Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– И так, – Кайлер громко захлопывает книгу и почти небрежно бросает ценнейший экземпляр на пустующее соседнее кресло, – я все-таки желаю знать, что именно ты делала в Архиве. От этого зависит мое дальнейшее к тебе… расположение.

– А если я откажусь, то резко перестану быть бедной, несправедливо обиженной Ниберу овечкой? – Я откусываю ломтик сочного мяса и слизываю с губ сладковатый мясной сок. К черту все, хоть наемся напоследок! – Или вы с ним заодно и вся эта «благотворительность» только для того, чтобы меня помучить?

– Тебя стоило бы поучить хорошим манерам, – беззлобно озвучивает свои наблюдения Кайлер.

– Матушка всегда говорила, что я чертовски омерзительно ем, – улыбаюсь во весь рот, – и мое присутствие за столом частенько портило ей аппетит. В сущности, только благодаря этому она и не превратилась в откормленную к Благодати курицу.

Кайлер поджимает губы. Так сильно, что на мгновение в моей голове все-таки мелькает мысль о том, что благоразумнее было бы помалкивать. Но когда он буквально взрывается громким хохотом, я мысленно даю себе сто очков.

А заодно лихорадочно соображаю, что именно ему сказать. Очевидно, тему с моими ночными похождениями он так просто не похоронит, а я не могу за здорово живешь вскрыть все свои карты. Тем более этому странному типу. Но пока в голову не приходит ничего вразумительного, нужно заболтать ему зубы.

– А чем лично тебе так насолил Ниберу? – задаю встречный вопрос.

Самое неприятное то, что по лицу Кайлера практически невозможно ничего прочесть. Он так редко показывает хоть какие-то эмоции, что в пору задуматься – а не делает ли он это намеренно, выдавая ту реакцию, которая делает его игру еще более запутанной и непонятной.

– Не люблю самодуров, – почти сразу отвечает он и это действительно выглядит как чистейшая правда. – Не люблю людей, которые берут в руки власть только для того, чтобы мстить обидчикам.

– Разве не каждый из нас поступил бы так же?

В ответ на мой вопрос он вопросительно при поднимает бровь и тут же делает приглашающий жест, очевидно намекая на то, что хотел бы послушать, как я стала бы распоряжаться таким «сокровищем».

– Для начала – велела бы посадить местного повара на диету из его собственной стряпни, – откладываю обглоданную «до блеска» кость на край блюда. – То, как он относится к желудкам студентов тянет на целое преступление против государства.

– Не слишко ли мелочно? – Он снова серьезен, как будто мы обсуждаем мою коронацию и самые ближайшие планы на «после нее».

– Если я сразу начну казнить налево и направо, мне придумают мерзкое прозвище, – морщу нос. – Не хотелось бы остаться в веках какой-нибудь… Бессердечной или Кровавой.

– Как ты попала в Архив?

– Подделала пропуск.

Черт!

Мы смотрим друг на друга и он не без удовольствия медленно растягивает губы в улыбку.

Как, оказывается, просто меня поймать.

– Чей? Я не так много времени в этих стенах, но точно уверен, что такие вещи здесь на каждом шагу не валяются.

– Просто вытащила из книги, – пытаюсь корчить дурочку. – Взяла на прошлой неделе «Ботанические заметки Лагруса», а там – пропуск. Подделала пару букв – и все.

– Я так и подумал. – Кайлер откровенно насмехается над моим вымученным враньем.

– Да здесь все так делают, – так же откровенно ёрничаю я. – Кстати, а что это за…

Хочу еще раз попытать счастья и расспросить про щепку, но на месте колбы уже пусто. Когда Кайлер успел от нее избавиться? Почему я этого не услышала? Какой еще «порядок» он успел здесь навести, пока я так непростительно крепко спала?

– Да? – Он ждет, что я продолжу.

Но сейчас самым лучшим будет вообще не упоминать эту тему. Кто знает, может, в будущем я точно так же, внезапным вопросом смогу поймать и его?

– … что это за изобилие и откуда оно? – Пододвигаю блюдо с фруктами, не без некоторого расстройства понимая, что во всей этой горе сочной свежей сладости нет ни одного граната.

И полный разочарования взгляд Ашеса снова всплывает в моем сознании.

Нужно ли говорить, что от аппетита не остается и следа?

– Я наследник одного из самых богатых родов Шида – мои возможности почти безграничны. – Несмотря на то, что звучит это как бахвальство, хвастуном Кайлер не выглядит вовсе. – Ешь, Йоэль, тебе нужны силы.

– Звучит как угроза. – Заталкиваю в рот дольку чего-то, что на вид похоже на лохматого слизняка, но по вкусу – почти как божья благодать в медово-перцовой подливке.

– Я просто подумал… – Он намеренно держит паузу, накаляя интригу, – … что тебе захочется попасть в свою комнату и узнать, что же произошло. Ну, точнее, в то, что от нее осталось.

– А ты можешь это организовать?

– Могу и уже предпринял некоторые шаги.

Несмотря на то, что таумати уже наверняка прошерстили это место вдоль и поперек и предприняли все необходимые меры «безопасности», я все равно хочу увидеть все собственными глазами.

После такого заманчивого предложения мой аппетит, само собой, взлетает до небес. Пока Кайлер почти без интереса откусывает от большого сочного фрукта, я буквально пихаю в рот все, что попадет под руку. Если бы он хотел меня отравить, то уже наверняка бы это сделал. И, опять же, чтобы избавиться от меня (по каким-то своим личным причинам), вовсе не обязательно было так заморачиваться. И хотя намерения этого типа мне абсолютно не ясны, сейчас я предпочитаю сосредоточиться на более важных вещах – например, составить план того, что обязательно нужно сделать, когда мы попадем в башню.

Поискать манагарские руны в первую очередь.

Потому что после всех этих событий, в моей голове образовался какой-то абсолютно не поддающийся логике бардак. С одной стороны, я выяснила, что те руны под моей кроватью, точно не могли быть причиной разрушений, которые якобы устроила Теона, с другой стороны – меньше чем за полдня до того, как кто-то попытался устранить меня, я видела их под собственной кроватью. И хоть потом от них не осталось и следа, своим глазам и воспоминаниям я все же верю.

И самое главное – то, от чего у меня тут же пропадает аппетит и положенную в рот ягоду винограда я дожевываю уже почти без вкуса. В стенах Аринг-холла есть кто-то, кто точно так же как и Тэона интересовался древними магическими начертаниями. Иначе откуда бы все это взялось у меня под кроватью.

Но прежде чем погружаться во все это с новыми силами, мне нужно избавиться от мыслей, которые, как бы я не старалась, не покидают мою голову.

– Я могу повидаться с подругой?

– Ты можешь ходить куда угодно, Йоэль – ты не моя пленница. Просто, в целях твоей безопасности, я бы предложил пока… воздержаться от далеких и уединенных прогулок. Таумати, конечно, не рискнут своевольничать, но я бы не делал на это ставку.

– Не станут же они хватать меня у всех на глазах после того, как ты запретил это делать.

Могу поспорить, что тень румянца на его бледном и ничего не выражающем лице – целое незамутненное самолюбование. Еще бы, я ведь только что так ему польстила, сказав, что он приструнил тех, кого дозволено щелкать по носу только Императору.

– Так я пойду? – Встаю из-за стола, на ходу промокнув губы салфеткой. Все время забываю это делать, хотя матушка как только не пыталась вдолбить мне в голову хорошие манеры.

– Прямо сейчас? – Кайлер бросает взгляд на большие песочные часы, отметка на которых держится в районе часа по полудни. – Разве твоя подруга не должна быть на занятиях?

– Эта – нет, – закатываю глаза и, подобрав юбки, бегу к двери.

На ходу замечаю, что моя одежда заметно помялась, а нижний край безнадежно испачкан в пыли. И я собираюсь видеться с наследником империи в таком виде. Ох, Взошедшие, как будто мало мне было его уничижительного взгляда в адрес моих «ночных похождений», чтобы вдобавок нарываться еще и на брезгливость. Хотя, какая разница? Смысл горевать о том, что невозможно изменить – вряд ли Кайлер согласился бы попросить для меня одно из платьев своей сестры. Даже если бы я подурнела настолько, чтобы унизиться до такой просьбы.

– Йоэль, – он останавливает меня окриком, уже когда я почти выскальзываю за дверь. – Будь осторожной. Тот, кто пытался от тебя избавиться, где-то в этих стенах. И пока мы не выяснили, кто он и зачем ему это нужно – ты никогда не будешь в безопасности. Даже если меня немного… удручает этот факт.

Я не отвечаю и просто побыстрее ускользаю из поля его зрения, потому что его «мы» и печальных вздох заставляют меня чувствовать что-то вроде… вежливости. Да, точно, вежливости. Как однажды матушка учила Тэону никогда не пренебрегать ответами на маленькие подарки от поклонников, независимо от их цены, потому что так она хотя бы не будет чувствовать себя обязанной при встрече подходить ему и приносить благодарность лично.

После роскошной комнаты Кайлера, топать в гордом одиночестве по темным коридорам замка – то еще «наслаждение», особенно после того, как мы, не сговариваясь, пришли к одним и тем же выводам, что мой убийца до сих пор поблизости. Возможно, как раз идет за мной по пятам, как ищейка. Возможно, как раз заносит руку с кинжалом, чтобы вонзить его в мою беспомощную спину…

Эта мысль заставляет меня остановиться и, выпростав руки, повернуться на пятках вокруг своей оси, чтобы убедиться, что позади никого нет. Я абсолютно одна, никто не дышит мне в затылок, не преследует с коварным умыслом. Но неприятный холодок, от которого волосы встают дыбом, становится все сильнее. Плюнув на все, бегу. Подальше из этой темной одинокой башни. Никогда бы не подумала, то буду так скучать за презрительными взглядами в свою сторону.

Возможно, я слишком неоправданно сильно рискую, но мне необходимо поговорить с Ашесом. Поговорить сейчас, по свежим следам, пока мысль о том, что я провела ночь с Кайлером не укоренилась в его голове слишком сильно. Матушка однажды поучала Тэону, чтобы не оставляла на потом никакие тяжелые разговоры, потому что мужчина, вбивший что-то себе в голову, хуже голодного осла.

Я бы прямо сейчас бросилась в библиотеку, но мысль о том, что там на нас будут пялиться все присутствующие, и что мы все равно не сможем нормально поговорить, делает эту идею максимально бессмысленной. Я хочу видеть его глаза – его настоящие, черт подери, глаза! – а не эту бледную рыбоподобную маску, под которой не угадать, о чем он думает. Значит, придется идти длинным путем.

Наверное, Взошедшие решили смилостивиться надо мной, потому что до женских спален я добираюсь практически в гордом одиночестве. И даже там только однажды натыкаюсь на парочку девиц, которые, завидев меня, торопливо перебегают на противоположную сторону коридора и даже почти трусливо жмутся к стене. Это даже к лучшему, что после всех сегодняшних событий моя репутация очернилась достаточно, чтобы сделать меня пресловутым черным троллем из старых легенд, с которым, согласно поверьям, лучше не встречаться взглядом, чтобы не покрыться струпьями проказы. Так что, когда я практически без стука вторгаюсь в комнату Роры, даже она, завидев меня, вскакивает с постели и пятится к окну.

– Взошедшие, Рора, только не говори, что ты тоже веришь в эту чушь! – Я прикладываю ладонь к лицу и запираю дверь за защелку.

– Ты что здесь делаешь? – спрашивает подруга, когда, наконец, справляется с шоком.

– Пришла к тебе, – поясняю я, – своими ногами, как видишь. Живая и здоровая.

– Одна? – Она с любопытством заглядывает мне за спину, как будто там каким-то образом мог спрятаться кто-то третий, хотя я только что прямо у нее на глазах заперла дверь.

– Нет, конечно не одна. Еще притащила с собой все свои проблемы! Рора!

Я всплескиваю руками и быстро оглядываюсь, пока на глаза не попадается ее письменный стол, как обычно захламленный абсолютно всем на свете. Беру пергамент и перо, с трудом выцарапываю из чернильницы буквально последние капли. Если бы я не знала, что Рора все-таки старается хоть изредка выполнять письменные задания, то была бы убеждена, что в последний раз чернильницу наполняли еще до Времен падения. Из-за того, что приходиться писать на ходу и стоя – на ее стуле валяется ворох одежды – строчки выходят безобразно кривыми и неаккуратными. То есть, еще хуже, чем обычно. Скептически оценив написаное, вычеркиваю пару слов. Потом еще одно. Потом мну пергамент, бросаю его на какой-то забитый разным мусором поднос и поджигаю от свечи. Пишу новый, на этот раз взвешивая каждое слово. И когда получается идеально, сворачиваю его в четверо и протягиваю Роре.

– Что это? – с опаской интересуется она и, как будто предчувствуя неладное, заранее прячет руки за спину.

– Это очень важно, Рора. – Придаю своему голосу уверенность и серьезность. Можно сказать – интонацией надавливаю на всю ее совесть и недоразвитое чувство ответственности. Потому что очень рискую, вверяя ей даже такую малость. – Ты должна отнести это Глеру.

– Глеру? – переспрашивает она. – Библиотекарю?! Он тоже с вами спелся?

– Что значит «спелся»? – Взошедшие, если бы она проявляла такую же находчивость и красноречие при написании разных домашних заданий, мне не пришлось бы делать это за нее! – Ты должна просто отнести эту записку и убедиться, что он ее прочитал. Поняла?

– А это… безопасно?

Она продолжает трусливо прятать руки, так что приходится подойти к ней впритык, сурово посмотреть в глаза и буквально заставить взять записку. Хотя вид у Роры такой, будто она только что взяла собственный обвинительный и подписанный смертный приговор. Хотя, как знать, может быть, если мы с Ашесом не поговорим и он так и останется при своем мнении, Рора тоже попадет под удар.

А, может, зря я все это затеяла?

Поглядываю на пергамент в дрожащих пальцах подруги, мгновение мучаюсь сомнениями, но потом решительно подталкиваю ее к двери.

– По пути ни с кем не разговаривай, – даю ей последние наставления. У Роры такая ветреная голова, что с нее станется встретиться по пути с какой-то балаболкой и напрочь забыть о моей просьбе. – Просто держи рот на замке, поняла? Это очень важно.

– Может, ты лучше тогда сама? – почти умоляет она и из последних сил упирается пятками в пол, пока я настойчиво толкаю ее к двери.

– Если бы я могла сама – разве стала бы просить тебя? Что непонятного?!

Она обреченно вдыхает. Но уже у самой двери неожиданно поворачивается и с блестящими, словно у сказочного единорога глазами, восторженным шепотом спрашивает:

– И как это – быть женщиной?!

– Я замужем или ты забыла? – Приходиться напомнить ей об этом печальном факте моей биографии. Не важно, что своего супруга я не видела и даже почти не слышала, Рора наверняка даже не вспомнит об этом маленьком «нюансе». – Отдать записку ты должна лично Глеру в руки. Поняла? И убедись, что он прочитал!

Я буквально пинком выталкиваю ее за порог и наваливаюсь спиной на захлопнувшуюся дверь. На случай, если вдруг она передумает быть соучастницей моего преступления. Боги, надеюсь, только, что это сработает.

Выждав некоторое время и убедившись, что Рора уже не вернется, выглядываю в коридор и окольными тайными путями забредаю сначала в сад, а потом – в ту его часть, где однажды уже была свидетельницей одной тайной встречи. Если Ашес счел это место достаточно надежным, чтобы почти в открытую говорить со своей невестой, значит, оно подойдет и для нашей беседы по душам.

А что если он не придет?

Я сначала сижу на каменной скамейке, потом, когда от холода начинает неметь зад, встаю и энергично прохаживаюсь взад вперед, пока от моих усилий между двумя засохшими кустами не образуется настоящая тропинка. Потом снова сажусь, мысленно успокаивая себе тем, что мой принц просто занят и только поэтому так немилосердно заставляет себя ждать. И снова встаю, чтобы не превратиться в ледышку.

Пару раз, когда где-то поблизости раздается странный хруст, подозрительно оглядываюсь, но сколько бы я не рыскала вокруг, поблизости точно никого нет. Разве что мой невидимый и настойчивый «поклонник» каким-то образом научился сливаться принимать форму источенных термитами деревьев.

И когда уже окончательно разувериваюсь в том, что Ашес согласиться со мной увидеться, замечаю медленно двигающуюся откуда-то из причудливых развалин справа знакомую долговязую тень. Радоваться, впрочем, не спешу, потому что когда он подходит достаточно близко, чтобы тень больше не скрывала его лицо, становится ясно – он определенно не хотел приходить.

– Я все объясню! – выпаливаю сразу, чтобы не тянуть кота за хвост. – Спасибо, что пришел.

– Ты одна? – Он точно так же, как и Рора, всматривается в пустоту у меня за плечами.

– Конечно, я одна, а кем мне еще быть. – Хотя догадаться, о ком речь, абсолютно не сложно. – Я хотела с тобой увидеться чтобы…

– Ты поэтому не приняла мое приглашение на ужин? – резко и сухо перебивает он.

Так сухо, что я готова спорить – даже старые и давно умершие от обезвоживания коряги, в эту минуту болезненно стонут.

– Ужин? – Мне нужно время – а такое со мной случается крайне редко – чтобы понять, о чем речь.

И Ашес молча ждет, пока я, покопавшись в памяти, вспомню, что он собирался отбывать из Аринг-холла, чтобы возглавить военный поход против Ниберу, и перед тем, как сделать это, он собирался провести со мной вечер.

Взошедшие, неужели он…

– Ты избегала меня в последние дни, поэтому я оставил записку у тебя под дверью, – объясняет он. – Йоэль, я прождал тебя почти до самого утра.

Взошедшие, нет…

Неужели, он решил устроить этот ужин именно тогда, когда я проторчала всю ночь в запертой библиотеке?

Это… просто катастрофа.

– Я не получала твою записку, – бормочу липкими от стыда и волнения губами.

– Конечно, ты и не могла ее получить, потому что провела ночь не в своей комнате.

– Нет! Все было совсем не так как ты думаешь! Проклятье! Это все просто… чудовищное, несправедливое совпадение!

– Наверное, сейчас ты скажешь, что на самом деле просто… что? – Он немного озадачено хмурится. – Проникла в Архив и, как твоя сестра, изучала там манагарские руны, чтобы…

Он делает размашистый жест, как бы давая понять, что все остальное, что я, по его мнению, должна была делать с этими рунами, слишком мерзко, чтобы произносить это вслух.

– Мне кажется, Вашему Величеству следовало бы закончить фразу, – вырывается из моего рта что-то мерзкое и такое же промерзшее до костей как и я сама после нескольких часов ожиданий. – Чтобы между нами больше не было никаких недомолвок.

– Хватит передергивать мои слова, Йоэль, – раздражается он. – А тем более – наделять их каким-то одной тебе понятным смыслом. Я всегда был честен и не лукавил, когда говорил, что вопрос участия твоей семьи в том, что случилось с моей – остается открытым. И точно так же, как и ты, пытаюсь найти правду, черт бы все это побрал! И ради Взошедших, если только ты не хочешь очень сильно усложнить мне жизнь, прекрати называть меня «Величеством», потому что этот титул сейчас так же далек от меня, как и… ты.

Последние его слова звучат с такой горечью, что от моей злости не остается и следа. Только какая-то горькая обида за то, что в этой жизни все совершенно несправедливо для одной Безымянной девчонки, которую шатает из стороны в сторону, словно дряхлое суденышко в самую большую бурю.

– Я слишком долго был слепым, Йоэль, – резко продолжает мой принц, когда замечает, что я собираюсь ответить и тем самым многозначительно закрывает мне рот. – Проглядел так много важных вещей, пропустил людей, которых не следовало бездумно пускать даже на порог своей жизни, но они оказались у меня за спиной. Был вечно занят и так о многом не сказал отцу и матери, а теперь уже и не скажу. Ходил в военные походы, вместо того, чтобы принимать участие в заседаниях Старшего совета, как положено наследнику Империи. Может быть, если бы я не был так занят только тем, что интересно мне, все обернулось бы иначе.

– Как будто если все члены Старшего совета вдруг встанут и пойдут махать мечами и рубить головы, они от этого поумнеют, – бормочу себе под нос. – Кто-то должен охранять государство, пока другие считают медяки.

– Это цитата из тех умных книжек, которые ты читаешь? – усмехается Ашес.

Я передергиваю плечами, потому что на самом деле не знаю, прочла это где-то или только что придумала на ходу.

– Твоя семья… – Он произносит это и я снова напрягаюсь, потому что на мгновение забыла, о чем мы начали. – Ты – не они.

– Почему же? Потому что Император Ниберу решил отнять у меня даже имя?

– Разве ты не сама это предложила?

– Взошедшие! – Я ловлю себя на том, что в этот ответственный момент делаю то же, что всегда делала Тэона и за что я всегда ее высмеивала – закатываю глаза. – Он собирался сгноить меня в темницах, хотя лично я убеждена, что по его приказу меня придушили бы в первую же ночь. Я просто выторговала себе жизнь. Он бы все равно не оставил в живых ни одного эрд’Кемарри, потому что уже присмотрел претендента на нашу фамилию. Всем нужны союзники, особенно – новоиспеченным правителям, чья поганая репутация смердит громче, чем протухшая лошадиная туша.

– Ты умеешь быть убедительной, – говорит Ашес.

– Я умею выживать, – не без горечи отвечаю я. – Когда ты неспособная ни на что нежеланная, да еще и беззубая младшая дочь нищего рода, этому быстро учишься. Но это не превращает меня в монстра, мой принц, как и то, что все обвинения в адрес моей семьи – правда. Тэона…

Я уже открываю рот, чтобы выложить всю правду, но очередной хруст за деревьями заставляет нас обоих вздрогнуть. Мы долго осматриваемся, но поблизости точно никого нет. По крайней, сколько бы я ни шарила руками в пустоте между деревьями– мои пальцы не натыкаются ни на что.

– Кайлер – это очень дурной выбор, – неожиданно заявляет Ашес. Голос его звучит грубо даже под маской «Глера». – Он тебе не пара.

– Мне никто не пара, потому что я уже несколько месяцев как замужняя женщина и обязана бдить репутацию своего супруга, даже если не видела его ни разу в жизни.

– Он не просто так начал крутиться возле тебя, – продолжает гнуть свое Ашес.

– Как будто это какое-то преступление, – снова огрызаюсь я, хотя на самом деле абсолютно с ним согласна. Я уже давно разучилась верить в людей, в добро и тем более. -в добро от незнакомых людей. Всем всегда нужна выгода. – В конце концов, ваше Величество, вы немного лукавите, называя Кайлера злодеем, хотя сами при этом не гнушаетесь быть женихом его сестры. Она, к слову, очень недурна. Лучший выбор и представить сложно: красивая внешность, знатный род, кстати – из вашей ветки. Слияние двух династий только укрепит ваши позиции, когда вы вернете себе трон.

Это уже любовь, когда начинаешь говорить то, что зарекался не произносить даже в мыслях, или просто мое раненое эго, которому больше нечем его укорить?

– Откуда ты… – Ашес спотыкается на слове, выдерживает паузу, что-то всерьез обдумывая. – А я все думал, откуда ты узнала об этом месте.

– Случайно увидела вас здесь, – делаю вид, что это событие не имело для меня абсолютно никакого значения. Он – наследник Империи, и имеет право делать все, что ему заблагорассудится, пока это не причиняет ущерб его поданным. А любовные похождения принца точно не относятся к рангу «государственных преступлений». – Но о том, что она ваша невеста, узнала раньше. Здесь все об этом уже шушукаются. Сочувствую горюющей по вашим костям красотке.

– Это сарказм, Йоэль? – интересуется Ашес.

– Это попытка показать вам, мой принц, что вы так же не безгрешны. Но я, как видите, не корю вас тем, что вы не посвятили меня в подробности вашего обручения, хотя могли бы, просто по-дружески. Или из уважения к тому, что я изо всех сил храню вашу тайну. И все это, заметьте, не делает вас демоном и заговорщиком.

«Как изучение манагарских рун не делало заговорщицей и убийцей мою сестру», – добавляю уже про себя, потому что говорить это вслух бессмысленно до тех пор, пока у меня не будет веских доказательств ее невиновности. И чем скорее я этим займусь – тем лучше. Вот на чем нужно сосредоточиться, а не горевать о красотке-невесте Ашеса – наследника империи, который не сможет быть моим возлюбленным даже в мечтах.

– У ее отца есть армия, Йоэль. И… это на благо Империи.

– Ни на мгновение не сомневалась в том, что вы будете хорошим Императором, мой принц. – Я снова делаю кривой реверанс, хотя на этот раз не очень-то и стараюсь. – Знала это с нашей первой встречи и когда-нибудь, когда стану старой и беззубой и на меня, как на говорящую гнилую сливу, будут сбегаться поглазеть вся детвора с округи, я буду рассказать им, что была одной из тех, кто пророчил Шиду годы процветания при вашем правлении, мой принц.

– Хватит мне «выкать», черт тебя задери! – рявкает он, и тут же шарахается назад, как будто боится, что слишком близкое расстояние между нами будет стоить мне парочки сломанных ребер. – Несносная девчонка! Упрямая ослица! Ты понимаешь, что я должен думать как император и просто не могу позволить себе быть таким же беззаботным как раньше?! Я уже видел, к чему это привело и чего мне стоили ночные вылазки ради того, чтобы…

Он снова не заканчивает, хотя все и так понятно.

– Та ваша ночная вылазка сохранила вам жизнь, – напоминаю я, чтобы хоть как-то его поддержать. – Вероятно, у Взошедших другие планы на вас, мой принц. Но этот разговор стоит заканчивать. Я лишь хотела сказать, что… благодарна вам за все, и за протекцию, которая значительно облегчила мое существование в этих стенах. Но больше я в этом не нуждаюсь. Вы и так очень рискуете просто встречаясь здесь со мной. Это вряд ли по государственному.

Он еще что-то скрипит мне в спину, но я, хоть это и трусливо, убегаю от него, подобрав эти проклятые длинные юбки, чтобы на прощанье не изваляться в грязи – это было бы самое нелепое завершение разговора в моей жизни.

Те, кто придумал женские юбки, должно быть, никогда не убегали в слезах от мужчины, в чьих объятиях хотелось провести всю жизнь.

Мне срочно нужен урок алхимии и какое-нибудь снадобье, чтобы извести из своего живота этих проклятых трепыхающихся мотыльков.

Глава сорок четвертая

Глава сорок четвертая

– Ты стала очень популярной, – громко сопит мне в ухо Рора, пододвигаясь так близко, что я начинаю чувствовать себя узником пыточной, в которой его вот-вот расплющит сдвигающимися стенами. – Все стали спрашивать о тебе, когда узнали, что мы – подруги.

– На твоем месте я бы не спешила этим хвастаться, – недовольно ворчу себе под нос, пытаясь высмотерть под лупой середину соцветия костянки.

Поправляю его упрямые хрупкие лепестки пинцетом, Рора сногва наползает на мое плечо своим – и я окончательно разрушаю это проклятое растение. Третье по счету. Третье из трех, которые нам раздали для опытов. Взошедшие, за что вы так со мной?

– Я тебе мешаю? – Рора делает кислую мину и под напором моего рассерженного взгляда, смиренно отодвигается. Выжидает, но я даже не моргаю, до тех пор, пока она не отодвинется на свою половину рабочего пространства. – Прости.

Убедившись, что цветок уже никак не спасти, тянусь к ее склянке.

– Тебе это ве равно не нужно, – оправдываю свое наглое воровство, хотя Рора в принципе не особо стремилась сделать работу самостоятельно. Иногда я думаю, не делаю ли медвежью услугу, разрешая ей списывать буквально все. Она настолько обленилась, что даже почти перестала стараться хотя бы переписать готовое своими словами! – И ради Взошедших, посиди молча хотя бы десять минут! И желательно не шевелись!

Пока она уныло листает толстую скучную книгу по ботанике, я все-таки справляюсь с цветком и быстро рисую его контуру на пергаменте. Потом уделяю внимание всем прожилкам, вырисовываю детали соцветия и особенно тщательно – узкий тонкий пестик, напоминающий рыбью кость. В период, когда эта редкая дрянь цветет, на его кончике скапливается ядовитая роса, одной кали которой хватит, чтобы на несколько минут парализовать лошадь.

– Кстати, отличное платье. Это подарок твоего нового поклонника?

Я трагически закатываю глаза. Хотя, в тот день, когда Рора сможет подержать рот закрытым хотя бы пять минут, на Шид точно случится нашествие саранчи или какой-то другой дряни. Так что пусть лучше продолжает сотрясать воздух глупостями.

– Это самое обыкновенное платье, – говорю только после того, как ее пристальный требовательный взгляд буквально прожигает во мне дыру. – И у меня нет поклонника – рабыня Императора не годиться даже для прокаженного.

Рора тут же протягивает руки и начинает щупать ткань, из которой сшито платье, которое мне сегодня утром принесли вместе с запиской от Кайлера и прочими мелочами, необходимыми даже такой безобразной Безымянной, как я.

– Эта ткань как будто соткана из лунного шелка! – с придыханием шепчет Рора и я прикусываю язык, чтобы смолчать, что сама подумала точно так же, когда впервые к ней притронулась. – Но почему такой скучный цвет, боги?! Этот черный тебя… старит!

Она говорит это с таким возмущением, как будто я вдруг превратилась из семнадцатилетней девчонки в старую перечницу. В мире вообще есть платье, способное на такое «преображение»? Я бы взяла парочку, чтобы, не привлекая внимания, спокойно заниматься своими делами – никто не ждет подвоха от седой матроны в скучной бесформенной груде тряпья.

– Вот, – я кладу перед ней свой пергамент и настойчиво пододвигаю чернильницу, – быстро переписывай, пока на нас не смотрят.

Рара издает вздох разочарования. Не завидую я тому знатному человеку, который наймет ее в качестве своей помощницы – она же даже простое письмо без элементарных ошибок написать не в состоянии, что уж говорить о разных других, более ответственных вещах, типа приготовления снадобья от головной боли или выведения пятна от крови.

Но пока Рора занята списыванием, у меня есть пара минут передышки, которые я трачу на то, чтобы украдкой погладить пальцами струящуюся по моим коленям нежнейшую ткань. Она действительно великолепна. Ничего подобного я в жизни руками не трогала! Матушка с ума бы сошла, если бы узнала, что все это досталось не ее любимице, а мне.

Но достаться Тэоно оно, конечно же, уже не могло. И уже никакое другое платье, даже королевское, ей никогда не достанется. И это единственное, на чем мне стоит сосредоточиться.

Утром, когда мне принесли платье, завтрак и безделушки, молчаливый как соляной столб лакей Кайлера протянул мне записку и удалился, не проронив ни звука. В записке Кайлер сухо желала мне доброго утра, справлялся о том, хорошо ли я спала, а потом напомнил, чтобы я ничего не планировала на сегодняшний вечер, так как уже обещала его ему. И все на этом. Я, конечно же, поняла, о каком «вечере» речь и даже сначала удивилась, почему он так спокойно намекает об этом в простой бумажке. История знает массу примеров, когда вот такие писульки, попавшие не в те руки, навсегда меняли судьбы людей и целых государств. И только позже, когда уже во всю уплетала вкуснейшие тыквенные оладки с соусом из кровавика и меда, а записка валялась рядом, я обратила внимание, что лист абсолютно чистый. То есть совсем, без единого намека на хотя бы какие-то чернильные закорючки. Чтобы проверить догадку, взяла его в руки – и строчки тут же проявились, будто так и было, а когда снова бросила записку на постель – исчезли. Не знаю, какими еще талантами наделен Кайлер, но в таумических фокусах он весьма одарен.