Текст книги "Голос Лема"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Яцек Дукай,Роберт Вегнер,Рафал Косик,Януш Цыран,Кшиштоф Пискорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

«Ты еще меня не купил, узкоглазый негодник», – подумалось ему.

Очки помутнели, а через секунду из туманной серости проявилась картинка.

Он был в парке, ухоженном, со вкусом разбитым парке, который мог принадлежать лишь тому, для кого композиции цветов, кустов, дорожек, высыпанных мелкими цветными камешками, и тихо шепчущих ручьев тайн не имели. Кому-то, кто еще и любил таким развлекаться. Шэну пришлось с неохотным удивлением признать, что спецы виртуала выложились на все сто. Место источало спокойную гармонию, искрилось радостью и вызывало ощущение безопасности. Создателям можно было лишь аплодировать.

Внезапно рядом возникла фигура. Мужчина – белый, около тридцати, со светлыми глазами и ухмылкой вечного мальчишки. Темные волосы связаны на затылке в хвост. Прибывший двинулся вперед легким шагом, характерным для человека со свободным стилем жизни, с естественной непринужденной грацией. Весь его образ пробуждал инстинктивную симпатию и доверие. К кому-то такому потерявшийся ребенок подошел бы даже прежде, чем к полицейскому в мундире. Еще одно очко в пользу программистов.

– А он хорош, верно?

Голос Ямады загудел возле уха:

– Это не живой человек и не аватар, это конструкт, полностью искусственная личность. Мы много над ним работали, но игра стоила свеч. А вот и Барбара.

Конструкт вышел на небольшую площадь, окруженную двухметровой изгородью, и остановился. На его лице появилось удивление, медленно превращающееся в исполненную радости улыбку. Шэн наблюдал за ним несколько со стороны и был по-настоящему впечатлен. В своей жизни он имел дело с тысячами персонажей, созданных в виртуальной реальности, но этот был экстракласса. Шэну казалось, что перед ним живой человек, который после продолжительной прогулки по опустевшему парку наконец встретил другого человека. И по-настоящему этому рад.

Барбара сидела на белой лавке, читая книгу. Носила синее, в цветочек, платье и соломенную шляпку. В компьютерной реальности у нее были длинные волосы, которые золотистой волной спадали на спину. Если она выглядела так, значит, снимки из картотеки Ямады ее обижали, а прозвище «Барби» оскорбляло. Была она класса на три выше – как ни посмотри.

– Она нас не видит и не слышит… – голос Ямады снова зазвенел у самого уха. – Теперь все зависит от Джона.

– Джона?

– Это имя нашего парня. Мы знаем, что он вызывает у нее приятные ассоциации.

Фантом легонько кашлянул, а потом еще раз – громче, не двигаясь при этом с места. Барбара подняла голову и взглянула на него. Шэн оказался как раз на линии ее взгляда, и на миг ему показалось, что он утратил свою невидимость.

Она будто бы испугалась, но Джон улыбнулся с извинением, почти робко, и его чары подействовали. Барбара успокоилась и улыбнулась в ответ.

И Шэн увидел, какую превосходную работу проделали программисты Ямады. Джон был прекрасен: каждая улыбка его говорила: «люблю тебя», каждый жест – «можешь мне доверять», каждая гримаса – «слушаю тебя, мы незнакомы, но ты уже важна для меня». Когда бы он оказался живым человеком, в несколько минут мог соблазнить любую женщину в мире. И, по крайней мере, половину мужчин.

Через пять минут они разговаривали, словно друзья, а еще через несколько Барбара начала перед ним исповедоваться. Благодаря этому Шэн узнал, что у девушки пробелы в памяти, что она не слишком хорошо понимает, где находится, что чувствует себя одинокой. Он ощутил зависть. Обычную человеческую зависть профессионала. Ему никогда не удавалось установить контакт с пациентом так быстро. Как не удавалось нечто подобное и в частной жизни.

Ямада, казалось, читал его мысли:

– Это может стать будущим вашей профессии, доктор Денавер. Совершенно новые возможности для психологов, психиатров и социологов. Возможность установить контакт с пациентами в совершенно другой плоскости. Добираться до людей через VR. Что скажете?

Он невольно скривился: ведь, в конце концов, речь шла о том, чтобы вытягивать людей из виртуала, а не убеждать их, что в виртуале им хорошо. Если программы, обеспечивающие таких вот суперзнакомых, войдут в оборот, число затерявшихся возрастет лавинообразно.

– А, собственно, к чему он там ведет?

Джон как раз уговаривал Барбару на небольшую прогулку.

– С вашего позволения, методика работы и цель процедуры пока останутся в секрете. Прошу просто следить за пациенткой. Разве не на этом вы настаивали последние два дня?

Проклятый мастер уверток. Ему бы быть пресс-секретарем правительства.

Тем временем спокойно разговаривающая пара медленно двинулась через парк. Джон говорил о каких-то безделицах, называл сорта цветов и кустарников, хвалил композицию аллеи, по которой они шли, рассказал какой-то анекдот о садах Людовика XIV, на что Барбара рассмеялась.

Они вышли из лабиринта мастерски подстриженных живых изгородей на широкую тропинку, ведущую в сторону небольшого пруда и скачущую горбатым мостиком к симпатичному белому павильону с поросшими плющом стенами.

Конструкт улыбнулся.

– Вот мы и на месте.

Барбара встала как вкопанная. Потом взглянула на своего товарища, и Шэн обмер. Лицо ее искривилось от дикого, безумного ужаса.

– Ты тоже! – крикнула она. – Ты тоже!

Она вдруг развернулась и побежала прочь: мчалась длинными прыжками, то и дело теряя контуры и краски, натолкнулась на ближайшую стену живой изгороди и разбилась на тысячи частей.

Шэн сорвал шлем раньше, чем исчезли последние фрагменты. В ушах все еще звучал яростный голос Ямады, ругающегося по-японски, по-французски и по-английски. Что-то у них снова не вышло. В зале воцарился суматошный бардак, техники, сидящие у мониторов, озирались, размахивали руками, отдавали в воздух команды программам, управляемым голосом. Некоторое время на него никто не обращал внимания.

Памела Якобсон подплыла к ним от «верхней» части кресел.

– Мы снова ее потеряли, профессор. Исчезла.

– А ищейки?

– Сбросила их за восемь секунд. Быстрее, чем в последний раз.

Ямада что-то рявкнул – наверняка по-японски. Даже не зная языка, Шэн распознал проклятие. Только в проклятия люди вкладывают столько чувств.

Шеф проекта развернулся в его сторону с гневно стиснутыми губами.

– Ну так что, доктор Денавер? Поможет ли вам в работе то, что вы увидели?

Шэн молча смотрел на него. На самом деле он почти ничего не увидел, и Ямада должен был это знать.

– Позволите взглянуть на нее в том месте, куда она сбежала?

Японец успокоился за несколько секунд. Снова стал квинтэссенцией азиатского самообладания.

– Проблема в том, доктор, что мы не знаем, куда она сбегает. Нашла в Сети какую-то дыру, и наши лучшие программы не в силах ее найти.

Кубики льда зазвенели, алкоголь обжег нёбо и приятным теплом растекся в желудке. Шэн махнул кельнеру пустым стаканом.

Ямада над ним посмеялся. Не могут ее найти, хорошенькое дело! Во время странствий в Сети ты всегда оставляешь следы. Да гимназист со средними способностями – и тот сумел бы их отыскать и идентифицировать. А японец, глядя ему прямо в глаза, утверждал, что Барбара исчезла где-то в виртуале, и ее не в силах отыскать лучшие шпионские программы корпорации, чьи ищейки сравнимы с военными! Соединение активно, имплантат работает, как должно, но никто не в курсе, где она находится.

Вот ведь лажа!

Они из-за этого поругались. Там же, в лаборатории, при всех. И дело не только в якобы почти магических способностях Барбары исчезать в Сети. Шэн заявил, что ему надоело быть просто наблюдателем, кому приходится составлять мнение о происходящем из обрывков бесед и намеков. Его участие в деле, столь многообещающем, оказалось фарсом, он не узнал ничего, кроме того, что пациентка болезненно боится определенного места в созданной для нее реальности. Он потребовал полный комплект медицинской документации Барбары и участия в следующих процедурах. Если они еще будут, – закончил он с сарказмом. Потому что девушка с тем же успехом могла никогда не выйти из глубокой затерянности. Прокричав все это, Шэн выплыл из помещения, ворча под нос проклятия на четырех языках, что не случалось с ним со времен бракоразводного процесса. Вскоре выяснилось, что Ямада отозвал половину его полномочий.

Шэн одни глотком допил следующую порцию. Кажется, его приключение с работой на космической станции подходит к концу.

В кабинете его приветствовал помаргивающий экран. На зеленом фоне мерцала надпись: «ПРОШУ НАДЕТЬ КОЖУ И ШЛЕМ». И только. Шэн некоторое время бессмысленно пялился на монитор. В состоянии невесомости его организм странно реагировал на алкоголь, а потому существовал шанс, что у него галлюцинации. Он моргнул. Ничего не изменилось, надпись на экране осталась все та же. Возможно, над ним пошутили, эдакая запоздалая «прописка»: кажется, Боб о чем-то таком говорил. «Хм, а почему бы и нет, – подумал Шэн, – в конце концов, завтра я почти наверняка возвращаюсь на Землю». Развлечение в Сети – не худший способ провести последний день на станции.

Он вынул из аптечки две таблетки кофеина и проглотил, не запивая. Медленно, без резких движений, разделся до трусов и подплыл к пульту. Псевдокожа, как всегда, была холодной и скользкой на ощупь, но натягивая плотный, похожий на скафандр аквалангиста костюм, Шэну казалось, словно он погружается в маслянистую, липкую жидкость. Это метасенсоры отыскивали нервные окончания в его теле и готовились перехватить над ними контроль. Практика доказывала, что достаточно обмануть менее двадцати процентов нервов, а остальные обезболить, чтобы псевдокожа выполнила свою задачу, позволяя погрузиться в любой виртуал. Правда, имплантаты потихоньку выдавливали эту технологию, но пока что кожа, тем более в состоянии невесомости, обладала одним серьезным преимуществом. Благодаря эластичному экзоскелету, она могла сопротивляться движениям пользователя, симулируя усилия, связанные, например, с карабканьем, плаваньем, бегом или дракой. На большинстве орбитальных станций, особенно тех, где не было вращающегося кольца, псевдокожу использовали в обязательном порядке как средство поддержания экипажа в необходимой форме. И справлялась она неплохо.

Сенсошлем прежде всего изолировал внешние раздражители и передавал то, что должны фиксировать зрение и слух. Обоняние и вкус не использовались. Памятуя о своих желудочных проблемах, Шэн поблагодарил за это от всей души.

– Ну ладно, Боб, давай поглядим, что ты там для меня приготовил, – пробормотал он в пространство и включил шлем.

Едва только перед его глазами перестали бегать строчки контрольных процедур, картинка задрожала, а после из тумана выплыли зеленые холмы. Шэн услышал тихое пение птиц и шум моря. Медленно оглянулся и посмотрел в стометровую пропасть, на дне которой вспененные волны без устали бились о черные скалы. Тихо выругался.

Что они придумали?

Некоторое время он провел, наблюдая за окрестностями. Ничего особенного: невысокие холмы, поросшие травой и чем-то, напоминавшим вереск, красивое небо с парой тучек и солнцем, что как раз клонилось к закату. Если шутка состояла в том, чтобы одолеть его смертельной скукой, то она почти удалась.

Шэн направился в сторону холмов. Пространство впереди медленно вздымалось, а темные пятна водорослей выделялись на фоне изумрудно-зеленой травы. По крайней мере, засаду здесь устроить было непросто.

По мере того, как он приближался к вершине холма, на небе все отчетливей выделялась синяя полоса дыма. Кто-то жег костер. Шэн присел, потом бросился вперед, трусцой и, чуть сгорбившись, преодолел последние несколько шагов – возможно, это было глупо, но если кто-то потрудился создать для него это место, то стоило принять участие в развлечении. Он мысленно отругал себя за то, что поставил экзоскелет костюма на максимум. Начал тяжело дышать, пот тек по лицу, впитываемый ненасытной губкой шлема.

Шэн осторожно выглянул из-за края взгорья и тихо присвистнул. Это не был дым от костра – клубы шли из трубы небольшого домика. Других строений, даже захудалого курятника, заметно не было. У дома были беленые стены, красиво уложенные деревянные плашки, резные ставни и рамы. Его окружал небольшой огородик, украшенный несколькими цветочными кустами. Кто бы здесь не обитал, он был сторонником чистоты и… Шэн еще раз осмотрел окружающее его пространство, пронизанное спокойствием простой красоты.

Пожал плечами и выпрямился, после чего, заинтригованный, направился к дому.

Не успев пройти половину дороги, Шэн увидел, как на пороге встала молодая девушка, одетая в зеленое платье и кремовый фартук. Подошла к одной из грядок, вырвала из земли две большие морковки, подняла голову и взглянула на него.

Шэн полагал, что она вскрикнет, бросится наутек, а из дома выскочат братья, кузены, дядьки или другие представители мужской части рода, чтобы поприветствовать его с типично-сельским гостеприимством с помощью вил и серпов. Такое чувство юмора вполне соответствовало бы здешним программистам, о чем его предупреждал Боб. Потом, естественно, фильм о его приключении увидит в Сети половина мира. Такое развитие событий было бы, хм, логичным. Вот только ничего на это не указывало.

Девушка выглядела, скорее, удивленной, чем испуганной, потом улыбнулась радостно, словно увидела давно ожидаемого гостя, и, словно ничего не случилось, вошла в дом.

Проклятие, это было не столько странным, сколько… Он поискал нужное слово. Нереальным. Если это была дурная шутка, подстроенная единственному психологу на станции притомившимися программистами, то, похоже, парни скучали зверски.

Девушка снова встала в дверях и проговорила:

– Ну, ты долго еще будешь стоять столбом?

И только теперь он обратил внимание, что она несколько старше, чем можно было подумать на первый взгляд. Моложе ее делала прическа – густые, темные локоны, связанные на затылке зеленой лентой. И глаза – светло-голубые, улыбающиеся, с невероятной длины ресницами. Но даже сейчас он не дал бы ей больше двадцати пяти.

Она заметила его взгляд и ответила ему таким же: внимательным и оценивающим.

– Меня зовут Барби. А тебя?

Он сидел за деревянным, до блеска отполированным столом и механически греб ложкой в тарелке. Насколько он мог заметить, уровень гуляша в поставленной перед ним миске уменьшался, а значит, для хозяйки программа должна была симулировать движения его челюстей и звуки глотания. Интересно, симулировала ли она еще и глупое выражение лица, когда она произнесла свое имя. К счастью, он уже вполне пришел в себя. «Барби, черт подери, каким чудом я оказался в месте, где Барбара Ландор прячется от Ямады?» – думал он судорожно. Случай? А приглашение на экране? Кто-то здесь играет во что-то странное – и довольно жестко.

Некоторое время он даже прикидывал, не сломался ли японец, и не было ли это странное приглашение формой извинения. Но подумав, пришел к выводу, что это вряд ли – во-первых, шеф проекта не прибег бы к таким методам, а, во-вторых, похоже он и вправду не знал, где находится его пациентка. Тогда – кто же его сюда пригласил?

По крайней мере, обстановка дома неожиданностью не оказалась. Одна комната, но наверняка была еще и мансарда, куда вела деревянная лестница. Однако в целом дом слегка отличался от сельских изб. Прежде всего, был тут солидный, деревянный, сверкающий чистотой пол, а напротив двери располагался изрядных размеров очаг, где сейчас пылал огонь, а над ним висел медный котелок. Рядом с очагом стоял еще один стол с горшками, банками и кружками, расставленными согласно неким неясным правилам. С крючков над ним свисали деревянные тарелки, ложки и прочая неидентифицируемая с первого взгляда кухонная утварь.

На широкой полке стоял поразительный набор медных котелков, сковородок и крышек. «Тут можно было бы и для армейской роты обед соорудить», – прикинул он.

Один угол комнаты занимала простая деревянная кровать, а на противоположной стороне, сразу под окном, раскорячился тот самый отполированный обеденный стол с двумя лавками у длинной стороны и двумя стульями – у короткой.

Позади стола, под самой стеной, валялось несколько плетеных из лозняка корзин, над которыми заняли стратегическую позицию пучки трав и приправ.

Всюду царил порядок, но был это отнюдь не бесплотный порядок компьютерной симуляции. Здесь жил тот, кто любил эти предметы и заботился о них. Об этом говорили тысяча и одна деталь. Среди кухонных принадлежностей царил легкий беспорядок, свидетельствовавший, скорее, о том, что хозяйка – персона опрятная, но на свой лад. Столешница была затерта в том месте, куда чаще всего ставили горшки, а тарелки, кружки и ложки сложены были так, чтоб легко можно было их снять и…

Он едва не хватил себя ладонью по лбу. Ведь все на кухне свидетельствовало, что в доме если не живет, то столуется как минимум несколько человек. Проклятие, да висящий над огнем котелок был как минимум литров на десять!

Ничего странного, что девушка не выглядела обеспокоенной.

Ну что ж, спросить – не помешает.

– Извини за назойливость, но ты ведь не сама тут живешь?

Она улыбнулась.

– Нет, с детьми. Мальчишки пошли на рыбалку, а девочки играют на лугу.

Мальчики и девочки?

– А твой муж?

– Мужа у меня нет. И никогда не было.

Она подошла к очагу, помешала ложкой в котелке.

– Хорошо, что ты успел раньше, чем эта банда проглотов. Опоздай ты хотя бы на полчаса – и ничего бы не осталось.

Он решил поддержать игру. Поднял ложку ко рту:

– М-м, это лучший гуляш, какой я когда-либо ел.

Она одарила его искренней улыбкой:

– Спасибо.

Подошла к стене, сняла огромную сковороду и деревянный пест.

– Не пугайся, – сказала, выходя во двор.

Мигом позже раздался адский грохот. Что ж, удары в медную сковороду именно так и должны звучать.

Она появилась снова, повесила «гонг» на место и принялась расставлять на столе тарелки. Каждая отличалась от остальных, как не было и двух одинаковых ложек.

Он машинально посчитал посуду. Шесть комплектов.

Барбара, даже в этой сетевой версии, не выглядела матерью шестерых детей. К тому же – неженатой.

Прежде чем он сумел всерьез это обдумать, дверь со стуком открылась, и внутрь ворвался ураган. Он состоял из трех частей, лет эдак семи или восьми, неопределенного пола, но, похоже, готовился сровнять домик с землей.

– Мама, мама, смотри, что я поймал, – надрывался один из ребятенков, тряся над головой двухкилограммовой рыбиной.

В это же время другой – судя по одежде тоже мальчик – метнулся под стол, на четвереньках промчался под ним, едва не рассадив себе голову об одну из ног Шэна, и вылетел с другой стороны, падая на кучу корзин, стоящих под стеной. У сушки и грибов не было и шанса.

Третий из сорвиголов, ведомый запахом, подбежал к котелку с гуляшом и попытался сунуть в него голову.

В этот момент начала действовать Барбара. Умелым движением она отобрала у одного из мальчишек бьющуюся макрель, удержала на месте все еще рвущегося вперед победителя сухофруктов и только чудом спасла от утопления в гуляше третьего ребенка.

Было видно, что она к такому привыкла.

– Мальчики! Как вы себя ведете? У нас ведь гость.

На миг установилась тишина.

Женщина осмотрела погром в комнате, окинула взглядом рыбину, перевернутые корзины и маленького блондинчика, пытающегося слизать соус с кончика носа.

Демонстративно возвела очи горе.

– Почему я?! За какие грехи?!

Мальчишки стояли перед ней с неуверенными лицами. Она не была хорошей актрисой, потому фыркнула и широко раскинула руки. Они чуть ее не опрокинули.

– Мальчики, – хозяйка развернула их к Шэну, – это Денавер. Тот, кого пригласила к нам Ани.

Три пары светлых глазок смотрели с подозрением, пока он прикидывал, кто это, черт побери, такая: Ани? Самый старший мальчишка, специалист по рыбе, спросил:

– Останешься с нами?

– Нори, невежливо выпытывать у гостя. – Она ласково взвихрила ему волосы. – Это Нори, это Горен, а это – Ваэль. – Краем фартука она вытерла мордашку самому младшему. – Наш спец по вынюхиванию еды.

Слово «еда» подействовало как заклинание.

– Едааааа!

За миг парни уселись на лавке и застучали тарелками по столу, скандируя:

– Е-да! Е-да! Е-да!

Барбара смерила их суровым взглядом.

– А ваши сестры?

– Девчонки!

– Вот именно, они всегда опаздывают.

– Это не наша вина.

– Я голодный!

Мать топнула ногой.

– Тихо! А кто наведет порядок в этом бардаке? Начнем есть, только когда придут девочки. А до этого времени можете заняться этим.

Указала на перевернутые корзины и кучи рассыпанного сушащегося белья.

– Но ма-ама-а-а…

На этот раз хватило просто гневного взгляда. Вся троица вылезла из-за стола и печально поплелась в сторону перевернутых корзин.

Барбара тихо вздохнула и послала ему заговорщицкую улыбку:

– Порой мне приходится быть больше генералом, чем матерью.

Он невольно улыбнулся в ответ.

В этот момент экран сенсошлема «заснежил» и погас. Экзоскелет «разумного желе» отключился, а псевдокожа опала, словно мокрый костюм ныряльщика. Переход был настолько резким, что Шэн на миг замер в неподвижности, приходя в себя от шока. Это не был привычный обрыв связи, кто-то просто-напросто вышиб его из виртуала. А он не узнал ничего большего, чем знал час назад.

Но сразу же, стягивая каску и сделавшуюся жесткой псевдокожу, мысленно поправил себя. Нужно честно признать, что кое-что он все же узнал. Если место, куда он попал, и вправду было укрытием Барбары Ландор, то оно не походило ни на что, с чем он до этого времени сталкивался. Большая часть его пациентов убегала в не-миры, где их судьба и социальный статус были несравнимо выше, чем в реальности. Мультимиллионеры, короли, звезды эстрады и кино, супергерои – почти всегда молодые, красивые, богатые и непобедимые. Но мать пятерых детей, живущая в сельской хате где-то на окраине? И к тому же выглядевшая абсолютно счастливой? Это что-то новенькое.

Он как раз закончил переодеваться, когда интерком звякнул, и на экране появилось лицо норвежской ассистентки Ямады. Женщина выглядела так, словно минуту назад завершила боксерский поединок, левый глаз ее закрывал большой синяк, на правой щеке виднелся большой кусок пластыря. В глазах ее пылала ярость.

– Доктор Денавер. Вас просят пройти в лабораторию. Немедленно.

Она исчезла с экрана, прежде чем Шэн успел открыть рот.

– Что вы думаете о врачебной тайне?

Этот вопрос его не удивил. Врачам его специальности его задают чаще, чем остальным. Что-что, а проблемы с сознанием люди предпочитают держать в секрете любой ценой.

– Это вторая важнейшая вещь в нашей профессии, – ответил он дипломатично.

Ямада слегка улыбнулся:

– Наверняка скажете, что первая – это благо пациента? Я ошибаюсь?

– Нет, профессор, не ошибаетесь.

Минуту они мерялись взглядами. Последняя стычка поставила их по разные стороны баррикады, и ни один, ни второй не имели намерения притворяться, что все – иначе.

Они сидели в опустевшей лаборатории. Единственное освещение давал бледный отсвет от монитора, перед которым сидел Ямада. Все остальное растворялось во тьме.

Японец продолжал легко улыбаться.

– Я хочу, чтобы вы кое-что увидели, доктор.

Экран перед Шэном осветился, показав картинку с одной из камер лаборатории. Барбару окружал рой людей. Одни подсоединяли ей капельницы, другие пристально всматривались в мониторы, рядом попискивало какое-то оборудование.

Два доктора подплыли к пациентке и осторожно сняли с нее каску.

– Отключайте ее, – скомандовал один из них.

И вдруг женщина дернулась, бессильно махнула рукой – шлем, выбитый из рук врача, полетел к потолку – после чего тихо вздохнула: как-то душераздирающе и обмякла в поддерживающей ее упряжи. Звук аппаратуры, которой Шэн не видел, начал ускоряться, пока не перешел в высокий, сверлящий писк.

– Приступ! У нее приступ! Дефибриллятор!!!

Несколько врачей подскочило к женщине. Шэн поймал себя на том, что, глядя на бьющееся под разрядами тело, сжимает кулаки.

– Мы теряем ее, давление падает!

– Не реагирует!

– Увеличить разряд! Быстрее!!!

Той, кто не уступил панике, оказалась Памела Якобсон. Схватила за руку ближайшего ассистента, сорвала шлем с его головы, чуть не скрутив тому шею, и подплыла к Барбаре. Раскидала вставших над ней медиков и надела оборудование на лежащую без сознания женщину. Барбара мигом превратилась в воющую и размахивающую руками во все стороны фурию. Ассистентка получила локтем в лицо, выругалась, перехватила обе руки больной, пытаясь ее контролировать.

– Включите ее в Сеть! В Сеть!!! – заорала.

Барбара сделалась неподвижна. Когда Пэм Якобсон повернулась к камере, на лице ее стали заметны четыре кровавых полосы, а глаз уже начинал заплывать.

– Нам потребуется Денавер, – рявкнула в камеру.

– Знаю, Памела, – ответил ей голос невидимого Ямады.

Она дотронулась ладонью до щеки, удивленно посмотрела на следы крови.

– И какой сукин сын должен был подстригать ей ногти?

Монитор погас.

Шэн запротестовал:

– Становилось интересно.

– Сейчас вас должна интересовать исключительно Барбара Ландор. Вы видели, что случилось. Она еще никогда так себя не вела. Если сбегала от нас в Сеть, мы могли ее отсоединить, тогда она – самое большее – впадала в кому. Обычно через день-два мы подсоединяли ее снова и могли продолжать процедуры. Но после вчерашнего события Барбара не дает себя отключать. Мы попытались еще раз, не делайте такого лица, на этот раз мы были осторожней. Но безрезультатно, у нее снова начался приступ – или что-то, на приступ похожее. При подключении Барбара сбежала в Сеть, ее мозг активен, имплантат работает, она где-то пребывает, но мы понятия не имеем, где именно.

Шэн все прикидывал, не тестирует ли его Ямада. Всего час назад он покинул место, в котором, похоже, Барбара нашла укрытие. Может, японец проверяет его лояльность? Нужно ли широко улыбнуться и рассказать ему о домике среди холмов, и о женщине с детьми?

Он широко улыбнулся и спросил:

– Когда сделали этот фильм?

– Через несколько минут после процедуры. Когда вы искали вдохновения в баре.

– То есть… где-то пять часов назад? И с этого времени Барбара от вас сбежала?

– Да.

– Профессор, объясните мне, как возможно, что вы не в состоянии ее отыскать? Насколько я знаю…

– Нам обоим известно, что знание – это сила и иллюзия одновременно. – Ямада раздраженно взглянул на него. – Объемы компьютерной памяти станции достигают нескольких сотен миллионов терабайт. Тут достаточно места, чтоб выстроить тысячи миров, в которых можно спрятаться. К тому же у нас постоянное соединение с пропускной способностью в тысячу гигабайт как с Землей, так и со всеми объектами в космосе в радиусе нескольких тысяч километров, и мы не можем их оборвать, поскольку на орбите слишком много мусора, чтобы изолировать станцию от наземного контроля. К тому же сотни переносных компьютерных систем, которые используются работниками. Как видите, тут легко спрятаться и легко отсюда выйти.

– Простите, но Барбара Ландор – не программист. Невозможно, чтобы она сама сумела сбежать от ваших ищеек… – он прервал себя.

Ямада лишь улыбнулся:

– Вот именно. И какой же вывод?

Шэн замолчал.

– У вас есть какие-то подозрения? – спросил наконец тихо.

– Пока что нет. Но прошу не забывать, что в нашей отрасли огромная конкуренция. Многие фирмы заплатили бы миллионы за данные, касающиеся моего метода, а если они не сумели добраться до базы данных Станции, то могли попытаться… хм… похитить пациентку – виртуально, естественно – и убедить ее раскрыть подробности лечения. А это значит, что, возможно, мы – свидетели зарождения новой отрасли преступного бизнеса – виртуальных похищений. Доктор Денавер, поможете ли вы мне найти и вернуть Барбару?

Шэн глядел на аппаратуру по ту сторону стекла, но сразу отвечать не хотел.

– Что, собственно, вы с ней делаете, профессор?

– Это наш тщательно охраняемый секрет. – Японец шевельнулся, скрипнули ремни, удерживающие его в кресле. – У меня нет полномочий, чтобы посвящать вас в него.

– И чего вы от меня ждете? Чуда?

– Не совсем… Завтра, самое позднее послезавтра мы подключим Барбару к изолированной системе VR. Абсолютно изолированной. Без соединения с остальной Сетью. Тогда вы сумеете установить с ней контакт.

– Почему она не попала в такую среду сразу?

Ямада послал ему страдальческий взгляд и щелкнул какой-то клавишей.

– Пэм.

Где-то на условном «верху» раздвинулись двери, и через миг там показалась ассистентка Ямады. Синяк все еще уродовал ее глаз, да и пластырь вблизи выглядел все так же скверно.

– Памела – специалистка по VR. Она все вам пояснит.

– У нас нет соответствующего оборудования, доктор. – Памела Якобсон смотрела не на него, а в сторону, голос у нее был холодным и профессиональным. – Речь не о виртуале, но о контроле над процессом лечения на клеточном уровне. Восемь объединенных компьютеров медицинских центров в Вашингтоне и Токио в режиме реального времени мониторят все процессы, происходящие в теле пациентки. Машины на станции просто подавились бы таким количеством информации. Это впервые в истории…

– Хватит. Пэм. – Ямада чуть вздохнул. – Доктор не заинтересован в технических деталях. Все дело в том, что до настоящего момента у нас не было оборудования для лечения собственными, скажем так, силами. Впрочем, его у нас все еще нет, но исключительная ситуация требует исключительных решений. И я готов рискнуть, прежде чем кто-то убьет Барбару.

Шэн послал ему широкую и искреннюю улыбку. Значит, ты готов убить Барбару, опасаясь, что кто-нибудь вытянет из нее информацию, верно? Вот только никто из нее ничего не вытягивает – просто…

Ну да, «просто» – что?

– Понимаю, – сказал он, посылая японцу взгляд в стиле «обеспокоенный врач». – Я надеюсь, что вы, профессор, знаете, что процесс моего лечения длится порой много недель, а то и месяцев. И что если я начну работу, то не прекращу ее, пока Барбара не будет здоровой. Я не стану подлечивать ее, чтобы вы получили возможность снова сунуть ее в виртуал.

– Ее здоровье и жизнь, доктор, важнее всего.

– Хорошо, что мы пришли к согласию, по крайней мере, в этом. Барбара попала сюда почти два года назад на последней стадии рака. А значит, то, что вы с ней делаете, очень результативно. Но, господин профессор, я видывал здоровых как рыба пациентов – здоровых физически – которые резали себе вены, потому что не могли справиться со своей жизнью вне Сети. Я не хочу, чтобы вы ее вылечили от лейкемии только затем, чтобы она вела существование полутрупа. На каком этапе ее лечение?

– Мы убрали восемьдесят процентов клеток опухоли. Справились с проблемами в печени, почках и легких.

– Удивительно. Вы в состоянии поддерживать в ней жизнь, если нам придется на некоторое время ограничить ваше чудодейственное лечение?

Японец напряженно смотрел на него.

– Возможно… Да, – выправился он. – Полагаю, что сумеем. Хотя и не знаю, как долго.