Осень

Текст добавлен: 7 октября 2016, 12:57

Текст книги "Осень"

Автор книги: Ба Цзинь

Жанр:

Классическая проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 39 страниц)

Такой оборот дела для всех оказался неожиданным. Никто не мог знать, как накипело на душе у Цзюе-миня. Его тяжелые, как камни, слова несколько напугали всех. Кэ-ань словно получил внезапный удар; опиум почти перестал действовать, и он, стоя лицом к лицу с Цзюе-минем, не знал, что предпринять. Об извинениях уже не было речи, но он пытался еще оправдываться:

– Я не оскорбил твою мать.

– Не оскорбили? Трижды вы сделали это, а теперь отнекиваетесь. Все слышали. Ну как, пойдете извиняться? – усмехнулся Цзюе-минь. Он понимал, что подрезал крылья Кэ-аню. Однако ему хотелось до конца перед всеми унизить дядю, чтобы этот самодовольный глава семьи не решился больше никого терроризировать.

– Ну и сказал. А что ты мне сделаешь, мать твою… – расходился Кэ-ань и не мог удержаться от ругательств.

– Если вы скажете еще хоть одно слово о моей матери, я надаю вам пощечин, дядя! Я заставлю вас извиниться перед мамой. И посмотрю, как это вы увильнете при всех; – наступал Цзюе-минь на своего противника.

Вокруг было тихо, никто не решался вмешиваться. Госпожа Ван и Чэнь итай тоже стояли в толпе; обе они не произнесли ни слова.

– Ни за что не пойду! – сопротивлялся Кэ-ань.

Но Цзюе-минь не отступал:

– Придется пойти! Вы же первый заговорили об извинениях. Так вот – когда вы извинитесь перед моими родителями, тогда и я извинюсь.

– Отпусти руку! – Кэ-ань сделал вид, что хочет зевнуть, а сам в это время собирался с силами. Но тут же добавил устало: – Мне пора идти.

– Уже уходите, дядя? Ведь Кэ-дин звал вас рассчитаться со мной, – издевался Цзюе-минь.

– Мне с тобой мало радости рассчитываться, рассчитаюсь с твоим старшим братом! – вмешался Кэ-дин.

– Не выйдет, старший брат тут ни при чем, не думайте, что если Цзюе-синь слаб, так вам удастся обидеть его, придет время, и он заговорит по-другому. – Цзюе-минь, не церемонясь, грозил старшему поколению. – Не надейтесь, дядюшки, что я испугаюсь вас, в нашей семье теперь никто никем не командует – нет таких прав!

Цзюе-минь заметил, что Кэ-ань то бледнеет, то краснеет, вид у него был жалкий, лицо напоминало маску комика в старом театре. Кэ-ань смотрел в землю, он не мог выдержать сверкающего взгляда племянника и как-то весь обмяк. Цзюе-минь с отвращением поглядел на Кэ-аня, усмехнулся и продолжал едко:

– Вас проняло, однако, вон как переполошились. А ведь, по правде говоря, и у меня нет времени на ваши извинения. – Он, наконец, отпустил руку Кэ-аня, но, увидев, что тот сдвинулся с места и выпятил грудь, поспешил вновь захватить инициативу: – Вы своего не добьетесь! Думаете, я не знаю ваших планов? Да я вас насквозь вижу, ваши грязные делишки со служанками мне хорошо известны. С проститутками знаетесь, с артистами путаетесь, опиум курите. Скажете, не так? И у вас еще хватает наглости передо мной тут благородных люден разыгрывать? Почему Шу-чжэнь в колодец бросилась? А вы, ее отец, что сделали? Не попытались спасти ее, а убежали в свой притон. В жизни своей не видел таких бессердечных людей! Об этикете и церемониях толкуете, других в непочтительности обвиняете. Вот вы-то и есть отступник от этикета! Вы деда со света сжили, дядю Кэ-мина замучили. Когда он болел, вы приставали к нему с продажей дома, утверждали, что он один хочет все заграбастать. Это все вы сделали. Теперь вы только и думаете, как разделаться с дедовским домом. А вы помните, что сказано в его завещании? О приличиях говорите, а сами по дедушке не то что три года, и год траура не проносили, а уже взяли себе в дом служанку и прижили с ней ребенка. Скажите, вы сделали в жизни что-нибудь хорошее, человеческое? Что вы оставили нам в наследство? Каждый из вас мнит себя главой семьи! Никогда еще глава семьи Гао не ронял себя так! Чему вы нас научите? – Развратничать с проститутками, заводить наложниц, развращать служанок, соблазнять нянек? Или вы покажете нам, как ловко можно продать землю, имущество и дом? Жаль, что у нас только этот дом. Ладно, хватит и этого! Я знаю, что дом все равно не удержать. Что ж – продавайте! Дома не будет – и семьи не будет, все разойдутся по своим дорогам. Главенствуйте тогда над своими семьями! Что касается общего имущества, которое еще осталось, так можете им подавиться. Жить за счет отцов не очень славное занятие: в один прекрасный день ничего не останется. Я не пойду по вашим стопам и буду жить своим трудом. Знать не хочу никакого главы семьи! Я знаю только себя и только себе буду подчиняться!

Цзюе-минь говорил с невиданным мужеством, изливал весь свой справедливый гнев, говорил грубо и не позволял им прервать себя. В его голосе слышалась покоряющая сила. Все, что он говорил, было правдой, известной каждому, в его обвинениях не было ни грана лжи. Никто на свете не мог бы опровергнуть его слов, возразить ему. В его словах, в позе чувствовалась неудержимая энергия. Он резко отличался от людей, с которыми боролся. Они не понимали его, а значит, и не могли укротить его. Они молча слушали, надеясь найти в словах Цзюе-миня какую-нибудь лазейку, опору, за которую можно было бы ухватиться. Но вот он кончил свою речь, пренебрежительно взглянул на них и уже другим тоном обратился к Шу-хуа:

– Пойдем, сестра. – А те, уничтоженные им, могли лишь бросать вслед ненавидящие взгляды, не решаясь даже выкрикнуть ругательства.

Цзюе-минь и Шу-хуа направились в комнаты Цзюе-синя. Опозоренные Кэ-ань и Кэ-дин остолбенело стояли на месте, не в силах даже шелохнуться. Они переглянулись, но не знали, что предпринять. В душе Кэ-ань корил брата, считал что Кэ-дин виноват в его позоре. В это время подошли госпожа Ван и Чэнь-Итай.

– Кэ-ань, – обратилась госпожа Ван к мужу, – ты так и не рассчитался с Цзюе-синем?

Кэ-ань поднял голову: Цзюе-синь все еще стоял у вазона с цветами и, наклонившись к Цинь, о чем-то беседовал с ней. Кэ-ань понял, что можно что-то сделать и бодро направился к Цзюе-синю; он надеялся спасти свой престиж.

– Ты слышал, Цзюе-синь, что тут говорил твой братец? Он молод и глуп, я не стал ему перечить. Но он твой младший брат, и ты отвечаешь за него, – раздраженно бросал Кэ-ань в лицо Цзюе-синю.

– Да, твой брат оскорбил старших, придется устроить семейный суд, – поддержал Кэ-дин.

– Дядя Кэ-дин, дядя Кэ-ань, как же теперь быть? – горестно откликнулся Цзюе-синь.

– Как быть? Пойди позови брата, и пусть он при всех извинится передо мной, а потом ты поручись, что впредь ничего подобного не произойдет и что Цзюе-минь будет мне подчиняться, – решительно требовал Кэ-ань.

– Нет, этого мало! Ты сам и твоя мать должны извиниться. Да отколотите хорошенько Цзюе-миня, – угрожающе добавила госпожа Ван.

Цзюе-синь не мог больше вынести этого, они довели его до предела. Теперь ему оставалось или повести против них борьбу, или погибнуть. Но погибать ему не хотелось Озлобленный до крайности, он поднял голову и просто сказал:

– Я этого не сделаю.

– Не сделаешь? Придется! – Кэ-ань словно плюнул этими словами в лицо Цзюе-синю.

– А какой семейный суд будет судить дядю Кэ-аня за то, что он гнусными словами оскорблял мою мать? – нахмурился Цзюе-синь.

Кэ-ань, Кэ-дин и госпожа Ван от удивления не могли вымолвить ни слова. Вот уж чего они не предвидели! Они считали, что слишком хорошо знают Цзюе-синя, думали, что могут вертеть им как угодно. Но теперь самый слабовольный человек заговорил решительно.

– Не будь обидчивым, Цзюе-синь. Господин Кэ-ань совсем не хотел оскорбить твою мать, эти слова он сказал нечаянно, в запальчивости, – вступилась Чэнь итай за Кэ-аня.

– Нечаянно или нарочно – с меня довольно! – прерывающимся голосом перебил ее Цзюе-синь. – Я заплатил по вашим вкладам, выкупил ваши акции, купил гроб для вашей служанки, заплатил за то, что из колодца вытащили труп вашей дочери, а вы разбили семью и хотите погубить меня? Вы свели в могилу мою жену, выгнали моего брата, и вам все мало? Я не боюсь вас, мне недолго осталось жить, от судьбы не уйдешь, но я рассчитаюсь с вами!

Больше я не желаю позорить память родителей, – и, не обращая на них внимания, Цзюе-синь повернулся и взбежал по ступенькам. Боясь, что он сделает что-нибудь необдуманное, Цинь побежала за ним. Цзюе-синь, увидев ее, замедлил шаги и, еле сдерживая рыдания, пошел к себе, сопровождаемый сестрой.

В своей комнате он увидел Цзюе-миня и Шу-хуа и сразу сказал:

– Брат, сестра, я больше не буду козлом отпущения.

Сев на стул и не вытирая струившихся из глаз слез, он опустил голову на письменный стол и горько зарыдал.

– Цзюе-синь! – участливо позвала Цинь. Цзюе-синь не ответил.

– Ничего, пусть поплачет немножко, – остановил ее Цзюе-минь. – Ведь ты говорила только что, что не может быть вечной осени. Осень, кажется, близится к концу, – помолчав, добавил он.

Цинь взволнованно посмотрела на Цзюе-миня и понимающе кивнула.

В это время быстрой походкой вошла Цуй-хуань. Цинь, глядя на ее расстроенное лицо, ласково сказала:

– Цуй-хуань, подай барину умыться.

ЭПИЛОГ

Казалось бы, здесь автор может отложить перо. Те читатели, которые любят в романах благополучную развязку, будут, конечно, разочарованы. Найдутся и такие, которые возразят: «Ведь история семьи Гао еще не закончена!» Но, дорогие читатели, согласитесь, что не имеет конца и сама жизнь. И люди, исполненные жизненных сил, то есть те, жизнь которых наполнена богатым содержанием, могут прожить долго и совершить многое.

Что же касается семьи Гао, то я могу сообщить вам о ней еще кое-что. Я приведу здесь отрывок из письма Цзюе-синя его брату Цзюе-хою (письмо написано осенью следующего года):

«…я опять много месяцев не писал тебе. Каждый день все собирался написать, но был так занят с утра до вечера, что до письма буквально не доходили руки. И сейчас, когда выдалась свободная минутка, я чувствую необходимость поговорить с тобой о наших «семейных событиях».

С продажей дома хлопотали. более полугода. (После смерти дяди Кэ-мина в доме почти каждый день происходили удивительные дела. Про Цзюе-миня я тебе уже писал в общих чертах. Не могу без грусти вспоминать о нем, так что не буду больше распространяться на эту тему.) Кэ-дин и Кэ-ань без конца хлопотали, вели переговоры, и, в общем, можно считать, что дом продали удачно. Благодаря посредничеству НН за него получили с одной важной персоны восемьдесят две тысячи юаней. Эту сумму четыре семьи, а вместе с ней и я (на сей раз я как «продолжатель рода», был облагодетельствован) поделили на пять частей: на каждую семью пришлось по 16 тысяч 400 юаней. Кроме того, общая земля, а также несколько картин и другие вещи, оставшиеся после раздела семьи в позапрошлом году, теперь были окончательно разделены. Таким образом, можно считать, что наша большая семья больше не существует. Зимними и осенними жертвоприношениями управляет пока что дядя Кэ-ань и во время церемоний все наши идут с поклоном в его дом. Он хочет быть главой семьи, но никто не обращает на него внимания, и у него теперь остается лишь эта капля власти.

С тех пор как наша семья, семья Гао, больше не существует, перестали существовать и богатства и честь семьи, созданные дедом. Удивительным образом распалась наша многочисленная семья! Когда все разъезжались, то как будто радовались, никому не жаль было расставаться. Мы дольше всех оставались в старом доме, да и то лишь потому, что не могли найти подходящего нового дома. В то время я в одиночестве часто гулял по дедушкиному саду, вспоминая прошлое и предаваясь грустным размышлениям. Теперь мы переселились в отдельный новый дом неподалеку от старшей тети. Тетя Чжан также живет недалеко отсюда, мы часто видимся с обеими, и наши отношения стали более теплыми, чем прежде.

После того как мы переехали, наша жизнь стала веселее, наш распорядок дня изменился. Мы рано встаем, но рано ложимся. Завтракаем в десять часов, обедаем в четыре, ужинаем рано; едим все покупное. Хотя стол не очень изысканный, аппетит у всех неплохой. Живем мирно, никаких споров не бывает.

Слуг у нас теперь немного: один повар – старый Ян, которого мы наняли недавно; Су-фу еще с нами. Служат у нас и три старушки: Чжан-сао, Хэ-сао и Хуан-ма (Хуан-ма хотела вернуться домой, но она так долго живет у нас, и мы так любим ее, что уговорили остаться). Привратником у нас Сюй-бин, тот же, что был в старом доме. Кроме того, у нас в доме есть собака Янцзы. В прошлом месяце приезжал отец Ци-ся взять дочь обратно в деревню. Говорил, что ее мать при смерти; не знаю, правда это или нет. Все-таки она очень добрый человек и с Шу-хуа их водой было не разлить. Когда она уезжала, все трое: она сама, Шу-хуа и Цуй-хуань плакали. Ци-ся обещала приехать снова. Носильщиков паланкина мы рассчитали, но так как из дому мы выходим редко, то особых неудобств это нам не причиняет.

Шу-хуа после поступления в колледж стала старательной и все экзамены сдает очень хорошо. Во время летних каникул она была очень прилежна. Теперь начались занятия, и она каждый день весело отправляется с книжками в колледж.

На улицах появляется все больше стриженых женщин. С тех пор как в прошлом письме Шу-ин сообщила, что она остригла косы, Цинь и Шу-хуа очень обрадовались, долго совещались и, наконец, вчера, получив общее согласие, тоже остриглись. Вы с Шу-ин, конечно, с удовольствием узнаете об этом.

Цзюе-минь и Цинь о своих делах напишут тебе сами, так что я о них распространяться не буду. В прошлом месяце состоялась официальная помолвка, процедура была очень простая. Такая помолвка в семье Гао – дело небывалое. На этот раз все было сделано с согласия и при поддержке тети Чжан, а на болтовню посторонних мы не обращали внимания. Свадьба будет, наверно, в конце года. Цзюе-минь думает после свадьбы уехать с женой из нашего города, собирается в Цзядин – преподавать в какой-нибудь школе, или в Пекин – работать в газете, но это пока еще планы, он сам окончательно не решил. Он твердо заявляет, что будет жить своим трудом. Я не хочу отговаривать его. У них в еженедельнике дела идут неплохо. Я заходил как-то в новое помещение редакции, хотя о них и бродят всякие нелепые слухи, но, кроме того двухнедельного запрета, власти ничего не предпринимали. Друг Цзюе-миня, Фан Цзи-шунь, был арестован во время студенческих волнений, через месяц его выпустили. Но я думаю, что это уже известно.

Мать чувствует себя хорошо, настроение у нее бодрое, вот, правда, за эти несколько дней она переволновалась из-за дел дяди Бо-тао. После смерти Мэя дядя стал еще более странным. Недавно он под тем предлогом, что тетушка давно не рожает, а в семье Чжоу нет мужчин, купил в наложницы девушку по имени Лю, а ей всего шестнадцать лет – совсем глупышка. С тех пор в семье Чжоу начался еще большой разлад. Еще нет двух месяцев как Лю пришла в дом, а дядя с теткой уже бранились раз двадцать. Когда уж ссоры все границы переходят, бабушка посылает за матерью – мирить их. Бабушкино здоровье теперь не то, что прежде. Юнь в общем живет прилично. Тетя Чэнь очень заботится о ней, тетушка понимает, в чем дело. Судьба сестры Хой и жены Мэя нагнала на нее страху. Поэтому, хотя Юнь уже девятнадцать лет, она все еще непросватана. Как-то тетя расспрашивала меня о Шу-хуа, по-моему у нее есть намерение отдать Юнь в школу. У Юнь доброе сердце, она много помогала жене Мэя, и они подружились. Характер у жены Мэя изменился, она стала мягче относиться к людям, всегда печальна, почти всегда сидит дома и читает. Юнь часто заходит к ней побеседовать.

Тетушка Шэнь в прошлом месяце однажды возвратилась домой, но, увидев, что дядя Кэ-дин ввел Ли Бай-и в свой новый дом, где он живет вместе с Си-эр, и десяти дней не прожила. Узнала, что дядя распродал всю землю, не стерпела, крепко с ним поругалась и вернулась в Сюй-фу. Юань-чэн все еще служит ей. Вчера пришло от нее письмо, пишет, что благополучно добралась к своему брату. Тетя, вернувшись в этот раз, ходила за город на могилу Шу-чжэнь, теперь она часто вспоминает Шу-чжэнь. Вот уж поистине если бы заранее знать, что будет потом, то мы бы поступали по-иному.

Кэ-дин очень пристрастился к опиуму, не меньше, чем Кэ-ань. У Кэ-аня два дома: один – с тетей Ван, другой – с Чжан Би-сю. Деньги у него рекой текут, но придет время, когда они спустят все до нитки. Я тревожусь за них. Кэ-ань не позволяет Цзюе-жэню и другим детям ходить в школу, он лишь нанял им учителя для чтения классических книг. Словом, дело обстоит так же, как в старом доме. Однако с тех пор, как три месяца назад умерла Чэнь итай и Цзюе-ши вернулся к Кэ-аню, имущество его немного увеличилось.

Тетушка Чжан живет недалеко от нас. Умирая, дядя Кэ-мин просил меня заботиться о его семье, поэтому я часто бываю у них. Тетя часто пишет Шу-ин, так что про них ты все знаешь. Тетя очень беспокоится о Шу-ин, так как она не может сразу вернуться домой. Попроси Шу-ин писать почаще, успокоить тетю. Цзюе-ин поступил в этом году в частную школу, но прилежанием не отличается, а почти так же, как раньше, гоняет голубей, разводит золотых рыбок, ловит сверчков и так далее. Хотя тетя постоянно воспитывает его, но это мало помогает. Ему уже семнадцать лет, но он не умней Цзюе-цюня. Цзюе-цюнь пошел в начальную школу, он молодец, очень послушный, только вот слабоват здоровьем.

Теперь о себе. Я – неудачливый отпрыск нашего рода. Лет мне уже немало, а образования нет, способностями не отличаюсь, ремеслу, которое давало бы мне заработок, не обучился и принужден существовать на средства, оставленные мне предками. С тех пор как мы ушли из старого дома, для меня наступили спокойные дни. Торговые ряды хотя сейчас и отстраиваются, но я отказался от должности. Иногда хожу к родственникам, но чаще всего сижу дома и читаю. Моя комната в новом доме просторная и светлая, из окна я вижу сосны и персиковые деревья, растущие во дворе, пейзаж замечательный, я превратил эту комнату в свою читальню. Светлое окно, чистый столик – очень удобно читать. Я знаю, что я человек никчемный и не могу подобно тебе и Цзюе-миню мечтать о великих делах, я теперь надеюсь лишь сделать что-нибудь не бесполезное для людей, насладиться немного тихим счастьем, не делать зла – вот и все. Я сознаю свои прошлые ошибки, но они были слишком серьезны, и их следы нельзя уничтожить сразу. Поэтому я прямо-таки не решаюсь ответить на твой совет, который ты мне дал в прошлом письме. Но я по-прежнему прошу тебя бранить меня почаще. Помни о том, что ты мой брат и не бросай меня из-за того, что от меня нет никакого толку. К тому же во мне не умерло стремление к движению вперед. Каждый день я. помимо своих занятий, учу читать и писать Цуй-хуань. Ежедневно я задаю ей урок. Я знаю, ты недоволен, что я, выполняя последнюю просьбу Кэ-мина, приютил Цуй-хуань. Но я действительно привязался к ней и она ко мне, я не мог ошибиться в этом. В нашем доме нет наложниц, она хорошая девушка, и я отношусь к ней, как к жене. Я пока не собираюсь вторично жениться, хотя все советуют мне это, и что же тут невозможного, если я выбрал себе человека по душе. В прошлом письме ты возражал против этого, но ты совершенно неправильно понял меня, и я был очень огорчен. К счастью, Шу-ин думает иначе. Цзюе-минь раньше тоже не одобрял моего поступка, но, поверь мне, увидел, что я не собираюсь делать из Цуй-хуань, наложницу, и понял меня. Я надеюсь, что и ты поймешь. Не решался раньше писать тебе об этом, так как боялся твоего гнева, характер у тебя вспыльчивый. Теперь тебе, наверно, легче понять меня. Еще добавлю, что она теперь единственное мое утешение и поддержка. Она подружилась с матерью, с Шу-хуа и с Цинь. Цзюе-минь тоже относится к ней неплохо. Даже старшая тетя хвалит ее. Я верю, что ты, когда приедешь, тоже полюбишь ее и будешь относиться к ней, как к жене брата.

Когда прочтешь это письмо, дай его Шу-ин. Я собирался написать ей отдельно, но не думал, что напишу тебе так много. Если сейчас начинать второе письмо, то сегодня уже не успею отправить. Сейчас воспользуюсь тем, что Су-фу собирается к Бин Шэн-жуну за рисом, и попрошу его отправить письмо заказным. Пока кончаю. Шу-ин напишу на днях. Цуй-хуань и Шу-хуа тоже пишут ей. Вероятно, в следующий раз можно будет послать».

Так писал Цзюе-синь…

Найдутся читатели, которые с удивлением спросят: можно ли считать Цзюе-синя человеком, исполненным жизненных сил? Я с уверенностью отвечу: конечно, нет. Что будет с ним дальше – этого я не могу предсказать. Куда придет человек, можно сказать, лишь зная его путь. Если он шел прямо на север, то не может прийти на юг. Если читатель интересуется судьбой Цзюе-синя, пусть вспомнит его собственные слова: «Мое сердце не умерло, оно стремится вперед». Поверим, что слова эти искренни.

Не хочу больше утомлять читателей.

Ба Цзинь. Осень.

Перевод с китайского МУДРОВА Б. Г.

Государственное издательство

ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

МОСКВА 1957

Редактор С.Хохлова

Художник М.Большаков

Худож. редактор Г.Кудрявцев

Техн. редактор Ф.Артемьева

Корректоры А. Сабадаш и Г.Фальк

Сдано в набор 18/VIII-56 г. Подписано к печати 11/II-57 г.