Текст книги "Последний пророк"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

58

Фарадей заплатил Бернаму десять процентов из денег Мак-Глори – приличную сумму. Старик пытался взять только половину.

– Я просто рад, – сказал он, – что вы поймали этого отвратительного трусливого обманщика. Нет ничего хуже, чем воровать у вдов и сирот.

Но Фарадей настоял, чтобы старик взял всю сумму.

– На пенсию Саре, – улыбнулся он.

Фарадей вернулся домой, чтобы освежиться и подарить Моргане куклу, которую он купил в «Редлендсе». Он сообщил Беттине, что снова уедет на неделю, и, нагрузив мула, отправился в пустыню.

На этот раз он последовал совету старого старателя искать на западе Арч-Рока, на территории, расположенной недалеко от горного массива Скалл-Рок, «Скала-Череп», и векового дерева джошуа, которое местные жители называли «Ла-Виеха», что означало «старое». Когда он показал Бернаму рисунки цыганки, старый старатель сразу определил, что собой представлял квадрат с кривой линией.

– Это не золотой рудник, док. Это горная система. Линия называется «ограда». Она сделана из разных скал, одна скала находится внутри. Скалы напоминают ряды зубов. Я не могу сказать вам точное их месторасположение, но вы будете близко, если станете искать возле Скалл-Рок, в южной части Королевской долины. Вот место, где следует поискать.

Фарадей сделал привал в местечке Джамбо-Рокс, «Огромные Скалы». Здесь он вспомнил слова Мак-Глори: «Все желают быстро разбогатеть». Когда огонь уже пылал, а кофейник стоял на решетке, Фарадей вынул свой дневник и записал:

«В этом, должен признать, Мак-Глори был прав. Я спешил и искал короткой дороги к шаманам. Куда бы я ни ходил, везде ждал помощи от других. Я просил ее у Уилера и братьев Пинто, просил ее у Элизабет, а затем понадеялся, что Мак-Глори отведет меня туда, куда я хотел добраться. Сам я ничего не делал, только покупал карты, нанимал людей и надеялся, что это приведет меня к шаманам. Теперь я вижу, что был не прав. Мое стремление – это стремление отшельника. Дорога, по которой я иду, предназначена мне одному. Шаманы не обнаружат себя, если я прибуду с армией.

Но я не зря потратил время. Я заполнил портфель набросками Богом благословенной земли, со стеснительными индейскими девушками и с видами домашней жизни, которая стремительно исчезает. Я записал истории, мифы и накопленные знания. Я богатый человек. Как бы я хотел, чтобы Элизабет была здесь!»

На рассвете, оставив лошадь и мула в лагере, он приступил к поискам. Он карабкался через валуны, втискивался в расселины, пробирался сквозь густые низкорослые заросли, но нашел лишь клочок плоской песчаной земли. Он карабкался по скалам все утро, как только солнце встало, и лазил, как ящерица, по окаменелой лаве и черному базальту, царапал руки о камни и кактусы, смахивал тарантулов со своего пути и стирал с глаз пот. Он изрыгал проклятия, когда соскальзывал вниз, спотыкался и падал. Когда во фляге закончилась вода, он вернулся в лагерь, где мог утолить жажду и голод, почесать зудящую кожу под влажным воротником и понаблюдать за солнцем, которое уже садилось за горизонт, что означало, что впереди его ждала еще одна ночь одиночества, еще один рассвет.

На четвертый день обследования Джамбо-Рокс Фарадей наступил на норку какого-то грызуна, потерял равновесие и с грохотом упал на гладкий камень. Он скатился с него вниз и сел на маленький клочок земли, которого он раньше не заметил. Когда он встал, стряхивая с себя пыль и проверяя лодыжки, он замер, с недоумением вперив взгляд в массивный округлый череп с громадными зияющими глазницами и гигантским отверстием вместо носа.

Он нашел Скалу-Череп!

Он ускорил шаг, так как Лайтнинг-Рок, «Скала-Молния», должна находиться где-то рядом. Он чувствовал это. Скоро он вышел в узкий каньон, расположенный между двумя громадными валунами, над которыми возвышалось дерево джошуа, древнее, массивное и величественное.

Он обошел всю территорию вокруг, обследовал каждый песчаный дюйм и каждый чахлый кустик, но не нашел ничего необычного, лишь следы скорпионов и змей. На закате солнца что-то внутри него оборвалось. Он снова повел себя как дурак, что случалось так часто! Фарадей кричал, проклинал Бога, потом во все горло проорал, что его поискам пришел конец – он больше не потратит ни дня, ни часа на этих шаманов!

Он схватил рисунок, на котором было изображено лицо Элизабет, заглянул в ее прекрасные глаза, сияющие в лунном свете, и тут же почувствовал, как его уносит в тот полдень, когда они в первый раз поцеловались. Это был день, когда их поцелуй благословило солнце, и пчелы жужжали в полевых цветах, и ястребы кружили в небе – день, который Фарадей отчаянно хотел бы пережить заново.

– Я здесь, Фарадей…

Он резко поднял голову и посмотрел вокруг. Поблизости никого не было, лишь пустота и заброшенность под звездным небом.

– Здесь…

Фарадей вскочил на ноги:

– Элизабет? – Без сомнения, это был ее голос. – Я слышу тебя! Где ты?

– Следуй за моим голосом…

Он спотыкался о камни и дюны, проталкивался сквозь заросли полыни и кактусов, пока не выбился из сил и уже не мог идти дальше. Его разум сыграл с ним злую шутку – демоны, овладевшие его душой в каньоне Чако, снова мучили его. Он горько зарыдал, а когда открыл глаза, то увидел что-то сверкающее в лунном свете. Эта была странной формы скала – почти что равносторонний квадрат – возможно, двадцать футов в ширину и двадцать футов в высоту. Некая природная аномалия!

А линия, что пересекала ее из верхнего угла в нижний, определенно была зигзагообразной.

Он смотрел на камень и не верил своим глазам. А потом он закричал во весь голос.

Линия была именно такой, какой нарисовала ее цыганка! Он решил, что над этим чудом он поразмыслит потом. Позже он и помолится, и возблагодарит Бога, и подумает над таинством – над голосом Элизабет, который, он был уверен, слышал. Но сейчас он должен найти шаманов, которые живут где-то поблизости!

Он поспешил домой, чтобы пополнить продовольствие и приготовиться к долгому пребыванию в пустыне. Он снова чувствовал прилив энергии. Беттина спросила его, что он замышляет, он ответил ей, что у него просто хорошее настроение. Но она стояла, упершись руками в бока, и требовала объяснить ей, что это он задумал, почему у него такое хорошее настроение.

Фарадей прекратил заниматься своими делами и вдруг, в первый раз в жизни, разглядел свояченицу.

То, как она спрашивала его, чем он решил заниматься, звучало не как вопрос, а как требование. И тогда он осознал, какая она властная, деспотичная. С того самого дня, как он вернулся домой в Блэк-Бэйе, без Абигейл, с Морганой на руках, Беттина Лидделл помыкала им, как школьником. В горе и отчаянии, в приступах меланхолии и депрессии, в маниакальных периодах, когда он находился во власти оллы и «соцветия тыквы», в его восторженной любви к Элизабет, он лишь наполовину слышал и видел эту женщину, которая властвовала над ним. Но вдруг, словно находка Скалы-Молнии, отрезвила его ум и открыла ему глаза. Он неожиданно начал вспоминать случаи из прошлого, которые теперь представали перед ним совершенно в новом свете.

Эпизод первый. Когда Фарадей сидел в саду и делал новые отметки на географической карте, в «Каса-Эсмеральду» пришла местная жительница и сказала, что она и другие женщины собираются вместе, чтобы свертывать бинты и вязать одеяла для бедных солдат, которые сражаются в окопах Европы. Фарадей слышал, как Беттина заявила, что ее это не беспокоит, и велела женщине идти своей дорогой.

Второй эпизод произошел несколькими днями позже. Он сидел на кухне и наливал себе лимонад. Женщина-переселенка пришла к ним наниматься на работу. Она сказала, что она честная и возьмется за любую работу, что ей нужно кормить детей, ее муж сражался во Франции. Беттина отказала ей, выразив свое возмущение: «Фарадей, эти переселенцы многое хотят за ничего. Земля, на которой они живут, – бесплатная. Есть что-нибудь еще, что можно было им дать? Я хочу, чтобы ты знал, что она не первая приходит с протянутой рукой. Фарадей, есть многое, с чем мне приходится мириться, а ты ничего об этом не знаешь».

Тогда его симпатии были на стороне Беттины. Она была настоящей христианкой, часто говорила, что выполняет свой долг; хотя иногда это причиняет ей боль. Его восхищали ее терпение и намерение обустроить жизнь Морганы в этой дикой местности.

Третий инцидент произошел, когда он находился на конюшне, разгружая свою лошадь и мула после очередной поездки в пустыню. К ним издалека приехала жена фермера. Она доставляла им молоко. Стараясь сохранить молоко холодным, она завернула бутылки во влажную джутовую мешковину.

Был жаркий день в долине Коачелла. Даже горячий ветер не дул. Беттина взглянула на бутылки с молоком и, заявив женщине, что молоко скисло, велела ей убираться восвояси.

– Но миссис Хайтауэр, вы обещали в этот раз заплатить за доставку. Я проехала столь долгий путь, мне нужны деньги на лекарства моему мужу.

– Я не плачу за скисшее молоко.

– Я не могу изменить погоду, мэ-эм. Впрочем, я не уверена, что молоко скисло. Вы его не пробовали.

– Вы сомневаетесь?

Женщина смиренно склонила голову:

– Из этого молока можно получить хорошую пахту и много хорошего масла.

Но Беттина закрыла дверь перед женщиной, а когда повернулась, увидела Фарадея. В ее глазах застыл испуг.

– Она назвала тебя миссис Хайтауэр.

– Глупая женщина, – категорично заявила она. – Я постоянно ее поправляю, но это не помогает. Фарадей, нам нужен легковой автомобиль. Я не могу рассчитывать на то, что эти ленивые и неумелые переселенцы привезут свежие продукты.

Чтобы закрыть этот вопрос, он велел ей купить машину, а про себя отметил, что нужно заехать к жене фермера и заплатить ей за молоко. Но сначала ему нужно было принять холодную ванну, затем внести заметки в свой дневник – отметить месячные находки или их отсутствие. Без строгого учета своих передвижений он может отправиться по пройденному пути и исследовать уже изученные территории.

Он забыл о жене фермера.

Однажды он пришел домой, а Моргана, как обычно, не выбежала ему навстречу поприветствовать его.

– Она наказана и закрыта в своей комнате, – сообщила Беттина, напряженно сжав челюсти – такое выражение лица он хорошо изучил.

– И что же она такое натворила? – вздохнув, спросил он.

– Она чихнула, а когда я ей сказала: «Благослови тебя Бог!» – она спросила: «А что ты скажешь Богу, если Он чихнет?» Я отправила ее в постель без ужина и велела выучить урок о богохульстве.

Фарадей зашел к Моргане и увидел, что у нее глаза опухли от слез.

– Мама из-за Него сошла с ума.

– Нет, все не так, – ответил он, думая, что Моргана имеет в виду Абигейл, он учил свою дочь молиться по ночам своей матери, которая была ангелом на небесах.

– Она сказала, что я богохульствую.

И тогда он понял, что она говорит о Беттине.

– Беттина – твоя тетя. Ты не должна называть ее мамой, – мягко попросил он ее, встревоженный тем, что она может вырасти, не зная правды, и решил больше времени уделять дочери, показывать ей фотографии ее матери, рассказывать ей истории из их короткой совместной жизни.

Раньше все эти эпизоды не казались ему важными, он не заострял на них внимание, но теперь, спустя какое-то время, складывался совершенно новый образ свояченицы. Он подумал о том, а не закрывал ли он глаза на все это умышленно, на каком-то подсознательном уровне. Если бы он осознавал, что на самом деле происходит – Беттина называет себя его женой и обращается отвратительно с другими людьми, – его жизнь могла бы сложиться иначе, они могли бы даже вернуться в Бостон, но тогда он не встретил бы Элизабет, не нашел бы Скалу-Молнию.

Впрочем, он уже давно ей не доверял. А иначе как объяснить тот факт, что он не рассказал ей о деньгах, которые он забрал у Мак-Глори? Не стал ничего ей говорить о Скале-Молнии, а придумал, что будто обнаружил новое указание на шаманов-отшельников.

Он вернулся в пустыню и обследовал территории вокруг Скалы-Молнии, но ничего там не обнаружил. Он снова стал волноваться, переживать. Однажды в полдень схватил свой альбом и начал зарисовывать каждую деталь Скалы-Молнии, с каждого угла, при разном освещении – от рассвета до заката и даже при свете звезд. Он как бешеный рисовал и надеялся, что поймет значение скалы, пока холодные ветра не остудили его душу и он не убедился в бесплодности своего поиска. Тогда, обратив свой взор к небесам, он закричал:

– Все напрасно? Я пришел слишком поздно?

Тень покрыла его голову, он почувствовал какой-то незнакомый, но довольно приятный запах. Поднял глаза и увидел перед собой, в солнечном свете, поразительное создание.

Она была коричневого цвета, вся в морщинах, с длинными белоснежными волосами, сплетенными в две косы, которые спускались по ее плечам, и с белой челкой, закрывающей брови. Из-под белоснежной челки, как подводные камушки, сверкали проницательные карие глаза, наполненные живым интересом и умом. Такого морщинистого лица он никогда в жизни не видел! Ее одежда ослепляла великолепием: на ней была алая блуза, заправленная в длинную с бахромой замшевую юбку. Ее серебряный пояс был отделан большими самородками бирюзы, а ее грудь украшало такое же серебряное с бирюзой ожерелье.

Он встал и посмотрел по сторонам. Откуда она пришла? И разумно ли разгуливать пожилой женщине с такими драгоценностями? Ведь определенно ее пояс и ожерелье – он разглядел еще и кольца с бирюзой, а также серебряные сережки, поблескивающие в мочках ушей, – стоили небольшого состояния.

– Кто вы? – спросил он.

Она улыбнулась, и он увидел, что у нее до сих пор сохранились почти все зубы. Вероятно, подумал он, в молодости она была красавицей.

Он повторил свой вопрос.

Она не ответила, просто стояла в солнечном свете, а ее белоснежные волосы развевались от теплого песчаного ветерка. Тогда он спросил ее:

– Вы говорите по-английски? Вы понимаете меня?

– Я понимаю, Паана.

– Но… откуда вы пришли? – спросил он, поглядев вокруг. – Где вы живете?

Она подняла руку и указала за его спину. Он повернулся, но не увидел ничего, кроме низкорослого кустарника. Но когда он посмотрел в бинокль, который висел у него на шее, он смог разглядеть вдали группу строений из сена и прутьев, такие он видел в индейских резервациях.

Он спросил, к какому племени она принадлежит.

– Я потомок Людей Солнца.

Он никогда не слышал о таком племени. Его пульс учащенно бился.

– Вы – анасази? – Он волновался.

– Я не знаю этого слова, – произнесла она.

Тогда он объяснил, что слово «анасази» означает «древние враги». Конечно, она и ее народ не называли себя так.

На ее плече висела сумка из оленьей шкуры, украшенная бахромой с бусинками. Она присела на валун, открыла сумку и тщательно обследовала ее содержимое.

Фарадей обратил внимание, что она не одета, как местные индейцы. Он был знаком с племенами этого региона. Они уже все одевались, как белые люди. На ней же были более традиционные одежды. Он вспомнил, что Элизабет рассказывала об изолированных группах индейцев, которые имели незначительный или совсем не имели никакого контакта с белым человеком. Наткнулся ли он на такую группу?

– Откуда пришел ваш народ?

– Из Страны Восходящего Солнца.

С востока! На востоке лежала земля исчезнувших анасази…

Жила ли эта женщина и ее народ так, как жили ее предки восемь веков назад? Фарадей уже представил в своем воображении научные статьи, которые он опубликует, книги и цикл лекций. Он повествует всему миру о своем новом открытии.

– Что случилось в каньоне Чако?

Она нахмурилась:

– А где это?

– Вы знаете, что означает слово «ошитива»?

– Очень древнее, священное название, – кивнула она.

– Название чего? Места? Человека?

– Матери моего народа. Она жила много веков назад.

Он вспомнил девушку в Запрещенном каньоне! Она назвала ему имя своего предка. Наконец-то он шел по верному следу!

– Я так много всего желаю узнать! – Голова его шла кругом. Ему столько вопросов хотелось бы задать!

Из сумки старуха достала глиняную трубку, и пока он с недоверием наблюдал за ней, она наполнила ее табаком. Она ведь не собирается зажигать эту штуку! Именно это она и сделала: ударила кремнием по камню, поднесла огонь к трубке, запыхтела; воздух наполнился едким дымом.

– Расскажите мне все, – попросил Фарадей, с трудом удерживаясь на своем месте. – Как живут ваши люди? Ваши традиции. Какие у вас законы, какие запреты?

Она выпустила клубы дыма:

– Паана, мы здесь не для того, чтобы обсуждать мирские вопросы.

Он спросил ее, не возражает ли она, если он нарисует ее. В ответ она лишь пожала плечами, он достал альбом и карандаши. Пока она пыхтела своей трубкой, а его карандаши быстро перемещались по бумаге, он расспрашивал о тайне жизни, о Боге, о душе и о жизни после смерти. Сидя на краю большого камня, она наклонилась к нему и спросила:

– Скажи мне, Паана, ты ведь считаешь нас дикарями и все же ищешь нашей мудрости. Разве у твоего народа нет своей мудрости и священных учений?

– Они все перепутаны, – ответил он. – Наши священные учения противоречат друг другу. И они не являются доказательством.

– Доказательством чего?

– Того, что Бог существует, что после смерти есть другая жизнь.

– А, жизнь после смерти! Когда ты умрешь, Паана, ты бы хотел отправиться в красивое место. Улицы сделаны из золота. Ворота из жемчуга. Все счастливы.

– Небеса. Я надеюсь попасть туда.

– Я тоже туда попаду?

– Если повезет.

– А что, если я не захочу?

Фарадей заморгал.

– Паана, тебе не приходило в голову: что для одного небеса, то для другого ад? Расширь свое сознание! Почему ты боишься смерти? Смерть есть не что иное, как смена пейзажа.

Она вытряхнула трубку, наполнила ее снова, зажгла, пыхнула и сказала:

– Паана, я хотела бы передать тебе дар.

– Дар? – удивился он; его цветные карандаши уже раскрашивали ее яркую цветную блузу и замшевую юбку, серебро и бирюзу, сверкающие на солнце, ее живые карие глаза, которые внимательно следили за ним.

– Слушай, Паана. Слушай все, что вокруг тебя.

Он прислушался, но ничего, кроме тишины, не мог различить.

– А что я должен услышать?

– Тишина наполнена собственными голосами.

– Пожалуйста, объясните, – попросил он.

Она покачала головой:

– Ты не готов. Прежде чем ты постигнешь нашу мудрость, Паана, ты должен постигнуть самого себя. – Она взмахнула рукой с вытянутым коричневым указательным пальцем: – Вот откуда мы происходим…

Он посмотрел в направлении, куда она указывала. Но там ничего необычного не было – песчаная местность с отдельными клочками сухой травы, с разбросанными булыжниками и следами маленьких животных. Она велела ему расчистить место от песка, он пошел туда и ударил ногой по земле. Его ботинок наткнулся на что-то твердое. Встав на колени, он начал копать, очищая место от песка, а потом, к своему удивлению, нашел деревянную плиту, наподобие плота, закопанного посреди пустыни.

Когда он приподнял ее с одного края, то обнаружил углубление под ней. Света вполне было достаточно, чтобы разглядеть внутреннее убранство пещеры, хотя это была не пещера, а подземная комната, сделанная рукой человека. Фарадей догадался, что это, наверное, кива – такие же он видел в жилищах хопи и суни. Он заглянул внутрь, вековая пыль заполнила его ноздри.

Старуха сказала, что это следующий шаг, который он должен был предпринять.

Он посмотрел на ее силуэт, который вырисовывался на фоне послеобеденного солнца, на ее серебристые волосы, заплетенные в косы.

– Четыре года я искал вас здесь, – признался он. – Почему вы явились мне только сейчас?

– Ты сам узнал ответ на этот вопрос благодаря незнакомому человеку, обманувшему тебя. Он забрал у тебя деньги, а когда ты вернул их себе, в тот момент ты понял, что нет короткой дороги к истине, что ты не можешь попросить других людей привести тебя к своей судьбе, а должен следовать по своему собственному пути. Паана, когда мои люди отправляются на поиски истины, они не нанимают проводников, не покупают карт. Мы идем в одиночестве. Одиночество приводит к истине.

Он снова заглянул в киву и увидел там каменную скамью, что шла по кругу внутренней кирпичной стенки, и яму для огня в центре, и вспомнил, что Джон Уилер рассказывал ему о кивах, которые были святым местом, куда жрецы спускались, чтобы попасть в мир духов.

– Можно мне спуститься вниз?

– Для чего же еще я показала тебе ее?

Он подпрыгнул. Его переполнял энтузиазм. Если бы только Элизабет была здесь, чтобы разделить с ним этот волшебный миг!

Туча закрыла солнце, и он почувствовал холод. Элизабет… Он был уверен, что именно ее голос позвал его тогда. Но как? Значит ли это, что она мертва?

– Паана! – сказала старуха строгим голосом, и это вернуло его в реальность.

– Да, да, – проговорил он. – Мне понадобится лестница.

Он вернул крышку на прежнее место. Хотя древесина была старой и подвергшейся атмосферным осадкам, в сухом климате пустыни она неплохо сохранилась и по-прежнему была крепкой. Фарадей поспешил домой за дополнительным снаряжением, а старуха осталась его ждать, сидя на валуне и попыхивая трубкой.

На следующий день она снова спросила его, чем это он занимается, он снова отмахнулся от нее, ответил ей что-то неопределенное. Фарадей вернулся к киве и спустил вниз лестницу. Но он не успел спуститься, старуха остановила его:

– Ты не можешь просто так взять и спуститься. Ты должен подготовиться, Паана. Ты должен поститься и медитировать, ты должен смыть со своего тела яд зла.

И она рассказала ему, что он должен сделать.