Текст книги "Голос сердца. Книга первая"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
– Эй, киска, с тобой все в порядке? – озабоченно спросил он.
Катарин не могла выдавить из себя ни слова. Приступ не прекращался. Она покачала головой и, задыхаясь, поспешно выскочила через пожарную дверь со сцены. Терри помог ей спуститься по каменным ступеням в коридор, по обе стороны которого были расположены уборные. Когда они дошли до дверей его комнаты, Терри широко открыл дверь и крикнул своему гримеру, чтобы тот быстро подал стакан воды для Катарин. Гример со стаканом побежал к раковине, а Терри заставил Катарин присесть на диван. Его лицо выражало крайнюю степень озабоченности. Приступ постепенно стихал, актриса откинулась на спинку дивана и с благодарностью взяла стакан. Она медленно выпила его, делая глубокие вдохи между глотками. Терри протянул ей кусок ткани, чтобы вытереть выступившие на глазах слезы.
Продолжая сочувственно смотреть на Катарин, он произнес:
– Боже мой, мне показалось, что ты задыхаешься. Что произошло? Ты уверена, что сейчас с тобой все в порядке?
– Да, сейчас все хорошо. Спасибо, Терри. Я и сама не знаю, что со мной. Может быть, из-за пыли. У меня пересохло в горле. Этим можно объяснить приступ, но все равно это очень странно. Я уверена, что буду чувствовать себя гораздо лучше, когда освобожусь от костюма и этого мерзкого парика.
Он кивнул и, не отводя изучающего взгляда от лица Катарин, как бы пытаясь окончательно удостовериться в том, что с ней все в порядке, спросил:
– Что ты делаешь сегодня вечером? Я пригласил несколько приятелей поужинать в Бакстонский клуб. Не хочешь присоединиться к нам?
Катарин отказалась с величайшим тактом, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Терри. Он не часто рассыпал приглашения, и если уж оно звучало, то воспринималось на уровне королевского указания.
– Это так любезно с твоей стороны. К сожалению, у меня на сегодняшний вечер уже давно запланирован ужин с Кимом Каннингхэмом и его сестрой.
– И наверное, с Виктором Мейсоном? – Во взгляде Терри читалась явная заинтересованность.
Хотя Катарин была очень удивлена его вопросом, она решила не показывать вида и просто кивнула.
– Да, Виктор тоже будет. Но почему ты об этом спрашиваешь? Вообще-то я не знаю его настолько хорошо.
Терри пожал плечами и отвернулся в сторону:
– Я слышал, что он ухаживает за тобой. Ты же знаешь, что такие вещи – как шило в мешке, их все равно не утаишь.
У Катарин брови поползли вверх.
– Да здесь и скрывать нечего. Мы просто друзья, вот и все, – сказала она и направилась к двери, шутливо поблагодарив гримера за спасение бедной девушки. Он ответил ей с явной симпатией и в том же шутливом тоне.
– Что же, желаю тебе хорошо провести время, – сказал Терри. Он сел на диван, расправил на коленях короткую греческую тунику и начал расшнуровывать сандалии.
Холодный и отстраненный тон, которым он произнес последние слова, неприятно царапнул Катарин. Она не могла понять, за что заслужила такую немилость. Пробормотав пару слов благодарности и пожелав Терри того же, она тихо выскользнула из комнаты.
С огромным чувством облегчения она вошла наконец в свою уборную и плотно закрыла за собой дверь. В отличие от неубранной комнаты с беспорядочно раскиданными вещами, которую она только что покинула, на ее территории царствовал абсолютный и непогрешимый порядок. Все вещи были методично расставлены и разложены по местам. Костюмы висели ровным рядом на металлической вешалке, которую Катарин приобрела сама, решив, что стоявший здесь раньше шкаф чересчур велик и только загромождает комнату. Под костюмами была аккуратно расставлена обувь; рыжие парики, водруженные на подставки, были выставлены на низкий столик. Баночки и тюбики с театральным гримом, кремами, лосьонами, пудрой и другие необходимые принадлежности аккуратно расположились на туалетном столике.
Ее комната казалась абсолютно стерильной и трудно было предположить, что это – уборная актрисы. Даже обязательные поздравительные телеграммы, записки и открытки от членов семьи и друзей, обычно в живописном беспорядке заткнутые за раму зеркала в любой артистической уборной, отсутствовали в этой комнате. На самом деле, Катарин получила всего три телеграммы по случаю премьеры – от Терри, Сони и своего агента. На всем белом свете больше некому было пожелать ей удачи.
Театральная уборная была не только отражением чистой щеголеватой маленькой квартирки Катарин в Леннокс Гарденс. В ней проявлялись личные качества актрисы, и в первую очередь ее гипертрофированное стремление к порядку. Катарин не отдавала себе отчета в том, что эта чрезмерная чистота становилась ее фетишем. Выдвижные ящики ее комодов и туалетного столика как в квартире, так и в театре были буквально завалены грудами прекрасного белья, которое она неизменно меняла по крайней мере трижды в день. Она переодевала надетый с утра комплект перед спектаклем и меняла его после спектакля. В дни, когда у нее были утренние спектакли, она умудрялась поменять белье четыре раза, к вящему удивлению ее гримерши, Мэгги. Другие ящики были забиты горами чистых чулок и колготок, отглаженных носовых платков, дюжинами пар белых лайковых перчаток разной длины, немыслимым количеством шелковых и шифоновых шарфов в таком идеальном состоянии, как будто они только что с прилавка магазина. Каждая пара туфель знала свое место на специальной вешалке для обуви, шляпы аккуратно висели на стойках, сумочки были набиты бумагой, а аккуратно сложенные свитера лежали в пластиковых пакетах. Почти каждая вещь в ее платяном шкафу, начиная с повседневных платьев и кончая вечерними туалетами, висела на отдельной вешалке в специальном мешке, предохранявшем ее от пыли. Любая вещь, которую Катарин одевала хотя бы один раз, переходила в руки Мэгги для стирки или отправки в химчистку.
В равной степени Катарин была придирчива к своему телу, обильно орошая его духами и дезодорантами, как будто боялась, что естественный запах ее прекрасного тела может показаться кому-то неприятным. Она потребляла освежители дыхания, полоскания для рта и зубные пасты в неимоверном количестве. Стоит ли говорить, что она терпеть не могла людей, от которых дурно пахло, или места, в которых было грязно.
После слепящих ламп и жары на сцене, Катарин отдыхала в своей прохладной уютной гримерной. Мэгги отпросилась на какое-то семейное торжество: Катарин сразу же отпустила ее. Невнимание к другим было совершенно непростительным в ее глазах. И теперь она была даже рада побыть одна, чтобы немного собраться с силами. Стянув с себя греческий костюм, Катарин разложила его на диване.
Усевшись за туалетным столиком, она сняла с себя надоевший парик и сразу же испытала дивное чувство освобождения. Вынув шпильки из собственных волос, она потрясла головой, чтобы они рассыпались. С усилием расчесав их несколько раз щеткой, она собрала заблестевшие волосы назад, стянула их простым белым платком и сняла кремом обильный сценический грим, не оставив ни малейшего следа. После этого Катарин прошла за ширму в углу комнаты, скрывавшую раковину. Она тщательно помылась, почистила зубы, прополоскала горло, посыпала тело тальком, побрызгалась дезодорантом и подушилась духами «Ма Грифф». Этот туалет был ее ежевечерний ритуал.
Одеваясь, Катарин размышляла о том, что еще предстояло ей вечером. Внезапно она поймала себя на мысли, что ей очень хотелось бы, чтобы назначенный на сегодня ужин был перенесен на завтра. Два сегодняшних спектакля лишили ее сил. Сейчас она хотела только одного: свернуться клубочком и уснуть. Но Катарин понимала, что ей необходимо взять себя в руки, заставить себя лучиться весельем и продолжать лицедействовать в течение еще нескольких часов. Безусловно, было уже слишком поздно отменять этот ужин. Ким, конечно, уже ждал ее у дверей театра, как они договорились. И кроме того, она не могла забыть о Викторе, который должен был приехать прямо в дом на Честерфилд-стрит. Она вздохнула. Тщательно разработав каждую деталь сегодняшнего вечера, она попала в собственную ловушку. «Если бы хотя бы не болело горло. Не дай Бог, чтобы это опустилось на легкие», – подумала Катарин, стягивая через голову шелковую комбинацию с кружевами.
Эта мысль настолько встревожила ее, что она опрометью бросилась к туалетному столику и достала из ящика микстуру от кашля. Катарин держала ее на всякий случай и обычно обходилась без нее, поскольку микстура содержала высокий процент алкоголя и после нее Катарин чувствовала себя слегка опьяневшей. На этот раз она проглотила ее без раздумий и скорчила недовольную гримасу.
Опустившись на стул, Катарин наклонилась вперед и стала внимательно рассматривать свое лицо в зеркале. По крайней мере, выглядела она совершенно здоровой. Катарин ни при каких обстоятельствах не могла позволить себе болеть. Ничто не должно было помешать выполнению ее планов, так тщательно и кропотливо разработанных. Никто и ничто.
С отсутствующим выражением она взяла пуховку и попудрила нос, раздумывая о предстоящих неделях. Как много сил она уже вложила в то, чтобы подчинить себе события, чтобы заставить свои мечты исполниться! Они должны были исполниться. Просто обязаны! На ее нежном молодом лице появилось жесткое выражение, а сердце учащенно забилось. Если все задуманное действительно сбудется, то это будет настоящий триумф. «Не если, а когда», – строго сказала себе Катарин. Она не могла допустить даже мысли о провале.
Раздумывая о предстоящих событиях, Катарин расчесала волосы, небрежно воткнула по гребню с обеих сторон и накрасила губы. Не кинув даже последнего оценивающего взгляда в зеркало, она поднялась и подошла к шкафу. Надев черное платье, черные замшевые туфли и набросив бирюзовый шарф, она накинула черное шерстяное пальто и достала из ящика пару белых перчаток. Наряд дополнила черная замшевая сумочка, взяв которую Катарин направилась к двери.
На какой-то момент ее рука задержалась на дверной ручке. Расслабившись, она глубоко вздохнула, а затем, собрав все свои внутренние ресурсы, Катарин выпрямилась и вышла из комнаты с высоко поднятой головой. Решительной походкой поднялась по каменным ступеням. Актриса до мозга костей, она умела придать своему лицу любое выражение и изобразить любое настроение. Сейчас она выглядела жизнерадостной, беззаботной молодой девушкой.
Заметив ее приближение, Ким извинился перед швейцаром Чарли, с которым дружелюбно болтал у входа.
– Катарин, дорогая, ты выглядишь просто потрясающе! – воскликнул он, и его глаза заблестели. Ким наклонился и чмокнул Катарин в щеку.
Она поблагодарила его с сияющей улыбкой и извинилась за то, что заставила ждать.
– Ну что ты, не стоит извиняться. По крайней мере, за это время закончился дождь. Когда я подъехал сюда, лило как из ведра.
Катарин попрощалась с Чарли, Ким поблагодарил старика за то, что тот помог ему скоротать время, и пара вышла из театра, направившись в узкую аллею, ведущую к стоянке.
– Давай скорей сядем в машину, пока снова не начался дождь, – сказал Ким.
– Послушай, Ким, чем же тебя развлекал старик Чарли?
Ким хмыкнул.
– Он потчевал меня забавными историями о поклонниках актрис, обивавших в свое время театральные пороги. Истории действительно забавные и даже слегка непристойные.
– О, а тебя он тоже причисляет к этой категории? Ты соответствуешь его представлению о современном театральном поклоннике?
– Вероятнее всего, да. И должен заметить, что старый Чарли очень преданно относится к тебе, Катарин. – Глядя на нее сверху вниз, Ким помедлил, прежде чем добавить: – Кстати, Терренс Огден тоже. Он остановился, чтобы перекинуться парой слов со мной, когда уходил из театра, и буквально задыхался от восторга, говоря о тебе, Он интересовался нашими планами на сегодняшний вечер и сказал, что хотел бы видеть нас у Бакстона, что он пригласил нас.
Слово «нас» немало удивило Катарин, но она решила не комментировать эту версию приглашения Терри и лишь медленно сказала:
– Да, он действительно ужинает с несколькими приятелями сегодня.
– Так ты согласна, не так ли?
– Согласна с чем, Ким?
– Что Терри предан тебе. Думаю даже, что он влюблен в тебя, – добавил Ким каким-то неестественным голосом, покашливая в руку.
Абсурдность этого предположения так развеселила Катарин, что она не смогла сдержать смеха. Подняв смеющиеся глаза на Кима, она заметила в тусклом свете уличного фонаря унылое подозрительное выражение его лица и поняла, что ей необходимо сразу же успокоить и разубедить его.
– Ну, конечно же, нет. Он говорил обо мне так восторженно сегодня потому, что я спасла его во втором акте. Представь себе, бедняга вдруг забыл слова. А что касается приглашения, то он просто хотел таким образом проявить свою благодарность.
Катарин сама не до конца верила своим словам. Возможно, Ким был прав в своих предположениях. Этим, по крайней мере, можно было бы объяснить грубую реакцию Терри на ее отказ от приглашения и его комментарии по поводу Виктора. Но она не хотела подтверждать подозрения Кима. Их следовало развеять сразу и навсегда.
– И вообще у Терри бешеная любовь с Алексой Гаррет. Разве ты не знаешь? Об их романе пишут во всех газетах и говорят на каждом углу, – настойчиво добавила Катарин.
– Понятно, – сказал Ким, но в его голосе не прозвучало облегчения, хотя он и знал, что Катарин говорила правду. Он сам видел газетные сплетни о Терри и Алексе. С другой стороны, Терри говорил о Катарин таким тоном, как будто их что-то связывало, и это очень задело Кима.
Стараясь придать своему тону максимально безразличное выражение, что, впрочем, ему плохо удавалось, Ким спросил:
– А почему он всегда называет тебя киской? Не кажется ли тебе, что это чересчур фамильярно?
Это замечание сразило Катарин, и она едва не пустилась в объяснение по поводу того, что сама природа театра предполагает фамильярность, но предпочла обойтись без этого. Понимая, что Ким очень напряжен и что его вопрос порожден искрой ревности, а не желанием обидеть, бросить тень на нее, Катарин объяснила:
– Потому что когда я училась в Королевской академии театрального искусства, Терри увидел меня в роли Клеопатры в «Цезаре и Клеопатре». Ему показалось, что во мне есть что-то кошачье, и с тех пор он называет меня киской.
Ким пробормотал что-то невнятное и, скосив взгляд на Катарин, добавил:
– Я не знал, что вы с Терри дружите так давно. Я думал, что вы познакомились, работая над этой пьесой.
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под «так давно», Ким. Я закончила Академию пару лет назад. Из твоих слов можно сделать вывод, что я дряхлая старушка, – смеясь, произнесла Катарин.
Они подошли к машине. Ким отпустил руку Катарин и открыл дверцу. Он помог ей сесть и сам сел за руль. В пути Ким был необычно молчалив. Они проехали через Хеймаркет, площадь Пикаддили и двигались в направлении Мейфэар. Катарин легко дотронулась до его руки. На ее лице было написано желание окончательно успокоить его.
– Ким, даю тебе честное слово, что Терри не проявляет ко мне никакого интереса. По крайней мере, романтического.
– Ну, если ты это утверждаешь… – ответил Ким недовольным тоном. И все же он Должен был признаться себе, что вел себя по отношению к ней несправедливо, и сейчас размышлял, как лучше разрядить ситуацию.
Меньше всего Катарин хотела, чтобы Ким был в дурном расположении духа и страдал от уколов ревности, потому что именно на сегодняшний вечер она делала очень большую ставку. Кроме того, присутствие Виктора могло усугубить состояние Кима, настроить его на колкости. Этого никак нельзя было допустить, поэтому она сказала, тщательно подбирая слова:
– Даже если он действительно увлечен мною, это еще ничего не значит по той простой причине, что меня Терри Огден не интересует нисколько. Я знаю слишком много об актерах с их непомерным эгоизмом и раздутыми амбициями, чтобы попасть в ловушку такого рода, любовь моя. Кроме того, ты должен знать, что я не вертихвостка. Как может Терри играть какую-то роль в моей жизни, когда ты знаешь, как много значат для меня наши с тобой отношения?
Слова Катарин вызвали явное облегчение у Кима, и от его широкой улыбки в машине стало светлее.
– Я рад слышать это, дорогая, – единственное, что он смог промолвить в ответ Катарин. За те несколько месяцев, которые они были знакомы, Катарин не слишком баловала его признаниями подобного рода. Пожалуй, это было самым весомым. Нескольких секунд хватило, чтобы обычное добродушное состояние Кима вернулось и он ударился в пространное описание того, какие новые деревья он высаживает в Лэнгли. Катарин откинулась на сиденье, сделав вид, что она внимательно слушает, хотя на самом деле была погружена в собственные мысли.
Самое важное место в этих мыслях занимал Виктор Мейсон. Катарин размышляла, был ли он на сегодняшнем спектакле, но гораздо важнее для нее было, сдержал ли он данное ей обещание. Совершенно неожиданно она почувствовала, что ее сердце пропустило один удар – дыхание перехватило. Впервые в жизни она усомнилась в своих планах. Все они были связаны с одним человеком – Виктором Мейсоном. Если он подведет ее, можно считать, что время потеряно зря, что все было напрасно. Бог мой, если она поставила не на ту лошадь, неудача будет сокрушительной. Она сжала сумочку и с внезапной слабостью подумала, что в ее тщательном планировании было опущено одно важное звено: возможность того, что Виктор Мейсон передумает.
В душе Катарин странным образом уживались наивность и искушенность. Будучи неопытной в некоторых житейских вопросах, она тем не менее обладала врожденной интуицией и порой демонстрировала поразительную проницательность. Глубокое понимание человеческой природы, благодаря которому она редко ошибалась в людях, было удивительно для столь молодой девушки. Катарин решила, что ей не остается ничего другого, как положиться на свою интуицию и в этот раз, а она подсказывала ей, что первоначальная оценка Виктора была совершенно правильной. Катарин расслабилась. Теперь она не сомневалась в том, что Виктор сдержал данное ей несколько недель назад обещание. Возможно, не из дружбы или благородства, а по очень простой и легкообъяснимой причине: из собственного интереса. Катарин была нужна ему, и она со свойственным ей даром провидения поняла это еще в их первую встречу.
При всей циничности этой мысли, она соответствовала действительности. Понимая это, Катарин приободрилась. Кроме того, к своему облегчению, она ощутила, что ее усталость и физическое недомогание постепенно отступили. Слабость, которая так обеспокоила ее после вечернего спектакля, чудесным образом исчезла. Короткая быстрая прогулка от театра до машины очень взбодрила ее, а свежий воздух, хотя и был влажным, наполнил легкие Катарин живительным кислородом. Даже горло першило гораздо меньше. Катарин подумала, не было ли ее состояние частично порождено психосоматическими факторами. Оно могло быть вызвано напряжением последних нескольких недель, а усилено усталостью от двух тяжелых субботних спектаклей.
– …В любом случае, эти деревья очень украсили дальний конец пастбища, и папе очень понравилась идея высадить небольшую рощицу. Пройдут годы, и она будет бесценна, – продолжал свой монолог Ким.
– Это замечательно. Я очень рада что тебе все так хорошо удалось, – автоматически ответила Катарин, хотя ей удалось придать голосу заинтересованность. Ким мог говорить о земле бесконечно, и, неоднократно слыша все это раньше, она всегда пыталась проявить интерес к тому, что так дорого его душе. В самом начале их отношений Катарин поняла насколько глубоко жила в Киме любовь к земле. Он был и до конца жизни останется преданным своему хозяйству фермером. По сути, Лэнгли и все с ним связанное и были его жизнью.
– Ну вот, мы и приехали, – оживленно произнес Ким, подгоняя машину к стоянке на Честерфилд-стрит.
– Знаешь, ты мне почти не рассказывал о своей сестре. Сказал только, что она хорошенькая. Ты не думаешь, что… – начала Катарин, но Ким со смехом перебил ее.
– А ей я почти ничего не рассказывал о тебе. Так будет лучше. Ни у одной из вас не будет предвзятого мнения о другой.
– Но она все же знает, что я актриса?
– Знает.
– А она работает? Чем вообще она занимается?
Нельзя сказать, что Катарин нервничала или чего-то опасалась перед встречей с сестрой Кима, но у нее были большие сомнения насчет того, что они смогут стать близкими подругами. Леди Франческа Каннингхэм, получившая свой титул по рождению как дочь графа, вполне могла оказаться одной из холодных девиц, презрительное выражение лица которых так характерно для круга британской аристократии. Тот факт, что Ким был исключением из правил, совсем не гарантировал, что его сестра сделана из того же теста. Если она окажется совсем другой, у них не будет почвы, на которой можно построить дружбу. Катарин понимала, что для них было совсем необязательно становиться закадычными подружками. Достаточно понимания и симпатии, чтобы облегчить для Катарин ее задачу и сделать ситуацию более управляемой.
– Из твоего молчания я делаю вывод, что она ведет праздный образ жизни, – отметила Катарин, собираясь выйти из машины.
Ким вышел первым и галантно подал ей руку.
– Она не ходит на работу, но работает очень много. Она писатель. Сейчас она занимается сбором материалов для исторической биографии. Франческа постоянно роется в каких-то исторических книгах и уже почти переехала в Британский музей. Но у нее художественная натура, и я знаю, что вы обязательно найдете общий язык. Так что не переживай.
– А я совсем и не переживаю, – с ослепительной самоуверенной улыбкой произнесла Катарин, и это было действительно так, потому что очень немногие вещи на земле могли заставить ее переживать.
7
С того момента, как Катарин Темпест переступила порог гостиной, взгляд Франчески был буквально прикован к ней. Она смотрела на нее в изумлении и думала: «Эта девушка чересчур неправдоподобна, чтобы быть реальной. Все в ней неправдоподобно». Только аристократические манеры Франчески позволили ей не показать свою реакцию, когда она вставала со стула у камина, чтобы приветствовать гостью.
Девушке, которая грациозной походкой шла навстречу ей через комнату, было, безусловно, чуть больше двадцати: двадцать один или двадцать два года. На ней было строгое изысканное платье, и Франческе показалось, что она выглядит как маленькая девочка, одевшая мамин наряд. Платье с изящной драпировкой по вороту и узкими длинными рукавами было сделано из тонкого шерстяного крепа и доходило Катарин до середины икр. На ней не было никаких украшений или отвлекающего цветового пятна в виде шарфа. Впрочем, любые украшения были бы излишними – само платье с его строгой простотой было исключительно выразительным. Франческа вдруг подумала, что этот наряд удивительным образом контрастировал с девическим обликом и подчеркивал его хрупкую прелесть. Это был необычный и исключительно точный выбор.
Ким, широко улыбаясь, шел за Катарин. Рядом с камином он остановился, чтобы представить девушек друг другу.
Протянув руку и обменявшись сердечным приветствием с гостьей, Франческа поймала себя на том, что смотрит на самое необычное лицо, которое когда-либо видела. Катарин Темпест была обезоруживающе хороша. Ее глаза – не голубые, не зеленые, а какого-то необыкновенного бирюзового цвета – были поразительно яркими. Большие, глубоко посаженные и широко расставленные, они были опушены шелковистыми черными ресницами и, казалось, освещали лицо изнутри.
Франческа подумала, что никакой скульптор не смог бы изваять более совершенные черты лица, чем те, которыми наградила Катарин природа. Ее овальное лицо было удивительно гармонично: изящная линия бровей, небольшой прямой нос, высокие скулы над слегка впалыми щеками, округлый подбородок. Густые волосы были разделены на прямой пробор и спадали блестящими волнами на ее плечи. Идеально гладкая белая кожа лица была совершенно не тронута румянами, поэтому ее крупные губы, накрашенные ярко-красной помадой, выделялись особенно сильно. И все равно в линии ее рта было что-то детское и трогательное. Сейчас, когда Катарин улыбалась, приоткрыв белые слегка выступающие вперед зубы, уголки ее рта приподнялись, придавая лицу невинное выражение. От этого прелестного лица, в выражении которого угадывались живой острый ум и трогательная невинность едва ушедшего детства, трудно было оторвать взгляд. В первые несколько минут Франческа безмолвно смотрела на эту молодую стройную женщину, сопровождавшую ее брата.
Катарин первой прервала молчание.
– Благодарю вас за приглашение, – тепло сказала она.
Открытым и дружелюбным взглядом она с нескрываемым интересом изучала Франческу. Будучи прекрасно осведомленной о своей собственной красоте и о сокрушительном впечатлении, которое она производила, Катарин не была тщеславной. Временами она даже предпочитала держаться в тени и всегда искала в людях симпатичные ей черты. Особенно это касалось тех, с кем ей хотелось бы подружиться. По поводу Франчески она подумала: «Ким был не совсем справедлив в отношении своей сестры. Она не просто хорошенькая. Она прелесть, как хороша. Настоящая английская роза».
– А я очень рада, что вы смогли прийти, – с улыбкой ответила Франческа. – Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. – Затем она обратилась к брату: – Ким, тебе не кажется, что пора открывать шампанское? Бутылка вон там, на комоде.
– Замечательная идея. – Ким ослепительно улыбнулся им обеим и поспешил через комнату к комоду. Пытаясь справиться с пробкой, он тщетно гремел бутылкой о стенки серебряного ведерка со льдом, но вынужден был отправиться на кухню за салфеткой.
Кроме физической красоты и бесспорного таланта, Катарин в избытке обладала еще одной очень важной и необыкновенно привлекательной чертой – природным обаянием, причем оно было самым мощным ее оружием, благодаря которому она фактически не знала поражений. Сейчас, сидя на диване и глядя на Франческу, она вложила во взгляд всю силу своего обаяния. Катарин улыбалась. Это была самая лучезарная из ее улыбок, призванная разоружить, околдовать, опутать чарами: во взгляде ее выразительных глаз не было ничего, кроме искренней теплоты и симпатии.
– Это так мило с вашей стороны – пригласить нас на ужин, особенно в такой поздний час. У нас, актеров, все не как у нормальных людей – общественная жизнь начинается, когда все ложатся спать. – Катарин засмеялась мелодичным девическим смехом. – Это постоянное испытание для моих нетеатральных друзей – развлекать меня в такое время, когда у всех уже глаза слипаются. Если, конечно, они хотят меня видеть. Иногда у них такого желания не возникает, и я их за это совершенно не виню. Не каждого привлекает идея начать ужин в полночь, а то и еще позже.
– О, это совсем не обременительно для меня, – быстро ответила Франческа. – Кроме того, завтра воскресенье, и мы все сможем прекрасно выспаться.
Катарин кивнула в знак согласия, но ничего не сказала и начала с любопытством оглядывать комнату. Она с самого начала оценила роскошь обстановки, в которую естественно вписывались античные предметы искусства и прекрасные картины. Стены кораллового цвета создавали теплую уютную атмосферу, которую усиливали яркий свет ламп и пылавший в камине огонь. Катарин подумала о своей маленькой квартирке, больше похожей на птичью клетку, но в ее мыслях не было ни тени зависти. Ей вспомнилась и другая комната, из времен ее счастливого детства, когда мама еще не заболела. Тогда ее жизнь была наполнена любовью и нежностью, но сейчас она была так далеко, что могла показаться счастливым сном. И все же то был не сон. Катарин даже показалось, что эта элегантная комната в центре Лондона была такой же надежной крепостью, как та, тщательно оберегаемая в ее мечтах. Она создавала такое же чувство постоянства и безопасности. Катарин почти физически ощутила, что эти стены защищают ее от суетности кипевшего за их пределами мира. Внезапно она почувствовала комок в горле и подступившие к глазам слезы. Она моргнула и приказала себе не распускаться. Почти мгновенно справившись с эмоциями, Катарин перевела взгляд на Франческу.
Обворожительная улыбка вновь тронула ее губы.
– Франческа, эта комната просто прекрасна. Она такая элегантная! Я очень люблю, когда горит камин пасмурным ветреным вечером. – На лице Катарин быстро промелькнуло выражение горечи, и после небольшой паузы она быстро добавила: – Здесь такая дружелюбная и приветливая атмосфера!
– И к тому же успокаивающая, – просто сказала Франческа. В ее тоне прозвучало такое глубокое понимание состояния гостьи, что Катарин посмотрела на нее долгим удивленным взором.
Их глаза встретились. В тот момент ни Катарин, ни Франческа не догадывались, что с этого взгляда, после которого не нужно было слов, началась та удивительная дружба между ними, выдержавшая все испытания и ставшая более чем на десять лет значительной частью жизни обеих девушек. И когда она внезапно прервалась, очень многое рухнуло вместе с нею. Но в этот вечер будущее было еще за горами. Катарин и Франческа понравились друг другу, хотя это еще ни в чем не проявилось. Затянувшееся молчание не было в тягость, и девушки оценивающе смотрели друг на друга без ощущения неловкости.
– А знаете, Франческа, – наконец с улыбкой произнесла Катарин, – я люблю горящий камин даже летом. Он…
– …абсолютно необходим в этом паршивом климате, – продолжил вошедший в комнату Ким. – И особенно в Лэнгли. Неудивительно, что предки таскали на себе эти тяжеленные доспехи. Только так они могли согреться.
Хрупкая атмосфера зарождавшегося понимания между девушками была нарушена. Катарин и Франческа обменялись улыбками, и гостья произнесла:
– Да, кстати, Франческа. С вашей стороны было очень мило пригласить Виктора Мейсона. Уверена, что он вам понравится. Он совсем не такой, каким его обычно представляют. Он… – Катарин остановилась, подыскивая точное слово, и закончила просто: – В общем, он совсем другой.
– Я никогда не общалась с кинозвездами, поэтому я даже не представляю, чего от них можно ожидать, – со смущенной улыбкой признала Франческа. – По правде сказать, я видела совсем немного фильмов с его участием. Максимум два-три, и то давно. Я так неловко себя чувствую…
– О Господи! Вам совсем не стоит об этом беспокоиться! – поспешно воскликнула Катарин, понимая растерянность Франчески. – Я думаю, что Виктор испытывает облегчение, когда его не расспрашивают о его фильмах и его карьере. Он один из немногих известных мне актеров, которые не любят говорить о себе. К счастью, он не страдает неизлечимой формой самовлюбленности. Мы, актеры, иногда бываем такими скучными Нарциссами.
