Текст книги "Последний пророк"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Элизабет охотно согласилась. Хотя Гидеон сказал, что он не против, но трудно было предположить, как местные жители отнесутся к нему, узнав правду о его происхождении.
Беттина обратилась к Моргане:
– Почему бы вам с Гидеоном не познакомиться поближе? Вам сейчас о многом надо поговорить. Поднимайтесь в свою комнату, а мы с мисс Делафилд пока поболтаем здесь. Нам нужно обсудить, как наилучшим образом уладить эту ситуацию.
За конторкой портье находился маленький кабинет, и Беттина предложила Элизабет пойти туда. Сев напротив и соединив на коленях руки, Беттина начала:
– Я уверена, вы понимаете, что эта ситуация очень деликатная. Мы с вами обе усиленно старались защитить наших детей от местных сплетен.
Элизабет слегка кивнула, недоумевая, куда Беттина ведет этот приватный разговор.
– Это маленькое поселение, и, если люди узнают правду, ничего хорошего Гидеону это не принесет. Я боюсь, что и на Моргане это негативно отразится: связь ее отца на стороне и все такое.
– Он не был женат в то время, – поправила ее Элизабет.
– Все так, но мы здесь спокойно жили, и вдруг у Морганы появляется сводный брат, мать которого не была замужем за его отцом. Как мы представим его и вас, мисс Делафилд, этому немногочисленному обществу? Я не могу допустить, чтобы вокруг «Дворца-Хайтауэр» поднялся шум. Вы понимаете, о чем я говорю?
Элизабет тоже все хорошо понимала. В первое время, с ребенком на руках, ей было очень тяжело. Местный мясник и пекарь, бывало, отказывались ее обслуживать. Ее не принимали в женских социальных кругах. Когда они переехали в новый город, где Элизабет удалось получить преподавательскую работу, вопрос об отце Гидеона или не поднимался вообще, или Элизабет просто уклонялась от этих разговоров, и, таким образом, ее сын избежал позорного клейма незаконнорожденного. Но теперь ситуация была другой, и проблему нужно было решить.
Прежде чем Элизабет смогла что-либо ответить, Беттина продолжила:
– Мисс Делафилд, у меня есть предложение. Я уверяю вас, это в интересах мальчика и Морганы.
Появление обоих Делафилдов вызвало в памяти Беттины давно подавленные воспоминания, вернув ее обратно в то время, когда ей было восемь лет. Тогда она узнала, что ее папа больше ей не папа. Она вспомнила, как ее родители ругались в соседней комнате, говоря о Беттине и называя ее «незаконнорожденной» и «нагульной». Она не знала значений этих слов, но звучали они как-то не по-доброму. Когда она подросла, она поняла, что ее мама совершила постыдный и непростительный поступок. «С кучером!» – шепотом восклицали служанки и кухарка, словно, если бы их хозяйка согрешила с банкиром или герцогом, ее неблаговидный поступок еще можно было бы как-то оправдать.
После того скандала ее обожаемый папа больше не мог смотреть на нее. Он не прикасался к ней и даже не разговаривал. Вся его любовь и внимание теперь доставались только Абигейл. Беттину отправили учиться в школу-интернат, а Абигейл по-прежнему жила дома. Только после смерти отца от сердечного приступа ей разрешили вернуться домой. Ее – мама, называя Беттину дитя любви, пыталась ей объяснить, что они с кучером были очень влюблены друг в друга, что мистер Лидделл был холодным и суровым мужчиной и что она чувствовала себя счастливой только в объятиях кучера Джереми. Но к тому времени сердце Беттины уже ничто не могло растрогать. Ее мать была распутницей Иезавель.
Такой же была и Элизабет Делафилд. В своих фантазиях Беттина смаковала то впечатление, которое произведет на местных жителей открывшаяся правда. Общество отвернется от этой потаскушки, с презрением станет относиться к ней. Но Беттина опасалась, что и на ее репутации это тоже может негативно отразиться. Сочтут ли ее соседи пострадавшей вдовой, станут на ее сторону? Или они все четверо попадут под темное скандальное облако Фарадея? И Беттина с Морганой тоже станут отверженными? По меньшей мере Беттина будет выглядеть просто глупо.
Но теперь все это не имело значения. Теперь все изменилось.
– Мальчик должен носить фамилию отца, – заявила она. – Подумайте о возможности успешной женитьбы. Семья его будущей невесты захочет знать его родословную. Что он расскажет им?
– Я беспокоюсь о том же, миссис Хайтауэр, но я не собираюсь лгать и делать вид, что мы с Фарадеем были женаты.
– Есть другой выход – выход, благодаря которому Гидеон может законным образом стать Хайтауэром. Хотя это повлечет значительные расходы с моей стороны и мне придется пожертвовать своим драгоценным временем, но ради спасения нас всех и в память о моем любимом муже я охотно усыновлю его сына, Гидеона.
67
– Ты боишься, дорогая? – спросила Элизабет.
Моргана резко прошлась расческой по волосам, как будто хотела все их вырвать.
– Боюсь? Нет, – ответила она и нервно засмеялась. – Волнуюсь? Да. Я никогда еще не шла против воли тети.
– Я уверена, все будет хорошо, – успокоила ее Элизабет, отметив про себя, что теперь Моргана зачесывала волосы назад, чтобы открыть свой лоб.
Элизабет потребовался всего один день, чтобы понять, как Беттина контролировала Моргану. Девушка этого не осознавала, потому что ее тетя проделывала это изощренно неуловимыми способами. Беттина делала едва заметный знак, и Моргана тут же закрывала свой лоб. «В качестве наказания, – сказала Моргана у Арч-Рок. – Я стыжусь его».
«Ну что ж, Беттина, вот как ты это делаешь», – подумала Элизабет. Она поехала к Кэндлуэллам, чтобы позвонить в Лос-Анджелес. Уже через два дня поездом прибыла посылка, которую Сэнди Кэндлуэлл доставил прямо в гостиницу. Натаниэл Готорн, «Алая буква». Без лишних слов, просто чтобы доставить Моргане удовольствие, Элизабет вручила ей книгу. Моргана за два дня проглотила ее, и когда девушка перевернула последнюю страницу, внутренне она была уже другим человеком.
Эстер Принн, публично осужденная жителями Бостона за прелюбодеяние и вынужденная носить унизительный знак с буквой «А», вышитый на ее груди, потрясла этих самых жителей тем, что превратила позорный знак в символ ее жизненного опыта и индивидуальности. Она гордо носила его, словно говоря: «Мой прошлый грех – часть меня, и делать вид, что этого никогда не было, значило бы отрицать существование этой моей части».
В ту ночь, когда Моргана закончила чтение, она подошла к зеркалу над комодом и подняла масляную лампу так, чтобы лицо было полностью освещено. Шрам выступал четким рельефом, как лунный кратер размером с серебряный доллар, узловатый, выпуклый, уродливый. Это была алая буква Морганы.
Двенадцать лет она поступала так, как велела ей тетя Беттина: носила челку, шляпки, шарфики и использовала косметику. Тетя Беттина обычно говорила: «Прикрой, доченька», – и рука Морганы тут же тянулась к расческе, шляпке или пудренице.
Почему она позволяла тете Беттине контролировать ее жизнь? Насколько она могла помнить – возвращаясь еще к той жизни в Бостоне, которую она смутно помнила, – ее тетя управляла каждой минутой, каждым часом и каждый днем ее жизни. Книга Готорна как будто открыла ей глаза. Неожиданно Моргана приобрела силу и уверенность, все теперь казалось ей таким простым и ясным. Как и Эстер, она будет распоряжаться своей жизнью, как хочет сама. Нет, она не перестанет ценить то, что ее тетя сделала для нее. Моргана по-прежнему будет жить здесь, помогать тете управлять гостиницей, но теперь она это будет делать на своих условиях.
На следующий день она сообщила Элизабет:
– Этот шрам отдалил меня от людей. В нем моя индивидуальность. Он символизирует событие, которое стало переломным моментом в моей жизни, хотя я его и не помню. Может быть, однажды я вспомню. Но теперь я перестану бежать от себя самой, перестану скрывать свое «я», а буду защищать его.
Той ночью в гостевой комнате Элизабет поймала взгляд Беттины, увидевшей открытый лоб Морганы. Обычные сигналы никак не срабатывали, и Беттина оставила свои попытки. Осознавала ли она, что ее власть над Морганой начинает ослабевать?
Моргана также стала более настойчиво интересоваться своим отцом. Еще недавно достаточно было одного слова Беттины, чтобы Моргана замолчала, но теперь Моргана ей не уступала. Элизабет слышала, как Моргана говорила своей тете: «Я хочу поговорить о нем. Я хочу знать о нем все. Что произошло с его рисунками? Что стало с его коллекцией керамики?»
Золотая олла вызывала особый интерес у Морганы. Она могла часами рассматривать фотографию нарисованной оллы, видя в сложном узоре тысячи сочетаний и бесконечных вариантов. Из одного-единственного символа – будь то дерево, звезда или лось – вырастали другие символы, линии соединялись, и получалась какая-то система. Моргана обычно прикасалась кончиками пальцев к символу и вела по нему вверх, в сторону или вниз. Она считала себя саму одной из этих символов. Пятнистая крошечная кошка, должно быть, была ягуаром, а сфера с хвостом могла символизировать комету. Оттуда она могла проследить, как обозначенный предмет – она сама – мог перемещаться в нескольких направлениях и заканчиваться в разных местах. Она поняла, что у этого объекта нет одного определенного будущего. И она не должна следовать по одной определенной дорожке.
– Это не непослушание, дорогая, – сказала Элизабет, когда Моргана закончила с прической и приступила к своему гардеробу. – Просто изложи ей свою точку зрения. Ты не хочешь быть медсестрой. У тебя другие цели в жизни. Это так просто.
Пока Моргана надевала свои новые спортивного вида брюки, которые ей подарила мисс Делафилд, Элизабет сказала:
– Когда я была в твоем возрасте в колледже, девушкам-студенткам дозволялись лишь десятиминутные ритмичные движения. Мы делали эти упражнения в длинных шерстяных платьях и нижних юбках, подметавших пол, в накрахмаленных воротничках и жестких корсетах, которыми мы затягивали талию до восемнадцати дюймов. У вас, у современных девушек, сейчас больше свободы. Нам разрешали играть в теннис, но только не состязаться. А еще строго-настрого запрещалось ездить на велосипеде.
Элизабет подумала, если бы шестнадцать лет назад Фарадей получил ее письмо, он мог бы жениться на ней, и тогда Моргана стала бы ее приемной дочерью. Насколько иначе сложилась бы тогда судьба этой девочки!
Но, возможно, она еще сможет все исправить?
Перед тем как отправиться в Твентинайн-Палмс, Элизабет разыскала своего старого коллегу, который преподавал в Калифорнийском университете, в Лос-Анджелесе. Она съездила в новый Академгородок в Вествуде и вернулась оттуда с брошюрами, книгами и экземпляром студенческой газеты «Дейли Бруин» – не за горами то время, когда Гидеону придется выбирать колледж, и ей хотелось, чтобы он выбрал самый лучший.
Калифорнийский университет был отличным выбором. В нем училось более пяти тысяч студентов, университет предлагал множество возможностей, как мужчинам, так и женщинам. Моргане не пришлось бы сталкиваться с предрассудками, преследовавшими Элизабет тридцать лет назад, когда в учебных заведениях правили мужчины.
Конечно, Моргане придется найти работу. Даже если Беттина предложит ей материальную помощь, нужно будет решать проблему жилья. Но, слава богу, Элизабет сможет ей немного помочь.
Она тоже когда-то получала помощь в самые критические моменты своей жизни.
Когда Элизабет столкнулась с проблемой, как зарабатывать на жизнь и растить ребенка, профессор Кин предложил ей жить вместе с ним. Он очень любил ее, и у него не было своих детей. Кроме того, отцом ее ребенка был тот врач, который спас ему жизнь. Кин даже предложил жениться на ней, хотя ему было уже за семьдесят. Он был джентльменом и хотел придать ей с сыном респектабельности. Но Элизабет не стыдилась того, что у нее незаконнорожденный ребенок. Когда через несколько лет Кин умер, все его вполне приличное состояние по завещанию перешло ей с Гидеоном. Теперь она почувствовала свободу и могла осуществить свою мечту, продолжить работу по сохранению индейской наскальной живописи.
Вспоминая о профессоре Кине, Элизабет задумалась о странном предложении Беттины Хайтауэр, которое она сделала несколько дней назад – усыновить Гидеона.
Элизабет тогда сразу ответила Беттине, что он никогда не пойдет на это. У Гидеона есть мать, и он счастливо живет со своей настоящей фамилией. Но Беттина настойчиво повторяла:
– Вы по-прежнему будете его настоящей матерью, а я – всего лишь приемной. Знаете ли, наш случай – не такой уж редкий, например, после развода, когда отец ребенка снова женится, у ребенка есть и настоящая мать, и приемная. И потом, Гидеон и Моргана станут настоящими братом и сестрой. Они оба будут носить фамилию Хайтауэр.
Элизабет была счастлива, что Гидеон сможет наладить дружеские отношения со своей сестрой. Но усыновление – недопустимо.
– Вот! – воскликнула Моргана. – Как я выгляжу?
Элизабет встала с кровати и, подойдя к Моргане, взяла ее за плечи.
– Ты выглядишь так, будто собираешься покорить весь мир! – сказала она. Элизабет ничего не рассказала Моргане о вопиющем предложении ее тети. Гидеон тоже ничего не знал. Они с сыном завтра уедут в Колорадо. Беттина и ее предложение будут забыты навсегда.
Когда Моргана оставила Элизабет и отправилась искать Беттину, она еще никогда не чувствовала себя такой смелой и уверенной в себе. Такое было ощущение, будто доктор Делафилд – Добрая Фея, которая рассыпала волшебную пыль повсюду, куда бы Моргана ни шла. Моргана решила, что спокойно изложит тете Беттине суть дела, потом выслушает ее, со всем вежливо согласится, но настоит на своем решении, поспешив заверить тетю, что всегда будет благодарна ей за то, что та пожертвовала ей свою жизнь, чтобы обеспечить Моргане достойное существование, и что она собирается позаботиться о том, чтобы ее труды были вознаграждены.
Пока она мечтала о том, что она сделает, получив согласие тети Беттины отозвать свои документы из школы медсестер – напишет в Калифорнийский университет, возможно, исследует другие заведения, а может, навестит Элизабет и Гидеона в Меса-Верде, – мысли Морганы незаметно вернулись к Сэнди Кэндлуэллу.
Если бы только в ее новой свободной жизни нашлось место для него! Одно дело – убедить тетю Беттину позволить ей поступить в настоящий колледж и изучать индейскую культуру, а совсем другое – получить ее согласие считать Сэнди своим будущим зятем. «Они валлийцы, – обычно говорила ей тетя, – и у Джо всегда грязные ногти. Ты обратила внимание, какой толстой становится его жена?»
Никакой Кэндлуэлл не был бы хорош для ее племянницы.
Кроме того, Сэнди был рядом, всегда звал ее «малышка» и обращался с ней как с сестрой. С чего это она взяла, что между ними может возникнуть любовь? Особенно если она получит ученую степень. Он уже дразнил ее тем, что она такая образованная, и ему далеко до ее знаний и умений. Конечно, университетский диплом заставит его чувствовать себя еще ниже. Мужчины никогда не берут себе в жены женщин, выше их по положению.
Когда она вошла в приемную, спросив у горничной, не видела ли она миссис Хайтауэр, ей в голову пришла неожиданная мысль.
А если вдруг Сэнди признается ей в любви, сможет ли она пожертвовать высшим образованием, ради того чтобы быть с ним?
Эта мысль так ее потрясла и смутила, что она сразу и не заметила, как к гостинице подъехал грузовик Сэнди и остановился на гравиевой площадке.
Но она услышала шум двигателя и выглянула в окно. Она знала, почему он здесь в это время суток. Раз в неделю, за небольшое вознаграждение, Сэнди объезжал разбросанные по окрестности поместья и заведения и собирал письма и посылки, чтобы отвезти их в магазин Кэндлуэллов, откуда они отправлялись в Соединенные Штаты Америки.
Сэнди вышел из кабины водителя, и сердце Морганы подпрыгнуло. Четыре дня назад, когда они с Элизабет и Гидеоном сидели и беседовали во внутреннем дворике магазина Кэндлуэллов, она переживала, как же она узнает, что Сэнди чувствует по отношению к ней. Потом она прочитала «Алую букву», и теперь более смелая Моргана выглядывала в окно и следила за Сэнди: он вышел из машины на залитую полуденным солнцем площадку перед гостиницей. Его обнаженные загорелые руки и русые волосы были такими же красивыми, как и его улыбка. Она светилась на его лице, он приветливо махал рукой одному из постояльцев.
Моргана сразу же решила, что сделает это. И неожиданно неуверенность, с которой Моргана не могла справиться вот уже два года, с тех самых пор, как она влюбилась в Сэнди, прошла сама собой.
– Привет! – крикнула она, выходя ему навстречу. – Сегодня, Сэнди, никаких исходящих писем или посылок.
Он остановился и недоуменно посмотрел на нее.
– Моргана! Бог мой, что это на тебе?!
Она опустила глаза и осмотрела себя.
– Мне их подарила Элизабет. Это женские брюки. Разве они не красивые?
Он нахмурился:
– Они скрывают твои ноги.
Она по-прежнему смотрела на брюки и чувствовала острую боль в груди. А потом услышала, как из кабины машины раздался звонкий голос:
– Боже мой, девочка! – Дверцы машины открылась, и из нее выпрыгнула Аделла Картрайт. – Моргана, ты носишь штаны?!
Моргана посмотрела на Аделлу и почувствовала, как боль в груди усилилась. Судя по модной юбке и блузке Аделлы и ее морковного цвета волосам, подстриженным по последней моде «под фокстрот», было очевидно, что ферма ее отца процветала даже во время экономической депрессии. Все знали, что благодаря своему живому характеру и красивому личику, усыпанному едва заметными веснушками, двадцатиоднолетняя Аделла могла выбрать себе любого парня в долине. Все также знали, что ее выбор пал на Сэнди.
– Должна признать, – заметила Аделла, когда она подошла к Сэнди и, к ужасу Морганы, взяла его под руку, – бесспорно, это интересное зрелище.
Моргана потеряла дар речи. Она всегда завидовала тому, как непринужденно Аделла держала себя в присутствии мужчин, но вести себя так фамильярно с Сэнди – это уж слишком даже для Аделлы. И теперь они оба стояли перед ней, удивленно рассматривая ее и бросая в ее адрес реплики, которые могли означать только одно – они не одобряют ее наряда. Уверенность Морганы покидала ее.
– Ты выглядишь отлично, – тихо произнес Сэнди, но она его не слышала, потому что в ее ушах шумело, и по дороге с ревом проехала машина, из которой их садовник-мексиканец закричал:
– Привет, сеньор Кэндлуэлл!
Моргана не решалась ничего сказать, просто стояла и смотрела, пока Аделла не начала дергать Сэнди за рукав.
– Нам нужно ехать, а иначе мы опоздаем.
Она сладко улыбнулась Моргане, а потом пошла обратно к грузовику, где снова разместилась на пассажирском сиденье, отчего машина слегка качнулась.
Сэнди немного подождал, переминаясь с ноги на ногу, потом посмотрел на Моргану так, словно вдруг разучился говорить, потом лишь пожал плечами: «Пока!» – и ушел.
А Моргана осталась стоять там, где стояла, не в силах пошевелиться от унижения и разочарования; на ней были брюки, что ей подарила Элизабет.
68
В народе их называли «дьяволы».
Пылевые дьяволы, песчаные дьяволы, грязевые дьяволы. Небольшие, но свирепые ураганы, которые неожиданно возникали в пустыне в жаркую тихую погоду, после обеда. Они появлялись из ниоткуда, поднимая в воздух песок, гравий и ящериц, стремительно проносились сквозь дюны и кактусы, словно хотели положить конец этому миру, а потом также неожиданно исчезали, будто ими управляла какая-то невидимая сила.
Элизабет сидела в своей машине, наблюдая за небольшим ураганом, который свирепствовал вокруг бензоколонки Кэндлуэллов, подбрасывая вверх мусор и осколки, пока, наконец, их не унесло в кусты, откуда они больше не возвращались.
Она поехала в универсальный магазин закупить продовольствие в дорогу. Утром они с Гидеоном собирались отправиться в Колорадо. Пока она проходила мимо табличек с надписями «Оставляйте гремучих змей за дверью» и «Продаются индейские корзины», она думала о том, каким странным образом изменилась ее жизнь за последние две недели. Когда она получила извещение, что ее берут на работу в Меса-Верде, она планировала отправиться в Колорадо. Но потом, в результате глупого поступка рассерженной горничной, им пришлось свернуть в Твентинайн-Палмс. Как радикально изменилась их маленькая семья за такой короткий промежуток времени! Теперь у Гидеона есть сестра и в этом мире он больше не одинок.
И У Элизабет появилась новая цель в жизни: узнать, что случилось с Фарадеем.
Во время их недолгого пребывания в Твентинайн-Палмс она ненавязчиво поговорила с местными жителями и узнала, что им ничего толком не известно о его исчезновении. Она спросила у Джо Кэндлуэлла, отправлялись ли на его поиски какие-нибудь поисковые команды. Но Джо ей ответил: «Беттина сказала нам, что он уехал в Мексику, так кого же нам было искать?»
Элизабет никак не могла отделаться от страшной мысли, что Фарадей невольно был замешан в какую-то грязную игру. Она была уверена, что он мертв. Но она должна была знать это точно, знать подробности его смерти. Она не могла понять, почему Беттина так легко смирилась с исчезновением своего мужа, даже не написала заявление о пропавшем человеке. Благодаря деньгам, что остались от состояния профессора Кина, Элизабет вполне могла нанять частного сыщика из агентства Пинкертона. Она велела бы ему начать поиски прямо отсюда, из Твентинайн-Палмс, а также сделать запрос в соседних полицейских участках. Может быть, в течение всех этих лет у них было какое-нибудь неопознанное тело и оно до сих пор числится в полицейских книгах в Редлендсе или Сан-Бернардино.
Если понадобится, она откажется от должности в Меса-Верде и сама займется поисками Фарадея, предварительно устроив Гидеона в школу-интернат.
В магазине, в котором можно было купить товары на любой вкус, Элизабет выбрала жевательную резинку и сигареты, просмотрела немногочисленные журналы и газеты, которые можно было взять в долгую дорогу. Она пролистала экземпляр «Современного экрана», рассеянно задержав взгляд на фотографиях Гарри Купера и Ингрид Бергман из их нового фильма «По ком звонит колокол». Вдруг она услышала, как из-за стены с полками, забитыми мукой, зерном и хлебом, послышался голос:
– Бедная Беттина!
– Да уж, бедная, – вторил ему другой голос. – Представь себе, каково ей было, когда эта женщина появилась на пороге ее дома.
– И еще с этим мальчишкой!
Элизабет вскинула голову и посмотрела вокруг. За полками притаились две женщины. Когда она поняла, что они говорят о ней, она решила уйти, не желая слушать местные сплетни, но не смогла сдвинуться с места.
– Какая наглость! Ты на самом деле думаешь, что это сын Фарадея?
Элизабет узнала один голос. Это была Селма Картрайт, которая владела птицефермой в пяти милях отсюда. Селма говорила с характерной шепелявостью. Голос другой собеседницы Элизабет не могла определить.
– Я даже не сомневаюсь. Ты не знала Фарадея. А я знала его с тех пор, как они впервые приехали сюда. Красивый мужчина. Очаровательный. Я как-то вывихнула лодыжку, и он меня лечил. Он так заботливо относился к своим пациентам. Я всегда удивлялась, как он мог жениться на такой замороженной рыбе, как Беттина. Меня не удивило, когда я узнала, что он искал внимания на стороне, если ты понимаешь, о чем я.
Элизабет залилась краской, но как вкопанная продолжала стоять и слушать.
– Представь себе, каково это Беттине принимать у себя незаконнорожденного сына своего мужа!
У Элизабет голова пошла кругом. Откуда они узнали? А потом она вспомнила, как Моргана бежала к их машине и кричала: «Гидеон, ты мой брат!» Очевидно, люди в магазине это слышали, а сплетни здесь распространяются со скоростью ветра.
Элизабет нахмурилась. Но Фарадей в то время не был женат на Беттине. Однако потом она поняла: они, вероятно, не знают всех подробностей, и поэтому, как это бывает со всеми сплетнями, заполнили пустые места своими собственными предположениями.
– Единственный, кого мне искренне жаль, – это мальчик.
Элизабет неожиданно возмутилась. Как они смеют жалеть ее сына! Она бросила свои покупки на ближайшую полку и стремительно выбежала из магазина.
Прислонившись к машине, она прижала руку к животу, задержала дыхание. Ей нужно было все обдумать. Даже если они уедут в Колорадо, Гидеон все равно захочет общаться с Морганой и иногда приезжать к ней сюда, где люди будут внимательно смотреть на него и шептаться за его спиной.
Она заметила «пылевого дьявола» в полумиле от себя – миниатюрное торнадо, несущееся по пустыне и поднимающее в воздух растения, камни и все, что попадалось ему на пути. Она подумала, что похожа на него, чувствуя, как ее словно подхватил ураган и понес с такой скоростью, кружа и роняя. Элизабет не представляла, что произойдет дальше.
Воспоминания волной нахлынули на нее. Она вспомнила декана своего факультета, который смотрел на нее с крайним презрением и, заикаясь, как будто слова застревали в его истово религиозном горле, говорил: «Ваше положение… внебрачный…»
Потом она вспомнила своего отца. Она бросилась к его больничной койке, а он отвернул от нее голову и назвал шлюхой.
Элизабет поняла, что всю свою жизнь прятала голову в песок, игнорируя суровую реальность жизни. Теперь она четко осознала, что мир не собирается меняться. Людей не волновали личные обстоятельства и субъективные причины, которые стояли за отношениями. На женщине, которая забеременела, не будучи замужем, сразу ставили клеймо: шлюха.
Чтобы не расплакаться, она зажала рот руками. Все эти годы она чувствовала себя такой же сильной и смелой, как Эстер Принн, бросающая вызов всему миру. И все же Элизабет скрывала свой потаенный стыд, когда переезжала в города, где ее никто не знал, или когда делала вид, что не слышала вежливых вопросов о ее муже, или когда делала вид, что замужем.
Вспомнив отрывок из Библии, где говорится о том, как Бог наказывает детей за грехи их родителей, она снова забралась в свой автомобиль и завела мотор.
В первую очередь она должна думать об интересах Гидеона. Мысль о том, что ей придется расстаться с сыном, была невыносимой, но все же она знала, что если уедет с Гидеоном прямо сейчас, заберет его в Колорадо, то на радость сплетникам, которые о них судачат, они будут выглядеть ворами, бегущими под покровом ночи. Возможно, злые толки потом буду преследовать Гидеона до конца его дней.
Но если он останется и будет законным членом семейства Хайтауэр, постепенно местные жители примут его в свой круг, и позор будет забыт.
Размышляя о будущем браке Гидеона, Элизабет невольно соглашалась с Беттиной. Элизабет могла даже нарисовать портрет избранницы Гидеона – красивая, умная аристократка, в которую он безнадежно влюблен. Элизабет представляла себе, как отец невесты спросит его:
– Юноша, а кто ваш отец?
– Фарадей Хайтауэр, сэр.
За этим последует тяжелая пауза.
– Тогда почему ваша фамилия Делафилд?
– Мои родители никогда не были женаты, сэр.
А затем она представляла тот же диалог, но только на этот раз Гидеон отвечал:
– Мой отец – Фарадей Хайтауэр, знаменитый врач из Бостона.
И при этих словах будущий тесть улыбнется молодому Хайтауэру.
Кроме того, из-за их бродячей жизни у Гидеона не было родного дома. Все их вещи умещались в дорожном сундуке. Мальчик не может так больше жить. Ему нужна своя собственная комната, место, где он на стене развесит свои грамоты и медали, шкаф, где будет хранить свои старые игрушки и свою новую бейсбольную перчатку.
Элизабет завела мотор и направила автомобиль по пыльной дороге. Хотя эта мысль была ей ненавистна, но все же, как сказала Беттина, это – отличное решение проблемы Гидеона. Как жена Фарадея, Беттина находилась в том юридически законном положении, которое давало ей право изменить фамилию Гидеона с Делафилд на Хайтауэр. И в конце концов, как заметила Беттина, именно этого пожелал бы сам Фарадей.
Но Элизабет сначала хотела проконсультироваться с юристом, другом из Филадельфии, который занимался подтверждением подлинности завещания профессора Кина в ее пользу, а впоследствии изучал ее контракт с издательством. Она собиралась немедленно ему позвонить, но не из магазина Кэндлуэллов, где невозможно было уединиться, а из отеля в Палм-Спрингс, в котором тоже предоставлялись услуги междугородних переговоров.
Раз уж она собиралась позволить Беттине усыновить Гидеона, Элизабет хотела быть уверенной, что ее сыну ничто не будет угрожать и ее права будут соблюдены.
