Текст книги "Голос сердца. Книга первая"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
– Лучше всех! Высший класс! – с энтузиазмом поддержал ее брат, и его лицо тоже расплылось в улыбке. – Не забудь передать ей, как я по ней здесь скучаю. Позвони Катарин сразу же, как приедешь. Не забудешь?
– Ну, как я могу забыть? Ты уже раз десять повторил мне это, – засмеялась Франческа. Звуки закрывающихся дверей вагона и свистка кондуктора привлекли ее внимание, и она посмотрела в окно. – Ким, тебе пора уходить. Иначе ты уедешь со мной в Лондон.
– Я бы не возражал, – заметил Ким, мысленно перенесясь к Катарин. Он тяжело вздохнул и скорчил гримасу. – К несчастью, труба зовет – сейчас мое присутствие в Лэнгли более необходимо, чем когда-либо. – Он встал, нагнулся, чтобы поцеловать сестру в щеку и с любовью сжал ее плечо. – Хорошей тебе поездки, Франки, и непременно лечи свою ужасную простуду. – Ким двинулся к двери вагона, но затем обернулся, чтобы окончательно успокоить сестру: – Папа в хороших руках, поэтому успокойся. Помни, я в Лэнгли. Я прослежу, чтобы он строго следовал рекомендациям врача.
– Я знаю. Пока, дорогой.
– Пока. – Он улыбнулся и ловко спрыгнул на платформу, закрыв за собой дверь вагона в тот момент, когда поезд медленно тронулся, оставляя за собой железнодорожную станцию Хэррогейт и устремляясь в долгое путешествие на юг.
Франческа выпрямилась, удобнее устраиваясь в своем уголке и закутываясь в твидовое полупальто цвета вереска. Ее била легкая дрожь, несмотря на теплую одежду – гармонирующую с полупальто тяжелую твидовую юбку и комплект из двух шерстяных кофточек под пальто. На ней был также кашемировый шарф и сапоги. Но в вагоне было зябко – он плохо отапливался. Кроме того, несколькими днями раньше она подхватила простуду, от которой так и не смогла избавиться. Мелли, их старая няня, которая после ухода от дел жила в деревенском домике в Лэнгли, пичкала ее всевозможными народными средствами, но даже эти проверенные методы, многократно опробованные в детстве, не дали результатов. Простуда не отступала – наоборот, Франческе становилось все хуже.
Она открыла сумочку и достала пакетик с леденцами от боли в горле, который Мелли вчера насильно затолкала в ее сумочку, улыбаясь про себя при мыслях о воспитавшей ее доброй старой няне. Леденцы назывались «Друг рыбака» и, как утверждала Мелли, были специально созданы для рыбаков морского рыболовецкого флота, работавших в туман и стужу у берегов Исландии. Их с Кимом насильно пичкали этими леденцами в детстве. Они были ужасно противными, но Мелли пристально следила за тем, чтобы дети их не выплевывали, и, надо сказать, они действительно помогали. Франческа засунула один из них в рот и начала сосать, глядя в окно на пролетавшие мимо пейзажи. Поезд мчался по долине в сторону Лидса. Пустынные черные поля были покрыты легким налетом инея, а окоченевшие неприглядные деревья стояли одинокими грустными часовыми, поднимая свои ветви к пугающе застывшему небу. Весна обещала быть поздней. В природе не ощущалось никаких обычных признаков пробуждения: ни нежной пробивающейся зелени, ни резвящихся ягнят на полях, ни ранних бледно-желтых нарциссов, клонившихся под легким ветерком, хотя уже шла первая неделя марта. Телеграфный столб попал в поле зрения Франчески, нарушив своей инородностью красоту предвесеннего пейзажа. Для нее этот столб был внезапным острым напоминанием о тех проблемах, с которыми ей пришлось столкнуться за последнюю неделю, когда она колесила с Джерри Мэссинхемом и Джинни по Йоркширу, помогая им выбрать место для съемок.
Во многих отношениях первые несколько дней были непростыми, даже изматывающими. Раздражение Джерри росло день ото дня по мере того, как за ними оставались мили и мили крупнейшего в Англии графства. Всякий раз, как они находили подходящее для натурных съемок место, какое-нибудь уродливое творение человека, по всем признакам относящееся к двадцатому столетию, грубо врывалось в пейзаж. Поскольку фильм должен был изображать события, разворачивавшиеся в девятнадцатом веке, это место приходилось тут же забраковывать. Телеграфные столбы, опоры линий электропередач, водонапорные башни едва ли можно было представить естественными элементами викторианской Англии.
Наконец, отчаявшись, Франческа решила увезти их гораздо дальше, чем планировала первоначально. Они проехали через Рипон, Миддлхэм, Лейберн в Свейлдейл, Уэнслейдейл и Ковердейл, где бесконечные безлюдные вересковые пустоши перемежались с долинами и пересекались извилистыми быстрыми ручьями и небольшими пенящимися водопадами, мерцавшими в прозрачном свете северного дня. Они останавливались в Вейн Уос Форс, Ганнерсайде и Хилафе – удивительно красивых местах, нетронутых приметами современности. На самом высоком холме Беллирбай Мур, поднявшемся над живописной деревушкой Гринтон, Джерри испустил вздох облегчения. Ошеломленный, он не верил своим глазам: перед ним была поросшая вереском долина – такая завершенная и открытая всем ветрам, с островками нерастаявшего снега и необычно прекрасная. Она даже несколько пугала своей откровенной первозданностью. Здесь царила неукрощенная природа, на фоне которой человек ощущал свое безмерное одиночество. Уходящая за линию горизонта гряда холмов сливалась с насупленным покрытым тучами небом. А у подножия холма, далеко внизу, лежали аккуратные обработанные поля, река Свейл медленно несла свои воды в сторону Ричмонда, изгибаясь узкой серебряной лентой, ярко блеснувшей под лучом случайно прорвавшегося из-за туч солнца. Джерри был совершенно очарован этим пейзажем. Он тут же провозгласил, что найденное ими место со всех точек зрения идеально подходит для съемок и само просится на пленку. Они быстро выбрали несколько конкретных участков, помечая их на карте по мере передвижения.
Франческа получила огромное удовольствие от этой недели работы с руководителем группы и его очаровательной ассистенткой, поэтому она даже испытывала некоторые угрызения совести, принимая чек на двести фунтов, поскольку считала, что сделала слишком мало, чтобы рассчитывать на такую сумму. Но Джерри был непреклонен как в этой ситуации, так и по отношению к ее отцу, настаивая, чтобы тот взял чек на пять тысяч фунтов за право использования нескольких комнат их замка, в которых должны сниматься некоторые важные сцены фильма. Граф был поражен суммой не меньше чем сама Франческа, когда ей предложили эту идею.
Все это произошло, в общем-то, случайно, в тот день, когда они просматривали пленку с кинопробой Катарин в частной студии. Именно ей семья Каннингхэмов должна быть благодарна за нечаянно привалившее состояние. Во время ленча, устроенного Виктором в «Лес Амбассадорс», после множества поздравительных тостов и бесчисленного множества бутылок «Дом Периньон» беседа свернула на некоторые конкретные аспекты съемок фильма Джерри, как обычно озабоченный бюджетом, начал ворчать по поводу затрат, которые предстояли в связи со строительством павильона для съемок великолепной сцены бала в Трашкросс Грандж – ключевого момента в «Грозовом перевале», особенно в его экранной версии. Внимательно слушавшая Катарин внезапно перебила поток причитаний Джерри.
– Но почему бы вам не использовать холл или бальный зал, которые уже существуют – в большой усадьбе, например? – предложила она. – Возьмем, к примеру, замок в Лэнгли. Я видела фотографию бального зала в нем и считаю, что он идеально подойдет для съемок.
За столом воцарилось короткое молчание, во время которого все взгляды устремились на Франческу – во всяком случае, так ей казалось сейчас, когда она вспоминала эту сцену. Это были заинтересованные и вопросительные взгляды. Виктор откашлялся и спросил:
– Как вы считаете, Франческа? Если бальный зал действительно подходит, позволит ли нам ваш папа использовать его для съемки?
– Да… думаю, что да, – медленно ответила Франческа, размышляя над возможной реакцией отца и не будучи абсолютно уверенной в своем ответе.
– Держу пари, что это будет гораздо дешевле, чем строить павильон, – быстро вставила Катарин. – Уверена, что граф не заломит слишком высокую цену.
Пораженная этой последней фразой Катарин, Франческа бросилась возражать.
– Ну, что вы, папа сделает это бесп… – она проглотила конец предложения, получив ощутимый удар по колену от Катарин, и вспыхнула, не зная, как выйти из неловкого положения.
Выручил ее Виктор.
– Конечно, кинокомпания заплатит вашему папе за право использования помещений замка для съемок! – воскликнул он деловым тоном. – В противном случае, я просто не соглашусь на это.
Глаза Катарин сияли. Она удовлетворенно хмыкнула и тут же пустилась в новую атаку. Очень авторитетным тоном она выразила мнение, что Франческа необходима им, чтобы помочь Джерри найти подходящее место для съемок. Во время обеда он оповестил всех, что без промедления отправляется в Йоркшир с этой целью.
– При всем моем огромном уважении к тебе, Джерри, я считаю, что Франческа знает этот район гораздо лучше, поскольку она там выросла, – заявила Катарин. – Только подумай, сколько времени ты сможешь сэкономить, имея такого гида. И не только это. Я уверена, что Франческа сможет показать тебе такие прекрасные местечки в стороне от основных дорог, до которых ты сам бы никогда не добрался.
Виктор и Джерри обменялись понимающими взглядами, мгновенно уловив, что идея действительно очень хороша, и ухватились за нее без обсуждения. Франческа почувствовала что ее охватывает общий энтузиазм, согревает их желание иметь ее в своей команде. Она согласилась без колебаний, искренне желая делать одно общее дело с этими приятными ей людьми, жить их проблемами.
«Жить его проблемами, стать частью его мира – вот что ты имеешь в виду», – пробормотала про себя Франческа. Она отвернулась от окна уставившись на постер Британских железнодорожных линий на противоположной стене, изображавший радости солнечного Брайтона. Но она не видела постер, потому что перед ее мысленным взором стояло лицо Виктора. Ее критическое отношение к этому человеку было в далеком прошлом. Первоначальные опасения, и даже страхи, были погребены под слоем новых, незнакомых ей ранее чувств и эмоций. За ту неделю, которую она была в Йоркшире, Франческа к собственному удивлению, открыла что ей очень не хватает этого человека что ее мысли заняты преимущественно им. Прошлой ночью она провела несколько бессонных часов у камина в своей тихой комнате в Лэнгли, анализируя свои чувства и стараясь быть как можно более объективной. Разлука с Виктором и разделявшее их расстояние делали объективность возможной. Она вынуждена была признать, что до глупости влюблена в этого человека Напуганная этим открытием, Франческа сразу же попыталась откреститься от слова «любовь», желая верить, что испытываемое ею чувство было проходящим.
Но сейчас она снова задумалась об этом. Вздохнув, она закрыла глаза и откинула голову на сиденье, еще раз размышляя над ситуацией. При всём ее желании не воспринимать свое чувство всерьез, ситуация была безнадежной. При мысли об этом Франческу охватило глубокое уныние. Виктор общается с ней только из-за Катарин, и она знала что между ними никогда не может быть ничего, кроме дружбы. Он обращается с ней, как с маленькой девочкой, терпеливо и даже бережно. В его глазах она совершенный ребенок. И все же, несмотря на понимание этого факта и осознание ею того, что Виктор не испытывает к ней никакого интереса, как к женщине, Франческа внезапно поняла что ей будет очень трудно, а может быть, даже невозможно избавиться от собственных чувств к нему. Она осознала также, что до настоящего времени ее устраивало малое – быть в одной комнате с ним. Пока ее устраивала близость такого рода. А что же в будущем? Сможет ли она вынести, что он так близко и одновременно так далеко от нее? Это казалось сомнительным.
Она еще долго лежала без сна вчерашней ночью и продолжала думать о нем. Ее сознание, ее душа и тело были устремлены к этому человеку. В большей степени, чем когда-либо, она осознала, сколь опасны были бушующие в ней силы, незнакомые желания ее тела, заставлявшие ее заново узнавать его. Это незнакомое тело было загадкой для самой Франчески. Она обняла подушку, вцепившись в нее руками, и попыталась обуздать свою буйную фантазию, остановить сменявшие друг друга картины того, как они с Виктором любят друг друга, как она отдается ему полностью и любовь их не знает границ. Франческа открыла для себя в эти бессонные предутренние часы, что, несмотря на сексуальную неопытность, ее мозг был исключительно эрогенной зоной, порождая такие запретные эротические мысли и картины, что она сама себе не могла надивиться и краснела перед самой собой.
Когда она проснулась утром, руки ее все еще держали подушку. Она вцепилась в нее с такой страстной силой, как будто обнимала Виктора. «Если бы только это был он», – подумала Франческа, и слезы медленно потекли по щекам. Вскоре они перешли в безутешные рыдания, порожденные болью неразделенной любви. Плакала Франческа долго. Успокоившись, она приняла решение никогда больше не встречаться с ним. Каким-то образом она должна вырваться из его команды, хотя она не могла пока придумать, как она сумеет объяснить все это Катарин, у которой не было даже подозрений о ее чувствах.
Но сейчас, когда поезд двигался в сторону Лондона, Франческу переполняли противоречивые чувства – ее кидало от отчаяния к эйфории по мере того, как в поединке холодного рассудка с горячим сердцем менялись победители. Высокоорганизованный разум подсказывал Франческе держаться подальше от Виктора из чувства самосохранения, но душа неотвратимо рвалась к этому человеку. Жизнь еще не била Франческу, и она не испытала пока уготованных каждому неизбежных разочарований, поэтому в ней жила надежда и способность мечтать. Может быть, он изменит к ней отношение и влюбится в нее так же, как она в него.
Франческа почувствовала, что ее охватывает паника. «Я вовсе не влюблена в него, – сказала она себе. – Не влюблена! Совершенно не влюблена! Я просто увлечена… это просто глупое увлечение».
Франческа резко повернула голову в сторону открывающейся двери купе. В дверях, приветливо улыбаясь, стоял проводник. Его звали Бивер. Этот человек работал на линии Лондон – Эдинбург уже долгие годы. Франческа знала его с раннего детства. Дважды в году они путешествовали по этому маршруту с отцом, Кимом и Мелли.
– Доброе утро, ваша милость.
– Доброе утро, Бивер. Как дела?
– Спасибо, хорошо. А как вы? Как дела у графа и молодого виконта?
– У них тоже все в порядке, спасибо.
Он кивнул и снова улыбнулся.
– Через несколько минут мы подаем завтрак, ваша милость, так что можете сразу пройти в вагон-ресторан. Поезд сегодня переполнен, поэтому народу будет много, особенно после Лидса.
– Спасибо, Бивер, я уже иду. – Франческа взяла сумочку, книгу Ника с сиденья и встала. Бивер отступил на шаг, чтобы пропустить ее, закрыл дверь купе и пошел по вагону в противоположном направлении.
Франческа нашла свободный столик в вагоне-ресторане и села. Она посмотрела в меню и вдруг почувствовала, что абсолютно не хочет есть, но с удовольствием бы выпила чего-нибудь горячего. Она заказала горячий чай с тостом и открыла книгу Ника. Это был один из его ранних романов. Он подарил Франческе эту книгу с дарственной надписью. Она уже несколько раз перечитывала его, полюбила каждую страницу, всякий раз поражаясь его виртуозному владению языком, блестящим подбором слов, благодаря которому оживали образы и целые сцены. Франческа перечитала отрывок, который ей особенно нравился, и отложила книгу, приступая к чаю с тостом.
Сейчас ее мысли перенеслись к Нику. Они очень подружились, и между ними установилось какое-то особое, не требующее лишних слов понимание. Франческа высоко ценила его мнение и внимательно прислушивалась к советам, которые он ей великодушно давал по поводу писательского ремесла. Десять дней назад она не без опаски попросила его прочесть несколько первых страниц ее книги о Китайском Гордоне. Возвращая их, он сказал ей ободряющие слова.
Эти слова с тех пор вертелись в ее мозгу.
«Страницы потрясающие. Продолжай работать. И не оглядывайся назад. – Подумав, он добавил: – Послушай, детка, у тебя есть талант. Но одного таланта недостаточно. К нему нужны еще способность погрузиться в работу, дисциплина, настойчивость и стимул. Книга должна стать твоей навязчивой идеей. Иначе ты не сможешь работать. Да вот еще что: у тебя должно быть желание работать. Желание писать должно превалировать над всеми прочими твоими желаниями. Ты должна быть готова пожертвовать многим ради него. – Ник хмыкнул в своей обычной проказливой манере. – Есть еще одно, крайне необходимое качество – способность абстрагироваться от реальности. Без него нет писателя. Тебе придется выстроить воображаемую стену между собой и окружающим миром, через которую не будет позволено переступать никому. Я понятно объясняю, детка?»
Ник частенько называл ее «деткой». Так же он называл и Виктора и Франческа сделала для себя вывод, что в словаре Ника это слово стояло особняком от других и несло особое, теплое значение. Он использовал его очень избирательно по отношению к людям, к которым был нежно привязан. Франческа улыбнулась себе, маленькими глотками отпивая горячий чай и с удовольствием вспоминая Ника, который уже так много значил в ее жизни. Внезапно ей пришло в голову, что он никогда не называл «деткой» Катарин; к ней он всегда довольно официально обращался по имени. Но, возможно, он просто испытывал благоговейный трепет перед ее потрясающей красотой и талантом актрисы. Что бы ни говорила сама Катарин, Франческа не могла поверить, что Ник ненавидит ее подругу. Ким тоже не верил. Оба они считали, что в отношении Ника Катарин изобретает что-то несусветное. Франческа вспоминала, что Ник обращался с Катарин точно так же, как с ней самой – сердечно и с легким дружеским подтруниванием. Но сейчас, вспоминая, она вынуждена была признать, что иногда он действительно вел себя несколько натянуто. Даже на торжественном ленче после кинопробы, восторженно отозвавшись о работе Катарин, Ник почти сразу ушел в себя, отгородившись от всеобщего веселья. С другой стороны, во время ленча он упомянул, что у него, кажется, начинается грипп. Лицо у него действительно было какое-то не свое. Может быть, этим объяснялось его странное поведение в тот день. Франческа надеялась, что сейчас он был в порядке и не разболелся, как она сейчас.
После завтрака Франческа прошла в свой вагон, чувствуя облегчение от того, что она по-прежнему была единственной пассажиркой в нем. Она сбросила пальто в угол полки и попыталась уснуть. Ей удалось ненадолго задремать, но большую часть пути она кашляла и сморкалась. К тому времени, когда поезд прибыл в Кинг-Кросс, у нее поднялась высокая температура и начали слезиться глаза.
Франческа вышла из поезда под моросящий дождь и пошла, вцепившись в свой чемодан, по грязному задымленному перрону в сторону стоянки такси, моля Бога чтобы очередь была небольшой. К счастью, она была одной из первых пассажирок, подоспевших туда, поэтому стоять пришлось недолго. Через несколько минут она уже ехала по запруженным лондонским улицам, направляясь через Марилебон в сторону Уэст-Энда и Мейфэара. Дождь сейчас лил уже как из ведра как будто небо прорвало, и на мрачном небе несколько раз вспыхнула молния. Гроза захватывала Лондон в кольцо, где-то вдалеке слышались раскаты грома.
Пока Франческа ехала в такси, ей стало еще хуже. Она не могла дождаться, когда же машина остановится наконец у дома на Честерфилд-стрит. Ей стало очень жалко себя. Каждая косточка тела болела ее била такая дрожь, что она с трудом удерживала конечности от подрагиваний. Несколько раз ее сотрясали приступы кашля. С облегчением она расплатилась с таксистом, поднялась по ступеням и быстро вошла в дом. На звук хлопнувшей двери из столовой вышла миссис Моггс с кистью для вытирания пыли в руке и широкой улыбкой на лице под пресловутой шляпкой, украшенной цветами. Франческа вдруг подумала: а снимает ли она ее вообще?
– А, вот и вы, ваша милость, – радостно воскликнула миссис Моггс и склонила голову в таком глубоком приветственном поклоне, что маки на шляпке заплясали. – Вылезайте-ка из своих мокрых вещичек, да давайте сразу поешьте. У меня как раз чудный супчик на плите закипел. А то выпейте чашечку чего горяченького в постели, – наставляла она Франческу заботливым тоном. – С этими простудами ведь как – сразу надо начинать лечить, ваша милость.
– Здравствуйте, миссис Моггс, – смогла наконец вставить Франческа, улыбнувшись вымученной улыбкой. Она поставила на пол чемодан, стащила влажное полупальто и повесила его на миссис Моггс. – А как же вы узнали, что у меня простуда?
– А это все миссис Астернан, как же! – важно провозгласила миссис Моггс. – Она вот прямо утречком сегодня мне позвонила. И инструкции дала – как что делать. Велела мне накормить вас супчиком, да тут же уложить в постель. Ну до чего она хорошая женщина! Она ведь мне еще сказала, что ихняя светлость кость сломал. Жалость-то какая! – Миссис Моггс сочувственно пощелкала языком и продолжила: – Ведь от этих лестниц только и жди неприятностей – я всегда говорю своему Альберту, когда он у меня окна моет. Да ведь оно хуже могло быть – хорошо, что ихняя светлость не шею сломал, так что чего говорить. – Миссис Моггс удовлетворенно кивнула себе.
Франческа едва не рассмеялась вслух.
– Да, миссис Моггс, мы себя тоже этим успокаиваем. – Она вздрогнула так как в маленьком коридоре было холодно, взяла чемодан и направилась в сторону лестницы. Но возглас миссис Моггс остановил ее на полпути:
– Ой, ваша светлость, чуть не запамятовала – мисс Темпл звонила вам с час назад.
– Мисс Темпест, – спокойно поправила Франческа – Она ничего не просила передать?
– Да ваша светлость, она просила напомнить вам про ужин. А я ей сразу и сказала что вы, мол, не на шутку разболелись и ни на какой ужин, стало быть, не пойдете. И еще я ей сказала про звонок миссис Астернан, что ихняя светлость с лестницы-то загремел. Так уж она очень убивалась. Это я про мисс Темпл говорю. Дак она вам еще позвонит, а то уж она сильно спешила. И сказала чтоб вы насчет сегодняшнего-то вечера сильно не убивались. Ужин этот она отменит. И правильно сделает, если вы мне позволите сказать.
– Честно говоря, миссис Моггс, – строго начала Франческа решительно вознамерившись сделать ей выговор за то, что она вмешивается в чужие дела, но остановилась на середине фразы. У старушки, в конце концов, были добрые намерения. Правда она превысила немного свои полномочия, но с ней это частенько бывало. – Думаю, вы правы. Мне действительно стоит остаться в ближайшие сутки в постели. Мне и вправду плохо, день был просто ужасный.
– Вот уж что верно, то верно, ваша милость. Погода совсем никуда. И что уж лучше, чем остаться дома. Вы поднимайтесь к себе, да примите ванну, а я пока с супчиком тут закончу. В постель-то вам я бутылку с горячей водой уже положила.
– Вы очень любезны, миссис Моггс. Спасибо вам большое. Да кстати, на прошлой неделе было много почты? Она на папином столе в библиотеке? – Франческа сделала движение, чтобы пересечь холл, но миссис Моггс остановила ее движением руки с кистью для вытирания пыли.
– Да не нужно вам сейчас это, ваша милость. Счета. Одни счета, – с абсолютной уверенностью произнесла она.
– Понятно. Ну, тогда пойду приму ванну. Может быть, это меня согреет. – Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Франческа подумала, что сегодня вечером не увидит Виктора Мейсона и почувствовала разочарование. Именно он задумал этот ужин, а Катарин сейчас отменила его. «Чертовское невезение», – пробормотала она про себя и скорчила гримасу, расстроенная еще больше своей некстати нагрянувшей болезнью.
21
Виктор Мейсон посмотрел на Джерри Мэссинхэма долгам пристальным взглядом и сказал в своей обычной уверенной манере:
– Проследи, чтобы сумма страховки по замку Лэнгли была достаточно высокой. Эта статья должна идти отдельно от общей страховой суммы за фильм. Я действительно готов понести на этом большие затраты, потому что меньше всего хотел бы столкнуться с проблемами, если будет случайно повреждено их имущество и предметы искусства. В этой ситуации я бы предпочел даже превысить страховые расходы.
– Я уже говорил об этом с Джейком, не волнуйся, – быстро ответил Джерри, удивляясь, что Виктор напоминает ему об элементарных вещах. Учить курицу нести яйца! В последний час Виктор только этим и занимался. Утешало то, что такие же нравоучительные беседы он вел и с Джейком Уотсоном. Джерри хмыкнул, понимая, что сегодня Виктор чувствовал себя больше исполнительным продюсером, чем кинозвездой, тщательно обдумывая каждую деталь съемок. «И конечно, он не упустил возможности не дать нам знать об этом», – подумал про себя Джерри.
Внезапно осознав, что Виктор все еще смотрит на него своими темными требовательными глазами, Джерри почувствовал себя обязанным продолжить:
– Кроме того, я собираюсь убрать основную часть ламп, ваз и прочей утвари из тех комнат, где мы будем снимать. Я заменю их копиями, чтобы, не дай Бог, ничего не случилось.
– Это разумно, – остановил его Виктор. Он наклонился, снял пылинку с рукава своего темно-синего пиджака и заметил: – Представляю, сколько там дорогих ковров. Верно?
– Да. Граф показал нам ковер от Обюсона, несколько савонских и парочку старинных восточных. Мне показалось, что он слегка переживал по этому поводу, но я объяснил, что мы будем использовать переносные листы пластика под камерами и другим съемочным оборудованием вне зависимости от того, есть на полу ковры или нет. И вообще я сказал, что эти ценные ковры мы уберем. Знаешь, Виктор, замок сверху донизу заполнен бесценными предметами искусства и прочими сокровищами. – Он удивленно покачал головой. – Это изумительное, прекрасное место. А какие картины! – Джерри восхищенно присвистнул и снова покачал головой. – Да эти картины одни стоят целого состояния! Но ты не беспокойся, я все держу под своим контролем, – уверенно закончил Джерри, не отрывая глаз от Виктора. – Я ничего не упущу.
– Я знаю, что ты у нас человек очень скрупулезный. Но и я такой же. Люблю быть уверенным во всем до мелочей и не люблю сюрпризов. Особенно неприятных.
Он быстро улыбнулся Джерри и переключился на пачку черно-белых фотографий, которые Джерри сделал на прошлой неделе в Йоркшире. Разложив фотографии на столе, он начал рассматривать их внимательным профессиональным взглядом.
Джерри напряженно наблюдал за процессом, ожидая экспертной оценки. Он знал, что она последует незамедлительно, причём без всяких прелюдий. На Виктора можно было положиться в плане того, что он выскажет свое мнение искренне, порой даже с убийственной прямотой.
Виктор был полностью погружен в изучение снимков.
– Когда будут готовы цветные фотографии? – спросил он, не поднимая головы.
– К концу этой недели. Ты будешь поражен. Йоркшир – просто магическое место. Я этого раньше не осознавал. Пейзажи меня очаровали.
– Да, я уже по черно-белым снимкам вижу, что некоторые места действительно выглядят захватывающе. – Виктор поднял голову и одобрительно кивнул. Снимки явно произвели на него впечатление. – Уж во всяком случае, лучше, чем павильонные декорации?
– Никакого сравнения, – ответил Джерри, обрадованный неожиданной похвалой. – Мне кажется, мы действительно нашли дивные места. Конечно, не случайно, а исключительно благодаря Франческе. Чудесная девушка! Удивительно обязательная и очень милая. И совсем не зазнайка, какими обычно бывают эти сливки общества.
Виктор навострил уши при упоминании имени Франчески. На языке вертелись многочисленные вопросы. Но он решительно отогнал их и лишь спросил небрежным тоном:
– Так она свое отработала да? Ты считаешь, стоило ее привлекать к этому делу?
– Господи, конечно же! Да я бы без нее просто пропал. Она нам сэкономила уйму времени и нервов.
– Рад это слышать, – пробормотал Виктор, думая о том, приехала ли уже Франческа в Лондон. Он уже собирался спросить об этом Джерри, но внезапно передумал, решив, что мудрее ничем не проявлять интереса к этой девушке. – А как вы ладили с графом? – спросил он как бы между прочим, допивая кофе из чашки.
– Прекрасно! Он славный парень. Довольно практичный и очень обязательный. Он создал для нас такую атмосферу, что мы чувствовали себя как дома. Его, кажется, даже радует перспектива того, что мы будем снимать в замке – все же развлечение. Мне показалось, что фермерская жизнь очень скучна, а ведь он, по сути, и есть фермер. Благородный фермер. И, должен тебе сказать, он был просто ошарашен, когда я ему назвал сумму. Думаю, он так много не ожидал. Если вообще чего-нибудь ожидал. – Джерри на мгновение замолчал, вытягивая из пачки сигареты и размышляя. Когда он продолжил, в его голосе послышалась неодобрительная нотка: – Может быть, ты переборщил, старик? Мог бы заплатить ему гораздо меньше, и граф бы все равно был в восторге, – сказал он, выразив мысль, которая мучала его все выходные.
– Да ладно, Джерри, не будь скрягой! – упрекнул Виктор, хотя в голосе его звучала усмешка. – Мы прекрасно вписываемся в бюджет, а от Катарин я слышал, что граф нуждается. – Заметив озадаченное выражение на лице Джерри, он хмыкнул и пояснил: – Ему нужны наличные. – Он взял вторую пачку фотографий, разложил их веером и прокомментировал: – Эти комнаты выглядят, как идеальный интерьер для Трашкросс Грандж. Мы экономим на этом огромные деньги. Поэтому я рад помочь этой семье, если для меня это не составляет труда. Слушай, да мы просто дешево от них отделались с учетом выгод, которые это нам сулит.
– Наверное, ты прав, – неохотно согласился Джерри, а затем, защищаясь, добавил: – И я очень счастлив, что я скряга. По крайней мере, я контролирую бюджет, а?
– За что я тебе бесконечно благодарен, Джерри, – произнес Виктор с искренней признательностью. – И я, и Джейк Уотсон. Ты очень облегчил его жизнь. Честно тебе говорю. А где же, черт побери, наш блестящий помощник продюсера?
– Когда я ходил нам за кофе, он разговаривал с Хэрри Пендергастом. Дизайнером. Кстати, этот Пендергаст исключительно полезный человек.
– И исключительно дорого дерет, – продолжил Виктор со знающим видом. – Да, кстати, я в выходные беседовал с Джейком, и мы оба пришли к выводу, что нам может потребоваться дополнительный генератор для софитов. Ты не проверил?
– Проверил. Я переговорил с графом в пятницу, как раз перед отъездом в Лондон. Он как-то засомневался насчет возможностей того генератора, который установлен в замке, но Франческа уверенно обещала мне все устроить. – Джерри поднялся. – Очень хорошо, что ты поднял этот вопрос, старик. Франческа оставалась на выходные с отцом, но должна была вернуться сегодня утром. Я ей, пожалуй, звякну прямо сейчас, чтобы все окончательно утрясти. Ты меня извини, я вернусь в офис, чтобы позвонить. Там у меня кое-какие записи.
