Текст книги "Мир в ХХ веке"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)
Открывшееся 5 января 1918 г. Учредительное собрание проходило в обстановке чрезвычайщины. В зале заседаний наряду с депутатами было множество солдат и матросов, наводивших винтовки на не нравившихся им ораторов из “враждебного лагеря”. Попытки Чернова, Церетели и других депутатов умерить радикализм большевиков и найти компромиссные решения, успехом не увенчались. Оно и собрано было лишь для того, чтобы либо узаконить власть большевиков, либо быть распущенным в тот же день. После отказа обсуждать ленинский проект “Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа” большевики и левые эсеры покинули Таврический дворец, а остававшиеся там и обсуждавшие аграрные и иные проблемы депутаты к утру были выставлены вооруженным караулом. Последний шанс избежать гражданской войны оказался упущенным.
10-18 января III Всероссийский съезд Советов одобрил решение о разгоне “Учредилки” и принял постановление о слиянии Советов рабочих и солдатских депутатов с Советами крестьянских депутатов. СНК перестал иметь статус временного правительства и стал постоянным органом власти.
Если первым шагом на пути к гражданской войне стало насильственное взятие власти большевиками, а вторым – разгон Учредительного собрания, то следующим и не менее важным явилось заключение сепаратного мирного договора с Германией 3 марта 1918 г., по которому от России отходили Польша, Прибалтика, часть Белоруссии, Ардаган, Карс и Батум в Закавказье. Украина и Финляндия признавались независимыми. В результате общие потери России составили 780 тыс. кв. км территории, на которой проживало 56 млн человек (до 40 % пролетариев страны). Россия обязалась выплатить огромную контрибуцию в размере шести млрд марок. Таким оказался “мир без аннексий и контрибуций”. Это было первое крупное политическое поражение большевистского руководства, внесшее раскол в свои собственные ряды.
Страна стремительно скатывалась к гражданской войне. По существу, она началась с октябрьских событий 1917 г. в Петрограде. Но вплоть до мая 1918 г. она носила локальный характер. Во многом это объяснялось непопулярностью свергнутого Временного правительства не только в среде рабочих и крестьян, но и офицеров. В первые месяцы советской власти в вооруженную борьбу против нее вступило не более 3 % из 250-тысячного офицерского корпуса. Но постепенно в борьбу против большевистской власти втягивалось все большее число офицерского состава.
Гражданская война стала суровым испытанием для России. Ее невозможно свести лишь к боевым действиям двух или нескольких армий. Это сложный и противоречивый комплекс не только военно-технических и политических мероприятий, но также и социально-экономических, идейно-политических, духовно-нравственных перемен, затрагивающих самые основы существования общества.
Гражданская война в России прошла несколько этапов в своем развитии. Вслед за уже упомянутым первым этапом (октябрь 1917 – май 1918 г.) последовала стадия эскалации войны летом-осенью 1918 г., когда большевики взяли курс на “пролетаризацию” деревни. Введение продовольственной диктатуры и организация комбедов привели к созданию в деревне массовой социальной базы контрреволюции. В этот короткий период произошло временное объединение на антибольшевистской почве сил “демократической контрреволюции” и белого движения. Разрыв этой коалиции означал переход войны во вторую стадию (декабрь 1918 – июнь 1919 г.), главным содержанием которой стала ожесточенная борьба регулярных красных и белых армий, разгул красного и белого террора. На третьем этапе (июль 1919 – ноябрь 1920 г.) следует военный разгром белых армий, во многом обусловленный изменением политики большевиков в отношении среднего крестьянства. На четвертом этапе (декабрь 1920–1922 г.) завершается ликвидация очагов гражданского противостояния на Дальнем Востоке, в Средней Азии и Закавказье, а белое движение и остатки либерально-демократической оппозиции оказываются в эмиграции.
Социальную базу “красных” на протяжении всей войны составляли рабочие и беднейшие крестьяне. Средние слои города и деревни колебались в поддержке большевиков. Да и сами большевики считали их временными сторонниками, “попутчиками”.
Социальную базу “белых” составляли: офицерский корпус царской армии; до 70 % казаков; представители старой бюрократии, крупной буржуазии и помещичества; остатки право-монархических и либеральных политических партий; большинство духовенства, первым ощутившего на себе репрессивные меры новой власти; часть зажиточных крестьян и высококвалифицированных рабочих, недовольных политикой большевиков.
Гражданская война имела для России непомерно высокую цену. На фронтах войны, в мясорубке красного и белого террора, голода и массовых эпидемий страна потеряла 15 млн человек. Еще 2,5 млн лучших ее сынов и дочерей оказались в эмиграции. С учетом огромных потерь страны в годы первой мировой войны можно утверждать, что был подорван генетический фонд нации.
В годы гражданской войны большевики проводили политику “военного коммунизма”, которая должна была, по их мнению, обеспечить “военно-политический союз рабочего класса и крестьянства”. Ее основными элементами были:
в области экономики – ликвидация частной собственности; свертывание товарно-денежных отношений; налаживание прямого товарообмена между городом и деревней; национализация промышленности; введение продовольственной диктатуры на селе;
в социальном развитии – внедрение системы внеэкономического принуждения; господство государственно-распределительной системы; натурализация заработной платы; уравнительная система оплаты труда; введение всеобщей трудовой повинности; милитаризация труда;
в политической сфере – господство однопартийной политической системы; полный и безраздельный партийный контроль над деятельностью государственных и общественных структур; слияние партийного и государственного аппарата; внедрение командно-приказных методов управления обществом; жестокое преследование инакомыслящих;
в духовной сфере – насаждение марксизма в качестве господствующей идеологии; романтизация гражданской войны и мировой революции; формирование веры во всемогущество насилия; утверждение морали, оправдывающей любые действия в интересах революции.
Вынужденное мириться с этими мерами в условиях войны, население страны сразу после ее окончания выступило решительно против продолжения политики “военного коммунизма”. Политический кризис власти в конце 1920 – начале 1921 г. проявился, в частности, в массовых антибольшевистских выступлениях крестьян в Тамбовской и Воронежской губерниях, в Западной Сибири, Среднем Поволжье, на Дону и Кубани; рабочих в Петрограде и Москве; солдат и моряков Кронштадтского гарнизона. Все они требовали отмены продразверстки, разрешения свободы торговли, проведения демократических выборов в Советы, ликвидации политической монополии большевистской партии.
О размахе антибольшевистской борьбы в этот период красноречиво свидетельствует тот факт, что потери Красной Армии и специальных формирований ВЧК в борьбе с ними составили в этот период почти 150 тыс. человек. Власть была поставлена перед необходимостью смены политического курса.
В марте 1921 г. была провозглашена “новая экономическая политика” (нэп). Основными ее составляющими стали: замена продразверстки фиксированным продналогом; отказ от силового насаждения коммун в деревне; поощрение рыночных отношений, мелкого и среднего предпринимательства; отмена трудовых армий и трудовой повинности; переход от натуральной – к дифференцированной денежной оплате труда; введение элементов хозрасчета на уровне государственных трестов и объединений (“хозрасчет для начальников”); относительная стабилизация финансовой системы; привлечение иностранных инвестиций путем создания концессий; развертывание внешней торговли и т. п. При этом государство сохраняло “командные высоты” в банковской сфере, на крупных и отчасти средних предприятиях, на железнодорожном транспорте. Сохранялась почти в незыблемом виде жесткая авторитарная диктатура, хотя сфера непосредственного государственного вмешательства в общественную жизнь была несколько сужена.
Современниками и историками нэп всегда оценивался весьма противоречиво. “Сменовеховцы” и меньшевики полагали, что это могло стать началом трансформации Советской России в буржуазное общество. Предполагалось, что следующим шагом станет установление демократической республики. Популярными стали рассуждения о “самотермидоризации” большевистского режима. Однако сами большевики мыслили иначе. Ленин и ближайшее его окружение видели в нэпе лишь тактический шаг, позволяющий преодолеть острый политический кризис. Никаких изменений в политическом строе не предвиделось. Более того, именно в политической монополии большевистской партии Ленин видел главную гарантию успешного построения социализма. Именно она, по его мнению, могла выступить фактором, компенсирующим отсутствие в обществе необходимого уровня развития производительных сил и политической культуры.
Вместе с тем нэповская общественная модель таила в себе немало противоречий. Главное из них состояло в органической несовместимости многоукладной экономической системы, базирующейся на плюрализме форм собственности и авторитарного политического режима большевиков. Эти и другие противоречия в короткий срок существования нэповской модели привели к трем серьезным кризисам: кризису сбыта 1923 г., товарному кризису 1925 г. и кризису хлебозаготовок 1927–1929 гг.
Тем не менее экономические результаты были весьма успешными. Прирост промышленной продукции составил уже в 1921 г. 42 %, в 1922 г. – 30,7 %, в 1923 г. – 52,9 %, а в 1925 г. – 66,1 %. Высокими темпами развивался и аграрный сектор. Валовой сбор зерновых в 1925 г. превысил почти на 21 % среднегодовые показатели 1909–1913 гг. В короткий срок (уже к 1927 г.) был достигнут довоенный уровень развития животноводства. К этому времени потребление пищевых продуктов превышало уровень дореволюционной России.
В то же время рост крупного товарного крестьянского хозяйства искусственно сдерживался государством (к 1927 г. освобожденными от сельхозналога оказались 35 % беднейших крестьян, в то время, как зажиточные крестьянские хозяйства, составлявшие около 10 % платили почти 30 % всех налогов). Это, в свою очередь, вело к искусственному дроблению крепких хозяйств с целью избежать кабального налогообложения, что вело к снижению товарного крестьянского производства и замедлению назревших перемен в промышленности.
Социально-экономические процессы находились в тесной связи с политическими процессами, проходившими в обществе в 20-е годы. Центральное место в них заняли внутрипартийные дискуссии и борьба за власть. С завершением формирования однопартийной системы все дискуссии о путях движения страны и способах этого движения переместились внутрь большевистской партии. Ожесточенные дискуссии грозили взорвать правящую партию изнутри. Понимая это, Ленин добился в 1921 г. принятия специальной резолюции “О единстве партии”, которая запрещала создание фракций. Непререкаемый авторитет самого Ленина до поры до времени выступал твердой гарантией от раскола. Однако с мая 1922 г. вождя стали преследовать серьезные болезни, которые вначале ограничили его политическую деятельность, а в 1923 г. фактически окончательно вывели его из строя.
Авторитарный режим потерял авторитарного вождя. Выход из этой ситуации мог состоять либо в замене ушедшего харизматического лидера новым, либо в трансформации существующей модели партии в классическую социал-демократическую. Этот последний вариант был невозможным, если учесть многолетнюю борьбу с социал-демократическим типом партийного устройства всей существовавшей к тому времени большевистской элиты. Выдвижению же нового вождя мешало отсутствие легитимных механизмов смены руководства и разгоревшаяся в высшем руководстве борьба за власть. Она началась еще при жизни Ленина. К концу жизни он, казалось, был готов поддержать своим авторитетом Троцкого.
Однако его позиция в расчет уже не принималась. Победителем должен был стать тот, кто контролировал партийный аппарат. Этим лидером стал Сталин, укрепивший свои позиции вначале в борьбе с “троцкистами” (1923–1924 гг.), затем с поддерживавшими его в этой борьбе Каменевым и Зиновьевым (1925 г.) и, наконец, в ходе борьбы с объединенной “троцкистско-зиновьевской оппозицией” в 1926–1927 гг.
К концу жизни Ленин с сожалением констатировал, что в осуществлении властных полномочий почти не участвуют “рабочие и крестьяне, от лица которых действует власть”. В этой его тревоге обозначилась не столько тревога за судьбы страны, сколько за судьбу самой власти. Необходимо было “сменить лозунги”, доставшиеся стране от революционного порыва 1917 г., а еще лучше – развить и конкретизировать их.
Сила большевистских лидеров в тот период состояла в том, что к середине 20-х годов они сумели вернуться к тем общенациональным задачам, которые стояли перед Россией в начале века. Главной среди них была задача индустриализации страны. К этому вынуждала и международная обстановка, таившая в себе угрозу войны против единственного социалистического государства. С учетом этого, в 1925 г. партийное руководство взяло курс на социалистическую индустриализацию.
Однако вскоре стало ясно, то для ее реализации необходимы огромные средства. Как показывал опыт перехода к индустриальному обществу других стран, для этого требовалось увеличить долю накопления с 5-10 % до 20–30 % национального дохода (в основном за счет инвестиций и сокращения доли потребления). Нэп дать этих средств не мог. В 1926 г. разгорелась дискуссия о методе индустриализации и источниках накопления на ее нужды. Главным направлением индустриализации было провозглашено приоритетное развитие необычайно капиталоемких отраслей тяжелой промышленности. Это требовало еще большего увеличения капиталовложений. Провозглашенные в партийных документах установки на максимальные темпы индустриализации также усложняли задачу. Из двух вариантов первого пятилетнего плана (на 1928/29-1932/33 гг.) был одобрен “оптимальный” вариант, задания по которому были на 20 % выше. К тому же, по мере реализации этого плана, задания постоянно корректировались в строну увеличения. Использование значительных средств от социалистической промышленности, налогообложения крестьянства, монополии внешней торговли не могло дать нужного результата. Внутренние займы, начавшееся в 1929 г. массовое социалистическое соревнование и другие шаги также не дали необходимых поступлений. Не было и возможности получить иностранные инвестиции или кредиты. В руководстве страны все чаще звучала идея провести индустриализацию за счет усиления давления на крестьянство. Необходим был механизм перекачивания средств из деревни на нужды индустриализации.
В 1929 г. партийное руководство провозглашает курс на сплошную коллективизацию крестьянских хозяйств, которая позволяла, по мнению лидеров большевиков, решить сразу несколько важных для власти задач: обеспечить механизм перекачивания средств на нужды индустриализации; ликвидировать кулачество как класс и тем самым расширить социальную базу режима в деревне; распространить влияние государства на частный сектор сельского хозяйства (и тем самым обеспечить полное огосударствление экономики); ликвидировать так называемое “аграрное перенаселение”.
Сплошная коллективизация развернулась с января 1930 г. Проведенная с беспрецедентным насилием, она стала одной из крупнейших трагедий народа в XX в. и привела к тяжелейшим долговременным последствиям. От политики “раскулачивания” пострадало, по некоторым данным, до 15 млн человек. Первым результатом этой политики стал массовый голод, разразившийся в 1932–1933 гг. именно в наиболее богатых зерновых районах страны, где каток коллективизации прокатился по крестьянству сильнее всего. Жертвами голода стали до восьми млн человек.
За 1929–1932 гг. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 33 %, лошадей – на 32 %, свиней – почти вдвое, овец – в 2,5 раза. Начался массовый исход сельского населения в города. Однако это также входило в планы руководства – индустриализации требовались рабочие руки. В течение 30-х годов из села ушли более 15 млн человек, а численность рабочего класса увеличилась с 9 до 24 млн. Объемы сельскохозяйственного производства в результате коллективизации почти не изменились (лишь среднегодовое производство зерна увеличилось на 6–7 млн т). Зато эти показатели теперь обеспечивали не 55 млн крестьян-единоличников, а 35 млн колхозников, к тому же полностью зависимых от государства.
Безусловно, главным историческим результатом коллективизации было другое – осуществленный ценой больших усилий и издержек индустриальный скачок. Темпы роста тяжелой промышленности были почти втрое выше, чем и без того высокие показатели индустриального развития страны накануне первой мировой войны и составляли, по официальным данным, ежегодно 17 %. По абсолютным объемам производства промышленной продукции СССР занял второе место в мире после США. СССР превратился из аграрной страны в индустриально-аграрную. Созданный мощный промышленный потенциал заложил основу для победы в Великой Отечественной войне.
Вместе с тем рост тяжелой индустрии был достигнут ценой отставания легкой и пищевой промышленности, стагнации аграрного сектора, сверхцентрализации экономической жизни и окончательного слома механизмов саморегуляции экономики. Вместо этого в стране в 30-е годы оформилась общественная система мобилизационного типа, получившая в литературе оценку “тоталитарной”, “классической советской” и.т.д.
Ее экономическую основу составляли полное подчинение производителя государству и зависимость от него; ликвидация свободы труда и замена ее внеэкономическим принуждением; фактическое присвоение государством средств производства и рабочей силы; государственное регулирование рабочего дня и заработной платы; запрет забастовок; экономическая автаркия; милитаризация экономики и труда; государственное регулирование имущественных отношений.
Ее политической основой являлись господство однопартийной политической системы; уничтожение политических оппонентов в лице других партий и внутри правящей партии; сращивание партийного и государственного аппарата; создание системы официальных (огосударствленных) массовых организаций; унификация всей политической и общественной жизни; культ харизматического вождя; мощный репрессивный аппарат; разветвленный аппарат обработки общественного сознания.
В сфере духовной жизни она характеризовалась огосударствлением партийной идеологии и символики; изъятием и уничтожением литературы, не укладывающейся в идеологические рамки режима; государственным контролем над средствами массовой информации; жестким контролем над единой системой идеологизированного образования; унификацией и стандартизацией духовной жизни; деятельностью пропартийных творческих союзов.
Такая система организации общества держалась на двух важнейших “китах” – масштабной идеологической и политико-воспитательной работе, призванной убедить население в правильности проводимого политического курса, и отлаженной репрессивной машине, позволявшей не только наказывать противников режима, но и профилактировать их появление путем “срезания” целых слоев населения, потенциально опасных для власти.
На это были нацелены не только органы НКВД, но и само советское законодательство. Оно позволило, например, только по РСФСР, на вполне законной основе привлечь к судебной ответственности за 1926–1952 гг. судами первой инстанции около 40 млн человек. В эту цифру не вошли репрессии в ходе сплошной коллективизации, внесудебные решения “троек”, депортация народов и т. п. По официальным данным, в 1930–1952 гг. по обвинению в контрреволюционной деятельности и антигосударственных преступлениях были осуждены 3 778 234 чел., из которых 786 098 были расстреляны.
Построенный в СССР “государственный социализм” явился не только материализацией марксистско-ленинской идеологической концепции, но иной, альтернативной капитализму моделью развития индустриального общества. Ее создание стало одним из вариантов выхода из общемировой структурной перестройки. В отличие от радикального правого, фашистского, это был ультралевый вариант общемирового общественного развития. Столкновение этих альтернатив (а также и неолиберальной модели выхода из мирового кризиса, предложенной США, Англией и Францией) во многом определило и последующее их противоборство в ходе второй мировой войны.
Внешняя политика советского государства с октября 1917 г. не претерпела серьезных изменений. Она оставалась в плену идеологических догм. Однако если первоначально она строилась на убеждении Ленина, Троцкого и других лидеров большевизма в близости мировой революции (на нужды которой тратились колоссальные средства полунищей страны), то к концу 20-х годов утвердилась иная идеологическая схема, согласно которой признавалось, что СССР в течение достаточно долгого времени может оставаться единственной страной социализма (народная Монголия была не в счет), а потому поведение на международной арене должна была определять формула: “СССР – осажденная крепость”.
В течение многих десятилетий советская внешняя политика отражала противоречивость, обусловленную курсом на поддержку мировой революции и необходимостью устанавливать “нормальные” отношения с капиталистическим миром.
Изначально приоритет во внешней политике Советской России долгое время оставался за Германией: их объединяло положение “изгоев” в послевоенном европейском и мировом сообществе, а также стремление обеих стран преодолеть с помощью друг друга международную изоляцию. Советской России было необходимо получение кредитов и машин для нужд индустриализации. Германия была заинтересована в преодолении с помощью России ограничений, наложенных на нее Версальским договором. Обеим странам не только удалось достичь своих целей, но и заметно изменить сам характер межгосударственных отношений, сделать их более доверительными (что было подтверждено Раппальским договором 1922 г.).
Ситуация изменилась с приходом к власти в Германии фашистов. Довольно скоро все основные направления сотрудничества были свернуты, а с 1934 г. начинается кратковременный период переориентации внешней политики СССР на страны западной демократии (выразителем этого курса стал сменивший Г.В. Чичерина М.М. Литвинов). В рамках этого курса СССР был принят в Лигу Наций, попытался стать центральным звеном создаваемой системы коллективной безопасности в Европе, ограничить начинавшуюся фашистскую экспансию.
Начало кризису этого направления внешней политики СССР положил мюнхенский сговор западных демократий с фашистскими лидерами в отношении судьбы Чехословакии, происшедший не в последнюю очередь из-за заметного падения международного авторитета СССР в ходе массовых репрессий 1937–1938 гг. Весной 1939 г. советские руководители начали контакты с германским руководством относительно нового сближения. Интерес СССР лежал, в первую очередь, в заключении кредитного соглашения с Германией (необходимого в том числе и для финансирования обширных военных программ). Гитлеру же был необходим нейтралитет Сталина в намечавшейся войне с Польшей. Окончательное решение о тесном альянсе с Германией было принято в августе, когда московские переговоры с миссиями Англии и Франции зашли в тупик, а у Сталина появился реальный шанс договориться с Гитлером о разделе сфер влияния в Восточной Европе.
В рамках договоренностей, достигнутых в августе-сентябре 1939 г. между Сталиным и Гитлером, в состав СССР в 1939–1940 гг. оказались включенными территории, прежде входившие в состав Российской империи – Прибалтика, Западная Украина и Западная Белоруссия, Бессарабия. Лишь Финляндию не удалось вновь вернуть под власть великого восточного соседа. Но постепенно в рамках сотрудничества между СССР и Германией нарастала напряженность. Она была обусловлена прежде всего приближением сроков нападения Германии на СССР, объявленного Гитлером в качестве главной задачи нацистов еще при зарождении фашистского движения в Германии.
Для реализации своих намерений Москва оказывала на страны Прибалтики и Финляндию сильное политическое и военное давление; в 1940–1941 гг. были осуществлены массовые депортации многих сотен тысяч жителей Прибалтики в восточные районы Советского Союза.
Отказ Финляндии согласиться на советские требования привел к советско-финской войне, показавшей военную слабость Красной Армии и укрепившей уверенность Гитлера в успехе предстоящей войны с СССР. В период после заключения советско-германского пакта советское руководство не смогло осуществить крупные меры по укреплению обороноспособности страны и ее подготовке к войне. Сталин игнорировал многочисленные факты и предупреждения о готовящемся нападении Германии; в результате оно оказалось внезапным и неожиданным.
Разразившаяся 22 июня 1941 г. война с Германией стала второй в XX в. битвой народов нашей страны за свободу и независимость. Это была всенародная Великая Отечественная война, стоившая народу огромных материальных и людских потерь. Как и в августе 1914 г., летом 1941 г. волна патриотических настроений вылилась в стремительную мобилизацию, сплочение населения вокруг властных структур и общенационального лидера – Сталина.
Вместе с тем сам вождь и близкие ему члены высшего руководства пребывали первое время в состоянии шока не только от внезапно начавшейся войны, но и от катастрофических последствий ее первого периода. Всего за несколько недель боев Красная Армия потеряла более 100 дивизий (три пятых всех войск западных приграничных округов).
Были уничтожены или захвачены противником более 20 тыс. орудий и минометов, 3,5 тыс. самолетов (из них 1200 были уничтожены прямо на аэродромах в первый день войны), шесть тыс. танков, более половины складов материально-технического обеспечения. Основные силы войск Западного фронта оказались в окружении. Фактически в первые недели войны оказались разгромлены все силы “первого эшелона” Красной Армии. По оценкам Генерального штаба РККА, безвозвратные потери действующей армии за второе полугодие 1941 г. составили 5 млн человек, что составляло 90 % всей предвоенной численности Красной Армии.
В короткий срок вся страна превратилась в единый боевой лагерь. Одной из центральных задач была эвакуация созданного в годы первых пятилеток мощного промышленного потенциала (при невозможности перемещения заводов и фабрик они уничтожались). За короткий срок на Восток было перевезено свыше 1500 крупных предприятий. Большинство из них в рекордные сроки приступали к выпуску продукции, необходимой для фронта. Краматорский металлургический комбинат выпустил первую продукцию через 12 дней после прибытия на новое место. В ряде случаев оборудование монтировалось прямо под открытым небом, а осваивали его старики, женщины и дети. Небывалый героизм работников тыла позволил к лету 1942 г. завершить перевод экономики на военные рельсы. Располагая меньшим, чем Германия промышленным потенциалом, СССР произвел за годы войны почти вдвое больше военной техники и боеприпасов.
Ценой огромных потерь и нечеловеческих усилий всего народа германская военная машина была остановлена лишь на подступах к Москве осенью 1941 г.
Однако первые успехи Красной Армии были восприняты руководством как свидетельство наметившегося перелома в войне, которого на самом деле еще не было. В начале 1942 г. Сталин поставил перед действующей армией задачу развития широкомасштабного наступления против немцев, не считаясь с реальными ресурсами и возможностями. Результатом этого просчета стали не только крупнейшие военные неудачи в Крыму и под Харьковом, но и начало генерального немецкого наступления на Волгу и Кавказ. Лишь в ноябре 1942 г. советские войска перешли в контрнаступление в районе Сталинграда и нанесли крупнейшее военное поражение германской армии и ее союзникам (общие потери германских войск составили 1,5 млн человек). В ходе летней военной кампании 1943 г. коренной перелом в ходе всей войны был завершен победой советских войск в районе Курской дуги, где противник потерял 0,5 млн человек. Гитлеровская военная машина получила в результате поражения смертельную рану, от которой так и не смогла оправиться. В конце того же года Советская Армия вступила в Европу, как армия, несущая народам освобождение от немецкого “нового порядка”.
Советский Союз превратился в ведущую силу антигитлеровской коалиции, объединившей СССР, США, Англию, Францию, Китай и многие другие страны. 9 мая 1945 г. стало днем Великой Победы над врагом.
Цена ее была беспримерно велика. Страна заплатила за свободу жизнью 27 миллионов своих сынов и дочерей (в том числе на полях сражений остались 11,3 млн человек) и третьей частью национального богатства. Главным итогом великой победы над фашизмом для СССР стало превращение его в одну из двух сверхдержав (наряду с США), определявших основные процессы мирового развития.
Для советского народа победа в войне имела противоречивые последствия. С одной стороны, с разгромом фашизма значительно ослабла угроза новой войны, укрепился международный авторитет СССР, создавались предпосылки для возможных благоприятных перемен внутри страны (многие хотели ослабления репрессивной практики, демократизации общественной жизни и либерализации экономики). Однако, с другой – победа означала неизбежность не только консервации, но и еще большего укрепления существующей в СССР модели общественно-политического и социально-экономического развития.
Победа изменила облик СССР в глазах мирового сообщества. Впервые за долгие годы на него перестали смотреть через призму образа врага. Казалось, были забыты массовые репрессии, сплошная коллективизация, отказ платить по царским долгам. Даже крупнейшие деятели русской эмиграции скорректировали свои позиции, признав “державность” новой власти и возрождение былого величия России в мире.
В то же время и у многих представителей советского народа, побывавших в годы войны за пределами страны (8—10 млн в составе действующей армии и 5,5 млн репатриантов) изменилось восприятие Запада: были поколеблены многие идеологические стереотипы, усиливался интерес к зарубежной культуре, образу жизни, непривычным духовным ценностям.
Однако эти настроения не могли носить долговременного характера, так как с уничтожения фашизма прежние противоречия между странами антигитлеровской коалиции не только проявились вновь, но и еще более углубились в условиях радикального изменения расстановки сил на международной арене.
