Текст книги "Голос Лема"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Яцек Дукай,Роберт Вегнер,Рафал Косик,Януш Цыран,Кшиштоф Пискорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Крепко зажмурившись, он усилием воли выбросил из головы то, что видел за последние пятнадцать минут. За это ему тоже заплатят.

Кинга расхаживала по кухне, покусывая ногти. Телефон Ромека не отвечал, но это ничего не значило: если он полетел тем самолетом, которым собирался лететь, ответить не сможет, поскольку находится на борту и пробудет там еще какое-то время. Аэропорт ведь закрыт, и приземляться им придется где-то еще.

Но он написал в час с минутами, что садится в самолет.

Красная полоска внизу телеэкрана не оставляла сомнений, что речь идет о самолете, вылетевшем из Хитроу в тринадцать тридцать пять. Стоп, там другой часовой пояс… Нужно добавить час или отнять? Нет, написали, что по польскому времени. А время отправки электронного письма? Какое время там показывается? Летнее или зимнее? Она вспомнила, что однажды у нее сбилось время в компьютере, и все письма, которые она отправляла, появлялись у адресатов с датой от тысяча девятьсот девяносто девятого года. Значит…

– Пойду к Мариушу.

Вздрогнув от голоса дочери, Кинга посмотрела на нее отсутствующим взглядом.

– Ты только что была с ним в кино… – заметила она.

– Он пошел домой ужинать. А теперь мы идем гулять перед домом.

– Ужинать… – Кинга взглянула на мокрую доску и нож. – Я собиралась приготовить ужин…

Марыся испытующе посмотрела на мать.

– Что случилось? – осторожно спросила она.

– Нет-нет, ничего. Иди погуляй перед домом, только не возвращайся поздно.

– И не болтайся по улицам.

– Что?..

– Обычно ты говоришь, чтобы я не болталась по улицам. Ты хорошо себя чувствуешь? Точно не хочешь, чтобы я осталась?

Кинга энергично покачала головой, поцеловала дочь и проводила ее до дверей.

– Погоди, – сказала она, стоя на пороге. – Когда отправляешь письмо с компьютера, какая дата отобразится у получателя?

– Если используешь почтовую программу, дата, которая установлена у тебя в компьютере. Но если через веб-мейл, время на компьютере не имеет значения, важно то, что на сервере. А что? Хочешь кого-то обмануть?

– Нет, я просто так спросила… Иди.

Закрыв дверь, Кинга оперлась о нее спиной. Ничего не понять. Другой часовой пояс, летнее время, веб-мейл… Слишком сложно, ничего определенного не узнаешь. Забота дочери приободрила, но ей не хотелось, чтобы та переживала вместе с ней. Может, ничего не случилось, и он полетел другим самолетом. В конце концов, из Лондона до Варшавы много рейсов.

Вернувшись в кухню, она проверила рейсы Лондон−Варшава. Был один, в двенадцать тридцать пять, следующий – только после двух. Но по какому времени? За сколько минут до вылета открывают гейт? Нет, никакого толку.

По телевизору показывали новые ролики с места катастрофы. Кто-то шел с камерой по изрытой земле, усеянной обломками самолета и поваленными деревьями.

Ей не хотелось этого делать, поскольку это выглядело как признание, что Ромек мог быть в том самолете, но знать все-таки было нужно. Кинга набрала номер информационной линии, который сообщался внизу телеэкрана.

Пусть теперь у него даже конфискуют аппаратуру – большая часть материалов пошла, остальное наверняка уйдет за несколько минут. Сперва фотографии, поскольку они легче, потом видео.

Сидя под деревом возле мотоцикла, Марек просматривал плоды последних тридцати минут. Впечатляющий материал. Возможно, стоило вернуться и доснять еще, но там уже полно пожарных, полиции, спасателей и прочих спецслужб. Он решил немного отдохнуть, а минут через пятнадцать снять еще что-нибудь. Ноги были словно ватные.

Откусывая кусочки от энергетического батончика, он помечал некоторые снимки как личные, не для общего пользования – в основном, те, на которых можно было опознать лица. Нескольких пассажиров выбросило из самолета до взрыва. Когда-то он делал фотографии известной певицы, которая разбилась на своей спортивной машине вместе с другом, а может любовником. Оба погибли, когда автомобиль врезался в опору виадука. На ней не было трусиков. Все фотографии, на которых это было видно, он оставил себе. Дело не в каких-то высоких чувствах или непонятных моральных принципах – он просто не хотел лишних проблем, к тому же для него это была страховка на «черный день». Если бы его всерьез прижало, он мог бы спихнуть эти снимки бульварной прессе за вполне конкретные деньги.

Покончив с батончиком, Марек взглянул на поле смерти, тянувшееся от того места, где он сидел, до пылающего в трехстах метрах пламени. «Интересно, – подумал он, – мог ли кто-то выжить? Может, в носовой части, которая лежала дальше, за адской огненной стеной? Вдруг нос самолета не пострадал? Туда он не ходил – там уже были другие. Нельзя получить все сразу. А снимки он и так сделал самые лучшие, поскольку добрался сюда первым. Именно за это ему хорошо платили.

Вокруг бродили пожарные. Он им не мешал, удачно выбрав укрытие. Во всеобщей суматохе никто и не думал его прогонять. Впрочем, он все равно не позволил бы этого сделать. Умение влезть туда, где его не хотели видеть, было частью его профессии.

– Марек Зембала? – послышалось с другой стороны.

Повернувшись, он узнал инспектора Закшевского. Они уже несколько раз встречались в подобных обстоятельствах, и полицейский каждый раз давал понять Мареку, как ему отвратительна работа, которой тот занимается.

– Пикник на месте трагедии устраиваешь?

– По лесу всем разрешено ходить, – развел руками фотограф. – Охраняемые растения я не рву.

– Ты был тут первым. Уверен, даже не подумал о том, чтобы кому-то помочь.

– Репортер не затем едет на место катастрофы, чтобы помогать, – спокойно ответил Марек. – Он едет для того, чтобы документировать. При этом должен оставаться беспристрастным и нейтральным.

– Закон выше твоего катехизиса, – полицейский презрительно взглянул на него и отвернулся, бросив через плечо: – Рано или поздно доиграешься.

Марек знал, что сейчас наверняка не доиграется. Завтра, может послезавтра, они сами к нему явятся за материалами для следствия. Закон позволяет конфисковать любой материал и не платить за это, так что он позаботился, чтобы ничего не лежало на незашифрованном диске. Если захотят забрать его работу даром – получат нечто, чего не смогут прочесть. Он предложит им доступную, низкую цену. А материалы им потребуются, поскольку уже сейчас толпы затаптывают следы, которые он подробно заснял на фото и видео.

Встав, Марек надел рюкзак и направился в сторону дымящегося хаоса. Одна мысль не давала ему покоя: когда час назад он вскакивал на мотоцикл, самолет был еще в воздухе, в километре отсюда. Интересно, кто позвонил на горячую линию за минуту до катастрофы?

Она звонила и звонила, но все время было занято. Зачем сообщать номер, если он все равно занят?! Туда сейчас наверняка звонит тысяча человек. Почему номер один?

Соединиться удалось раза с тридцатого. Женский голос в трубке звучал холодно и профессионально:

– Чем могу помочь?

– Роман Беднаж. Это мой муж. Он должен был сегодня… он мог быть в том самолете.

Зашелестела бумага.

– Я его тут не вижу. Мы еще составляем список.

– Как это – составляете?! Не знаете, кто сел в самолет?

– В данный момент ничем не могу вам помочь.

– Проверьте еще раз. Я должна быть уверена, что его там не было.

– Прошу прощения. Другие ждут.

– А список пассажиров следующего самолета проверить можете?

– У меня нет такого списка.

– Запишите мой номер, – она сообщила номер, чудом его вспомнив.

– Хорошо, мы вам перезвоним. А теперь прошу прощения, – в трубке послышались гудки.

Немного послушав прерывистый сигнал, Кинга положила трубку и закрыла лицо руками. Они составляют список. Что значит «составляют список»? У них же есть компьютеры, они могут получить этот список в два клика…

Она достала из сумки блокнот. Надо позвонить Зигмунту, шефу Ромека. Он должен знать, каким самолетом тот планировал лететь.

– Привет, это Кинга. Кинга Беднаж, жена Ромека. Мы познакомились на том гриле…

– Да-да, помню.

– Я про Ромека. Не знаю, каким рейсом… – Она замолчала.

На мгновение наступила тишина.

– Боже… я не знал… Такими вопросами занимается Аня, наша секретарша. Я позвоню ей и спрошу. Сейчас перезвоню.

Он положил трубку, не дожидаясь ответа. Судя по тому, что говорил Ромек, шеф – человек порядочный. Похоже, он действительно встревожился, и вовсе не из-за того, что может потерять ценного сотрудника.

Кинга расхаживала туда-сюда, стараясь не отходить далеко от телефона – нового, который ей подарил Ромек несколько дней назад. На нем точно не выключен звук? Нет, не выключен. А если и выключен, загорится дисплей, и она в любом случае увидит звонок.

Когда телефон зазвонил, она едва не раздавила его в руке.

– Да?..

– Она не знает. Говорит, Ромек сам покупал билет. Он всегда так делает. По сути, фирме все равно. Послушай… мы тебя не бросим. Можешь рассчитывать на нашу помощь.

– Мне пока не нужна помощь! – почти закричала она. – Я не уверена, что он был в том самолете. Он собирался лететь другим рейсом.

– Нет… то есть… Нет, я не это имел в виду, – в трубке послышалось нервное сопение. – Просто позвони, как… как только Ромек объявится, или…

– Спасибо, – с трудом проговорила Кинга, нажимая кнопку с красной трубкой. Что ей может понадобиться? Кто-то, кто заменит лампочку, прикрутит вешалку, убьет паука? Нет, помощь ей не нужна.

Кинга положила телефон, чувствуя, что еще немного – и она действительно его раздавила бы. Болели пальцы. Она знала, что ей сейчас нужно. Только одно могло помочь – что угодно, лишь бы покрепче. «Джонни Уокер» стоял на краю полки. Отвернув пробку, она налила полстакана, не заботясь о том, что до этого пила из него молоко. У нее мелькнула мысль, что, может быть, придется куда-то поехать, что-то решить. Может, не стоит… Она влила в горло три больших глотка, когда резко распахнулась входная дверь, которую она забыла закрыть полчаса назад.

На пороге стояла Марыся, бледная и перепуганная.

– Он был там? – не то сказала, не то спросила она. – Папа был в том самолете?

Кинга покачала головой:

– Нет… не знаю… Он собирался возвращаться позже. Не знаю.

– Почему ты ничего не сказала?

– Никто ничего не знает. У них еще нет списка пассажиров. Папа должен был возвращаться более поздним рейсом, так что… может быть…

В дверях позади Марыси появился Мариуш, ее друг, а может, парень. Он был еще больше похож на эмо, чем она. Кинга незаметно спрятала виски.

– Поеду в аэропорт, – заявила она. – Там наверняка больше знают. В самолете его не было. Почти наверняка не было, но я должна убедиться.

– Я с тобой, – сказала Марыся.

– Нет, ты останешься дома, – она показала на телефон на стене. – Папа может позвонить на городской.

– Я займусь Марысей, – пообещал Мариуш. – Подожду с ней, пока вы не вернетесь.

Парнишка с худенькими плечами и в узких брюках с болтающейся мотней, по мнению Кинги, никак не мог быть привлекателен, но у Марыси явно иной вкус. Неважно. Сейчас ее не волновало, как Мариуш будет утешать ее дочь. Не волновало ничего, кроме списка пассажиров рейса номер 346. Бросив в сумку блокнот, мобильник и ноутбук, она крепко обняла дочь и вышла.

Присутствие виски в крови она почувствовала на Лазенковском мосту. Удар оказался чересчур неожиданным, и следующее, что она помнила, – как выходила из «шкоды» возле терминала А в Окенце. Одно колесо стояло на тротуаре, бампер почти касался мусорной урны. С размаху захлопнув дверцу и не тратя время на запирание машины или включение сигнализации, Кинга вошла в зал. Где находится стойка информации, можно было не сомневаться – там собралась целая толпа. Две женщины за стойкой явно не справлялись. Судя по недовольству людей и громким дискуссиям, список пассажиров так и не появился.

Кинга почти сразу отказалась от попыток пробиться к стойке информации – впрочем, она и без того знала, что выяснить ничего не удастся. По каким-то таинственным причинам список еще оставался недоступен. У нее закружилась голова. Она оперлась о колонну, и тут кто-то схватил ее за плечо.

– Я видел, как вы приехали, – сказал молоденький толстощекий полицейский. – Могу вызвать дорожный патруль с алкотестером. Впрочем, я и без него чувствую, что вы выпили.

– И что, хотите задержать меня за то, что я опираюсь на колонну? – ответила она.

У нее не было сил спорить. Ее постепенно охватывало безразличие.

– Вы могли кого-нибудь задавить.

– В том самолете был мой муж. Проверю список, чтобы окончательно убедиться, а потом можете сажать меня под замок. Но только после того, как проверю. Пожалуйста…

Полицейский подвигал челюстью, будто жуя резинку. Вид у него был такой, словно внутри него происходила мучительная борьба с собой.

– Послушайте, – он до боли стиснул ее плечо. – Я сделаю вид, будто ничего не заметил. Но машина останется здесь до завтра. Вам придется вернуться на такси.

Она кивнула, но он продолжал ее держать. Закрыв глаза, она с силой тряхнула головой и почувствовала, как полицейский ее отпускает.

– Там нельзя парковаться, – услышала она. – У меня дежурство до четырех утра. Я передам сменщику. Не пейте больше и заберите машину до полудня.

– Заберу, – пообещала она, тотчас же об этом забыв.

– Сочувствую… – бросил полицейский и отошел, словно не желая удостоверяться, сдержит ли отчаявшаяся пьяная женщина свое обещание.

Впрочем, сейчас она все равно не сумела бы повернуть ключ или включить первую передачу. Вздохнув, она посмотрела на толпу.

– Есть новости? – спросила, ни к кому конкретно не обращаясь.

– У них нет списка фамилий, – ответил пожилой мужчина в твидовом пиджаке. – В век Интернета, черт побери!

– Скандал! – орала какая-то баба из глубины толпы.

Женщины за стойкой, похоже, мечтали, как бы телепортироваться отсюда куда подальше. Репортер в зеленом жилете с сотней карманов щелкал фотоаппаратом, будто расстреливая демонстрацию. Судя по лицам людей, еще немного – и они бы на него бросились. Кинга только теперь почувствовала, сколько выпила на пустой желудок. Подойдя к автомату с кофе, она долго таращилась на меню, не понимая, что нужно сделать. В конце концов сумев купить двойной эспрессо, она подошла со стаканчиком к рядам кресел и села.

Прихлебывая маленькими глоточками горячий кофе, она чувствовала, что сейчас заснет или лишится чувств. Достав телефон, в сотый раз набрала номер Ромека. На этот раз послышался сигнал вызова, и одновременно раздалась мелодия, которую Ромек поставил в качестве звонка – та самая, что насвистывала переодетая в медсестру Дэрил Ханна в «Убить Билла». Кинга подняла глаза, ища источник звука. Поблизости стоял только репортер, обшаривавший карманы своего жилета. Достав телефон, он быстро нажал кнопку отбоя, и в то же мгновение Кинга услышала в трубке другой сигнал.

Кофе обжигал рот, но она влила в себя все содержимое стаканчика, а затем, встав, подошла к репортеру и схватила его за лямку рюкзака. Тот с удивлением посмотрел на нее и попытался вырваться.

– Откуда у тебя этот телефон? – спросила она.

– Пусти, – он потянулся к ее руке, но она изо всех сил сжала пальцы. – Пусти или вывихну запястье, – грозно предупредил он.

– Не пущу, пока не скажешь, откуда у тебя этот телефон. Если меня ударишь, тебя схватят еще до того, как успеешь добежать до дверей.

Марек огляделся. Неподалеку прохаживались минимум шесть полицейских.

– Хорошо, сядем.

– Нет. Говори немедленно.

Репортер набрал в грудь воздуха и решил, что лгать нет смысла:

– Я фоторепортер. Первым оказался на месте катастрофы. И нашел там этот телефон. Он не пострадал и весь блестел, словно катастрофа его не коснулась. И я взял его, чтобы посмотреть, нет ли на нем записи последних минут.

– Почему ты не отдал его полицейским… не знаю… пожарным?

– Они сразу залили все пеной и затоптали следы. Проверю, что в этом телефоне, и отдам им. Или тебе.

– Он принадлежал… принадлежит моему мужу. Я не знаю, летел ли он в том самолете.

– Теперь, надо полагать, знаешь.

Эти слова больно ударили Кингу. Отпустив репортера, она уставилась в пол, не в силах избавиться от абсурдной, но заманчивой мысли лечь и свернуться калачиком.

– Он должен был лететь на два часа позже, – тихо сказала она. – Но в последний момент передумал. Побыстрее закончил свои дела и переоформил билет. Отдай телефон.

– Мне очень жаль, что так вышло с твоим мужем, но у меня работа. Отдам, как только проверю, что там записано.

– Это не твой телефон.

– И не твой. Если сейчас начнешь кричать, мы оба не узнаем, что там записано. Его заберут, конфискуют, и он на многие годы попадет в архив.

Кинга чувствовала, как сквозь невидимые отверстия из нее медленно вытекает энергия.

– Тогда проверим прямо сейчас, – едва слышно проговорила она.

Прежде чем репортер успел ответить, зазвонил телефон у нее в сумочке. Наверняка Марыся. Она посмотрела на дисплей – неизвестный номер. Кинга нажала кнопку ответа, готовая разразиться всеми известными ей ругательствами, если это опять реклама постельного белья или посуды, что регулярно случалось уже несколько недель.

– Привет, милая. Это я, – сказал Ромек. – Извини, что не позвонил раньше.

Кинга сидела по-турецки на полу и плакала, прижимая телефон ко лбу.

– Он жив, – повторяла она. – Жив. Жив. Жив.

Набрав номер Марыси, она пять раз повторила «он жив», не в силах произнести ничего больше. Пообещав, что скоро вернется, она отключилась.

– Жив… – Марек обдумывал возможность покинуть зал прилетов терминала А с безопасно спрятанным в кармане найденным телефоном, но инстинкт подсказывал, что ему подвернулась интересная история. Интересная и неоднозначная. – Если так, откуда взялся его телефон на месте катастрофы?

– Вывалился во время удара, – Кинга подняла голову. – Потом он выбрался из разбитого самолета и не нашел телефон. Потому и звонил с другого.

– Я был там, – Марек помог ей встать. – Там нет никакого разбитого самолета. Только разбросанные обгоревшие обломки. Там никто не мог выжить. Самолет шел на посадку со скоростью триста километров в час. Фюзеляж разорвало деревьями. Никто не смог бы остаться в живых. Это невозможно.

– Значит… кто-то украл у него телефон в Хитроу. Телефон и билет. И Ромек теперь звонил с другого.

– Он сказал, где он?

Она покачала головой:

– Он спешил, не мог долго разговаривать.

– Куда спешил?

– Не знаю. Может, на поезд. Наверное, он приземлился где-то в другом месте.

– В каком?

– Он не сказал. Ему нужно было заканчивать разговор. У тебя есть машина? – Кинга с надеждой посмотрела на Марека. – Знаешь, где это? Отвези меня туда.

Марек вздохнул и огляделся по сторонам, раздумывая, попытаться выкрутиться или все-таки проверить след. Вряд ли он многим рисковал.

– Там не на что смотреть.

– Он… – Кинга сжала пальцами его жилет. – Может, Ромек все еще там. Он не сказал, где он. Если он не приземлился в другом месте… У него был странный голос, как будто… ошеломленный. Ты же нашел его телефон там. Может, он звонил с чьего-то аппарата. Может, он где-то лежит. Может, ранен и не знает, что происходит.

– Там с полтысячи людей… – Марек покачал головой. – Спасателей. Его нашли бы, они свое дело знают. Для этого… для этого они там и есть…

Кинга смотрела ему прямо в глаза:

– Отвези меня туда!

Первым желанием было разжать ее пальцы, оттолкнуть и просто уйти. Проблемы были ему ни к чему. Но вместо этого он сказал:

– Мотоцикл стоит на парковке.

Вечер сменялся ночью. Марек теперь ехал по правилам, не считая, естественно, отсутствия шлема у пассажирки. Впрочем, вероятность встретить патруль на боковых дорогах была минимальна. Пользуясь GPS с подробной военной картой, он добрался до окрестностей места катастрофы по дорожке, слишком узкой для автомобилей. Последние сто метров проехал с выключенными фарами. Они слезли с мотоцикла, и Марек затолкал его в кусты.

Среди деревьев на большой площади горел яркий свет, словно там стоял длинный пассажирский поезд. Они молча двинулись в ту сторону и, пройдя под полицейской лентой, остановились в нескольких десятках метров от выкорчеванной самолетом полосы. Пламя уже погасили, а территорию освещали полтора десятка установленных на мачтах мощных прожекторов. Среди обломков бродили несколько десятков человек; они обшаривали землю и фотографировали. О том, что когда-то это был самолет, свидетельствовала лишь часть фюзеляжа длиной в несколько метров, разорванная по линии иллюминаторов.

– Никто не мог там выжить, – тихо проговорил Марек. – Если ты действительно полчаса назад разговаривала со своим мужем, он наверняка не летел в этом самолете. Посмотрим, – он достал из кармана телефон и коснулся экрана. Появилось окно с мигающим курсором. – Пароль… Как я понимаю, ты его не знаешь?

Кинга покачала головой.

– Это служебный телефон. Ромек – компьютерщик, у него пунктик насчет безопасности данных.

– Потом подключу телефон к компьютеру. Может, удастся что-нибудь вытащить.

В самом сердце катастрофы стояла палатка-иглу из серой пленки, к которой вел сделанный из такой же пленки короткий туннель. Лишь когда изнутри вышел человек в комбинезоне химзащиты, удалось оценить размеры конструкции – в самой высокой точке высота палатки составляла около семи метров.

Кинга едва не подпрыгнула, когда в ее сумочке зазвонил телефон, и начала нервно в ней копаться. Мареку хотелось ее придушить. Если бы не шум работающих агрегатов и крики спасателей, их наверняка кто-нибудь услышал бы.

– Ромек?! – бросила она в трубку.

– Я звоню из аэропорта, – ответил женский голос. – Вы оставляли номер. Имя Роман Беднаж есть в списке пассажиров рейса триста сорок шесть. Это подтвержденная информация.

Кинга почувствовала, что ее ударила невидимая волна.

– Может, он не сел в самолет…

– Это список пассажиров, поднявшихся на борт. Мне действительно очень жаль. Запишите номер психолога, который…

– Спасибо… – выдавила она и разъединилась. – Говорят, он был на борту, – тихо сказала она, глядя на репортера. – Будто это подтверждено.

Марек не знал, что ответить. У него не было желания становиться утешителем молодой вдовы: он был почти уверен, что она – вдова, но пока не допускает такой мысли.

– Список проверяют при входе на гейт, – и все-таки он ее утешал. – Теоретически он мог пройти гейт и не подняться на борт. Теоретически. Раз ты утверждаешь, что он звонил…

– Мне нужно посмотреть вблизи.

Кинга направилась в сторону огней, но он схватил ее за локоть:

– Тебя арестуют. Ты хотела увидеть место катастрофы – и увидела. Этого достаточно. Поехали, пока нас не заметили. Если он звонил… значит, жив.

– Это полевой госпиталь, палатка для раненых. Значит, кто-то все-таки выжил.

Она пыталась высвободиться, но репортер продолжал ее удерживать.

– Подумай головой, – предложил он. – Мы в Варшаве, а не в джунглях. Зачем нужен полевой госпиталь, если поблизости есть несколько нормальных больниц? Это скорее палатка для трупов, а может, там складывают вещи жертв. Я отвезу тебя домой.

– Хорошо, только отдай телефон.

– Послушай, – он поспешно искал веские аргументы. – Я был здесь первым. Такая у меня профессия. Я добрался сюда через пятнадцать минут после катастрофы. У меня есть получасовая видеозапись и несколько сотен фотографий. Могу их тебе показать, но не ходи туда.

– Чего ты боишься? – Она выдернула руку. – Что расскажу им про тебя? Расскажу, если немедленно не отдашь мне телефон.

Он неохотно протянул ей аппарат. Спрятав его в сумочку, она направилась в сторону прожекторов.

– Что ты делаешь? – Он метнулся следом и снова схватил ее за локоть.

Кинга развернулась, намереваясь ударить репортера, но он заслонился рукой. – Нас сейчас увидят! Ты и двухсот метров не пройдешь.

– Я должна убедиться, что его там нет.

Глупая баба.

– Подожди, я пойду с тобой.

Она отвернулась.

– Тогда пошли.

– Хочешь проверить, что в той палатке? Я тебе помогу, но сделаем по-моему. Не напролом.

Марек двинулся налево, зная, что женщина пойдет за ним. И она пошла, спотыкаясь на высоких каблуках и от выпитого алкоголя. Помогать ей он, однако, не стал, желая сохранить нейтралитет и дистанцию. Впрочем, какой нейтралитет, раз он за это взялся. А возле густых зарослей исчезла и дистанция – все-таки он сломался и помог ей их обойти. Земля вокруг подмокла, но перенести Кингу на руках он не решился. Впрочем, ей это не помешало – у нее была четкая цель, и мокрые штанины не могли ее остановить.

Они подошли ближе, держась в тени. Дальше бродило множество людей, но среди них не было ни женщины в деловом костюме, ни репортера в жилете с сотней карманов и с рюкзаком.

– Подожди здесь, – он сунул ей в руки рюкзак.

Марек открыл дверцы ближайшей пожарной машины – к счастью, стоявшей в тени, вне света прожекторов – и несколько секунд спустя вернулся с двумя желтыми куртками и касками.

– В этом нас будет видно за километр, – заметила она.

– Надевай. Иначе нас загребут.

Он прекрасно понимал, что создает себе кучу проблем, но что-то подсказывало ему поступать именно так – вероятно, инстинкт охотника за сенсациями. Положив рюкзак с большей частью фотоаппаратуры и ноутбуком стоимостью минимум сорок тысяч между корнями срезанного дерева, он посмотрел на шпильки Кинги – увы, тут ничего не поделаешь.

– Застегнись, убери волосы и смотри в землю.

Многие вокруг вели себя точно так же.

– А если найду что-нибудь важное? – спросила она.

– Достаточно, если на него не наступишь. Все будут проверять много раз.

– А как это может помочь установить причины катастрофы?

– Хочешь установить причины катастрофы или проверить, что в той палатке?

Чем дальше они шли, тем крепче Кинга сжимала губы. Человеческие останки еще не собирали. Расследование продолжалось, и ни один фрагмент головоломки не должен был без необходимости менять свое положение. Марек не собирался ломать этот механизм, подсознательно веря, что, если не будет мешать другим участникам этого театра, они не помешают ему. Обычно это действовало.

Мужественно преодолевая грязь и поломанные ветки, Кинга шла в сторону входного туннеля, но Марек незаметно сменил траекторию и привел ее к задней части палатки – туда, куда свет ближайших фонарей не добрался.

Матовую полупрозрачную пленку, из которой был сделан купол палатки, в натянутом состоянии удерживало давление, создаваемое небольшим бензиновым компрессором. Достав из кармана перочинный ножик, он открыл маленькое острие и одним движением сделал в пленке вертикальный разрез. Оболочка немного осела. Он огляделся – похоже, никто ничего не заметил. Профессия научила его, что упускать возможность нельзя. Раздвинув края, Марек обнажил очередной слой пленки. Сквозь нее было видно чуть больше деталей, но все равно слишком мало, чтобы понять, что находится внутри.

Коснувшись очередного слоя, он приблизил его к третьему, внутреннему. Соприкоснувшись, пленки стали несколько прозрачнее. На очищенной от обломков земле лежало нечто, напоминающее большой военный ящик для снарядов.

Повреждение палатки не меняло ситуацию, в которой они оказались, пробравшись за полицейскую ленту, так что вряд ли имело значение, разрежет он следующий слой или нет. Его сдерживало другое – то, что находилось внутри, изолировали не без причины. Тех, кто ставил палатку, не волновало расследование авиационного агентства – обломки они отбросили в сторону. Раз они так поступили, внутри палатки нечто важное.

– Что там? – спросила Кинга, заглядывая ему через плечо.

– Это не госпиталь. Твоего мужа там нет.

Марек сделал несколько фото без вспышки. На сервер он их отправить не мог, лишь вынул карту памяти и спрятал в кармашек жилета. Никем не замеченные, они вернулись к пожарным машинам, сбросили куртки и каски, после чего спокойным шагом отступили в лес. Фотографу приходилось удерживать Кингу, которая пыталась бежать.

– Не верю, что нас не поймали, – сказала она, когда они добрались до мотоцикла. – Что было в той палатке? Черный ящик?

– Великоват для черного ящика. Посмотрю подробнее на компьютере.

– Отвези меня домой. Меня дочь ждет.

Опершись о руль, он посмотрел на женщину. Ее взгляд был полон решимости. Собственно, сейчас он мог просто забрать у нее телефон, но отбросил эту мысль.

– Как ты хочешь добраться до памяти телефона? – спросил он. – Разбираешься в этом? Если твой муж компьютерщик, наверняка поставил надежную защиту.

Женщина колебалась, и он добавил:

– Ты же хочешь узнать, что там произошло?

Она смотрела куда-то в пространство, борясь с собой, а затем молча кивнула.

Марек жил в Констанцине, в частном доме с маленьким неухоженным садом. Поставив мотоцикл в гараж возле большого внедорожника, он повел Кингу в дом. Она невольно отметила, что репортер давно живет один – никакая женщина не выдержала бы в таком бардаке и либо прибралась бы, либо ушла. Было даже не особенно грязно, но беспорядок царил страшный. Гостиная плавно переходила в спальню, а фотопринадлежности валялись повсюду, даже на кухонном столе.

Марек включил кофеварку и гостеприимным жестом придвинул стул. Едва Кинга села, зазвонил ее телефон. Она выхватила его из сумочки.

– Алло?! – Услышав голос на другом конце, она расслабилась и одновременно почувствовала разочарование. – Папа… в больнице. На обследовании. Ничего страшного, но за ним какое-то время хотят понаблюдать… – Она немного послушала, и выражение ее лица изменилось. Закрыв глаза, она едва не расплакалась. – Это все эмоции, – тихо добавила она. – Вернусь через час. Буду все знать. – Убрав телефон, она посмотрела влажными глазами на Марека. – По телевизору несколько минут назад сказали, что никто не выжил.

Стараясь не встречаться с ней взглядом, он начал разливать кофе. О том, что никто не выжил, он знал давно – с того момента, когда увидел лес.

– Ты с ним разговаривала, – сказал он, просто чтобы хоть что-то сказать.

– Сама уже не знаю… – Она закрыла лицо руками. – Я читала, что память иногда обманывает. Помнишь о том, чего не было, или время путается.

Он подал ей кофе.

– Дай мне телефон. Попробую что-нибудь из него вытащить. Идем.

Они перешли в маленькую комнатку в задней части дома. Здесь большую часть обстановки составляло компьютерное оборудование, в том числе два распотрошенных системных блока и несколько старых мониторов. Марек сел в кожаное кресло и включил ноутбук с большим экраном. Кинга присела рядом на табурет, наблюдая за действиями репортера, который при свете слабой лампочки разобрал телефон, извлек из него карту памяти и вставил в ноутбук.

Снова зазвонил телефон Кинги.

– Да?.. – неуверенно спросила она.

– Привет, милая. Как дела?

– Ты где?! – Она встала. – Я тут с ума схожу… Когда приедешь?! Тебя где-нибудь встретить?

– Мне нужно закончить кое-какие дела. Буду чуть позже. Не волнуйся.

– Ромек… Какие дела? Самолет разбился. Тот, на котором ты должен был возвращаться. Знаешь, что случилось?

– Немного трясло.