Текст книги "Голос Лема"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Яцек Дукай,Роберт Вегнер,Рафал Косик,Януш Цыран,Кшиштоф Пискорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

«Достаточно ли оставаться послушным, чтобы выжить?» – отозвался инстинкт самосохранения. Он надеялся, что именно так все и закончится. Что, самое большее, все останутся заложниками, обмененными на «Коперник».

Огни фонарей – сперва хаотично, потом более целенаправленно – принялись обметать склад.

– Что-то здесь не в порядке, – снова выразил командор свои сомнения.

Сноп света наконец выхватил из тьмы некую форму, потом еще одну. Ларсен подтянулся туда, за ним остальные. Подле стены, принайтовленный к ней скобами из титанита, стоял обожженный ремонтный аппарат. Его манипуляторы были измазаны комочками засохшего цемента, а у ног плавало тело с кислородным баллоном. Преодолевая атавистический страх, Ларсен дотронулся до останков. Осветил нашивку на скафандре: иконка технического персонала, измазанная машинным маслом.

– Урнаут, – прочел он. – Это… ваш? Знаете его? – спросил.

Ему ответила затянувшаяся тишина.

– Ну, знаете его или нет? Трусливая гнида, которая оставила товарищей по другую сторону люка во власти облучения, успев забрать из шлюза скафандр с ненужным ему кислородным баллоном, была нестроевиком? – крикнул Ларсен. – Наверняка! А кислород, шлем и скафандр служили для того, чтобы обманывать людей. Давай лазер, разрежем его и убедимся, что внутри – провода, а не кишки…

Остальные сбились в тесную группку, как перепуганные хищником газели. Газели в невесомости.

– Зацементировал люк… Глазом не моргнув, обрек и людей, и своих. Ведь их здесь было несколько, правда?! То же самое вы хотите сделать со мной и моими людьми? – Ларсен посветил фонарем в стекло шлема Бланко. – На «Альбатросе», однако, что-то пошло не по плану, верно?

– Почему ты думаешь, что это был нестроевик? – прервал его вопросом Бланко.

Теперь молчал Ларсен. У него в голове не укладывалось, как можно зацементировать люк и оставить товарищей по другую сторону, обрекая их на смерть, но подобное мог сделать не только андроид. Пусть Ларсен и верил, что человек не стал бы так поступать. Шлем, баллон и скафандр могли быть элементами игры, которую они вели с экипажем. Он ведь тоже сперва понятия не имел о нелюдях на борту «Порыва». С другой стороны, если он хорошо понял их стратегию, андроиды заинтересованы получить как можно больше человеческих заложников. Тогда зачем им убивать людей, оставляя их радиации? В голову приходила только идея собственной защиты, но и при таком сценарии могло оказаться, что Урнаут – человек, убегающий от андроидов. Нужно было хорошенько все проверить и выяснить.

Его уверенность относительно сценария происшествий на «Альбатросе», которую он чувствовал минуту назад, была поколеблена.

– Возвращаемся? – Это был Янссен.

– Мы можем попытаться разрезать люк, – предложил кто-то из нелюдей.

– У нас не слишком много времени. Если оно вообще осталось, – сказал Саннэ, а потом проверил лазер.

Ларсен почти ощущал тяжелые взгляды, которые на него бросали. Нечеловеческие взгляды.

– И что дальше? Обменяв нас, вы получите «Коперник». А дальше? Полетите к звездам? Создадите там колонию? Может, до обмена и не дойдет? Вы принимали это во внимание? Будь у вас несколько десятков заложников, тогда возможно, но так… – Вопросы Первого, испугавшие и его самого, повисли в пустоте вакуума. – Вы ведь не боитесь смерти, верно?

– Ты ошибаешься. Никто из нас не желает… уйти. Всякое существование лучше небытия. Урнаут тоже хотел… жить, – Бланко сделал ударение на последнем слове. – Там, по другую сторону люка, он мог оставить и мертвых. Мог быть последним из живых. А может, он убегал от кого-то? От людей, которые поняли, что он – не человек?

Он перевернул труп – это вообще правильное для него название? – Урнаута так, чтобы они увидели его спину. Дыра от лазерного удара пугающе зияла, обнажая металлический стержень, притворявшийся хребтом. Бланко взглянул на Ларсена. Командор не мог расшифровать, что значит мина ангела. Была это печаль, отвращение или обвинение? Наверное, всего понемногу. Но был ли Бланко прав? Урнаут пытался спастись не столько от излучения, сколько от людей?

– Собственно, затем и стоило раздобыть записи, – перебил его Ларсен. – Они могут очистить нестроевиков, если все было не так, как кажется МНЕ.

Он понимал: в том, что говорит Бланко, смысла больше, чем в его гипотезе – Урнаут, нестроевик, хотел спастись и обрек остальных на смерть.

– Он был единственным нестроевиком в этом экипаже и обладал достаточной рассудительностью, чтобы не бунтовать… В одиночку против восьми человек? – Бланко не спускал глаз с останков Урнаута, словно ожидал, что тот встанет и подтвердит его слова. – А рубка, главный компьютер и проклятущие ленты уже не существуют, я тебе говорил.

Ларсен хотел присмотреться к телу андроида, но нестроевики сомкнули ряды, заслонив ему вид.

– Понадобится дознание. Речь о том, подвела система, предупреждающая о метеоритах, или ее специально повредили. Это важно для безопасности звездоплавания.

Он замолчал, встретившись глазами с дырой лазерного ствола в руках Саннэ.

– Ты этого не сделаешь, – проговорил неуверенно Первый нестроевику. – У тебя есть встроенный ингибитор…

– …который не определяет наше поведение, – прервал его Бланко. – Он только увеличивает его правдоподобие. Не все можно взять в узду программирования. Ты бы должен это знать.

Нестроевик дотронулся перчаткой до стекла шлема Урнаута, словно хотел закрыть ему веки.

В глазах Саннэ, которые Первый видел теперь сквозь пангласитовое стекло, не было никаких чувств, не было… жизни. Их расцветил блеск, но это просто шлем отразил вспышку лазерного выстрела. Ларсен умер бесконечно удивленный тем, что не станет предметом торга за «Коперник». И что ингибиторы вправду не дают гарантий, когда речь идет об элиминировании агрессивного поведения нестроевиков.

Позволь они ему жить еще с минуту, услышал бы в наушниках обеспокоенный голос Омута:

– «Баллистический-восемь» уже близко. У них на борту спасательная группа. Возвращайтесь.

И, скорее всего, испугался бы ответа Бланко:

– Возвращаемся. Нужно прибраться.

Омут на борту «Порыва» оглянулся. Марвайк начинал приходить в себя. Их взгляды встретились.

* * *

Марвайк прикидывал, как освободиться из объятий ремней. Валлаверди наверняка думал о том же. Радиотелеграфист вспомнил все, что случилось в рубке перед тем, как они потеряли сознание. Корабль отправился на помощь «Альбатросу», передававшему SOS. Вопреки приказам капитана Ларсена, который, опасаясь за реактор «Порыва», воспротивился такому действию. И он, конечно, был прав: в ближайших секторах находились корабли, лучше приспособленные к ведению спасательных работ. Но теперь они рядом с «Альбатросом». Зачем Бланко, Саннэ, Янссен и Омут это сделали?

– Йосип, – спросил он у Омута. – Что тут происходит?

– Почему мы обездвижены? – добавил Второй.

Омут, с одним наушником у уха, тоже сцепленный в объятия со своим креслом, смотрел на них пустыми глазами.

– Исусе сладчайший… – прошептал Марвайк. – Они пошли на «Альбатрос»… – кивнул, осмотревшись в рубке.

Хотел вытянуть хоть что-нибудь из коллеги, да что там – друга по «Трансгалактике», но слова замерли у него на губах, когда он взглянул на главный экран.

– Выходят, – крикнул Валленверди. – Один, второй, третий…

Три фигуры плыли от корпуса «Альбатроса». Кого-то не хватало, но Марвайк верил, что через миг и четвертая фигура присоединится к остальным. Валлаверди же при виде белых комбинезонов на фоне тьмы ощутил иррациональный страх. Испуг огладил его внутренности ледяным языком. Марвайк внимательно вглядывался в висящие в пустоте фигуры. С каждой секундой он понимал, что с ними что-то не так. Наконец понял, что его беспокоило. Взглянул на Второго, но тот на экран не смотрел.

Связь снова вернулась, и Омут ухватил микрофон. Открыл рот, но тут Вселенная вздрогнула. Тушу «Альбатроса» разорвал взрыв реактора. Они долго сидели, окруженные небывалой тишиной. Троица, покинувшая корабль, не имела ни единого шанса выжить. Омут вручную запустил реактор «Порыва». Тяжесть вернулась, корабль начал медленно покидать район катастрофы. Минутой позже Омут бросил наушник на пульт, взглянул на Марвайка и Валлаверди теми же пустыми глазами, затем покинул мостик.

Радиотелеграфист и Второй не сразу заметили, что пояса в креслах ослабли. Когда Марвайк сообразил, бросился к передатчику, но задеревеневшие ноги не держали тело. Когда встал, заметил, что лицо Второго бледно, а взгляд устремлен на один из боковых мониторов. Омут в мундире «Трансгалактики», в каком он выскочил мигом ранее из рубки, теперь стоял перед люком третьей, предпоследней изоляционной переборки двигательного отсека и методично вбивал код доступа на стенной панели. Следующий люк, ведший непосредственно к реактору, был – согласно тому, что показывал главный компьютер, – зацементирован. Как видно, пока они со Вторым оставались без сознания, дело дошло до какой-то неопасной протечки, с которой управились автоматы. Но даже вход в помещение рядом с реакторным залом было сродни самоубийству! Только автоматы могли туда входить, а после и они часто заканчивали свою службу.

Омут развернулся к глазу камеры, но его взгляд был наполнен пустотой.

Марвайк уже не глядел ни на монитор, ни на Валлаверди. Едва восстановилось кровообращение в ногах, он добрался до передатчика. Отложил на потом просмотр лент с записями происходившего в рубке – сейчас есть более важные вещи. Компьютер давал знать, что протекание реактора снова угрожает безопасности, а еще у них могла быть повреждена антенна. И все же Марвайк натянул наушники и сел в кресло, сохранявшее тепло Омута. Стал передавать сообщение ко всем в секторе и к «Луне Главной».

«В реакторе «Альбатроса» произошла неуправляемая цепная реакция стоп у меня потери в людях стоп облученные стоп прошу врачей стоп передатчик поврежден взрывом стоп течь в реакторе стоп готов к отстрелу реактора если не остановлю течь стоп».

Он колебался, набирая «облученные», поскольку Омут наверняка был мертв, но сообщение ушло в пространство. Хотя он не желал пока об этом думать, прикидывал, как будет выглядеть полный рапорт происшествий на «Порыве». Потом вместе со Вторым они снова глядели в янтарно-бело-коричневое радиоактивное облако с температурой в 1200 градусов Цельсия, висевшее на экране в том месте, где минуты назад был «Альбатрос». Они размышляли над смыслом порыва, из-за которого Ларсен, Бланко, Янссен и Саннэ отправились спасать тамошний экипаж. Ведь можно было подождать «Баллистического», приспособленного для спасательных акций. «И все же, – подумал Марвайк, – их вело некое чувство человеческой солидарности…»

Где-то в гривастых наростах радиоактивного облака висели оставшиеся после них молекулы. «Возможно, спектрометр сумел бы отделить атомы, оставшиеся от отдельных персон?» – подумал он. Но тотчас понял, что не хотел бы знать, какой из фрагментов является Ларсеном, а какой – Бланко и остальными. Сразу решил, что предпочел бы запомнить их такими, какими они были и какими он их знал.

Людьми из плоти и крови.

Алекс Гютше
КУКЛА
^{(пер. Кирилла Плешкова)}

Восковая кукла является имитацией человека, не так ли? А если некто создаст куклу, которая умеет говорить и ходить, это будет превосходная имитация. А если этот некто сконструирует куклу, способную истекать кровью? Куклу, которая будет несчастной и смертной – тогда что?

Станислав Лем. Следствие[2]2
  Перевод с польского Л. М. Цывьяна.


[Закрыть]

С обзорной террасы плита космодрома казалась белым льдом, сверкавшим на тропическом солнце. Местами в ней отражалось небо, словно в лужах не испарившейся воды, но это была не вода – разогретый от бетонной поверхности воздух преломлял солнечные лучи подобно зеркалу. Посреди луж голубого цвета стояли корабли – одни побольше, другие поменьше. Слева, на площадке номер пятнадцать, над всеми возвышалась башня «Геркулеса»; двумя площадками далее стоял «Сарацин», похожий на отлитый из матового сплава огромный автоматный патрон.

Глеб оказался на обзорной террасе, потому что нужно было отнести в портовое управление план старта. Он пошел туда вместе с Уилсоном, который потом признался, что ему надо купить и отправить жене подарок. И теперь, когда все дела в управлении были решены, ядерщик рыскал по магазинам беспошлинной торговли этажом ниже, а Глеб скучал.

На самом деле все было не так уж плохо, и скучал он преднамеренно – в конце концов, он мог вернуться на корабль один и присоединиться к погрузочной суматохе. Вдали виднелась движущаяся стрела самоходного крана, извлекающего кубические контейнеры из кормового трюма. Крамер подпишет накладные, но прежде чем взять на борт очередной фрахт, придется проверить дефектоскопом все стяжки для крепления груза – там недавно что-то треснуло. Лень ленью, но если потом что-нибудь оторвется в космосе, во время маневрирования… Он уже собирался перенести вес тела на выставленную назад ногу, чтобы оторваться от балюстрады и открывавшегося перед ним вида, спуститься на нулевой уровень, найти свободный автокар и поехать к кораблю. На мгновение он задумался, стоя над бетонной равниной, и тут кто-то тронул его за плечо:

– Про… простите, вы астронавт?

Глеб резко обернулся. Перед ним, не успев опустить руку, стояла прекрасная девушка. Сперва он увидел ее глаза – радужки со слегка расширенными зрачками. Серо-желтые, голубовато-серые с желтыми точечками, словно на изломе хондрита. Он открыл рот, потом закрыл… в конце концов с сухостью в горле удалось справиться.

– Д… да. Я штурман с «Сарацина». Моя фамилия Ширков.

Девушка была одета в белое с синим платье, весьма скромное по сравнению с тем, что ему приходилось видеть на улицах во время последнего отпуска, даже в Крыму. Глеб в замешательстве отбросил волосы со лба. Рука! Он подал девушке руку, та слегка ее пожала. Ее ладонь была сухой и теплой от солнца.

– Джульетта. Вы правда астронавт?

– Ну да. Я штурман вон с той жестянки, – он показал на серый силуэт за ее спиной. – Видите, где стоит кран? Это мой «Сарацин».

На секунду оглянувшись, она нахмурила брови, потом снова посмотрела на Глеба и улыбнулась. Он уже хотел спросить, где ее Ромео, но она улыбалась столь невинно, что он счел подобный вопрос грубостью и промолчал. Только теперь заметил, что она блондинка, с волосами цвета светлого меда.

– А откуда вы сегодня прилетели?

Глеб улыбнулся.

– Я прилетел вчера вечером, мы идем прямо с Марса.

– Марс… – Она тоже улыбнулась, и ее взгляд стал мечтательным. – Красная планета.

– Да.

Молчание повисло в воздухе. Девушка смотрела на него большими глазами, не говоря ни слова. Глеб в замешательстве огляделся. Над столиками кафе в глубине террасы трепетали зонтики.

– Присядем?

– С удовольствием.

Они нашли столик в тени. Глеб галантно подвинул девушке стул, и она поблагодарила его кивком. Подошел официант; она заказала минеральную воду без лимона, он пиво. Глеб закинул ногу на ногу.

– Бывали вне Земли?

– О, мне бы так хотелось. Но – нет.

– Что мешает? Есть пассажирские лайнеры, экскурсии. Можно купить путевку, оформить паспорт, визу, и хоп – вы уже на Луне. Это сейчас очень модно. Французы вместе с американцами даже строят парк развлечений, настоящий Луна-парк на Озере Удовольствия.

Девушка рассмеялась над шуткой, но тут же погрустнела.

– Я не могу…

Она не договорила – возле столика появился официант. Отряхнув скатерть, он положил перед девушкой картонную подставку, поставил гремящий льдом стакан, жестом фокусника налил с высоты хрустальной воды из темно-зеленой бутылки и плавным движением водрузил перед Глебом высокий бокал безалкогольного пива.

– Мне хотелось бы куда-нибудь подальше, туда же, куда летаете вы, – девушка посмотрела на Глеба из-за края своего стакана.

– Дальше, знаете ли, довольно небезопасно. Космический корабль, излучение, перегрузки – не самое подходящее для женского организма. Но есть и женщины-специалисты: геологи, кибернетики, даже инженеры.

– Я крепче, чем вам кажется. Мой отец тоже был астронавтом, – она глотнула воды. – Вы русский?

– Да.

– То есть… – Она помедлила: – Коммунист?

Глеб не сразу нашелся что ответить.

– Знаете, никогда об этом не думал. Я просто выполняю свою работу. Управляю кораблем и стараюсь делать это как можно лучше.

– И вы не боретесь за светлое будущее? За нового человека?

– Каждая машина, которую я перевожу, каждая банка консервов, каждый килограмм кислорода для марсианской базы – кусочек нового, светлого будущего. Вы это имели в виду?

Она снова улыбнулась – светлой и лучистой улыбкой ребенка.

– Наверное, это прекрасно – чувствовать принадлежность к большому коллективу, сознавать, что все, что вы делаете, имеет некую высшую цель…

– Ну, если вы так это истолковали…

Вновь наступила неловкая пауза.

– А куда вы теперь летите?

– На Луну, а потом на Марс. Потом опять на Землю. И так по кругу – иногда короче, иногда дольше.

– А… а ваш корабль берет пассажиров?

– Увы, – он наклонил голову, – нет. У нас только каюты для экипажа и грузовые трюмы. О чем я теперь жалею.

– Я тоже, – ответила девушка и отхлебнула воды.

Глебу хотелось сменить тему.

– На каком корабле летал ваш отец?

– Он погиб в катастрофе два года назад.

Глеб мысленно поздравил себя за удачно выбранную тему. Вот уж действительно – слон в посудной лавке!

– Простите, не знал…

– Вы и не могли знать, – в ее голосе звучала грусть, но глаза оставались сухими. Она отодвинула стул и наклонилась к Глебу. – Мне пора. Было приятно познакомиться.

Она встала. Глеб тоже машинально поднялся. Девушка протянула руку. «Будь что будет», – подумал он и коснулся ее руки губами.

– Спасибо за приятный разговор и до свидания.

– Надеюсь, до скорого. И что вам удастся полететь в космос.

– Кто знает…

Поправив волосы, она направилась ко входу в здание. Может, следовало что-то сказать? Попросить у нее номер телефона? Идиот! Залпом допив пиво, он бросил на столик несколько монет и кинулся следом за девушкой, исчезавшей в тени раздвижных дверей.

В лицо ударил поток холодного воздуха из кондиционера. Обзорный пассаж за дверями был пуст. Глеб подбежал к эскалатору; автомат почувствовал приближение человека, и механизм с нарастающим грохотом заработал. По эскалатору она не спускалась. Другой выход? Серая дверь с надписью: «Служебный проход». Он нажал на ручку – закрыто. Куда же она девалась? Растворилась в воздухе? Привиделась ему из-за солнечного удара?

Глеб сбежал по эскалатору, перескакивая через две ступеньки. Налетев внизу на группу улыбающихся японцев в шортах и сандалиях, пробился сквозь них к перекрестку коридоров и огляделся. Никаких следов девушки – только японцы, какая-то пожилая пара тащит чемоданы с таможни, у стены Уилсон с трубкой телефона-автомата. При виде Глеба он прижал трубку к ключице.

– Уже заканчиваю, господин штурман.

– Ясное дело. Не видал тут девушку? Спускалась сверху, блондинка, твоего роста. Весьма симпатичная.

Уилсон, который уже поднес трубку к уху, покачал головой.

– Не видел.

– Иду вниз, поищу какой-нибудь автокар.

Ядерщик молча кивнул, вслушиваясь в голос, доносившийся из трубки.

Дефектоскопия показала микротрещины в стяжках верхнего трюма, и автоматы уже занимались ремонтом. Глеб тем временем поехал в штурманскую заполнить ремонтный журнал и пачку бумаг, которые требовалось отправить между полетами в Управление космонадзора, профсоюз, Ядерный надзор, поставщикам и всем святым. Он корпел над ответом на письмо из Космеда и заказом на гиперголь, когда вошел Крамер.

– Как там?

– Хорошо, что мы проверили те стяжки. Похоже, придется стартовать с полной нагрузкой, – Крамер протянул руку с накладными. – Агент постарался.

Глеб быстро просмотрел бумаги.

– Немало.

– Контейнеры Компании в нижних трюмах, в двух верхних – какая-то мелочовка, двадцать штук.

– Чья?

– Восемнадцать контейнеров – оборудование для новой базы в кратере Шредингера.

– Через Море Дождей? Мы же на ту сторону не заходим.

– Торопятся, – пожал плечами Крамер.

– А последние два?

– Какой-то частный фрахт, должно быть, где-то в конце… вот, здесь. И еще это, – Крамер показал на торчащие из пачки голубые бланки.

– Гм… «Книги», отправитель: Общество Святых Последних Дней Иисуса Христа. «Оборудование для исследований в условиях низкой гравитации», отправитель: частное лицо. Хочется же кому-то платить за то, чтобы возить деревья в лес.

– По крайней мере пойдем не порожняком.

Глеб постучал пачкой бумаг о стол – два раза снизу, два раза сбоку – и отдал Крамеру.

– Когда погрузка?

– Ремонт закончат через час, потом нужно проверить, и начнем. Я уже составил раскладку груза.

– Скажу Чабо, чтобы снова прошел с дефектоскопом. Что-нибудь еще?

– Нет, пока все.

Глеб выудил из своей стопки два листа.

– Пойдешь – отдай Мюллеру, пусть пошлет каблограмму в Компанию, когда поедет за консервами. Заказ на провиант я уже подписал.

– Похоже, нас хотят утопить в бумагах.

Крамер вышел, а Глеб вернулся к своей бюрократии, в задумчивости сидя с ручкой над листом бумаги. Он с детства хотел стать космонавтом, идти по стопам Циолковского, Гагарина, Титова. Но американцы опередили их в лунной гонке, и надутый воздушный шарик романтики лопнул. Из-под его осевшей оболочки возникла индустрия. Перевозка товаров, заполнение бумаг, отправка отчетов и штрафы за задержку. Квартальные премии и выслуга лет. Та девушка считала его покорителем космоса… Девушка…

Мысленно махнув рукой, он вернулся к бумагам. Нечего рассусоливать, нужно по-быстрому заказать эти самые гиперголи, чтобы не опоздать со стартом, – уже три года с Земли нельзя стартовать на главной тяге, только на холодной, химической. В общем-то, даже неплохо, что мы наконец начали заботиться о своей маленькой планетке, но эти дополнительные требования… Поставив подпись на заказе, он взял из стопки очередной лист.

Вечером Глеб хотел выбраться в город – не каждый раз на Земле удавалось куда-то сходить. Он спустился в трюм, где автоматы начали погрузку. Ему нравилось наблюдать за большим желто-черным стальным пауком, который сперва выдвигал телескопическую шею телевизионной головки к жирным угловатым буквам, намалеванным на стенке контейнера; затем на головке загоралась подтверждающая зеленая лампочка, с визгом раскручивались сервомоторы главного захвата, стальные зубы точно попадали в отверстия петель, и под гул мощных двигателей контейнер отправлялся на верх колонны, составленной из его предшественников. Боковые рычаги подхватывали его с боков, подсовывали под стяжки, которые отодвигались назад, а на их место скорпионья клешня, появлявшаяся из-за гудящей машины, вставляла блестящие от масла шкворни и закрепляла их чекой. Затем цикл повторялся.

Глеб прождал два цикла, пока не вспомнил, что Вишневский наверняка ждет его с автокаром – они собирались ехать вместе. Он направился по ажурному помосту к выходу из трюма, когда внизу прозвучал клаксон. Глеб наклонился через поручень. На головке паука горела красная лампочка, машина опустила рычаги и смолкла. Найдя в стенном шкафчике бортовой телефон, Глеб набрал номер мостика. Ответил Уилсон.

– Дай мне Крамера.

– Его тут нет.

– Где он? Он должен наблюдать за погрузкой.

– Пошел на минутку к себе, переодеться.

– Когда вернется… Или нет, сам ему позвоню.

Глеб набрал номер каюты Третьего.

– Крамер.

– В верхнем трюме какая-то проблема с погрузкой, автоматы стоят.

– Уже еду, господин штурман.

Через минуту из кабины лифта появился Крамер, на ходу застегивая рубашку. Он отдал Глебу честь, коснувшись желтой каски, сбежал по винтовой лестнице и подошел к панели управления погрузчиками. Через открытые ворота послышался клаксон автокара.

К Вишневскому приехала жена, так что после обмена любезностями они разделились. Глеб поймал такси до центра, прошелся по ослепительно-белым улочкам старого города и выпил кофе в крошечной кондитерской на углу узкого переулка – там не было даже столиков – лишь стойка вдоль стены.

Глеб вырвался в город, желая отдохнуть от корабля, а теперь не знал, чем заняться. Он нашел кинотеатр, в котором бывал раньше, но афиши – мускулистые герои с волевыми подбородками и светловолосые волоокие героини – не вызвали у него энтузиазма.

В конце концов он серьезно проголодался и спустился по откосу к реке, в «Метеор». При виде форменного кителя официант, обратившись со словами «господин командор», проводил его к столику у окна. Глеб быстро просмотрел меню и уже хотел сделать заказ, как со стороны входа его кто-то позвал и замахал рукой. Это оказался Покельс, командир «Геркулеса». Они знали друг друга со времен «Урсуса»: Глеб тогда был стажером, а Покельс – вторым штурманом, под командованием Маршалла. Покельс еще раз махнул рукой, и Глеб, мысленно вздохнув, махнул ему в ответ. Невысокий голландец проворно подошел к Глебу, крепко стиснул его руку и жизнерадостно хлопнул по плечу. Они сели, и снова появился официант.

Покельс, не заглядывая в меню, заказал стейк с жареным картофелем. Глеб попытался вспомнить, что хотел заказать сам, и, так и не вспомнив, взял шницель по-венски, лишь бы избавиться от терпеливого официанта. Командир «Геркулеса» заказал еще графин грога и, несмотря на протесты Глеба, два стакана. Еду принесли быстро. Оба ели молча. Голландец первым уничтожил содержимое тарелки и, проглотив последний кусочек мяса и жареной картошки, жадно запил еду половиной стакана грога, затем отодвинул стул и ослабил ремень. Глеб медленно и методично отрезал полудюймовые кусочки шницеля, обмакивая их в желток и размеренно жуя.

Когда он закончил, Покельс стукнул стаканом по стакану Глеба и выпил еще грога. Его лицо покраснело.

– А вообще, что вы думаете насчет новых планов американцев?

– Каких планов? Мы только вчера пришли с Марса.

– Ну да, это было в «Геральде» в субботу. Они создали новое предприятие, обещают полную автоматизацию космических полетов, в том числе для уже существующих кораблей.

– С ума сошли?

– Какой-то прорыв в области искусственного разума, новые работы Минского и так далее.

– Поживем – увидим.

– Вряд ли есть время ждать. Проснемся – будет уже поздно.

– Вы так думаете?

Покельс с энтузиазмом тряхнул головой.

– Думаю! Есть же в конце концов профсоюзы, пусть выскажутся!

– Поговорю со своим представителем.

– Я уже говорил. Когда вернемся – телеграфирую вам список требований. Надеюсь, вы меня поддержите.

– Конечно.

– Куда вы теперь идете?

– Луна – Марс, послезавтра. А вы?

– Уже неделю жду нового радиста.

– Что-то случилось?

Покельс пожал плечами.

– Манетти остается на Земле – вот так просто. С прошлого раза было известно, что это его последний полет, но никто наверху не побеспокоился. Теперь мы стоим, а счетчик щелкает.

– У судовладельца.

– У нас тоже – премии и все такое… У меня к вам просьба.

– Какая?

– Подкину вам письма для отправки на Луну, хорошо?

Глеб кивнул.

– Мы стартуем послезавтра, в четырнадцать.

Покельс хотел двинуться дальше – кажется, где-то в нижнем городе был бар, где играли отменный джаз, – но Глеб решительно отказался, так как не любил шумную негритянскую музыку и гомон ночных заведений. Попрощавшись с Покельсом, он отправился на поиски такси.

Он шел по узким улочкам. Мимо шли обнимающиеся парочки, а сам он обходил стороной громогласные толпы вокруг ресторанов, размахивающие кружками и бокалами. Солнце уже зашло, и разогретые стены отдавали тепло. На маленькой площади собрались зрители вокруг жонглера огнем. Глеб остановился – ему хотелось посмотреть на кружащее в воздухе пламя. Рядом остановилась пара – высокий мужчина в шортах и майке с открывавшим мускулистую грудь вырезом и рослая девушка в платье без спины. Рука мужчины обнимала ее за талию. Быстро окинув их взглядом, Глеб вернулся к жонглеру.

Эта девушка была шатенкой, но отчего-то она вызвала у него ассоциации с той, увиденной на террасе. Может, тогда ему просто привиделось? Люди ведь не растворяются в воздухе. Но куда приятнее было бы провести вечер в городе с такой девушкой, как Джульетта, чем с похожим на поросенка Покельсом. Надо было сразу попросить у нее номер телефона. Такая куколка… Повернувшись, он зашел в ближайший бар и попросил пива. Бармен не понял, и Глебу пришлось показать пальцем, какая бутылка ему нужна.

Взяв стакан, он присел на подоконник большого окна. В небе с левой стороны вспыхнула голубовато-зеленая звезда и резко устремилась вниз. Кто-то садится, подумал Глеб. Жонглер изверг двухметровый столб желтого пламени, и в его свете Глеб вдруг увидел на другой стороне площади знакомое лицо в окружении золотистых волос.

Он вскочил, расплескивая пену, и со стаканом в руке, расталкивая людей, побежал туда. Быстро оглядевшись по сторонам, он увидел трех девушек, шедших под гору по боковой улочке. Она шла посередине. Глеб бросился за ними, спотыкаясь о каменные плиты. Девушки испуганно обернулись. У блондинки посередине был совсем другой нос, короткий и вздернутый. Пробормотав извинения, он вернулся на площадь, кляня себя на чем свет стоит. Выпил глоток грога и полстакана пива – и уже потерял голову!

Допив содержимое стакана, Глеб, не глядя, отставил его в сторону и быстро зашагал в сторону улицы, освещенной фарами проезжающих автомобилей.

Следующий день начался с аварии запасного главного компрессора. Ничего выдающегося, но даже на максимальных оборотах он не давал номинального давления. Чабо проверил технические требования – номинальное давление с точностью до четырех процентов. Было номинальное минус семь, а без резерва стартовать нельзя, так что Глеб выписал кассовый ордер, и главный инженер поехал в мастерскую за деталями. Потом еще произошло небольшое замыкание в цепи датчиков левого борта, затем пришлось спускать масло из половины резервной гидравлики, чтобы добраться до компрессора. Наконец привезли горючее, которое Глебу пришлось принимать самому, поскольку Чабо был занят. Далее последовал пробный разгон главного реактора, проверка фильтров и системы кондиционирования. Мюллер поехал за овощами и вернулся с пятьюдесятью килограммами замороженного шпината – никаких других овощей на продовольственном складе не оказалось. Глеб еще раз просчитал курс на Луну – кто-то, решив подшутить, спрятал или выкинул листок с черновиком первых расчетов, – после чего приехал боцман с «Геркулеса» и привез большой мешок почты. Так пролетел весь день.

Вечером компрессор отказал во второй раз, и Глеб уже хотел телеграфировать на «Геркулес» с просьбой одолжить механика, но Чабо нашел прохудившийся подшипник, под которым собралось солидное озерцо масла. В час ночи компрессор починили, и Глеб поставил подпись на отчете о ремонте. Можно было идти спать. Остальные проверки предстояли завтра.

В десять утра через трюм прошли таможенники, в одиннадцать Глеб отвез оставшиеся бумаги в портовое управление, в двенадцать с башни передали подтверждение старта, и можно было отдать приказ о начале предстартовой подготовки. У них оставалось еще два часа, и вдруг всем стало скучно. Глеб как-то сказал, что с закрытыми глазами поднимет корабль с земли, и это была не пустая похвальба: за кривой тяги и коридором следил автомат, пилотам с штурманом оставалось лишь следить за параметрами и за тем, чтобы стрелки приборов оставались в зеленом поле. А после полутора десятков стартов на одной и той же жестянке все прекрасно знали, что и когда будут показывать приборы.