Текст книги "Голос сердца. Книга первая"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Его второй брак, равно как и третий, не был особенно счастливым, но Лилиан, по крайней мере, не была откровенной стервой. По отношению к его третьей жене, неуправляемой буйной грубиянке Арлен, это определение было самым щадящим. Сейчас она неистово и отчаянно стремилась раздуть скандал вокруг их отношений. Виктор вздохнул и спросил себя, почему со времени смерти Элли ему так катастрофически не везло с женщинами. Ответа он не знал. «Если только это не связано с моей неспособностью делать правильный выбор, – подумал он. – И с невозможностью устоять перед красивым лицом». В частной жизни, богатой всякого рода потрясениями и переворотами, Виктор постоянно делал чудовищные ошибки; при этом, как ни забавно, он никогда не повторял одной и той же ошибки в своей профессиональной и деловой деятельности. «Но сейчас будет все иначе, – пробормотал он, – я отделался от баб в любом варианте – будь то жена или любовница. Это не просто потеря времени, но и никому не нужные переживания». Виктор бросил взгляд на два других конверта из Беверли-Хиллз, которые не представляли особого интереса. Он потянулся к одному из них, из туристического агентства на Бонд-стрит. Быстро открыв его, Виктор вытащил два авиабилета первого класса до Цюриха, и его лицо осветилось улыбкой.

На следующей неделе они с Ником собирались поехать через Цюрих в Клостерс, чтобы покататься пять дней на лыжах. Этой поездки оба ждали не меньше чем взволнованные школьники ждут первого кутежа. Виктор, для которого физическая активность всегда значила очень много, привыкший много и интенсивно заниматься спортом на открытом воздухе, чувствовал себя в Лондоне все более стесненно. Сидячий образ жизни был для него сродни заключению. Напряжение росло и требовало выхода. Кроме того, он чувствовал, что теряет форму, поэтому хорошая физическая нагрузка была просто необходима с медицинской точки зрения. Джейк пытался отговорить его от поездки, опасаясь, что Виктор сломает ногу или руку и сорвет тем самым график съемочных работ. Но Виктору удалось убедить линейного продюсера в том, что он едет исключительно по причинам, вызванным необходимостью поправки здоровья и не имеющим ничего общего с загулами и кутежами в компании прелестных дам. Наконец, ему пришлось торжественно пообещать, что он будет очень осторожен на склонах и побожиться, что будет выбирать лыжные маршруты для новичков.

«Ну, это мы еще посмотрим», – подумал он, улыбаясь в предвкушении нескольких чудесных дней в Альпах. Он и Ник открыли для себя Клостерс два года назад с помощью Харри Курница, писателя, приятеля Ника, который жил в этих местах постоянно. Клостерс был также излюбленным местом сбора небольшой группы американцев. Все они были заядлыми горнолыжниками, особенно романист Ирвин Шоу, сценарист Питер Виртель и один из боссов кинобизнеса Боб Пэрриш. Живописная швейцарская деревушка еще не утратила присущего ей первозданного шарма и старомодной прелести. Клостерс спасло то, что он находился в стороне от проторенных туристических троп.

Виктор с радостным ожиданием думал о поездке. Он едва мог дождаться, когда наступит время отъезда, вспоминая, как хорошо ему всегда было в горах – лицо обвевал холодный воздух, за спиной свистел ветер, когда на головокружительной скорости он летел по сиявшему чистейшей белизной склону горы. Кроме ожидания приятной телу физической нагрузки, такой освежающей и омолаживающей, Виктор предвкушал прекрасные вечера в дружеской мужской компании, когда можно было полностью расслабиться. После насыщенного дня на горных склонах они собирались в таверне, с аппетитом поглощали вкусные блюда местной кухни, а затем устраивались у весело плясавшего огня и обменивались слегка присочиненными историями о своей удали и доблестных победах в разных областях человеческой деятельности, попивая при этом вишневку местного изготовления, пока не наступал рассвет или не иссякал запас баек.

При мысли о своих любимых швейцарских блюдах Виктор почувствовал, что его рот наполнился слюной. Внезапно он понял, что голоден. Он еще раз наорал номер Ника, чтобы сообщить другу, что с поездкой все в порядке, и спросить его о планах на обед, но, к острому разочарованию Виктора, того все еще не было в номере. Виктор уставился на телефон, стараясь вспомнить, договаривались ли они зайти перекусить перед предстоящей встречей. Он мог присягнуть, что так оно и было. Может быть, Ник не понял его или забыл? Он позвонил в гостиничную службу и заказал себе клубный сандвич с холодным пивом, напомнив официанту, который принимал заказ, что на кухне имеются его точные инструкции по приготовлению таких клубных сандвичей, которые он любил больше всего. Виктор прошел через комнату к небольшому переносному бару и налил себе виски с содовой. Вернувшись к письменному столу, он просмотрел сообщения о телефонных звонках, откладывая большинство из них в сторону. Сообщение о звонке Катарин, в котором она просила до трех часов позвонить ей в ресторан «Каприз», он перечитал еще раз и набрал номер.

– Привет, Виктор, – произнесла в трубку Катарин, когда ее позвали к телефону.

Он засмеялся.

– Откуда такая уверенность, что это именно я?

– Потому что больше никому не известно, что я здесь обедаю, – в ответ засмеялась она, но тут же посерьезнела. – Виктор, по поводу сегодняшнего вечера. Франческа заболела и…

– Я знаю, радость моя. Джерри мне рассказал.

– Ты все еще хочешь поужинать вместе после спектакля, как мы планировали?

Мысль о том, чтобы есть после полуночи, вдруг показалась Виктору малосимпатичной.

– Ты не будешь возражать, если я возьму тайм-аут? Мне бы надо сосредоточиться на деле. А вообще-то, послушай, дорогая, я вовсе не хочу бросать тебя в одиночестве. Я поговорю с Ники. Почему бы вам не поужинать вдвоем?

– О нет! Я не могу. Я действительно не могу. – Эта фраза была произнесена настолько эмоционально, что Виктор удивился. На другом конце провода на мгновение повисло неопределенное молчание, а затем Катарин более мягким тоном пояснила: – Я не хочу ему навязываться. Давай забудем об этом. Я не обиделась, честное слово, и займусь тем же, чем и ты – работой над ролью.

– Наверное, это разумно. Послушай, дорогая, я тебе очень признателен за понимание. Я должен тебе один ужин. А кстати, с кем ты обедаешь? – Этот вопрос он задал скорее из желания показать дружелюбие, а не из Любопытства.

– С Хилари Пирсом и Терри Огденом. Это торжественный обед по поводу того, что все мы начинаем работу над «Грозовым перевалом».

– Еще один торжественный обед! Повеселитесь там на славу, а с тобой мы поговорим позже на этой неделе. – Они положили трубки.

Виктор продолжал потягивать виски, размышляя о Катарин. Она была самой неутомимой из всех молодых женщин, которых ему приходилось когда-либо знать. Катарин вечно была занята обедами, ужинами и вечеринками в компании. Постоянно в движении. Постоянно в спешке. Но тем не менее активная социальная жизнь Катарин никак не влияла на ее работу. Она была настоящим профессионалом, бесконечно преданным своей команде. Виктор подозревал также, что ее социальная жизнь, к которой она относилась очень серьезно, была неразрывно связана с ее амбициями. Виктор уже понял, что Катарин очень честолюбива и неутомима когда дело касалось ее карьеры. Казалось, что она живет на каком-то исключительном накале. Каждый день, как последний. «Но в этом нет ничего страшного, – подумал Виктор. – Она потрясающая девушка. Суперкласс». Он улыбнулся, с нежностью вспоминая Катарин. Виктор очень тепло относился к ней, а сейчас их жизни переплетутся еще больше. Она подписала персональный контракт с «Беллиссима», тем самым полностью отдав себя в его руки. В течение нескольких лет ему предстояло полностью руководить карьерой этой талантливой девушки. Виктор настоятельно рекомендовал Катарин сняться в картине Бо Стэнтона после завершения работы над «Грозовым перевалом». Переговорив с Бо и внимательно прочитав сценарий, она без колебаний согласилась продолжить свою работу с «Монарх».

Некоторые вопросы Катарин были настолько умны и точно сформулированы, настолько глубоко проникали в суть дела, что Виктор порой терял дар речи. Он понял, что юное дарование прекрасно ориентируется в вопросах бизнеса, по крайней мере, во всем, что относится к ней самой и ее карьере. Это не показалось ему неприятной чертой – напротив, Катарин еще больше возвысилась в его глазах. В отличие от большинства молодых актрис, она совсем не была дурочкой в денежных вопросах, вполне обоснованно оценивая себя и свою работу очень высоко. «Да, – подумал он, – молодая леди точно знает, куда она стремится. К самой вершине, причем не теряя на пути ни одной лишней минуты. Что ж, пожелаем ей успеха». По своему опыту Виктор знал, что кинопроизводство – самый скандальный и жестокий вид бизнеса в мире. Здесь люди сталкиваются с самыми лучезарными и самыми грязными сторонами жизни. Голливуд населен продажными, безжалостными людишками, готовыми идти по трупам ради достижения своей цели. Рядом с ними – талантливые или просто одаренные личности, всей душой преданные кино. Катарин повезло, что Господь наделил ее живым и острым умом, который ей, безусловно, пригодится, хотя не лишним будет и то, что он, Виктор, поведет ее за руку до тех пор, пока будет действовать ее контракт с «Беллиссима».

Сейчас он взял себе на заметку, что нужно будет поговорить с Хилли о беззалоговом контракте с «Монарх», когда увидится с ним в следующий раз. Виктор хотел включить туда несколько особых условий. Он не предполагал, что в их совместной работе могут возникнуть конфликтные ситуации. Администрация «Монарх» была очень довольна, что их сделка прошла довольно гладко, без затяжных переговоров. Доволен был и Бо Стэнтон. Неделю назад Хилли Стид отправил самолетом копию кинопробы в Штаты, и Бо просто обалдел от красоты и таланта Катарин. А кто бы на его месте не обалдел? Виктор подумал об этом и поджал губы, отдавая себе отчет, что был, по крайней мере, один человек, который явно не сходил по ней с ума.

Появился официант с клубным сандвичем, приготовленным по всем правилам, что с удовольствием отметил Виктор. И пиво, слава Богу, было холодным. Для Англии холодное пиво – это чудо из чудес. Покончив с тем и другим, Виктор перезвонил всем оставившим для него сообщения, отдал несколько распоряжений своему биржевому брокеру в Нью-Йорке и, наконец, дозвонился до управляющего своим имением в Санта-Барбаре. Они говорили не менее пятнадцати минут, согласовали ряд мелких вопросов, после чего Виктор, довольный тем, что дела на ранчо «Че-Сара-Сара» идут хорошо, распрощался с управляющим. Он быстро направился в ванную, чтобы немного освежиться перед предстоящей встречей, испытывая облегчение от того, что сумел утрясти самые важные проблемы на предстоящую неделю за один день.

Первыми на встречу пришли Джерри и Джейк. Следом за ними в комнату вошел рыжий Тед, а ровно в три часа в дверь постучал Марк Пирс. Каждый из присутствующих знал друг друга, поэтому в церемонии представления не было необходимости. Все расселись, дружески болтая, в ожидании Ники. Минут через двадцать, когда в атмосфере явно начало чувствоваться раздражение, Виктор встал и, извинившись, прошел в спальню, чтобы еще раз набрать номер Ника. На сей раз телефон был занят. Проклятие! Продолжая внутренне ругаться, он быстро вернулся в гостиную.

– У меня такое чувство, что я не сказал Нику, что он мне нужен на этой встрече, – объяснил он. – Он сейчас говорит по телефону. Схожу стукну ему в дверь… Джейк, почему бы тебе не рассказать о том, что мы предварительно обсудили сегодня утром? А ты, Джерри, покажи Марку фотографии, которые вы привезли из Йоркшира. Я вернусь через минуту.

22

Ключ был в дверях. Виктор постучал и вошел, не ожидая ответа.

– Ники, это я. – Он прошел в комнату.

Ники стоял в гостиной спиной к нему и разговаривал по телефону.

– Хорошо. Пожалуйста, сделайте все возможное. Благодарю вас. До свидания. – Он положил трубку.

– Старик, ты что, забыл о встрече? Все давно пришли, ждут тебя… – начал Виктор, но тут же осекся, увидев лицо друга. Оно осунулось и приобрело непривычный сероватый оттенок, проступивший несмотря на загар. Он тут же понял, что что-то случилось. – Что произошло? – спросил Виктор, нахмурившись. Его глубоко потрясла застывшая в глазах Ники боль.

Ник покачал головой, поднял руки, выражая тем самым безнадежность, и сел на диван, не ответив на вопрос Виктора. Казалось, он хочет что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. Взяв трясущимися руками сигарету, он закурил. В его лице и позе сквозило отчаяние.

– Боже, Ник, ну что же случилось? – Виктор быстро прошел в глубь комнаты.

Мгновением позже Ник поднял голову и вздохнул. Прислонился к спинке дивана. Наконец изменившимся голосом он произнес:

– Я сидел здесь. Занимался своими делами. Работал над новым романом. Чувствовал себя прекрасно. Просто сидел и работал. А потом… потом прозвенел звонок… – Он не мог продолжать дальше. Его ярко-голубые глаза потемнели. Он прикрыл их рукой и отвел взгляд в сторону. – Марсия, Вик. Она… – Ник замолчал, конец предложения застрял у него в горле.

Виктор пристально смотрел в лицо другу, ничем не выражая наполнявшего его предчувствия огромной беды.

– Что с твоей сестрой, Ники? Скажи же мне наконец, что произошло?

Ник покачал головой из стороны в сторону, как будто пытаясь отрицать чудовищный факт, с которым он не мог примириться. Прошло еще какое-то время, прежде чем он ответил дрожащим голосом:

– Ее больше нет, Вик. Марсия умерла.

– О Господи! – Виктор уставился на Ника, сраженный этим сообщением. Не проронив больше ни слова, он тяжело опустился на стоявший напротив дивана стул, почувствовав, как его накрыло тяжелой волной. Очень медленно он произнес: – Я не понимаю… Мы с ней позавчера разговаривали… – Виктор не узнал собственного голоса и попытался откашляться. – Как это случилось? – Он запнулся, осознавая, что не может выдавить из себя больше ни одного слова.

Ник произнес тусклым голосом:

– Несчастный случай. Марсия шла по Парк-авеню в Нью-Йорке в воскресенье днем. Вчера. Шла к маме. Какая-то проклятая машина потеряла контроль и выскочила на тротуар. Она врезалась в Марсию на полной скорости. Марсию тут же отвезли в больницу. Она была еще жива. Но повреждения внутренних органов… – Ник в отчаянии потряс головой. – Она умерла сегодня в пять утра, – обреченно закончил он. И почему-то счел нужным добавить: – Нью-йоркского времени, конечно.

В голосе Виктора прозвучало искреннее сострадание, когда он сказал:

– Ник, дорогой, как же это больно! Я так сочувствую тебе. Какой трагический, какой нелепый случай!

– Но почему она Вик? – В голосе Ника к боли примешивался гнев. – Именем Господа, почему? – Ей было всего двадцать два, только двадцать два! – почти прокричал он. – Ее жизнь только начиналась. Совсем дитя! А сколько в ней было жизни и любви, какая она была добрая и милая… Она никому в жизни не причинила зла. Это несправедливо, Вик!

– Я знаю, Ник, я знаю. – В голосе Виктора прозвучали теплота и понимание. Он склонился к Нику. – Что я могу для тебя сделать? Чем тебе помочь?

Казалось, Ник не слышит его слов.

– Проклятие! Будь оно все проклято! – кричал он. Его душили горе и ярость. С искаженным болью лицом Ник начал колотить кулаком по спинке дивана.

Глядя на него, Виктор вздрогнул и подумал, чем можно было бы облегчить страдания друга, но тут же безнадежно признал, что это неразрешимая задача. Всем сердцем он был с Ником, но помочь ему был не в состоянии. Состояние ужасной беспомощности и бесполезности испытал он в эти минуты.

– Не могу поверить! – кричал Ник. – Не могу! Это какая-то чудовищная ошибка. – Он встал, глядя прямо в лицо Виктора. – Моя малышка, сестренка моя. Ее… ее нет больше. – Ник почти побежал в направлении спальни.

Виктор поднялся и последовал за ним, ощущая потребность как-то помочь Нику, подбирая слова соболезнования. Но слова были бессмысленны, от них не было никакой пользы. Он непроизвольно вздрогнул, вспомнив Элли.

Ник стоял в ванной, прислонив голову к стене. Он сгорбил плечи, и узкие лопатки остро проступали через голубую хлопковую рубашку. Ник теперь казался таким уязвимым, юным, беззащитным, что у Виктора возникло желание обнять его и прижать к себе, как убитого горем ребенка. Но он не сделал ни шага, понимая, что Ник борется со своими эмоциями. Ему хотелось быть сильным, загнать внутрь свои слезы, которые он считал признаком слабости. Но Виктор знал, что способность плакать не противоречила силе и самообладанию, вовсе не имея ничего общего со слабостью.

– Дай слезам излиться, – наконец сказал он от двери. – Дай выход своему горю. Прошу тебя, Ники. – Виктор вошел в ванную и положил руку на плечо друга.

Раздался сдавленный вздох, и Ник еще теснее прислонился к стене, скрывая лицо. Затем неожиданно резко он повернулся к Виктору, с выдававшим внутреннюю борьбу и умоляющим выражением на лице. Ника начали сотрясать рыдания, и он прижал сложенные руки к лицу. Виктор сделал несколько шагов и обнял друга. Он сказал лишь:

– Я здесь, Ники. Я с тобой, старина. – Других слов у него не было.

Через некоторое время Ник немного взял себя в руки.

– Со мной все будет в порядке, Вик, – выдавил он из себя. – Со мной все будет в порядке.

Он отошел от Виктора схватил полотенце и прижал его к лицу. Сдавленным голосом он произнес:

– Оставь меня ненадолго одного, Вик.

– Конечно, Ники. – Виктор вернулся в гостиную и обессиленно рухнул на ближайший стул. Автоматически он вытащил сигарету и прикурил. Глубокая печаль переполняла его. Виктор понимал, почему Ник никак не мог поверить в смерть своей сестры. На самом деле он сам с трудом мог осознать это. Смерть всегда неприемлема для тех, кто остается оплакивать ушедших, но в этом случае ее неприемлемость усиливалась неожиданностью и нелепостью случившегося.

Марсия, высокая очаровательная девушка, лучившаяся весельем и доброжелательностью, была точной копией Ника в женском варианте. Те же светлые волосы и ярко-голубые озорные глаза. Она была чудесной девочкой, полной оптимизма, умевшей радоваться жизни. Зная Марсию долгие годы, Виктор всей душой привязался к сестре Ника. Они были большими приятелями. Девушка приезжала вместе с Ником на ранчо Виктора во время летних каникул. Его сыновья, Стив и Джеми, тоже привязались к Марсии и ходили за ней, как преданные щенки. Она воспринимала их юношеское обожание с нежной признательностью, что очень трогало Виктора. И ведь он говорил с ней только в субботу! Господи, в субботу вечером из этого самого номера. Было совершенно невозможно поверить, что сейчас она лежала в морге какой-то больницы в Нью-Йорке. Виктор закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого кошмара.

Николлете, дочери Марсии, названной в честь дяди, в субботу исполнился год, и вся семья собиралась в квартире Марсии, чтобы отметить первый день рождения девочки. Ник, не только дядя, но и крестный отец, позвонил в Нью-Йорк, чтобы разделить семейное торжество, пусть даже на расстоянии. Ему очень хотелось поговорить со своей обожаемой сестрицей и убедиться, что его подарки маленькой племяннице прибыли вовремя. Какими счастливыми все тогда были и кто мог предположить, какое страшное горе ожидает их семью буквально на следующий день! Виктор подумал об оставшейся без матери девочке и о молодом муже Марсии, Хантере. А бедные родители Ника и Марсии! Он затушил сигарету и опустил голову на руки, пытаясь отогнать тягостные мысли.

Наконец он поднял голову и обвел комнату своими черными глазами. Она была наполнена смутными тенями. Небо за окном потемнело, снова начался проливной дождь. Единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, был стук тяжелых дождевых капель о стекло.

Виктор вскочил, встряхнулся, усилием воли отгоняя одолевшее его уныние. Он прошел по комнате и включил все лампы. Убитый горем, Ник был не в состоянии продумать свои дальнейшие шаги. Кто-то должен был заняться тем, чтобы немедленно отправить его в Штаты. Нужно было взять это на себя. Виктор быстро мысленно определил последовательность действий: заказать билет, сложить вещи, предупредить Гаса, чтобы он отвез их в аэропорт. Заказать машину в Айдлуальде, когда Ник прилетит в Штаты.

О Господи, его же ждут в его номере. Виктор скорчил гримасу. Лучше сразу же переговорить с Джейком. Он прошел к столу, собираясь позвонить, но в эту минуту в гостиную вошел Ник. Виктор поднял голову, окинув друга внимательным взглядом.

Глаза Ника покраснели, но были сухи. Внешне он казался спокойнее. Похоже, сейчас он полностью контролировал себя.

– Прости, что я так сорвался. Несколько часов я сдерживал в себе горе – с тех пор, как мне сообщили эту страшную весть. Ты прорвал дамбу.

Виктор понимающе кивнул.

– Это гораздо лучше, Ники, – сказал он, прошел к бару, налил виски в два стакана и отнес их к журнальному столику. – Иди сюда, садись и выпей это. Нам нужно быстро отправить тебя. Когда ты намерен вылететь в Нью-Йорк? Ты уже заказал билет?

– В этом-то вся загвоздка. Я объехал днем все агентства авиакомпаний. Похоже, мне не выбраться отсюда сегодня вечером. Я разговаривал с «Пан-Америкэн», когда ты пришел. У них все забито. У ТВА и БОАК тоже. Я встал на очередь во всех трех местах, если у них будут сдавать билеты. – Ник налил виски в стакан и осушил его одним глотком.

– Я поручу Джерри уладить вопрос с билетами, а Джейк пусть проведет вместо меня это совещание.

– Черт, Виктор, совещание совершенно вылетело у меня из головы. Прости.

– Забудь об этом, – прервал его Виктор. Он снял трубку и попросил соединить с его номером. Ответил Джейк. – Ребята, вам придется проводить совещание без меня, – огорошил его Виктор. – Ник получил трагическое известие. Его сестра погибла в автомобильной катастрофе. Я побуду с ним, пока он не улетит. – Он помолчал некоторое время, слушая Джейка, а затем продолжил: – Да-да, спасибо. Я скажу ему. А теперь дай мне перекинуться парой слов с Джерри. – Виктор прикрыл трубку рукой и повернулся к Нику. – Джейк передает тебе свои глубочайшие соболезнования.

Ник кивнул, будучи не в состоянии говорить.

– Привет, Джейк, – сказал Виктор. – Джейк уже сказал тебе о сестре Ника? Послушай, у Ника проблемы с вылетом в Нью-Йорк сегодня вечером. Он ждет информации от «Пан-Америкэн», ТВА и БОАК. Ты не можешь оказать содействие? Надо бы как-нибудь вырвать одно место. – Виктор замолчал, слушая ответ и кивая себе. – Великолепно. Займись этим безотлагательно. Перезвони мне, как только будет информация. Да, Джерри, Гас скоро позвонит, чтобы узнать о распоряжениях на сегодняшний вечер. Скажи ему, чтобы приехал в отель и ждал. Я хочу, чтобы он отвез нас в аэропорт попозже, но лучше пусть он будет все время под рукой – вдруг будут какие-нибудь поручения. Он положил трубку, но не снял с нее руки.

– Прошу тебя, Вик, иди на совещание. У меня все будет в порядке.

– Ты что, с ума сошел? Я буду с тобой до тех пор, пока ты не сядешь в самолет. Я тебя не оставлю. Джерри просил передать, что он тебе очень сочувствует, Ники. Ты, наверное, понял из разговора. – Не ожидая ответа, Виктор продолжил: – Он сказал, что у него свой человек в БОАК и сейчас он туда звонит. Мы тебя обязательно отправим, не волнуйся. Слушай, а ты съел хоть что-нибудь за день? – спросил он оживленным тоном.

– Нет. Не думаю, что что-нибудь в меня полезет, – ответил Ник, скорчив гримасу.

– Нужно попробовать. Может быть, это для тебя последняя возможность перекусить перед полетом. Поешь хотя бы супа. Тебе необходимо что-нибудь в себя закинуть.

– Ладно, – не стал спорить Ник. К тому же он знал, что Виктор прав. Ему предстоял томительно долгий перелет, а в Нью-Йорке будет не до еды – там ждали родители и Хантер, которых предстояло успокаивать и утешать. А потом – траурная церемония. Ник закрыл глаза.

Виктор молча смотрел на своего друга. Затем он снял телефонную трубку и, дождавшись ответа гостиничной службы, заказал горячее консоме, два яйца всмятку, тост и кофе. Он положил трубку, налил еще одну порцию виски для Ника и отнес ему стакан.

– Выпей, старина. Это пойдет тебе на пользу, – произнес Виктор полным сочувствия тоном. – Хочешь, я полечу с тобой в Нью-Йорк?

– Ну что ты, не нужно, Вик! Спасибо тебе за предложение, но я справлюсь. – Лицо Ника снова омрачилось, и он медленно добавил: – Отступит ли когда-нибудь эта боль?

– Да. В конце концов ты научишься жить с этим, потому что выбора просто нет. – Взгляд Виктора остановился на Нике. Это был мудрый взгляд много пережившего человека. Затем он посмотрел в сторону окна, переключившись на мгновение на свои мысли, и продолжил: – Смерть – это абсолютная утрата, Ник. Поэтому ее приходится принимать как данность, как бы тяжело тебе не было. Она несравнима с потерянной любовью или разрушенной дружбой – и то и другое можно при желании восстановить в будущем. Смерть же окончательна и бесповоротна. – Виктор сжал пальцы обеих рук в замок. Его взгляд, обращенный на Ника, был полон любви и сострадания. – Я был совершенно сражен горем, когда умерла Элли – я говорил тебе об этом. На протяжении долгих лет не было дня, чтобы я не вспоминал ее. Некоторым образом она продолжает жить во мне и в мальчиках. Я научился извлекать из этих воспоминаний успокоение. Ты вряд ли поймешь меня сейчас. Твое горе слишком свежо, и, наверное, мне не следовало даже затрагивать эту тему… это мало похоже на утешение… – Виктор замолчал, боясь наговорить лишнего.

Ник сидел с отсутствующим видом, уставившись на стену. Он сделал глоток виски из стакана и, собравшись с силами, произнес:

– Я очень признателен тебе, Вик, за эти слова – ты взял часть моего горя на себя. Мне нужно быть очень сильным все эти дни. Мои родители, Хантер – они просто раздавлены горем. Им необходимо мое мужество. И я буду сильным для них, чтобы помочь пройти через весь этот кошмар.

– Да, я знаю.

Ник встал.

– Думаю, мне нужно попытаться сложить вещи. – Он прошел в спальню, открыл дверцу шкафа и пробежал глазами по своей одежде в поисках темного костюма. Рука Ника дрожала, когда он потянулся к вешалке. Он часто замигал, стараясь отогнать подступившие слезы, и попытался заставить себя отключиться от мыслей о сестре. Но его со всех сторон окружали воспоминания, значимость которых для себя он никогда не осознавал раньше. Ник и не догадывался, что в самых простых вещах может заключаться так много, что они могут вызвать такую сокрушительную боль.

По пути в лондонский аэропорт они молчали. Время от времени Виктор украдкой бросал взгляд на друга, но ничего не говорил, не желая отвлекать Ника от его мыслей.

Выражение лица Ника было непроницаемым и мрачным. Он был абсолютно спокоен, взяв свои эмоции под жесткий контроль в преддверии ожидавших его в Нью-Йорке испытаний. Нику удалось временно подавить собственное горе и собрать внутренние силы и мужество для того, чтобы поддержать ожидавших его в Нью-Йорке родителей и Хантера.

Когда они уже почти подъехали к аэропорту, Ник внезапно произнес на удивление будничным тоном:

– А религия – забавная вещь, да?

Оторвавшись от собственных мыслей, Виктор с интересом посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Религиозные предрассудки. Я подумал об отце и о том, как он возражал против Хантера, потому что он не еврей. Отец не хотел, чтобы Марсия выходила за него замуж. Фактически, он боролся против этого брака до самого дня свадьбы. А в конце концов оказалось, что этот гей Хантер Дэвидсон-третий, не годившийся по этой причине в мужья моей сестре, стал лучшим сыном моему отцу, чем когда-либо был я.

– Не говори так, – поспешно перебил его Виктор.

– Ладно. Но Хантер пошел работать в банк, чего не сделал я. Он соблюдает все традиции, оберегаемые и почитаемые моим отцом, ведет очень размеренную консервативную жизнь, полностью предан своей работе и моим родителям. Он оказался не только прекрасным мужем, но и подарил моим родителям внучку – этого я тоже не удосужился сделать.

– Но отец гордится тобой и твоими достижениями, Ник.

– Да, думаю, что сейчас, да. Но он был бы гораздо счастливее, если бы я пошел по его стопам, подчинился его жизненному уставу. После того, как мой брат Ральф был убит в Окинаве, все надежды семьи были возложены на меня. Отец так хотел сделать из меня банкира! Он мечтал, чтобы я продолжил семейную традицию и когда-нибудь возглавил принадлежащий нашей семье банк. Он надеялся, что я женюсь на хорошей еврейской девушке, заведу двоих чудных ребятишек, буду посещать все соответствующие клубы – словом, буду вести достойный, по его представлениям, образ жизни. – Ник остановился и пожал плечами. – Думаю, я сильно разочаровал его, обманув практически все его ожидания.

– Но ты выбрал свой собственный путь, Ники, и возвращаться к этим мыслям сейчас не стоит. Родители всегда ждут от своих детей чего-то необыкновенного, но эти ожидания, как правило, не имеют ничего общего с реальной жизнью. И вообще родители не могут прожить за своих детей их жизни. Даже думать об этом – значит отрываться от реальности. Ни к чему хорошему это не ведет, остаются только обиды, горечь и сердечная боль. Может быть, твой отец и был вначале разочарован, но он достаточно мудр, чтобы понять, что, не мешая тебе делать то, что ты хочешь, он дал тебе возможность реализовать твой жизненный потенциал, и благодаря этому ты чувствуешь себя состоявшимся человеком. И счастлив этим. А чего желает большинство родителей для своих детей, так это чтобы они были счастливы.

– Думаю, что ты прав. – Ник наклонился вперед и выглянул из окна машины. – Мы почти в аэропорту, – произнес он. – Не знаю, когда я вернусь, Вик. Три дня после похорон, по крайней мере, будет шивах, а вообще я задержусь в Нью-Йорке в течение нескольких недель. Нужно побыть с отцом и матерью.

– Да, Ник, это действительно необходимо. И, пожалуйста, не волнуйся насчет фильма. Марку Пирсу очень понравился сценарий, и если будут какие-то изменения, то совсем незначительные.

– Ты всегда можешь позвонить мне, если будут какие-нибудь проблемы, и я продиктую тебе свой вариант. Я могу… – Ник вдруг быстро вздохнул и продолжил: – Господи, Вик, я только что вспомнил нашу поездку в Клостерс. Мне так жаль, ведь ты так ждал ее!

– Да ладно, Ник, это не настолько важно. Поедем в другой раз. Обо мне ты не беспокойся. У тебя вполне хватит сейчас своих проблем. И помни: если тебе потребуется что-нибудь, просто сними трубку и набери номер. Ты совершенно уверен, что тебе не нужен лимузин в Айдлуалде?

– Совершенно. Спасибо за предложение. Когда я говорил с Хантом, чтобы сообщить ему о времени прибытия самолета, он сказал, что пошлет в аэропорт папину машину с водителем.