Текст книги "Последний пророк"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)
59
Кива изменила все.
Фарадей собирался отправиться в духовное путешествие, которое полностью изменит всю его жизнь. Но нужно подумать о Беттине и Моргане. В ту ночь он позвал их к себе в кабинет, где хранились его карты, заметки и наброски, и сказал им, что скоро у них начнется новая жизнь. Беттине он сказал:
– Моя дорогая женщина, пожалуйста, не думай, что я не ценю все те жертвы, что ты принесла во имя нашего спасения. Я виноват перед тобой. Я отказывал тебе в радости и возможности реализовать себя в браке и материнстве. Я молю тебя простить меня. Беттина, ты еще можешь родить детей. – Он знал, что совсем недавно ей исполнилось тридцать шесть лет. – Тебе надо выйти замуж. Подробно мы поговорим об этом завтра, а теперь просто поверь, я очень хочу, чтобы ты была счастлива.
Ее глаза увлажнились, и в первый раз он увидел Беттину нежной и сентиментальной.
А потом он посадил себе на колени десятилетнюю Моргану и сказал, что ее ждет великое и удивительное приключение. Больше он не стал ей ничего рассказывать, потому что еще нужно было уточнить кое-какие детали, и, кроме того, он хотел, чтобы она получила удовольствие от ожидания необыкновенного сюрприза.
Впервые за десять лет он отправился спать счастливым человеком. Уже давно, с тех пор как он встретил Элизабет, ему не снилась Абигейл. Той ночью она пришла к нему во сне влюбленная, он чувствовал запах мимозы, любимый запах Абигейл, и прикосновение ее губ на своих губах. В страстном желании он заключил ее в свои объятия. Вдруг он проснулся. Это был не сон. Беттина легла к нему в постель, надушившись одеколоном своей сестры и надев пеньюар, который Абигейл носила во время медового месяца. Губы Беттины сомкнулись на губах Фарадея, а ее тело крепко прижалось к его.
Он пулей выскочил из кровати и закричал:
– Боже мой, что ты делаешь?!
Беттина упала на пол, и на ее лице отразилось изумление.
– Беттина, что ты делала в моей постели?
Смертельно-бледная она сжала пеньюар у горла и с трудом встала на ноги.
– Но я думала… Фарадей, ты говорил о браке, детях…
– Не со мной! – закричал он. – С мистером Викерсом, конечно!
Она пристально посмотрела на него. Когда он увидел ее растрепанные волосы, бледное лицо и дрожащий подбородок, он сказал ей более мягко:
– Я говорил, Беттина, что отпускаю тебя. Ты можешь возвращаться домой и выходить замуж за мистера Викерса. Я решил устроить Моргану в школу-интернат. Я слышал об отличной частной школе для юных леди, которая находится в городе Пасадена.
– А как же ты? – с трудом дыша, прошептала она. Она вся дрожала от стыда.
Он быстро накинул на себя халат и подвязал его поясом.
– Я уезжаю надолго и собираюсь закрыть дом. – Он не мог смотреть ей в глаза. Он до сих пор чувствовал вкус ее губ. Какое ужасное недоразумение!
– Я не знаю, что сказать, Фарадей…
Она так сильно дрожала, что он взял с кровати одеяло и накинул ей на плечи. Беттина неожиданно ударила его, как маленькая и хрупкая девочка, и это испугало его. Ее коротко подстриженные волосы кое-где встали дыбом, а сильный запах мимозы был просто отвратительным.
– Я плохо с этим справился, – сказал он, все еще потрясенный тем, что нашел ее в своей постели. Он даже не думал, что Беттина так к нему относится. Чем быстрее он посадит ее на поезд и она вернется в Бостон к своему жениху, тем лучше.
Она отступила назад и посмотрела прямо ему в глаза.
– Я думаю, что плохо справилась с этим тоже. Фарадей, нет никакого мистера Викерса.
Хоть убейте, но он совершенно не понимал, о чем она говорила. Он посмотрел на нее в замешательстве, часы на камине продолжали тикать, и Беттина ждала его ответа. Пауза слишком затянулась, и Беттина прервала ее:
– Я его придумала, Фарадей. Все эти годы ты путешествовал по миру в поисках веры, а я оставалась воспитывать твоего ребенка. Понимаешь, в каком я была положении? Жить в доме свояка на правах простой прислуги! Я старая дева, у меня никаких перспектив. Вот я и придумала себе поклонника.
Он добрался до стула и устало опустился на него. Беттина продолжала стоять с прямой спиной, высокая и величественная, а ее голос становился все сильнее и увереннее. Первое потрясение уже прошло, и теперь она снова была похожа на саму себя.
– Некий мистер Захария Викерс в самом деле существовал, – сказала она, снова взяв себя в руки. – Я прочитала его имя в газете. Он был местным мясником, которого переехал трамвай. Я создала своего мистера Викерса, который путешествовал по свету, продавая Библию и выполняя миссионерскую работу в Африке.
– Но… у тебя была его фотография.
– Я увидела ее в витрине фотостудии и спросила, могу ли я купить ее. Я представилась художницей-портретистом, и объяснила, что хотела бы использовать эту фотографию в качестве модели. Я понятия не имею, кто этот мужчина.
Фарадей потерял дар речи. Она вставила лицо незнакомца в красивую рамочку, и, где бы они ни находились, везде с ними рядом был мистер Викерс – в лагере в каньоне Чако, в комнатах в Альбукерке, «Каса-Эсмеральде»… Даже сейчас его портрет красовался над камином в гостиной.
– А как же открытки из Африки…
Ее подбородок даже не дрогнул.
– Я купила их в Бостоне, в «Дэбнис Импортс».
– Тогда где же ты взяла деньги, чтобы купить этот дом?
– У меня были драгоценности, о которых ты ничего не знал. А в так называемых поездках в «Вестерн-Юнион» я посещала ювелира в Баннинге с целью продать мои бриллианты. Фарадей, – разочарованно добавила она, – ты даже не обратил внимания на то, что исчезло мое обручальное кольцо.
Кольцо! От всего услышанного кровь бросилась ему в лицо.
– Но если не было мистера Викерса, где же тогда ты взяла кольцо?
– Купила в Альбукерке, ты тогда поправлялся от лихорадки. Я всегда любила тебя, Фарадей. С первого дня, как увидела тебя, когда ты пришел пригласить на свидание мою сестру. А когда она умерла, я просто решила, что ты должен стать моим.
– О господи! Беттина, я всегда относился к тебе как к сестре. Я не могу думать о тебе как-то по-другому…
– Я надеялась… иметь детей от тебя, – нежно сказала она. – Я хочу подарить тебе сына. Именно сына, не дочь, – горько добавила она, – чтобы продолжить фамилию Хайтауэр. Фарадей, ты не можешь не испытывать притяжения ко мне, а иначе зачем же ты держал меня рядом все это время? Ведь не только потому, что Моргане нужна няня. Я всегда чувствовала, что между нами есть что-то более глубокое, личное.
– Беттина, я никогда не считал тебя няней Морганы. Ты наша семья. Я пообещал Абигейл в день нашей свадьбы… – Он неожиданно замолчал, прикусив язык.
– Пообещал ей что?
– Не важно. Уже поздно, – устало сказал он. – Отправляйся спать, Беттина.
Ее голос стал ледяным.
– Скажи мне, Фарадей. Какое обещание Абигейл вытянула из тебя?
Он чувствовал себя уставшим, завтра ему предстояло еще заняться устройством Морганы в школу-интернат, а также его ждали кива и старая индейская женщина. И Фарадей открыл Беттине то, что не должен был рассказывать. Но в тот момент Фарадей не понимал, что он совершает, может быть, самую страшную ошибку в своей жизни.
– Когда я ухаживал за Абигейл, она рассказала мне кое-что о тебе. Она настаивала на том, что если мы собираемся пожениться, то я должен это знать, так как это может изменить мое решение. Я заверил ее, что ничто не изменит моей любви к ней и что я никому не выдам твою тайну.
– Мою тайну? – прошептала Беттина.
Он говорил самым нежным, самым понимающим тоном, на какой только способен.
– Однажды вы подслушали, что отец Абигейл не был твоим отцом. Ваша мать призналась в любовной связи с семейным кучером. Сначала она держала это в тайне и ваш отец думал, что ребенок его, но чем старше ты становилась, тем очевиднее становилась сходство с кучером. Абигейл сказала мне, что ваш отец вычеркнул тебя из своего завещания, оставил без наследства и без гроша. Абигейл заботилась о тебе, и она надеялась, что после нашей свадьбы я приму все решения на себя. Я поклялся своей честью, что всегда буду заботиться о тебе. И я сдержал свое обещание.
После этого Фарадею стало намного легче, словно с плеч упала какая-то тяжелая ноша. Он ждал, что Беттина скажет ему, что она рада, что он знает ее тайну, и восхищается тем, что он сдержал свое слово.
Но в комнате воцарилась мертвая тишина. Беттина смотрела на него диким взглядом. Сжав пеньюар на груди, она прошептала:
– Абигейл сказала тебе это?
И вот в этот момент он понял, какую грубейшую ошибку допустил.
Она повернулась и выбежала из его комнаты, он услышал, как в ее спальне с грохотом захлопнулась дверь. Подавленный, он стоял и не знал, что ему делать дальше. Он слышал, как она рыдает, и от этого звука кровь леденела в его венах. В ее голосе он слышал горькое разочарование, и это тревожило его.
Он подошел к ее двери и постучался.
– Беттина, пожалуйста, позволь мне войти. Мы не можем оставить все вот так.
– Убирайся!
– Папочка?
Он повернулся и увидел сонную Моргану в ночной сорочке.
– Иди к себе в кровать, дорогая. Тетя Беттина неважно себя чувствует.
Он постучал еще раз, и когда ответа не последовало, попробовал дернуть за ручку. Слава богу, дверь оказалась незапертой.
Он никогда не заходил в ее комнату. Она была чистой, с розовыми обоями, со свежими цветами в вазах, с книгами и всякими разными женскими безделушками. Там хранились экземпляры журнала «Вечерняя субботняя почта», которые она любила перечитывать. В углу стоял ее любимый патефон «Виктрола». Как часто за закрытыми дверьми ее комнаты он слышал такие сентиментальные мелодии, как «Блестят серебром золотые кудри» и «После бала».
Она сидела на кровати и неистово рвала на части свой альбом, бросая под ноги открытки мистера Викерса. Фарадей начал подбирать их: панорамные виды африканских равнин, колючие деревья и львы, туземцы с копьями и щитами. Разворачивая их, он видел разные фамилии и адреса, но ни на одной из них не было имени «Беттина Лидделл». И ни одна открытка не была подписана мистером Викерсом. Она сказала ему правду!
– Я надеялась и молилась… – всхлипнула она.
Он сел радом с ней, взял ее за плечи и нежно, как только мог, сказал:
– Дорогая моя женщина, мне очень жаль, что произошло это недоразумение. Поверь мне, дело не в тебе, ты прекрасная женщина. Но мое сердце принадлежало Абигейл, и я не мог думать о ее сестре как-то иначе.
После этого разговора все могло бы хорошо закончиться, если бы Фарадей не увидел за плечами Беттины, на камине, фотографию в рамочке. Он моргнул в замешательстве, потому что он узнал эту фотографию, и все же она была ему незнакома.
Фарадей был совершенно обескуражен. Беттина заметила выражение его лица. Она повернулась, поняла, что так приковало его внимание, и ее лицо зарделось.
На камине, в золотой рамочке, он увидел свою свадебную фотографию: Фарадей стоял со шляпой в руке, а перед ним сидела Абигейл в шикарном свадебном платье и с букетом белых роз на коленях.
Но вместо лица Абигейл – лицо Беттины. Она аккуратно вырезала свое лицо из какой-то другой фотографии и приклеила его вместо лица своей сестры, превратив фото в свой свадебный снимок.
Фарадей убрал руки с ее плеч.
Их взгляды встретились.
– Индейцы, – прошептала она.
– Что?
– Индейцы украли тебя у меня.
– Беттина, что ты…
Она вскочила на ноги, ее безумные глаза метали молнии.
– Ты десять лет потратил на своих индейцев, а должен был тратить их на меня!
Она выбежала из комнаты, а он, изумленный, остался сидеть там и не двигался, пока не услышал грохот на кухне и крик.
Моргана!
Он стремительно бросился в прихожую, оттуда на кухню, где застал Беттину, сжимающую запястье его дочери. На полу у их ног лежали осколки разбитого стакана с молоком. Угли все еще тлели в печи, поскольку ночи уже были холодные. Крепко держа его дочь за руку, Беттина неожиданно вынула из печи раскаленную кочергу и прижгла ею отвратительную татуировку на лбу Морганы.
Девочка вскрикнула и упала без чувств. В воздухе запахло горелой человеческой плотью. Фарадей бросился к дочери, поднял ее на руки и выбежал с ней из кухни, а Беттина осталась одна, продолжая ругать индейцев, язычников и дикарей.
Вместе с Морганой он закрылся в своей спальне и, позаботившись о ее ране, решил оставить ее у себя до конца ночи.
На следующее утро Беттина спокойно приготовила завтрак, не упоминая о том, что произошло накануне ночью. Не говоря ни слова, Фарадей запряг повозку, уложил в нее всю свою коллекцию керамики из Пуэбло-Бонито, надел на Моргану пальто и отправился прочь из своего поместья.
Фарадей вернулся с деньгами, которые получил с продажи керамических изделий (хотя золотую оллу он оставил себе). Он вручил Беттине конверт с деньгами и сказал:
– Я договорился с Кэндлуэллами, что живут внизу у дороги. Моргана пока поживет у них. Когда я вернусь, я хочу, чтобы тебя здесь не было.
Когда он привез Моргану к Кэндлуэллам, он объяснил миссис Кэндлуэлл, что с Морганой произошел неприятный случай: она споткнулась и ударилась головой о печку. Он дал женщине мази и чистые бинты и объяснил ей, как ухаживать за ожогом, а она обещала бережно заботиться о его дочери. Потом он повесил на шею Морганы золотого единорога Абигейл и сказал, что он будет защищать ее.
Опустившись на колени перед своей десятилетней девочкой с большими серьезными глазами, он нежно взял ее за плечи и сказал:
– Мне нужно уехать на некоторое время. Но я вернусь, я обещаю. Пока меня не будет, помни, Моргана: я люблю тебя больше всего на свете, ты всегда рядом со мной, в моем сердце.
Он вынул из кармана запечатанный конверт и вложил его между ее маленькими ладошками.
– Спрячь его, ангелочек. Если я не вернусь к твоему дню рождения, то отдай его миссис Кэндлуэлл. В нем находится карта того места, где я буду находиться. Пока же никому его не показывай.
Фарадей собирался вступить на неизведанную территорию. Там могли быть скорпионы и гремучие змеи. План своего спасения нужно было готовить заранее.
Он поцеловал дочь и крепко прижал к своему сердцу. Потом он уехал, а Моргана осталась во дворе семейства Кэндлуэлл, провожая взглядом отца.
Фарадей вернулся в поместье. Беттина уже собрала все свои вещи и уехала. Она оставила записку с извинением и обещанием держаться от них подальше.
Теперь его ничего не связывало: он мог свободно отправиться в киву и начать новый этап своего духовного путешествия.
60
Следуя инструкциям старой индейской женщины, Фарадей построил из ивняка маленькую баню и накрыл ее одеялами. Затем он разделся и вошел внутрь. Сначала он облил водой раскаленные камни, а потом приступил к посту, молитвам и медитации. Он освободил свое сознание, и не было в нем ни Беттины, ни даже Элизабет и Морганы. Он думал только о мире духов, который ждал его в киве. Фарадей вышел из парилки в приподнятом состоянии, как чистый лист бумаги, ожидающий, когда же на нем напишут. Когда он вышел наружу, обнаженный и дрожащий в холодном утреннем воздухе, он почувствовал себя новорожденным младенцем.
Среди вещей, которые он взял с собой, был новый путевой дневник, чтобы записывать все, что будет происходить с ним в новой жизни, – красивая, отделанная марокканской кожей книга с золотым обрезом и красной репсовой закладкой. Он сел на большой камень, подставив солнцу свою влажную кожу, и записал:
«Много лет назад я отправился в особое путешествие. За это время я отклонился от курса и пошел по другой дороге. А теперь я отправляюсь в новое путешествие за открытиями. Я пребываю сейчас в предвкушении».
Он пошел к киве, где его уже ждала старая индейская женщина, которая велела ему спускаться. Он взял с собой еду и воду, фонарь и спички, а также путевой дневник, портфель с бумагой, блокнот для зарисовок, карандаши и маленький томик Библии для утешения.
Но когда он начал спускаться, одна из лестничных перекладин сломалась и он упал, так резко приземлившись на правую ногу, что хрустнула его берцовая кость. Он сразу потерял сознание. Придя в себя, Фарадей увидел, что у него нет возможности выбраться наверх, потому что лестница упала набок, У входа в киву старухи видно не было. Она ушла.
Но он знал, что его спасут. После указанного срока Моргана передаст конверт Джо Кэндлуэллу, который с помощью карты найдет Фарадея. Тем временем Фарадей собирался равномерно распределить воду, печенье и вяленое мясо и ждать прихода откровений.
Пока он лежал и мучился от боли, размышляя над тем, насколько серьезен перелом, он удивлялся проделкам судьбы и мироздания. Если бы он не встретил Элизабет, то никогда не заехал бы в факторию старателей и не познакомился бы с Мак-Глори, и, следовательно, никогда не отправился на север этой пустыни и не встретил бы индейскую старуху. Он бы потратил всю свою жизнь на исследование тысячи квадратных миль этой земли и в итоге умер бы ни с чем.
«Что произойдет потом?» – размышлял он, а боль в ноге усиливалась. Он надеялся, что не забыл взять с собой в киву медикаменты. А куда же ушла старуха? Он думал, она спустится вместе с ним.
Когда солнце пересекло небосклон и в киве стало темно, Фарадей чиркнул спичкой и зажег фонарь. Это тоже ему придется экономить, пока не придет помощь. Он размышлял, сможет ли он сам наложить шину на ногу, когда у него начнется головокружение.
На душе было как-то тревожно. А затем его зрение стало неясным. Вдохнул ли он какие-то токсины, которые веками хранились в этой яме?
Если он позовет старуху, она услышит его?
Головокружение усиливалось. Теперь он уже слышал голоса – какую-то какофонию неясного шепота. Господи, у него начались галлюцинации! Незнакомые образы стали проноситься перед его глазами!
Голоса потускнели… жужжание ослабло. Теперь он слышал только один голос. Он слушал его, а каждая клеточка его тела кричала от страха, потому что то, что он переживал, было какой-то сверхъестественной природы. Ужас, такой же, какой он испытал в Запрещенном каньоне, охватил его. Но он не мог, как раньше, убежать.
– Слушай, Паана. Слушай и наблюдай.
Это с ним разговаривала та старая индейская женщина. Но ее здесь не было.
– Мой народ не исчисляет время так, как делаете это вы, Паана. Чтобы понять, когда произошла эта история, тебе понятнее считать, что это было в 1150 году, за четыре столетия до того, как люди, которые называли себя испанцами, пришли на этот континент.
Люди Солнца жили на этом клочке земли, который белые люди называют «Край Четырех Углов». Это история о девушке Ошитива, чья жизнь навсегда изменилась в тот день, когда грозный Темный Господин и его кровожадные воины-ягуары прибыли сюда…
Образы и ощущения заполняли сознание Фарадея. Хотя от страха он весь вспотел, он вдруг почувствовал на своей коже прикосновение солнечных лучей, а на лице – дуновение мягкого ветерка. Он увидел вновь засеянные поля кукурузы и смуглые тела, склонившиеся за своей работой.
Он услышал тревожный крик. Мужчина бежал к ним. Он куда-то указывал рукой. Фарадей посмотрел туда и увидел дорогу, широкую и плоскую, стрелой уходящую в пустыню, а по этой дороге приближалась армия.
Армия Темного Господина…
61
Когда Фарадей пришел в себя, он обсох и достаточно окреп, чтобы поднять голову. В киве по-прежнему было темно. Как долго он пролежал без сознания? Какой потрясающий сон! Он казался таким реальным – широкие дороги, армия воинов-ягуаров, Темный Господин на своем переносном троне, мужчина по имени Безносый, казненный на дереве, прекрасные дождевые кувшины, кишащая людьми рыночная площадь, экзотические птички в клетках, чоколатль и люди – Ошитива, Аоте, Мокиикс, Хакал. Фарадей чувствовал себя так, словно он жил в свое время в Центральном Месте, пробовал нектли, чувствовал раскаленное солнце на своем теле, познал надежду и отчаяние в ожидании дождя во время засухи.
Он все это придумал?
Это нужно записать. Подкрепившись водой с печеньем и приняв удобное положение – боль в ноге теперь отдавалась тупой пульсацией, – он взял ручку и начал быстро писать, пока детали не стерлись в его памяти.
«Я разгадал тайну каньона Чако! Мне одному был дан ответ на этот вопрос! Дороги, назначение которых сегодня не может объяснить ни один человек. Ямы, которые называются «кивы». Каннибализм. Необъяснимого происхождения красный камень посреди площади».
Он писал яростно и без остановки, несмотря на боль, жажду и усталость, а когда закончил повествование об Ошитиве, отложил в сторону ручку, чтобы отдохнула рука, и тут вдруг почувствовал, что в киве рядом с ним находится пожилая индейская женщина.
Она сидела на каменной скамье и попыхивала своей трубкой.
– Теперь, когда ты знаешь историю Ошитивы, Паана, и моего народа, я поведаю тебе мудрость, за которой ты пришел.
Он слушал. В помещении, построенном в форме улья из древнего кирпича и известки, в вековой пыли и в сумраке прошлого говорила индейская старуха. Ее голос звучал как монотонная песнь. Она вверяла ему мудрость. Она наделяла Фарадея видениями. Когда он задавал вопросы, она отвечала. Так он разговаривал с ней, превозмогая боль, всю ночь до рассвета, пока солнце не поднялось высоко и Фарадей не начал изнемогать от жары, а когда она закончила то, что должна была ему поведать, он упал и зарыдал от избытка чувств.
– Прощай, Паана, – сказала она и растворилась на его глазах.
Он поднял ручку и начал лихорадочно записывать все, что услышал, пока воспоминания еще были свежи. Вдруг он услышал, как где-то поблизости передвигается повозка.
«Подожди, я слышу скрип колес повозки, – написал он. – Топот копыт! Кто-то приближается! Я спасен!»
Отложив в сторону ручку, Фарадей закричал:
– Я здесь! Здесь, внизу!
В лихорадочном ожидании он наблюдал, как опускается лестница, а потом и его спаситель: сначала показались женские сапожки, затем юбка-брюки цвета хаки с широким кожаным поясом, потом белая блузка с длинными рукавами.
– Беттина!
Она подошла к нему и дала ему воды, которую он тут же жадно начал пить. Он спросил ее, как долго он находился здесь, и она ответила:
– Два дня, Фарадей!
– Спасибо Богу Всемогущему, ты нашла меня! Мне понадобится помощь, чтобы подняться наверх, я ведь сломал ногу.
– Да, я знаю. – Она отошла от него и села на каменную скамью, предварительно смахнув с нее пыль носовым платком. – Ты так таинственно и воодушевленно вел себя, что однажды я проследила, куда ты ходишь. Ты сидел рядом с Лайтнинг-Рок и разговаривал сам с собой. После этого ты вернулся домой за лестницей. А после того как ты выставил меня из дома, я пришла к этой яме, спустилась вниз и на полпути подпилила одну перекладину.
Фарадей посмотрел на лестницу и увидел то, чего не замечал ранее: перекладина была не сломанной, а аккуратно подпиленной.
– Строительство нашего дома многому меня научило, Фарадей, включая и умение обращаться с пилой. Из-за своей глупости и беспомощности ты попал в эту ситуацию. Ты сам позволил обмануть себя и лишился состояния. Из-за тебя нас выставили из дома. Если бы этого не произошло, я по-прежнему жила бы как леди, а не превратилась бы в селянку с мозолями на руках.
– Я не понимаю. Зачем тебе нужно было, чтобы я упал?
– Я хотела преподать тебе урок. Я хотела показать тебе, как можешь ты быть уязвим. Я хотела унизить тебя.
– И я унижен! – страстно объявил он. – Я осознал свои ошибки. О, Беттина, я возмещу тебе убытки! Помоги мне выбраться отсюда, и мы начнем все заново! Какую жизнь мы начнем вместе! Я узнал самые потрясающие тайны!
Ему ужасно хотелось вернуться в обычный мир людей, встретиться с учеными и церковниками и передать им сообщение от индейской старухи.
Но Беттина лишь посмотрела вокруг и сложила руки на коленях.
– Фарадей, я хочу кое-то тебе сказать. – Ее голос звучал как-то необычно, а лицо исказилось от муки. – Правду моего происхождения. Моей сестре не следовало этого делать, Фарадей. Это было неправильно. После унижений, что я натерпелась от тебя той ночью, было бы не справедливо оставлять все, как есть, и терпеть дальше.
– Я сожалею, Беттина. Но я все сделаю так, как ты захочешь. Послушай, пока я был здесь, на меня снизошло самое удивительное прозрение. Тайны мироздания открылись мне…
Она взмахом руки остановила его:
– Абигейл не имела права рассказывать тебе о моем происхождении. О моей матери и конюхе. Не должна была сообщать тебе об этом.
– Я очень сожалею, – снова сказал он. Потом, заверив ее, что теперь все будет так, как она захочет, попросил помочь ему добраться до лестницы. Видя, что она не двигается с места, он рассердился: – Если ты не хочешь помогать мне, то мне все равно. Я оставил карту со своим местонахождением у Морганы.
– Ты эту имеешь в виду, Фарадей? – Беттина спустилась в киву с большой холщовой сумкой на плече. Она засунула руку в нее и вынула знакомый конверт. Я нашла его, когда распаковывала вещи Морганы, и забрала ее у Кэндлуэллов.
Карта! Она разорвала ее на глазах у него, а он беспомощно наблюдал, как обрывки единственной его связи с миром медленно, как снежинки, опускаются на пол кивы.
– Ты никогда не обращал на меня внимание, Фарадей. Я говорила всем, что я твоя жена, а ты даже не знал об этом.
– Зачем ты это делала? – спросил Фарадей. У него кружилась голова. Он был озадачен. Почему они не выбираются на поверхность?
– Даже это тебя удивляет, и все это из-за твоей грубой бестолковости. Я должна была обеспечить себе уважение окружающих, ведь его я не могла дожидаться от тебя!
– Мы и так были уважаемыми людьми, Беттина, мы были связаны законом. И кроме того, могу сказать в свое оправдание, что я думал, ты собираешься замуж за мистера Викерса, который, как недавно я узнал, вообще не существовал! А теперь, пожалуйста, дай мне руку, надо выбираться отсюда. Моей ноге необходима квалифицированная помощь.
– Глупец! – спокойно сказала она. – Ты действительно считаешь, что я поверю, будто ты думал, что у меня есть мистер Викерс? Разве за все эти годы тебе не приходило в голову, как странно, что он приезжает только тогда, когда тебя нет дома, что Моргана никогда его не видела, потому что всегда, когда он приезжал, играла с детьми Кэндлуэллов? Нет, Фарадей! В глубине души ты просто не хотел знать правду о мистере Викерсе, для тебя он был удобной отговоркой, чтобы оставлять меня одну и просто избегать.
С ужасом он смотрел на нее и понимал, что она говорит правду.
С ледяным спокойствием она продолжала:
– Мне тридцать шесть лет, Фарадей, и я до сих пор девственница. Уже не осталось никакой надежды, что я когда-нибудь познаю плотскую любовь. Если я когда-нибудь и была привлекательной, то все это ушло вместе с юностью. Пустыня и солнце, тяжкие годы труда, проведенные с тобой, оставили отпечаток на моем лице и волосах. Я не слепая, прекрасно вижу, что выгляжу намного старше своих лет. Но я буду все же защищена. Я сказала Моргане, что мы с тобой поженились, когда она была у Кэндлуэллов, что теперь я ей не тетя, а мама. Когда ты меня выставил за дверь, тебе не следовало давать мне денег с продажи этой твоей ненавистной керамики. Я собираюсь потратить их на строительство таверны.
– Ради всего святого…
– Мне пришлось хорошенько подумать вот над этим, – проговорила она, погрузив руку в карман юбки. – Знаю, за это мне дали бы хорошую цену. Но потом я поняла, что с этим предметом мы не сможем сосуществовать вместе. Я не была бы спокойна, зная, что он по-прежнему существует.
Она протянула к нему руку и показала, что она принесла в кармане. От потрясения и неверия у Фарадея все поплыло перед глазами.
Это был фрагмент золотой оллы.
– Фарадей, я разбила вдребезги этот ненавистный горшок, – сообщила она и положила черепок обратно в карман. – Я разбила его на тысячи осколков, а один черепок оставила себе, как напоминание о моей победе над тобой и твоими индейцами. Я очень хорошо буду жить, как твоя вдова и мать Морганы.
На душе было очень горько, ему хотелось рыдать от потери своего прекрасного дождевого кувшина.
– Люди обратят внимание на мое исчезновение. Они будут искать…
– Я уже начала всем рассказывать, что ты отправился в далекое путешествие в Мексику искать своих шаманов.
Его охватила паника.
– Беттина, послушай, я хочу жениться на тебе.
– Не оскорбляй нас обоих этой ложью, Фарадей. Это ниже даже твоего достоинства.
– Это не ложь. Я еще решил это до твоего прихода.
Беттина долго и внимательно смотрела на него, а он затрепетал, так как это была его последняя надежда, но она заявила:
– Ты что, серьезно думаешь, что после того, что с нами произошло, мы можем быть мужем и женой? Делить постель? Каждый назовет тебя сумасшедшим, Фарадей. Но я уже сказала всем, что мы поженились, и твое предложение не имеет смысла. Я с выгодой для себя воспользуюсь тем, что я твоя жена, и без всякого для себя ущерба. Я буду почтенной вдовой.
– Вдовой?! – обессилев, сказал он, наконец поверив тому, что его сердце уже знало: она собирается оставить его здесь – умирать. Разве это возможно? Теперь, когда он приобрел мудрость, которую так долго искал, все эти тайны умрут вместе с ним?
– Ты глупый человек, – продолжала она грустно и горько. – Вся твоя жизнь состояла из розовых снов и песочных замков. Ты даже дочь свою назвал именем миража. И все же я хотела тебя. Ты даже не представляешь, как я боролась, чтобы держать тебя возле себя, Фарадей. Например, та белокурая бродяжка, которая приходила в наше поместье.
Он пристально посмотрел на нее:
– Элизабет Делафилд? Она приходила в дом? Ради всего святого, почему ты мне ничего не сказала?
– Я знаю таких женщин, Фарадей. Алчная вымогательница. Она недостойна тебя. На ней, как на мужчине, были брюки. Я сказала ей, что я твоя жена.
От изумления он даже открыл рот.
– Вряд ли она поверила тебе!
– Странно, но она была уверена, что я твоя экономка. Именно это ты говорил людям? Что я твоя наемная работница?
– Элизабет никогда бы не поверила, что я лгал ей, – слабым голосом проговорил он и провел рукой по лицу. Боже мой, вот что, вероятно, Элизабет думала о нем? Поверила ли она, что он обманывал ее? А потом он вдруг вспомнил: тогда ему показалось, что Элизабет легко отвернулась от него.
Он закрыл глаза. Элизабет. Она не отвергла его с презрением, а в тот момент где-то сидела и думала, что он предал ее, что их интимные отношения были просто прелюбодеянием. А может, она мертва? Может, поэтому он слышал ее голос, который звал его к Лайтнинг-Рок? А теперь нет ни малейшей надежды восстановить правду.
Фарадей попытался пошевелиться. Здесь была лестница, крепкая и невредимая, – его единственное спасение. Но его тело не слушалось.
– Если бы только Элизабет написала мне! – застонал он.
– Она написала тебе, Фарадей. Письмо пришло через три месяца после ее визита. Я осмелилась прочитать его.
– О господи! Есть ли предел твоей жестокости?
