Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

После нескольких минут шипящей моральной порки императорское самолюбие, наконец, удовлетворено, и Ниберу вновь вспоминает о моем существовании. Правда, теперь он выглядит совершенно взбешенным и каким-то дёрганным, и эта смена настроения совершенно мне не по душе.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что у тебя нет ни монеты, чтобы оплатить свое обучение.

– С вашего позволения, я бы хотела воспользоваться платой, которую мои недостойные родители внесли за мою недостойную сестру. Насколько я знаю, подобный пункт есть в соглашении о зачислении.

Подобный пункт ввели после того, как лет семьдесят назад, когда ректором Аринг-Холла стал некий мерзкий тип по имени Лин эрд’Ордал, он увеличил квоту студентов, чтобы впоследствии «случайно» избавляться от них во время практических занятий и тренировок. Само собой, перечисленные за обучение деньги не возвращались и становились собственностью академии. Ничего удивительного, что с каждым новым предметом интерьера ректорского кабинета несчастные родители роптали все громче и все настойчивей. В конце концов, жадного и не слишком умного ректора замуровали в Стену позора где-то в подвалах Аринг-Холла, а в некоторые пункты соглашения внесли изменения. В частности, там оговаривалось, что в случае гибели студента родители имеют право заменить свободную вакансию другим своим ребенком с полным перечислением уплаченных на обучение денег. С единственной оговоркой: если «замена» сдаст вступительные дисциплины. И в этом крылся самый большой подвох. Сказать, сколько семей я знаю, где бы все отпрыски были достаточно одарены, умны и талантливы? Всего две. И одна из них – моя. Поэтому, хоть поправка и осталась, в действительности ею очень редко пользуются.

Меня нисколько не пугает перспектива сдавать вступительные дисциплины. Ну хотя бы потому, что альтернатива ей – казнь от «позорного шипа». Тэона всегда больше отличалась красотой, чем умом, и раз уж она справилась, мне тем более не о чем волноваться. Разве что о том, что вот этот надменный красавец-император решит, что сегодня он исчерпал лимит милосердия.

– Хорошо. Твое предложение кажется мне разумным.

Я не ослышалась? Несмотря на то, что перспектива удовлетворительного решения моей просьбы была почти осязаемой, я все равно страшно удивляюсь. Настолько, что тут же бухаюсь на колени и принимаюсь бормотать всякий хвалебный бред. Да я бы подошвы его сапог облизала, если бы от этого зависело, не передумает ли он.

– Надеюсь, ты понимаешь, что мое согласие дано авансом, и все зависит от твоего дальнейшего смирения?

– Понимаю, мой Император. Я буду существовать лишь для того, чтобы ваши подданные видели живое свидетельство вашего милосердия.

Он делает едва уловимый жест – и в зале появляются мои соглядатаи. Честно говоря, дальнейшее я уже смутно помню, потому что мою голову занимает одна единственная мысль: первый шаг сделан.

Глава восьмая

Глава восьмая

С женитьбой, как можно догадаться, никто не тянет. Я праздную свой маленький триумф под аккомпанемент расчесок, дерущих мои несчастные всклокоченные волосы, и грубые тычки портних, которые подгоняют под мое тощее тело какое-то совершенно невообразимо огромное платье. Никто не считает нужным церемониться со мной, никто не видит ничего зазорного в том, чтобы лишний раз при мне обсудить, как постыдно орала моя мать, когда ее казнили, и что потом сделали с останками моего отца. Наивные мелочные людишки полагают, что дочь Старшей крови можно задеть такими шпильками. Кроме того, понимая, что кое-что у меня выгорело, я вся углубляюсь в обдумывание своих дальнейших шагов. Ведь оттого, насколько последовательна я буду, зависит процент допущенных ошибок. А я никогда не была наивной дурочкой, полагающей, что единичное везение – залог дальнейшего успеха. Напротив, книги по истории наглядно демонстрировали обратное: окрыленный какой-то случайной удачей стратег, как правило, в самое ближайшее время заканчивал свой век заколотым или отравленным.

Я думаю о том, с чего начнется брачная церемония. Никаких пафосных речей, цитирования заветов Взошедших, слез очарованных мгновением девиц и родительских напутствий.

Меня, как породистую кобылицу, приводят в стойло, лишив шанса даже увидеть своего жениха. На голову надевают бархатную маску без прорезей – хвала Взошедшим, хоть не мешок! – и суровый голос священника велит повторять за ним. Все, что я узнаю о своем муже, – лишь что голос у него какой-то подозрительно тонкий и слащавый, а рука мягкая, словно пончик. Можете считать меня больной извращенкой, но, чтобы сдержать разочарованный стон, я всю церемонию предаюсь мечтам о покойнике. Об Ашесе, разумеется, у которого – о, это я знаю совершенно точно! – ладони жесткие и мозолистые, а голос низкий и хриплый. Баллады, в отличие от своего младшего брата, Ашес не пел, зато ежегодно побеждал в Императорском турнире.

Когда служитель объявляет наш союз завершенным и скрепленным, меня усаживают за стол, суют в руку перо с костяным наконечником. Я прокалываю палец и кровью подписываюсь под согласием об отречении от имени и всего имущества в пользу мужа. С горечью приходится признать, что у меня отняли право даже прочесть договор, а сама я не рискую даже поинтересоваться. Боюсь, выкини я нечто подобное – меня ждет бы не Арнинг-Холл, а удавка в ближайшем темном углу.

После пустых формальностей мне снова нахлобучивают маску и, как овцу, ведут какими-то хитро запутанными закоулками. К счастью, судя по запаху, не в темницу. Через какое-то время грубо усаживают на скамью, маску снимают – и я оказываюсь в узкой комнатушке, где кроме меня находится Император, его зло зыркающие на меня советник и трое таумати.

– Ты сдержала слово, а я сдержу свое, – нарочито пафосно объявляет Император Ниберу. – Тебе даруется милость носить имя Йоэль Безымянная.

Он едва заметно кивает таумати за моей спиной, и прежде, чем я успеваю подумать о подвохе, мне ловко заламывают руки, вынуждая опуститься на колени. Третий, без расшаркиваний перед слабым полом, сапогом придавливает мою голову к полу.

– И с этого момента ты, Йоэль Безымянная, становишься собственностью императорской семьи.

Через секунду поганый Высший таумати что-то бормочет – и мою здоровую часть лица обдает сперва обжигающим холодом, а после – убивающим жаром. Надеюсь, хоть у кого-то мой вопль вызовет несварение желудка или заворот кишок, потому что ору я будь здоров. Тот, что вытирал о мое лицо сапоги, не церемонясь, вламывает носком мне в челюсть.

Мой крик снижается до стона.

– Ты лишаешься права самостоятельно распоряжаться своей жизнью, – продолжает Ниберу, – лишаешься права быть свободной, Безымянная. С этого момента – и пока не сдохнешь.

Вот так я, последняя из семьи Старшей крови, последняя эрд’Кемарри, превращаюсь в бесправную рабыню. Догадывалась ли я о чем-то подобном? В той или иной степени меня посещали мысли, что Император найдет способ напоследок надо мной поглумиться, но мне и в голову не приходило, насколько глубоким окажется мое падение.

Меня подхватывают под локти, ставят на ноги. Ниберу подходит почти вплотную, чтобы придирчиво оценить работу своего таумати. Я знаю, что меня пометили рабским клеймом. Неслыханная мерзость. В истории не было случаев клеймения отпрысков Старшей крови. По крайней мере, мне о таких неизвестно. Отчаянно хочется плюнуть самолюбивому гаду в лицо, но я знаю, что он только этого и ждет.

И назло всем – улыбнулась.

– Благодарю, мой Император.

«Не будет тебе, сволочь, счастья видеть меня на пыточном столе».

Судьба все-таки сжаливается надо мной, подарив мгновение триумфа, а именно – счастье лицезреть плохо скрываемое раздражение моего «хозяина». Он разворачивается на каблуках, приказывает убрать меня с глаз долой и, не оборачиваясь, обещает:

– Только дай мне повод тебя раздавить, Безымянная.

Я благоразумно помалкиваю.

Глава девятая

Глава девятая

Меня заталкивают в тесный, провонявший плесенью экипаж, куда кое-как втискиваются еще двое таумати. Один сует мне тощую дорожную сумку, другой выразительно хрустит пальцами. Нечего сказать – более «приятной компании», чтобы скоротать время до Арнинг-Холла, тяжело и представить.

Впрочем, едем мы не так уж долго. Утром я стала женой какого-то жирного урода, а уже вечером меня доставляют к подножию каменных врат: огромных, вырубленных прямо в скале и наполненных маслянистыми зелеными всполохами. Мои надзиратели молчаливо дожидаются, пока я перестану наслаждаться зрелищем и войду внутрь одного из пяти постоянных порталов, которым посчастливилось уцелеть в жерновах хаоса, порожденного Падением Взошедших. На всякий случай я осторожно поглядываю за спину. В последнее время случилось много чего, что окончательно убило во мне веру в честность и порядочность.

Короткая вспышка выжигающей мозг зелени – и я оказываюсь по ту сторону. Одна-одинешенька, в окружении дьявольского холода, посреди раскаленной добела заснеженной долины. И почти сразу коченею до адской зубной боли и ломоты в каждой кости. Почти ни на что не надеясь, открываю сумку, но нахожу там лишь свое рваное, ни на что не годное платье.

– Не дождешься, – сквозь зубы шиплю прямо в воображаемую физиономию Ниберу. – Меня можно согнуть, но не сломать. У тебя-то уж точно для этого руки слишком коротки, тщеславный ублюдок.

Я понятия не имею, сколько времени бреду навстречу пульсирующему желтому свету впереди. Но наверняка достаточно долго, потому что больше не чувствую ни рук, ни ног. Когда мне на пути встречается группа гротескно наряженных парней, моему счастью просто нет предела. На сгибе локтя одного из них висит дорогой подбитый мехом плащ, являя собой сосредоточение всех моих желаний и мечт. Мое появление сперва их удивляет, а потом – веселит. Пока тот, что несет плащ, не тычет мне в лицо, точнее – в свидетельство моего рабского статуса, из-за чего моя радость от их встречи мгновенно отходит в мир иной.

– Ты откуда тут взялась? – осведомляется он, пока его дружки недвусмысленно обходят меня со всех сторон. – Ты чья?

– Она из Старших, – говорит его низкорослый приятель с уродливой бородавкой на носу.

– Старших не клеймят рабской меткой, – возражает третий.

– Я замерзла. – Мне стоит больших усилий совладать с пляшущими зубами. – Прошу вас, одолжите мне свой плащ.

– Оно умеет говорить. – Первый снова тычет пальцем в мою несчастную щеку, но на этот раз мне каким-то чудом удается отвернуться. – Тогда повторяю вопрос – от кого ты сбежала, рабыня?

– Я принадлежу императорской семье. – В сложившихся обстоятельствах нет необходимости врать. Сколько бы я ни выкручивалась, клеймо никуда не денется. Единственный способ избавиться от него – получить свободу от хозяина. То есть – никогда, потому что Ниберу ни за что не даст мне свободу. – Прошу вас… Я очень замерзла.

– Рабыня из Старших? Да еще и в наших края. – «Бородавочник» сует ко мне свой безобразный нос и, вдохновившись моей неудачной попыткой увернутся еще и от него, хищно щелкает огромными зубищами прямо у меня перед носом. – Маленькая сладенькая вентрана… Совершенно беспомощная…

Пока они увлеченно обсасывали подробности моего печального внешнего вида и жалкого положения, нас догоняет еще более странная парочка: парень в ладно сшитой дешевой одежде и женщина в бесстыже открытом наряде. Не то чтобы я завидовала, просто подобные наряды всегда вызывают у меня замешательство: что, скажите на милость, домысливать мужчине, когда он и так почти все видит?

Парень определенно простой смертный с тем типом внешности, которую принято считать «миловидной». Женщина, напротив, источает мощные флюиды агрессивной красоты.

– Кто это тут у нас? – осведомляется она, едва они вторгаются в пределы нашей «тесной» компании. – Дэмос, ты, я так понимаю, уже до безупречной точности заучил все новые движения, раз вместо того, чтобы тренироваться с мечом, упражняешься в болтовне?

Она не дает ему шанса ответить и принимается за остальных бедолаг, отчитывая их такими крепкими словцами, что моему восхищению просто нет предела. Тем временем ее миловидный спутник снимает куртку и встает передо мной. Но передавать ее не спешит. Вместо этого хмурился и таращился на мое изувеченное лицо. Приходится брать инициативу в свои руки. Бросив «спасибо», выдираю куртку из его не сопротивляющихся пальцев и с облегчением тону в меховой подкладке. Миловидный болван продолжает пялиться. На всякий случай напоминаю себе, что лучше бы поскорее привыкнуть к подобной реакции: совсем скоро мне предстоит вариться в ней целые сутки.

– Ну а ты кто такая? – Женщина смотрит на меня с явным неодобрением. Но, что удивительно, мое клеймо ее, похоже, абсолютно не удивляет и не смущает.

– Йоэль Безымянная. Я прибыла, чтобы поступить в Аринг-Холл на вакантное место моей погибшей сестры Тэоны эрд’Кеммари.

Женщина кивает, щелкает пальцами в такт своим неозвученным мыслям.

– Значит, это тебя нас послали встретить, – говорит она, и для меня все тут же становится на свои места.

Ну, конечно, я же порченая кровь, отпрыск гнусных изменников, пусть теперь и лишенная имени. Обо мне наверняка раструбили всем местным цепным псам. Чтобы держали со мной ухо востро.

– Я – Кианэт эрд’Морна, одна из Легионеров Аринг-Холла. Это, – она кивает на своего миловидного спутника, который как истукан не сводит с меня глаз, – Глер, наш новый библиотекарь.

Библиотекарь-человек? К тому же совершенно пресный, раз меня даже после вынужденного голодания не тянет запах его крови.

Знаете, что такое для Старшей расы человеческая кровь? Для нас это словно сдобная булочка: каждый любит свою приправу и степень прожарки, но все сходны в том, что сдоба должна быть свежеиспеченной, теплой и душистой. Помню, в библиотеке моих несостоявшихся родственничков мне на глаза попался один трактат, вышедший из-под пера человека. Точнее говоря, это был лишенный всякого смысла бред до смерти перепуганного психа, которому не повезло оказаться укушенным. Исполненный невежества и праведного гнева, чудак утверждал, будто всем наследникам Старшей крови лишь бы кровь пить, будто без этого мы не можем существовать. Также там была масса других забавных вещей, вроде каких-то пряных ароматов, которые можно использовать в качестве оберегов, льющейся воды и даже драгоценных металлов, против силы которых мы бессильны. В общем, та еще несмешная сказочка. Но к чему это я? К тому, что в отношении крови каждый наследник Старшей крови – гурман. Мы либо чуем ее аромат, температуру, даже то, с какой скоростью она струится по венам, либо – не чувствуем вообще ничего. За очень редкими исключениями, когда мы уже одной ногой стоим в могиле.

Например, я хорошо «слышала» аромат крови Бугая, но в тот момент он был отнюдь не амброзией, а лишь средством задержаться на этом свете.

– Моему отцу не понравится, что в Аринг-Холл начали пускать Безымянных, – неожиданно заявляет Дэмос.

Красотка окидывает его таким презрительным взглядом, что от нее пятится даже снежная метель.

– В таком случае, неуч, советую тебе шевелить задницей в сторону спального корпуса и начинать писать жалобную кляузу, потому что завтра у Третьего курса спарринги, и, поверь, я отделаю тебя так, что ты еще долго не сможешь держать перо.

Эта женщина тут же становится моим личным кумиром.

Я втягиваю голову в подбитый овчиной воротник и не без наслаждения наблюдаю, как физиономия задиры сперва бледнеет и вытягивается, а потом багровеет и становится похожей на перезрелый томат. Хочется, чтобы он огрызнулся, чтобы дал моей Героине повод поломать ему конечности, но ему хватает ума держать рот на замке. Охо-хо, надеюсь, в следующий раз дело дойдет до драки.

Дэмос делает вид, что удаляется непобежденным, но на самом деле он и его прихвостни удирают со всех ног, буквально поджав хвосты. Наверняка знают не понаслышке, что скрывает угроза прекрасной леди Кианэт. Даже жаль, что моя специализация вряд ли позволит мне собственными глазами увидеть ее в деле. Готова спорить, она прекрасна как фурия!

– Надеюсь, ты тоже сделаешь выводы, – говорит моя Героиня, придирчиво меряя взглядом мой куцый рост. – Ты – Безымянная, а они – наследники Старшей крови, дети Старших домов. И хоть на Внутренние правила Аринг-Холла кошельки и статусы их родителей повлиять не могут, это не означает, что они не попытаются прикончить тебя, скажем, во сне. Просто забавы ради. Просто потому, что могут. Просто потому, что знают: никто не станет искать виновных, если ты случайно свалишься с башни и твои мозги станут кормом для ворон.

– Я понимаю.

– А, по-моему, ни черта ты не понимаешь.

Больше не говоря ни слова, она шагает прочь. Я семеню следом.

Глер, поравнявшись со мной, пытается взять мою сумку, но я резко и грубо отмахиваюсь от его помощи. Да-да, воспитание никогда не было моей сильной стороной. Если нужно – я смогу прикинуться хоть святой на паперти, но сейчас ломать комедию не перед кем. Да и благородные порывы библиотекаря, учитывая его хлипкое сложение, выглядят форменным издевательством. Не до такой степени плачевно мое положение, чтобы позволять хлюпику Низшей расы меня опекать. Нет, ну если бы моя сумка была действительно тяжелой, конечно, пришлось бы принять его помощь, но, к счастью, даже такой недоросли, как я, она по силам.

Кианэт идет так быстро, что мои попытки за нею угнаться с треском проваливаются. Крутой подъем буквально выпотрошил из меня все силы. К тому времени, как мы поднимаемся на утыканное кристальными осколками плато, я едва могу дышать. Когда Глер снова предлагает помощь, я, не раздумывая, передаю ему свою ношу. После такого марафона на выживание даже скудная поклажа до боли оттягивает руки.

– Добро пожаловать в Аринг-Холл, – без тени радушия бросает через плечо Кианэт и отходит в сторону, предлагая мне самой насладиться видом.

Наверное, сказать, что у меня перехватывает дыхание – это даже меньше, чем промолчать. Знаете, почему? Потому что я собственными глазами смотрю на одно из величайших чудес Шида: замок, построенный еще в ту эпоху, когда Взошедших в помине не было, а миром правили Забытые боги. Тот, кого называли Кудесником, однажды захотел построить дом, и не простой, а чтобы с секретом для всех незваных гостей. Так на свет появился Аринг-Холл. Легенда гласит, что ради воплощения своего замысла Кудесник разорвал оболочку Мироздания и принес из Теневых миров кусок скалы, равной которому не было во всем Шиде. Три десятка лет он вырубал в камне свой шедевр – и не успел закончить, потому что пал от руки одного из Взошедших. Именно отсюда растут ноги множества слухов о том, что невнимательные студенты запросто теряются в неизведанных лабиринтах замка, выхода из которых не существует. Впрочем, как и еще у огромного множество других небылиц.

Но одно я могу сказать точно – Аринг-Холл абсолютно великолепен. Бесконечно огромный, нашпигованный башнями, шпилями и арками замок из мрачной сказки. Именно такой – и не меньше – должна быть обитель Забытого бога. Я бросаю затею пересчитать все двери, когда их число переваливает за четвертый десяток. И это только видимая часть. Множество башен безнадежно теряется в густых сизых облаках и непроглядном тумане. По легенде, Забытый бог вовсе не умер, а стал туманом, чтобы вечность любоваться своим шедевром. Романтическая чушь, как по мне, но факт остается фактом – непроглядный туман и грозовые тучи неотъемлемая часть Аринг-Холла. И не исчезают даже в те редкие дни, когда где-то там, за ними, проглядывает самое настоящее солнце.

– Впечатляет, – только и могу сказать я.

– Пойдем, тебя ждут.

Что значит – ждут? А помыться с дороги мне не положено?

Мой верный оруженосец возвращает мне сумку. Интересно, он всегда хмурится или только когда рядом страшилище вроде меня?

Кианэт проводит меня в одну из башен со странным символом над дверью. Наверняка одна из рун Забытого. Когда подходим ближе, по гладкой каменной поверхности скользит едва заметный голубой всполох, словно камень, увидев нас, обрел собственную волю и разочарованно вздохнул.

Внутри царит полумрак. Сверкающих желтых сфер на стенах едва хватает, чтобы освещать крутую лестницу, по которой мы поднимаемся. На четвертом этаже Кианэт пропускает меня в просторную арку, из которой ведет только один путь – к массивной двухстворчатой двери, по поверхности которой разгуливает, как живая, разномастная выжженная нечисть.

– Прежде чем открыть рот, вспомни, что ты – Безымянная, – советует леди Легионер.

– Как будто о таком можно забыть. – Я еле-еле притрагиваюсь к рабскому клейму и тут же одергиваю пальцы. Взошедшие, неужели эта зараза будет вечность так адски болеть?!

– Девочка. – Кианэт хватает меня за подбородок, сжимает пальцы, словно тиски. Я даже пискнуть не отваживаюсь и просто терплю. – Ты недостаточно ясно понимаешь. Ты – Безымянная. Ты – никто, и звать тебя – Пустое место. В этой вере твое единственное спасение здесь. Забудешь об этом хоть на мгновение, – она громко щелкает пальцами у меня перед самым носом, заставляя дернуться от неожиданности, – и тебе конец.

Она толкает сначала двери, а потом меня – в раскрывшийся проем.

Место, где я оказываюсь, обставлено дорогой, но скудной мебелью: в самом центре массивный стол с десятью стульями по противоположной стороне. За столом сидят двое, судя по форменным мантиям – ректор и один из деканов. Ректор сморщенный и крепкий, некогда определенно был первым красавцем, что даже сейчас еще угадывается в его живых синих глазах и чертах лица, которые не смогла изувечить даже всемогущая старость. В остальном же он просто глубоко пожилой Высший, с характерной для всех их спесью.

Я переключаю внимание на декана. Человек, женщина? Чуть было не поддаюсь соблазну потянуться и задрать кончик ее губы, чтобы проверить наличие клыков. Я еще ничего не видела в хваленом Аринг-Холле, но двое людей среди преподавательского и обслуживающего персонала? Это очень… демократично. Хоть и противоречит древним устоям и банальной логике.

Видимо, ход моих мыслей настолько очевиден, что женщина подается вперед и, нарочито широко улыбаясь, приветствует меня:

– Добро пожаловать в Аринг-Холл, Безымянная.

– Благодарю за гостеприимство. – Топчусь на месте, так и не решив, стоит ли кланяться перед Низшей.

– Я – Веланга Халь, декан факультета Формальных дисциплин.

Клыки у нее есть, кстати, очень даже солидной длины. Но загадка ее принадлежности открывается без труда: декан факультета Формальных дисциплин – обращенная. Что в разы непристойнее, чем даже если бы она оказалась человеком. Испокон веков Старшие расы стояли над людьми, потому что те были всего лишь нашими испорченными копиями – жизневидом, который возник из-за стремления одного Забытого бога сотворить армию, способную уничтожить Взошедших и всех нас. К счастью, у него ничего не вышло, потому что люди оказались лишь отчасти похожи на нас внешне и совершенно не походили внутренне. Вот вам простая задачка, называется она «Кто сдохнет раньше?»: существо с двумя полноценными сердцами, улучшенной способностью к регенерации мягких тканей, легкой приспосабливаемостью к перепадам температур… или хлипкая поделка, которая от простой царапины может истечь кровью за считанные минуты?

Ответ настолько очевиден, что я не буду его озвучивать.

И это я еще не назвала особенных способностей у каждой отдельно взятой расы Старшей крови: способность ясно видеть в темноте, способность слышать беззвучное, врожденный тончайший нюх, острое зрение и темновидение. А самое главное – люди, в отличие от нас, не способны чувствовать таум. Грубо говоря, все они «пустышки». И все же, несмотря на древние распри, Старшие расы куда терпимее к людям, чем те, на мой скромный взгляд, заслуживают.

Что до обращенных. Это еще одна ступень на пути испорченности: они появляются на свет из мерзких кровосмесительных союзов людей и Старших рас, они воруют у природы то, чем им не положено владеть, – нашу кровь. Мой отец всегда говорил, что обращенных нужно уничтожать, иначе они расплодятся, как кролики, которые вдруг перестали есть траву и стали охотиться на волков. В отличие от Старшей крови, которым по природе не дано родить более двух наследников, люди и обращенные могут размножаться хоть каждый год. Вот и получается, что сейчас мы имеем то, что имеем – целые города, на восемьдесят процентов заполненные людьми и мерзкими выродками. А с наследниками Старшей крови, носителями уникального гена, обращаются в высшей степени возмутительно. Я – лучший пример несправедливости этого мира. Когда-нибудь я напишу целый научный трактат о том, когда и почему вся наша прекрасная клыкастая раса свернула не на ту дорожку.

Если, конечно, доживу.

Одно радует: у плода похотливой связи Старшей расы и человека крайне мало шансов на выживание, что хоть немного, но уравновешивает их популяцию. Магат Лауман, чьими научными трудами в области биологии я всегда зачитываюсь, приводит крайне утешающую статистику – из десяти появившихся на свет «выродков порочной связи» в первые же сутки погибает девять.

Вот тебе и хваленый Аринг-Холл, оплот древнейших заветов. Не то чтобы я была разочарована. Хотя, нет, дьявол его дери. Я разочарована!

– Назови свое имя, – приказывает мужчина. Выглядит он уставшим, осунувшимся, будто все происходящее категорически ему в тягость.

– Йоэль Безымянная.

– Твое настоящее имя.

– Йоэль Безымянная, рабыня нашего светлого Императора Ниберу до тех пор, пока он не сочтет нужным даровать мне свободу.

Мужчина устало потирает переносицу. Нос у него широкий и плоский, почти полностью прижатый к лицу, а тонкие прорези ноздрей то соединяются, то расширяются, с шумом втягивая воздух. Очень специфическая черта, выдающая в нем наличие крови самого высшего сорта. Хотя, кажется, Тэона что-то там блеяла про то, что он прямой или почти прямой родственник Императора. Ныне покойного.

– Хорошо, Йоэль, я хочу спросить, зачем ты пришла в Аринг-Холл? – А выглядит так, словно с большим интересом пообщался бы с одним из соседствующих с ним пустых табуретов.

– Чтобы занять место своей недостойной мертвой сестры, – отчеканиваю я, не моргнув глазом.

– А на самом деле?

Так и подмывает спросить, почему он открыто меня провоцирует, но я, помня наставления Кианэт, благоразумно помалкиваю. В моем щекотливом положении никому и ничему нельзя верить, и даже самые невинные вопросы могут сулить плачевные последствия.

А это, конечно, точно не невинный вопрос.

Я спокойно и в высшей степени убедительно повторяю предыдущий ответ.

– В таком случае я буду говорить открыто, без прикрас, – вздыхает ректор. Звучит это так, будто он собирается уведомить меня о смертном приговоре путем какой-то мерзкой и недостойной казни.

Обращенная с опаской косится на него, но, в отличие от долговязого советника Императора, деканше хватает ума не выражать свои сомнения вслух.

– Не знаю, какую игру ты затеяла, Йоэль, но должен предупредить, что Аринг-Холл – мой дом. Это также дом преподавателей, студентов, прислуги и сотен других жителей, которые расселились поблизости. Мне плевать на решение Императора, о чем бы вы там ни договаривались. Мне плевать, кому из вас, тебе или ему, пришла в голову эта блестящая мысль.

Слишком смелое и топорное заявление даже для попытки заставить меня разоткровенничаться. Неужели он в самом деле думает ровно то, что говорит? Давно я таких ископаемых чудаков не видела. Должен ведь понимать, что после убийства императора и кронпринца каждое кривое слово в адрес правящей династии может стоить ему жизни. Наверняка и в Аринг-Холле полно идейных карьеристов, готовых стать ушами и глазами Ниберу взамен на право целовать следы его сапог. Вот хотя бы эта Обращенная, на мой взгляд, очень годится на роль доносчицы. Одно то, что она добилась высокого положения среди тех, кто ее презирает и побрезговал бы ее кровью даже в голодный год, говорит о многом. По чьим-то же головам она доползла прямо сюда, верно?

– Я вынужден допустить тебя до сдачи экзаменационных дисциплин, несмотря на то что учебный год уже начался, – продолжает ректор. – Твоя кандидатура не выдерживает никакой критики. Одно то, что ты рабыня, ложится на репутацию Аринг-Холла несмываемым позором. Поэтому, чтобы исключить недомолвки, заявляю открыто – я приложу все усилия, чтобы избавить всех нас, и себя в первую очередь, от твоего мерзкого присутствия. Я получил письмо за подписью императорского советника с четкими указаниями и предупреждениями на твой счет. То, что устроила твоя семья… – Он так долго массирует переносицу, как будто что-то в этом жесте дарует ему необходимое успокоение. – Мне здесь и без тебя хватает политики в исторических трактатах и на занятиях соответствующих дисциплин.

Я собираюсь воспользоваться паузой, чтобы хоть создать видимость праведного возмущения, но Обращенная успевает заткнуть мне рот.

– Тебе скажут, когда можно будет говорить, Безымянная, – предупреждает она.

Ректор благодарит ее кивком.

– Твоя сестра оставила после себя множество воспоминаний, и лишь некоторые из них можно считать… приемлемыми. А после ее огненной выходки выстроилась целая очередь из желающих сплясать на костях каждого эрд’Кемарри в отместку за убитых и покалеченных отпрысков.

Под выходкой он, без сомнения, подразумевает огненную ловушку, о которой я узнала из рассказа несостоявшегося свекра. Вот только он не говорил, что в огне, кроме сестры, сгорели и другие студенты. Эти новые обстоятельства мне совсем не по душе. Я пришла в Аринг-Холл вовсе не за тем, чтобы в дополнение к уже полученным оплеухам получать еще и тумаки от Клуба недругов моей покойной сестрицы.

– Надеюсь теперь, когда я четко дал понять свою точку зрения и отношение лично к тебе, Йоэль, ты примешь единственное правильное решение.

У ректора такая неподдельная надежда во взгляде, что даже жаль его разочаровывать.

– Уже приняла, ректор, – отвечаю я. – И уж если наш Император, невзирая на проступок моей семьи, проявил милосердие к недостойной, не вам судить, сколько правильных решений мне отмеряно в этой жизни.

Я прилагаю все усилия, чтобы слова прозвучали как смесь протеста и остатков гордости, которую, в отличие от имени, у меня будет не так просто отнять.

Он вздыхает – и от возмущения его ноздри схлопываются с режущим слух сухим звуком.

– В таком случае тебе лучше начать готовиться, потому что экзаменационное слушание начнется через семь с половиной часов.

Я чуть не икаю от удивления. Они что, собираются проверять мои знания посреди ночи?!

– Веланга проведет тебя в библиотеку, где ты получишь все необходимое для подготовки.

И на всякий случай, если вдруг мне захочется начать задавать вполне уместные и необходимые вопросы, наобум хватает со стола какую-то бумажку, поворачивается спиной и с головой углубляется в чтение.