Текст книги "Голос Лема"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Яцек Дукай,Роберт Вегнер,Рафал Косик,Януш Цыран,Кшиштоф Пискорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Она остановила запись на кадре, где виднелась внутренность несессера. Внутри лежало Это. Картинка была нечеткой, но сомнений не оставалось: из Этого тянулся толстый, как от утюга, провод, соединявшийся с большими наушниками, которыми пользуются меломаны, чтобы изолировать себя от посторонних звуков.

Ромек не был меломаном.

Кинга принесла с полки возле телевизора Это и оглядела черную коробочку со всех сторон. Открыв крышку, она увидела несколько гнезд, похожих на те, что в компьютере. Ей это ни о чем не говорило. Она в этом не разбиралась, и ей в голову не приходил никто, кто мог бы помочь – кроме, разве что, Зигмунта.

Она оглянулась на дверь в прихожую. Оттуда доносилась музыка, которую Кинга не могла опознать. Она послала Марысе СМС:

«Попроси Мариуша, чтобы пришел в гостиную».

Очередное родительское поражение. Через полминуты музыка за стеной смолкла, и вскоре парень появился в дверях. Вид у него был явно смущенный, словно он ожидал, что Кинга начнет его расспрашивать, чем они только что занимались.

– Разбираешься в компьютерах?

– Немного, – он облегченно вздохнул. – У вас что-то не работает?

– Не знаю, как подключить это к ноутбуку, – она показала Это. – Не знаю даже, получится ли вообще.

Взяв у нее Это, Мариуш повертел его в руках. Судя по выражению его лица, он тоже не знал, что это такое. Приглядевшись к гнездам, заявил:

– Это какой-то допотопный внешний диск или военное устройство. Гнезда слегка странные. Вот это большое, с сотней контактов, – может, какой-то очень старый разъем «скази» или еще что-нибудь… Но тут есть порт юэсби. Если хотите, можем подключить. Провод от телефона должен подойти.

– У тебя есть такой?

– У Марыси есть. Сейчас принесу.

Вскоре он вернулся с проводом. Заинтересовавшись, пришла и Марыся – стояла, опершись о дверной косяк и скрестив руки на груди. Мариуш подключил Это к ноутбуку и пощелкал мышкой.

– Комп его видит, – объявил он. Светодиод на Этом замигал с интервалом в несколько секунд. – Тут десятка полтора гигабайтных файлов, записанных с промежутком в одну секунду. Не знаю, что это за файлы, но коробочка и впрямь быстрая.

– Знаешь, что это такое? – с бьющимся сердцем спросила Кинга. – И что это за файлы?

– Как я уже говорил – скорее всего, какой-то диск. А файлы… понятия не имею. Наверное, данные какой-то специализированной программы. Чтобы их открыть, нужно иметь эту программу. Тут еще несколько папок… Доступ закрыт. Это работа для компьютерщика. Могу поспрашивать, что это. Скину кусочек на форумы.

Зазвонил телефон Кинги. Как всегда, она ответила сразу, почти машинально.

– Привет, милая. Это я.

– Ромек… – Она вскочила с дивана.

Марыся закатила глаза и презрительно фыркнула.

– В прошлый раз ты говорила, чтобы я больше не звонил…

– Вовсе нет! – быстро проговорила она и вышла из комнаты. – Я так совсем не думала. Я сказала так только… но я не хочу, чтобы ты перестал звонить. Если не можешь сказать, где ты, – не говори. Но не исчезай. Пожалуйста.

Они долго разговаривали – обо всем и ни о чем. Кинга не могла удержаться и несколько раз не спросить о подробности, о которой мог знать только он. А он отвечал. В конце он, как всегда, пообещал вернуться, как только завершит несколько срочных дел.

Когда Кинга вошла в гостиную, Мариуша уже не было. Дочь смотрела на нее заплаканными глазами. Ноутбук показывал последний кадр видео с телефона ее отца.

На следующий день, вернувшись с работы, Кинга заняла свое обычное место на диване перед телевизором, а вернее, перед Этим, поскольку телевизор она включала лишь для того, чтобы посмотреть вечерние новости. Светодиод мигнул два раза, прежде чем Марыся вернулась из школы. Услышав сигнал домофона, мать вскочила с дивана.

– Мариуш не говорил, удалось ли ему что-нибудь узнать? – спросила она, едва дочь появилась в дверях.

– Он сегодня не пришел в школу, – пожала плечами Марыся. – И на телефон не отвечает. Видимо, решил, что у меня чокнутая мамаша, и лучше со мной не водиться.

– Я вовсе не… Просто живу в подвешенном состоянии. Не знаю, что случилось с твоим отцом. Я думала, содержимое Этого поможет что-то выяснить.

– Мы же были на похоронах.

– Там зарыли пустой гроб.

Дочь посмотрела на мать чуть иначе, чем обычно, и спросила:

– Он правда тебе звонит? Это точно он? Если опять позвонит… дай мне с ним поговорить.

– Ты мне не веришь?

– А ты бы поверила? Если даже он воспользовался катастрофой, сбежал и бросил нас, если у него новая семья – зачем он звонит? Никакого смысла.

– Не знаю. Я с самого начала ищу разгадку, но… Может, я слишком глупая.

– Если позвонит в следующий раз, я хочу с ним поговорить.

Кинга подавила злость в зародыше – дочь была права. Все это действительно не имело смысла.

К вечеру она сумела принять решение, что исполнит желание дочери, и включила телевизор, приготовившись к очередной получасовой порции новостей, по большей части плохих. Марыся уселась рядом с миской чипсов на коленях. С тех пор, как она увидела запись катастрофы, разделявшая их год дистанция отчасти исчезла.

Первая же новость заставила обеих вжаться в спинку дивана. Это оказалось видео из телефона Ромека с комментарием, что в Интернете нашли запись, которая, по мнению экспертов, является подлинной.

– Он залил это на Ютуб, – после некоторого раздумья проговорила Марыся. – Вот кретин! Потому и побоялся сегодня прийти в школу.

Кинга стиснула кулаки, чувствуя себя так, словно кто-то разрыл могилу любимого человека.

– Я не желаю больше видеть его в нашем доме, – прошипела она. – Не смей его сюда приводить.

На следующий день случилось кое-что похуже. Кинга ощутила укол беспокойства, увидев перед домом полицейскую машину. Это еще ничего не значило – наверняка при ее виде становилось не по себе любому из возвращавшихся домой жильцов. Но когда она вышли из лифта, сомнений не осталось – дверь ее квартиры была приоткрыта. Марыся? В первую очередь она подумала о дочери – что?.. Бросившись к двери, наткнулась на пороге на полицейского, вышедшего на звук ее шагов.

– Что с ней?! – крикнула она, пытаясь заглянуть в квартиру.

Полицейский отстранил ее рукой.

– Кто вы? Вы здесь живете?

– Да! Что случилось?

– Прошу предъявить документы, – ее взволнованный вид не производил на полицейского никакого впечатления.

Кинга начала рыться в сумочке, хотя больше всего ей хотелось прорваться внутрь. Выдернув удостоверение личности, она подала его полицейскому, который начал тщательно изучать документ. Внутри квартиры крутились, как минимум, двое. Кинга ждала вспышку фотоаппарата, делающего снимки трупа.

– Я могу войти?

– Пожалуйста, – он отдал документ. – Соседи заявили о взломе.

Полицейский пропустил ее. Она вошла и огляделась. Все выглядело как обычно.

– Только взлом?

– Кто-то анонимно позвонил и сообщил, что дверь открыта.

Остальные двое полицейских бросили на Кингу мимолетный взгляд.

– Проверьте, не пропало ли что-нибудь, – сказал тот, который ее впустил.

Сперва она проверила все комнаты, чтобы удостовериться, что нигде нет следов крови или… Марыся должна была вернуться из школы самое раннее через час. Нет, здесь ее не было. Спокойно обойдя квартиру, Кинга проверила места, где хранила бижутерию и папку с документами. Ценностей дома она не держала, не считая электроники. Компьютер и музыкальный центр в комнате Марыси стояли на своих местах. Несколько ящиков были выдвинуты, шкаф открыт, но никто, похоже, в них даже не заглянул. Телевизор в гостиной, спутниковый тюнер, ДВД…

И тут она увидела пустую салфетку. Пустое место, оставшееся после Этого. Метнувшись к шкафу с телевизором, она заглянула под него, отодвинула от стены. Нигде нет.

Сев на диван, она лишь через несколько секунд сумела выдавить:

– Пропало Это…

– В смысле – что?

Другого названия у Этого не было.

– Черная коробочка размером с кирпич, с мигающим раз в час зеленым светодиодом.

Полицейский подозрительно взглянул на нее.

– Для чего служил это предмет? Он ценный?

Кинга открыла рот и тут же его закрыла – она не знала, для чего служит Это, и ценное ли оно. Она даже не знала, как назвать Это, чтобы полицейский понял.

– Это был электронный… жесткий диск моего мужа. Муж погиб год назад, а это была память. Последняя память о нем.

Полицейский без особой убежденности заполнил несколько страниц документов и дал ей подписать. В конце он сказал, что несмотря на все их, то есть полиции, усилия, подобное порой случается. Вручив ей визитку слесаря, чтобы она поменяла замки, он вышел, забрав остальных с собой.

Кинга почувствовала, что у нее отобрали кусочек ее мира. До возвращения Марыси она тупо сидела, бессмысленно таращась на оставшееся от Этого пустое место.

– Мариуш не хотел ничего говорить, – сказала дочь, едва войдя в квартиру. – И был напуган до смерти. Он меня избегал, а когда я приперла его к стенке, сказал, чтобы я забыла о коробочке и о видеозаписи, потому что от этого могут быть проблемы. – Только теперь она заметила, что мать ведет себя еще более странно, чем обычно. – Что случилось?

– Забрали Это, – Кинга показала на полку возле телевизора. – Взломали дверь и забрали.

Марыся посмотрела на пустое место, вернулась к двери и увидела поврежденный замок.

– Что-нибудь еще пропало? – спросила она.

Кинга отрицательно покачала головой и бросилась к зазвонившему телефону.

– Да?!

– Я расследую это дело с самого начала, – прошептал голос в трубке. Это не был голос Ромека. – Расследую тайно. Только теперь я позволил себе впервые выйти на связь. Вам грозит опасность.

– Кто вы?

– Это несущественно. И опасно. Если я знаю, что ту запись сделал пассажир с места двадцать шесть-це, узнают и они. Ибо это можно подсчитать – число рядов, угол, под которым велась съемка. Все можно подсчитать. Я строил модели, схемы. Даже летал на точно таком же самолете. Я добрался до документов, секретных документов. Я знаю, что ваш муж сидел на месте двадцать шесть-це. С этого места велась съемка. В том самолете оказалось нечто, что от них ускользнуло. Нечто секретное. Потому он и упал, потому затем погибли уже три человека. А если потребуется, может погибнуть и больше. Это их методы. Они действуют на других уровнях. Они выше закона.

– Кто – они?

– Ну… они. Они. Вы их не знаете. Лучше вообще их не знать. Нельзя узнать о них и жить дальше по-прежнему. Они выяснят, что это вы, и найдут вас.

– Они уже тут были, – тихо проговорила она.

В ответ незнакомец отключился. Кинга медленно положила телефон. Секунд через пятнадцать он зазвонил снова.

– Привет, милая. Это я.

– Ромек?! Ромек… Я так рада, что это ты, – она опустилась на диван. – Господи, как я рада! Ты снова стал звонить чаще. Как дела?

– Я звоню, чтобы попрощаться.

– Почему? Как?

– Похоже, все заканчивается. Мне так кажется. Я странно себя чувствую. Я так мало знаю… будто не до конца проснулся.

Марыся потянулась к телефону, и Кинга замахала рукой, чтобы дочь приложила ухо к его корпусу.

– Ты в больнице? Может, тебе дают какие-то одурманивающие средства?

– Я знаю, где я. Но не приезжай сюда. Похоже, мне очень плохо. Уже недолго осталось.

– Скажи, где ты. Только скажи, где! Умоляю!

– Это небезопасно…

– Неважно! Я хочу приехать! Где ты?

– На улице Флиса, двести тридцать пять. По крайней мере это последний адрес, который я помню.

– Не разъединяйся. Я сейчас приеду. Сейчас буду.

– Мне пора заканчивать.

– Нет! Не разъединяйся! – Схватив блокнот, она записала кривыми буквами название улицы и номер дома. – Я уже еду!

Он отключился. Марыся смотрела на нее с таким выражением лица, словно увидела привидение.

– Он и правда жив?.. – спросила она.

– Здесь, – таксист показал на поросшую дикой лозой стену из потрескавшихся кирпичей, из-за которой тянулись к небу старые буки. – Не хотите, чтобы я вас подождал?

– Обойдусь.

Она сунула ему в руку банкноту и, не дожидаясь сдачи, вышла.

Близился восьмой час, но в это время года солнце еще стояло высоко. Улица была пуста, половина окрестных домов производила впечатление заброшенных. В ста метрах дальше стоял один старый автомобиль. Однако на стене с потертой табличкой с номером 235 из аккуратно подстриженной зелени выглядывала камера. Кинга подошла к калитке.

Когда-то ажурную конструкцию из кованых прутьев сплошь заполнили досками, чтобы никто не заглядывал в сад. Кинга нажала кнопку домофона с нечеткой надписью «Клиника», и почти сразу из динамика раздалось нелюбезное «слушаю».

– Кинга Беднаж. По вопросу моего мужа.

– С кем вы договаривались?

– Я ни с кем не договаривалась. Хочу увидеться с мужем.

– Здесь нет никого по фамилии Беднаж.

– Я вернусь с прессой и телевидением, если вы меня не впустите.

Вместо ответа лязгнул замок. Она вошла в тенистый сад. Свет почти не пробивался сквозь кроны буков, и в иных обстоятельствах ей могло здесь даже понравиться. По выложенной камнями дорожке она дошла до главного входа в обширное двухэтажное здание. Очередной замок щелкнул до того, как она взялась за ручку. Дверь была тяжелая, словно из бронированной стали.

Кинга оказалась в небольшом холле со стойкой регистратуры и тремя дверями. Женщина за стойкой походила на сотрудника из вспомогательного персонала, кого обычно можно увидеть в частных клиниках, но не хватало остального – длинного коридора со стульями и пронумерованными дверями, курсирующих во всех направлениях медсестер, и самое главное, нигде не было видно пациентов.

– Это частная клиника, – сказала регистраторша. – Для тех, кто не хочет лишней известности.

– Я ищу мужа, – Кинга оперлась о стойку, в основном для того, чтобы добавить себе смелости. – Роман Беднаж. Можете проверить?

– Здесь нет никого по фамилии Беднаж, – покачала головой женщина. – Я уверена.

В ее взгляде не было обычной любезности, которую пытаются хотя бы изображать работники на подобных постах. Она смотрела, скорее, как охранник, а в ее голосе чувствовалась чуть ли не угроза. Но надежда, которую только что получила Кинга, придавала ей сил.

– Я не уйду, пока не поговорю с ним, – заявила она. – Возможно, он в безнадежном состоянии, но я все равно хочу его увидеть. Если он может разговаривать по телефону, значит, может говорить и без него.

Женщина за стойкой мерила ее неподвижным взглядом, пока не открылась дверь с правой стороны холла, и из нее не вышел крепко сложенный мужчина в костюме, нисколько не походивший на врача. Он жестом пригласил Кингу войти, затем указал ей на стул возле письменного стола. Она села, а он молча встал за ее спиной, возле двери. Теперь она и в самом деле чувствовала себя неуверенно.

В кабинете размером три на три метра, кроме стола, кресла и стула, на котором она сидела, стоял только низкий шкаф со стальными ящиками для папок. Окна в толстых рамах выглядели усиленными, может, даже бронированными. Открылась вторая дверь, и вошел некто, еще меньше напоминавший врача, – энергичный, словно постоянно готовый к нападению седой тип лет пятидесяти.

Сев за стол, он уставился на Кингу взглядом, от которого у нее по спине побежали мурашки.

– Кто дал вам этот адрес? – резко спросил он.

– Мой муж…

– Его уже год как нет в живых.

– Он мне звонит. Мы разговариваем.

Она попыталась встать, но крепкие руки схватили ее за плечи. Поднявшись, ее собеседник достал из кармана похожий на толстый фломастер предмет, обошел вокруг стола и коснулся ее шеи. Она открыла рот, чтобы запротес…

Бросив пустой шприц на стол, Савицкий какое-то время смотрел на повисшую на спинке стула женщину.

– Запри ее в третьей, – бросил он охраннику.

Выйдя из кабинета по уходящему в глубь здания коридору, он постучал в первую справа дверь и вошел, не дожидаясь приглашения. Сидевший за столом лысый мужчина поднял взгляд из-за компьютера.

– Он ей звонил, – сказал Савицкий. – Много раз. Сегодня сообщил наш адрес. А она приехала.

Лысый покачал головой.

– И что ты будешь с ней делать? – спросил он. – Не может же еще одна попасть под трамвай.

– У меня другая идея. Мясник поработает над ней несколько дней. Неизвестно, что она знает и что кому говорила. В любом случае лучше, если она все дискредитирует, а не подтвердит своей внезапной смертью.

– Так и сделай. И поищи в том что-нибудь позитивное… Если он сказал ей, скажет и нам. Как обработка видео?

– Мы удалим облако, подтянем контраст и звук. Через час будет в Сети. Если позиционируем как надо, вытеснит оригинал за несколько дней.

– Поторопи их. Каждую минуту это смотрят тысячи людей.

Савицкий кивнул и вышел. Миновав поворот, он спустился в высокий подвал, набрал код на замке стальной двери и по очередной лестнице спустился еще глубже. Здесь было холоднее, а грубые неровные железобетонные стены создавали гнетущее впечатление. Толкнув дверь из матового стекла, он вошел в первую лабораторию.

Петревич в наброшенном поверх пиджака белом халате склонился над лежавшей на рабочем столе черной коробочкой. На появление гостя он никак не реагировал.

– Оно не проделает нам дыру в потолке? – спросил Савицкий.

– Я тщательно проверил, – инженер опустил бестеневую лампу. – На рентгене не видно ни взрывчатки, ни защиты от вскрытия. Даже пломбу не наклеили.

Он вывернул электрической отверткой последний, восьмой винт на корпусе.

– Час назад он звонил жене, – продолжал Савицкий. – Баба приехала сюда и сейчас сидит в третьей.

С любопытством взглянув на него, Петревич снова склонился над коробочкой.

– Кто мог ожидать, что носитель снабжен GPS и GSM? – Он примеривался, стараясь как можно аккуратнее поднять титановую крышку. – Вот результат отсутствия документации. Но здесь, на глубине шести метров под землей… Больше он никуда не позвонит, могу гарантировать.

Подняв крышку, он отложил ее в сторону и поправил камеру, нацеленную на носитель, который внутри выглядел как плотно упакованные потроха компьютера. Половину корпуса занимал аккумулятор.

– Не повреди, – напомнил Савицкий. – Машинка нам еще пригодится.

– Я скопировал содержимое через USB, но софт вряд ли будет работать вне носителя. Второе, сложно устроенное гнездо – загадка. Похоже, он создал собственный стандарт, – он какое-то время разглядывал внутренности устройства. – Думаешь, это вообще может быть случайностью? Сбегает их питомец, затаивается на двухстах метрах, точно на подлете. Может, они сделали это специально? Чтобы проверить, работает ли. Если бы попросили разрешения, они никогда бы его не получили. А так…

Савицкий едва заметно пожал плечами.

– Что это вообще могло быть? Конструкт с нулевой суммой энергии, массы, информации и времени. Программа без компьютера? Мы им пользуемся словно питекантропы, которые лупят друг друга по башке плазменными матрицами.

– Не наше дело. Займись устройством.

Инженер кивнул.

– Известно, у кого он тогда работал? – спросил он.

– У Зигмунта Сморавинского. Он закрыл проект и продал фирму.

– Значит, этот Сморавинский нам понадобится. Возьмите его, я с ним поговорю. Фотографии детишек, изнасилование горничной… придумайте что-нибудь. Может, он знает нечто такое, что сэкономит нам недели на изучение этой конструкции. А в фирме устрой проверку. Хочу сам проглядеть их архивы. Может, у них есть где-то базовая станция, которая с этим общается.

– Если оно и вправду работает, им придется возобновить свою деятельность. Под нашим крылом.

– Если он ей звонил, – техник взглянул на Савицкого, – значит, работает.

Не помню, как выбрался из самолета. Я уже говорил. Это называется шок. Шок. Человек не помнит последние секунды до катастрофы. Знаю, поскольку сам профессионально этим интересовался. Дорожке памяти требуется несколько секунд, чтобы закрепиться. И я был бы крайне благодарен, если бы мы поскорее закончили этот разговор. Жена готовит жаркое, и мне не хочется опоздать на ужин. Я немного странно себя чувствую, но, наверное, это нормально, когда ты чудом избежал смерти. Нет, врачебная помощь мне не нужна. Если почувствую себя хуже, пойду в поликлинику. Что я помню? Что-то грохотало, громко трещал пластик, потолочные панели. Потом люди начали вставать – будто хотели выйти в воздухе. Люди всегда так себя ведут, это оправдано при лесном пожаре, но не в самолете. Я включил телефон и начал снимать. Телефон? Не знаю, где он. Если никто его не украл после приземления, то лежит где-то на полу. Наверняка вы его найдете. Носитель… Да, я помню. Я уже месяц регулярно сбрасывал информацию и пытался им воспользоваться, когда начало трясти. Понятия не имею, получилось ли. Проверю, когда вернусь домой. И без того проект в подвешенном состоянии. Эти исследования нужно вести параллельно с технологиями материнских клеток. Ибо смысл в них есть лишь в том случае, если сознание можно поместить в воспроизведенном теле. Это будет не в точности тот же самый человек, но очень похожий. Ну а сперва – те самые клетки и рост всего организма в лабораторных условиях. Иначе нет никакого смысла. Никому ведь не захочется существовать как нечто нематериальное, запертое в тюрьме флеш-памяти. Проверю, что там записалось, и сразу сотру. В конце концов, я жив, значит… Последнее, что я помню? Последнее… Встает толстяк в фиолетовом свитере и валится на пол. Никто не пытается его поднять – может, потому, что лежа он меньше будет мешать. К тому же он еще и тяжелый. Все больше людей встают, несколько человек проходят по спине толстяка. Я тоже встаю, но лишь на секунду, чтобы достать с багажной полки несессер с носителем. Надеваю считыватель на голову – забавно, ибо тогда я всерьез думал, что все сработает, что после стольких лет… Нет, я ни о чем не думал. Это нереально, ведь не сохранился бы мой генотип. Никого не воссоздать по одному волосу и не записать ему в голову воспоминания всей жизни. Нет такой технологии. Это было неразумно, но я все равно это сделал. Раз уж была возможность. Сотру сразу же, как только вернусь домой. Вот только разберусь здесь с делами. Чувствую себя странно рассеянным, ни за что не могу взяться. Впрочем, после аварийной посадки это нормально. Саму посадку я не помню, так что тут вряд ли чем-то смогу помочь. Может, потом вспомню. Запись должна быть на телефоне… Да, помню облако под потолком. Какой-то газ, дым… Тогда я об этом не думал. Слишком многое происходило. В такие моменты не обращаешь внимания на подобные вещи. Я просто включил телефон, чтобы записать причины катастрофы. Если бы самолет упал, никто не смог бы рассказать, что случилось. Я не погиб бы впустую, бегая по салону, как те паникеры. Облако… да, пытаюсь сосредоточиться. Это не был газ, выходящий из дыры в потолке. Скорее клубящийся воздух другой плотности, более темный. Будто рой из тысяч крошечных мушек, таких маленьких, что каждую по отдельности не различить. Нет, я не приглядывался. Самолет падал, и больше всего меня волновало, что нужно застегнуть ремень и запомнить дорогу до ближайшего эвакуационного выхода. Ведь погаснет свет, будет много дыма… Придется бежать вслепую – среди других бегущих вслепую. Если бы кто-то тогда начал рассказывать самый смешной в мире анекдот, я бы и его не слушал. Уже не могу дождаться того жаркого, вечера у себя дома, отдыха и безделья. Разберусь только тут еще с парой дел…

Варшава, январь – март 2010 г.