Текст книги "Ворон Бури (ЛП)"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать шестая

Наш драккар достиг Линн Дуахайлла после полудня на второй день после засады. Я заприметил его парус задолго до этого, так что мы уже ждали в устье реки, когда он вошел в него носом. Карли Коналссон помахал мне в ответ; многие другие, уже сидевшие на веслах, кричали приветствия. Имра я не видел и предположил, что он лежит, давая отдых ноге.

Я поспевал за драккаром, пока тот медленно шел против течения к тому самому причалу, где я впервые увидел его целую вечность назад.

– Есть новости из Дюфлина? – небрежно спросил я.

– Сигтрюгг словно взбесившийся бык. Я был рад убраться оттуда, – сказал Карли.

Я решил быть осторожным. Все еще было возможно, что о моей связи со Слайне не было широко известно.

– Бриан изменил условия их договора? – Такое вполне могло случиться.

Фырканье, затем слово гребцам, которые начали табанить, и он снова обратил свое внимание на меня.

– Ничего подобного. Конунг взял в голову, что кто-то пашет его новую жену, хотя она и клялась на чем свет стоит, что это неправда.

«Слайне сдержала слово», – с облегчением подумал я.

– И это сразу после свадьбы? Кажется маловероятным.

– Так-то оно так, да, но и не такое случалось. – Он уставился на меня. – По всем рассказам, она со своим любовником встречалась в «Медной голове». Были свидетели.

Я не запаниковал. Это была не свежая информация. Сигтрюгг знал об этом, потому и послал туда двух своих людей, чтобы поймать рогоносца.

Внимание Карли переключилось, но тут у борта корабля появился Имр.

– Ты знаешь эту корчму?

– Ты на ногах, – сказал я, искренне обрадовавшись, хотя и уклонился от его вопроса.

Хмыканье.

– Давно пора.

– Ты пришел в норму?

– Почти.

– Это хорошо, – сказал я, наблюдая, как убирают весла, а Олаф Две-брови и Вали Силач, готовые на носу, собираются бросить якорь.

– Ну и? – потребовал ответа Имр.

– Что? – Я напустил на себя любопытный вид, надеясь, что этого будет достаточно.

– Ты знаешь «Медную голову», нидинг?

– Проходил мимо. Но никогда не заходил. Эль там дорогой, говорят.

– Это не ты там спал с женой Сигтрюгга? Посетители говорили о высоком норманне с рыжими волосами.

– Да брось, в Дюфлине каждый третий такой, – сказал я, усмехнувшись.

Глаза Имра превратились в щелочки.

– Не совсем. К тому же половина из них слишком стары или беззубы, так что они отпадают.

– Неужели я был бы таким дураком?

– Не уверен, Ворон Бури. Немного странно, что ты покинул Дюфлин в тот же день, когда были убиты двое людей, посланных конунгом найти виновного.

Я пожал плечами с видом «я тут ни при чем».

– Я же тебе говорил, пришла весть из Линн Дуахайлла. Мне нужно было ехать.

– К сестре, которую ты никогда не навещаешь, – парировал он.

– Я был ей нужен, а точнее, ее мужу. Овец украли. Ему нужна была помощь в охране стада. У нас было свободное время, вот я и поехал. Не моя вина, что людей Сигтрюгга убили. – Я видел дугу крови, брызнувшую от моей первой жертвы, и выпученные глаза второй, когда мой сакс вонзился ему в грудь.

– А воры?

– Их выследили, – вставил Векель.

– Мы убили всех семерых, – добавила Торстейн.

– Мы вернулись вчера, – сказал Векель. Лало тоже кивал.

Имр нахмурился и что-то пробормотал себе под нос, но спорить дальше не стал, особенно против витки, двух лучших воинов в его команде и Лало, лучшего лучника после гибели Козлиного Банки. Да и не было в этом нужды, подумал я, ведь он и «Бримдир» были в безопасности, вне досягаемости Сигтрюгга.

Тем не менее, в тот вечер я с трудом мог выкинуть Слайне из головы, когда мы сидели у длинного дома Гуннкеля Лысого и ели свежезажаренного барана, которого он продал Имру. Слайне была прекрасной собеседницей, и в другой жизни я бы попросил ее руки у ее отца Бриана. Принял бы он мое предложение или нет – это другой вопрос, но, удрученный тем, как закончился наш роман, и уверенный, что он никогда не возобновится, я отказался об этом думать. Я покидал Эриу и не знал, когда вернусь. Я отдал Асхильд большую часть своего богатства, а остальное зарыл неподалеку.

На следующий день «Бримдир», подгоняемый свежим западным ветром, трепавшим его грот, и с носом, твердо нацеленным на Британию, рубил волны, и я отложил свои сердечные дела. После вчерашнего разговора у костра это было нетрудно. Имр восторженно расписывал слабого английского короля Этельреда и его политику давать серебро норманнам вместо того, чтобы сражаться с ними. Гафоль, как называли англичане эти платежи, и речь шла о тысячах фунтов, которые они выплачивали каждый год. Это затмевало любые богатства, которые можно было добыть в Ульстере, сказал Имр, и мы, хлопнув себя по бедрам в знак согласия, подняли кружки с пивом в предвкушении этого великого богатства. Он не сказал, как мы можем присоединиться к норвежским флотилиям, угрожавшим Англии, но это было делом другого дня.

Что до Слайне, заключил я, нити наших жизней на гобелене Норн разошлись.

Казалось несомненным, что они никогда больше не соединятся. Как бы я ни хотел признавать обратное, это, вероятно, было к лучшему.

Побережье Бретланда не сильно отличалось от побережья Эриу. Правда, там был Иниш-Мон, огромный остров, почти примыкавший к материку, но когда «Бримдир» прошел мимо него на юг, мы могли бы с таким же успехом плыть из Линн Дуахайлла в Дюфлин. Большинство пляжей были каменистыми, но встречались и из желто-золотого песка. Устья рек были небольшими, а из-за прибрежного ветра растительность была скудной. Вдали виднелись холмы.

Мой отец рассказывал о монастырях на этом побережье, но они давно были разграблены норманнами и после заброшены. То же самое было и после того, как мы пересекли участок открытой воды к земле, известной как Уэст-Бретланд. Однажды Кар заметил развалины монастырского поселения; Имр объявил, что это «Приют святого Петрока», разрушенный почти двадцать лет назад.

Лало проводил на носу корабля еще больше времени, чем я, закутавшись в свой плащ, погруженный в глубокие думы. Не раз я замечал печаль на его лице. Однажды я спросил его, и он ответил, что вспоминает Блаланд, свой дом, и то, как он все еще далеко, за полмира отсюда.

– Я никогда больше его не увижу, Ворон Бури, – сказал он. – Никогда не увижу, как река у моей деревни сверкает на солнце, или как девушки там купаются. Никогда не буду охотиться со своими друзьями. Никогда не буду танцевать под звездами под бой барабанов. Никогда не найду женщину из своего племени, чтобы жениться, чтобы завести детей.

– Ты не можешь знать наверняка, – сказал я, пытаясь его подбодрить, но думая о том же самом про Линн Дуахайлл и мою прежнюю жизнь там, и о Слайне тоже. Настроение мое испортилось.

– Если бы ты поставил на это, Ворон Бури, какие бы ты дал шансы?

Я посмотрел в лицо этому вопросу, и ответ мне не понравился.

– Ну? – В голосе Лало прозвучала редкая резкость.

Я не хотел лгать другу. Но и не хотел казаться предвестником беды.

– Я бы посоветовал тебе приберечь свое серебро – на дорогу домой.

– Пффф. – Лало еще больше ушел в себя.

– Не теряй надежды, – сказал я, как и раньше. – Есть шанс, что ты однажды вернешься на родину, пусть и небольшой.

Он не ответил, и я подумал, не стоило ли мне солгать и сказать ему, что он снова увидит Блаланд. Но было уже поздно, поэтому я неловко похлопал его по плечу и оставил его в покое.

Я чуть не споткнулся о Векеля, которого не заметил прямо за нами. Он сидел на корточках, рунические кости покрывали доски палубы. Он поднял голову.

– Видишь что-нибудь? – спросил я.

– Всегда.

– Всезнайка, – сказал я, решив не начинать беспокоиться о Лало или о себе. – Я имел в виду про Уэст-Бретланд.

– Добыча будет скудной.

– Любой на «Бримдире» мог бы тебе это сказать. – Мы еще не видели ни одного поселения, достойного называться деревней.

– Но опасность все равно будет. Кровопролитие.

Неприятное чувство шевельнулось у меня в животе. Мы дважды сходили на берег с тех пор, как пересекли море из Эриу, и оба раза нам удавалось найти пресную воду и либо поохотиться на оленей, либо зарезать овец, что паслись далеко от хозяев. Никаких признаков местных воинов не было, да мы и вообще почти никого не видели во время нашего плавания вдоль малонаселенного побережья. Все разговоры были о довольно спокойном плавании к южному побережью, где мы должны были связаться с норвежским флотом, вожди которого, как ожидалось, с радостью примут еще один драккар в свои ряды. На каких условиях, было неясно, но Имр казался уверенным. Не было никаких веских причин для мрачных пророчеств Векеля, подумал я. И все же он был витки, а не я.

– Почему? – спросил я.

Изящное движение плечами вверх-вниз.

Мне хотелось встряхнуть Векеля, но он всегда был таким невыносимым, и его забавляло, если я реагировал на его молчание. Вместо этого я подошел к Кару и предложил потренироваться. Усердный ученик, готовый принимать советы, он делал успехи. Он, как всегда, согласился, и вскоре, взмыленный и изрядно потрудившийся, чтобы не получить травму – даже с кожаным чехлом топор бьет сильно, – я забыл о Лало и Векеле.

Я и потом не думал об этом, когда Имр приказал Карли Коналссону направить «Бримдир» к берегу. Лало, зоркий как всегда, заприметил стадо пасущихся овец.

С луком наготове он бросил взгляд на Имра.

– Они близко. Пастуха не вижу.

Губы Имра скривились, что было самым близким к улыбке, на что он был способен.

– Вперед, мандинка.

Лало рассмеялся.

– Одну или двух?

– Я умираю с голоду, – сказал Вали Силач. – Двух.

– Двух! – крикнули Тормод и Хрольф.

– Двух так двух, – сказал Имр.

– Я тоже пойду, – сказал я. Вали Силач тоже приготовился, и Тормод. Четверо из нас легко унесут двух мертвых овец.

– Я хочу пойти. – В руках у Кара был лук; чей он был, я понятия не имел.

– Умеешь стрелять? – спросил я.

– Я неплохо стреляю.

Я взглянул на Имра, который сказал:

– Пусть парень идет, если хочет. Только быстро.

Ему не нужно было добавлять, что на берегу мы уязвимы, как и «Бримдир» на якоре.

Карли Коналссон подвел нас к каменистому, покрытому водорослями пляжу. Якорь с плеском упал в воду, и, видя, как мелко, я последовал за ним, оставив копье и щит. По грудь в легкой зыби, стараясь не попасть под нос корабля, я протянул руку и принял свое оружие. Держа его над головой, я побрел к берегу. Следующими были Вали и Тормод, а за ними Лало и Кар. Вскоре мы все были на берегу, мокрые и уже замерзающие на свежем ветру.

Лало наложил стрелу на тетиву.

– Готов? – спросил он Кара.

Кар нетерпеливо кивнул, и они, низко пригнувшись, двинулись вперед.

Вали, Тормод и я остались на месте. Овцы – создания глупые, но не настолько, чтобы не разбежаться при виде чужаков. Лало и Кар должны были оставаться вне поля зрения, пока не подберутся на расстояние выстрела. Если бы это оказалось невозможным из-за отсутствия укрытий, они, или, скорее, один Лало, попытались бы подойти в пределах досягаемости.

Так и было задумано, так все и произошло.

Вскоре раздался громкий свист Лало. Мы нашли его в зарослях жесткой травы – он потрошил жирную овцу. Неподалеку Кар делал то же самое с другой. Остатки стада уже были далеко, убегая так быстро, как только могли нести их короткие ноги. Вали и Тормод похвалили Лало, который едва поднял голову. Я уже предвкушал свежее мясо, которое мы будем есть этой ночью на стоянке вдали отсюда. Здравый смысл диктовал избегать мести со стороны хозяев убитых овец.

Словно сам Локи услышал меня и усмехнулся.

Яростный крик.

Я вскинул голову.

Юноша в грубой тунике и штанах бежал прямо на Кара. В руке у него было копье. «Пастух», – подумал я и, приложив ладонь ко рту, крикнул:

– Кар! Хватай тушу и тащи сюда. Живо!

Он взглянул на меня, затем проследил за направлением моей руки. Но вместо того, чтобы подчиниться, он отложил нож и наложил стрелу на тетиву.

Молодой пастух не сбавил шага ни на миг. Он дождался, пока Кар выпустит стрелу, и тут же рухнул ничком. Стрела просвистела над его распростертым телом. В мгновение ока он снова был на ногах и бежал. Вторая стрела Кара тоже прошла мимо, и у меня внутри все сжалось.

– Кар, дурак! Назад! – взревел я.

Третья попытка Кара почти сразила пастуха. Почти. А затем юноша оказался достаточно близко, чтобы метнуть копье, не сбавляя скорости. Это был невероятный бросок – копье угодило Кару точно в середину груди. Смерть, должно быть, наступила мгновенно. Он рухнул, как мешок с зерном, лук выпал из ослабевших пальцев.

Я не думал. Я ринулся вперед. Там было шагов сто, и я преодолел их со скоростью, дарованной валькириями. Пастух, взглянув на меня, бросился наутек. Я рванул еще быстрее, дыхание пилой резало грудь, мимо бедного Кара и его овцы, сокращая расстояние, пока легкие не загорелись, а мышцы ног не закричали от боли. Я резко остановился, отвёл правую руку, сосредоточился и метнул. Это был хороший бросок, копье описало правильную дугу, быстро снижаясь, и, казалось, вот-вот вонзится пастуху в спину.

Оно вошло в вереск в двух шагах справа от него. Тот вильнул и продолжил бежать.

Горькое проклятие сорвалось с моих губ.

И тут я понял, что Лало рядом, его лук натянут, наконечник стрелы задран под острым углом вверх. Один глаз он зажмурил, губы его шептали молитву.

Я присоединился к нему со своей.

Стрела взмыла в небо.

Время растянулось, пока она поднималась, превращаясь в крошечную черную щепку на фоне облаков. Пастух бежал, ни разу не оглянувшись. Моя грудь вздымалась и опадала, пока я восстанавливал дыхание. Пот жег глаза. Лало что-то бормотал на своем языке. Я услышал тяжелые шаги Вали и Тормода.

Стрела падала. Падала, словно кара богов, возмездие, заключенное в тонком куске дерева и железа.

Она поразила пастуха между лопаток – самый меткий выстрел, который я когда-либо видел. Он рухнул лицом в землю и затих.

– Яйца Одина, – благоговейно произнес Вали Силач.

– Отличная работа, – сказал я.

– Это не вернет Кара. – Лицо Лало было горьким.

– Нет, не вернет, – тяжело ответил я, вспоминая упоминание Векеля о кровопролитии и надеясь, что на этом все и закончится. – И нам лучше вернуться на «Бримдир», пока не нагрянули друзья этого пастуха.

Мы вернулись на драккар, неся туши двух овец и тело Кара. На берегу нас встретили тревожные и гневные крики. Имр спрыгнул на мелководье, требуя объяснений. Услышав рассказ, он выругался и назвал Кара тупым подтиральщиком задниц.

– Надо было тебя слушать, да?

– Да, – сказал я, гадая, не был ли бы убит кто-то другой, если бы Кар не пошел с нами. Лало. Тормод. Вали – или я. «Может быть», – решил я, – «но также возможно, что предсказание Векеля не имело никакого отношения к нашей вылазке за провизией. Возможно, в ближайшие дни погибнут и другие». Я отбросил эти тревоги. Попытки угадать замыслы богов лишь вызывали головную боль.

Мы втащили овец и Кара на борт и отгребли от проклятого места. Опасаясь, что родичи пастуха выследят нас вдоль побережья, Имр не позволял Карли Коналссону подвести «Бримдир» к берегу до самого вечера. Место было хорошее: небольшой, поросший дроком мыс с ровной площадкой для лагеря и якорной стоянкой, защищенной от ветра. Развели костры, разделали овец и поставили их жариться, а Имр приказал двум десяткам из нас нарубить веток с немногочисленных деревьев. Из них мы соорудили колья. Лишь когда грубый частокол перегородил перешеек мыса, он успокоился. Но даже тогда он нашел несколько прорех, настаивая, чтобы их заделали новыми ветками.

Следующее объявление Имра, что часовые будут охранять частокол всю ночь, тоже не вызвало восторга, но одного взгляда на Кара, лежавшего у края лагеря, было достаточно, чтобы не спорить.

Когда овцы были съедены, люди начали пить всерьез. В том, как они это делали, была какая-то особая ярость. Я чувствовал то же самое. Была у нас привычка не сближаться с новыми членами команды, потому что когда один из них погибал, боль была сильнее, чем если бы его держали на расстоянии. Но Кар был другим. При всей своей самоуверенности он не стеснялся просить помощи, когда она была нужна. В нем также горело желание научиться грести, ориентироваться по звездам, сражаться любым оружием. Карли Коналссон научил его сплетать порванные канаты и даже штопать паруса. Неудивительно, что он был популярен.

Мы пили за то, чтобы его тень вошла в Вальхаллу. Он был молод, но доблестен, заявил Тормод Крепкий с тяжеловесностью пьяного. Один примет его как должно и сделает эйнхерием. Людям это понравилось, и они одобрительно загудели. Сидя рядом с Векелем, я услышал его тихий комментарий:

– Если похититель овец может попасть в Вальхаллу, надежда есть у каждого.

Я уставился на него, и он сказал:

– Я лишь говорю правду.

У меня не хватило духу спорить, потому что он был прав.

Это делало смерть Кара еще более бессмысленной, поэтому я пил, чтобы забыться. Мы прикончили одну бочку дюфлинского эля и начали другую. Та продержалась недолго; как и третья. Были песни, и стихи, и тосты за Кара и всех наших павших товарищей. Я сронил несколько слез по Ульфу, которого я тоже не смог спасти. Позже я подумаю, что моя тоска, возможно, была связана и с тем, как мы расстались со Слайне, но в тот момент, решив напиться до беспамятства, я об этом не задумывался.

Поздней ночью Хрольф Рыжебородый, пьяный до совиных глаз, сказал Лало, что никогда не видел такого выстрела из лука.

– Подумать только, бламаур на такое способен, – сказал он, его лицо было краснее и пятнистее обычного.

Мой рот открылся, готовый разорвать Хрольфу задницу, но Лало опередил меня.

– Странно, да? – спросил он.

Хрольф кивнул.

– Да.

– И почему же? – Голос Лало был тихим.

Хрольф Рыжебородый уловил каменное выражение лица Лало и начал понимать, в какое болото он только что залез.

– Ну, ты знаешь, какие траллы…

– Расскажи мне.

Хрольф колебался.

– РАССКАЖИ МНЕ!

Карли Коналссон поперхнулся пивом. Все разговоры смолкли.

– Они не очень сообразительные. И неуклюжие. Ну, ты понимаешь, о чем я, верно? – Хрольф замолчал, словно осознав, что сказал. – Я не имел в виду, что ты такой.

Взгляд Лало мог бы заставить увянуть только что распустившийся цветок.

– Я подумал, что ты глуп, когда впервые тебя увидел, Хрольф. Я ошибался.

Начальная хмурость Хрольфа исчезла; на его губах заиграло подобие растерянной улыбки.

– Так ты считаешь меня умным?

– Нет. Ты туп как две доски, скиткарл, да еще и невежда! – Сакс Лало уже был у Хрольфа под подбородком.

Люди в тревоге закричали. Тормод Крепкий выхватил клинок, но не посмел броситься на защиту брата.

– Лало, – сказал я. – Не торопись.

– Торопись? – Он перекатил слово на языке. – Что это значит, Ворон Бури?

– Это значит – подумай, прежде чем перерезать глотку этому нидингу, – трезво сказал Векель. – Ты не можешь убить его на глазах у всех нас.

– Не могу? – Лало усмехнулся и слегка надавил на сакс. Вдоль лезвия выступила яркая красная полоска крови, и Хрольф Рыжебородый захныкал. – Кто сказал? – потребовал ответа Лало.

– Я сказал. – Имр был на ногах, и он был зол. – Я не позволю моим людям убивать друг друга из-за пустяков.

– ПУСТЯКОВ? – закричал Лало. – Тебя когда-нибудь называли траллом, Имр? Обращались с тобой как с недочеловеком? Плевали на тебя? Смеялись над тобой? Сравнивали с животным? А, ИМР?

Имр нахмурился, но, надо отдать ему должное, не солгал.

– Нет.

– Конечно, нет! А я жил с этим оскорблением каждый день. Каждый проклятый день, и меня так тошнило от этого, но я не мог сказать ни слова, потому что я был траллом. Траллом-бламауром. Затем я присоединился к «Бримдиру», и Векель освободил меня. Спустя какое-то время я подумал, что дерьмовые разговоры закончились. Что меня приняли таким, какой я есть. Я ошибался, – сказал Лало и провел лезвием туда-сюда под подбородком Хрольфа. – Выстрел, убивший пастуха, не был случайностью. Я пользуюсь луком большую часть своей жизни – ты понимаешь?

Хрольф не мог кивнуть из-за сакса.

– Да, – прошептал он.

– Я свободно говорю на ирландском и норвежском, а также на своем родном языке, и немного на саксонском и франкском. Я еще и по-латыни читать умею. А ты сколько языков знаешь?

– Норвежский, немного гьок-гока.

Презрительное фырканье.

– Читать или писать умеешь?

Щеки Хрольфа вспыхнули.

– Нет.

– А я умею.

Для меня это было неожиданностью, но, взглянув на Векеля, я понял, что он знал.

– Убери нож, – сказал Имр.

Лало полностью его проигнорировал.

– Я все еще глупый тралл? – спросил он Хрольфа.

– Нет.

– Скажи это, громко и четко.

– Ты не глупый тралл. – Хрольф был теперь багровым от смущения и стыда.

– Все слышали? – крикнул Лало.

– Я слышал! – проревел я.

– И я, – сказала Торстейн.

– Я тоже слышал. – Векель повысил голос так, что его можно было бы услышать в Дюфлине.

– И я, – прорычал Имр. – А теперь довольно этого нидингского поведения. Мандинка, вложи клинок в ножны. – Его тон не терпел возражений.

Лало долго и пристально смотрел на Имра, прежде чем подчиниться. Он сделал это очень медленно.

Хрольф развернулся, Лало напрягся, и я подумал, что кровь все-таки прольется, но у Хрольфа была другая цель.

– Хольмганг, – сказал он. – Я вызываю тебя на хольмганг, Мандинка.

– Согласен.

«Нет, – подумал я, – нет». Но было уже поздно. Вызов был брошен и принят. Имр был в ярости, но не мог пойти против традиции. Этого не случится сейчас, сказал он железным голосом, иначе он убьет их обоих. Нет, поединок состоится утром, когда у всех прояснятся головы.

Празднества и так омрачила смерть Кара; вызов Хрольфа вылил на остатки веселья ушат ледяной воды. Вскоре большинство мужчин завернулись в свои одеяла и храпели так, что могли бы разбудить мертвых. Однако мне спать не хотелось. Как я сказал Векелю, Хрольф или Тормод, или они оба, могли попытаться убить Лало ночью.

– Не посмеют, – уверенно сказал он.

– Почему?

– А где он?

Я огляделся. К моему удивлению и восторгу, Лало исчез.

– Ты ему что-то сказал? – спросил я.

– Мне не пришлось.

Это была хорошая новость, но, ложась, я не мог не размышлять об исходе хольмганга. Ни один из них не казался хорошим. Если убьют Лало, я потеряю хорошего друга. Если он победит, Тормод затаит на него огромную обиду, и Лало придется постоянно остерегаться клинка в спину или того, что его сбросят за борт в шторм.

Я долго лежал без сна.