Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Битый час раскладываю стопки книг по соответствующим разделам, героически штурмуя лестницу и покоряя полку за полкой. И я, черт его дери, раздражена и зла, как голодная собака на привязи. Поэтому, когда Глер-Ашес появляется в поле моего зрения, я делаю вид, что крайне увлечена своим делом.

Ни слова ни говоря, он подает мне стопки книг, а я водружаю их на пустые места и время от времени хмурюсь, оценивая свою работу. На самом деле, сегодня едва ли не первый день в моей жизни, когда мне плевать на то, стоят ли книги ровным порядком корешок к корешку, или вверх ногами.

– Мне жаль, что браслет… приносит тебе неудобства, – говорит Ашес, и на миловидном лице Глера появилась горькая ухмылка. – К сожалению, это все, что получилось выторговать взамен. Дядя…

– Ректор не может рисковать, давая простой рабыне столько свободы, не испросив разрешения у императора, – заканчиваю за него и спускаюсь с лестницы. – Меня все более, чем устраивает. Можешь поверить, мой принц – еще никогда в жизни я не чувствовала такого облегчения. Кроме того, – я с фальшивым восторгом разглядываю проклятое украшение, – мне чертовски нравится эта вещица.

– Она похожа на тебя, – мягко улыбается Ашес, и на миг в этой улыбке мне чудится милый моему сердцу оскал.

– Чем же?

– Такой же неприглядный с виду и зверски колючий внутри.

– О, еще никто и никогда так утонченно не называл меня страшилищем!

Я всплескиваю руками, слишком подчеркнуто изображая веселье, и только наткнувшись на его хмурый взгляд, понимаю, что все-таки дала слабину. Ох, похоже, в тех дурацких книгах для сопливых девиц не так уж много неправды: теперь я точно знаю, почему все их героини превращаются в набитых дур, стоит рядом появиться главному герою. Мои собственные мозги, как оказалось, очень даже могут превращаться в кисель.

– Я совсем не это имел ввиду, – говорит Ашес.

– Прости, мой принц, – быстро киваю и опускаю голову, чтобы скрыть вспыхнувшие от стыда щеки. Даже если он считает меня некрасивой, ему по крайней мере хватает такта делать это очень мило. – Этот браслет… Я только хотела сказать, что он определенно во сто крат лучше каменных сапог.

– В таком случае, может, хотя бы это заставит мою эстрани улыбнуться.

Он подвигается ближе и протягивает сложенный трубочкой пергамент. Я разворачиваю его, с любопытством впиваюсь взглядом в строчки.

– Ох, Взошедшие, это же разрешение посещать закрытую часть библиотеки! – Поверить не могу, что у меня есть пропуск в святая святых!

– Ради всех богов, моя эстрани, тебе ли не уметь владеть эмоциями? – Ашес старается казаться строгим, но во взгляде пляшут черти. – Очень надеюсь, ты знаешь, что хочешь там найти, потому что, боюсь, я исчерпал лимит дядиного терпения и собственной удачи.

– О да, я знаю, что мы начнем искать первым делом, – говорю я, прижимая к груди вожделенную бумажку.

– Позволишь узнать – что именно?

– Мангарские письмена. И того, кто занимался их изучением.

– Очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Мне хочется сказать, что ничто так не придает мне сил и уверенности, как его вера, но все-таки нахожу в себе силы держать рот на замке. Ох, Взошедшие, я становлюсь слишком романтичной. Два дня назад, в его постели, это головокружение было уместно и оправдано, но сейчас мне нужно сосредоточиться на делах более насущных. В конце концов, наши загадки тесно связаны, и чем скорее я расправлюсь с этой головоломкой, тем быстрее у нас появится время для чего-то более… приземленного.

Я встряхиваюсь и, чтобы хоть немного протрезветь, как бы невзначай прокручиваю на руке проклятый браслет. Боль – лучший, самый доступный и безотказный способ опомниться от чего бы то ни было и увидеть мир во всем его грязном великолепии.

– Нам нужно дождаться закрытия библиотеки. – Ашес хмуро разглядывая мое запястье. Мои манипуляции, очевидно, не скрылись от его острого взгляда.

– Я как раз закончу свое задание, – отзываюсь я, делая пару шагов назад, чтобы увеличить расстояние между нами.

Хвала Взошедшим, он не пытается приблизиться.

В голове сразу проясняется, стоило осознать, что теперь между нами достаточно пространства, чтобы я и не помышляла дотронуться до моего ненаглядного принца.

– Не буду тебя отвлекать, моя эстрани, – шепотом отвечает он и возвращается на свое рабочее место.

Следующие часа два я героически сражаюсь с невозможными для запоминания запутанными родословными всех семей Старшей крови. И к стыду своему понимаю, что тщеславие оказывается одним из самых разрушительных моих пороков. Я считала себя едва ли не великим знатоком всего, что касается наследников и наследниц, но Аринг-Хол смачно ткнул меня носом в невыносимо огромные пробелы моих знаний. В лучшем случае я видела лишь вершину айсберга, да и то в мутную подзорную трубу. Но вместо того, чтобы рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом, я с наслаждением окунаюсь в родную мне стихию. Если вы думаете, что рыскать в хитросплетенных нитях крови – занятие для сумасшедших, то вы не так уж не правы. И в этом вопросе нелицеприятный эпитет для меня – едва ли не самая приятная похвала.

Просто удивительно, как быстро летит время, стоит найти ему нужное применение. Я не сразу понимаю, что осторожная тряска – это не сон, а попытка Ашеса привлечь мое внимание. Приходится переступить через желание и дальше плескаться в своей стихии, но все же твердой рукой закрываю второй том хронологии семей Старшей крови. Мой взгляд натыкается на кипу исписанных листов. Я сделала много заметок и уже предвкушаю, сколько проведу приятных одиноких вечеров, выискивая наиболее нелепые и смешные казусы.

– Прости, что пришлось отвлечь тебя от увлекательного занятия.

Сожаления в голосе кронпринца нет вовсе. Вряд ли оно вообще значится в списке его добродетелей. Впрочем, вряд ли этих добродетелей так уж много.

– Нашла что-то интересное? – Не дожидаясь моего ответа, он берет лист, в центре которого, обведенная в круг, фамилия эрд’Кемарри.

– Просто наткнулась на знакомы имена и подумала, что стены Аринг-Хола не рухнут, если я поинтересуюсь своими предками.

Я мягко, но настойчиво отбираю у него пергамент, и, вместе с остальными, присоединяю к своим учебникам. Не то, чтобы меня это беспокоило, но Ашес, кажется, до сих пор не верит в невиновность моей семьи. И пока мы не нашли доказательство обратного, лучше всячески обходить эту щекотливую тему.

– В таком случае, моя эстрани, предлагаю заняться мангарскими письменами.

– В жизни не слышала предложения заманчивее, – охотно соглашаюсь я.

Глава двадцать девятая

Глава двадцать девятая

Вход в закрытую часть библиотеки находится у самой дальней стены. Я частенько видела, как Ашес проводил туда студентов. За простой дверью из темного дерева с серебристыми орнаментами мне мерещились если не все тайны Шида, то основная и самая «вкусная» их часть. Стоит ли говорить, что пока Ашес проворачивает ключ в замочной скважине, у меня от предвкушения и нетерпения дрожит каждый нерв? Да я едва не подпрыгиваю от радости, как дрессированная собачонка.

Должно быть, ключ приводит в действие сложную систему запирающих механизмов, потому что даже после того, как Ашес его вынимает, щелчки, лязг и характерный скрип шестеренок продолжаются еще какое-то время. Кронпринц поглядывает на меня светлыми глазами Глера и не скрывает, что находит мое нетерпение забавным. Ну и пусть. Не каждый день заглядываешь в святая святых, и я считаю свое поведение более нормальным, чем восторженное кудахтанье над каким-то расфуфыренным платьицем или ювелирной безделушкой.

Когда, наконец, раздается громкий щелчок, мне приходится зажать ладонью собственный рот, чтобы не запищать от восторга.

Ашес галантно распахивает дверь – и я медленно переступаю через порог. Хвала Взошедшим, теперь мои ноги в своем первозданном виде, потому что грохотать гранитными сапожищами в этом храме тайн и загадок видится мне почти что кощунством.

Я была уверена, что моему взору явится этакая обитель старых книг и древних свитков, упорядоченных по алфавиту, ровными рядами стоящими и лежащими на полках. Но я никак не ожидала оказаться на… платформе. От взгляда вниз у меня даже голова кружится, что та еще редкость.

Закрытая библиотека Аринг-Хола представляет собой большую круглую шахту, в стены которой врезаны сотни, тысячи полок. Чтобы уберечь свой бедный рассудок, я благоразумно даже не пытаюсь представить количество собранных здесь знаний. Очевидно, чтобы перечитать хотя десятую часть нужно прожить не одну тысячу лет.

Ашес прикрывает дверь, становится рядом со мной и нажимает сразу несколько рычагов на небольшой панели на решетчатой ограде платформы. Пол под нами приходит в движение, и в следующее мгновение платформа вальяжно и почти беззвучно ползет вниз. Мы останавливаемся около стойки с распределяющими направлениями. Мне нужна пара секунд, чтобы выбрать нужное. Рычагами занимается Ашес.

В конечном итоге, мы спускаемся достаточно глубоко, чтобы количество осветительных сигил увеличилось примерно втрое. Платформа «причаливает» к площадке, от которой расходится множество мостиков к различным секциям. В центре площадки стоит несколько столов с письменными принадлежностями, а также стойка с книгой, на страницах которой значится перечень с полной информацией обо всех представленных в этой секции книгах.

Не дожидаясь приглашения, я сразу же углубляюсь в его изучение. И после пары страниц понимаю, что нам с Ашесом понадобится не один день даже на то, чтобы просто выбрать нужные книги.

– Можно тебя на минутку? – зовет Ашес.

Он выуживает из ящика стола потрепанную писчую книгу. Заполненные чьим-то аккуратным почерком колонки и строчки хранят информацию обо всех посетителях секции и о том, какие книги они использовали. Очевидно, на тот случай, если кто-то вздумает вырвать пару бесценных страниц.

Что же, этот перечень значительно облегчит нам задачу.

– Не откажет ли мой принц в просьбе своей Безымянной спутнице?

– Все, что угодно, моя эстрани.

– Как насчет поупражняться с бумагой и пером?

Выражение невыносимого страдания на его лице почти нестерпимо, но я остаюсь непреклонной. Рукоять обсидианового клинка ему куда привычнее, но сегодня эти его таланты, слава Взошедшим, нам не пригодятся.

Подумав немного, я решаю начать поиски с первого дня этого учебного года. Кто бы ни нарисовал ту пиктограмму на полу, ему явно пришлось воспользоваться подсказками из первоисточников. Мысль о том, что в деле мог оказаться игрок, который не по зубам ни мне, ни даже Ашесу, просто выбрасываю на задворки сознания. Я верю, что мы в любом случае не уйдем с пустыми руками.

Даже судить не берусь, сколько времени мы проводим, выписывая всех потенциальных «вредителей», но достаточно долго, чтобы наши желудки одновременно начали требовать пищу. Ашес чертыхается в кулак, пытается откашляться, но его попытку перебивает аналогичное требование моего живота. Мы обмениваемся понимающими взглядами и, не сговариваясь, откладываем наши дела.

– Ничего себе. – Кронпринц косится на внушительный список имен, который мы успели составить. К счастью, этого времени нам как раз хватило, чтобы перебрать весь выбранный период. – Восемнадцать человек.

Я беру пергамент и пробегаю взглядом по фамилиям, мысленно хихикая над тем, что у милого моему сердцу Ашеса все-таки нашлось одно несовершенство – у него поистине ужасный почерк.

– Вот, – указываю пальцем на знакомое имя, – я знаю эту вентрану. Она та еще заучка, лучшая на третьем курсе. И то, что она трижды брала книги на тематику манагарской письменности говорит о том, что девчонка определенно владеет темой.

Ашес встает позади и через мое плечо заглядывает в пергамент.

– Она пишет целое исследование о метафизике, судьбе и карме, – говорит он. – Досаждает дяде своими дурацкими теориями. Боюсь, ты ошиблась, моя эстрани. Она безумна в своей тяге изучить вселенную, но никак не устроить заговор с целью свергнуть императора и извести целую семью, возможно, совершенно невинных людей.

Это «возможно» режет меня, словно раскаленный нож. Приходится в который раз напомнить себе, что после случившегося Ашес имеет полное право не верить никому. Даже мне. Точнее говоря, в сложившихся обстоятельствах именно мне ему полагается не верить вовсе.

Я молча вычеркиваю девчонку из списка.

– Вот этот – редкий зануда и неудачник, – продолжает свое разоблачение Ашес, осторожно вынимает перо из моих пальцев и вычеркивает вторую фамилию. Потом задумчиво грызет кончик белого оперенья, хмыкает – и вычеркивает еще двоих. – Они провинились и в качестве дисциплинарного наказания должны были переписать несколько трактатов от корки до корки. Скорее всего, «Мертвый язык» выбрали случайно, пальцем в небо.

– Мария эрд’Иллот, – читаю вслух предпоследнее имя. – Бегает за красавчиком с пятого курса. Как-то он сказал ей, что не интересуется девушками с ветром в голове. Ручаюсь, она просто пыталась сделать вид, что в ее черепной коробке есть еще что-то, кроме сквозняков.

– Богатый внутренний мир? Даже думать не хочу, какими окольными путями она выпросила разрешение посещать закрытую библиотеку. – Ашес брезгливо кривится, и так я узнаю, что мы подумали об одном и том же.

Общими усилиями мы сокращаем список до пяти человек. До пяти фамилий, о которых мы не знаем ровным счетом ничего, кроме того, что они обитают в стенах Аринг-Хола и каким-то образом получили пропуск в закрытую часть библиотеки.

– Что ж, это уже вполне посильная задача. – Я выписываю имена двух оставшихся девушек на отдельный пергамент и прячу его в притороченный к поясу мешочек с письменными принадлежностями. – Парни – твои.

Ашес сует пергамент за пазуху и несколько минут мы просто наслаждаемся тишиной и бездельем.

– Никогда себе не прошу, – нарушает тишину неожиданное признание моего принца.

Я вижу, как он тянется к шее, скользит пальцами по невидимому ошейнику.

– Если бы я не … – Он спотыкается, косится на меня с неприкрытой горечью. – Я должен был быть рядом с ними. А вместо меня убили Элиаса. Он был моим оруженосцем и другом. И этот проклятый ошейник, – Ашес сглатывает, снова теребит невидимое «украшение», – он надел, чтобы прикрыть мои… гммм… похождения.

Я не настолько глупа, чтобы не понять, о какого рода похождениях идет речь. Но мне все равно. В конце концов, мой Ашес был наследником короны и всей Империи, и кому, как ни ему, проживать жизнь на всю катушку до тех пор, пока не придет пора взять бразды правления и остепениться. Можете считать меня низкой и недостойной, но роль его любовницы я, возможно, приняла бы даже с радостью и удовольствием. Потому что прекрасно знаю, где мое место и на что я могу рассчитывать даже при самом благоприятном исходе. Статус невесты хилого Брайна давал мне многие преимущества и развязывал руки, но вряд ли мой немощный муж делал бы меня счастливой по ночам.

– Если бы ты погиб, мой принц, никому бы не стало легче, – рискую высказаться я, хотя чутье подсказывает, что Ашесу нужен молчаливый слушатель, а не читающая мораль рабыня его брата. И все же я хочу, чтобы он знал. – Судьба часто несправедлива ко всем нам.

Он горько улыбается.

– Я бы сказал, что она несправедлива ко всем, кто недостаточно силен, чтобы ей сопротивляться.

– Ты сопротивляешься, мой принц.

– И ты тоже, моя эстрани. Ты хранишь мой подарок?

Мое настроение мигом портится. Проклятье, а ведь я почти начала забывать о кинжале, который у меня так бессовестно украли.

Пряча взгляд в пол, время от времени заменяя чертыхания извинениями, рассказываю Ашесу печальную историю его подарка.

– Я была уверена, что никто не видел, куда я его прятала, мой принц, – заканчиваю с самым печальным и потерянным видом.

– Ну раз тайник нашли и кинжал вынули… Значит, кто-то знал тебя намного лучше, чем ты сама.

– Но не знал о настоящей стоимости и редкости вещи, которая попала ему в руки, раз так запросто оставил ее возле меня, – прибиваю я, но Ашес с сомнением качает головой.

– Ты все еще думаешь, что тягаешься с какими-то голодранцами, которые перебиваются с хлеба на воду? Очень сомневаюсь. Прости за этот вопрос, но… ты действительно уверена, что никто из твоих родных не причастен к случившемуся?

Я так резко взвиваюсь с места, что опрокидываю стул. В грохоте его падения мне слышится треск рвущихся по швам наших с Ашесом доверительных отношений. Задницей чую, что мне не стоило открывать рот, не стоило даже думать о том, чтобы перешагнуть за грань, где он становился наследником Империи, а я – беззубой «пустышкой», чья жизнь целиком и полностью зависит от сотни бессмысленных пустяков.

И все же…

– После того, как император Ниберу отобрал у меня все, мне кажется, я имею право хотя бы на веру в то, что и в моей жизни было что-то хорошее и настоящее. Например, моя семья, которая – теперь я очень ясно это вижу – всегда заботилась обо мне, даже если эта забота граничила с безразличием.

После минутного молчания Ашес согласно кивает, и я получаю возможность перевести дух.

– Кажется, нам пора возвращаться, пока наше отсутствие не стало очевидным, – предлагает он. – Мне бы не хотелось, чтобы поползли слухи и пострадала твоя репутация.

– Репутация? – Я издаю слишком беззаботный смешок, но даже не пытаюсь это скрыть. – Боюсь, в моем теперешнем положении, подобные слухи моей репутации пойдут только на пользу.

Глава тридцатая

Глава тридцатая

Я приступаю к поискам на следующий же день.

Высидеть на занятиях становится тем еще испытанием. Во-первых, часть моих однокурсников начинают странно на меня коситься. Нет, не то, чтобы они раньше смотрели на меня с любовью и обожанием, но в «старые добрые времена» они хотя бы не позволяли себе откровенной враждебности или отвращения. Возможно, все дело даже не в них, а во мне самой: болтовня Роры постоянно отвлекала меня, и очень может быть, что раньше я просто не видела очевидного. Но как бы там ни было, мне становится резко неуютно и еще более не интересно находиться на занятиях. В особенности с оглядкой на то, что добрую половину дня я трачу на просиживание мягкого места вместо того, чтобы заниматься чем-то действительно полезным.

Во-вторых, именно сегодня запахи человеческой крови становятся абсолютно невыносимыми. Я дважды перевязываю платок, которым обычно прикрываю нос и рот, но тщетно: их кровь воняет даже на расстоянии нескольких разделяющих нас рядов (я, по обыкновению, сижу в дальнем ряду). И это очень тревожный звоночек о том, что ситуация может усугубиться, если я срочно не получу приличную порцию крови по своему вкусу. Тех кошкиных слез, что мне выделяют раз в неделю, явно недостаточно, чтобы удовлетворить мои естественные физиологические потребности.

Но даже и это не самое скверное.

Аринг-Холом стремительно расползаются слухи, что Рора была причастна к убийству двух студентов, и именно с этим связано ее внезапное исчезновение. Судя по тому, что мне удалось вычленить из совсем уж бредовых разговоров, таумати, которые занимаются расследованием, нашли среди личных вещей Роры какую-то странную переписку. Никто не знает, что это за письма, но все, словно заводные болванчики из балагана, повторяют одно и то же: Рора водилась с головорезами. Ну а дальше уже злые языки кто во что горазд начали полоскать мою подругу похлеще, чем усердные прачки полощут хозяйские подштанники. И хуже всего то, что я знаю, что произошло на самом деле и по чьей вине студентов перерезали, как скот. Знаю – и молчу, потому что правда ударила бы по мне еще сильнее, чем ложь – по репутации Роры. И потом – мне не хочется об этом думать, но приходится рассматривать и такой вариант – моя подруга, скорее всего, уже давно мертва, а мне еще предстоит как-то выкарабкаться из своей личной истории и постараться не протянуть ноги на полпути.

К окончанию занятий я сама не своя. Во рту полно липкой горькой слюны, кожа зудит, а любое неосторожное движение вызывает адскую боль под браслетом. Само собой, это не может не отразиться на моем состоянии, поэтому приходится ходить закоулками, лишь бы избавить себя от возможных «жертв» моего дурного настроения.

И еще предстоит самое важное: разыскать девушек, чьи имена хранятся на клочке пергамента за отворотом рукава моего форменного платья. Если бы только у меня была Рора, все это превратилось бы в почти забавное приключение, но сейчас я одна-одинешенька и могу рассчитывать только на свою хитрость и изворотливость. Что, впрочем, не так уж и мало, если разобраться.

Одна из девушек, со странным именем Брани эрд’Танради, учится на последнем курсе и заслужила славу известной… пьяницы. Вот так неожиданно. Девица из Старшей крови, которая изучает манагарские письмена в перерывах между запойными гулянками. У меня уходит весь день на то, чтобы незаметно следить за тем, где бывает эта поганка, как живет и чем дышит. Бесполезная бессмысленная трата времени, но зато еще до заката я узнаю, что эта пьянчужка, кроме того, что любит закладывать за воротник, интересуется еще и историей, и географией, и неплохо владеет таумом. Этакий гений в вакууме, которому только алкоголь не дает поработить мир.

А спустя еще два дня я застаю ее… вы не поверите с кем!

С самим деканом эрд’Инусом. А получается все это до смешного случайно.

Избавившись от каменных сапог, я, на радостях, приобрела себе пару мягких уютных сапог, пусть не очень модных, но до невозможности теплых и мягких. А еще – тихих. Порой я сама себя не слышу, что уж говорить об остальных. И пользуясь этим новоприобретенным преимуществом, я преследовала свою «жертву» без страха быть пойманной. Она в библиотеку – и я следом, она в лабораторию – и я тут как тут. К счастью, Брани всегда держала при себе фляжку и то и дело к ней прикладывалась. И после обеда ее уж так шатало, что она с трудом обходила колонны и полки, не то, что замечала неприметную черную тень – меня. В лаборатории она всегда садилась в углу, брала какую-то толстую книгу, подпирала голову кулаком – и спала. Представляете? Пьяная в стельку наследница Старшей крови, сопящая и пускающая пузыри? И вот такие потом будут морщить нос в моем обществе. Мир не просто несправедлив – он прогнил в самой сердцевине!

Когда пьянчужка в очередной раз решает уединится с бутылкой в саду, я, почти ни на что не надеясь, плетусь за ней. И каково же мое удивление, когда нахожу ее не в компании хмеля, а в объятиях второго, после Глера-Ашеса, любимчика всех студенток – декана Инуса. И вряд ли его рука под ее юбкой – это такой себе уникальный способов доходчивее втолковать студентке основы таума.

Я стою в тени кривого дерева, потихоньку дрожу от холода и думаю о том, как бы получше распорядится попавшей в мои загребущие руки тайной. В голове уже мелькают все радужные возможности, когда до моих ушей доносится страстный голос декана:

– Я принес еще немного моей сладкой девочке. – Он чмокает ее куда-то в область шеи, в ответ на что Брани пьяно хихикает. – Надеюсь, этого хватит, чтобы ты не грустила в перерывах между нашими встречами.

Я замечаю, как этот герой-любовник сует ей в руки фляжку. И пока он сально ее лапает, пьянчужка успевает прихлебнуть «свеженького».

– Ты уже поговорила с отцом?

– Я намекнула, что встретила человека, который мне по душе, – заплетающимся языком говорит она и громко икает. – Но ты же знаешь отца, он расшибется, но выдаст меня за урода Роана. Это на благо семьи, бла-бла-бла…

В хмельном тумане она вряд ли замечает, как изменяется лицо ее любовника, но моему-то взгляду ничего не мешает замечать все эти стремительные метаморфозы. И я прекрасно понимаю, что означают эти нервно сжатые губы, сощуренные глаза и танцующие под кожей желваки. Потому что множество раз видела все эти признаки раздражения в зеркале – на собственном лице.

Вот тебе и декан.

Я мысленно потираю ладони, предвкушая, какую выгоду извлеку из этого грязного секрета.

– И когда же ты расскажешь ему… все? – стараясь сдерживать злость, интересуется Инус, одновременно отодвигаясь от своей «жертвы». – Будешь откладывать до тех пор, пока папаша не выдаст тебя замуж? С каждым днем риски растут. Я больше не могу доставать тебе пропуски и дополнительные занятия, которые не приносят результата… Это слишком подозрительно. Ректор начинает задавать вопросы.

– Ну, мне нужно еще немного времени. – Брани, шатаясь, поднимается на ноги. Если она и слышит его нытье, то оно пролетает сквозь ее уши, не задерживаясь.

Когда пьянчужка уходит, я понимаю, что пришла пора сделать свой ход. Да, кто-то бы сказал, что вскрывать свое инкогнито сейчас – верх глупости, но жизненный опыт научил меня, что чаще всего подходящее время может попросту не наступить, зато утраченные возможности не единожды напомнят о себе ядовитым привкусом разочарования.

С видом «я здесь просто прогуливаюсь» выскальзываю из своего убежища и легонько откашливаюсь в кулак, привлекая внимание. Декан с непониманием смотрит на меня, потом бегло оценивает обстановку – и забрасывает ногу на ногу, лениво поигрывая кисточками на модном шарфе. Либо он отчаянный смельчак, либо болван, который даже не понял, что его поймали с поличным.

– Что ты здесь делаешь, Безымянная?

– Прогуливаюсь и дышу свежим воздухом, – подхватываю его беззаботный тон и сразу перехожу к делу: – И случайно натыкаюсь на всякие грязные делишки. Спаивание студентки с целью втереться в более высокородную семью, например.

Он совсем не умеет владеть своими чувствами.

Лицо Инуса вытягивается, пальцы путаются в шарфе, а сам он становится похож на человека, которого насаживают на кол: то же болезненно-удивленное выражение лица при минимуме мыслительных усилий.

– Брани из хорошей семьи, с прекрасной родословной и баснословным состоянием. И она – вот незадача-то для всего рода! – единственный ребенок. – Я так усердно качаю головой, будто эта – моя личная трагедия. – Хотя, то, что для одних повод сетовать на несчастливую судьбу, для других – билет в счастливую безбедную жизнь.

– Тебе померещилось, рабыня. – Последнее слово декан произносит подчеркнуто уничижительно.

Он что, всерьез рассчитывает, что этого будет достаточно, чтобы я в слезах и соплях спряталась безутешно рыдать и оплакивать свою участь под одним из кустов? Однажды, когда Тэона заливала успокоительной настойкой страдания по очередному красавчику, наша матушка сказала, что все красивые мужчины – идиоты, потому что Взошедшие дают им смазливые физиономии, чтобы эти идиоты могли хотя бы как-то выжить, приспособившись около женской юбки. Прошло столько времени, а я только сейчас понимаю, что моя мать, которую я всегда считаю недалекой, была очень мудрой женщиной.

Жаль, что мне уже никогда не сказать ей об этом.

– Мне точно не померещилось… Инус, – возвращая ему его же пренебрежение, отвечаю я. Наслаждение видеть, как снова и снова его лицо покрывается пятнами гнева и беспомощности.

– Лучше уходи, пока я не заставил тебя пожалеть о том, что ты слишком любопытна.

– Всю жизнь считала, что любопытство – благодетель слабых, и сегодняшний инцидент лучшее тому подтверждение. Поэтому, чтобы не терять ни ваше, ни мое время предлагаю сразу перейти к делу. Вы оказываете мне парочку услуг, а я, в ответ, держу рот на замке. Уверяю, вам не придется делать ничего противозаконного. Разве что чуть-чуть, – не могу удержаться от издевательского смешка.

– С какой стати мне бояться «пустышку»? – Он поднимается и подходит ко мне достаточно близко, чтобы меня с головы до ног обдало весьма удушающим ароматом его парфюма. – Мы одни, девчонка, и мне стоит лишь щелкнуть пальцами, чтобы превратить тебя в горсть пепла. Думаешь, кто-то хватится, когда ты перестанешь появляться на занятиях? Нет, мерзавка, потому что всем плевать.

Конечно, будь на месте этого франта кто-то другой, я, скорее всего, не позволила бы себе такую неосторожность. Но я не просто так шла ва-банк. Все дело в том, что я прекрасно знаю такой тип людей: они приспособленцы, этакие паразиты жизни, которые не способны на поступок (хороший или ужасный), и все свое существование проводят в поисках жирного носителя, чтобы намертво к нему присосаться. Сами посудите: стал бы человек, способный на убийство безоружного неопасного противника, прятаться за женскую юбку?

Вот и я о том же.

Если я чем-то и рискую, то лишь возможностью получит оплеуху-другую. Но их-то я как раз боюсь меньше всего.

– У вас кишка тонка, декан. – Я улыбаюсь прямо ему в лицо, отчего мой оппонент заметно тушуется и пятится. – Бесполезно меня пугать. Очень советую попридержать вот эту браваду для разговора с отцом Брани. На тот случай, если мы не договоримся здесь и сейчас. И, кстати, не забудьте оставить несколько громких слов для объяснения с ректором.

– Ты вообще не понимаешь, во что ввязываешься.

– Понимаю, понимаю, – небрежно отмахиваюсь. – Иначе вас бы не трясло от паники. Ну так что, выслушаете мое предложение или и дальше будете важно, но бесполезно раздувать щеки?

Он садится обратно на скамейку, делает приглашающий к разговору жест.

– Вот и славно. Не люблю, знаете ли, долгие хождения вокруг да около. Я хочу знать, что произошло в башне в тот день, когда погибла моя сестра.

– Она угодила в собственную огненную ловушку, когда ее пытались поймать.

– Кто сказал, что она замешана в заговоре?

– Вот уж не знаю, – огрызается Инус. Эта тема его определенно раздражает, а значит – ему есть что сказать. – Ни перед кем из нас императорские таумати не отчитываются. Все случилось слишком быстро.

– Не может быть, чтобы преподавали не слышали совсем ничего, – напираю я, потому что чувствую – он точно может дать зацепку. – Советую пораскинуть мозгами, декан, потому что с каждой минутой наша сделка кажется мне все более неравноценной. Я вам свободу хочу подарить, а вы не удосуживаетесь даже как следует покопаться в памяти.

– А, проклятье!

Он срывается с места, проходится взад-вперед, нервно теребя пуговицы в петлицах форменного пиджака. Я даже не шевелюсь, терпеливо – ну, почти терпеливо – дожидаясь, когда моя угроза окончательно вгрызется ему в мозги.

– Я знаю только то, что говорили другие преподаватели. – Декан неожиданно переходит на шепот. – Таумати появились до того, как стало известно, что девчонка… твоя сестра… замешана в сговоре против императора. Утром прибыли трое императорских таумати с письмом от новоиспеченного Императора Ниберу, в котором он требовал немедленно отдать им студентку Тэону эрд’Кемарри. Никто в Аринг-Холе не знал ни о самом заговоре, ни о заговорщиках.

Ректор – брат императора. И уж если его не посчитали нужным посвятить в «закулисье» неожиданной смены власти, то на фоне этого история становится все более путанной и мутной. Ниберу, как порядочный племянник, первым делом должен был разослать весть всем родственникам, а уже потом начинать охоту на ведьм. Точнее, на безобидных студенток.