Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Последние метры даются обеим очень тяжело, но к этому времени приходит помощь. Чьи-то руки хватают нас и выволакивают наружу. Девчонка успевает пролепетать что-то невнятное и теряет сознание. А я остаюсь сидеть около стены, скорбно поглядывая на покрытую ожогами волдырей руку.

Громкие слаженные голоса начитывают руны, в воздухе пахнет водой.

Потом начинается грохот и скрежет: скорее всего, таумические потоки пускают на банальную бытовую работу – расчищать завалы. Все это время я практически валяюсь на полу, и никто не интересуется моим самочувствием. Обидно, дьявол подери, но не плакать же. Ну, подумаешь, что я совершила геройский поступок, что такого-то?

Мимо меня проносят тело мертвого вентрана. Мне кажется, что выражение его лица изменилось на глубокую печаль. Знаете, как у ребенка, которому показали сладость – и не предупредили, что она для младшей сестры.

И, как ни странно, это прозвучит, в этом есть свой важный урок.

«Вот кому сегодня действительно не повезло, Йоэль. Так что подбери сопли, и хватит себя жалеть. А вообще, вставай и топай искать лекаря. Желательно не озабоченного социальными нормами».

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

После пожара моя жизнь сильно меняется. В нее добавляется боль от обожженной руки.

А в остальном все идет своим чередом. Никто не почитает меня за героиню, никто не перестал тыкать в меня пальцами, и грязных шуток меньше тоже не становится. Разве что лекарка – добрейшая пожилая гаронна с лицом, похожим на старый сухофрукт, которая занимается моей рукой, – сочувственно качает головой всякий раз, когда я появляюсь на пороге лазарета. А надо сказать, первые несколько дней я там довольно частый гость, потому что приступы боли просто невыносимые. И не потому, что ожог, а потому, что в лаборатории взорвалось что-то с едким порошком, и вся эта дрянь в обилии оказалась у меня на коже. И успела достаточно глубоко въесться, чтобы теперь напоминать о себе постоянно. Представьте, что вам под кожу насыпали щедрую горсть соли. Бррр, не правда ли?

Осложнений удалось бы избежать, окажи мне кто-нибудь вовремя медицинскую помощь. Но так как ее не последовало, то теперь мне приходится бегать на промывку и перевязки едва ли не каждые два часа. Две бессонные ночи превратили меня в еще большее страшилище. Я едва ворочаю языком и на лекциях работаю по принципу «на, отвяжись». Как вы понимаете, мое удручающее физическое состояние не стало поводом для освобождения от занятий. Более того: на практике по дурацкой игре в «болванки», где требуются обе руки, лаборантка гоняла меня больше обычного. Как будто умение разбивать палкой фигурки из столбиков чуть ли не основополагающий столп моего обучения.

Кем был тот невезучий мертвяк, я так и не узнала, но и не стремилась разузнать. Достаточно того, что Взошедшим парень определенно чем-то сильно насолил, раз они подстроили ему такую бесславную смерть. Идиотскую, скажем прямо. Участь рыжей девчонки, кроме того, что она валяется в больнице и не приходит в сознание который день, тоже меня не интересует. Откровенно говоря, когда приступы боли становились совсем невыносимыми, я желала ей сдохнуть или превратиться в мерзкого зловонного слизняка. Не скажу, что становилось легче, но выхлоп злости здорово помогал не раскиснуть.

В остальном – жизнь продолжается. В ответ на мою выходку Рэн сказал, что я полная идиотка, и тоже не сделал мне ни единой поблажки. Рора пару раз для вида сочувственно поскулила, а пару раз ощутимо ткнула по больной руке, за что я едва не удавила ее взглядом.

К пятнице мне становится немного легче, хотя обожженная рука все еще находится в состоянии полуподвижности. И это заставляет нервничать. Сегодня ночью предстоит одно важное мероприятие, и мне во что бы то ни стало нельзя его провалить.

Я как раз убираю на место книги, над которыми корпела битых два часа. После непонятного всплеска злости от тихони-библиотекаря я стараюсь его избегать. И не потому, что он предупредил, а потому, что совершенно серьезно верю – в следующий раз точно не сдержусь и разорву ему глотку. Ну, или глаза выцарапаю. К счастью, я достаточно хорошо освоила библиотеку, чтобы ориентироваться в ней без посторонней помощи.

Я с трудом подтаскиваю тяжеленную приставную лесенку, чтобы добраться до верхних полок, поднимаюсь – и громко чертыхаюсь, когда понимаю, что книги остались на столе. Уже собираюсь спускаться, когда вся стопка, как по мановению волшебства, буквально вплывает мне прямо в руки. Точнее, ее туда кладут.

Глер, чтоб его!

Я с шумом втягиваю воздух через стиснутые зубы, хватаю книги и яростно заталкиваю их на полку.

– Спасибо. – Это без преувеличения самое тяжелое, буквально неподъемное «спасибо» в моей жизни.

– Я помогу, – отзывается он.

И прежде, чем успеваю запротестовать, подхватывает меня за талию и легко ставит на пол.

После той выходки, когда он чуть душу из меня не вытряс, подобное проявление недюжинной силы в таком тощем теле больше не вызывает у меня ни вопросов, ни удивления. Одно смущает: никакого ошейника на человеке нет. А ведь я, воспользовавшись шансом, пристально заглядываю за высокий ворот его рубашки.

– Это было не обязательно, – отодвигаясь от него на шаг, бурчу я. – Сам же сказал, чтобы не приближалась, а теперь придумал обниматься.

Глер пожимает плечами.

– Ты меня немного разозлила в прошлый раз, Йоэль.

– Ты меня тоже. – Почему он так меня злит?! – И знаешь – теперь ты держись от меня подальше. Ты низкокровный паршивец, и даже мое клеймо не дает тебе права разговаривать со мной таким тоном. Возможно, если я вырву твои красивые глазенки, то в наказание буду до конца обучения драить здешние нужники, но я-то буду жива, а вот ты станешь вонючим гнилым дохляком. И никакая таумическая магия не поднимет тебя из могилы!

Я ожидаю новую вспышки злости, но вместо этого библиотекарь резко хватает меня за запястье обожженной руки и придирчиво осматривает повязку. Как будто может видеть сквозь нее. После безуспешной попытки вырваться, я перестаю трепыхаться. Не оторвет же он мне руку, в конце концов.

– Болит? – спрашивает, проводя пальцами по бинтам.

Это выглядит так, будто он гладит лапу несчастного котенка, и… слегка обескураживает.

– Нет.

Глер бросает на меня быстрый хмурый взгляд.

– Ты никудышная лгунья.

Да какое мне дело, что думает обо мне этот отброс?

– Зачем ты это сделала, Йоэль?

– Сделала что?

– Вытащила ту девчонку из огня.

– А ты всех студенток в округе знаешь по имени, или только тех, которым нельзя к тебе приближаться? – язвлю я, снова безуспешно пытаясь вырваться из его хватки. Бесполезно – все равно, что тянуть руку из стальных клещей. А ведь выглядит он хилым и почти немощным.

– Ты не ответила, – напоминает библиотекарь.

Говорит таким вызывающим тоном, будто напрашивается на неприятности. И клянусь, если бы не сегодняшнее мероприятие, он бы их получил. Но я сдерживаюсь. Не ради сохранности его рожи, а ради памяти моих родных. Я уже и так едва не окочурилась, изображая героиню, больше подобных глупостей не повторится. Не раньше, чем я оправдаю доброе имя моей семьи, избавлюсь от клейма и колодки и смогу разговаривать с такими, как он, с подобающим моему положению пренебрежением.

Но ответить что-то нужно, иначе этит тип не отвяжется.

– Подумала, если спасу богатенькую высококровную, мне отвалят немного деньжат, – дергаю плечом, изображая, как мне кажется, прожженную корыстную гадину. – Ну и поблажки какие-нибудь получу.

Ну, библиотекарь, а как тебе такая «неумелая ложь»?

Без понятия, что он хотел от меня услышать, но ответ его определенно разочаровывает. Глер с брезгливостью отбрасывает мою руку, отступает, увеличивая расстояние между нами. Стайка студенток в стороне от нас с нескрываемым любопытством наблюдает за происходящим. Одна из девиц, частая здесь гостья, окатывает меня такой волной ненависти, что я торопливо убираюсь с глаз долой этой чокнутой компании. Вот они-то точно не станут церемониться с Безымянной.

До вечернего мероприятия остается несколько часов, которые я посвящаю сборам. Всю неделю только и занималась тем, что покупала необходимые материалы. И на это уходит большая часть моих сбережений. Благо свои обязанности помощницы Рэна я исполняю безукоризненно, и этот источник дохода не грозит иссякнуть. Думаю, через пару недель, когда мой «господин» будет в хорошем настроении, можно завести разговор о повышении оклада. Дьявол дери, да я даже с болячкой на руке ни разу не попросила поблажек и ни разу его не подвела. Знаете, что я сделала первым делом, как вышла из лазарета в тот злосчастный день? Понесла Рэну его лекарства, которые уцелели только потому, что я предусмотрительно переложила их тканью. Не хочу хвастаться, но, кажется, таким шокированным он не выглядел никогда.

Убедившись, что дверь надежно заперта, раскладываю перед собой все необходимое. Лупа, пара щепоток таумического светящегося порошка, моток путеводителя. Ничего такого, что может вызвать вопросы, если вдруг меня поймают и обыщут. Лупа есть у каждого второго заучки, таумический светящийся порошок… ммм… скажу, что плохо сплю из-за истории с призраком, а путеводитель я и так подумывала купить, особенно в первую неделю своей жизни в Аринг-Холле. Потому что из-за плохого ориентирования на местности до сих пор частенько забредаю не туда. Или туда, но не вовремя.

Складываю все в сумку, где уже покоятся приготовленная для записей тетрадь, фляга с горячим сливочным кофе и кулек поджаренных с карамелью орехов. Ночь предстоит долгая – и то, и другое мне пригодится, чтобы не уснуть и не изнывать от голода.

После пожара моя форма пришла в негодность, так что пришлось заказать новый комплект, а заодно прикупить пару простых полотняных штанов и кофт в пару к ним. Все сшила местная портниха, которая мало что смыслит в моде, но зато понимает, что брюки будут удобными, если они не в облипку и не врезаются во все самые интимные места, как клещ. Сегодня я выбрала те, что потемнее, и безвкусную мешковатую черную кофту.

Остается последнее – дождаться десяти вечера.

Я коротаю время за чтением «Истории Красты Дикой», которая прославилась не столько своими великими победами в битвах, сколько изощренными пытками недругов. Я ее обожаю, но в библиотеке отца была всего одна книга о деяниях этой сильной женщины. В здешней библиотеке ей отведена целая секция. На радостях я набрала целую кипу книг и поглощаю их одну за другой.

Когда часы пробивают без четверти десять, в дверь моей комнаты раздается стук. Пришла Рора. Я хочу было съязвить, чего это вдруг она изменила своему правилу вечно опаздывать, но у нее такой сияющий, воодушевленный вид, что я не рискую портить ей настроение. В последние дни Рора ходила какая-то поникшая и даже пару раз заикнулась, что лучше бы мне подумать о другой напарнице. Действуя по принципу «лишь бы не наболтать лишнего», я корчила из себя примерную подругу и даже, переступив через свои принципы, попыталась выспросить, в чем дело. Рора отмалчивалась, проявив несвойственную ей стойкость, хоть обычно приходилось чуть ли не силой затыкала ей рот.

– Страг пригласил меня на Бал схождения! – выдает она и падает на мою кровать, изображая полную идиотку.

– Рада за тебя. – Понятия не имею, кто такой Страг.

– Представляешь?! Страг! Пригласил! Меня!

Я кое-как улыбаюсь. Наверняка получается та еще кислая гримаса, но Рора так увлечена своим счастьем, что не заметила бы и носорога, появись он прямо перед ней.

– Он самый умный среди второкурсников Помощников. – Она томно вздыхает, вызывая у меня почти рвотный позыв этим типичным девичьим звуком. Взошедшие, и почему любой мало-мальски симпатичный парень превращает их мозги в кисель? – И у него такие потрясающие глаза, и голос, и он так забавно чешет затылок.

И как я сразу не догадалась, что всему виной банальная влюбленность.

– Я … рада. – Ну а что еще сказать? – Пойдем, пока не опоздали.

Это оказывается настоящей пыткой. За каких-то пару минут Рора умудряется довести меня до белого каления бестолковым чириканьем о своей новой любви. Вот убейте меня – не понимаю, как можно млеть от десятка парней, втайне мечтая закрутить со всеми сразу, и при этом писаться от счастья, когда один из них приглашает на идиотский бал. Хвала Взошедшим, Роре требуется не полноценный собеседник, а всего лишь пара свободных ушей. Моего редкого «угу» и «ага» вполне достаточно, чтобы она продолжала разговаривать сама с собой.

Магистресса Люсия ждет нас у входа в башню. Она нарядилась в расшитое звездами платье и украсила прическу дурацкими аляповатыми звездами из хрусталя. И я оказываюсь единственной, кто не умиляется на такой маскарад. Так что приходится спешным образом исправляться, чтобы не выпасть из числа любимчиков, в которое я с таким трудом втиснулась. Всего нас одиннадцать вместе с ней. По два человека с каждого курса. Двое парней, один другого унылее, с затравленным видом таращатся по сторонам и держатся особняком. Вот же заморыши. И не понимают, что такие вот случаи – самое для них время, когда поблизости нет более смазливых и обеспеченных сверстников.

Пока магистресса зачитывает правила поведения в обсерватории, я потихоньку разглядываю соседнюю башню. Ту самую, что пострадала от выходки Тэоны. Я и подумать не могла, что моя сестра способна на такое. Представьте себе силу этого огня, если от него оплавились даже кирпичи. Да и в целом вся башня больше похожа на свечной огарок: короткая, почерневшая и зловонная. Даже в темноте я замечаю тонкие струйки дыма, пробивающиеся откуда-то из ее недр. Невозможно, чтобы такое сделала Тэона. Она была одарена, но не настолько, чтобы превращать простое таумическое пламя в безумную стихию. Хотя так ли хорошо я знала свою сестру? В последнее время все чаще задаюсь этим вопросом.

Мой взгляд поднимается выше. Восстановление еще не началась, но стропила и балки уже возвели, и я ясно вижу веревочный мост, натянутый между башнями. Я наверняка смогу пробраться по нему, лишь бы не случилось сильных порывов ветра. Смущает одно: руины выглядят гораздо хуже, чем это было в моем воображении. Я предполагала, что найду там хоть что-нибудь, что расскажет о последних минутах жизни моей сестры, разыщу какие-то подсказки… Но правда громко и задорно бьет по затылку беспощадным: скорее всего, там не осталось ничего, кроме камней и пепла.

И все-таки я должна довести задуманное до конца.

В реальность меня возвращает Рора: хватает за руку и тащит за собой. Оказывается, пока я горевала над своими призрачными надеждами, магистресса закончила с прелюдией и скомандовала подниматься. Мы проходим внутрь, останавливаемся около арки, заполненной едва заметным лиловым сиянием. Магистресса показывает свой пропуск: плоский прямоугольник размером в пол– ладони, совершенно гладкий и неприметный. Зажимает его в кулаке – и проходит сквозь сияние без видимых усилий.

– Не пытайтесь пробовать пройти сквозь него без ваших пропусков, – уже с той стороны предупреждает она. Скорее всего, подобное уже случалось в ее преподавательской практике. – Иначе вам очень-очень не поздоровится.

Рисковых умников среди нас нет.

С обратной стороны арки мы оказываемся в небольшой комнатушке, скорее всего служащей чем-то вроде кабинета для тех, кто ночи напролет наблюдает за небесными светилами. Дальше – лестница. И сотни ступеней. В другое время я бы проклинала все и вся, но сегодня нахожу в этом удобное стечение обстоятельств: по крайней мере, у меня будет очень веский повод отстать сейчас и задержаться потом. С моими-то гранитными ногами немудрено ползать с черепашьей скоростью.

Вся группа успевает уйти достаточно далеко, когда я, наконец, замечаю нужную мне дверь. Точнее, арку. Подхожу поближе. Мост крепится к двум каменным барельефам, которые выглядят достаточно крепкими, чтобы выдержать вес взрослого мужчины. Не говоря уже о тощей Безымянной. Я прикидываю расстояние – метров десять. Прикидываю высоту. К сожалению, если сорвусь, далеко внизу мои мозги брызнут во все стороны на радость летучим мышам, которые облюбовали все видимые уступы.

«Ничего, Йоэль, просто придется быть внимательнее и не торопится».

Я возвращаюсь на лестницу и продолжаю подъем. К тому времени, как, наконец, взбираюсь на самый верх, остальная группа уже успевает облепить здоровенный телескоп. Даже Рора выглядит достаточно увлеченной. Магистресса пафосно вещает о небесах и посланиях, которые шлют нам звезды и Луны. Вот так – меня все еще не хватились.

Я присоединяюсь к остальным и не замечаю, как пролетает время до обещанного лунного затмения. Даже не ожидала, что скучнейшая для меня тема окажется настолько увлекательной, что потеряю счет времени. Наблюдать за небесами действительно забавно.

Вы когда-нибудь видели лунное затмение? Даже если оно частичное? Ход Лун Шида – сложный хоровод небесных светил, каждое из которых еще и кружится в собственном танце. Никогда не уделяла этому много внимания, но стоит прильнуть к окуляру телескопа – и мои мысли несутся сквозь облака. Туда, где темно-красная луна превращается в злой клыкастый оскал. Дикость, но я ощущаю себя слепым котенком, у которого только сейчас прорезались глаза. Бесконечное множество далеких окровавленных осколков звезд берут меня в свой плен, и мне не хочется им сопротивляться. Я смотрю – и вижу прошлое. То самое, которое осталось моим единственным сокровищем и которое никому не под силу отнять.

«– Ты позволишь пригласить тебя на танец, эстрани?»

«– Разве я могу отказать кронпринцу?»

«– Можешь, если мысль о том, что мы будет так близко друг к другу, тебе омерзительна».

«– Она заставляет мое сердце биться быстрее, мой принц…»

«– Мое тоже…»

Я отступаю от телескопа раздавленная, размазанная собственными воспоминаниями. Мы танцевали несколько танцев подряд вопреки этикету и приличиям. А потом, когда вальс сменился кадрилью, я позволила Ашесу увести меня в безлюдную часть сада. И мы разговаривали обо всем на свете. И в ту ночь все звезды Шида сверкали лишь для меня одной.

Счастье подчас ранит сильнее отравленного клинка. То счастье, которое мелькнуло и растворилось. Которое бессмысленно и несбыточно даже в мечтах.

Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

– Спать охота, – громко зевая, обрушивается на меня Рора.

– Мне казалось, тебе интересно. – Я моргаю непролитые слезы, хмурюсь и с умным видом принимаюсь записывать в тетрадь все, что мне якобы «поведали» сегодня звезды. Читай – полную и беспросветную чушь, первое, что приходит в голову.

– Слушай, Йоэль, мы приперлись сюда, выслушали лекцию, которая, не спорю, была интересной, посмотрели в телескоп. И чего? Пора уходить.

Я окидываю взглядом остальных: все увлеченно что-то скребут перьями в своих тетрадях и не выглядят ни уставшими, ни угнетенными. Магистресса, облокотившись на метровый бордюр, умиленно таращится в ночное небо.

– Говорят, на Бал приедет император Ниберу, – говорит Рора.

Еще одна причина туда не идти.

– Рановато он перестал носить траур.

Вот, дьявол, я сказала это вслух?

– Ну, до праздника еще две недели, – беззаботно отмахнулась она. На мое счастье, Рора действительно не слишком умна.

Зато ее вмешательство приходится как нельзя вовремя: самое время приступать к реализации своего плана. Я подступаюсь к магистрессе, изображаю неимоверный восторг и вдохновение от увиденного, она отвечает какой-то высокопарной ерундой. Через пару минут, когда наша беседа становится непринужденной, жалуюсь, что до смерти хочу по малой нужде. И если бы не это – поток моих мыслей был бы куда более связным и бойким. На деле мои слова звучат более изящно и жалобно. Магистресса сокрушенно качает головой и великодушно разрешает «ненадолго отлучиться». И даже не предупреждает, что я на особом счету и чтобы не вздумала натворить ничего эдакого.

Я, как могу, быстро спускаюсь на нужный этаж и, помолившись всем Взошедшим, одним махом шагаю на мост. В темноте этот переход кажется настоящим испытанием веры: с остервенением вцепившись в веревочные перила, едва вижу, куда иду. Знаю, что смотреть вниз – лучший способ заработать головокружение, но как, скажите на милость, идти, не глядя под ноги?

Хвала Взошедшим, на противоположную сторону я добираюсь без приключений. Сразу выскальзываю за каменный уступ, в ту часть башни, где меня точно никто не увидит. Достаю одну флягу с порошком и вытряхиваю ее содержимое на ладонь. Смесь вспыхивает, искрится и приобретает форму светящегося шара. Света от него примерно столько же, сколько от пары свечей. Присмотревшись, замечаю полуразрушенную, но вполне пригодную лестницу вниз. В принципе, это единственный спуск. Вверху, кроме пары трухлявых балок, больше вообще ничего не уцелело.

Спускаюсь со всей возможной скоростью, на которую только способна. Запах здесь стоит отвратительный: тяжелый, прогорклый, сухой. Помещение, в котором я оказываюсь, внушает уважение своими размерами. Снаружи все это выглядит куда скромнее, чем в действительности. Разрушений тоже порядочно – почти все каменные перегородки сильно повреждены и выглядят так, что от них хочется держаться подальше.

Я решаю быть последовательной и иду по кругу. Шар послушно следует за мной, болтаясь где-то над правым ухом.

Что я ищу? Понятия не имею, как бы глупо это ни звучало. Но с каждым шагом все больше ощущаю себя пресловутой дурочкой из притчи, которая сперва сделала, а потом подумала. С моей стороны было очень наивно верить, будто стоит сюда попасть – и произошедшее откроется для меня во всей обличительной правде. На деле я не вижу вообще ничего, кроме мусора и пепла.

И все же, мое внимание привлекает большое черное пятно на полу. Подступаюсь ближе, подсвечиваю его. Чтобы убедиться, что не мерещится, приседаю и использую лупу. Так и есть – то, что я приняла за золу, оказывается странной субстанцией темно-синего цвета, слишком мягкой и невесомым на ощупь. Словно цветочная пыльца. Да и не пятно это вовсе, а какие-то символы и знаки, сложенные в странный хоровод.

Чтобы подтвердить мелькнувшую догадку, обхожу рисунок несколько раз. Нахожу неподалеку кусок обугленной щепки и с ее помощью делаю набросок на куске пергамента. Кручу ее так и эдак, чтобы окончательно убедиться – мне не показалось.

Это самая что ни на есть настоящая мангарская пентаграмма.

Порядком подпорченная и определенно далекая от первоначального вида, но, если хорошенько присмотреться, на полу все еще остались тонкие, едва заметные борозды. Словно кто-то нарочно очертил контур очень острым лезвием. Вряд ли это так. Скорее всего, последствия активации.

Наверное, именно это я и искала, когда планировала все это мероприятие.

Только есть одно «но»: мангарские письмена и все, что с ними связано, – канувшее в лету знание времен Забытых богов. В свое время именно это мастерство едва не погубило Взошедших, которые в ту пору еще были смертными. С тех времен мастерство начертания манагар под запретом и предано забвению. Разумеется, в книгах упоминания о нем имеются, но обязательно с налетом бесконечной мерзости. Даже оживление трупов считается куда менее мерзопакостным действом, чем изучение мангарского письма. Любого, кто будет замечен за чем-то подобном, признают еретиком и отправляют на костер независимо от его рождения и статуса.

Знание Забытых должно кануть в лету, чтобы никто из ныне живущих не поддался искушению взобраться в Небесные чертоги, как это уже сделал один умник двести лет назад. Собственно, тогда-то Взошедшие и рухнули на землю.

Символ, который лежит прямо у моих ног, намного меньше, чем те, что я видела в книгах. Хотя и видела-то всего несколько, к тому же незавершенных. А здесь круг радиусом с полметра – порядком запорошенный пеплом и мелкими камушками, но вовсе не такой уж незаметный. Очень хочется верить в свою находчивость, удачу и смекалку, но лучше посмотреть правде в глаза: мангарский орнамент слишком заметен, чтобы не привлечь внимания.

Я трачу еще минуту, дополняя свой рисунок деталями, которые упустила из виду. Интересно, почему его не убрали? Я пробую растереть контур носком ноги – и ничего. Темная пыль охотно расползается, но через секунду снова «стекает» на прежнее место как намагниченная.

Оставив мангарские письмена в покое, на всякий случай осматриваю оставшуюся часть помещения, но больше ничего не нахожу. Не буду кривить душой и скажу честно, что надеялась откопать из пепла останки сестры, чтобы когда-нибудь в будущем похоронить ее как следует. Но тщетно – ни намека на чьи-либо кости. Впрочем, если здесь погибли и другие студенты, то уж наверняка место обследовали, чтобы вернуть останки безутешным семьям.

Когда действие моего «светлячка» заканчивается – и я тянусь к сумке за второй склянкой, по моей щеке скользит холодный порыв ветра. Трусливо дергаюсь, решив, что меня раскрыли, но не вижу ничего, кроме пустоты. Пока как подслеповатая мышь шарю взглядом вокруг, мои руки уже открывают сумку и выуживают склянку со светящимся порошком. Я уже почти откупориваю пробку, когда что-то большое и плотное с размаху налетает на меня и валит на пол. Точнее сказать, сметает, как таран. Удар такой силы, что склянка отлетает в неизвестном направлении, а меня несколько метров тащит по каменным плитам, неумолимо приближая к огромной дыре в стене. От падения в нее меня отделяет каких-нибудь полметра. Я скребу ногтями по полу, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Пальцы хватаются за торчащий из груды камней кусок доски. Все происходящее подозрительно напоминает о той фатальной встрече на лестнице в доме несостоявшегося мужа…

Мне даже почти удается подняться на ноги. Страх и отчаяние колотятся в груди, заставляют быстрее шевелиться.

А потом комната резко и бесшумно взрывается, слепит меня яркая вспышкой.

В лицо ударяет горячей волной. Я кричу и жмурюсь – резь в глазах такая, будто туда насыпали стеклянный песок. И все же кое-как загораживаюсь рукой, одновременно пятясь подальше от дыры в стене. По крайней мере, не свалюсь башкой вниз – уже хорошо.

Снова становится темно.

Порошок из разбитой склянки рассыпается по полу как раз по мангарским письменам. Он то вспыхивает, то гаснет. И в редких проблесках света я вижу… что-то.

Оно двигается. Глаза так невыносимо болят, что хочется только одного: закрыть их и дождаться, когда станет хоть немного полегче. Но я продолжаю смотреть.

Темное пятно, бесформенная субстанция – вот и все, что мельтешит по полуразрушенной башне. И с каждой вспышкой света оно становится все ближе.

Взошедшие, да это действительно призрак!

Я собираюсь с силами и предпринимаю отчаянную попытку добраться до лестницы, но новый толчок сбивает с ног. Но никакого касания – в смысле, физического – я не чувствую. Ощущение такое, будто обстреливают из воздушной пушки: залп за залпом опрокидывают на пол, не давая шанса сопротивляться.

Сама не помню, как, но все же добираюсь до лестницы и даже одолеваю первых несколько ступенек. Невидимая сила обвивается вокруг моей лодыжки и дергает вниз. Зловонное шипение окатывает с ног до головы, живот скручивает жгутом. Я отчаянно рвусь вверх, к спасению, но все равно проигрываю борьбу без каких-либо шансов. Дьявол, еще немного, и невидимое «что-то» все-таки уронит меня с этой башни. А я не готова умирать в таком юном возрасте!

Не знаю, что бы со мной случилось, если бы новая вспышка света внезапно не озарила башню, словно взошедшее солнце. А вслед за этим меня окутывает непроглядная безмолвная тьма и роняет обратно.

Я ничего не вижу. Совсем ничего.

Кое-как двигаюсь буквально наощупь, встаю на ноги, слепо хватаюсь за лестницу. Ползу по ней. Ужас, тяжелый и губительный, почти что сводящий с ума, все-таки достает меня до самых печенок. Руки дрожат так, что едва свожу пальцы, чтобы подтягиваться вверх, когда отказывают ноги.

Больше меня никто не пытается схватить. Мне даже удается выбраться на верхний этаж. К счастью, слепота оказывается временной, и зрение понемногу возвращается. Охо-хо, что же я натворила?! Вспышки наверняка было видно на всю округу. Если узнают, что это моих рук дело, – пиши пропало. Нужно пошевелиться, и тогда, может быть, удастся выкрутиться.

Вы не поверите, но часто один страх вдребезги разбивается о другой. Я так боюсь разоблачения, что обратно по мосту не то что прохожу – практически пролетаю. Понимаю, что за любую заминку придется дорого заплатить.

А стоит ввалиться в башню обсерватории, как далеко наверху раздаются первые выкрики и шаги.

Ладно, где наша, беззубая, не пропадала.

Я растягиваюсь на лестнице, изображая падение, и истошно ору во всю глотку:

– Помогите!

Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

– Эти книги стоят не на месте.

Я снимаю несколько старых потрепанных томов по теории математики, которые непонятно каким образом попали на полку со справочниками и манускриптами по демонологии.

Глер высовывается из-за стеллажа, бросает на меня быстрый взгляд, пожимает плечами и снова исчезает.

Идет второй день отработки моего дисциплинарного взыскания. И эти полтора дня я счастлива, как никогда с момента поступления в Аринг-Холл. И даже компания мерзкого Глера не может помешать наслаждаться своей стихией. «Наказать» меня неделей отработки в библиотеке – все равно что утопить рыбу в реке. Я с упоением жду, пока закончатся лекции и практические занятия и, окрыленная скорой встречей со своими лучшими друзьями, книгами, спешу в библиотеку.

За инцидент в башне, конечно, приходится заплатить. Точнее, не совсем за него. Дело в том, что, когда магистресса Кларанса увидела меня, «упавшую с лестницы», она была в еще большей панике, чем я. Только я притворялась, а вентрана находилась в шаге от настоящей истерики. Я быстро сообразила, что к чему: если всплывет, что я отлучалась с ее разрешения, то влететь может не только мне, но и ей. Особенно если откроются странные вспышки в сгоревшей башне. В общем, старательно изображая готовность к самопожертвованию, предложила сделать вид, что я никуда не уходила. Остальные студенты так увлеченно скребли перьями в своих тетрадях, что вряд ли мое долгое отсутствие кому-то бросилось в глаза. Взамен этого мы договорились сказать, что я просто нарушила правила обращения со светящимся порошком. Магистресса даже не пыталась отнекиваться и сразу подхватила «спасительную» идею.

Всегда знала, что мир спасут не только храбрецы, но и, в некоторой степени, трусы.

Спустя полчаса после инцидента нас по очереди вызвали к ректору, где мы убедительно и «честно» рассказали о случившемся – придуманную нами историю. Я опасалась, что ректор не поверит и поставит Императора в известность, а уж его дознаватели живо вытянут из меня всю правду. Но кто-то на небесах решил, что я и так на горе сижу и горем погоняю, так что мне посчастливилось отделаться воспитательным взысканием сроком в одну неделю. А когда стало известно, где именно мне предстоит его отрабатывать, моей радости не было предела. Тем более позже выяснилась еще одна приятная сторона наказания: Рэн на дух не переносит запах библиотеки и не достает меня там своим присутствием. Правда, это не отменяет того факта, что мне и дальше приходится выполнять его поручения, и у меня нет другого выхода, кроме как заниматься этим прямо на лекциях или во время практических заданий.