Текст книги "Безымянная Колючка (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Взошедшие свидетели – еще никогда мне не было так тяжело это делать.

– Она тоже все время упрекает меня в том, что я пристаю со скучными разговорами, и, если бы не весь остальной мир, она бы давно умерла от скуки.

– Наверное, в вашем родовом замке мало зеркал, в которые она может посмотреться.

Демонова задница, я сказала это вслух?!

В ответ на мою колкость Кайлера буквально разрывает от смеха – и на минуту его лицо становится лицом почти обычного молодого человека его возраста, таким же, как у Рэна или Нэстрина.

– Я обязательно запомню эту колкость и при случае упомяну.

Мы идем еще дальше, и когда впереди, наконец, брезжит свет, Кайлер снова останавливается и указывает на едва заметное углубление в стене. Я бы сама ни за что его не заметила, особенно в такой темноте, но очень странно, что этот тип о нем знает. Он здесь только несколько дней?

– Это выход к конюшням. Я как раз думал немного проехаться верхом.

– Желаю приятной прогулки, – дергаю плечом.

– Может, ты составишь мне компанию? – предлагает Кайлер – и я снова чувствую себя загнанной в угол.

Нет, он ведь это не серьезно. Он не может не знать, что я – рабыня. Да у меня об этом в буквальном смысле на лице написано. Мое положение на позволяет не то, что разъезжать верхом, а даже прикасаться к лошадям, чтобы не приведи Взошедшие, не оскорбить высокородие задницы, которые будут на них скакать.

– Я не люблю лошадей и плохо держусь верхом. – Приходится придать голосу максимально бесцветный тон, чтобы не выставлять себя на посмешище еще больше. – И прогулки в саду тоже не люблю, потому что там чертовски холодно. И не нахожу интересным изучение местной оранжереи, потому что там столько разной цветущей дряни, что от нее только свербит в носу. А, чуть не забыла: я вообще не люблю проводить время в компании малознакомых мужчин!

– Лестер в курсе, если именно это тебя беспокоит, – спокойно отвечает Кайлер.

Надо же, еще один странный тип называет ректора по имени. Хотя, если все они, включая правящую династию, вышли из одной родовой семечки, они же родня. Даже если отыскать их общие корни в хитросплетениях родовых ветвей так же «легко», как, к примеру, породнить меня с вот этим кривым камнем в стене.

– И он согласился дать мне проехаться верхом?

– Скажем так – я нашел убедительные аргументы, почему он не может отказать мне в такой незначительной просьбе.

– Звучит как хвастовство, – не могу не ужалить его за откровенную браваду.

– Предпочитаю называть это «правильной аргументацией».

Я с ужасом чувствую, как уголки моего рта непроизвольно ползут вверх. Это что – улыбка?! Взошедшие, мне совершенно, абсолютно неприятен этот тип, даже если он умеет красиво огрызаться!

– Тебе идет улыбка, Йоэль, – он снова говорит так, что невозможно отличить – снисхождение это или сдержанный комплимент.

– Это нервный тик, – фыркаю в ответ.

Он слегка подается вперед, но делает это так ловко и неожиданно, что я только в самый последний момент вдруг понимаю, что его нос практически вплотную прижат к моему. Приходится отклоняться назад почти до хруста в позвоночнике, чтобы избежать еще большего сближения.

– Да, похоже, что это у тебя действительно от сильного напряжения, – с видом знатока выдает заключение Кай, а потом так ж резко и неожиданно отстраняется.

Я только что назвала его Кай? Нужно будет при случае обязательно стукнуть Рору – если бы она не вложила это слово мне в голову, само по себе оно бы там точно не появилось. Да что это вообще за имя такое – Кай?

– Уверена, что не хочешь прокатиться верхом? – с сомнением переспрашивает он, когда я на всякий случай делаю пару шагов от него. Даже если с его стороны это выглядит как признание того факта, что его общество заставляет меня нервничать. – Я выберу для тебя самую смирную лошадь. Обещаю, тебе придется изо всех сил ее стегать, чтобы она просто сдвинулась с места.

– Я не люблю лошадей. И вообще все, что может смотреть на меня сверху вниз. – выразительным взглядом оцениваю его внушительный рост. – Спасибо за помощь, Кайлер, и приятной прогулки.

Возможно, я просто придумываю черт знает что, но разве это все не было похоже на… флирт?

Я мысленно отвешиваю себе крепкий пинок. Этот тип – птица очень высокого полета, он просто не может смотреть на меня как на что-то, что может вызвать симпатию или интерес. Хотя, говорят, некоторые искренне любят своих лабораторных жаб и даже рыдают над их разделанными для экспериментов тушками.

Пробежав несколько лестничных пролетов вниз, я, наконец, оказываюсь во внутреннем дворе, из которого могу легко переместиться в библиотеку, а оттуда – в Архив. И я уже собираюсь это сделать, когда вдруг вспоминаю наш с Ашесом последний разговор. И его практически сказанное в лоб: «Твоя семья виновата, Йоэль».

Снова становится невыносимо горько от того, что между нами теперь навсегда будет эта пропасть непонимания и правды, которая – у каждого своя. Если быть до конца честной с собой, то мне не в чем его упрекнуть, потому что кронпринц с самого начала, как только спали личины, сказал, что у него есть повод подозревать причастность моей семьи. Он никогда не кормил меня ложными надеждами, что будет верить в мою правду что бы ни случилось. Но мне, конечно, хотелось, чтобы именно так все и было.

Значит, теперь я снова осталась один на один со своим желанием отыскать правду. Хорошо, что я и раньше не рассчитывала на постороннюю помощь, и новое «старое» положение вещей принимаю как возвращение к самым истокам своего сумасшедшего плана.

Ну и как мне теперь попасть в Архив? Я же не могу завалиться в кабинет к ректору и сказать, что меня преследует непреодолимое желание подышать старой пылью.

– Йоэль! – Рора налетает на меня неожиданно, как случается самый неприятный сопливый насморк. И куда-то настойчиво тянет, хотя я упираюсь из последних сил. – Пойдем, я кое с кем тебя познакомлю!

– Рора, у меня нет настроения знакомиться с новым объектом твоего обожания.

Чтобы хоть как-то сопротивляться ее напору, упираюсь пятками в землю, как строптивая ослица, но даже в таком положении Рора умудряется протянуть меня еще пару метров, прежде чем мои пятки окончательно застревают в земле. Хвала тому «гению», который придумал устроить земляной круг в центре каменного двора. Наверное, по его задумке тут должна была быть красивая клумба или маленький сад, но что-то определенно пошло не так.

– Речь совсем не о мужчине, – фыркает Рора и с досады бросает мою руку, словно скользкого угря. – Вот и делай для тебя что-то хорошее – вечно ты все портишь.

– Все будет гораздо проще если прежде, чем хватать меня, ты для начала скажешь, куда хочешь отвести и кого собираешься показать.

Несмотря на то, что я говорю это обстоятельно, как для слабоумной, Рора вряд ли надолго запомнит мои слова. Потому что я повторяю их каждый раз, когда случается что-то подобное, она обещает прислушаться, но ровно через несколько дней снова хватает меня словно я – ее ручная мышь.

– Ты хочешь поговорить со своей протеже или нет? Между прочим, это она попросила тебя найти.

– Моя протеже? – Похоже, Рору слишком рано выпустили из лазарета.

– Ниа эрд’Таф, собственной персоной, вон там. – Подруга тычет пальцем в сторону маленькой арки, за которой просматривается скудная зелень сада.

Ниа.

Сестра Нэстрина. Разве она не должна была покинуть Аринг-холл сразу после того, как миновала угроза ее жизни?

– Что ей от меня нужно? – бормочу себе под нос, пока Рора, пользуясь моим замешательством, продолжает тащить меня вперед.

– Если это то, о чем я думаю, – голос подруги становится заговорщицким, – ты будешь довольна.

Даже не пытаюсь узнать, что именно она думает, и просто подстраиваюсь под ее шаг.

За аркой располагается маленький сад, заключенный в узкую «клетку» каменных стен маленькой круглой площади. Очевидно, именно этот сад должен был вырасти на земляной насыпи по соседству, но что-то, как обычно, пошло не так. На скамейке среди деревьев сидит ссутулившая плечи тонкая женская фигура в простом коричневом платье. Она даже не сразу слышит наше приближение и поворачивает голову в самый последний момент. Замечает нас и потихоньку, опираясь на богатую трость, поднимается на ноги. Каждое движение дается ей тяжело – это сразу бросается в глаза. Как и перевязь на ее обезображенном свежими шрамами и ожогами лице.

Нэстрин говорил, что один глаз его сестры так и не удалось спасти, хотя лекари делали все возможное. Очевидно, что и безобразие, в которое превратилось ее лицо – тоже их максимум.

– Йоэль. – Ниа добродушно улыбается, но тут же прикрывает рот рукой, потому что из-за уродливого разреза в уголке рта улыбка превращает ее в страшного клоуна из темного цирка. – Я так рада, наконец, с тобой познакомиться.

Не знаю, что это за мистика, но ее голос и то, как она на меня смотрит, сразу располагают к себе. Даже нет мысли заподозрить, что все ее добродушие – показное, ненастоящее. Может, потому что она сестра Нэстрина? Или все дело в шрамах, которые нас обоих делают безобразными?

– Я очень хотела поблагодарить тебя сразу! – Она сводит брови «домиком», и весь ее вид наполняется искренним раскаянием. Как будто я какая-то важная персона, которую нельзя было оставить даже без формального «спасибо».

– Но лекари долго… пытались сделать…

Она еле заметно пожимает плечами и грустно вздыхает.

Рора тычет меня локтем в бок, видимо намекая, что я должна сказать что-то в ответ.

– Нэсс… – Запинаюсь. – Скарт эрд’Таф уже встречался со мной и передал от твоего имени слова благодарности. Я рада, что ты в порядке.

– Вряд ли это можно назвать «порядком», – она снова искренне улыбается, пытаясь пошутить над тем, что вызывает лишь горечь. – Но все-таки лучше быть живой уродиной, чем… мертвой уродиной.

Я уже почти сожалею, что судьба не свела нас раньше. И это впервые, когда я сразу, без причины, проникаюсь симпатией к незнакомому человеку.

– Вот, – она торопливо протягивает мне тяжелый ключ. – Это от моей комнаты.

Зачем бы мне это?

– Извини, я подумала, что… – Ниа снова вздыхает и с облегчением опускается на лавку. Видно, даже пара минут стоя даись ей с большим трудом. Кажется, Нэстрин говорил, что у нее безвозвратно повреждены еще и кости. – Я очень хочу тебя отблагодарить, но после случившегося брат отобрал у меня все деньги. Боится, что я могу сбежать после того, как он пообещал посадить меня под замок за тот чудовищный проступок. Поэтому… я подумала, что ты не откажешься взять какие-то мои вещи. Все, что тебе будет нужно! – тут же торопливо добавляет она. – Все равно все это мне больше ни к чему.

Я верчу ключ в пальцах и инстинктивно пытаюсь найти подвох. Она ведь не может предлагать все это всерьез? Семья Нэсса никогда не была очень богатой, но и беднячками, вроде нас, их тоже нельзя назвать. Поэтому мои родители так часто спорили: отец считал, что наследник эрд’Тафов – отличная партия для Тэоны, тем более что на тот момент Нэсс уже вовсю ухлестывал за ней и буквально ходил по пятам, а мать хотела для моей сестры более выгодную партию, считая, что с внешними данными Тэоны она может рассчитывать на большее. Я вряд ли найду в комнате Нии золотые горы, но мы с ней почти одного роста, и она такая же щуплая, так что как минимум мне подойдет весь ее гардероб. Кстати, то платье, которое сейчас на ней, абсолютно прекрасно: простое, без пестрой мишуры кружев и пафосной вышивки, но оно сшито из хорошей дорогой ткани. Если остальные наряды такие же – я буду на седьмом месте от счастья.

Если вдруг вы сейчас морщите нос от того, что я с такой легкостью соглашаюсь донашивать, то просто вспомните, что всю свою жизнь я только то и делала, что носила обноски с плеча старшей сестры. А мое первое платье – то самое непонятного канареечного цвета, полученное непонятно от кого – чуть не убило мою единственную подругу, потому что должно было убить меня. Так что нет, новый гардероб с чужого плеча меня абсолютно не смущает. Как и возможность взять все остальные вещи, которые смогут мне пригодиться.

Но ведь должен быть подвох?

– Я просто хочу хоть как-то тебя отблагодарить, – говорит Ниа, перебирая пальцы, словно паучиха – шелк своей паутины. – Потому что вдруг поняла, что могла умереть в тот день. И что, когда звала на помощь – кроме тебя никто не откликнулся.

Кстати, это правда. Как правда и то, что мне тоже потребовалось провести определенную борьбу с инстинктом самосохранения, прежде чем вернуться обратно в огонь.

– Это у нее от шока. – расписывается за мое молчание Рора и снова больно тычет меня локтем.

Когда останемся одни, я обязательно проведу с ней беседу насчет того, что в последнее время она стала слишком много себе позволять. И это я еще молчу о ее непрекращающихся попытках нанести мне глубокую душевную травму своими «романтическими похождениями».

– Спасибо, – говорю я, опуская ключ в поясную сумку.

– Слава Взошедшим, – с облегчением улыбается Ниа. – Я отбываю через час, но предупредила воспитателя, что за вещами из моей комнаты приедут только вечером. У тебя есть это время, чтобы беспрепятственно туда попасть. Я не смею надеяться, что это хоть как-то сможет передать мою признательность, но…

Она неожиданно замолкает, глядя куда-то мне чрез плечо.

Оглядываюсь, чтобы увидеть стоящую позади нас группу студенток, которые наблюдают за нами и даже обсуждают наш разговор. Конечно, ведь за все время, что я здесь нахожусь, единственными, кто не боялся открыто вступать со мной в контакт, были только смертные. А тут, нате-пожалуйста, целый милый разговор, да еще и у всех на виду. Если бы Ниа не собиралась уезжать, никакая благодарность не позволила бы ей так открыто разговаривать с императорской рабыней.

– Все это очень мне поможет, – торопливо говорю я, еще раз бормочу что-то о ее скорейшем выздоровлении, а потом хватаю Рору за локоть и поскорее утаскиваю прочь с каменной площадки.

Глава сороковая

Глава сороковая

Пробираться в женские спальни оказывается тем еще приключением. Потому что, даже когда я шла по хлипкому веревочному мосту в разрушенную башню, где погибла моя сестра, меня не подстерегала самая главная опасность – студентки. Нам с Ророй трижды удается избежать столкновения, но один раз оно все-таки происходит, и чтобы минимизировать потери, когда моя подруга отчаянно вступает в словесную перепалку, я снова утаскиваю ее в безопасный пыльный закоулок. Где, конечно же, делаю внушение.

– Но ведь нельзя все время молчать, – негодует она, порываясь вернуться на «поле сражения» и закончить начатое. Как минимум она точно не готова покидать битву без трофея – вырванного на память клока волос и оторванного кружевного манжета.

– Тебя и правда крепко стукнули, – ворчу я, удерживая подругу на месте, пока студентки, потеряв к нам интерес, не удаляются достаточно далеко, чтобы не были слышны даже их шаги.

– Я просто не собираюсь молчать, если оскорбляют мое достоинство!

– И давно оно у тебя стало таким трепетным?

Пока Рора пускается в пространные возмущения, выглядываю, чтобы убедиться, что путь свободен, и снова тащу ее за собой. Но на этот раз уже крепко держу за руку, чтобы прежде, чем дергаться навстречу очередным опасностям, Рора понимала, чем рискует – как минимум, собственной оторванной рукой.

Комнату Нии находим на третьем этаже. Прежде чем войти, на всякий случай проверяю дверь и порог. Мало ли что. Если бы я не была такой подозрительной, то уже давно бы облегчила кому-то жизнь своей смертью. Но не нахожу ни рун, ни «случайно» забытых странных предметов, ничего, что давало бы повод подозревать ловушку. И ключ в заме проворачивается легко, не то, что мой, который мне приходится в буквальном смысле слова тянуть двумя руками, как ржавый рычаг.

Когда заходим внутрь, и Рора с открытым ртом замирает на пороге, отпихиваю ее бедром, чтобы закрыть за нами дверь и на всякий случай запираюсь изнутри на засов. И только когда осматриваюсь, понимаю из-за чего подруга превратилась в истукана.

В комнате Нии – а точнее, трех комнатах – просторно и светло. Несмотря на вечернюю пору, солнце заглядывает в большие витражные окна, пуская по стенам и полу разноцветные блики. Вся мебель сделана из каких-то светлых пород дерева и хоть выглядит достаточно простой, все равно вызывает желание до нее дотронуться. Я уж молчу о кровати, которую мы с Ророй находим в соседней комнате и на которую, не сговариваясь, падаем, словно на пушистое облако. И лежим так несколько минут, просто разглядывая расшитый цветочными орнаментами полог. Даже кровать в комнате Ашеса не была даже в половину такой удобной, как эта.

– Почему мне не повезло родиться в такой семье? – вздыхает Рора.

Приходится напомнить, что платой за такое рождение, заодно, была бы вся судьба Нии, включая ее безобразие и хромоту после взрыва, а не только мягкий матрас.

Эта мысль заставляет меня вскочить на ноги и начать делать то, ради чего мы сюда пришли – обшаривать столы и шкафы в поисках всего, что мне может пригодиться. Судя по идеальному порядку, Ниа не тронула и не забрала из своей спальни ничего, кроме каких-то очень личных вещей. Жаль, что у меня нет сил перетащить в свою пыльную коморку и всю мебель. Хотя, пожалуй, это петушиный полог я бы все-таки оставила.

В гардеробе Нии, как я и предполагала, находится десяток платьев по моему вкусу – сдержанных, достаточно сидящих по фигуре, но не мешающих дышать. Я складываю каждое и сворачиваю в первый огромный тюк, прибавив к всему пару блузок, ленты, чулки и прочую женскую утварь. Мы с Ророй хором вздыхаем над несколькими парами восхитительных туфель, потому что на меня они ужасно велики, а на нее – печально малы.

Когда хододит очередь до стола для занятий, я забираю все письменные принадлежности, пергаменты и тетради. Лампу, вставленную в филигранное черненое серебро, пресс-папье, перья с тончайшими костяными наконечниками. Так получается второй тюк.

– Ума не приложу, как мы будем все это тащить, – с сомнением говорит Рора, и я уже предвижу, сколько стенаний и причитаний мне придется выслушать на обратно пути.

– В дом – не из дома, – вспоминаю слова моей матушки, сказанные ею в тот день, когда мы перевозили в наш родовой замок доставшуюся отцу в наследство мебель его бабки. Очень неудобную, но жутко раритетную и дорогую. На моей памяти, в те кресла отец усаживал только незваных гостей.

На сладкое у меня остается только огромный книжный шкаф. Конечно, я первым делом собираю книги и пергаменты, которые купили все студенты, чтобы облегчить себе учебу. Например, большой пергамент по одной из тем по анатомии уже содержит все необходимые рисунки и расчерчен специальными зонами, куда нужно выписывать дополнительную информацию. Мне все это приходилось делать самостоятельно. Судя по найденным запасам – у Нии все куплено до конца года, значит, как минимум еще несколько месяцев я буду жить «по богатому».

Когда Рора потрошит один из учебников (с библиотечным формуляром на внутренней обложке), я замечаю выпавший оттуда листок и успеваю схватить его буквально за мгновение до того, как она придавит его ступней.

Взошедшие!

От ощущения легкой эйфории у меня даже немного кружится голова.

Это пропуск в Архив!

Я снова и снова кручу заветную бумажку в руках, боясь, что, если вдруг моргну – она превратиться в обыкновенный, исписанный каракулями лист. Но это действительно пропуск в Архив, и он действителен еще несколько дней. Негусто, но мне хватит и одного похода в святая святых, чтобы найти подходящую книгу и выяснить, какие именно руны я нашла в разрушенной башне и у себя под кроватью. И, что тоже немаловажно, я сделаю это самостоятельно, не прося помощи тех, кто уже и так сделал выводы и, кажется, не спешит подвергать их сомнению.

– Что это у тебя? – Рора заглядывает мне через плечо. – Пропуск в Архив?

В ее голосе столько недоумения, будто речь идет о куске гуано, которое я прижимаю к груди, словно родного ребенка.

– Снова собираешься читать ужасно скучные книги? – Нарочно или нет, но она громко зевает.

– Собираюсь и тебе советую – нет ничего лучше от сердечной боли, чем большая нудная книга. Если осилишь хотя бы одну страницу – больше никакие страдания не покажутся тебе более ужасными, чем эти.

– Но ведь он все равно выписан на другое имя. – Она тычет пальцем на нижнюю строчку, куда вписано имя Нии. – А вы с ней не очень-то похожи. Может просто попросить ее взять для тебя книгу?

Это был бы идеальный вариант, но после того, как Нэсс так стремительно исчез – и его имя до сих пор значится в списке людей, как-то связанных между собой и тем, что произошло с моей семьей, я не хочу, чтобы о моем расследовании и находках знали посторонние люди.

– Я что-нибудь придумаю, – быстро складываю пропуск и прячу его в карман.

К счастью, Рора слишком не любит все скучное, бесцветное и книги в принципе, так что как только пропуск исчезает из поля ее зрения, она тут же переключается на осмотр того немного, что осталось в комнате Нии. А я, после получения заветного пропуска, наоборот, теряю интерес ко всему остальному.

Когда мы через пару минут, взвалив на себя тюки с «награбленным», стараясь не шуметь, тайком прокрадываемся из женских спален в соседнюю башню, где живут низкородные студенты, я успеваю примерно представить, как именно нужно подправить имя Нии. Задача будет посложнее, чем замазать всего пару цифр на доверенности Рэна, но иного выхода у меня нет, значит, надо пробовать.

– Это ужасно! – стонет Рора, в очередной раз останавливаясь в коридоре, чтобы сбросить ношу и передохнуть.

– Если бы ты шевелила ногами хотя бы в половину так же активно, как причитаешь – мы бы уже давно были на месте, – поторапливаю ее.

Она смотри на меня с обиженным осуждением, но снова ковыляет вперед.

Из трех тюков, два тащу я. Один из которых – с книгами, самый тяжелый из всех, и жутко неудобный, потому что острые края томов больно впиваются мне в спину. Просто чудо, что мы до сих пор никому не попались на глаза, иначе пришлось бы отвечать еще на кучу вопросов.

Когда до моей комнаты остается несколько шагов, я останавливаю Рору и оставляю нашу поклажу у стены на полу. В этой части башни кроме меня вообще никто не живет, так что можно не переживать об их сохранности.

– Эй, ты чего?! – возмущается подруга, когда я, приговаривая слова благодарности, подпихиваю ее в спину к лестнице. – Я думала, ты будешь примерять и…

– Я ужасно устала, – тоже зеваю, но абсолютно наиграно. – Хочу пораньше лечь. Примерка будет завтра и у тебя почетный билет в первый ряд.

Ей нельзя заходить в мою комнату, пока я не разобралась с манагарскими рунами под кроватью. Даже если сейчас я абсолютно уверена, что они точно не должны были взрываться. Иначе это уже бы случилось – и тогда моя история закончилась бы некрасивым кровавым многоточием.

Убедившись, что Рора ушла, открываю дверь и осматриваюсь, обращая внимание на оставленные на полу «ловушки» для незваных гостей. Все как будто чисто. Во всяком случае ничего сразу не бросается в глаза. Но я уже убедилась, что тот, кто шастает в мою спальню как к себе домой, каким-то образом делает это филигранно, выдавая себя лишь такими незначительными мелочами, на которые нормальный человек просто никогда бы не обратил внимания.

Потихоньку, на коленях, подползаю к кровати, заглядываю под нее, практически распластавшись на полу.

Там пусто.

Ничего нет, черт подери!

Я просто глазам своим не верю. Что это за кошки-мышки?!

Зажигаю свечу, пытаюсь рассмотреть если не руны, то хотя бы следы того, что они точно здесь были – и я не сошла с ума, но пол абсолютно чист. И единственное, что хотя бы как-то подтверждает, что они тут были – идеально чистый пол. Нет, я не грязнуля и стараюсь придерживать чистоту (мое «отдельное жилище», как не трудно догадаться, служанки обходят стороной), но пыль под кроватью точно не то, что я протираю каждый день. Строго говоря, я делала это всего раз, когда только вселилась и наводила порядок. Но сейчас пол под кроватью выглядит так, будто его нарочно надраивали.

Мой таинственный посетитель, поняв, что его план (каким бы он ни был), не сработал, предусмотрительно избавился от доказательств. Меня не было в комнате около трех-четырех часов. Значит, кто бы это ни был, он… где-то здесь.

Я поднимаюсь на ноги и еще раз осматриваю комнату. Нет, конечно, «здесь» – не именно в этих стенах, это было бы слишком глупо и рискованно, а мой «незваный гость» слишком осторожен, чтобы так подставляться. Но теперь я уверена, что он находится в Аринг-холле. И как минимум может за мной наблюдать.

Я затаскиваю тюки в комнату, оставляю их в углу около шкафа. Достаю только письменные принадлежности, потому что именно они мне сейчас и пригодятся. И еще новенькую лампу, которая освещает комнату ярким теплым светом. Мысленно еще раз благодарю сестру Несса за такую щедрость – теперь я, наконец-то, не буду ломать глаза.

Сначала подправляю те буквы, которые не представляю труда – к частью, больше половины. Потом берусь за те, над которыми приходится попотеть. Часть вообще приходится стирать, используя кусок мела и порошок из молотой скорлупы красного ореха. Вспоминаю Рэна, из-за которого мне и пришлось совершенствовать тонкое искусство подделки, когда он приносил мне на доработку написанный им кое-как доклад, и мне приходилось как-то затирать откровенную чушь. Не без хвастовство могу сказать, что ни одну мою «работу» не поймали на подделке.

На «сладкое» оставляю три самых сложных буквы. С ними приходится попотеть.

Когда я, наконец, заканчиваю, за окнами уже совсем темно, и где-то вдалеке слышен звон колокола к ужину. Взошедшие, нужно поспешить!

Я складываю «свой» пропуск в поясную сумку, хватаю письменные принадлежности и пергамент и бегу в библиотеку. Ашеса там быть не должно – он редко сидит в библиотеке, когда туда уже почти никто не заглядывает. А в последние дни вообще стал редким гостем. И, конечно, это «никак не связано» с появлением на горизонте его красавицы-невесты.

Но сейчас все это мне только на руку – мне пришлось бы объяснять, откуда у меня личный пропуск и почему я не воспользовалась его помощью. А сейчас там наверняка сидит какая-то бестолковая студентка на отработке, которая вряд ли станет задумываться, почему вдруг Безымянной рабыне была дарована милость спуститься в святая-святых.

Так и происходит, только вместо бестолковой красотки за стойкой сидит парень. Точнее, спит, и мне приходится старательно топать ногами, чтобы привести его в чувство. Он, конечно, сначала недовольно ворчит, потом брезгливо морщится, когда протягиваю ему пропуск, но проводит меня в хранилище без лишних вопросов.

– Я знаю дорогу, – говорю смиренно, давая понять, что могу справиться и без его помощи.

Если бы он не был таким бестолковым, ленивым и высокомерным, он бы обязательно проводил меня вниз, до подъемника, и записал, какую книгу я брала, как это должно быть сделано согласно правилам. С другой стороны – благословите Взошедшие всех лентяев и снобов за то, что сегодня Йоэль эрд’Кемарри еще на один шаг приблизится к разгадке тайны своей семьи.

Пока спускаюсь вниз, не могу не думать о том, кто еще, пользуясь тем же лазейками, что и я, точно так же проникал в Архив, брал какие-то книги. Если так подумать, то все эти меры безопасности, беспрецедентные и уникальные, выеденного яйца не стоят, раз даже мне, абсолютно бесправной рабыне, не имеющих никаких привилегий и поблажек, удалось продвинуться так далеко. А если бы я могла просто так получить пропуск? Иметь доступ к почтовым пересылкам, получала бы все нужные мне книги и без проблем передвигалась по Аринг-холлу и за его окрестностями? Каким-то же образом убийца проник внутрь? Каким-то же образом ко мне регулярно захаживает «незваный гость»?

И главный вопрос: что еще могло быть сделано разными обходными путями, о чем здесь, скорее всего, никто никогда даже не узнает?

В Архиве приходится покопаться, прежде чем нахожу нужную мне секцию, а потом потратить еще время, чтобы среди множества книг отыскать ту, которая будет рассказывать о значениях рун и тонкостях их сплетения. Самая большая трудность во всем этом – мои скудные знания в манагарской словесной письменности. Точнее говоря – абсолютно смехотворные, потому что ее саму я, конечно, никак не могла выучить. Это не та литература, которая находится в библиотеке скучающего старого вентрана-маргинала. Тем более, хоть на изучение манагарской словесности и не наложены такие строгие ограничение, как на изучение их опасных рун, в наше время лишь единицы рискуют изучать эту письменность. Говорят, от нее сходят с ума даже самые крепкие умы.

Я знаю этот язык лишь поскольку любила книги по истории мира, в особенности старинные, написанные старыми хронистами, многие из которых еще застали те времена, когда манагарский народ существовал в светлой части Шида, и чтобы подчеркнуть свой возраст и добавить себе солидности, вставляли в текст цитаты на манагарском. Ниже, конечно же, был перевод, а мне, любительнице разных загадок и головоломок, было интересно разгадывать такие ребусы.

В конце концов, потратив некоторую часть времени, я нахожу книгу, которая – хвала Взошедшим – полностью переведена на общий язык. Усаживаюсь за стол, делаю поярче светильник, кладу рядом пергамент с нацарапанной мной руной и, засучив рукава, принимаюсь за работу. Если бы не мой проклятый рабский статус я, как некоторые привилегированные студенты, могла бы вынести книгу из хранилища хотя бы в библиотеку и поработать с ней там, хотя бы не глотая пыль и не прислушиваясь к противному постукиванию тысяч лапок сколопендр, которыми кишат здешние стены. Но если кто-то узнает, что я не просто проникла в хранилище, но и вынесла оттуда «опасную запрещенную книгу» – это точно не улучшит мое и без того плачевное положение.

В отличие от множества других таумических рун, именно манагрский «набор» насчитывает почти триста штук, некоторые из которых состоят из более чем пяти элементов, а некоторые разнятся между собой только наклоном одной маленькой закорючки. Я уверена, что именно поэтому манагарские руны и снискали «славу» опасных – неучи, неспособные выучить на зубок хотя бы азы, тут же спешили пускать руны в дело. Как итог – засыхало то, что должно было расцвести, начинало гнить то, что должно было исцелиться или…

… взрывалось то, что должно было просто дать немножко тепла или света.

Я вздыхаю, потому что снова возвращаюсь к мерзким мыслям, не дающим покоя моей голове. Может быть, Тэона действительно использовала руны, но не для того, чтобы причинить кому-то вред, а просто для защиты? Пыталась сделать какой-нибудь охранный круг, но использовала не ту руну? Многие великие заклинатели совершали гораздо более глупые ошибки, а один из них однажды чуть было не уничтожил Шид, когда вместо защитного круга открыл портал на теневую сторону Шида, откуда тут же полезли все наши грехи и скверна. Кстати, именно после этого манагарское руническое письмо, а заодно и вся их культура, попали под строжайший запрет.