Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Отрабатывать будешь в библиотеке, Безымянная. – Старикашка противно шамкает слюнявыми губами, прищуриваясь, чтобы лучше наблюдать мою реакцию. – Надеюсь, впредь ты будешь относиться с уважением к новым знаниям, которые в твою голову пытаются вложить. Хвала милости нашего Императора – только благодаря его большому сердцу у тебя вообще есть голова!

– Каждое утро я благодарю Взошедших за это, – отвечаю смиренно и кротко, но все-таки позволяю себе сморщить нос. Придраться к этому он точно не сможет.

Уже за стенами учебной комнаты, в коридоре, рыщу взглядом в толпе, пытаясь отыскать Рору, но ее и след простыл. В следующий раз ни слова ей не подскажу! Да с чего она вообще взяла, что Кайлер будет что-то у нас преподавать? Наверняка просто пересказала чью-то глупую девичью мечту, как обычно приняв ее за чистую монету – за ней такое водится. Но когда прохожу мимо пестрой толпы красоток, невольно прислушиваюсь к их разговору, потому что это впервые, когда мое присутствие не вызывает шипения и потока оскорбительных словечек. Меня вообще как будто не замечают!

– Он такой красивый, ох! – шепчет одна, кажется, одна из яростных фанаток Ашеса – недели не проходит, чтобы она не отрабатывала в библиотеке какое-то взыскание. – Вы видели его глаза? Цвета живого серебра!

Какая банальщина! Эту чушь про глаза можно прочесть на страницах каждого третьесортного женского романчика. Теперь понятно, что они читают вместо учебников.

– Наконец-то в Аринг-холле будет красивый преподаватель! – подхватывает вторая. Полная и объемная, что редкость среди вентран. Даже не представляю, что и в каких количествах нужно есть, чтобы превратиться в пшеничную бабку под глазурью форменного платья. – Я бы не отказалась, чтобы кто-то посимпатичнее сменил нашего преподавателя по Истории Лун!

Быстро, пока мое подслушивание не стало очевидным, спускаюсь вниз, в садик, где обычно собирала травы, чтобы варить для Рэна лечебные мази. Здесь настоящая теплица, очень жарко и влажно, – идеальное место, чтобы побыть наедине. Мои собратья, не имеющие привычки мерзнуть, на дух не переносят такой «климат», чего нельзя сказать обо мне. Я зарываюсь в самые заросли плюща и жалящего змеевика и даже присматриваю подходящую для одиноких посиделок лавку, когда приглушенные голоса справа намекают, что я не единственная, кто пришел сюда в надежде уединиться.

Я собираюсь издать разочарованный вздох и удалиться, но вдруг понимаю, что более низкий, мужской голос, хорошо мне знаком. Слишком хорошо.

Потому что это голос Ашеса. То есть, конечно, «Глера».

И говорит он там, конечно же, не сам с собой, хотя я бы предпочла, чтобы его спутником был голос в голове, а не девушка, которая что-то так же тихо шепчет в ответ.

Вселенная, когда я просила подбрасывать мне интересные секреты, я имела ввиду совсем не это!

Уйти или остаться? Я обожаю подслушивать и за все время в Аринг-холле воспользовалась массой возможностей это сделать, но ведь речь идет о милом моему сердцу принце. Подслушивать его секреты просто… неприлично.

– Я должен быть уверен, что ты будешь в безопасности, пока я буду делать то, что должен. – Даже намного более мягкий голос «Глера» выдает стальные нотки Ашеса. – Пообещай мне, что не будешь пренебрегать своей безопасностью.

– Разве я хоть раз тебя ослушалась? – спрашивает девушка.

Я слышала ее голос лишь однажды, но этого хватило, чтобы запомнить его на всю жизнь. Мне прошлой ночью даже кошмар с ним приснился, потому что во сне я зачем-то держала подушку с королевской короной, которую Ашес собственной рукой надевал на голову своей богоподобной невесты. То есть, уже законной Императрицы Шида. А она смотрела на меня сверху вниз, словно на грязь под ногтями, и все время повторяла: «Знай свое место, рабыня, знай свое место…»

– Могу припомнить как минимум два случая, – говорит Ашес, смягчившись.

Ох, Взошедшие, лучше бы он и дальше оставался грубияном, чем вот это внезапное тепло в голосе, от которого во мне начинает извергаться самый настоящий вулкан желчи. С чего бы вдруг он стал таким деликатным?

«Может, потому что она его невеста?» – гаденько подсказывает внутренний голос, и я разом вспоминаю все те разы, когда заставала Тэону рыдающей по очередному неблагодарному поклоннику, который променял ее благосклонность на внимание какой-то выскочки. Бьюсь об заклад, сейчас я чувствую то же самое. Жаль только, что уже никогда не смогу извиниться перед ней за те свои насмешки.

– Я благодарен, что ты прислушалась к моей просьбе, – продолжает Ашес. – Лестер присмотрит за тобой.

Она издает странный звук, похожий на что-то среднее между фырканьем и тяжелым вздохом.

– В свете последних событий лично я не склонна полагаться на защиту этого места. Слишком много всего здесь происходит.

Пока Ашес медлит с ответом, я отчетливо понимаю две вещи.

То, что эта раскрасавица вдруг решила озарить блеском своей богоподобной мордашки стены Аринг-холла – инициатива Ашеса. Когда он говорил «буду делать то, что должен», то имел ввиду свою предстоящую военную вылазку, о которой тоже сказал мне на днях. Наверное, не хочет, чтобы в случае провала, его драгоценная невеста попала под удар.

Это так благородно!

Конечно же, вы поняли, что предыдущая мысль полна желчи и горечи.

И вторая вещь, о которой я почему-то подумала только теперь. Они так свободно общаются, что нет никаких сомнений – для Ниэль Как-там-Ее-дальше точно не секрет, кто на самом деле скрывается за личиной библиотекаря. Интересно, как давно она об этом знает? Была ли посвящена в числе первых? Может, именно ей он написал свое первое письмо, где поведал о чудесном спасении?

Я прикусываю кулак, чтобы сдержать вздох, от которого слишком тяжело в груди.

Потому что следующая мысль – точнее, вывод – напрашивается сама собой.

Если бы не вся чехарда событий на Балу схождения, из-за которой он был вынужден сбросить личину, знала бы я о том, кто скрывается под маской тощего Глера?

Вряд ли. Потому что вплоть до того вечера «Глер» ни единым словом или даже полунамеком не дал повода думать, что в его бледном теле смертного на самом деле сидит наследник Империи.

– И все же, эти стены до сих пор хранят мои секреты, – наконец, говорит Ашес.

– Ты знаешь, что я думаю обо всем этом притворстве, – холодно отвечает Ниэль. – Не понимаю, почему нельзя просто закончить все эти игры. Виновники заговора найдены и наказаны, ты – первый претендент на императорство, и Ниберу должен уступить тебе трон.

– Мы уже обсуждали это, Эль. – Голос «Глера» становится сухим и сдержанным, но все еще слишком мягким в сравнении со стальными нотками Ашеса, которые я почти явственно слышу в каждом звуке.

Он называет ее Эль. Какая прелесть!

На случай, если вы вдруг опять не поняли – это была очередная порция желчи, которую мой скверный характер отчего-то начал вырабатывать в десятикратных размерах.

– Эрд’Кемарри понесли заслуженное наказание, – продолжает она. – Не понимаю, почему твой дядя согласился приютить эту мерзкую рабыню. Ты уверен, что держать меня под одной крышей с ней действительно безопасно?

– Абсолютно, – отчеканивает он.

Может, мне просто кажется, может, моя обида на его «Эль» хочет хоть какого-то реванша, но в эту минуту я готова поклясться, что последней фразой он ставит жирную точку в обсуждении как минимум моей персоны.

– Хорошо, прости. – Голос красотки становится елейным, как патока, и от этого у меня снова полный рот гадкой слюны. – Когда ты…

– Скоро, – снова сдержанно отвечает он.

Разговор, из-за которого они здесь уединились, определенно закончен, и я, не дожидаясь, когда мое присутствие перестанет быть секретом, быстро сбегаю из теплицы.

Ну и куда податься теперь? Остался ли в Аринг-холле хоть один уголок, где на меня не свалится чья-то невеста, новый красавчик-преподаватель и воркующая парочка влюбленных?!

Остается только моя комната, куда я поскорее направляю шаги, стараясь идти самыми темными и безлюдными коридорами академии, впервые в жизни надеясь больше ничего не увидеть и не услышать. Я до сих пор не знаю, что делать со всем «богатством», которое уже свалилось мне на голову, а это вообще впервые, когда со мной случается такой оксюморон.

В комнате на всякий случай проверяю, все ли вещи лежат на своих местах. После того странного случая с книгой, которая была открыта не на той странице, я взяла за правило запоминать что и куда кладу. А утром, перед тем, как выйти на занятия, насыпаю на полу несколько тонких, почти незаметных линий из молотых листьев. Если в моей комнате и правда кто-то шастает как у себя дома – я буду это знать по следам.

Но все линии выглядят нетронутыми. И вещи лежат ровно на своих местах, так же, как я и оставила. Даже перо на пергаменте ровно над недописанными строчками моих корявых завитков.

И все равно есть деталь, которая привлекает мое внимание даже в этом идеальном порядке.

Кровать.

С ней все точно так же, как и было, но именно здесь я нарочно оставила на полу несколько высушенных листьев паутинника. Из-за своего небольшого размера и серого цвета, они практически не видны на каменном полу. Их в принципе невозможно заметить, если только не присматриваться нарочно. Нужно сказать, их, в отличие от пыли, я не собиралась разбрасывать нарочно, просто случайно уронила, но, когда начала искать и поняла, что это практически невозможно без дополнительного освещения – решила оставить в качестве дополнительной подсказки.

Несколько листков растоптаны в пыль. От них остались только едва заметные силуэты на камне, которые я вижу только потому, что точно знаю куда смотреть и подношу лампу к самому полу. Но, когда становлюсь на колени, замечаю странное, абсолютно незаметное с полного роста свечение из-под узкой щели между кроватью и полом. Оно где-то дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, хотя я не рискую забираться так далеко.

Что бы там ни было, это точно невозможно было бы сделать, не отодвинув кровать. Тяжелую каменную кровать со спинками из старого красного дерева и жутко твердым матрасом, наполненным старой овечьей шерстью. Ее невозможно сдвинуть, потому что я пыталась, когда поняла, что моей слабой теплолюбивой сущности категорически не по душе колючие сквозняки из окна. Я даже с места ее сдвинуть не могла, не то, чтобы хоть чуть-чуть сместить. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что сделать такое по силам только четырем крепким мужчинам.

Или…

Одному хорошему таумическому заклятию.

На всякий случай отодвигаюсь подальше, разглядываю свою комнату, стараясь придумать замену светильнику – более яркую и тонкую, чтобы ее можно было пропихнуть поглубже. На глаза попадается сундук с моими ученическими принадлежностями. У меня же там несгораемая свеча, которую мне и другим студентам выдали перед походом в Обсерваторию, где мы наблюдали за звездами. Быстро нахожу ее среди остальных вещей и с тоской поглядываю на крохотный огарок. Его хватит ненадолго. Я берегла ее на случай, если снова придется тайком ускользать из комнаты ночью. Бросаю взгляд на кровать, снова на огарок и, рассудив, что ночные вылазки могут и не случиться, а разобраться с оставленным в моей комнате «сюрпризом» нужно уже сейчас, поджигаю ее и укладываюсь на пол всей грудью, максимально вжимаясь в пол. Просовываю руку дальше, стараясь не зацепить свечение.

И когда тонкий голубоватый лучик света обрисовывает первый контур, я сразу понимаю, что это, потому что уже видела точно такие же орнаменты. Хотя они и были выжжены в деревянном полу разрушенной башни, а эти выглядят совершенно «свежими».

Это манагарские письмена.

Взошедшие!

Я быстро, как ужаленная, отползаю к противоположной стене комнаты, с ужасом понимая, что именно эти руны создали тот ужасный взрыв, в котором погибла моя сестра. И теперь они – в моей комнате, в паре метров от меня, под моей кроватью.

Но самое ужасное то, что я абсолютно не знаю, что должно произойти, чтобы они пришли в действие. Черт подери, может я уже это сделала, и счет моей жизни уже идет на мгновения!

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать восьмая

Я сижу не так долго, но все-таки в определенный момент понимаю, что эти штуки под моей кроватью не собираются взрываться. Ну или гореть, или становиться причиной любых других разрушений, которые могут меня погубить. Они просто там есть, и все так же тускло горят, не делая ровным счетом ничего.

И все же, это не повод торчать так близко к ним и ждать, когда то, что, очевидно, пошло не по плану, вдруг «одумается» и сработает, и тогда мой смелый план мести ограничится тем, что всех здешних обитателей будет какое-то время тошнить после того, как они увидят развешанные по стенам и люстрам мои кишки и прочее весьма немногое, что от меня останется. После взрыва от Тэоны не нашли даже костей, черт подери, и меня ждет ровно та же участь.

Кое-как подобрав ноги, стараясь не делать резких движений, отползаю до двери, с трудом приподнимаюсь, чтобы достать до ключа, а потом потихоньку выползаю наружу. Только в коридоре вскакиваю на ноги и во всю прыть, на которую способна, несусь в библиотеку. Взошедшие, надеюсь, Ашес закончил ворковать со своей ненаглядной невестой и уделит мне пару минут своего времени. Потому что я просто не представляю, кому еще мне рассказать об этом без последствий. Одно дело писать на имя ректора кляузы после того, как перед порогом моей комнаты разбрасывали разные гремучие зелья, а мне в сумку бросали протухшие яйца ящериц, и совсем другое – рассказать о манагарских рунах! Тогда мне придется рассказывать и о том, откуда они мне известны и почему я решила, что они должны причинить мне вред. Ничто не сделает хуже моей погибшей сестре, и все же мне абсолютно не хочется пачкать ее и без того «грязное имя» еще и обвинениями в использовании запрещенного черного колдовства.

Хвала Взошедшим, Ашес в библиотеке – стоит за стойкой и как раз пытается разобрать корявый почерк одного из студентов, который пришел получить книгу. Судя по озадаченному виду «Глера», выдать нужно какую-то редкость, а он, конечно же, понятия не имеет, где это. Я вырастаю рядом как гриб после дождя, с кривой от натуги улыбочкой забираю бумажку, читаю название и быстро скрываюсь за полками. Снимаю с полки увесистый том и диктую Ашесу название, чтобы он внес его в формуляр.

– Ты снова заработала взыскание? – спрашивает он, когда умник утаскивает свою книжку. – Йоэль, ты совершенно неисправима.

– Меня пытаются убить! – громко шиплю я, и он меняется в лице.

Берет меня за руку, уводит за стеллажи подальше от любопытных глаз и ушей.

– Кто? – спрашивает очень-очень сухо. Я практически чувствую, как язык намертво прилипает к нёбу.

– Понятия не имею!

Только сейчас, до конца осознав последствия, я начинаю чувствовать настоящий страх. Черт подери, если бы не моя предусмотрительность, от меня уже могло бы вообще ничего не остаться! То есть, даже клочков одежды, как от моей сестры.

– Не хочешь объясниться? – предлагает Ашес и отводит меня еще дальше, до маленького окошка под потолком, откуда хорошо видно сегодняшнее сизое небо, щедро посыпающее Аринг-холл снегом.

Медленно выдыхаю сквозь зубы, чтобы успокоиться, но это не получается ни с первого, ни даже с третьего раза. Но когда Ашес пытается сжать в ладонях мои противно дрожащие пальцы, я резко отодвигаюсь, вспоминаю его невесту и их милый разговор, и это чудесным образом переводит барометр моей внутренней погоды с паники на злость. А злость для меня более привычна – с ней я точно могу справиться и даже научилась извлекать из нее выгоду.

Взяв себя в руки, рассказываю про свои подозрения насчет того, что кто-то тайком пробирается в мою комнату, а потом – про манагарские руны у себя под кроватью.

– Я узнала одну, – говорю решительно, когда замечаю, как Ашес недоверчиво щурится. – Я их нарисовала, помнишь?

Достаю из поясной сумки маленький пергамент, куда по памяти зарисовала выжженные на дощатом полу башни руны, сую их буквально ему под нос, тыча пальцем в ту, которую увидела сегодня под своей кроватью.

– Вот, точно такая же! Я не могла ошибиться.

– Йоэль, послушай…

– Тот, кто подстроил в смерть моей сестры, пытается избавиться от меня тем же способом! И этот человек точно сейчас в Аринг-холле, и чем скорее мы найдем того, кто рылся в древних знаниях, тем быстрее узнаем, зачем ему понадобилось избавляться от Тэоны. Она что-то знала, раз встала кому-то как кость в горле. И в том письме пыталась о чем-то меня предупредить, и…

– Остановись!

Он берет меня за плечи и встряхивает, приводя в чувства, будто городскую сумасшедшую. Нужно признать – это действует, потому что после минутного потемнения в глазах в голове проясняется. Пытаюсь бормотать извинения за эту противную панику, но Ашес снова меня перебивает.

– Эти руны нарисовала твоя сестра, Йоэль.

Я закатываю глаза, надеясь, что негодования на моем лице будет достаточно, чтобы он в полной мере понял, что я думаю по поводу все этого.

– И ты туда же, – моему разочарованию нет предела. Взошедшие, только не надо превращать историю моей любви в один из тех клишированных романчиков, где появление рядом с героем красотки с длинными патлами превращает его в форменного олуха! – Тэона не была способна освоить что-то примитивнее таумических фокусов. Боги, да она знать не знала, что такое манагарские письмена! И моя сестра не убийца, Ваше Величество.

– Глер, – с каменным лицом поправляет он. – И тебе придется принять эту правду точно так же, как мне пришлось смириться с тем, что моих родителей подло зарезали в их собственных постелях.

Я вскидываю руки, давая понять, что на этот разговор можно заканчивать.

– Хорошо, – яростно комкаю пергамент и заталкиваю его обратно в поясную сумку. – Я сама найду студентов из списка, выясню кто они и зачем интересовались запрещенным колдовством. Извини, что обременила тебя всем этим… недостойным занятием.

Делаю пространный жест и собираюсь удалиться с гордо поднятой головой, но Ашес ловит меня за локоть и разворачивает к себе. На мгновение мы так близко друг к другу, что я снова замечаю едва видимый след ошейника на его тонкой бледной шее. Интересно, когда он разговаривает с невестой наедине, там, где их точно никто не сможет увидеть, он его снимает? Появляется перед ней в своем истинном обличии?

Меня так и подмывает задать этот глупый, бестактный и совершено неуместный вопрос, но кронпринц меня опережает.

– Я нашел тех парней из своего списка и поговорил с обоими. Один – отличник, пишет работу по истории таума, книга была нужна ему именно для этого. Я проверил и навел справки. А второй…

– Почему мне заранее не нравится эта пауза, – озвучиваю свои мысли, впервые за все время чувствуя себя настолько неуютно наедине с моим милым Ашесом. Может, все дело в том, как он на меня смотрит? Словно собирается вынести приговор.

– Он брал книгу по просьбе твоей сестры, потому что у нее не было доступа в Архив.

– Это ложь, – не задумываясь, выпаливаю я. – Он просто выгораживает себя. Врет как все здесь. Что взять с покойницы, раз она все равно не воскреснет и не…

– Йоэль, я проверил его слова. Тщательно. – «Глер» хмурится, а потом, разжав пальцы, отпускает мой локоть и отходит на расстояние, как будто эта вскрывшаяся правда превратилась в грязь и запачкала меня с головы до ног. – По просьбе твоей сестры он брал книгу пять раз. Последний – меньше чем за день до того, как она взорвала башню… и всех, кто был в ней. Мне жаль, Йоэль, но все, что говорят о ней – правда. И я думаю, что…

Он так и не заканчивает фразу, хотя на горизонте нет и намека на случайных слушателей.

– Правда и то, что моя семья устроила заговор? – заканчиваю за него.

– Все на это указывает.

– Конечно, ведь заговорщики обычно стряпают свои грязные делишки именно так, чтобы их сразу могли разоблачить. – Из-за горечи я не узнаю собственный голос. – Ведь все очевидное – обязательно правда! Ведь в этой истории все прозрачно и понятно, а раз виновные все равно наказаны, то незачем стараться копнуть глубже. В сущности, это ведь все равно не имеет значения, потому что мои родители объявлены клятвопреступниками и казнены, моя сестра – проклятая убийца, а я – просто Безымянная рабыня вашего брата, Ваше Величество.

Я нарочно изображаю корявый реверанс, склоняя перед ним голову чуть ли не до земли.

– Прекрати, Йоэль, – устало просит Ашес и немного раздраженно тянется к шее, как будто готов плюнуть на все и содрать ошейник, чтобы разом закончить все притворство. – Паясничать тебе ни к лицу. Думаешь, мне легче от такой правды?

– Думаю, вам пора вернуться к невесте, Ваше Величество – уверена, ее семья точно не попытается воткнуть вам нож в спину, в отличие от последней эрд’Кемарри! – огрызаюсь из последних сил, подбираю юбки и, не оглядываясь на его голос вслед, убегаю куда глаза глядят.

Как оказывается, сложно найти себе пристанище в огромном старом замке!

Я брожу из угла в угол, от стены к стене, кажется, целую вечность, прежде чем нахожу пыльную комнатку, заваленную старой мебелью и коврами. Наверное, это какая-то подсобка, о существовании которой уже давно забыли, потому что ржавый замок разваливается на части, как только я к нему притрагиваюсь.

Соорудив себе некое подобие трона из старого кресла и пыльного ковра, взбираюсь на эту кучу, разглядывая совершенно бесстрашных мышей, которых нисколько не смущает мое вторжение.

Тэона всегда жутко боялась мышей, и когда я очень хотела ей досадить, то первой обходила все расставленные слугами мышеловки, находила парочку хвостатых пленниц и подпускала их сестре в комнату. Тогда мне почему-то казалось это забавным и справедливым за все те насмешки, которыми она колола меня, словно нерасторопная портниха – шпильками. Сейчас я даже не могу вспомнить момент, после которого началось наше противостояние. Мы просто все время шипеле друг на друга, как это часто бывает между младшим и старшим, но только теперь мне начинает казаться, что, возможно, это не я отвечала Тэоне на ее издевательства. Может быть, это она вот так реагировала на мои? В конце концов, подбросить мышей в комнату девицы, которая падает в обморок от малейшего шуршания за шкафом, довольно жестоко. А в ответ она обязательно придумывала новое обзывательство. Да, неприятное и, зачастую, очень обидное, но это были просто слова, к которым я со временем абсолютно привыкла.

Я издаю тяжелый вздох, размышляя о том, готова ли разделить компанию мышей в темноте, потому что огарок свечи на сваленных стульях вот-вот погаснет.

– Ты не могла это сделать, – упрямо повторяю крохотному кружочку огня на сморщенном, почти полностью утонувшем в воске фитиле, представляя, что это – Тэона. – Ты боялась мышей и отказывалась заходить в комнату, если находила там паутину. Ты в жизни не прочла ничего сложнее любовного романчика, написанного стареющей вдовой. Ты…

Я вспоминаю рассказ казановы-Иниса, слова Рэна о том, что Тэона во что-то крепко влипла и просила ее защитить, и сегодняшний рассказ Ашеса про ее изучение манагарской письменности.

– Я тебя совсем не знала, – произношу с тяжестью на сердце.

Но все равно я лучше добровольно сгрызу на руках все ногти – что может быть ужаснее этого действа? – чем поверю, что Тэона подвергла жизни стольких людей опасности только чтобы избежать наказания. Какой вообще смысл в том, чтобы устраивать огненные ловушки прямо у себя пол ногами? Кто ставит капкан на медведя рядом с собственной кроватью? Только тот, кто точно знает, что медведь пожалует в гости именно этой ночью. Тэона могла знать, что родители уже казнены, и просто пыталась спастись от той же участи.

Я спрыгиваю на пол, случайно придавив башмаком мышиный хвост.

И только когда «мышь» не дергается и не пищит, понимаю, что это никакой не хвост, а просто обрывок веревки, который из-за плохого света я сослепу толком не разглядела. Хотя еще секунду назад была уверена, что это именно мышь. Я подношу огарок ближе, присаживаюсь на корточки, разглядывая пол, и вдруг понимаю, что все эти «мыши» – это просто клочки ветоши, которые вывалились из дыр в обивке кресел, какие-то веревки, старые ленты. Но одна прошмыгнувшая где-то мышь заставила меня думать, будто все это – чуть ли не мышиная армия.

Внезапная догадка валится мне на голову так стремительно, что я, пытаясь встать на ноги, растягиваюсь на полу и роняю лицо в пыль. Фыркаю как кошка, уже практически наощупь – свеча окончательно погасла – поднимаюсь, выставляю вперед руки, чтобы в кромешной темноте найти дверь.

Выбегаю в коридор и беру паузу, чтобы отдышаться, и привести мысли в порядок.

Что если все не то, чем кажется? И та руна на полу, и она же под моей кроватью – никак не связаны с взрывом, который принес такие разрушения и лишил жизни множество человек? А на самом деле эта руна – просто часть чего-то другого, какого-то другого заклинания, не имеющего никакого отношения к взрыву?

– Йоэль? – мужской голос так резко вторгается в мои размышления, что от неожиданности подпрыгиваю на месте. – Вот уж не ожидал увидеть тебя в этом месте.

Кайлер Прекрасный и Богоподобный, собственной персоной.

Я мысленно желаю ему провалиться сквозь землю, потому что меньше всего на свете хочу вести светские беседы с братом невесты моего милого Ашеса.

Звучит как зубодробительная скороговорка.

– Я просто гуляю. – Отряхиваю с платья огромные пятна пыли и паутину, но это почти не помогает. И тем более рядом с франтом, на котором даже простая солдатская куртка выглядит как произведение портняжного искусства.

– Здесь? – Кайлер приподнимает белоснежную бровь.

Только после его недоумения осматриваюсь и понимаю, что весь коридор уставлен манекенами для тренировок с мечом и стрельбы из лука, и повсюду на стенах щиты, и картины, изображающие сцены поединков. А чуть дальше, если прислушаться, раздается характерный лязг ударяющихся друг о друга мечей. Понятно, меня занесло в Башню Меча – святая святых мужчин, где девочками, по всей видимости, даже не пахнет.

– После того, как кое-кто вторгся в мое уютное местечко, оно перестало быть уютным, и я как раз нахожусь в поиске нового. – Задираю подбородок, делая вид, что у меня все по плану и под контролем.

– Твое уютное… местечко? – Франт еле сдерживает улыбку, и только когда он повторяет мои слова, я понимаю, какими превратными способами их можно истолковать.

А ведь раньше я не была такой косноязычной.

– Ты, кажется, заблудилась? – Он оценивает мой бегающих от стенки к стенке взгляд. – Или кого-то искала?

– Искала, да. – Проверяю, на месте ли моя поясная сумка и пергамент с моими зарисовками, и растягиваю губы в ответную вежливую улыбку. Максимально холодную и неприветливую. – Уединение и покой. Место, где на меня не будут нападать со странными вопросами!

Надеюсь, моя грубость отбила у него желание ко всяким разговорам, и когда мы столкнемся в следующий раз, он сделает вид, что меня просто не существует.

Осматриваюсь коридор еще раз, но это без толку – я понятия не имею, откуда пришла и как выйти. Придется полагаться на интуицию. Рано или поздно, даже если пойду не той дорогой, все равно куда-то выйду. Это ведь всего лишь один старый замок, который я однажды уже избороздила вдоль и поперек.

Желаю Кайлеру славного дня, подбираю юбки и уверенно поворачиваю направо. Даже успеваю сделать десяток шагов, прежде чем слышу выразительное покашливание в спину. Довольно ироничное.

– Полагаю, если только ты не планируешь попасть в спальни мужского общежития, тебе стоит пойти в другую сторону.

А вот это уже откровенный сарказм.

Но мне даже огрызнуться нечем, потому что теперь для него совершенно очевидно, что я действительно заблудилась. И любая попытка продолжать отмахиваться от очевидного факта выставит меня на посмешище. Кроме того – нужно это признать – если бы не его подсказка, меня в самом деле могло занести не туда. И рассказывай потом, что я не пыталась тайком прокрасться в чью-то постель.

Такой вариант развития событий немного приводит меня в чувство.

– Хорошо, признаю. Я действительно заблудилась.

Кайлер сдержано кивает.

– И… буду признательна, если…

Как же я не люблю просить о помощи, тем более вот таких, как этот тип.

К счастью, и не приходится, потому что он слегка отходит в сторону, делая приглашающий жест.

– Я провожу тебя, Йоэль. Надеюсь, те несколько минут, что ты будешь вынуждена терпеть мое общество, не доставят тебе хлопот. Я слишком дорожу удобством своих подушек, чтобы мочить их горючими слезами, оплакивая эту, несомненно, глубокую душевную травму.

Ладно, признаю – ему удалось меня умыть. Самую малость.

Глава тридцать девятая

Глава тридцать девятая

Когда я соглашалась помочь ему меня провести, я предполагала, что мы быстрым шагом просто дойдем до ближайшего знакомого мне коридора и попрощаемся. Но у Кайлера явно другие планы, потому что он идет медленно, едва переставляя ноги, как будто мы на светской прогулке и должны выдержать положенные тридцать минут вежливого общения. Пару раз я порываюсь идти быстрее, в надежде, что это вынудит его пошевеливаться, но, кажется, проще заставить бегать деревья, чем этого типа.

Приходится смириться и увлечь себя хотя бы тем, что многие гобелены на стенах представляют собой настоящие произведения искусства. Не то, чтобы я разбиралась в этом всем, но некоторые стоили того, чтобы задержать на них взгляд.

– Тебе нравится Аринг-холл? – неожиданно спрашивает Кайлер, замедляясь у поворота в арку и галантно пропускает меня вперед.

Коридор впереди становится еще уже и темнее, и я с сомнением делаю первые шаги. А что, если это такая злая шутка: ввести меня в заблуждение и привести как раз в мужские спальни? Здесь уже тихо и даже почти не слышен лязг металла. Но и сквозняков нет, и других посторонних звуков. Если бы я выбирала место для сна – это было бы подходящим.

– Мы точно идем к выходу? – Я хмурюсь, глядя на него через плечо. Стараюсь не выпускать этого типа из виду, чтобы он не испарился в каком-нибудь тайном ходу, окончательно сбив меня с толку и запутав.

– С детства не люблю розыгрыши, – спокойно отвечает он. – Наверное, нелегко жить в ожидании постоянного подвоха?

– Нелегко жить в каменных сапогах, – ворчу себе под нос, – и вынуждено терпеть непонятные разговоры.

Мы проходим еще немного, прежде чем я понимаю, что во всей этой тишине появился непонятный посторонний звук. Только оглянувшись на Кайлера, с удивление замечаю, что он посмеивается в кулак, безуспешно стараясь делать это беззвучно. Надо же, ему не чужды эмоции, а я уж было подумала, что его физиономия способна только высокомерно морщить нос и снисходительно растягивать губы.

– Ты очень похожа на мою сестру, – неожиданно откровенничает Кайлер, и я с трудом держу рот на замке, чтобы не выпалить какую-то абсолютную гадость на этот счет.