Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Я попробую что-нибудь придумать, чтобы найти компромисс, говорит Рэн. Прикончив содержимое флакончика, он принимается за остальные угощения. Надо сказать, ест он их почти с тем же безразличием, что и я. – На будущее, служанка: прежде, чем сделать что-то – спроси сначала моего разрешения. Чтобы куда-то отлучиться – тоже.

– Даже по нужде? – не могу удержаться.

– Даже туда, – серьезно кивает он. – И если я не разрешу, тебе придется ходить в мокрых трусах. Ну, или отказываться от своего статуса, чтобы сходить в сортир. Решать в любом случае тебе.

– Буду ориентироваться по обстоятельствам. Господин Рэн, могу я спросить?

– На лету схватываешь, – он расплывается в довольной улыбке.

У него те еще крепкие клыки: по паре сверху и снизу. Левый украшен красным наконечник из влистрана – редкого в наших краях драгоценного метала. Бесполезного, но крайне дорогого из-за того, что добывают его лишь в одном крохотном куске Шида. Так и хочется подсесть ближе и рассмотреть каждый клык в отдельности. И да, на тот случай, если это до сих пор не стало очевидным, клыки – мой личный фетиш. Раз уж я лишена собственных, то можно быть помешанной хотя бы на чужих. Особенно, таких выдающихся, как у моего собеседника.

Мысль о милом моему сердцу мертвом Ашесе я зашвырнула подальше – сегодня мне необходимы все моральные силы, а воспоминания о нем делают меня мягкой, словно подтаявшее желе.

– Спрашивай, – разрешает Рэн, когда разделывается с большей частью содержимого своих тарелок.

– Почему моя сестра пошла к тебе служанкой?

Минуту или больше он продолжает уныло жевать, как будто не слышал мой вопрос. Но все-таки что-то в выражении его лица изменяется, намекая, что Рэн просто тянет время. Или подбирает наиболее подходящий ответ. Или, быть может, самый безопасный?

– Ты совсем не знала свою сестру, – наконец, отвечает он. – Тэона говорила, что ты не знаешь жизни и не видишь дальше своего носа, и, как я теперь понимаю, была права. Поэтому, Йоэль, раз уж ты спросила, то вот, что я тебе скажу: считай, что ей было нужно то же, что и тебе – защита, покровительство и немного денег.

– Это ответ на «отвяжись»?

– Это ровно то, что тебе следует знать.

Я всегда знала, когда нужно остановиться, каким бы заманчивым ни было продолжение и какие бы откровения оно не сулило. А предупреждение в голосе каруина услышал бы даже глухой. Я не принадлежу к числу легковерных, которые полагают, будто ответы на все загадки лежат на поверхности, и, стоит копнуть поглубже – все сразу станет на свои места. Нельзя недооценивать противника, тем более доказавшего, что в угоду своим замыслам он ни перед чем не остановиться.

Так что, господин Рэн, будем считать, что сегодня вы и так дали мне много, очень много пищи – и для размышлений, и для желудка.

Мы быстро разделываемся с остатками еды, и я, не дожидаясь, пока Рэн прикажет, сама отношу посуду на общий стол, как это делают другие студенты. Здесь меня уже поджидает стайка красивых большеглазых девиц с внушительными выпуклостями спереди и сзади. Не думайте, что я девушка и ни черта не понимаю в женской красоте. Но, право слово, что такого неземного и величавого в бюсте, который, словно гиря на шее утопленника, тянет спину к земле? Помнится, бабка по отцовской линии как-то рассказывала, что, когда ее сиськи выросли больше, чем «наливное яблоко», она надела специальный поддерживающий корсет – и с тех пор не снимала его до самой старости. Кроме того, ей пришлось отказаться от быстрой езды верхом и упражнений в фехтовании, потому что «выпуклости» несколько мешали комфортному движению. Поэтому я никогда не жаловалась на свою «плоскогрудость» и никогда не завидовала тем, у кого за пазухой что-то более выдающееся, чем у меня.

Но некоторым, как вот этой компании подруг, пышные формы явно дают повод думать, что они находятся на высшей ступени эволюции. И они точно не собираются держать рты закрытыми.

– Новая побегушка Рэна? – сладким голосом интересуется здоровая каланча с гривой медных кудрявых волос. Вот шевелюра у нее точно, что надо, мне бы хоть половину такой взамен моих бледных тонких косм – я была бы куда счастливее.

– Яблоко от яблони, – подхватывает ее подружка. В целом – страшная, как все двенадцать смертных проклятий, но фигуристая и дерзкая. – Слушай, Элиша, как думаешь: эту Рэн тоже будет на столе в библиотеке обучать «алхимии» или побрезгует?

– Я бы побрезговала, – сладко пищит та, что безуспешно пытается выбраться из-за спин своих подруг. – Что-то Рэн совсем с катушек слетел после того, как связался с той предательницей. Начал подбирать всяких искалеченных существ непонятного происхождения.

– К тому же – Безымянных, – фыркает первая, рыжая.

Хочется ли мне выдать что-то колкое в ответ? Возможно, но не здесь, не сейчас и не вот этим. Последнее, что мне сейчас нужно – новые недоброжелатели, тем более в виде недоласканных девиц. Откуда я знаю, что они «недоласканные»? Потому что всем довольная самка не станет совать свой любопытный нос в койку к чужому самцу. Это чистая физиология и природа, откройте любой трактат о природе животного либо же человека – там будет написано то же самое, разве что пафосным высокопарным слогом. И в этом мы, отпрыски Старшей крови, не отличаемся от братьев наших меньших.

Я незаметно поглядываю на Рэна – он, в свою очередь, пристально наблюдает за происходящим. А вместе с ним и добрая половина всех присутствующих. У меня на языке вертится целая куча ядовитых колючек, которые выставили бы засранок на всеобщее посмешище, но я принимаю единственно правильное, пусть и нелегкое решение.

– У меня нет сестры, – склонив голову, говорю в ответ на их ядовитые выпады. – Я – Безымянная и принадлежу нашему Императору, который смилостивился до того, чтобы сохранить мою никчемную жизнь. Я – лишь свидетельство его великодушия. Если благородные эстрани желают попрать имя недостойной Тэоны эар’Кемарри, я, с их позволения, так же буду ее высмеивать, потому что она не достойна ничего, кроме плевков. Но мой господин Рэн не заслуживает ни единого скверного слова. Эрд’Греверр – славная и высокочтимая семья Старшей крови, союзники данного нам Взошедшими Императора. Попирая имя Рэна, вы тем самым попираете самого Императора Ниберу. Не уверена, что это такое же достойное занятие, как смешивание с дерьмом скверного имени эрд’Кемарри. Которое, к слову сказать, нашло себе иного владельца.

Лица девиц сперва вытягиваются, потом одновременно становятся растерянными. А я, пользуясь случаем, возвращаюсь к столу. Рэн встречает меня совершенно хмурым.

– Я что-то не то сказала? – уточняю на всякий случай.

– Ты действительно думаешь, что Тэона – дешевка и предательница?

Я пожимаю плечами. Какая разница, что я на самом деле думаю, пока на мне рабское клеймо и колодка?

– Можешь быть свободна до обеда, – резко, как будто ему вдруг стало тошно от моего присутствия, отчеканивает Рэн. – Потом жду тебя здесь для выполнения твоих обязанностей.

Я только рада сбежать. Тем более что до начала первой в моей жизни пары остается меньше пятнадцати минут.

Глава тринадцатая

Глава тринадцатая

Пока я, наконец, нахожу нужную аудиторию, которая находится в самой крайней из западных башен, я всем сердцем начинаю ненавидеть все, что так или иначе имеет ступени и именуется «лестницей». В нужный зал захожу, мягко говоря, едва живая, громко сопя и жадно хватая воздух. Поэтому усаживаюсь на первую же свободную скамью – около двери, во втором ряду. Лишь отдышавшись и осмотревшись, понимаю, что все остальные студенты (отныне мои однокурсники) сидят не ниже пятого ряда. К слову сказать, их чуть больше десятка. И среди них, ожидаемо, нет ни одного отпрыска Старшей крови. Одни, чтоб им пусто было, люди.

Стоит осознать это, как от обилия запахов у меня тотчас начинает кружиться голова. Сладких и тошнотворных – уж не знаю, каких больше. Я закрываю нос ладонями, но это не слишком-то помогает делу. Когда желание разорвать кому-то глотку начинает брать верх над здравомыслием, я поднимаюсь и топаю до ближайшей из девчонок. Та таращится на меня перепуганными глазами и даже не пищит, когда я срываю с нее шейный платок и плотно повязываю им свое лицо, закрыв нижнюю часть. Невесть что, но хоть так.

– Я – Йоэль Безымянная, – говорю, когда дышать становится немного легче. – И с сегодняшнего дня буду учиться вместе с вами. Мне сказали, что нужно обратиться к старосте для уточнения расписания и остальных деталей. Ну и кто тут староста?

Девчонка, которая только что безропотно «одолжила» мне платок, несмело тянет руку.

– Привет, – здороваюсь совсем не дружелюбно.

– Пппр-рииивет, – мямлит она. – Меня зовут Элисабет Тар, но можешь звать меня Элис.

Она так нервно сглатывает, будто я приставила ей нож к горлу.

Вот за это и не терплю людей – за их панический, жалкий и немощный страх. Стоит человеку столкнуться с одним из отпрысков Старшей крови, как последний тут же превращается в средоточие всех мыслимых и немыслимых бредней, которыми людские проповедники пичкают их бестолковые головы. Ручаюсь, в эту минуту все присутствующие потихоньку вытаскивают из карманов бесполезные обереги, ладанки и связки чеснока, читают охранные молитвы. Как будто каждый клыкастый рождается на свет исключительно ради того, чтобы сосать людскую кровь.

– Могу я получить расписание и все остальное, Элис?

Продолжая гипнотизировать меня взглядом, она наугад лезет в сумку и достает оттуда неопрятный ворох бумаг. Честно говоря, его даже в руки брать противно, но я себя пересиливаю. Среди мятых листов нахожу расписание, несколько пугающих своей длиной списков, перечень оборудования для практических заданий и еще много чего, что я прочесть не успеваю, потому что вслед за мной в аудиторию заходит (правильнее будет сказать, протискивается) отягощенным необъятным животом мужчина. Судя по белесым, как и у меня, когтям, тоже вентран. Его багровая сальная физиономия утопает в поту, платок, которым он пытается утереть все это безобразие, влажно липнет к щекам.

Я чопорно шествую к своему месту… и сразу понимаю, почему остальные студенты заняли места повыше. Этот мерзкий запах старой плоти ни с чем нельзя перепутать. Вентран тщетно пытается перебить его ароматами припарок и парфюма, но в итоге получилось только валящее с ног амбре, от которого на глаза наворачиваются слезы. Дьявол, я должна была догадаться, что такой массовый исход на задние ряды – неспроста. И если платок еще как-то спасал от запаха крови, то против запаха профессора Вонючки оказывается совершенно бесполезен. Вместе же они буквально взрывают мой мозг.

Позже выясняется, что профессора зовут Тарт эрд’Лерой, и он – преподаватель «Введения в формальную алхимию». Хотите знать, что это такое? То же самое, что и классическая алхимия, но без использования таумических компонентов. Грубо говоря, наука о том, как взять подорожник, истолочь его с половиной корня чернохвоста, добавить пару капель барсучьего жира, переложить в глиняный горшок и выдать за лекарство от кашля. Ну, примерно так это все выглядело в исполнении лекаря, который занимался нашими с Тэоной синяками и прочими мелкими болячками.

Через пятнадцать минут после начала лекции я понимаю, что вынужденный пропуск двух месяцев обучения мне практически ничем не грозит. Потому что большая часть названий мне хорошо знакома даже на древнеяверском. А чтобы правильно произнести название пресловутого подорожника на языке древних яверов, нужна очень долгая языковая практика. В общем, я отличаюсь правильной дикцией и правильным решением двух задач разминки. Профессор Вонючка называет рецепты и просит студентов сказать, есть ли в них ошибки и какие именно. Можете считать, что я хвастаюсь, потому что именно это я и делаю. Если некоторые могут выпячивать свои женские прелести и считать это милым, с какой стати мне стыдиться своего ума? Я не только правильно называю все лишние ингредиенты, но и исправляю неточности в пропорциях, которые запросто превращают лекарство от соплей в настойку от запора, а лосьон для роста волос – в вонючую смесь для отваживания грызунов.

– Позволь узнать, Безымянная, откуда у тебя столь глубокие познания? – Профессор сменил уже дюжину платков, но продолжает обливаться потом.

– Я много болела в детстве, а наш семейный лекарь любил забывать свои книги и пергаменты.

Кажется, Вонючка мне не поверил, но какая разница? К концу лекции я заслуженно почиваю на лаврах самой смышленой студентки.

Как только толстяк уходит, я собираю вещички и перебираюсь на самый задний ряд, поближе к залитому солнцем окну. Благословенное тепло быстро проникает в мои кости, заставляя поверить, что, в сущности, все не так уж трагично. Во всяком случае – здесь и сейчас. Я ненадолго жмурюсь, а когда открываю глаза, замечаю, что большая часть моих однокурсников продолжает пялиться на меня, словно на заморскую диковинку. Так я понимаю, что самое время расставить все точки над «i», иначе меня, чего доброго, еще сглазят.

Я прочищаю горло нарочито громким кашлем. Вот так, теперь все тринадцать пар глаз смотрят на меня: со злостью, страхом, пренебрежением и, вы не поверите, даже с завистью.

– Я – Безымянная, и у меня от рождения нет клыков. Так что считайте, я такая же нелепая язва на теле Шида, как и все вы. Только чуточку лучше.

Вот так я начинаю свой монолог.

Надо сказать, злых взглядов становится больше. Особенно гадко на меня зыркает темноволосая девчонка с покореженной ожогом щекой и отсутствующим безымянным пальцем на левой руке. Она из шкуры лезла, чтобы выслужиться перед Профессором Вонючкой, но сегодня все лавры достались мне.

– Моя семья, если вдруг кто-то этого не знает, покушалась на Императора и довольно успешно. – Продолжаю я – и над головами присутствующих проносится ропот. – За что их всех совершенно справедливо пытали и казнили «шипом позора». Моя сестра, насколько мне известно, пыталась сбежать от наказания и устроила пожар в одной из башен Арнинг-Холла. Я отреклась от имени по множеству причин, которые с вами, людьми, обсуждать не намерена. Вот это, – я показываю на свежий шрам под глазом, – подарок от наемного убийцы, которому в тот день крупно не повезло промахнуться. А вот это, – мой палец перемещается на клеймо, – знак того, что я – Безымянная, рабыня и принадлежу императорской семье до конца своих дней или пока Императору не будет угодно дать мне свободу. Кроме того, я стала служанкой Рэна эрд’Греверра. Для тех умников, которым захочется подшутить надо мной или показать, что мне тут не место, передаю его слова: с этого дня я нахожусь под его защитой. Оскорбив меня, причинив мне физический или моральный вред, вы тем самым оскорбляете моего господина. Подумайте об этом прежде, чем перейти от замысла к действию. – Я незаметно перевожу дух, наслаждаясь произведенным эффектом. – Если у кого-то есть вопросы, советую задать их прямо сейчас или валить к дьяволу в задницу.

Общее замешательство разбавляет девчушка в огромных очках и с похожими на рыбий скелет косами. Она подходит ко мне и протягивает кусок плотного пергамента, на котором красуется портрет Рэна руки неизвестного, но весьма умелого художника.

– Не могла бы ты попросить эстрина Рэна подписать его… для меня? – лепечет она, заискивающе заглядывая мне в глаза.

– Постараюсь. – Сую рисунок в карман юбки.

– Меня зовут Рора Табита, я очень рада с тобой познакомиться, Йоэль. И я рада, что ты не будешь пытаться меня укусить. – И очкастая Рора на свойственный всем людям манер протягивает ладонь для рукопожатия.

Нужно ли говорить, что мы подружились?

Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

К концу второй недели я понимаю, что мое обучение будет далеко не таким радужным, как я успела решить.

В субботу вечером мы с Ророй сидим в библиотеке и занимаемся штудированием книг в поисках ответа на одну из задач. Причем проявляем такое рвение к знаниям отнюдь не из любви к науке, а потому что большая часть студентов еще днем благополучно отчалили домой на заслуженные выходные. Близится конец года, и в воздухе витает запах предстоящих праздников по случаю Схождения лун. Все отпрыски Старшей крови, как положено, озабочены поисками подходящих подношений, чтобы будущий год принес им всякие блага и выгоды. А нам с Ророй, одним из немногих, кому некуда податься, остается уповать на то, что Взошедшим хватит и наших искренних молитв.

– Жаль, тебе запрещено покидать Аринг-Холл, – говорит Рора, когда мы, не сговариваясь, откладываем первый том справочника по руническим письменам и берем следующую часть. – Говорят, у Рэна красивый дом и сад, откуда прекрасный вид на Кровавое затмение.

Она мечтательно грызет кончик пера. Я уже перестала удивляться, как она сумела поступила в Аринг-Холл. Ее умственные способности оставляют желать лучшего, мягко говоря. Сама Рора на эту тему не распространялась, а мне было не настолько любопытно, чтобы тратить на подобную болтовню время, которое я могла с пользой потратить на учебу. Ведь от нее, в отличие от всех остальных студентов академии, зависит не только мое будущее, но и моя жизнь вообще.

– Ты уже слышала, что по случаю Схождения будет организован праздник? – шепчет Рора, перелистывая сразу несколько страниц, даже не взглянув ни на одну из них.

– Разве его не проводят ежегодно?

Я переворачиваю страницу за страницей в поисках нужного раздела, а когда нахожу – перетаскиваю справочник на свою часть стола. Так или иначе, Рора все равно спишет у меня. Нашу дружбу сложно назвать такой уж искренней, скорее, мы нашли удачный и выгодный симбиоз: она паразитирует на моих мозгах и имеет возможность изредка пялиться на Рэна, а я избавляюсь от тоски с помощью ее постоянной болтовни. Хотя иногда, как сейчас, Рора скорее доводит меня до белого каления своей неуемной потребностью болтать.

– После покушения и траура ходили слухи, будто в этом году сделают исключение, но, похоже, Император все-таки разрешил проводить все церемонии и торжества. – Тут Рора мечтательно закатывает глаза. Из-за стекол здоровенных очков она иногда похожа на осоловелую лягушку. Улыбаясь собственным мыслям, моя приятельница принимается растекаться сладкими речами в адрес Ниберу и смолкает лишь когда, наконец, замечает мой раздражений взгляд. – Прости, я все время забываю…

– … что он сделал меня рабыней, – напоминаю я. Так и есть: она все время забывает, а я все время напоминаю. Но в больше степени не ей, а самой себе, потому что в последнее время непозволительно часто ловлю себя на том, что забываю и о клейме, и о том, что у меня больше ничего нет. – Просто займись книгой, Рора, иначе нам не видать почетных первых мест.

– Дались они тебе? – Она тяжело вздыхает и, исполненная вселенской тоски, подпирает кулаком пухлую щеку. – Что за удовольствие проторчать всю ночь в обсерватории?

– Я просто зазнайка и хочу быть лучше всех, – вру я, потому что своих истинных намерений выдать не могу даже ей. Точнее – особенно ей, известной любительнице болтать обо всем направо и налево.

Астрономия, над которой я, как проклятая, корплю третьи сутки подряд, дается мне не так легко, как, скажем, основы неформальной алхимии или заучивание назубок всех трехсот тридцати трех Песен о деяниях Взошедших до времени Вознесения. А все потому, что я, в отличие от многих однокурсников, прекрасно понимаю, что звезды, луны и прочие небесные тела, изредка появляющиеся на небесном своде, не знают никаких тайн бытия и, как следствие, не могут о них поведать. В отличие от преподавателя, которая из шкуры вон лезет, чтобы убедить неверующих в обратном. Приходится врать и делать вид, что я вот-вот прозрею, увижу ниспосланное мне Откровение и буду ему следовать на благо Империи в частности и всего Шида в целом. Я настолько стараюсь, что подчас мне даже начинает казаться, что действительно вижу что-то эдакое среди блестящих пульсирующих осколков. В такие моменты я мысленно даю себе отрезвляющую оплеуху, прихожу в себя и вспоминаю, ради чего ввязалась в эту авантюру.

А замысел на самом деле прост. На прошлой неделе, когда я была готова отказаться от идеи стать лучшей студенткой в классе астрономии, магистресса Люсия сделала следующее заявление: пятеро студентов, правильно решивших ее задачу, войдут в группу, которая будет лично наблюдать уникальное астрономическое явление – частичное тройное лунное затмение. В самой мощной обсерватории Шида, которая находится в северной башне Арннг-Холла. Это настолько близко к башне, которую разрушила моя сестра, что от желания обязательно попасть в пятерку счастливчиков у меня заболели зубы. Сложность состоит в том, что в напарники мне совершенно не годятся остальные однокурсники. В основном потому, что, несмотря на мой проникновенный и доходчивый спич, большинство по-прежнему видит во мне клыкастую кровопийцу. И поверьте, отсутствие клыков не дает мне поблажек в статусе «главная страшила факультета».

В общем, я должна во что бы то ни стало попасть в разрушенную башню. Что я собираюсь там найти? Понятия не имею. Я полагаюсь на то, что пойму это, как только увижу. Не слишком хороший план, но нужно же с чего-то начинать. А возможность попасть в башню, где находилась комната моей сестры, слишком соблазнительна, чтобы не пожертвовать ради этого парой ночей. Дьявол, если так и дальше будет продолжаться, я окончательно запутаюсь, какое время суток отведено для сна.

– И все же ты пойдешь на праздник? – Недолгое затишье заканчивается – и Рора вновь затягивает свою песню. Она одевается почти так же скудно, как и я, но умудряется сутками напролет тараторить о моде, прическах и светской жизни.

– Нет. – Перелистываю еще страницу и мысленно прошу Взошедших парализовать мою напарницу хотя бы в области языка.

– Но Рэн наверняка там будет, – шепчет Рора, наклоняясь ко мне так близко, что практически укладывается грудью на книгу. – И ты должна быть рядом с ним. Кто-то же должен подавать ему еду и напитки, и следить, чтобы поклонницы не нарушали очередь на танец.

Эмм… Вот такого поворота я не ожидала. Рэн даже не заикался ни о каком празднике.

– Наверное, он сделает исключение в этом году, – отмахиваюсь я. – Сама посуди: зачем портить аппетит видом такого страшилища?

Рора тоскливо опускает уголки губ и смотрит на меня так же, как и всегда, стоит разговору перейти на мою внешность, – с умилением. И она, готова поспорить, единственное в мире существо, в чьем взгляде оно абсолютно искреннее. Даже щенок, которого мне подарили по случаю двенадцатых именин, не казался таким добродушным и наивным.

– Ты хорошенькая, – воркует Рора. – Просто… не такая, как все.

– Ну да, других настолько изуродованных здесь нет.

– Я думаю, Рэн в тебя втрескался по уши.

Большей глупости я в жизни не слышала, но, когда речь заходит о выдумках Роры, я уже ничему не удивляюсь.

– У них с Тэоной были шуры-муры, – шепотом, как будто нас могут подслушивать, говорит она.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не треснуть ее по голове соблазнительно большой и тяжелой книгой. Мы, можно сказать, дружим уже две недели, но она только сейчас надумала поделиться такой важной информацией.

– Прости, ты всегда говоришь, что Тэона никто, и звереешь, когда речь заходит о твоей семье, – оправдывается Рора, – и я подумала, что лучше не говорить…

– Что за шуры-муры? – нетерпеливо перебиваю я. До моих ушей уже добралась целая куча сплетен о том, что Тэона и Рэн были… любовниками, но так как сеяли их девицы, безуспешно добивающиеся внимания моего высокородного господина, то я предпочла не придавать этим россказням большого значения. А вот слова Роры меня цепляют. – Ну!

– Я однажды видела, как Тэона и Рэн… разговаривали. – Она явно уже и не рада, что наболтала лишнего, но я не собираюсь отступать.

«Видела, как разговаривают», – это не то, о чем стыдно рассказать.

– Подслушала, ты это хотела сказать? – подсказываю я.

– Я просто отрабатывала наказание на конюшнях, – оправдывается Рора и даже на секунду как будто обижается, что я вынудила ее сознаться в этом позоре, но быстро продолжает: – а они как раз пришли туда и сразу начали разговаривать, и потом мне было стыдно, если вдруг они узнают, что их… могли слышать посторонние.

– И что ты подслушала?

– Тэона просила Рэна не бросать ее! – громким шепотом выпаливает Рора. – Говорила, что она без него пропадет, что, если они не будут вместе, – ей не жить. Плакала, умоляла, но он сказал, что все кончено и…

– И?.. – поторапливаю я.

– И что-то про то, что он больше не может рисковать, оставляя ее возле себя. Прости, лошади так громко ржали, и тот серый мерин меня чуть не лягнул, и…

– Рисковать чем?

– Взошедшие милостивые, ты что, вообще никогда не слушаешь, о чем говорят вокруг?! – Рора делает такие глаза, что за увеличительными стеклами очков они становятся непропорционально большими, как у хамелеона. – Это же все знают!

Да, я не слушаю разную болтовню, потому что собирать сплетни – занятие, недостойное отпрыска Старшей крови. Ну и что, что я Безымянная? По факту в моем мировоззрении это ничего не изменило, особенно в той его части, которая касается добровольного засорения головы порождением чужого больного воображения и зависти.

– У Рэна есть невеста, – еле слышно выдает Рора. – И, говорят, очень ревнивая. Когда стало известно, что между ним и Тэоной не просто «договор», она пришла в ярость. Помолвка оказалась на грани расторжения. Рэна даже на несколько дней отзывали домой. Вернулся мрачный, как туча. И тут же дал Тэоне отставку.

Рона гаденько хихикает, но вовремя вспоминает, что речь идет все-таки о моей сестре, и виновато закрывает рот рукой.

Удивительная штука – время. Раньше я и сама с удовольствием бы похихикала над провалом своей драгоценной сестрицы, но сейчас у меня в груди появляется странное чувство тяжести. Я прихожу в себя, когда понимаю, что отчаянно скребу под гортанью, а Рора с перепуганными глазищами что-то беззвучно бормочет. Наверняка молится о защите.

Взошедшие, есть ли вообще конец ее глупостям?

– Спасибо, что просветила меня насчет Рэна, – стараясь выглядеть как само миролюбие, благодарю я. Еще не хватало, чтобы мою единственную, можно сказать, подругу, хватил удар.

Она немного выдыхает, бормочет, что я ее до смерти перепугала, – и сворачивает разговор в старое русло.

– В общем, может, это не мое дело, но Рэн ведет себя очень странно. Со стороны, знаешь ли, виднее, как он на тебя смотрит, когда ты не видишь. И я собственными глазами видела, как он начистил физиономию гаронну с четвертого курса за то, что тот сказал, будто ты дешевая рабыня и достойна лишь вылизывать подошвы его сапог.

– Ну, так гаррон правду сказал, – безразлично пожимаю плечами. Еще не дело обижаться на каждого придурка, которому в жизни нечем заняться, кроме как лить помои на тех, кто не может дать сдачи. – А насчет Рэна, – я грожу ей пальцем, – у тебя слишком разыгралась фантазия. Если бы ты видела, как он измывался надо мной позавчера. Трижды заставлял подогревать кровь, потому что каждый раз к его столу кто-то приходил и увлекал его разговором.

На самом деле описанный инцидент был далеко не самым худшим за мою короткую карьеру служанки, но Рора так боготворит светлый образ своего кумира, что я не хочу ее разочаровывать. Да-да, даже такая бессердечная язва, как я, способна на жалость и сострадание. Но в мизерных дозах, которые Рора как раз и опустошала.

Когда через полчаса она все-таки сдается и отправляется «перекусить» (обычно таким неумелым предлогом Рора прикрывает желание сбежать из-под моего ига), я остаюсь в благословенной тишине. Увы, астрономия категорически не желает мне поддаваться. Я смотрю на созвездия, пытаюсь расчертить их так и эдак и все равно не вижу ничего, кроме хаотичной россыпи белых точек на темном пергаменте. Все эти предсказания – чистая профанация, тут и думать нечего. Но мне категорически требуется «прозреть», чтобы решить треклятую загадку. На кону стоит возможность, которой, скорее всего, больше не представится.

Еще через час мои мозги просто отказываются шевелиться. Совсем. Я пытаюсь сосредоточиться на страницах, смотрю на буквы – и не вижу слов. После долгой борьбы с собой в сердцах захлопываю книгу и швыряю ее себе за спину, а потом с чувством, что так давно пора было сделать, расслабляюсь на стуле, позволив рукам безвольно повиснуть вдоль тела.

Мое внимание привлекает какая-то возня.

Это Глер, который безропотно наводит порядки после устроенного мною погрома. И только тут я соображаю, что не видела его… да с того самого дня, как он вручил мне стопку учебников. Когда я вернулась после занятий, три стопки книг ждали меня около комнаты, окруженные охранными символами. Очень умно. Судя по количеству валяющегося вокруг пепла, нашлось немало желающих насолить если не мне, то хотя бы моим книгам. Мелочно и недостойно отпрысков Старшей крови, но я ожидала худшего. Стоило мне приблизиться, как рунические письмена ожили, превратились в некое подобие двух связанных веревок – и растаяли.

С тех пор каждый раз, когда мы приходили в библиотеку, Рора добровольно вызывалась выстоять очередь, чтобы получить все книги по списку. Она, как и многие, млеет от этого хлюпика. А в ответ на мои подколки в измене ее кумиру Рэну, фыркает и парирует, мол, смотреть на блюдо на соседнем столе вовсе не то же самое, что хотеть их съесть.

Я распрямляюсь, потираю затекшую шею и сладко потягиваюсь. Время неумолимо приближается к отметке в девять вечера. Жутко хочется ругать, выть, проклинать все на свете и, в конце концов, просто выплеснуть чувства, но я мастерски держу себя в руках. Что это даст кроме недолгого самоуспокоения? Задачу решить уж точно не поможет. Возможно, если я высплюсь, что-то в моей голове начнет работать иначе. Потому что у меня остается чуть больше суток, чтобы предоставить магистру Люсии правильный ответ. Поверить не могу, что придется проспать несколько часов драгоценного времени.

– Больше так не делай, – раздается у меня за спиной, когда я, собрав пожитки, собираюсь удалиться.

Повернувшись, замечаю стоящего на коленях Глера – он занят тем, что собирает упавшие книги. Мой бросок оказался «в яблочко» – толстая книженция сбила одну из полок, и тома валяются повсюду, как опавшие листья.

– Ты же библиотекарь – вот, библиотекарствуй, – изрекаю я. – Кроме того, тут столько пыли, что давно пора навести порядки.

Он перекладывает несколько книг в стопку, поднимается, стряхивает пыль с ладоней – и степенно водружает полку на место.

– Для Безымянной ты слишком много себе позволяешь, – не поворачивая головы, отвечает он на мое издевательство. – Еще раз вытворишь что-то подобное – получишь взыскание. Будешь сутками торчать здесь и вытирать пыль.