Текст книги "Голос сердца. Книга первая"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

После окончания английской школы-интерната Катарин поступила на учебу в Королевскую академию драматического искусства, опять же в результате договоренности Люси с Патриком. В течение всего этого времени Катарин мало что слышала о своем отце или Райане. Она приписывала молчание брата страху наказания со стороны отца за его переписку с ней и была убеждена в том, что он находится под жестким влиянием Патрика О’Рурка. Однако ее тетя Люси была прилежным и аккуратным корреспондентом и информировала Катарин обо всех событиях в их жизни, а чеки от отца приходили исправно каждый месяц.

Катарин закрыла глаза и выпрямилась на белой софе. Было ясно, что отец платит ей, чтобы держать подальше от Чикаго. Он был рад отделаться от нее. Оставив в стороне тот факт, что дочь слишком много знала, он боялся ее влияния на Райана. Патрик не мог позволить кому-либо или чему-либо помешать его планам в отношении Райана, планам, которые она всегда принимала всерьез, даже будучи ребенком. Ее отец намеревался воплотить их в жизнь любой ценой, так как он обладал властью и верил, что Райан является ключом к обладанию самым большим постом в стране – постом президента Соединенных Штатов.

Катарин презрительно сжала губы. Ну, подумала она мрачно, теперь я ему покажу. Когда я стану звездой и у меня будет много денег, чтобы поддержать Райана, я пошлю его учиться искусству в Париж или куда-нибудь еще – куда он сам захочет. Эта мысль не давала ей покоя. Ей много предстоит сделать, прежде чем наступит тот день, и она не может себе позволить терять ни минуты времени, размышляя о Патрике Майкле О’Рурке, этом негодяе. Что касается ее самой, то жребий был брошен несколько лет назад. Она выбрала курс, от которого нельзя отклоняться, даже если бы она захотела этого. Желание спасти Райана и сорвать планы отца прочно вплелись в ткань ее судьбы и стало движущей силой ее чрезмерных личных амбиций.

Катарин подняла поднос с завтраком и отнесла его на кухню. Будучи чрезмерно аккуратной, она помыла посуду, тщательно вытерла ее и поставила на место. Затем она поспешила в ванную, чтобы принять душ. Автоматически ее мысли переключились на предстоящую кинопробу, от которой так много зависело и к которой ей предстояло готовиться всю неделю. Катарин не особенно беспокоило ее исполнение. Гораздо важнее был для нее материал, который предполагалось использовать. Она точно знала, какой отрывок выбран, но его необходимо было адаптировать и переписать в форме диалога, для чего ей нужен был профессиональный писатель. Мозг Катарин заработал в привычном жестком ритме, и вскоре победная улыбка скользнула по ее лицу. Конечно, она сможет решить эту небольшую задачу за ленчем. Если, конечно, будет достаточно настойчива.

12

Тем же приятным, февральским утром на другом конце Лондона Дейвид Каннингхэм, граф Лэнгли, сидел за чашкой чая в библиотеке своего городского дома в Марейфеар. «Таймс» и другие ежедневные газеты лежали нераскрытыми – сегодня у него не было никакого желания читать их. Его мысли были заняты более важными делами, и далеко не последним из них была угрожающе большая стопка счетов, лежавшая на книге записей в кожаном переплете.

«Черт возьми, – думал он с тихим отчаянием, – мне в первую очередь придется заняться этими проклятыми бумажками. Не может быть и речи о том, чтобы делать что-нибудь более приятное». Вздохнув, граф начал сортировать стопку, вытаскивая наиболее важные и срочные счета. Он подписал несколько из них, сделал кое-какие расчеты и положил оставшиеся в ящик стола. Большинство из этих счетов тоже были срочными, и все-таки они могли подождать до следующего месяца. Им просто не оставалось ничего другого.

– Я всегда граблю Петера, чтобы заплатить Паулю, – произнес он громко.

В его красивых умных глазах появилось мрачное выражение. Графом овладело непривычное для него состояние уныния.

Дейвид Каннингхэм экономил буквально на всем и, несмотря на это, постоянно сталкивался с острыми финансовыми проблемами. Доходы от недвижимости, фермерского хозяйства и других вложений постоянно съедались общими накладными расходами, а также расходами на содержание замка, поместья и приобретение нового фермерского оборудования. Он постоянно заменял устаревшее оборудование новым, однако это был медленный и довольно дорогостоящий процесс. Конечно, новое оборудование было более эффективным и улучшало условия фермерского труда; но даже в этом случае, как показывали его расчеты, в последующие два года его доходы вряд ли превысят расходы. До этого времени наличные платежи останутся мучительной проблемой. Ему так нужна была хотя бы незначительная наличность, позволяющая сводить концы с концами. Но возможность иметь ее была призрачна. Если не… Он мог бы продать двух своих элитных телок Джайлсу Мартину, соседу-фермеру, который почти год просил его об этом. Ему не хотелось прибегать к этой мере, которая могла ослабить стадо, и все же продажа помогла бы частично снять бремя текущих расходов. Возможно, это единственный вариант. Неожиданно Дейвид принял решение, которое отвергал в течение длительного времени. Ей-богу, он продаст телок, как только попадет в Йоркшир. А Джайлсу позвонит сегодня же и скажет ему об этом. Дейвид улыбнулся себе. И лучше позвонить сразу же, пока он не передумал.

Граф тотчас же почувствовал облегчение. Тяжелое гнетущее чувство, которое он ощущал уже несколько часов, отступило. Его настроение определенно улучшилось. В целом, граф был спокойным, уравновешенным человеком с оптимистическим отношением к жизни. Он обладал редким чувством юмора, позволявшим ему не принимать близко к сердцу свои повседневные неприятности.

Он быстро просмотрел утреннюю почту. В ней не было ничего интересного, за исключением письма от Дорис Астернан, которая все еще находилась в Монте-Карло. Он читал письмо с острым интересом. Дорис писала, что возвращается в Лондон в начале следующей недели, найдя наконец подходящую красивую виллу на мысе Кэп Мартин. Она расположена вблизи Рокбрюна на пути к итальянской границе и, судя по восторженным эпитетам, которые Дорис использовала для описания дома, он был не чем иным, как дворцом с обширным и великолепным парком. Окна виллы выходили на Средиземное море, рядом с ней были отдельный пляж, плавательный бассейн и теннисный корт. Она уже подписала договор на аренду. Оставалось только переговорить с обслуживающим персоналом и выяснить, сможет ли она нанять их на лето. Дорис сняла виллу у французского промышленника на четыре месяца – с июня по сентябрь. Письмо она заканчивала повторением приглашения, сделанного ранее ему и его детям, провести на вилле столько времени, сколько они захотят.

Дейвид отложил письмо и встал, устремившись к камину большими легкими шагами. Высокий, прямой, элегантный, он гордился своим происхождением. В свои сорок семь лет граф выглядел удивительно молодо. Черты его типично англосаксонского лица обладали утонченностью и благородством. У него были серые выразительные глаза, светлая кожа и светлые волосы. Дейвид Каннингхэм был красивым мужчиной и пользовался успехом у женщин, находивших его очень привлекательным благодаря удачному сочетанию романтичности и живости характера. Соответственно, он был популярен в обществе и, будь он менее разборчивым и менее нравственным человеком, он легко мог бы стать большим повесой.

Граф стоял перед камином, рассеянно глядя на книжную полку напротив, и размышлял о Дорис. Она внесла много нового в его жизнь, причем все перемены были к лучшему – он ясно осознавал это. Она была первой со времени смерти его жены, которая смогла ему дать понимание, преданность, любовь, физическое удовлетворение. Он привык к ее постоянному присутствию. Действительно, он должен был признать, что Дорис для него стала совершенно незаменимой. Он не был настолько наивен, чтобы думать, что это положение возникло случайно, прекрасно зная, что Дорис тщательно готовилась к тому, чтобы стать желанной и нужной. Однако он не считал это хитростью, полагая, что такого рода поведение является интуитивным. Любая женщина старается оплести паутиной мужчину, которого она любит, в стремлении неразрывно привязать его к себе.

Дейвид знал, что должен жениться на Дорис. Он был бы дураком, если бы не сделал этого. Он хотел жениться на ней. Однако он медлил, сам не зная почему. У нее были все те качества, которые он ценил в женщинах и которые позволили бы ей стать прекрасной женой для него. Оставив в стороне свои личные чувства, граф осознавал, что его дети также приняли и полюбили ее. И конечно, у нее были деньги, которые бы могли навсегда избавить его от финансовых тягот. Дорис, тридцатипятилетняя вдова американского мясного магната, не имела детей и дала ему ясно понять, что все состояние будет в его распоряжении, как только они поженятся. Но Дейвид был не из тех мужчин, кто ставит на деньги в таком серьезном деле, как женитьба. В списке его брачных приоритетов этот вопрос был на последнем месте. На первом были любовь и совместимость. Да, он любил Дорис, и они подходили друг другу. Однако…

Дверь в библиотеку была открыта, и Дейвид услышал в холле легкие быстрые шаги Франчески. Он подошел к двери и выглянул.

– Доброе утро, дорогая. – Его глаза мгновенно посветлели.

– Доброе утро, папа, – ответила она радостно и, улыбаясь, потянулась, чтобы поцеловать отца в щеку.

Граф прижал ее к себе и затем отступил на шаг.

– Испытываем сегодня патриотические чувства, Франческа?

Франческа недоуменно посмотрела на отца. В его глазах, наполненных любовью, плясали озорные огоньки.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, слегка нахмурившись.

– Цвета твоей одежды. – Его взгляд снова скользнул по дочери. – Обыграла цветовую гамму флага Соединенного Королевства, а?

Франческа рассмеялась и, повернувшись, посмотрела на себя в зеркало. На ней была новая белая блузка из хлопка, ее лучшая темно-синяя егеровская юбка и темно-синий пиджак из сукна мельтон.

– Я считаю, что это небольшое преувеличение, – мягко возразила она, но тем не менее сняла красно-бело-голубой шелковый шарф и сунула его в карман пиджака. Повернувшись к отцу, Франческа спросила: – Так лучше?

В женской одежде отец предпочитал неяркие, приглушенные тона, и она знала, что ему не понравился ее яркий шарф.

– Я думала, что яркое пятно оживит мой комплект, – сказала она, объясняя свой выбор.

– Тебе не требуется ничего для освежения твоей одежды. Твое лицо с успехом делает это. – Затем граф продолжал с мягкой улыбкой: – Куда же ты идешь в такое время?

– В Британский музей.

– Да, конечно. Не сомневаюсь, что на свидание к Гордону. – Войдя в библиотеку, граф добавил: – Я хочу поговорить с тобой, Франки, если, конечно, ты уделишь мне пару минут.

– Конечно, папа.

– Тогда заходи и закрой за собой дверь. Я думаю, что конфиденциальность не помешает. – Он быстро прошел к столу, сел за него, взял сигарету из серебряного портсигара и задумчиво прикурил.

Франческа сделала, как он просил, и теперь внимательно смотрела на отца. Внезапная смена настроения, серьезность его тона встревожили девушку, и она подумала: «О Боже, какие-то неприятности». Отец и дочь были очень близки, и Франческа всегда хорошо чувствовала его настроения. Сейчас она была уверена, что граф хотел поговорить с ней об одном из двух: о Киме или о деньгах. Возможно, о деньгах, сказала она себе, увидев на столе счета и чековую книжку. С дурным предчувствием девушка села на кожаный диван и положила руки на колени. Внезапно она ощутила укол вины, подумав о своем эгоизме. Она сидит здесь, теряя время на сбор материалов для книги, которая, возможно, никогда не будет написана, а вместо этого могла бы зарабатывать деньги. Возможно, ей следует найти работу и помочь отцу. Однако, решив, что сейчас не время для подобного рода предложений, Франческа временно отбросила эту мысль и произнесла:

– Ты кажешься очень обеспокоенным, папа. Что-нибудь не так? Речь идет о деньгах?

– Деньги – это всегда проблема, дорогая. Но нам как-то удается утрясать ее, не так ли? – Он не стал ждать ее ответа. – Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы обсуждать месячные счета. По правде говоря, я хотел обсудить с тобой некоторые новые моменты в нашей жизни.

Франческа напряглась, в ее глазах появилась некоторая настороженность.

– Новые моменты? Я не знаю, что ты имеешь в виду.

– Ну, ну, Франки, не увиливай. Ты прекрасно знаешь, что я говорю о Киме и Катарин.

Она молча выслушала мягкий упрек отца, выигрывая время. Девушка хотела, чтобы вначале отец как-то выразил свое отношение к происходящему, чтобы знать, в каком тоне вести дальнейший разговор. Они замолчали. Граф внимательно разглядывал свою дочь. Наконец он сказал:

– Я считаю, что твое молчание является подтверждением того, что поговорить как раз есть о чем. Я также думаю, что ты знаешь, насколько серьезно Ким относится к этой девушке.

Понимая, что она не может больше молчать, Франческа решила, что наиболее безопасно для нее было бы просто повторить сказанные ей слова Кима.

– Ну, папа, я не думаю, что «серьезно» здесь самое подходящее слово, но полагаю, что он увлечен ею.

Граф понимающе засмеялся.

– Это самая большая недооценка событий! Твой брат по уши влюбился. Это заметит даже слепой. – Он наклонился вперед, к столу. Проницательные серые глаза сузились, и граф, не мигая, смотрел на свою дочь. Спокойным тоном он спросил: – Какого ты мнения о Катарин, Франки?

Лицо Франчески сразу же расцвело.

– Она мне страшно нравится, понравилась с первой же минуты нашей встречи. Я думаю, она потрясающая девушка! – воскликнула она с энтузиазмом. – И если говорить правду, мне показалось, что тебе она тоже понравилась, папа. В понедельник вечером ты, по-моему, был… ну, очарован, если ты не возражаешь против того, чтобы я высказалась по этому поводу.

В словах Франчески явно слышался вызов, который читался и в ее твердом взгляде.

– Ты абсолютно права, я был очарован, – ровным голосом заметил граф, – у Катарин много достоинств, все они очевидны, и я не буду терять времени на их перечисление. К тому же она настоящая леди…

– Ну, в таком случае, – Франческа быстро прервала его, подняв вопросительно брови, – что же тебя так сильно смущает?

Дейвид проигнорировал этот вопрос, вместо ответа задав Франческе другой:

– Что ты вообще знаешь о ней, дорогая?

Франческа была озадачена.

– А ты не говорил с Кимом о Катарин? Я думаю, что не я, а он должен рассказать тебе о своей новой девушке, не так ли?

– Это так, дорогая. Я говорил с ним. К сожалению, Ким высказывался очень неопределенно, даже уклончиво. Если говорить правду, я решил некоторое время на него не давить. Я чувствую, будет лучше не поднимать много шума, поскольку в противном случае он ни о чем другом больше думать не будет. С другой стороны, я уверен в серьезности его намерений и считаю, что должен больше знать о девушке, на которой мой сын собирается жениться. Я хочу поговорить с Кимом начистоту, когда мы вернемся в Лэнгли, а пока рассчитываю на то, что ты расскажешь мне что-нибудь о ней. – Он подождал, а затем, наблюдая за выражением лица дочери, добавил мягко: – Тебе кажется, я ставлю тебя в неловкое положение. Но это не так. Ведь это именно я воспитал в вас чувство чести и верность, поэтому я не могу призывать вас предавать чье-либо доверие. Тем не менее в сложившихся обстоятельствах я считаю, что не будет изменой по отношению к Киму, если ты повторишь мне то, что он говорил тебе о Катарин и что она сама говорила о себе. Я же не прошу тебя раскрывать государственные секреты, – закончил он с мягкой улыбкой.

Франческа молча рассматривала свои руки. Все, что говорил ее отец, имело смысл. Конечно, не будет ничего плохого в том, что она расскажет ему то, что знает. Внезапно она с легкой тревогой осознала, что рассказывать ей, собственно, не о чем.

– Ни Ким, ни Катарин ничего мне не рассказывали, – сказала она, – по правде сказать, теперь я думаю о том, что она очень мало говорила о своей жизни здесь и в Америке.

– Понятно, – сказал Дейвид, скрывая свое удивление. Он смотрел на милое чистое лицо своей дочери, видел ее искренний взгляд и знал, что его девочка, как всегда, говорит правду. До этого момента он был убежден, что она сможет просветить его. Она и Ким были очень дружны. Очевидно, она была в полном неведении относительно Катарин. Довольно любопытно. Потом он задал себе вопрос: а почему?

Франческа высказалась по своей инициативе:

– Я слышала от Кима, что Катарин родом из Чикаго и что она сирота, бедняжка.

– Да, он говорил мне это. Еще он говорил, что она училась здесь в школе, а затем – в Королевской академии искусств, – граф озабоченно покачал головой, – не так уж много. Как ты считаешь?

Франческа согласилась. Ее поразило, как глупо вел себя Ким. Он должен был напрямую поговорить с отцом, вместо того чтобы держать рот на замке и скрытничать. Его глупое поведение породило ситуацию, из-за которой не оберешься теперь хлопот.

– Как ты думаешь, у нее есть кто-нибудь из родственников? – спросил граф, гася сигарету. С отсутствующим видом он зажег еще одну и быстро раскурил ее.

– Не думаю… – Франческа прервала свою фразу и покачала головой. – Я не могу сказать, потому что действительно не знаю, – быстро поправилась она.

Поглощенный своими мыслями, Дейвид Каннингхэм обвел отсутствующим взглядом комнату и остановился на старинной картине с охотничьим сюжетом. Через несколько секунд он повернул голову и посмотрел на Франческу.

– Послушай, дорогая. Я не делаю каких-либо выводов о Катарин и не хочу создавать ненужных проблем для Кима. Видит Бог, я всем сердцем желаю ему благополучия и счастья. И, поверь мне, на данный момент у меня нет серьезных возражений против девушки. Я уверен, что она восхитительна и может стать идеальной женой для него. Но, как отец Кима, я должен знать что-либо о ее происхождении. Не так уж много, не правда ли?

– Конечно, папа, – сказала Франческа, разделяя его озабоченность. Он действовал не только намного разумнее, чем она предполагала, но и намного честнее. Затем Франческа решилась задать вопрос, который больше всего волновал ее: – Так ты ничего не имеешь против того, что она актриса?

– Я не настолько старомоден, моя дорогая, – воскликнул Дейвид с усмешкой, – к тому же сейчас другие времена. Конечно, я бы предпочел, чтобы Ким полюбил девушку из своего круга, но я не могу контролировать его чувства, не так ли?

– Да, вряд ли у тебя это получилось бы.

– Но в любом случае, если они поженятся, она должна будет отказаться от актерской карьеры. У нее нет других вариантов, и, надеюсь, Ким дал ей это понять. – Дейвид облокотился на стол и соединил свои пальцы лодочкой. – Как ты считаешь, Темпест – настоящая фамилия Катарин или ее псевдоним? Должен заметить, что звучит она весьма театрально.

– Театрально! Господи, что ты говоришь, папа! А как насчет твоего старого друга лорда Лондондерри? Его фамилия Темпест. Да, Темпест Стюарт.

– Гм. Точно. Однако ты не ответила на мой вопрос. Как ты думаешь, это ее настоящая фамилия?

– Представления не имею. А почему ты спрашиваешь?

– Дорис из Чикаго.

– Я думала, она из Оклахомы.

– Она из Оклахомы, но, выйдя замуж за Эдгара Астерна, переехала в Чикаго, его родной город, и жила там много лет. Если Катарин из известной семьи, Дорис может знать ее. Она наверняка должна знать ее, поскольку она всегда вела активный образ жизни и общалась с массой людей. Мне пришло в голову, что Дорис могла бы просветить меня насчет Катарин.

– Да, конечно.

Франческа встала и подошла к окну, думая о Киме. Иногда он действительно бывал невозможен. И так легкомыслен! У отца достаточно забот и без этого. Бедный папа, он действительно так обеспокоен! Франческа повернулась и сказала импульсивно:

– Может быть, тебе следует позвонить Дорис прямо сейчас. Ты же знаешь, папа, она может быстро тебя успокоить. Да, к тому же мир тесен…

– Нет, дорогая. Я не буду звонить сейчас. Я подожду, пока Дорис вернется на следующей неделе, и тогда переговорю с ней. Не думаю, что нам следует впадать в панику.

– Тебе лучше знать, папа. И пожалуйста, не беспокойся. Я уверена, что Дорис наведет для тебя справки о Катарин. – Она щелкнула пальцами и ободряюще улыбнулась.

– Бог мой, Франки, я не хочу проверять девушку, как это тебе представляется. – Потрясенный этим предположением, граф продолжил: – Я хочу лишь побольше узнать о ней и ее семье. О ее происхождении. И только! Обычная информация, которую хочет иметь любой отец, прежде чем одобрить столь серьезное намерение своего сына. Между прочим, я готов благословить их, если узнаю, что Катарин именно такова, какой она нам представляется.

Франческа подошла к отцу. Действуя импульсивно, она обняла его и сказала, прижавшись щекой к его щеке:

– Ты необыкновенный человек. Ким и я, мы оба счастливы, что имеем такого отца.

– А я счастлив иметь вас двоих, – сказал с теплотой в голосе Дейвид, – ни один из вас никогда не причинил мне никаких неприятностей. – Он посмотрел на нее и молодо засмеялся: – Но и я не причинял их вам. Я никогда не ограничивал ваши действия и не вмешивался в ваши дела, потому что полностью доверяю обоим. Поэтому я совершенно не могу понять позицию Кима. – Внезапно он стал серьезнее, хотя улыбка и не сошла с его лица. – Я воспитал тебя и Кима так, чтобы вы относились к людям с доверием и ценили их человеческие качества, не обращая внимания на такие вещи, как деньги или власть. И я знаю, что был прав, поступая так. В то же время я рассчитываю, что вы оба будете поступать разумно, проявлять осмотрительность и здравый смысл и выбирать соответствующих друзей.

– Ты считаешь, что Катарин не относится к этой категории? – прервала его Франческа, глаза которой потемнели.

– Я не знаю этого, Франки. Внешне, да, она производит вполне благоприятное впечатление. Однако взрослые люди – это не новорожденные. У них есть биография и прошлое. И поскольку у меня нет информации о происхождении Катарин, я вряд ли смогу решить, подходит она Киму или нет. Как жена. Я знаю, что мне не надо напоминать тебе о его обязанностях. Но подумал ли он о том, какой должна стать жизнь Катарин после того, как она выйдет замуж за него? Большую часть времени она – жена фермера, пусть даже фермера с титулом – вынуждена будет проводить в глуши. Ты ведь сама знаешь, дорогая, что это не самое увлекательное занятие. Жизнь в деревне не в твоем вкусе. И потом, всякие обязанности, отношения с рабочими поместья, местными жителями, добровольной женской службой, не говоря уже о довольно требовательном викарии. Подумай только о церковной деятельности: сельские праздники, базары, благотворительные распродажи, праздник урожая, рождественские праздники и бесчисленное количество других дел. Очень важно, знает ли Катарин, что последует за брачной церемонией? – Дейвид покачал головой и не стал ждать ответа. – Я сомневаюсь. Уверен, что Ким не потрудился рассказать о всех нюансах его жизни так же, как не захотел узнать больше о ней. По-моему, он настолько ослеплен страстью, что даже не подумал о всех этих вещах. Может быть, для него они выглядят сейчас не существенными. Но это не так. Они являются неотъемлемой частью жизни. Они являются его обязанностью, – закончил он со вздохом и добавил: – Ты знаешь, красота Катарин свела его с ума. Ты видела, как он себя вел в «Амбассадоре» в ту ночь? Она его просто гипнотизировала. Ты хотя бы согласна с этим, Франки, дорогая?

– Я… я думаю, ты прав.

Дейвид заговорил более мягким тоном:

– Я надеялся, что мы близки, что ты и Ким достаточно доверяете мне, чтобы открыто обсуждать свои дела, и не откажетесь от моей помощи в наиболее важных вопросах. Я думал, что вы не сомневаетесь в моей справедливости и понимании.

– Я знаю это, папа, и Ким знает. Мы оба прекрасно понимаем это, – запротестовала она, заметив боль в глазах отца.

Дейвид внимательно посмотрел на дочь.

– Не хочу, чтобы ты неправильно меня истолковала, Франки. Я не хочу быть верховным арбитром в вашей жизни. Это не та роль, к которой я стремлюсь, и она неизбежно приведет к беде. Однако хотя я и не считаю себя непогрешимым, у меня есть жизненный опыт и я хочу, чтобы вы оба для своей же пользы воспользовались плодами мудрости, которые я приобрел. – Он замолчал, взял еще одну сигарету и продолжил: – Я скажу тебе кое-что еще. Несколько лет назад я поклялся, что никогда не совершу ошибки, которую сделал мой отец.

Франческа перевела взгляд на фотографию старшей сестры ее отца.

– Ты думаешь о тете Арабелле, да, папа?

Дейвид перехватил ее взгляд, направленный на фотографию своей сестры, которая была сделана, когда Арабеллу представляли к королевскому двору. Он кивнул.

– Да, это так. Как ты знаешь, твой дедушка был настроен против Курта фон Виттингена, несмотря на то что тот был принцем и богатым человеком. Потому что он был немцем. И все равно Арабелла вышла за него замуж. Отец всю жизнь сожалел о своем решении, хотя и не подавал вида и не говорил на эту тему. Я думаю, что его сердце было разбито из-за невозможности видеться с дочерью. («Это действительно так», – подумал он про себя.) Если бы старик не был таким упрямым, если бы проявил чуточку больше благоразумия, она наверняка не поступила бы так безрассудно. Это семейная черта – безрассудство в случае противостояния, думал он. И Ким унаследовал импульсивность Арабеллы… Извини, Франки. Я прослушал, что ты сказала. Стал совсем рассеянным, – извинился он.

– Я сказала, что это очень драматическая история. Арабеллы и Курта. Однако благодаря им у нас есть Диана и Кристиан.

– Да, дорогая. И ты напомнила мне: на прошлой неделе я получил письмо от Дианы. Из Кенигзее. Они с Кристианом хотят приехать погостить этим летом у нас несколько недель. Я надеюсь, ты будешь в Лэнгли, когда они приедут.

– О, папа, ты же знаешь, я никогда не пропускаю их приезда! – воскликнула она. Франческа всегда была очень близка со своими немецкими двоюродными братом с сестрой, которые часто приезжали в Англию и проводили каникулы в Лэнгли. Она порывисто пожала руку отца. – Будет очень приятно увидеть их здесь. – Ее лицо внезапно стало напряженным. – Я понимаю, что не смогла помочь тебе в отношении Катарин, но абсолютно уверена, что она хорошая девушка. Все будет хорошо. Я точно знаю.

– Я надеюсь, дорогая.

Франческа посмотрела на часы:

– Боже мой, я опаздываю. Мне еще нужно добраться до музея. Ты не возражаешь, если я побегу?

– Конечно, нет, дорогая. Кстати, будут ли какие-нибудь указания для миссис Моггс?

Франческа рассмеялась над страдальческим выражением его лица.

– Нет, я оставила ей записку на кухне. Мне жаль, что тебе придется сегодня с ней столкнуться. Она настоящий черт в юбке, но дело свое знает. На твоем месте я бы исчезла как можно раньше. Тогда у нее не будет возможности давать тебе руководящие указания.

Франческа наклонилась и поцеловала отца.

– Удачного тебе дня. Увидимся за ужином.

– Жду тебя, дорогая.

После того как Франческа ушла в Британский музей, Дейвид долго сидел, размышляя над тем, как ему дальше действовать. Будучи человеком порядочным, он не мог решиться открыто наводить справки о Катарин Темпест. Ему это было чуждо. Это означало вмешательство, худший вариант шпионажа, нарушение прав личности. Это также означало отсутствие доверия к Киму, и, ко всему прочему, он бы предпочел услышать факты о жизни Катарин от своего сына, а не из других источников. И все же… Дейвид покачал в сомнении головой. Именно поведение Кима больше всего тревожило его в этой ситуации. До своего разговора с Франческой он считал, что скрытность Кима – своего рода защитный механизм – была порождена просто его нежеланием обсуждать этот вопрос из опасения, что с ним обойдутся, как с ребенком. К сожалению, как понял теперь Дейвид, Ким был так малословен потому, что ровным счетом ничего не знал о девушке, которой так сильно увлекся. Катарин просто скрывала от него свое прошлое.

В конце концов Дейвид Каннингхэм пришел к выводу, что во всем этом есть нечто противоестественное. Люди, любящие друг друга, доверяют друг другу и рассказывают о своем прошлом, разве не так? Если… если им нечего скрывать. Может быть, у Катарин есть что скрывать? Он сказал себе, что это глупая, даже безумная мысль, которую вряд ли стоит принимать всерьез. Ведь и на него она произвела самое благоприятное впечатление. Он понимал причину столь сильного увлечения сына и не терзался мыслями о том, откуда взялась Катарин, до вчерашнего вечера, когда он был так разочарован разговором с Кимом. К несказанному удивлению Дейвида, сын был не в состоянии ответить на самые безобидные вопросы. Тогда граф начал искать в избраннице сына какие-либо недостатки. Проблема заключалась в том, что он их не мог найти. Катарин Темпест, казалось, была самим совершенством.

В процессе размышлений неожиданная мысль пронзила его, как удар молнии, – она была слишком совершенной. Конечно, девушка не могла ничего поделать со своей поразительной красотой – это был щедрый подарок природы, а ее неоспоримое актерское дарование было еще одним Божьим даром. Но ее личность, ее огромное обаяние и изысканные манеры – откуда они? Откуда-то подкралась еще одна беспокойная мысль: манеры, стиль поведения Катарин были чересчур отшлифованы для ее возраста. У нее не было ни одного из острых углов, присущих молодости. У его собственных детей были приятные манеры, уверенность в себе, однако в ряде случаев они действовали наивно, а иногда даже неуклюже, что выглядело естественным в их молодом возрасте. Она же была поразительно уравновешенной, решил он, и в этом была своя тайна.

«Проклятие! – Он внутренне выругался. – Хорошо бы, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить об этом, и кто-то более зрелый, чем моя дорогая Франческа. У дочери к тому же явно пристрастное отношение к Катарин. Дорис. Конечно, Дорис. Никто не выслушает и не посоветует так, как она, с ее искренностью, мудростью и практичным подходом к жизни». Не давая себе ни минуты на размышления, чтобы не передумать, Дейвид поднял трубку. Он набрал оператора, передал ей номер телефона «Отель де Пари» в Монте-Карло и стал ждать.

– Madame Asternan, s’il vous plait, – произнес он, когда отель наконец ответил.

Через мгновение заспанным голосом Дорис пробормотала:

– Алло.

– Доброе утро, Дорис. Это Дейвид. Надеюсь, я не разбудил тебя, дорогая.

– Нет, разбудил, – она засмеялась, – но все в порядке. Не могу придумать более приятного способа пробуждения. Как дела, дорогой?

– Прекрасно. Я получил утром твое письмо, и твое приглашение меня очень вдохновило.

– О, Дейвид, вилла Замир действительно божественна. Тебе она понравится, а Франческа и Ким будут в восторге.