Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Я не уточняю, что понимаю это несложное правило без разжевывания, и поскорее ныряю в комнату.

Наконец-то я остаюсь одна, без посторонних глаз, ушей и нравоучений. Даже сказать не могу, что меня злит больше всего: наставления или постоянные взгляды на отпечатанное на моем лице уродство.

Комната оказывается… Простой, но просторной. Это даже не комната, а целый небольшой дом, причем не в один этаж. Еще даже не осмотревшись как следует, точно знаю, что даже в собственном дома мне не было так просторно, как будет здесь. Еще бы не гранитная обуза на ногах – и мою жизнь можно считать удавшейся. Ну, на первое время.

На первом этаже моей комнаты располагается небольшая гостиная, обставленная безвкусной казенной мебелью. Коридор налево ведет в то, что я мысленно называю своим кабинетом, хотя оно скорее похоже на очень неудобную комнату для занятий. Я уже знаю, что именно отсюда начну наводить свой лад, потому что на все ближайшее время это место станет моей альфой и омегой. Направо ванна. Чистая, я бы даже сказала – вылизанная до блеска.

На втором этаже места оказывается в разы меньше: крохотная спальня с видом на замерзшую реку и такая же крохотная лаборатория. В алхимии и всяких банко-скляночных науках я не сильна, поэтому понятия не имею, для чего предназначена большая часть инвентаря. Хотя что такое горелка и перегонный куб знаю, и имею некоторое представление, с какой стороны к ним подходить, чтобы обойтись без членовредительства.

Приятным сюрпризом становится еще одна узкая лесенка, спрятанная между двумя вмурованными в стену ящиками, предназначенными для хранения компонентов и реагентов. По лестнице я поднимаюсь (хотя тут уместнее будет сказать «заползла, едва не испустив дух») на третий этаж и оказываюсь в круглой комнатушке с потолком, уходящим под остроконечную крышу. Так, что тут у нас: стойка с цепью, глубокие рытвины на каменной кладке, специфический запах. Похоже, комната для подопытных.

Вниз я буквально скатываюсь кубарем и первым делом отправляюсь смывать с себя дорожную грязь. Заодно на чем свет стоит ругая и колодку, и императора, и всех, кому в голову пришла «блестящая идея» сделать мое и без того тяжелое существование буквально невыносимым.

Тяжелее всего оказывается не уснуть в теплой воде. Я физически ощущаю, как каждая кость в теле, каждая мышца требуют отдыха. Приходится постоянно напоминать, что моему плану не пойдет на пользу позорное исключение за прогул в первый же учебный день и буквально за шиворот выволочь себя обратно в комнату. Переодеваться приходится в старое – другой одежды у меня нет. Но пара минут энергичной работы платяной щеткой, несколько моих личных хитростей, которым я научилась, вынужденно донашивая за сестрой старые платья – и моя внешний вид, по крайней мере, не вызывает желания обойти меня десятой дорогой.

Чтобы не терять время и на всякий случай исключить возможность опоздания, беру толстую кипу бумаг, о которых предупредила воспитательница, бумагу о своем зачислении – это если кому-то захочется поумничать на мой счет – и выхожу из комнаты. Предстоит долгая и невеселая головоломка под названием «найди столовую». Долгая потому, что я понятия не имею, где нахожусь, а невеселая – из-за невозможности обратится к кому-то за помощью. Не потому, что гордыня, а потому что в моем теперешнем положении любая мало-мальски родовитая мелочь посчитает своим долгом высмеять меня и плюнуть в спину. А высокородовитые отпрыски не постесняются и в лицо. Вариант того, что меня могут заодно еще и поколотить, тоже не стоит исключать. Потому что у рабыни нет пола и возраста, и даже если она выглядит худой, костлявой и дохлой – это не повод проявить сострадание.

Из башни выхожу во внутренний двор. Несмотря на раннее утро, здесь уже полным-полно народу. В основном, конечно, студентки в сопровождении своих свит. Я мысленно желаю себе железного терпения, втягиваю голову в плечи и двигаюсь дальше, стараясь выглядеть максимально незаметно.

Похоже, без помощи приставучего библиотекаря мне никак не обойтись. Пока он оказался единственным среди местной братии, кто не пытался мне навредить ни физически, ни морально. И повод заглянуть в библиотеку у меня тоже есть: забрать учебники.

Ориентируясь в большей степени на свой внутренний компас, я сворачиваю в каменную арку. И надо же такому случиться, что, когда практически успеваю ее протопать, мне навстречу выходит уже знакомый наглый задира. Его имя я, как водится, не запомнила. Попытка спрятаться не увенчалась успехом: тип прет прямо на меня. И да, он меня, конечно же, узнал.

– Стоять, Безымянная. – Он так резко сцапывает мой локоть, что меня буквально разворачивает на сто восемьдесят градусов. Если бы не его хватка – завалилась бы ко всем бесам прямо ему в ноги.

– Отпусти меня, – стараясь сохранять спокойствие, прошу я.

Кстати, хорошо бы еще основательно попрактиковаться корчить смирение. Еще ничего не случилось, а меня уже разрывает от желания плюнуть в эту наглую рожу. Ненавижу, когда меня хватают, когда какой-то набыченный осел считает, что имеет право протягивать ко мне руки. Хорошо все-таки, что таум мне недоступен, и у меня нет заклинаний вроде «испепеление» или, на худой конец, «гниение». Я бы точно не удержалась.

– Что ты здесь делаешь? – с ехидцей спрашивает он.

Ну надо же, какой оригинальный и глубокомысленный вопрос.

– Я здесь учусь. – На всякий случай показываю пергамент с подписями. Он, ожидаемо, даже не трудится в него посмотреть. – Пожалуйста, отойди, мне нужно в библиотеку.

Охо-хо, и почему это все выглядит как сцена из дамского романчика? Только защитника в блестящих доспехах не хватает. Да и откуда ему взяться? Впору молиться Взошедшим, чтобы к этому дуболому не подоспело подкрепление.

– Тут и без рабынь полным-полно всякого сброда, – шипит гад.

– Полностью с тобой согласна. – Киваю изо всех сил. – Человек-библиотекарь – это как вообще называется? И обращенная! А это я еще остальных преподавателей не видела. Даже не знаю, кто из этой парочки хуже. Как по мне, обоих нужно по-тихому закопать где-нибудь под сухим деревом на заднем дворе. А тут вообще есть задний двор?

Пока он пытался сообразить, говорю я всерьез или где-то крепко стукнулась головой, я ловко выдергиваю локоть – и, насколько позволяет тяжесть в ногах, бросаюсь наутек.

К счастью, он не пытается меня догнать. Интересно, что этот тип тут делал в такую рань? Туннель за аркой без всяких ответвлений ведет в одну сторону: прямо к башне спален старшекурсниц. Запоминай, Йоэль, такие мелочи можно и нужно иметь ввиду, чтобы, если представится возможность, использовать с пользой для себя.

К счастью, дальнейший путь до библиотеки проходит без приключений. То ли студенты еще сонные, то ли я действительно неплохо замаскировалась под пустое место, но больше никто не пытается проехаться по моему рабскому статусу. Но на этом, кажется, лимит моего везения и заканчивается. Потому что вход в библиотеку мне точно придется брать штурмом, такое там столпотворение… в половине восьмого утра.

Ладно, допустим, насчет штурма я погорячилась, но поработать локтями все равно приходится. Интересно, что может заставить девушек околачиваться в библиотеке в такую рань? Хорошеньких ладных вентран, статных гаронн, смуглых горячих каруинок, даже в типовой форме выглядящих, словно первозданная красота? Только мужчина. Судя по количеству девиц – очень выдающийся мужчина.

Чтобы уже внутри библиотеке найти приставучего библиотекаря, приходится пойти на крайние меры: встать на лавку и посмотреть поверх голов. И знаете, что я вижу? Этого самого человечишку, вокруг которого, словно мотыльки, порхают ранние прелестницы. В который раз мою картину мира безжалостная реальность разрывает буквально в клочья. Они что, все хором из ума выжили?! Он же ЧЕЛОВЕК. Мерзкое дурно пахнущее создание. К тому же уродливое. И, тем не менее, именно он оказывается эпицентром девичьего восторга. И выглядит так, словно чужой на этом празднике жизни: шарахается от попыток прикоснуться к нему, уходит от вопросов и делает все, чтобы избавить себя от настырного флирта. В какой-то момент, когда библиотекарь, спасаясь от белокурой вентраны, задирает голову, наши взгляды встречаются. Клянусь, никто и никогда не смотрел на меня с такой радостью. Человек тут же ссылается на то, что ему пора заниматься своими прямыми обязанностями, и бросается прямиком ко мне. Вот же идиот! Еще не хватало, чтобы всей этой расфуфыренной толпе пришло в голову увидеть в моем лице соперницу. Вы и представить не можете, на что способна разозленная девица, в чьих жилах течет Старшая кровь, когда между ней и предметом ее обожания появляется «третья лишняя».

Я быстро слезаю с лавки и ковыляю в самую темную часть библиотеки, при этом стараясь петлять между полками, чтобы сбить возможную слежку. На очередном вираже кто-то бессовестный сграбастывает меня за руку и тащит в какую-то коморку. Щелкает замок, чиркает огниво – и пыльную темень разбавляет тусклый огонек. Библиотекарь смотрит на меня и прижимает палец к губам, призывая молчать. Еще бы я открыла рот, когда поблизости раздаются раздраженные женские крики. Взошедшие, даже голодные чайки орут благозвучнее, чем его фанатки. Если наше убежище обнаружат – дверь наверняка просто сорвут с петель.

Несколько долгих минут мы просто молча смотрим друг на друга, пока во мне не начинает закипать злость. Из-за того, что кто-то прячется от женского внимания, я могу остаться без учебников и без завтрака?!

– Я…

Он бесцеремонно закрывает ладонью мой рот. Холодной, как ледышка, рукой, между прочим. Неудивительно, что у него вся одежда с меховым подбоем: для Старшей крови сейчас вполне комфортная прохлада. Ну, не считая таких «пустышек», как я. А вот для человека – холодина смертная.

Я резко отбрасываю его руку и делаю все, чтобы мой безмолвный взгляд исчерпывающе выражал всю ярость, раздражение и отвращение, которые клокочут внутри. Слава Взошедшим, я не слышу его запаха, иначе дело кончилось бы кровопролитием. Клыков у меня, может, и нет, зато когти выросли по возрасту. Когда, наконец, человек решает, что буря миновала, и осторожно выглядывает из засады, я продолжаю проклинать судьбу. Воображаю, как мы смотримся со стороны: парочка, крадущаяся из темной коморки, словно нашкодившие коты, которые решили полюбиться без оглядки на родословные. Если нас застукают…

Но, к счастью, в библиотеке уже пусто.

– Прости, что тебе пришлось увидеть все это, – тусклым голосом извиняется он.

– И почувствовать тоже, – огрызаюсь я. – Мне нужны учебники для первого курса Помощников. И у меня нет времени. Так что, если ты не против, пошевели задницей!

На миг мне кажется, что он на меня разозлится, но потом соображаю, что это всего лишь недоумение. Еще бы, ведь он тут, судя по всему, местная знаменитость, предмет женских вздохов и ахов. Могу поспорить, никто в этих стенах не отзывался о его заднице в таком ключе. Можете считать меня архаичным ископаемым, но я все же не понимаю, зачем отпрыскам Старшей крови так навязчиво подсовывать людишек. Они всего лишь слабое и немощное напоминание о неудавшихся амбициях своего создателя. Да и противоестественно это как-то – видеть в них потенциальных спутников для… ну, вы понимаете, для чего. Это все равно, что мечтать о прогулках под луной с козлом или бараном.

– Да, конечно, – растерянно бормочет библиотекарь и разворачивается спиной. – Следуй за мной.

Я уверена, что он снова назовет меня «эстрани», и, когда этого не происходит, чувствую еще большее раздражение. Определенно, всему виной суточное отсутствие сна. Потому что подобные перепады настроения мне совсем не свойственны. Нужно срочно брать себя в руки. Хотя, конечно, в идеале было бы отлично принять хотя бы пол стакана крови, но где мне ее взять?

Копается среди книг этот горе-библиотекарь чудовищно медленно. Настолько, что мне приходится впрягаться самой. Не из человеколюбия, конечно же, а потому что с каждой минутой мои шансы успеть к завтраку становятся все меньше.

– Мне нужен список. – Я требовательно щелкаю пальцами.

Получив желаемое, берусь за дело. Не спрашивайте, как мне удается в совершенно незнакомой библиотеке найти два десятка книг и справочников меньше, чем за десять минут. Любая библиотека – это не самый сложный лабиринт. Они все устроены по одному принципу, разница лишь в размерах. Пока человек выискивает одну книгу, я успеваю найти оставшиеся. Мы оба таращимся на образовавшиеся стопки: он с удивлением, я с раздражением и немым «ну и как мне все это дотащить?»

– Ты можешь оставить это здесь и потом, когда тебе будет удобно, я сам принесу остальное в твою комнату, – предлагает библиотекарь.

Я многозначительно смотрю на его тонкие руки и ссутуленные плечи. Но вовремя спохватываюсь – кроме этого слабосильного человека, других помощников мне не найти, а перспектива делать несколько ходок самостоятельно сводит на нет мою нетерпимость к его низкому происхождению.

– Гриб, или как там тебя…

– Глер, – поправляет он.

– Я приму твою помощь. Не знаешь, какое расписание на сегодняшний день для Помощников?

Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

На этот раз он справляется быстрее. Покопавшись в недрах библиотекарской стойки, протягивает пергамент. Введение в формальную алхимию, логика – первый курс, основы астрономии. Это до обеда. После него – мифология эпохи Зарождения мира и Основы риторики. Я выбираю необходимые учебники и топаю прочь. Если бы кто-то пару недель назад сказал, что я сбегу из библиотеки, – подняла бы умника на смех. Впрочем, пару недель назад у меня и все остальное было совсем иначе.

Найти обеденный зал совсем несложно. К нему уже тянется вереница сонных студентов. Я пристраиваюсь в конце. Предстоит пережить первое серьезное испытание: выход рабыни в люди.

Оказавшись внутри, первым делом оцениваю обстановку. О том, какие между факультетами отношения, мне уже приходилось слышать много разного и очень противоречивого, поэтому делаю вид, что не знаю вообще ничего, и решаю опираться на собственные умозаключения. В огромном зале из красного камня привилегированные места, естественно, те, где мебель получше и вид из окна посимпатичнее. В подтверждение моей гипотезы мимо проплывает разношерстная мужская компания. Парни громко и бесстыдно смакуют подробности вчерашней гулянки и как раз занимают свободные места в углу слева. Правую сторону облюбовали такие же дерзкие девушки. Группы поменьше рассаживаются поближе. Как я и предполагаю, те, кто сидят дальше от веселых эпицентров, – самые унылые, серые и скучные. То есть такие, как я.

Я выбираю место за свободным столом в противоположном конце зала, около запертой двери. Скорее всего, какой-то черный ход или типа того. Там достаточно темно, чтобы мое уединение не стало бельмом на глазу у особенно любопытных. Доковыляв до своего места без приключений, водружаю учебники на свободный стул, а сама усаживаюсь рядышком. И сразу понимаю, почему место пустовало все это время. Здесь отовсюду свистят ужасные промозглые сквозняки. Настолько колючие и холодные, что они явно не по душе даже нормальным отпрыскам Старшей крови. Чего уж говорить обо мне.

– Это мое место, вообще-то, – раздается у меня над головой раздраженный мужской голос.

– Было твое – стало мое, – огрызаюсь я. И тут же прикусываю язык, с опозданием воспоминая, что мне больше нельзя говорить ничего подобного.

Парень, которому принадлежал голос, оказывается каруином, причем определенно высокочистой крови, в пользу чего свидетельствовала его холеная бронзовая кожа и глаза с характерным золотым ободком вокруг радужки. На нем форменный пиджак с фривольно закатанными до локтя рукавами, неряшливо заправленная в брюки рубашка и сбитые костяшки на пальцах обеих рук. Я отчаянно ищу в его одежде намек на принадлежность к какому-то факультету, но либо таковой отсутствует, либо впопыхах я просто упускаю его из виду.

– Здесь было не занято. Я не знала. – Меняю тон на подчеркнуто смиренный и миролюбивый, одновременно перетаскивая стопку учебников на свой стул.

– Новенькая?

Он не дожидаться ответа. Вместо этого подходит к соседнему столу, где, на мой взгляд, заседает кружок еще больших ничтожеств, чем я, забирает свободный стул и волочет его по полу. Скрежет тут же привлекает к нам внимание. Каруин разворачивает его спинкой, усаживается верхом, словно на породистого скакуна, и с любопытством разглядывает клеймо на моей щеке.

– Чья ты рабыня?

– Императора Ниберу и всей правящей семьи.

– Ты эрд’Кемарри? Сестра Тэоны?

– Я – Безымянная.

– Ты похожа на нее. Очень похожа.

От такого сравнения даже зубы сводит. Вот это я называю – неумелое, грязное вранье. Сказать, что мы с Тэоной похожи, все равно, что сравнить трели сладкоголосой птицы с петушиным кукареканьем. Но я и не думаю спорить. Смиренная Безымянная, каковой я теперь являюсь, ни за что бы не посмела спорить с благородным чистокровным каруином. Хотя бы из чувства самосохранения.

– Ты бы не мог подсказать мне, как здесь заказывать завтрак?

– Его должен принести твой слуга.

– Слуга? – Взошедшие, о чем он вообще?

– Кто-то ниже тебя по социальной лестнице, – довольно спокойно растолковывает мой неожиданный собеседник. – Кто-то, у кого меньше денег и кого родители сбагрили сюда с глаз долой. Кто-то с факультета Помощников. Или тот, кому очень нужен стабильный заработок без необходимости выгребать лошадиное дерьмо или чистить колбы в лабораториях.

Вот такой вот поворот.

– А если у меня нет… слуги? – Хотите верьте, хотите нет, но это слово категорически режет мне язык.

– Вон там, – парень указывает на выложенную черным камнем квадратную арку, – вход на кухню. Благородные старшекровные туда не ходят, только слуги. Но ты можешь попробовать завести свою традицию. Только учти, что сразу станешь центром внимания для всех.

– Это лучше, чем умереть с голоду, – передергиваю плечом.

Как раз собираюсь подняться, но каруин заставляет меня передумать одной-единственной фразой.

– Тэона была моей служанкой. И ее место до сих пор вакантно.

Этот вираж я преодолеваю уже почти с трудом. В голове мигом проносится целая вереница образов, в которых моя сестра блистала в шикарных нарядах, получала горы писем от поклонников, единственная из всей семьи посещала светские мероприятия и была всеобщей любимицей. Чтобы получить какое-то украшение, ей не нужно было становиться чьей-то девчонкой на побегушках, хватило бы щелчка пальцами.

– Ты что-то путаешь, – лепечу я. Гадость, конечно, но голос предательски дрожит.

– Ничего я не путаю. А вот ты теряешь время. Видишь, вон там, жирная корова. – Он без стеснения тычет пальцем в сторону прыщавой пухлой блондинки в паре столов от нас. – С каждой минутой ее шансы стать моей служанкой становятся все больше, а твои – все меньше. Потому что я до смерти хочу есть и мне лень снова одалживать у брата его побегушку. Кстати, имей ввиду, что все слуги автоматически попадают под защиту тех, кто их нанимает. Обидеть побегушку – значит, нанести оскорбление ее хозяину. Так что шевели мозгами, малышка. Глупой ты, как будто, не выглядишь.

– И как долго я могу быть… твоей служанкой, если соглашусь? – облизываю пересохшие губы.

– Сколько сама пожелаешь? Ты будешь получать жалование за неделю. Если, скажем, захочешь уйти посреди недели – не получишь ничего. В обязанности служанки не входит грязная работа: уборкой, стиркой и прочим занимаются мои рабы. Ты же будешь обеспечивать мне комфортное пребывание и долю развлечений: приносить еду, делать письменные задания, приносить и забирать мою личную корреспонденцию. Иногда будешь посещать со мной различные мероприятия. По правилам академии, я не могу тебя и пальцем тронуть во всех смыслах этого слова, невзирая на то, что, формально, стану твоим господином. И, я повторяю, никто не посмеет тебя обидеть, потому что это будет считаться оскорблением меня лично. Не подумай, что я хвастаюсь, но здесь не так много людей, готовых перейти мне дорогу.

Вообще-то, это звучит именно как стопроцентное хвастовство, но мне плевать. Воодушевленная тем, что все не так уж страшно, как кажется на первый взгляд, я задаю последний, самый решающий и животрепещущий вопрос.

– И каким будет мое жалование?

– Тэоне я платил двадцать серебряных в неделю. – Он придирчиво и вместе с тем небрежно окидывает меня взглядом. Как будто решает, чего я стою и не будет ли цена слишком высока. Ему явно очень не хочется переплачивать. – Ты будешь получать пятнадцать. Не обижайся, но выглядишь ты недостаточно хорошо, чтобы своей мордашкой скрашивать мои скучные серые будни. Да и твой рабский статус тоже мне не на руку.

– Почему бы тогда не выбрать кого-то посимпатичнее и без клейма?

Он улыбается, давая понять, что как минимум ему интересны мои прямые вопросы.

– Потому что у меня добрая душа, и, по меньшей мере, одно из сердец знает, что такое сострадание.

Я не верю ни единому слову. Сострадание – это когда вы видите щенка в луже, скидываете с плеч страшно дорогой плащ, кутаете в него несчастное животное и, исполненные желания сделать мир лучше, несете щенка домой. Добро – это почти то же самое, но плащ вы портить не станете, а щенка передадите на псарню. Хотите верьте, хотите нет, но мой великолепный мертвый Ашес был единственным, кто проявил ко мне сострадание и добро, при этом не глядя на меня как на мокрого грязного зверька.

– Твоя сестра много раз хвалила твой блестящий ум и ядовитое чувство юмора. – Он смотрит на меня так, словно собирается похвалить. – Надеюсь, она не сильно преувеличивала?

Тут я уже никак не могу сдержаться и позволяю себе порцию злого смеха. Тэона – и вдруг хвалила меня? Он уверен, что мы говорим об одной и той же эрд’Кемарри?

– Прошу прощения, – под его хмурым взглядом я тут же затихаю, хоть внутри продолжаю хохотать. – Просто мы с Тэоной были не очень дружны. Лучшее, что я слышала от нее в свою сторону – уверения, что я могла родиться еще уродливее.

– То же самое я регулярно говорю своему брату. – Губы моего собеседника трогает хищная улыбка. – Просто чтобы он не задирал нос и не забывал, кто старший. В целом, он неплохой парень, разве что дурак, каких свет не видывал.

– Ты сказал, что одалживал его помощницу, значит, твой брат тоже учится в Аринг-Холле. Он не может быть дураком, раз поступил сюда.

– Вот теперь я начинаю понимать, что имела в виду Тэона, кода нахваливала твою проницательность. – Он откидывается на спинку стула, и на этот раз его оценивающий взгляд куда благосклоннее. – Ты только что подняла свое содержание до семнадцать серебряных монет, а если и дальше будешь такой же умницей, я покажу, что могу быть очень… – Он так резко подается вперед, что я едва не задыхаюсь, когда мой нос оказывается едва ли не расплющивает его лицо. – Я могу быть очень щедрым, малышка.

– Я согласна, – отвечаю скороговоркой и отодвигаюсь подальше вместе со стулом.

Он и глазом не моргнул. Вместо этого растягивает губы в недоброй улыбке, давая понять, что знал ответ еще до того, как задал вопрос.

Для меня все проще простого. Я слишком хорошо знала Тэону. Она никогда бы не стала чьей-то помощницей ради денег или любых других материальных выгод. Тэона могла бы угодить в ловушку по незнанию, но после ее письма я больше не считаю сестру безголовой. Если она позволила себе унизиться до статуса служки, значит, на то имелась очень веская причина.

И интуиция подсказывает, что если я последую ее путем, то, возможно, найду ответы на те бесконечные вопросы, ради которых и разыграла эту авантюру.

А еще мне банально до желудочных колик хочется есть и не хочется становиться гвоздем утреннего представления. И это предложение решает денежный вопрос. Семнадцать монет в неделю только за то, что я буду приносить еду и делать бумажную работу – да где еще найти такое выгодное предложение? Я готова унизиться до роли чьего-то карманного зверька, но не до чистки лошадиного дерьма или работы в прачечной. И самое главное, меня крайне воодушевляет мысль о защите. Правда, гадкий внутренний голос уже начинает тихонько пророчить, что бесплатный сыр только в мышеловке и, возможно, уже очень скоро мне предстоит пожалеть о скоропалительном решении.

Но сейчас-то все хорошо? Уж точно гораздо лучше, чем когда меня собирался прирезать нанятый убийца, а я и тогда не упала духом.

– Могу я узнать твое имя? – спрашиваю я.

– Рэн эрд’Греверр, студент третьего курса. Для тебя: господин Рэн.

Несмотря на то, что он говорит спокойно и без намека на высокомерие, я всерьез обеспокоена. Ну, то есть, когда кто-то ведет себя мерзко, но вполне ожидаемо – это можно понять. А что делать, когда и зацепиться не за что?

Эрд’Греверр… Я пробую фамилию на языке, выуживая из памяти все свои знания о теперешнем положении дел и расстановке сил среди Старших семей.

ЭрдГре…

Ах ты ж дьяволова язва!

Я должна была узнать его, просто обязана! Эта бронзовая кожа и золотой ободок вокруг радужки. Я должна была сразу сообразить, кто передо мной. Не так много Старших семей продолжают хранить верность традициям и заключают только близкородственные браки. Да, мы все знаем заветы Взошедших и стараемся помнить, кто мы и ради какой великой цели нас взрастили, но чистота крови и долг – это ведь не всегда одно и то же? До времени Падения Взошедших браки совершались, чтобы укрепить свою Семью, свою кровь. После, когда на кону стояло наше выживание, в моду вошли союзы по интересам. Из разряда тех, когда двое скартов договариваются о браке отпрысков еще до того, как их брюхатые жены разрешатся от бремени.

Так вот, эрд’Греверы единственные, кто до сих пор чтят эту традицию. Возьмите любую родословную этих засранцев, перешерстите ее вдоль и поперек – и вы не найдете там ни одной капли чужой крови. Говорят, именно в этом их сила. Все – как одно целое. Каждый друг другу лучший друг, напарник, коллега и, если потребуется, судья и палач.

А еще они самая сильная Семья в Шиде. Настолько сильная, что, если бы не их союз с правящей династией, их бы считали первыми претендентами на императорство.

Мне отчаянно требуется время, чтобы обмозговать целую кучу новых неожиданных дополнений в мозаику произошедшего, но голос Рэна мешает сосредоточиться.

– Твое имя? – нетерпеливо и уже немного раздраженно повторяет он.

Я понимаю, что первый вопрос благополучно прослушала.

– Йоэль Безымянная.

– Йоэль… – Он прищелкивает языком. – Принеси мне завтрак, Йоэль. И скажи повару, что, если он еще хоть раз даст мне вчерашнюю кровь, я его выпотрошу, а кишки развешу на люстрах, как праздничную гирлянду.

Секунду или две мне потребовалось, чтобы сообразить, что на этот раз никто не станет совать мне под нос бумаги для подписи кровью и на моей физиономии не появится еще одна печать. Мой «господин» хмурится, кашляет в кулак – и так я понимаю, что остальное лучше додумывать на ходу.

В квадратную арку тянется приличная очередь. Одним Взошедшим известно, сколько времени я в ней проторчу. А ведь мне нужно как-то выслужиться, бесы бы побрали это слово. Завоевать доверие «господина Рэна», чтобы приоткрыть завесу тайны над тем, чего ради Тэона нанялась к нему в побегушки. И я не придумываю ничего лучше, чем, прочистив горло и, набрав в легкие побольше воздуха, заорать:

– Господин Рэн велел передать повару, что если кровь остынет, то он его кишки на люстрах развесит! А рядом – головы тех, кто помешает эту кровь забрать!

Многие славные полководцы выигрывали битвы, полагаясь на стратегию, интуицию и долю импровизации. Чем я хуже?

Надо сказать, у меня получается. Толпа тут же расступается, как те упрямые горы из древней легенды, а пока я ковыляю до стойки с раздачей, там уже стоит сервированный поднос.

– И порцию для меня, и побыстрее, чтобы не задерживать господина Рэна.

Я стараюсь, чтобы в моем голосе прозвучал весь сулящий неприятности посыл, на который вообще способна. А заодно делаю мысленную заметку, что Рэн пользуется в Аринг-Холле совершенно определенной репутацией. Хорошо это или плохо – еще предстоит выяснить, но сегодня эта репутация избавляет меня от необходимости торчать в очереди.

Минуты не проходит, как мне вручают два сервированных подноса. В середине одного лежит записка: «Для эстрина Рэна эрд’Греверра». Здесь есть все, чего только душа пожелает: мясо с грибной подливкой, хрустящие румяные булочки, политые каким-то золотистым джемом, кувшин с ароматным горячим виндором. Отдельно стоит посеребренный закрытый флакончик размером с мой кулак. Я знаю, что там. И мой живот отчаянно ноет от острой потребности сделать хоть глоток.

Содержимое моего подноса куда скромнее. Судя по отсутствию именной бумажки, он относился к разряду «типовых». Немного мяса, немного каши, два куска поджаренного хлеба и стакан травяного отвара. И никакого посеребренного флакончика. Я точно помню, что всем студентам раз в неделю выдают кровь. Может быть, сегодня просто не моя очередь? Не помню, однако, чтобы вообще занимала какую-то очередь.

Я всегда была немного неуклюжей, а уж обремененная тяжестью в ногах могу смело претендовать на звание самой великой растяпы. Поэтому, чтобы не наломать дров и угодить своему «господину», иду медленно и осторожно. С двумя подносами, знаете ли, это тот еще акробатический трюк. Некоторые студенты останавливаются, чтобы потыкать в меня пальцами и пошушукаться о моем клейме и о шраме, а некоторые, не таясь, громко высказывают пожелания в духе: «Может, она споткнется? Нет, ну помогите ей кто-нибудь упасть, такое зрелище пропадет!»

К счастью, желание это тут же испаряется, стоит шутникам увидеть, кому я несу завтрак. Может показаться, что я бесхребетное существо, но в эту секунду я понимаю, что не прогадала, приняв предложение Рэна.

Я ставлю поднос прямо перед ним, а сама располагаюсь напротив.

– Почему ты так двигаешься? – Первым делом он открывает флакончик и делает жадный глоток.

Запах свежей теплой крови обжигает мне ноздри. Я слишком вымучена событиями последних дней, чтобы спокойно реагировать на то, что гарантирует мне душевный и физический комфорт. Стоит огромных усилий воли заставить себя оторвать взгляд от его губ, покрытых тонким слоем красного наслаждения.

– Это колодка. – Я украдкой глотаю слюну и показываю Рэну браслет на руке. – Чтобы не сбежала.

– Ты слишком медлительна с этой дрянью, – резонно замечает он.

– Чувствую себя каменной гаргулией.

Я разрезаю кусок говядины на пару ломтей поменьше и глотаю их один за другим, едва ли почувствовав вкус. Я дьявольски голодна и минуту назад убила бы за кусок прожаренного мяса, но аромат теплой крови затмевает все прочие потребности. Но раз кровь мне не положена, остается только набивать живот приземленной пищей, чтобы восстановить силы и пережить свой первый учебный день.