Текст книги "Последний пророк"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
28
Ошитива шла по горной тропе, по которой, как она верила, мог идти ее странствующий народ. Это была территория, которую спустя века люди назовут Меса-Верде, Колорадо. Она все время была настороже, а ее лук и стрелы – наготове. Ее предупредили, что по пути ей встретится пещера, в ней живет дикий зверь, опасное существо, нападающее на людей.
Очень хотелось пить, она отступила от тропы и пошла искать ручей, но скоро поняла, что набрела на пещеру, где живет дикий зверь. Внутри она увидела кости маленьких животных и следы зверя. Это медведь? Она услышала хруст и хрюканье, и вдруг в пещере наступила темнота. Дикий зверь, загородив собой вход в пещеру, поймал ее в ловушку.
Его силуэт был отчетливо виден в ярком солнечном свете, заливавшем поляну, но его черты она не могла разглядеть. По размеру и форме он был похож на льва. Он двинулся на нее, издавая при этом зловещие гортанные звуки. Ошитива осторожно отступала назад, заманивая зверя внутрь, подальше от прохода, чтобы обойти пещеру и добраться до выхода. Но когда она вышла на свет, зверь в нерешительности остановился и уставился на нее.
Ошитива замерла от изумления – на нее смотрел мужчина.
Он был нагим и стоял на четвереньках. У него были длинные, спутанные волосы, а его грязное тело покрывали шрамы и гноящиеся раны. Лицо его было каким-то неестественно плоским, будто ему отсекли нос, а потом неправильно залечили рану.
Глаза дикого мужчины опасно долго смотрели на нее, а его руки вцепились в землю, как когти, тело напряглось, готовое прыгнуть, но вдруг дикий человек моргнул. Потрескавшиеся губы начали шевелиться, из дикой глотки с трудом раздался хрипящий звук:
– Оши…?
– Аоте!
Она бросилась к нему, прижала к своей груди, утешая его и издавая успокаивающие звуки. Как он сбежал с рудника, ей не суждено было узнать, а как он выжил, должно было остаться тайной. Ошитива осталась с ним, помыла и причесала его, потом говорила с ним, пытаясь вернуть ему память. Он обязан был помнить историю своего народа, а теперь не помнил, как его самого зовут.
Вскоре он уже мог передвигаться. Через много недель Ошитива и Аоте нашли свое племя.
Часть ее народа ушла на запад, к столовой горе, и там начала строить новую жизнь: двухэтажные дома из камня и грязи, с лестницами и новой кивой. Ошитива знала, что они будут процветать.
Аоте не мог подарить ей детей, поэтому велел ей выйти замуж за кого-нибудь другого. Но Ошитиву замужество не интересовало; у нее была иная миссия на земле. Она решила не рожать, ее народ заменит ей детей, и она будет кормить его мудростью.
Однажды ночью, когда она была уже в преклонном возрасте, к ней во сне пришел дух ее племени и заговорил с ней. Черепаха-дух сказал ей, что ее миссия на земле еще не выполнена, ее пребывание на земле – лишь первая часть испытания, которое боги определили ей. Черепаха-дух велел ей идти на запад, туда, где садится солнце, найти пустыню, где не ступала нога человека, и ждать там знаков. Когда Ошитива спросила, зачем и что она должна искать, дух ее предков сказал ей, что она больше не девушка, которая создает дождевые кувшины, а шаман – избранный богами вещатель, который поможет найти давно потерявшегося белого брата Паана. С его возвращением к Людям Солнца вернется Золотой Век.
Дух племени предупредил ее во сне, что если она не встретит и не направит белого брата, он снова заблудится и Люди Солнца никогда не узнают Золотого Века среди древних веков.
Ничего не сказав своей семье, Ошитива тихонько собралась в дорогу, взяв с собой только кое-что из личных вещей, свои духовные тотемы и кусок глины, который она принесла из Центрального Места. Закинув на спину мешок с едой и водой и оперевшись на прочную палку, она повернулась спиной к восходящему солнцу и начала свой путь на запад. Это было долгое путешествие, а она уже была немолода. Но она собиралась сделать то, что велел ей Черепаха-дух.
Она намеревалась найти пустыню Мохаве и ждать там хоть столетия давно потерявшегося белого брата ее народа, Паану.
Фарадей Хайтауэр
доктор медицины, 1910 год
29
Фарадей Хайтауэр вел себя как безумный.
Фарадей и его жена Абигейл находились на корабле, посреди океана.
Роды Абигейл начались слишком рано. Ребенок должен был появиться не раньше следующей недели.
– Ради всего святого, Фарадей! – взмолилась Беттина, сестра Абигейл. Беттина готовила их роскошную каюту для родов. – Ты ведь врач. Ничего такого не происходит, не сходи с ума. Ради блага своей жены ты должен сохранять спокойствие.
Это был их первый ребенок. Фарадей и Абигейл Хайтауэр были мужем и женой только год. Фарадей волновался.
Они находились на борту корабля, на полпути между Нью-Йорком и Саутгемптоном. Они навещали своих друзей в Лондоне, а теперь, полные надежд и грез, возвращались домой в Бостон, с радостью ожидая появления их первого ребенка. Фарадей умолял свою молодую жену не путешествовать в таком положении, но Абигейл придерживалась современных взглядов и не считала, что беременность нужно скрывать, что она делает женщину немощной. На корабле были пассажиры, которых шокировал вид молодой женщины, гордо разгуливающей по палубе, чье положение, несмотря на широкий плащ, было слишком очевидным. Фарадей еще больше гордился женой и еще сильнее любил ее.
Роды начались слишком рано, и он испугался. Абигейл была сильной женщиной. Они молились вместе в каюте, которая должна была стать местом рождения их дочери Морганы. Они заранее решили, если родится мальчик, они назовут его Гарольдом, в честь покойного отца Абигейл, а если – девочка, то Абигейл хотела назвать ее в честь Феи Морганы, великолепного миража, который они наблюдали в небе над Сицилией, когда отдыхали там во время своего свадебного путешествия. Абигейл была уверена, что ребенок был зачат именно в ту ночь.
Фарадей, доктор медицины с гарвардским дипломом, был опытным акушером. У него была помощница Беттина, умелая двадцатишестилетняя девушка, старшая сестра Абигейл. Пока корабль скользил по широким водам Атлантики, Фарадей Хайтауэр громко молился Богу, чтобы он помог благополучно разродиться матери и ее ребенку.
Абигейл появилась в его жизни, когда он уже решил, что проведет остаток своей жизни в одиночестве. Ему исполнилось тогда сорок лет, у него уже было имя в обществе. Всецело посвятив себя своим пациентам и лечению, он никогда особенно не думал о любви и семье. И вдруг ярчайшее из светил вошло к нему в хирургический кабинет (Абигейл вывихнула мизинец), и с тех пор он стал ее рабом навеки.
Фарадей был опытным терапевтом, но он все же считал, что лечение должно проходить только в сочетании с верой. Ему очень повезло, ведь он слышал саму Эллен Уайт; ее речь звучала так энергично и убедительно, что он присоединился к адвентистам седьмого дня. Когда в 1905 году была опубликована ее книга «Служение исцелению», он прижал ее к своей груди, а потом читал с таким же религиозным самозабвением, как Библию. В этой книге Эллен Уайт писала, что врач – помощник Христа, истинного руководителя в медицине. Христос поддерживает каждого богобоязненного практикующего врача. И Уайт добавляла, что врач должен принять в свою душу свет слова Божьего, а пациенту надо разрешить наблюдать за тем, как молится его врач и просит помощи у Бога. Это наполнит сердце пациента доверием, и он откроет его навстречу исцеляющей силе Бога.
Фарадей молился во время всей беременности Абигейл: он клал руки на ее растущий живот и обращался к Богу, прося благословить этого ребенка и наделить его здоровьем. Поэтому Фарадея не удивило, что роды его любимой прошли так быстро и легко. Он сидел на кровати и с восхищением смотрел на ребенка на груди Абигейл, чувство любви, покоя и удовлетворения переполняло его душу. Он выглянул в иллюминатор, увидел звезды и вспомнил, что капитан всегда записывает в бортовом журнале даты рождения и смерти своих пассажиров, а также свадьбы.
Фарадей подумал, какая это честь увековечить в бортовом журнале корабля день появления Морганы на свет! Он так сильно этого хотел, что не мог дождаться рассвета, он знал, что второй казначей сейчас был на дежурстве. Когда он уже собрался идти, Абигейл задержала его, попросив остаться с ним.
Но он пообещал, что вернется через несколько минут. Она выглядела очень печальной. Фарадей вынул из кармана свои часы и вложил ей в руку.
– Считай минуты, моя любовь. Ровно десять минут, – сказал он, постучав по стеклу циферблата. – Когда эта стрелка дойдет до этой цифры, я уже вернусь к тебе. А затем мы вместе помолимся.
Фарадей поспешил в каюту капитана, где находился и второй казначей. Офицер познакомился с пассажиром из каюты первого класса: сорокалетний практикующий врач явно из высшего общества, с отличной репутацией, жил в Бостоне. Фарадей Хайтауэр был высоким и сухощавым, с высоким лбом и носом, который, подумал казначей, мог бы составить конкуренцию самому Юлию Цезарю. Аккуратно подстриженная бородка дополняла его внешний вид.
Фарадей выпалил свои радостные новости, и офицер настоял на том, что они должны выпить по стаканчику хереса за здоровье матери и ребенка. Хайтауэр, последователь Церкви адвентистов седьмого дня, не был трезвенником. Как врач, он знал полезные свойства вина. Они провозгласили тост в честь Абигейл и Морганы, выпили. С дежурства пришел первый помощник капитана и присоединился к ним, они еще выпили один стаканчик за здоровье ребенка. А потом пришел сам капитан, который рано вставал и всегда завтракал перед рассветом. Он отказался от хереса, но со стаканом сока в руке провозгласил новый тост, первый помощник снова наполнил стакан Фарадея. Стакан за стаканом, и уже скоро они весело поднимали тосты за новую жизнь и благословенное чудо рождения. Капитан сам был гордым отцом восьмерых детей.
Хайтауэр никогда в жизни не испытывал такой радости! Какие мужчины замечательные товарищи! Он даже не думал, что жизнь может быть таким великим праздником, а мир – таким прекрасным, благословенным местом. Он ежеминутно клялся в те мимолетные часы перед рассветом и обещал всем, что посадит Абигейл на самый возвышенный пьедестал, а Моргану сделает своей единственной принцессой. Он будет кланяться и послушно служить им обеим до конца дней своих.
– Правильно, правильно! – поддакивали Хайтауэру его новые друзья, и они снова пили, а капитан раздавал всем сигары.
Хайтауэр первым увидел свою свояченицу в дверях.
– Идем скорее, Фарадей! Что-то не так!
Он пулей вылетел из каюты капитана и пробежал вдоль палуб, а потом, спустившись вниз по сходням, наконец добрался до своей каюты. Другие пассажиры тоже сбежались на тревожный крик Беттины. Она была в отчаянии. Она купала малыша, когда началось кровотечение, но Абигейл не издавала ни единого звука, поэтому, когда она вернулась, чтобы позаботиться о своей сестре…
Судовой врач сделал все, что мог, но было уже поздно. Абигейл потеряла слишком много крови. Она лежала без сознания, ее пульс едва прослушивался, и жизнь потихоньку покидала ее. Взяв на руки женщину, которая была единственной любовью его жизни, Фарадей поспешил на палубу, откуда они могли видеть, как благословенное солнце поднимается над горизонтом, окрашивая черные воды в золотой цвет.
– Посмотри туда, моя любовь, – в отчаянии сказал он и повернулся так, чтобы Абигейл могла видеть яркое зарево. – Солнце встает, – добавил он, искренне веря, что никто не может умереть, когда солнце восходит.
Но все же она умерла – в его руках и на восходе солнца. Он долго не мог отпустить ее из своих объятий. Пришлось позвать капитана, привлечь нескольких сильных моряков, которые с трудом освободили тело Абигейл из его рук. Он отказывался верить, что она умерла. Они поклялись быть вместе навсегда. Она была его радостью и весельем, его утешением и надеждой. Как он будет жить без своей Абигейл?
Ей было двадцать лет.
Перед свадьбой Фарадей на заказ сделал у ювелира памятный талисман для Абигейл. Это был маленький золотой единорог – Абигейл очень нравилось это мифическое существо. В тот день, когда она сообщила ему, что беременна – а это случилось уже через три месяца после свадебного благословения, – он нежно надел ей на шею талисман, чтобы они с ребенком были здоровыми, чтобы он защищал их в течение всех предстоящих месяцев их жизни. После смерти жены он снял золотой талисман с ее шеи и спрятал в свой карман, дав себе слово впредь никогда не смотреть на него.
Они поместили ее тело в холодильную камеру, доставая часы Фарадея, они с трудом разжали ее пальцы. Впоследствии он часто представлял себе, как она, вероятно, лежала и считала минуты, наблюдая, как стрелка часов сначала проходит одно отделение, потом еще одно и еще, пока не прошли все десять минут, а за ними тридцать, а потом час и другой… Так она ждала его обещанного возвращения.
Фарадей разбил те часы, он не мог спокойно смотреть на них и представлять, каково ей было считать те минуты, пока он проводил время с мужчинами, пил с ними спиртное и думал только о себе самом.
Но хуже всего было то, что он согрешил против Бога. Фарадей в ужасе вспомнил, что когда родовые боли Абигейл начались, он забыл, что это была пятница, вечер, и начиналась святая суббота. Когда ребенок родился, уже перевалило за полночь. Фарадей не остался со своей женой, не провел этот божественный день в молитве, а отправился в каюту капитана и пил там с офицерами. В холодном свете рассвета и смерти Фарадей увидел, что все это случилось в святую субботу.
Он поднялся на палубу помолиться. Упав на колени и соединив ладони он громко зарыдал:
– Отец Всемогущий, услышь мою мольбу и поговори со мной из глубины твоего великодушного неба. Прошу тебя принять мою исповедь и смиренное признание греха. Не поворачивай спины к твоему несчастному грешнику, но снова прими его в свои великодушные объятия. Направь его на путь праведности, чтобы он мог продолжать прославлять имя твое.
Если бы в тот момент кто-нибудь попросил его описать существо, к которому он обращал свои мольбы, он бы сказал, что это был высокий и худощавый мужчина с бородкой Авраама Линкольна и черными, как угольки, глазами. И еще он очень походил на его дедушку по отцовской линии, который нередко проходился березовой палкой по его мальчишеской заднице. В представлении Фарадея Бог был кальвинистом, который влился в ряды адвентистов, после того как Эллен Уайт провела более обоснованное его исследование. Он был Богом, который, в отличие от дедушки Фарадея, умел прощать.
Но в то утро, когда он стоял на коленях на палубе, а пассажиры искоса смотрели на него или просто обходили его стороной, когда боль пронзала его колени, а пот градом струился с его лба, когда он слушал завывания атлантического ветра в дымовых трубах и в иллюминаторах, он не услышал слов прощения, доносящихся через широкое пространство, наполненное лишь тишиной, морем и небом.
Тогда в последней, неистовой попытке он громко закричал:
– Я благочестивый! Я праведный! Я богобоязненный и смиренный!
А потом он упал ниц на доски палубы и лежал так, всхлипывая, пока не пришли члены судовой команды, которые аккуратно подняли его и отвели обратно в каюту, где его свояченица Беттина, уже переодевшись в черное траурное платье, заботилась о нем до самого прибытия в Нью-Йорк.
30
Он не мог ни есть, ни спать. Он похудел и осунулся. Его борода отросла. Фарадей велел Беттине отказать всем его пациентам. Он не разрешал своим друзьям звонить ему. Его боль достигла вселенских размеров, и не было такого средства, которое помогло бы ему. Даже драгоценная малышка Моргана на его руках не приносила ему утешения. Ощущение этого маленького тельца и свежесть ее ангельского личика приводили его в еще более глубокое отчаяние.
Почему Бог забрал его любимую? Что она такого сделала и за что он так наказал ее? Совершил ли что-то Фарадей что-то, что оскорбило Бога? Чем больше он молился, тем яснее он ощущал бездонную тишину на той, другой стороне. Отвернулся ли Бог от Фарадея Хайтауэра?
Искренне веря, что без Бога он больше не сможет лечить, он закрыл свою успешную практику в Бостоне и объявил своей свояченице, что, прежде чем он сможет снова стать врачом, он должен найти Бога. И Фарадей отправился искать Бога.
Все свои впечатления от путешествий он записывал в путевом дневнике:
«Я надеялся, что меня посетят видения. Я тайно завидовал тому, что у Эллен Уайт бывают видения. Я никогда никому об этом не говорил, даже моей драгоценной Абигейл, но я часто думал о том, какой это великолепный опыт! Благодаря своим видениям Эллен Уайт смогла предсказать Гражданскую войну и освобождение рабов. Я был бы счастлив пережить хотя бы одно видение. Вот почему, отправившись на поиски Всемогущего, я посетил Тибет, Индию, Китай – все святые места на земле, где я сидел у ног святых людей.
В Багдаде я встретил ученого-исламиста, который учился в Оксфорде и великолепно говорил по-английски. Для него не было большего счастья, чем читать мне отрывки из святой книги Коран. Я слушал с интересом, и меня даже тронули некоторые идеи, поскольку мусульмане чтят Иисуса, которого они называют Иса. Но когда он читал главу, где говорится, что Иисус не был распят, а другой человек был убит вместо него, я пожелал ученому всего хорошего и покинул те места. В Индии я посетил святые места индусов, но нашел там лишь многобожие и идолопоклонство (и почитание коровы!), что выше моего понимания. Я слушал сикхов, которые говорили о едином Боге и спасении души, но меня не устраивала их концепция, согласно которой познать Бога можно только через посредника, гуру, и никак иначе. В Тибете буддистские монахи пригласили меня в их горный монастырь, и я слушал их речи о нирване и циклах смерти и возрождения. Но в их словах было мало ссылок на Бога, и ничего там не говорилось о воскрешении, поэтому я ушел от буддистов, испытывая еще больший духовный голод, чем до прибытия к ним. Год пребывания в Шанхае не смог пролить свет на учения, называемые «Конфуцианство» и «Дао», поскольку, казалось, что эти учения как-то слишком равнодушно относятся к спасению души и избавлению от греха. В общем, домой в Бостон я вернулся подавленный и морально сломленный, ведь я так и не нашел способа вернуться к Богу.
И еще я сделал одно ужасное открытие».
Фарадей всегда был внутренне противоречивым человеком: хотя он и обучался современной медицине, верил в исцеление, но не доверял науке. Он никогда не забывал потрясение, испытанное им двенадцать лет назад, когда наблюдал за демонстрацией нового диагностического прибора Рентгена, который излучал нечто, из-за неизученной природы этих лучей сам ученый называл их «лучи-икс». Теперь человека можно было видеть прямо изнутри. Это пугало Фарадея, попахивало черной магией, туда простому смертному нельзя было совать свой нос. Одно дело вскрывать человеческое тело, чтобы извлекать больные органы; хирургия, кажется, уже была санкционирована Богом, но направлять камеру и заглядывать через кожу и плоть в душу… Месяцами этот образ не давал Фарадею покоя. С тех пор медицина продвинулась еще дальше; казалось, наука решила проникнуть во все аспекты человеческого существования. Человечество все стремительнее удалялось от Бога и веры, двигаясь в направлении пробирок и колбочек.
Это было ужасное открытие доктора Фарадея Хайтауэра: пытаясь по всему земному шару найти следы Бога, он лишь находил автомобили и электричество, пленки с двигающимися картинками, летающие аэропланы и физиков, открывших невидимый мир, который они назвали «кванта». Он обнаружил, что люди охотнее посещают мюзик-холлы, нежели церкви. Вместо Бога они хотели развлечений.
Но его свояченица оставалась стойким приверженцем Бога. После того как они похоронили Абигейл, Фарадей пригласил Беттину жить вместе с ним и ребенком. У Беттины своих денег не было, и она всегда жила за счет своей сестры, которая была крайне щедрой, а когда состояние Абигейл перешло Фарадею, он посчитал своим долгом продолжать заботиться о Беттине.
У нее не было не только ни гроша, но и дома, да и перспективы выйти замуж были слабыми, Бог не наделил ее такой же красотой, как сестру. Беттина была откровенно некрасивой женщиной с невеселым нравом, но оказалась добропорядочной христианкой. Фарадей знал истинную причину, почему Беттина не получила наследства, знал ее тайну, которую она скрывала. Она говорила всем, что продала свой дом и пожертвовала все свои деньги на благотворительность. Он и виду не подавал, что ему известна правда. Это было бы не по-джентльменски и оскорбило бы ее. Беттина, не ведая о том, что он знает о ее постыдном секрете, приехала и поселилась в их четырехэтажном городском особняке на проспекте Содружества в Блэк-Бэйе.
В поисках Бога Фарадей провел четыре года, а когда вернулся домой, узнал, что за время его отсутствия у Беттины появился поклонник. Мистер Захария Викерс был продавцом Библии. Он путешествовал по восточному побережью Америки и продавал Священное Писание церквям, школам и книжным магазинам, а также распространял его бесплатно в больницах и сиротских домах. Его везде очень хорошо принимали, и, по словам Беттины, он был очень убедительным, распространяя слово Божье. Он также совершал недолгие поездки в Африку, куда вез Библию для миссионеров и где сам участвовал в проповедях, обращая диких язычников в смиренных христиан. С гордостью Беттина объясняла, что мистер Викерс делал это из чувства любви и сострадания. В службе он не нуждался, получая ежегодный доход со своего наследства.
Фарадей не знал, что Беттина с нетерпением ждет, когда ее зять расстанется с печалью, станет прежним и снова займется врачебной практикой; тогда она сможет начать обустраивать свою жизнь, заботиться о своем счастье. Но этому не суждено было сбыться. Через несколько дней пребывания в родном доме Фарадей объявил, что он больше не будет путешествовать и заниматься врачебной практикой.
