Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Я ненавижу холод, потому что мерзну от каждого сквозняка, но сейчас холодный ветер приятно остужает раскаленные щеки.

Невеста, черт подери! Да откуда она вообще взялась?!

Подождав, пока холод подстегнет думать о том, где бы согреться, а не обо всяких глупостях, возвращаюсь обратно в уютный темный коридор и быстро бегу к себе в комнату. Внутри сразу предусмотрительно запираюсь на все замки.

Сажусь за стол, выуживаю из рукава вырванную страницу и сразу же нахожу нужную строчку.

Перечитываю ее снова и снова, но даже если я сделаю это миллион раз, там все равно не изменится ни буквы, даже если адрес отправителя вводит меня в ступор.

Это точно не может быть ошибкой, потому что все это слишком ладно скроенная история, чтобы быть просто чередой совпадений. Единственная случайность во всем этом заключается в том, что я до сих пор чудом остаюсь жива каждый раз, когда рядом оказывается убийца.

В строке отправителя значится родовое поместье эрд’Кемарри.

Мой дом.

То есть, мой бывший дом.

Это открытие настолько ошеломительное, что, хвала Взошедшим, оно напрочь выветривает из моей головы мысли о невесте Ашеса.

Так, Йоэль, соберись и еще раз отследи всю цепочку событий.

Поганец Ниберу отдал тебя замуж, чтобы формально передать права на все владения эрд’Кемарри кому-то из лояльных ему вассалов. Конечно, он мог бы просто сгноить меня в темнице или вообще приказать по-тихому свернуть шею, но это так или иначе легло бы на него не самым приятным последствием: так уж устроены все семьи Старшей крови – мы можем грызть, подставлять, ненавидеть друг друга, но все одинаково хотим, чтобы в море Хаоса, где мы плаваем и пожираем друг друга, было хотя бы какое-то подобие порядка. В особенности в том, что касается прав наследования. Иначе, что же это будет за Старшая кровь, если по велению самодура ее преемником сможет стать любая кухарка.

В своих размышлениях я дохожу до конца комнаты и, когда буквально упираюсь носом в стену, разворачиваюсь и иду обратно.

Ниберу отдал мое имя своему приспешнику – в этом не может быть сомнений. Он высокомерная мстительная задница, но точно не дурак. Все новые правители, даже если садятся на трон по праву наследования, в первую очередь укрепляют свою власть лояльными вассалами. Значит, сейчас в моем замке сидит его марионетка, и определенно максимально послушная, раз получила «на дурака» такой щедрый подарок. И именно эта марионетка прислала мне платье, в котором меня должен был опознать наемный убийца. А когда он понял, что в платье совсем не та жертва, то решил не марать руки, поэтому Роре и удалось сбежать.

Новому владельцу поместья эрд’Кемарри очень неуютно пить утренний чай, зная, что где-то еще дышит и вполне себе неплохо здравствует единственная оставшаяся в живых, но все-таки законная наследница титула? Или это был приказ Ниберу? Новоиспеченный император вообще любит загребать жар чужими руками. Или я специально его демонизирую, потому что ненавижу?

Я достаю из ящика стола пергамент и чернила и быстро вывожу имена на листке: Ниберу, наемный убийца, Преемник (пока так, хотя выяснить его имя теперь нужно во что бы то ни стало) и Нэсс.

Отхожу, делаю выдох и, как могу, освобождаю голову от других мыслей.

Беру пергамент и смотрю на него в упор, прислушиваясь к мыслям, которые возникнут в голове первыми. Обычно именно они – самые верные, хотя из-за их простоты мы часто сами все портим, забираясь в дебри более сложных загадок.

В детстве, когда меня за разные шалости запирали в комнате под крышей – и из всех развлечений у меня была только собственная безумная фантазия, я занимала себя тем, что пыталась находить связи между совершенно несказанными вещами: трещинами в полу и птицами за окном, ветром и оплывшим на стол воском, пылью на полу и высохшими коконами ночных мотыльков. И нужно сказать, очень преуспела в этом занятии. С тех пор я могу запросто, меньше чем за минуту, найти «логику» даже в совершенной белиберде.

Но глядя на этот список я упорно не понимаю, что в нем делает Нэстрин.

Потому что он тут явно абсолютно лишний.

Но – вы же это тоже помните? – в этой истории точно нет ничего лишнего. Тем более в ней не место лишним участникам.

Глава тридцать пятая

Глава тридцать пятая

Помните, я говорила про гром, который на самом деле гремит там, где не ждали?

Не успела мне на голову свалиться новость о невесте Ашеса, как Взошедшие решили, что я недостаточно глубоко посвящена в тему. И для лучшего осознания всего происходящего кошмара решили сунуть «объект» моей тихой ненависти прямо мне под нос.

И именно в то утро, когда я встала не с той ноги после мучивших меня всю ночь кошмаров. Да еще и со странным ощущением, будто ночью в моей комнате был незваный посетитель, потому что книга по ботанике на столе оказалась открытой на две страницы позже задания, над которым я сидела да полуночи, ломая не только мозг, но и зрение. С другой стороны, я плохо помню все, что было перед тем, как я свернула пергамент с рабочим заданием и буквально без сил упала в постель. Возможно, случайно перевернула ее сама? Или это случилось из-за сквозняка, которых в моей комнате больше, чем во всем Аринг-холле?

Как бы там ни было, в обеденный зал я захожу мрачнее тучи. Еще и приходится изображать соляной столб, когда буквально в пороге сталкиваюсь с Рэном в компании его новой помощницы – кажется, это кто-то со старших курсов, хотя я не уверена: у красивых лиц (а она определенно красотка) есть свойство быстро затираться в памяти. Ручаюсь, вы с бОльшей вероятностью вспомните мой безобразный шрам или покрытое язвами лицо вон того неудачника за правым столом, чем темноволосую красотку с глазами влажной лани. То есть, влажными глазами, конечно же, но не суть.

Пока Рэн как нарочно медленно проходит мимо, я отодвигаюсь подальше к стене и делаю вид, что мне срочно нужно узнать секрет каменной кладки, в которую упираюсь чуть ли не носом. К счастью, помощница Рэна влезает между нами и начинает что-то тарахтеть противным тонким голоском.

Когда парочка уходит, я, прибавив шагов, захожу внутрь и иду к своему столу. Обычно я оставляю там свою здоровенную сумку с учебными принадлежностями и иду забирать поднос с завтраком, но сегодня – вы же помните? – у Взошедших на меня другие планы. Потому что мой стол уже занят. Да-да, мой любимый стол в самом темном и неуютном углу, где можно запросто потеряться от любопытных взглядов, уже занят женской фигурой в длинном черном платье.

Почему-то я сразу понимаю, что это она.

Может, все дело в стоящих неподалеку лакеях: сегодня эти ребята одеты не так пестро, хотя выглядят павлинами даже в черных камзолах. Даже не знаю, как им это удается.

Но девушка за столом определенно невеста Ашеса. В отличие от одежды своих слуг, она как раз выглядит без пяти минут императрицей даже в траурном черном платье. Хотя простым оно кажется только на первый взгляд, потому что, если присмотреться, можно увидеть и богатую вышивку, и дорогую, буквально переливающуюся от каждого блика ткань. Этот шелк, черт подери, выглядит неприлично роскошным для этого места.

Но самое ужасное то, что, когда девушка, заметив, как я на нее таращусь, поднимает с лица вуаль, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прикрыться рукой от этой слепящей красоты. Нет, невозможно, чтобы Взошедшие могли сотворить что-то настолько прекрасное, и при этом оно было живым.

У нее длинные волосы цвета живого серебра – гладкие, волосок к волоску, словно даже сейчас над ее прической трудятся невидимые феи, приглаживая и укладывая ежесекундно. А еще у нее красивые светлые глаза в обрамлении темных ресниц. И губы как у той несчастной человеко-рыбы, которая влюбилась в смертного и очень глупо свела счеты с жизнью, не выдержав тоски. И даже сидя за столом, она каким-то образом выглядит изящной и трепетной.

Взошедшие, за что вы так со мной?! Я даже своим любимым сарказмом прикрыться не могу, потому что мне решительно не к чему придраться!

– Это твое место? – неожиданно спрашивает она.

И это еще одно разочарование сегодняшнего дня, потому что в глубине души во мне еще теплилась надежда, что она хотя бы нема от рождения или какой-то тяжкий детский недуг повредил ее мозг и она в принципе не способна соединять буквы в слова. Но кроме того, что Красавица на все это способна, у нее еще и прекрасный голос – тонкий, тихий.

Теперь я точно знаю, чем вдохновлялись менестрели, придумывая разные идиотские сопливые песни.

– Да, мое. – Задираю подбородок и покрепче прижимаю к груди сумку с вещами, чтобы хоть как-то прикрыть свое форменное, ужасно унылое и максимально безобразное платье.

У меня еще и голос звучит как воронье карканье.

Запомните, именно так выглядит полный крах.

– Я хотела спрятаться от любопытных глаз, – говорит Красавица и поднимается.

Лакеи тут же бросаются на помощь, отодвигая ее стул.

Она достаточно рослая, чтобы смотреть на меня сверху вниз своими прекрасными светлыми и холоднющими как ледышки глазами. Я на всякий случай переступаю с ноги на ногу, чтобы убедиться, что не превратилась в сосульку.

Красотка оставляет свой завтрак – к которому, к слову, почти не притронулась – на столе, вопреки местным порядкам, возвращает вуаль на лицо и проходит мимо. Нет, не по широкой дуге, как это часто делают местные ядовитые гарпии, и не максимально близко, чтобы непременно задеть плечом или локтем, как частенько делают «благородные отпрыски». Она просто проходит рядом с таким видом, будто я какой-то столб, обращать внимание на который – выше ее достоинства. А я невольно – проклятое воображение, да угомонись ты уже наконец! – представляю рядом с ней моего ненаглядного Ашеса.

Конечно, они абсолютно идеальная пара. У них даже кровь из одного источника, что уж говорить о росте и этой проклятой энергии Избранных, которая как будто существует только для того, чтобы притягивать себе подобных как магнит.

Спокойно, Йоэль, ты же не думала в самом деле, что принц мог в тебя влюбиться? Посмотри на вот это плывущее к двери великолепие и знай свое место, потому что, в конце концов…

Я впервые в жизни не могу придумать какое-то умиротворяющее завершение собственной мысли. Потому что все варианты подозрительно похожи на старую сказку про свинью и лисий хвост, в финале которой свинья, изваляв хвост в грязи и поняв, что выглядит нелепо, сказала что-то вроде: «Подумаешь, не очень-то и хотелось».

Подумаешь, Йоэль Безымянная, что ты размечталась о романтической истории с наследником короны? Знай свое место, императорская рабыня.

Сегодня официально первый день, когда я ухожу из обеденного зала не позавтракав не потому, что мне в миску подбросили червей или скорлупу протухшего яйца, а потому что кусок в горло не лезет.

Впервые за все время, что я учусь в Аринг-холле, мне абсолютно невыносимо сидеть на занятиях. Мысли все время перескакивают с одной на другую: то на список с четырьмя известными «неизвестными», то на красавицу-невесту Ашеса, то на собственный дом, из которого прислали платье, по которому меня должен был опознать наемный убийца. А даже профессор-вонючка сегодня воняет не так ужасно, потому что только к концу лекции я понимаю, что все это время сидела в первом ряду и даже почти не притронулась к платку, без которого на его лекции вообще почти не хожу.

Поэтому, когда на последней лекции по геральдике в аудитории появляется Рора, я, с несвойственным мне рвением, буквально от всего сердца душу ее в объятиях. Вот кто точно не даст мне думать обо всякой ерунде, потому что будет бесперебойно трещать обо всяких глупостях!

– Ты уже слышала новость? – с горящими глазами спрашивает Рора, как только профессор, раздав нам задания, уходит в подсобку, где обычно готовит себе грибной сбор. Не знаю уж, что за лечебный эффект у него должен быть, но настроение старому пеньку он точно поднимает.

– Что за новость? – Я делаю последний завиток, перерисовывая в тетрадь герб давно засохшей ветки одного из Старших родов.

– Невеста кронпринца Ашеса в Аринг-холле!

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не ткнуть в Рору пером!

Черт, она должно была отвлекать меня от этого «события века», а не наоборот! Ну и куда подевались все те ужасные сплетни, которые из нее сыплются как горох из рваного мешка? Неужели в Аринг-холле все резко поумнели? Девицы уже не дерут друг-другу волосы за понравившегося клыкастого красавчика? Воскресли все мыши и пауки, которых подкладывают в еду и подбрасывают в личные вещи? А на занятиях по трансмутации никто не отрастил себе третье щупальце?

– А у него была невеста? – делаю вид, что эта тема меня совершенно не интересует и даже глубоко зеваю для убедительности.

– Представь себе! – громко шипит Рора.

Было бы чему радоваться. Я киваю на подсобку, из которой высовывается любопытный старикашка с глиняной кружкой в руках – и на какое-то время в четырех стенах ученической не слышно ничего, кроме скрипа перьев. Хотя, кажется, если хорошенько прислушаться, слышны еще и мои проклятия всех и вся, которые я перебираю в голове, стараясь переключиться на геральдику. Это же один из моих любимых предметов!

– Она приехала вчера, – выждав паузу, продолжает Рора.

Воткнуть перо ей в палец мешает только мое глубокое чувство вины за то, что она до сих пор в гипсе и все это, в некоторой степени, моя вина. С другой стороны – нечего брать без спроса чужие платья!

– Весь Аринг-холл на ушах стоит! – Рора снова говорит слишком громко, и теперь на нас поворачиваются студенты за соседними столами. Но пока профессора нет – Рору, видимо, уже никак не остановить. – Я ее не видела, но говорят, что она настоящая красавица. Такая высокая, тоненькая, с волосами лунного цвета.

Если бы Рора могла упасть в обморок от собственных восторгов – она и это бы сделала, чтобы подчеркнуть, как впечатлена внешностью невесты кронпринца.

– Может, мы лучше будем заниматься? – цежу сквозь зубы, одновременно делая вид, что геральдика сегодня интересна до невозможности.

– Йоэль, ты всегда такая скучная, – дует губы подруга, но все-таки делает попытку вернуться к срисовываю герба. Ее хватает на несколько минут, а потом она, наклонившись к самому моему уху, быстро шепчет: – Она носит траур с первого дня известия о его печальной кончине, представляешь? Говорят, они были предназначены друг другу с самого рождения. И когда Ашеса убили, она плакала три дня и три ночи не переставая. Это такая любовь…

То, что должно походить на романтический вздох, а вместо этого звучит как скулеж толстой собаки, у которой отобрали очень лишнюю котлету, окончательно выводит меня из себя. Я тыкаю пером в пергамент так сильно, чтобы получившаяся жирная точка была хоть где-то, раз уж ее нельзя поставить во всей этой истории с внезапно вылупившейся на свет невестой моего ненаглядного принца.

– Слезные железы старшей крови устроены таким образом, – начинаю довольно выразительно и почти с расстановкой, как будто докладываю с высокой трибуны, и плевать, что теперь уже я – предмет всеобщего внимания, – что мы не можем ни три дня, ни даже два, ни хотя бы пару часов подряд. Хотя история знает один задокументированный случай, когда одна вентрана плакала по погибшему мужу примерно семь часов без остановки. Знаешь, что с ней случилось?

Рора ошалело мотает головой.

– Превратилась в мумию? – бросает какой-то умник с задней парты, но я поворачиваюсь на звук и громко щелкаю пальцами.

– Именно! На следующее утро ее нашли в собственной постели – высохшей и сморщенной, как старая муха в паутине. Поэтому, дорогая моя Рора, если бы невеста кронпринца действительно убивалась по нему три дня и три ночи, вряд ли бы все вы здесь выпрыгивали из штанов при одном упоминании ее имени! Самое время задуматься, что же во всей этой прекрасной истории о неземной любви чушь и выдумка – океан слез или сама любовь?

Я понимаю, что хватила лишку, когда на глаза попадается семенящий в нашу сторону профессор. Он пытается что-то сказать о моем недостойном поведении, но я молча протягиваю ее пергамент со своей законченной работой и с каменным лицом снова сажусь на скамью.

– Все… правильно, – озадаченно говорит профессор и даже оставляет в сторону кружку со своим грибным варевом, чтобы подсветить свечой – так ему хочется найти ошибку и влепить мне взыскание хотя бы за что-то. Но, не найдя к чему придраться, выносит вердикт: – Это одна из твоих лучших работ, Безымянная.

Если на чистоту, эта похвала удивительна и для меня самой, потому что именно сегодня я подошла к выполнению задания как никогда скверно и спустя рукава.

– Прости, я не хотела тебя обидеть! – Рора, запыхавшись, догоняет меня в коридоре, куда я вылетаю буквально пулей в первую секунду перемены. – Брякнула, не подумав!

Ну конечно, она думает, что меня эта история взбесила из-за участия в покушении на кронпринца моей семьи.

– Все в порядке, – отмахиваюсь так, будто давно все забыла.

– Я буду держать рот на замке и думать, прежде чем говорить, – со щенячьими глазами обещает Рора.

Интересно, надолго ли ее хватит? Я бы поставила на пару часов, так что на сегодняшней лекции по каллиграфии мне наверняка предстоит услышать свежую порцию сплетен и хвалебных од о Красотке. Взошедшие, я только раз столкнулась с ней нос к носу, а чувствую себя так, будто меня преследует ее тень. Тоже, наверняка, прекрасная до невозможности!

Глава тридцать шестая

Глава тридцать шестая

После всех занятий, на удивление успешно избавляясь от попыток Роры влить мне в уши очередную порцию историй о том, что ела Красотка, где пила, с кем разговаривала, на кого посмотрела и прочие «подробности богемной жизни», я сбегаю в библиотеку. В обители пыльных скучных книг точно не должно быть желающий обсуждать содержимое тарелки носящей траур Красотки. Хотя, я уже не удивилась бы даже разговорам о том, как изящно она обглодала рыбные кости и в высшей степени утонченно смяла салфетку.

Вы уже поняли, что в библиотеку я прихожу мрачнее тучи.

Сегодня здесь на удивление тихо и только за одним из столов сидит парочка грызущих гранит науки гарроев. Интересно, они вообще когда-нибудь отсюда уходят? Может, самое время воспользоваться случаем и проверить, не прибиты ли их ноги к полу? Кто знает, вдруг, именно сегодня мне предстоит совершить второй геройский поступок в моей жизни?

Обойдя парочку десятой дорогой, ныряю между стеллажами и по узкому коридорчику добираюсь до своего укромного местечка рядом с маленьким оконцем и столом. Найти здесь меня может только Ашес, но сегодня и его здесь нет. Дайте угадаю, куда же он мог запропаститься?

– Да чтоб тебе провалиться! – ругаюсь себе под нос, имея ввиду, конечно же, не моего ненаглядного принца, а всю эту историю, которая свалилась на меня так же внезапно, как и все другие дурные новости.

Когда я в прошлый раз получала такие же ошеломительные известия, это кончилось для меня рабским клеймом. Не хочу даже пытаться угадать, чем обернется эта.

Я останавливаюсь в паре шагов от стола, потому что замечаю то, чего здесь быть точно не должно. И нет, я не о красивом светильнике вместо моей любимой треснувшей миски с оплывшими свечами, и даже не о писчих серебряных принадлежностях вместо охапки потрепанных перьев и старой чернильницы.

И, представьте себе, даже не о красивом стуле с пурпурной бархатной обивкой и благородной позолотой на подлокотниках.

Я о молодом мужчине, который там сидит и настолько увлеченно выводит что-то на пергаменте, что даже не замечает моего появления.

У него короткие светлые волосы – вопреки нынешней моде отращивать длинную гриву. Помню, как безуспешно Рэн пытался добиться того же, но его жесткие от природы волосы, отрастая, превращались в подобие соломенной крыши, и он каждый раз с психами их отрезал. Все пытался вытрясти из меня рецепт какого-то эликсира, который бы сделал их мягче и податливее, но однажды я из вредности подмешала в него пару капель перцовой настойки – и после этого Рэн больше никогда не приставал ко мне с подобными глупостями.

У франта, который без разрешения занял мой стол, определенно нет проблем с тем, чтобы гнаться за модой, потому что каждая деталь в его одежде и внешнем виде как будто идет наперекор нынешним веяниям: он одет в простую черную рубашку, на спинке стула висит так же ничем не примечательная кожаная куртка. На ногах – потертые кожаные штаны, единственным украшением которых служит широкий ремень с массивной бляхой из черненого серебра. И все. Даже колец на пальцах нет, хотя носить хотя бы один фамильный перстень – это даже не мода, а скорее необходимость.

Я покашливаю, чтобы привлечь его внимание, но он, кажется, даже не думает в мою сторону. Приходится подойти ближе и повторить попытку.

– Не стоит – я и в первый раз прекрасно слышал, – тихо, как будто разговаривает с пугливой лошадью, говорит он, все так же ни на мгновение не отрываясь от своего занятия.

Интересно, что такого он там пишет?

– Это письмо отцу, – как будто читая мои мысли, говорит франт и, сделав последний штрих, наконец, откладывает писчие принадлежности и пергамент.

Поворачивается в мою сторону, опираясь на подлокотник.

Я невольно отшатываюсь, потому что у него абсолютно холодные, почти прозрачно-льдистые глаза, обрамленные такими же бесцветными, но длинными и густыми ресницами. И брови цвета серебра, и все это – на белоснежной коже, лишенной хоть какого-то намека на изъян. Только сила воли не дает мне пытаться прикрыть ладонью собственное обезображенное клеймом и шрамом лицо. Даже из вредности и вопреки всему, нарочно становлюсь так, чтобы свет лампы «подчеркивал все мои прелести». Хочется увидеть, как этот красавчик будет корчиться от отвращения так же, как и остальные.

Но он лишь слегка наклоняется вперед, позволяет себе толику любопытства.

– Значит, ты и есть Йоэль эрд’Кемарри, – произносит слегка растянуто, почти небрежно.

– Я – Йоэль Безымянная, рабыня нашего справедливого Императора Ниберу, кто такая та, другая, мне неизвестно. – Широко улыбаюсь, как будто в самом деле довольна таким положением дел. Всегда нужно держать ухо востро, особенно с неизвестными франтами, которые берутся из ниоткуда и нагло занимают облюбованный тобой угол.

– Я слышал о тебе… некоторые вещи, – кивает он. – Некоторые из них весьма презабавные.

– Это мое место, – не обращаю внимания на его слова. Что он там слышал – догадаться не трудно, нет смысла обмениваться любезностями и поддерживать разговор, который снова скатится в обсуждение ужасного злодеяния, совершенного моей семьей. – Ты занял его без разрешения.

Он осматривается, медленно вращая головой.

– Здесь не было предупредительной таблички.

– Но вещи, которые здесь были и которых здесь теперь нет, – киваю на стол, уставленный дорогими побрякушками, – красноречиво намекали, что кто-то регулярно сидит за этим столом, пишет и жжет свечи, чтобы читать.

– Да, вероятно, – признает он. – Но все это было такое ветхое и грязное, что я подумал, что хозяин этого хлама давным-давно в могиле.

Он даже не пытается выглядеть извиняющимся, ведет себя так, будто Взошедшие выписали ему право вторгаться в чужую жизнь, брать чужие вещи и переставлять все по своему усмотрению, где вздумается и когда вздумается. Конечно, судя по его внешности, это явно отпрыск чистой крови, максимально чистой, насколько это возможно в наше нелегкое время странных союзов и договорных браков. Наверное, привык, что все вокруг существуют только для того, чтобы радоваться, когда Он-Великолепный соизволит обратить на них свое внимание.

– Ну, раз мы все выяснили… – Не дожидаясь его ответа, громко роняю на стол стопку книг и свою забитую до отказа сумку. – Кстати, я бы хотела получить обратно свой убогий хлам – он дорог моему сердцу как напоминание о бренности бытия.

– Боюсь, он не пережил встречу со мной, – пожимает плечами мой собеседник, а потом берет со стопки верхнюю книгу, открывает в том месте, где торчит кончик закладки, и с любопытством читает. – Это твои заметки?

Показывает на строчки на полях, выведенные моим корявым почерком, да еще и «украшенные» парой грязных клякс. Почему, черт подери, я раньше не придавала значения тому, что пишу, как курица лапой?

– Мои, – говорю, задрав нос. Не будет же он доносить на меня за порчу государственного имущества. Да здесь каждый второй студент рисует в учебниках, причем не полезные заметки, а то, что принято называть «скабрезной карикатурой».

– Срезать стебель под почкой – так из него выйдет больше сока, – зачитывает мою сегодняшнюю заметку, которую я сделала в алхимической лаборатории, когда варила настойку против вшей. Перелистывает назад и, прищелкнув языком, продолжает: – Использовать только лепестки Огненного тысячецвета, коробочка замедляет реакцию.

Я молча и не расшаркиваясь на вежливость, забираю учебник из его не сопротивляющихся пальцев и возвращаю книгу на место.

– Мне нужно заниматься, – выразительно киваю в сторону узкого коридора между полками, по которому этому франту хорошо бы катиться подальше и не портить мою унылую жизнь своим богоподобным присутствием. – Буду считать, что все эти вещи – справедливая плата за порчу моего имущества.

Он отходит в сторону, когда я устраиваю свой зад на новеньком стуле. Нужно признать – этот гораздо удобнее предыдущего. Хотя что там – он удобнее всего, на чем здесь довелось побывать моей пятой точке! Да и света от лампы гораздо больше – теперь мне точно не придется щуриться. И писчие принадлежности абсолютно идеальные, что уж говорить о большой, кристально чистой лупе в тяжелой серебряной оправе!

– Удобно? – особо не скрывая иронию, интересуется Красавчик.

– Вполне, – отвечаю сдержано.

Мне кажется, что теперь он должен обязательно сказать что-то в ответ, но он просто молча забирает свою куртку, так же молча накидывает ее на плечи и двигается в сторону коридора. Я отмечаю, что он невероятно высокий. Пусть мой милый принц простит меня за это недостойное сравнение, но они с этим хлыщем определенно одного роста. И как будто даже отдаленно похожи, хотя Высшую кровь Ашеса выдают его хрящевидные волосы и глаза цвета лавы. Но все же…

– Я слышал, – Красавчик разворачивается на полпути, – здесь принято держать при себе помощницу: девушку, готовую выполнять разные поручения за соответствующую плату. Расторопную, смышленую, нуждающуюся в протекции…

– Я тоже что-то такое слышала, – делаю вид, что не понимаю, о чем он.

– Не сомневаюсь, – улыбается Красавчик. – Но ты ведь учишься на факультете Помощников, не так ли?

– Об этом написали во вчерашнем новостном листке? – Я корчу восторженную рожу.

А он в ответ тихо смеется.

– В мире за этими стенами, Йоэль эрд’Кемарри, ты, в некотором роде, довольно известная личность. Но я завел этот разговор с другой целью. Если вдруг кто-то из твоих подруг согласен стать помощницей – я бы рассмотрел подходящую кандидатуру. И готов платить ей пятьдесят золотых в неделю, но при условии, что это будет кто-то умный, сообразительный, не брезгливый и острый на язык, чтобы избавлять меня от хандры, которой я, увы, подвержен. Кто-то… вроде тебя.

Пятьдесят золотых в неделю!

Рэн платил мне двенадцать – и это весьма щедро по местным меркам.

– Я думаю, тебе следует обратиться с заявкой в соответствующий клуб – там много анкет, есть и умные, и смышленые, и разговорчивые. На любой вкус. Я подобным сводничеством не занимаюсь. Всего доброго и спасибо за новый табурет!

Уже когда склоняюсь над пергаментом, делая вид, что уже поглощена своими делами, он добавляет:

– И все же, если вдруг тебе попадется подходящая девушка, передай, что Кайлер та-гар’эрд’Айтран готов рассмотреть ее кандидатуру вне очереди.

Я уже слышала это длинное мудреное имя.

Точнее, основную его часть.

Взошедшие, он брат невесты Ашеса!

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать седьмая

Угадайте, кто становится предметом всех сплетен Роры, которые она вываливает мне на голову буквально с первой минуты, как мы, по обыкновению, занимаем задний ряд на лекции профессора-вонючки?

Кайлер, конечно же.

Кажется, даже «Глер» не производил на нее такого неизгладимого впечатления, я уж не говорю о ее личной трагедии на Балу Схождения, о которой Рора забыла и вспоминать. Впрочем, я не удивлена – фавориты ее розовых грез меняются чаще, чем цвет жидкости в моей чернильнице.

Я, подперев щеку кулаком, слушаю ее глупости, в глубине души радуясь, что они хоть немного, но отвлекают меня от мыслей о невесте Ашеса. Даже если ее имя в сплетнях Роры так же присутствует.

– Анелия и Корда уже подрались за право сидеть рядом с ним, – сообщает Рора, и ее лицо, все еще покрытое порядком позеленевшими синяками, искажает гримаса злорадства. – Говорят, так вцепились друг другу в волосы, что их потом снимали даже с люстры!

– Не знала, что в Аринг-холле такие крепкие люстры, – поднимаю голову вверх и делаю вид, что изучаю конструкцию этих огромных, но в целом совершенно обычных светильников.

– Волосы снимали, Йоэль! – фыркает Рора и обиженно раздувает щеки, как всегда, думая, что я просто насмехаюсь над тем, что она искренне считает важным. Но через минуту уже забывает, почему решила молчать и снова стрекочет: – На турнире Трех шипов, который был в прошлом месяце, Кай взял первый приз и титул Первого меча Шида! Представляешь? Взошедшие, он так хорош!

Пользуясь тем, что Рора закрывает глаза и ныряет в свои очередные сказочные грезы, я выуживаю из памяти все, что знаю об этом турнире. Его проводил отец Ашеса – каждые три месяца, от сезона к сезону. И много лет подряд Кубок победителя неизменно доставался моему милому кронпринцу. Потому что он был лучшим мечником Шида, потому что он смело водит армию в бой, идя впереди всех, и потому что ему не было равных.

Мне как-то и в голову не приходилось интересоваться его соперниками.

Но вряд ли Кайлер – господи, Рора правда назвала его Кай?! – выпрыгнул как бес из табакерки только месяц назад. Наверное, для Ашеса все это оказалось еще одним неприятным «сюрпризом» вынужденного заточения.

И все же, почему эта парочка появилась в Аринг-холле именно сейчас?

– Ты знала, что он будет преподавать у нас итарийский язык?

Препо… что?!

Мое внезапное прозрение обрывает профессор-вонючка, когда громко произносит имя Роры и просит ее ответить на вопрос. Она растерянно хлопает глазами, пока я, сквозь платок, просто шиплю ей ответ. Конечно же противный старикашка тут же берется за меня и до конца занятия гоняет буквально по всем темам, задавая даже те вопросы, ответы на которые невозможно найти без самостоятельного углубленного изучения предмета. Не найдя к чему придраться, просит передать ему мои рабочие записи. И выдает взыскание за пару клякс, без которых у меня вообще ничего и никогда не пишется.