. Я подарил достаточно серебра, чтобы ее глаза расширились, поцеловал ее и проигнорировал ее предостережения о жизни, которую я вел, и о верном пути в ад, по которому я шел.

– Белый Христос не имеет надо мной власти. Я один из избранных воинов Одина, – заявил я и верил в это. Гленн-Мама позаботилась об этом.

Она вздохнула, перекрестилась и сказала, что будет молиться за мою душу. Когда Векель спросил, сделает ли она то же самое для его, и при этом ущипнул ее за зад, она влепила ему пощечину. Смеясь, он послал ей воздушный поцелуй и сказал, что наложил защитные заклинания на дом, ферму и всю ее семью. Протесты Асхильд по этому поводу были, в лучшем случае, вялыми. Несмотря на ее внешнее благочестие, она не отказалась от всех старых обычаев, что меня порадовало.

Вверх по побережью мы вели драккары, борясь со штормами, сильным волнением и непрекращающимся дождем. Казалось, даже стихии были против нас. Обычно воины попросили бы Векеля прочесть будущее или наложить заклятия, но не сейчас. Я задавался вопросом, не потому ли это, что он ошибся насчет победы в битве при Гленн-Мама, и верили ли они ему до сих пор. Я верил, потому что знал, что он солгал, чтобы поддержать боевой дух.

Сигтрюгг надеялся найти убежище у клана Дал Фиатах, правителей Ульстера, самого многочисленного населения в одноименном королевстве. Он был горько разочарован. Король Эохайд мак Ардгайл позволил нам всего два дня на пополнение запасов и воды. Сильный отряд воинов охранял гавань, чтобы обеспечить скорое отбытие.

Мы не нашли безопасной гавани и в Ульфрексфьорде, небольшом норвежском поселении на северо-восточном побережье королевства Эохайда. Его правитель Снорри был полон, казалось, искренних извинений. У Эохайда повсюду были глаза и уши, сказал он, и если дойдет слух, что он принял Сигтрюгга, последствия будут серьезными.

Еще больше зимних штормов ждало нас, когда «Бримдир» и «Гьяльфрдир» пробивались вдоль северных берегов Эриу. Стирлауг потерял трех человек за бортом, но ни один воин из нашей команды не утонул. Ран не утащила нас на дно, как и Тор. Было ли это благодаря многочисленным подношениям, которые мы бросали за борт обоим божествам, невероятному мастерству Карли, или и тому, и другому, я не был уверен и не пытался решить. Войдя в бухту у главного поселения Кенел нЭогайн, правителей небольшого королевства к западу от Ульстера, я никогда не был так рад оказаться в спокойной воде. На этот раз я был не один. Даже Карли, стоик до мозга костей, выказал свое облегчение.

Король Аэд из Кенел нЭогайн не был в особо хороших отношениях с Эохайдом, что давало нам надежду, что он окажется более дружелюбным, но не тут-то было. В очередной раз Имру и Стирлаугу позволили пополнить запасы еды, воды, веревок, парусины и тому подобного, а затем нам пришлось уйти.

Если настроение Сигтрюгга было черным, когда его выгнали из Дюфлина, то во время этого второго плавания оно достигло новых глубин. Я испытывал некоторое сочувствие. Между яростью от свержения Брианом, горем от потери брата и сына, неудачей в поиске убежища в Эриу и морской болезнью – морских ног у него не было – человек имел право чувствовать себя не в своей тарелке.

Настроение его улучшилось на острове Мэн. Большой остров у побережья Англии, он принадлежал королю Дублина. Норвежские жители Мэна не собирались присягать на верность Бриану Бору, но и задницу Сигтрюггу целовать не собирались. Чувствуя себя в безопасности в своей собственной крепости, они лишь на словах признавали его власть, но оказали нам более дружелюбный прием, чем где-либо до этого в нашем плавании. Сигтрюгг расположился в зале, который держали для его визитов. Имр и Стирлауг договорились с местным ярлом, который предложил нам ветхий длинный дом на окраине поселения. Это означало, что мне не придется находиться рядом с королем, и это было хорошо. Отношения между нами не улучшились.

Мэн стал для нас желанной базой на несколько месяцев; это также был первый раз, когда кто-либо мог по-настоящему оплакать товарищей, павших в битве с мунстерцами. Мы делали это с размахом, ночи напролет, поднимая тосты за Мохноборода, Одда Углекуса и Козлиного Банки – вспоминая и Ульфа – и напиваясь до беспамятства.

Имр с самого начала был занят вербовкой воинов. Это должно было быть трудно. Дошли вести о резне при Гленн-Мама и изгнании Сигтрюгга из Дублина. К счастью, у «Бримдира» была репутация. У Имра также было много серебра, не только его собственное, накопленное за годы, но и недавняя плата от Сигтрюгга. Обещание набегов на прославленном драккаре привлекательно, но мало что так убеждает человека пойти на службу, как рубленое серебро в его ладони.

Вали Силач был первым. Кузнец, как и я, с бочкообразной грудью и руками толщиной с древесный ствол, он носил за поясом не меньше трех топоров. Когда Имр спросил, зачем, он выхватил один и метнул его в воздух. Топор все еще дрожал в мачте, когда к нему присоединился второй, а за ним и третий. Все они глубоко вонзились в дерево на площади не больше умбона щита.

Имр нечасто выглядел впечатленным, но Вали, который тоже побывал во многих набегах, его впечатлил.

– Если когда-нибудь понадобится, – объявил кузнец, – я могу оскопить мужика, и он не истечет кровью до смерти.

– Странное умение, – прокомментировал Векель. – Это ты на врагах практикуешь?

Усмехнувшись, Вали погрозил пальцем Векелю, которого, казалось, ничуть не боялся.

– Витки, да еще и пошутить не промах?

Векель проигнорировал его, что, как я знал, означало, что он был смущен.

– Нет, я не поэтому это делаю, – продолжил Вали. – Это из-за моей жены, понимаешь. Хлив Яйцерезка, ее зовут, она по лошадям в основном. У нее научился.

– Женщина, которая режет яйца, – сказала Торстейн, усмехаясь. – Звучит грозно.

Вали энергично кивнул.

– Она такая, да еще и красивая.

– С такой женой не захочешь кувыркаться с какой-нибудь смазливой траллой. Поэтому ты и хочешь присоединиться к «Бримдиру»? С глаз долой, из сердца вон, а? – Векель просунул указательный палец в кольцо, образованное большим и указательным пальцами другой руки, и высунул.

Мы рассмеялись.

Вали воспринял это добродушно.

– Мужику просто хочется развеяться, вот и все. Я скучаю по морю. – Он топнул ногой по палубе. – Я скучаю по этому.

Я это понимал. И Имр тоже, и они пожали друг другу руки.

После Вали пришли два брата, Тормод Крепкий и Хрольф Рыжебородый. К путанице, у обоих были рыжие бороды и волосы, и Хрольф поспешил заявить, что, несмотря на их имена, он крепче из них двоих. Начался, очевидно, часто повторяемый спор, но они заткнулись, когда Имр им приказал. Они также были опытными налетчиками.

Еще одним был дерзкий, безбородый юнец по имени Кар, который самодовольно подошел к Имру у носа корабля, в том месте, где тот любил допрашивать потенциальных членов команды. Кар гордо объявил, что он сын Мурси. Имр одарил его пустым взглядом – как и все мы. Сбитый с толку, Кар объяснил, что мастерство Мурси во владении топором славилось по всему Мэну годами.

– Это все прекрасно, – ответил Имр, – но ты-то им владеть умеешь?

Кар взъерепенился, что его молодость сочли недостатком, но не стал протестовать, когда Имр предложил ему и мне устроить поединок. С кожаными чехлами на лезвиях топоров и под взглядами всей команды мы сошлись на палубе. К моему удивлению, Кар действительно был искусен, и мне потребовалось немало усилий, чтобы не получить травму. Имр тоже это увидел и быстро приказал остановиться.

– Подойдешь, – сказал он Кару. – А что насчет твоего отца? У нас и для него нашлось бы место.

Печальная улыбка.

– Лихорадка забрала его зимой.

– Семья?

– Мать умерла, а сестры замужем.

Имр кивнул.

– Понятно, почему ты хочешь уйти.

Я тоже понял; история Кара была похожа на мою собственную.

Имея свободное время, я часто думал о Дервайл, которая была не только захватывающей в постели, но и остроумной. На «Бримдире» не было места, поэтому я оставил ее в Дублине. Удивление Имра, когда я сказал, что я дал ей свободу, было незабываемым.

– Она была хорошенькая! И молодая, и почти со всеми зубами. Детей тоже не было. Ты бы на ней хотя бы свои деньги вернул.

Я не стал объяснять. До тех пор, пока Векель не освободил Лало, я так же относился к траллам. Они были имуществом, как скот и овцы. Но годы, проведенные в обществе Лало, когда мы ели, спали и сражались бок о бок, изменили мое мнение. Да, его кожа была черной, а моя – белой, и его волосы вились тугими кудрями, а мои падали на плечи, но на этом основные различия заканчивались. Его кровь была красной. Моя моча и его – желтой, и его дерьмо воняло не хуже моего. Он был таким же человеком, как и я, рожденным свободным и ставшим рабом лишь по злой воле судьбы. Вот и история Дервайл мало чем отличалась. Она была захвачена в плен во время норвежского набега еще маленькой девочкой.

Имр сказал бы, что я размяк, но он был неправ. Лало и Дервайл были особыми случаями. Я все равно буду брать траллов в набегах, потому что они были валютой. И иногда, когда серебра и других сокровищ было мало, траллы были единственной валютой.

Мысли о Дервайл заставляли мой пах напрягаться, и не раз я подумывал купить себе женщину-тралла. Я видел нескольких все еще привлекательных на рынке. С сожалением я решил, что это будет пустой тратой с трудом заработанного серебра. Мы могли здесь надолго не задержаться.

Пришли свежие вести из Дублина. Если им верить, Бриан Бору хотел сесть и поговорить с Сигтрюггом, с глазу на глаз. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сигтрюгг не был простофилей, чтобы поверить в эту историю с первого раза. В то же утро Стирлауг отправился выяснять, что к чему.

Одно было ясно в моем уме. Если история окажется правдивой, Сигтрюгг прыгнет обратно в Дублин быстрее, чем блоха на собаку. Его возвращение имело странный смысл. Бриан не был заинтересован в управлении городом. Ему нужны были заложники и серебро, и клятва больше не создавать проблем, и он был бы вполне счастлив, если бы Сигтрюгг снова водворился в своем большом зале.

Наступил пятый месяц года, и «Бримдир» снова был в Черном пруду. После того, как мы уходили в прошлый раз, было странно снова здесь оказаться. На якоре стоял лишь один другой драккар, «Гьяльфрдир» Стирлауга, что свидетельствовало о все еще слабой позиции Сигтрюгга. Мне это не нравилось, как и пребывание в Дублине. Все изменилось. Сигтрюгг снова был королем, по крайней мере, на словах, но хозяином теперь был Бриан Бору, и Сигтрюгг плясал под его дудку. Будет ли он организовывать набеги по всему Эриу и наживаться на прибылях с оживленного невольничьего рынка города, еще предстояло увидеть. Имр был доволен выжидательной позицией. Он никому не говорил о своих намерениях, что было в его духе. Я же, беспокойный, надеялся, что время, проведенное на Мэне, пробудило в нем желание увести «Бримдир» куда-нибудь еще.

Мы вернулись сразу после ухода Бриана Бору и его армии. Король Мунстера ушел, приняв слово Сигтрюгга, посланное гонцом, что тот будет верно служить Бриану отныне и впредь. Это, как мы с Векелем сошлись во мнении, было сделано, чтобы позволить Сигтрюггу и его двору вернуться в город с некоторой гордостью и таким образом избежать дальнейшего унижения.

Я искал Дервайл, но ее нигде не было. Это обрадовало мое сердце. По словам хозяина постоялого двора, где мы останавливались, она отправилась в Ульстер. Я надеялся, что она нашла свою семью.

Бриан не ушел далеко от города, потому что договор простирался дальше заложников из Дублина и клятв верности. Сигтрюгг должен был жениться на одной из дочерей Бриана, а Бриан – взять в жены мать Сигтрюгга, Гормлайт. Совместная церемония, укрепляющая мир, должна была состояться на следующий же день.

Меня одолевали смешанные чувства: с одной стороны, мне было тошно здесь находиться, с другой – я ждал завтрашних празднеств. Покидать товарищей по кораблю не хотелось, но и напиваться до беспамятства, как собиралось делать большинство, желания не было. Векель и Торстейн скрылись вдвоем, как они иногда делали. Все их отношения – да, в общем-то, и сам этот факт – товарищи по кораблю старательно не замечали. Я решил, что причина проста: о чем не говорят, того не существует.

Я размышлял об этом. С тех пор как у Векеля начались отношения с Торстейн, он был самым счастливым, каким я его когда-либо видел. Поэтому принять их как пару было несложно. Надо полагать, они спали вместе, но живот у Торстейн ни разу не округлился. Причина могла быть только в Векеле. Благодаря травам, которые я купил по его совету, Дервайл тоже ни разу не понесла.

«Удачи им обоим», – подумал я.

У меня появилась цель на вторую половину дня. Я куплю Векелю подарок, просто потому что он мой самый близкий друг. Что это будет, я пока не знал. Решив, что в кошеле денег хватит и нет нужды наведываться в мой личный тайник, зарытый в поле к северу от Дюфлина, я собрался. Я надел чистую тунику, причесал волосы, сунул за пояс сакс и спустился с «Бримдира». До ворот в стене было недалеко, и стражники приветствовали меня дружелюбно. Нашу роль в побеге Сигтрюгга не забыли.

Площадь перед большим залом короля кишела народом; подготовка к королевским свадьбам шла полным ходом. Бывший воин был в своей стихии: указывал, жестикулировал, орал на медлительного тралла, приказывал занести скамьи внутрь, прежде чем впустить музыкантов. Тощие дворняги крутились у телеги мясника, груженой говяжьими, свиными и бараньими тушами. Из сломанной плетеной клетки сбежали куры и теперь метались под ногами. За ними гонялась пара мальчишек, но они так хохотали, что я усомнился, поймают ли они когда-нибудь этих несчастных птиц.

Я пробирался сквозь толпу, вспоминая хольмганг, в котором я сражался здесь много лет назад. Многие сказали бы, что Бьярн поскользнулся и упал по злому року; я же всегда считал это вмешательством самого Одина. Зеленым и неопытным, мне было не победить в том бою иначе. Затем я подумал о пляже в Линн Дуахайлле, о вороне с глазами-бусинками, о трупе с раскроенным черепом и о богом данном мече.

Вести о нем время от времени доходили до меня – рассказы о том, как сын Маэла Уа Сехнайлла сражается им в битвах, и как люди присягают на верность Миде на его серебряной рукояти. Это знание кололо и терло, словно плохо подогнанная подпруга, горьким напоминанием о моем все еще не отомщенном отце. И никогда не упоминалось о законном владельце клинка – обо мне. «Однажды он снова будет моим», – поклялся я себе. С Кормаком будет расплата. Кровью. Я предложу его жизнь Одину, как предложил жизнь Бьярна, и каждую жизнь, которую я заберу этим мечом после.

– Проводник нужен? – Вопрос прозвучал на гьок-гоке, а задал его босой мальчишка лет десяти в грязных обносках. Он преградил мне путь, проныра.

– Я достаточно хорошо знаю Дюфлин.

– Да неужели? – В нем была самоуверенность юности и глупости. – Где продают лучший эль?

– «Соломенная крыша». – Это было наше любимое место.

Он фыркнул в ответ.

– Каждый дурак знает, что в «Медной голове».

– Поосторожней со словами, кого ты дураком называешь, – предупредил я. По правде говоря, я слышал то же самое, но та корчма была на западной окраине города – долгий путь на трезвую голову, и еще хуже, когда налижешься эля. Это и было основной причиной, почему я ни разу не переступал ее порог.

– Все равно тебе не выпивка нужна, – заявил он.

Проницательно.

– Почему ты так уверен?

– Ты же один, нет? – Он подмигнул с такой похотью, что для такого юнца это выглядело дико. – Хочешь развлечься? Там рядом есть местечко, полное смазливых молодух.

– Не хочу. – Тем не менее, я почувствовал укол тоски по Дервайл.

– Или тебе мужик по нраву? А может, мальчик?

– Нет! – У меня никогда не было таких чувств к Векелю или к кому-либо из мужчин.

– Тогда ты хочешь что-то купить.

Я зашагал в сторону ближайших лавок. Он не отставал, выдавая забавный, непрерывный комментарий о том, что мне могло бы понадобиться. Туфли, сапоги, пояс. Туника. Штаны, потому что мои, по его мнению, были в плохом состоянии. Нож. Топор или копье. Меч.

Я не отвечал, но мое молчание лишь подливало масла в его огонь.

– Щит?

– Шлем?

– Доспехи?

Вопреки себе, я усмехнулся. Его предположения сокращали список возможных подарков для Векеля. Меня осенило, но я не мог припомнить, чтобы видел в Дюфлине лавку серебряных дел мастера. Я продолжил поиски, свернув на одну улицу, затем на другую, и еще. Безуспешно. Местные знали бы, но я не собирался спрашивать дорогу, потому что это дало бы мальчишке преимущество.

Я вел себя как десятилетний, понял я, споря и препираясь с Векелем. Я сдался.

– Я ищу серебряника.

Уперев руки в бока, точь-в-точь как Асхильд, когда оказывалась права, мальчишка сказал:

– А я уж было подумал, ты никогда не спросишь.

– Ты тоже не угадал, – возразил я, улыбаясь.

– Верно. – Одно слово, такое серьезное. Он протянул руку. – В этой жизни ничего не бывает бесплатно, как говорит мой дядя.

– Получишь плату, если в лавке найдется то, что мне понравится. – Я смерил его взглядом. Наконец, с преувеличенным вздохом, он повел меня в следующий переулок налево и с триумфом остановился у неприметного дома. – Здесь.

– Так близко было?

Хитрый взгляд.

– Не моя вина, что ты не так хорошо знаешь Дюфлин, как утверждаешь.

Я усмехнулся и, постучав в открытую дверь, вошел. Покрытые тканью столы пересекали все здание, разделяя его на неравные части. На обозрение было выставлено небольшое количество серебряных изделий: фибулы, кольца, простые ожерелья со стеклянными подвесками и один гравированный браслет. Это было разумно; проворный вор мог влететь и вылететь в мгновение ока.

Продавались и другие вещи: доска для тафла из полированного дуба с фишками из рога и камня, прекрасная деревянная свирель Пана, флейты из гусиных костей, просверленные свиные кости на витых шнурах. Если владелец заведения делал и это, то он был весьма талантлив, решил я. Шансы найти подарок для Векеля казались хорошими.

– Доброго дня, господин. – Пухлый, краснощекий мужчина в кожаном фартуке встал, положив тонкий молоточек на свой верстак. Я разглядел маленькую наковальню, кусачки, щипцы, пробойники, а также листы и прутки серебра. – Ищете что-то определенное? – спросил он по-норвежски.

– Просто смотрю, – сказал я, изучая браслет. Цельный обруч, он нес на себе поразительный узор из сотен маленьких треугольников, каждый усеян одной или несколькими зернами. Стиль был знакомым; такой был у Имра и у Торстейн.

– Этот будет стоить немало. – Мой проводник вошел без приглашения.

Я не хотел, чтобы он крутился рядом, поэтому покопался в кошеле и достал кусок рубленого серебра стоимостью в дневной заработок. Его глаза расширились, и я сказал, погрозив пальцем:

– Вот, но ты будешь водить меня, куда я скажу, до самого вечера.

Быстрый кивок.

Я бросил серебро обратно в кошель и затянул шнурок.

– Позже.

Ему удалось подавить большую часть протеста, рвавшегося из его горла.

– Жди снаружи.

Возмущенный шепот:

– Без меня тебя могут обмануть!

– Я справлюсь.

С многозначительными взглядами через плечо он выскользнул за дверь.

– Назначил себя твоим проводником, а?

– Что-то вроде того.

– Он неплохой парень.

– Ты его знаешь?

– Да. Орм, его зовут, сирота. Живет со своим дядей, кузнецом, который гоняет его как собаку.

Это объясняло рвение мальчика заработать свои собственные деньги, подумал я.

Кончики пальцев серебряника коснулись браслета.

– Нравится?

– Нравится, – ответил я, быстро добавив: – но я здесь не для себя.

– Подарок для дамы?

– И не для нее. Покажи мне другие свои товары.

Он подошел к крепкому сундуку в задней части комнаты. Вытащив из-под туники ключ на ремешке, он открыл внушительный бочкообразный замок, подобный которому я редко видел, и поднял крышку. Он вернулся с толстым свертком шерсти. Быстрым, отработанным движением он развернул его, явив взору россыпь перстней, браслетов, шесть диковинных, но потрясающе красивых ракушек и пару великолепно вырезанных игральных костей.

– Это не серебро, – сказал я о костях.

– Они вырезаны из бивня хроссвальра.

Память кольнула. Целую вечность назад в Линн Дуахайлле у Эгиля Толстого был целый бивень.

– Чего-чего? – произнес женский голос по-норвежски, но с ирландским акцентом.