Текст книги "Мир в ХХ веке"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц)
70-е и 80-е годы в жизни Православных церквей в первую очередь были связаны с подготовкой Святого и Великого Собора Православной церкви. Сама процедура подготовки была разработана и принята на Четвертом Всеправославном Совещании в 1968 г. Она предусматривала участие всех православных церквей в разработке тем Собора. “Согласно процедуре, одна или несколько Поместных Церквей избирают из каталога тем Собора одну или несколько тем и представляют через Секретариат разработанный их богословами доклад в Межправославную Подготовительную комиссию”[244]244
ЖМП // 1983. № 8. С. 54.
[Закрыть].
Подготовительная комиссия была образована тем же Четвертым Всеправославным Совещанием в 1968 г. В нее вошли представители всех поместных церквей. Доклад одной автокефальной церкви передается на отзыв другим Церквам, после чего этот доклад с отзывами предоставляется на обсуждение Межправославной Подготовительной Комиссии. Каждая поместная церковь получила возможность дважды изложить свое понимание темы: в отзыве на доклад и через своего представителя в комиссии, которая составляет далее общеправославный доклад по теме.
Четвертое Всеправославное Совещание приняло решение отказаться от созыва Предсобора и осуществить подготовку Собора путем Предсоборных Совещаний.
Согласно постановлению Второго Предсоборного Совещания 1982 г., решения по темам Собора, принятые на Совещаниях, не имеют канонической силы до принятия их Святым и Великим Собором.
Будущий Собор был назван “Святым и Великим”, а не “Вселенским”. Разъяснение этому также было дано в 1982 г. «Хотя в Соборе будут участвовать все Поместные Православные Церкви, это еще не дает ему оснований именоваться вселенским. В истории Церкви были случаи, когда некоторые соборы созывались с целью быть “вселенскими”, но Церковь признавала их только как Поместные. И, наоборот, решения некоторых Поместных Соборов получили вселенское значение. Таким образом, подготавливаемый ныне Собор может быть признан Церковью “вселенским” в том случае, если его решения будут усвоены всей Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью наравне с определениями Вселенских Соборов.
…Вселенские Соборы не созываются для обсуждения различных богословских мнений. Их цель состоит в исповедании уже существующей истины, чтобы избежать отклонений от нее»[245]245
Там же. С. 53.
[Закрыть].
Что касается основных тем будущего Собора, то они были предложены первым Предсоборным Всеправославным Совещанием осенью 1976 г.:
“По темам:
1. Чтобы повестка дня Святого и Великого Собора состояла из следующих десяти тем:
а) Православная диаспора;
б) автокефалия и способ ее провозглашения;
в) автономия и способ ее провозглашения;
г) диптихи;
д) вопрос общего календаря;
е) препятствия к браку;
ж) пересмотр церковных постановлений о посте;
з) отношения Православных Церквей к прочему христианскому миру;
и) православие и экуменическое движение;
к) вклад Поместных Православных Церквей в торжество христианских идей мира, свободы, братства и любви между народами и устранении расовой дискриминации”[246]246
ЖМП // 1977. № 2. С. 11.
[Закрыть].
Последующие за Вторым Предсоборным Совещанием годы показали, что современное православие обеспокоено новым явлением – усиливающимся прозелитизмом как проявлением кризиса современного мира. Об этом с тревогой заявили Предстоятели всех Православных церквей, собравшиеся на встречу в Фанаре 15 марта 1992 г. по инициативе Вселенского патриарха Варфоломея.
В принятом ими Послании есть и такие слова: “Люди познали, что без Бога научный и технический прогресс становится средством разрушения природы и социальной жизни. Это в особенности очевидно после падения коммунистической системы.
Помимо этого крушения, мы должны признать крах всех антропоцентрических идеологий, породивших в людях духовный вакуум и ощущение незащищенности, что побуждает многих искать спасения в новых религиях и парарелигиозных движениях, сектах или близком к идолослужению поклонении материальным ценностям этого мира. Сегодняшний прозелитизм в любой его форме есть скорее проявление глубокого кризиса современного мира, а не попытка разрешить его. Современная молодежь имеет право знать, что Евангелие и Православная вера противопоставляют любовь ненависти, сотрудничество конфронтации, общение разделению между людьми и народами”[247]247
Православие и экуменизм: Документы и материалы. М., 1999. С. 445.
[Закрыть].
В Фанарском заявлении прозвучала и еще одна мысль, отражающая реалии сегодняшнего дня – вопрос о “миссионерских территориях”: «…к ущербу желанного пути к христианскому единству, традиционные территории православных стран рассматриваются сегодня как “миссионерские территории” и вследствие этого на них создается сеть миссий и всеми методами, в течение десятилетий осуждаемыми всеми христианами, практикуется прозелитизм.
В частности, мы не можем не упомянуть с осуждением деятельности состоящих в общении с Римом униатов на территории Украины, Румынии, Восточной Словакии, на Ближнем Востоке и в других регионах. Их деятельность направлена на подрыв позиций нашей Церкви. В результате создается положение, не совместимое с духом диалога любви и истины, начатого и осуществляемого приснопамятными христианскими руководителями папой Иоанном XXIII и Вселенским патриархом Афинагором Первым»[248]248
Там же.
[Закрыть].
Сложность современного диалога Православных церквей с римскокатолической церковью напрямую связана со сложнейшей проблемой последнего столетия XX в. – выработкой цивилизационной модели своего существования в XXI в., созданием гармонии между прогрессом в сфере соблюдения прав личности и меньшинств, с одной стороны, и сохранением национально-культурной и религиозной идентичности отдельных народов – с другой.
С передвижением границ объединенной Европы все дальне на восток очень вероятно, что скорее в ее состав войдут и православные страны, когда их культурная, духовная и религиозная жизнь начнет взаимодействовать с культурно-цивилизационными европейскими нормами. Возникнет серьезная проблема о соотношении либерализма и традиционализма в формировании жизнеспособных стандартов. И задача Православия сегодня – принять участие в выработке универсального стандарта, который при условии постулирования важнейших общеобязательных принципов, смог бы органично совместить с ними национально-культурные и религиозные ценностные ориентации стран, принявших его.
Раздел III
Война и мир
Миротворчество и пацифизм. Становление культуры мира
(Т.А. Павлова)
На пороге нового тысячелетия миротворческая мысль, прошедшая через тяжкие испытания XX в., приходит к заключению о приоритетной роли сознания и духа в достижении мира на земле. В Уставе ЮНЕСКО записано: “Мысли о войне возникают в умах людей, поэтому в сознании людей следует укоренять идею защиты мира”[250]250
Культура мира и демократии. М., 1997. С. 11.
[Закрыть]. На современном уровне тему миротворчества необходимо рассматривать поэтому не только с политической, экономической, социальной и идеологической точек зрения, но и с духовно-нравственных позиций. Без этого характеристика миротворческих идей и движений этого трагического столетия будет выхолощенной, внешней и неполной, лишенной понимания внутренних процессов, происходящих в сознании человека и влияющих на его историю.
Оговоримся сразу, что в данном исследовании речь будет идти о культурно-цивилизационном пространстве так называемого Западного мира, включающего Россию, страны Европы и Северной Америки, т. е. ареал, духовно и цивилизационно опирающийся на ценности христианского вероучения. Русские философы не раз подчеркивали, что духовный и культурный кризис, переживаемый человеческим сообществом западной цивилизации в XX в., “как раз и возник из-за утраты им религиозной цельности”. И. Ильин, например, писал: “Грозная беда постигла человечество. Оно растеряло свои святыни и расшатало духовные основы своего бытия. И чем дальше идет время, тем более становится оно слабым в добре и сильным во зле. Есть ли предел этому падению и где он?”[251]251
Цит. по: Колосова В.О. Русские эмигранты о христианских добродетелях // Русская эмиграция в Европе: 20-30-е годы XX в. М., 1996. С. 118.
[Закрыть]
Эти слова, написанные в 1927 г., оказались пророчески верными для всего XX в. В самом деле, зло, воплощенное в двух кровопролитных и разрушительных мировых войнах, в существовании античеловеческих тоталитарных режимов, в создании ядерного оружия, способного уничтожить жизнь на земле, в терроризме, межнациональных конфликтах, захвате заложников и многом другом, вплоть до последней войны в XX в. на Балканах, стало своего рода символом минувшего столетия. Нравственный регресс человечества, отмеченный еще Н. Бердяевым, продолжается, и к концу века поистине “обнаруживаются все новые и новые формы человеческой звериности”, весьма утонченные и отвратительные[252]252
Колосова В.О. Мысли о вере пассажиров “Философского корабля” // Русская эмиграция в Европе… С. 112.
[Закрыть].
Тем более важно, подводя итоги завершившемуся веку, исследовать и отметить в нем противоположные тенденции – попытки противопоставить наступлению зла, войны и насилия миротворческие теории, движения и акции. Речь пойдет не только о пацифизме XX в. – общественном и политическом движении, выступающем против войны как средстве решения межгосударственных конфликтов. По справедливому замечанию А. Солженицына, противопоставление “мир-война” содержит логическую ошибку. Война – “далеко не единственное проявление никогда не прекращенного многоохватного мирового насилия”. Поэтому “логически-равновесным и нравственно-истинным” является противопоставление “мир-насилие”[253]253
Солженицын А. Мир и насилие // Солженицын А. Публицистика. Париж, 1989. С. 125–126.
[Закрыть]. Добавим к этому и внутренний аспект проблемы, о котором говорилось вначале. Поскольку мировая история есть история людей, мир внешний (между народами, государствами и группами людей) и ненасилие внешнее невозможны без мира духовного, без личностного равновесия и гармонии, достижимых только на путях постоянного внутреннего самовоспитания, восхождения и совершенствования.
Понятия пацифизма, миротворчества и ненасилия в XX в. отличаются многоплановостью и разнообразием. Существовало миротворчество официальное – дипломатическое и политическое; либеральное, социал-демократическое и радикальное; существовало псевдомиротворчество тоталитарных режимов, прикрывавших словами о мире свою насильственную сущность; а также индивидуальное, давшее таких гигантов мирной идеи, как Л.Н. Толстой и М. Ганди; религиозное миротворчество, опиравшееся прежде всего на духовные ценности и процессы; и, наконец, глобальное, создавшее концепцию “культуры мира”. Миротворчество было пассивным, выражавшимся в неучастии, несотрудничестве, непротивлении злу насилием, – и активным, выражавшимся в акциях протеста, петициях и воззваниях к народам и правительствам, в пропаганде мира; абсолютным и относительным. Имелись отрицательное и положительное понимание мира; первое “сводит мир просто к отсутствию войны”, второе подразумевает “мир без войны при наличии гарантий и факторов, которые делают этот мир конструктивным, справедливым и демократическим”; основами этого второго понимания являются “взаимопонимание, терпимость, экономическое и социальное развитие, демократия и свобода”[254]254
Майор Ф. К культуре мира // Культура мира и демократии. С. 40, 23.
[Закрыть].
Имелись и различные обоснования миротворчества: политические, экономические, рассудочно-логические (например, концепция ядерного сдерживания), социальные, духовно-религиозные и этические. Виды миротворческой деятельности отличались не меньшим многообразием: это были упомянутые выше формы неучастия в войне и насилии, различные способы примирения противников с помощью посредников, теоретические проекты установления всеобщего мира, попытки создания международных органов, гарантирующих безопасность и сохранение мира, в частности международного арбитража, мирные конгрессы и конференции, демонстрации и манифестации, религиозно-философские теории и т. п.
Разумеется, в этой краткой статье нам не удастся проследить все многообразие миротворчества в XX в. Отметим лишь ключевые моменты, этапы и тенденции. Хронологически история миротворчества в XX в. подразделяется на качественно отличные один от другого периоды: 1) с начала века до начала первой мировой войны; 2) первая мировая война и Русская революция; 3) межвоенный период; 4) период “холодной войны”; 5) конец века. Этой периодизации мы и будем следовать.
1В мае 1899 г. в Гааге состоялась Первая Гаагская конференция мира, созванная по инициативе царского правительства России; в ее работе приняли участие 109 представителей 26 стран – России, Франции, Германии, Великобритании, США, Австро-Венгрии, Италии, Испании, Бельгии, Нидерландов, Дании, Швеции и Норвегии, Греции, Турции, Персии, Японии, Китая и др. Главными вопросами, обсуждавшимися на конференции, были вопросы сокращения и ограничения вооружений, международной кодификации законов и обычаев войны, международного арбитража и третейского суда. Результатом стали совместно выработанные декларации и резолюции о желательности сокращения военных расходов, об ограничении сухопутных вооружений, в частности о запрещении особо разрушительных и жестоких видов оружия, таких как ядовитые газы, оболочечные пули, “легко разворачивающиеся или сплющивающиеся в человеческом теле”, а также “Положение о законах и обычаях сухопутной войны” и “Конвенция о мирном решении международных столкновений”, следствием чего явилось создание “Постоянного международного арбитража”[255]255
Илюхина Р.М., Сдвижков Д.А. Российский пацифизм и западное миротворчество в начале XX в. (становление и деятельность российских обществ мира) // Долгий путь Российского пацифизма: Идеал международного и внутреннего мира в религиозно-философской и общественной мысли России. М., 1997. С. 179–182; Ван ден Данген, П.И. Блох и Я. Новиков – российские миротворцы на рубеже столетий // Там же. С. 202–214; Хайцман В.М. Гаагская конференция мира 1899 г. и идеи пацифизма // Там же. С. 225–240.
[Закрыть].
В подготовке и проведении Гаагской конференции большую роль играли российские пацифисты Л.А. Комаровский, М.А. Энгельгардт, В.М. Гессен, И.С. Блиох и другие. Состоявшаяся в октябре 1907 г. Вторая Гаагская конференция мира приняла решение о создании судебной третейской палаты для разбирательства международных конфликтов, о сохранении возможных торговых и промышленных отношений между населением воюющих держав и нейтральных стран, о распространении ограничений, принятых для сухопутных войн, на войны морские и др. Тем самым на рубеже веков отчетливо заявила о себе традиция официального пацифизма, работавшего на межгосударственном и дипломатическом уровне.
Существовало, однако, и движение неправительственных организаций. Немалую роль в отстаивании мирных идей играли многочисленные пацифистские общества и ассоциации, возникшие еще в XIX в. в США, Западной Европе и России, а также подъем либеральных идей. Как считают современные исследователи, антивоенные силы на рубеже XIX и XX вв. располагали достаточным потенциалом, чтобы предотвратить войну. К началу XX в., по подсчетам специалистов, около трех тысяч членов различных миротворческих организаций в Европе и Северной Америке составляли транснациональное движение, объединявшееся под названием пацифизма[256]256
Cooper S., Cooper Е. Patriotic Pacifism: Waging War on War in Europe 1815–1914. N.Y., 1991. P. 60; Сдвижков Д.А. Против “железа и крови”: пацифизм в Германской империи. М., 1999.
[Закрыть].
Однако трагический раскол между этими силами, прежде всего между либеральным пацифизмом и социал-демократическим движением, стал главной причиной того, что мир в начале XX в. не удалось сохранить. Дело в том, что либеральные пацифисты, считавшие войну абсолютным злом и любые компромиссы с целью избежать ее возможными, не могли принять агрессивной позиции социал-демократов, приветствовавших войну как неизбежное условие социальной (опять-таки насильственной) революции. Они ошибочно полагали, что технический уровень вооружений того времени является чуть ли не гарантией мира, и главной целью считали урегулирование межгосударственных конфликтов путем арбитража, международных конвенций и организаций.
Со своей стороны, социалисты и лидеры рабочего движения считали недопустимыми классовые компромиссы с “буржуазными правительствами” и накануне войны призывали рабочих воспользоваться порождаемым войной кризисом для свержения несправедливого общественного устройства. Таким образом, “для социалистов идея неизбежности войны легко трансформировалась в идею ее желательности”[257]257
Филитов А.М. Мировые войны – роковые вехи нашего столетия // XX век: Многообразие, противоречивость, целостность. М., 1996. С. 122, 123.
[Закрыть]. Что касается умеренно-реформаторского крыла международной социал-демократии, то деятели его фактически перешли на позиции своих национальных правительств и присоединились к лозунгу “защиты отечества”.
Последовательно миротворческую позицию в первые десятилетия XX в. заняли только приверженцы духовного обновления и совершенствования человека. Фигурой поистине мирового значения стал Л.Н. Толстой, который в своих философских и религиозных произведениях развивал христианское учение о непротивлении злу насилием, выраженное в Нагорной проповеди. Толстой указывал на историческую необходимость и неизбежность не только теоретического изучения, но и практического воплощения в жизнь закона ненасилия. В последних главах своей книги “Царство Божие внутри нас” (1890–1893) он провидчески писал о будущих военных и революционных конфликтах, которые явятся логическим следствием идеологии безбожия и насилия. В то же время он верил, что придет время, когда человечество отвергнет насилие и установит более справедливую, “определенно новую” форму жизни[258]258
Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 томах: (Юбилейное издание). М., 1952. Т. 28. С. 218–219.
[Закрыть].
В статье “Конец века”, написанной как отклик на события первой русской революции, Толстой обрисовывает исторический путь, пройденный христианскими народами. “Человечество жило по закону насилия, – пишет он, – и не знало никакого другого… Явилось христианство, которое подтвердило людям истину о том, что есть только один закон, общий всем людям, дающий им наибольшее благо, – закон взаимного служения, и указало на причину, по которой этот закон не был осуществлен в жизни. Он не был осуществлен потому, что люди считали необходимым и благотворным употребление насилия для благих целей и считали справедливым закон возмездия. Христианство показало, что насилие всегда губительно, и возмездие не может быть применяемо людьми”[259]259
Там же. Т. 36. С. 276.
[Закрыть].
Написанная в 1908 г. статья “Закон насилия и закон любви”, которую по праву считают духовным завещанием Толстого, представляет собою протест против всяких насильственных действий, нарушающих братское, любовное, гуманное отношение людей друг к другу. В целом учение Толстого о непротивлении злу насилием можно считать отрицанием западных политических концепций пацифизма – будь то либеральные или социал-демократические концепции, – ибо его философия ненасилия и отказа от войны произошла “не от концептуальной политической системы, в которой уже существующие национальные государства старались найти путь к “peace”, а от совершенного непонимания этой системы и пренебрежения ею”[260]260
Екота-Мураками Т. Лев Толстой и пацифизм: со сравнительной и “генеалогической” точки зрения // Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М., 1998. С. 117. Под термином “peace” автор имеет в виду концепцию мира как антоним слову “война”, в отличие от японского понятия “хэйва”, близкого к древнееврейскому понятию “шалом”, подразумевающему нечто гораздо более широкое – уравновешенность, гармонию, покой, согласие, справедливость.
[Закрыть]. Позиция Толстого, тем не менее, нашла широкую поддержку в США и Великобритании.
Наряду с учением Л. Толстого существовали и другие чисто духовные, в принципе отвергающие войну и насилие, движения. Они были распространены как в США, так и в Европе и в России. Это были мирные церкви квакеров, меннонитов, баптистов, пятидесятников, адвентистов седьмого дня и братства духоборцев.
Именно в среде этих церквей перед первой мировой войной существовало движение за отказ от воинской повинности и участия в вооруженных действиях. При этом, если европейские мирные церкви в конце XIX – начале XX в. переживали упадок и шли к компромиссу с всеобщей воинской повинностью[261]261
Brock Р. A Brief History of Pacifism: from Jesus to Tolstoy. Toronto, 1992. P. 33–34, 61.
[Закрыть], то среди российских сектантов-пацифистов перед первой мировой войной, наоборот, отмечался подъем антивоенной активности. Дело в том, что всеобщая воинская повинность в России была введена только в 1874 г., что и привело к массовому отказничеству от военной службы по мотивам совести. Среди стойких противников военной службы следует упомянуть немецкоязычных меннонитов, с XVIII в. живших на южных окраинах Российской империи, духоборцев-постников – русскую секту, совершившую массовое сожжение оружия в 1895 г., толстовцев, молокан, баптистов, или евангелических христиан, малеванцев, добролюбовцев, трезвенников, иеговистов, пятидесятников и адвентистов седьмого дня[262]262
См.: Брок П. Русские сектанты-пацифисты и военная служба 1874–1914 // Долгий путь… С. 115–121; Иникова С.А. История пацифистского движения в секте духоборцев (XVIII–XIX вв.) // Там же. С. 122–136; Клиппенштейн Л. Отказ от военной службы по мотивам совести в меннонитских общинах царской России // Там же. С. 150–171; Хайнц Д. Адвентисты Седьмого дня и отказ от участия в военных действиях в Российской Империи // Там же. С. 172–176.
[Закрыть]. При этом только меннонитам удавалось избежать преследований, поскольку еще в XVIII в. указом Екатерины II им было дано право заменять военную службу работой в лесничествах и медицинских учреждениях. Остальные члены сект за отказ служить в армии подвергались суровым наказаниям: военные суды приговаривали их к каторжным работам в дисциплинарных батальонах, к ссылке в Сибирь, к тюремному заключению или помещению в психиатрические лечебницы.
Первая мировая война, которую многие политики и военачальники надеялись закончить в короткие сроки, явилась на самом деле катастрофическим событием не только для Европы и России, но и для всего мира. Помимо колоссальных человеческих жертв, она привела к революциям в России и Германии с последующим созданием в этих странах тоталитарных режимов, к гражданской войне в России и массовой эмиграции беженцев в Европу и Америку, к расколу мира на два враждебных лагеря и очертила основные проблемы XX столетия. Она, кроме того, знаменовала собой крах довоенного пацифистского движения, поначалу почти повсеместно побежденного национализмом и шовинизмом. Только после осознания масштабов бессмысленных убийств в общественных движениях разных стран рождается протест против войны и стремление покончить с нею и с войнами вообще.
Впрочем, отдельные призывы к прекращению кровопролития прозвучали уже в первый год войны. Это были прежде всего индивидуальные выступления членов миротворческих организаций, духовенства, представителей европейской, в том числе русской, интеллигенции. Среди них следует упомянуть воззвание бельгийского адвоката, главы Международного бюро мира А. Лафонтена “О чем должны сказать пацифисты” (ноябрь 1914 г.), воззвание Б. Рассела “К интеллигенции Европы”, воззвание папы римского Бенедикта XV “К народам и правительствам воюющих стран” (июль 1915), антивоенные статьи и стихи русского поэта, художника и мыслителя М.А. Волошина (1914–1915) и др.[263]263
См.: Мир // Peace: Альтернативы войне от античности до конца второй мировой войны. М., 1993. С. 160–165; Павлова Т.А. “Всеобщий примиритель”: Тема войны, насилия и революции в творчестве М. Волошина // Долгий путь… С. 250–254.
[Закрыть]
Помимо этого прозвучали и коллективные антивоенные призывы некоторых миротворческих организаций. Так, твердую волю к миру выразила конференция социалистов нейтральных стран в Копенгагене 17–18 января 1915 г.; в апреле 1915 г. страстный протест против войны был выпущен Международным женским конгрессом мира в Гааге. В России война вызвала протесты прежде всего толстовцев. Они выступили с рядом антивоенных воззваний, проникнутых евангельским духом и звавших к примирению[264]264
См.: Булгаков Вал. “Опомнитесь, люди-братья!” История воззвания единомышленников Л.Н. Толстого против мировой войны 1914–1918 гг. М., 1922; Антивоенное воззвание толстовцев // Долгий путь… С. 243–244.
[Закрыть]. Следует отметить, что в то время любая антивоенная деятельность требовала немалого мужества: противники войны в разных странах рисковали быть обвиненными в государственной измене. Так, выпустившие свои воззвания толстовцы были арестованы, и суд приговорил их к различным срокам каторжных работ.
Что касается социал-демократических движений разного толка, то они не выработали “последовательно принципиальной, безоговорочно антивоенной позиции”. В лучшем случае они считали войну нежелательной, но неизбежной, в худшем (как это было с большевиками) – желательной потому, что она даст им возможность превратить ее в гражданскую и свергнуть существующие правительства[265]265
Филитов А.М. Указ. соч. С. 123–125.
[Закрыть]. Придя к власти, большевики в России первыми пошли на сепаратный и унизительный для достоинства русского народа мир с Германией, но не потому, что перешли на пацифистские позиции, а потому, что боялись германского наступления и стремились привлечь на свою сторону войска, занятые на германском фронте[266]266
Там же. С. 126–127.
[Закрыть].
Начиная с Руссо, понятие мира в умах многих его сторонников стало тесно связываться и с понятиями социальной справедливости, равенства, демократии и свободы. Однако и Французская, и в особенности Русская революция 1917 г. показали, что стремление к социальной справедливости и свободе как основам будущего мира и благоденствия зачастую приводит к самому бесчеловечному насилию и попранию элементарных человеческих прав. Кровопролитная гражданская война, жестокости террора, как красного, так и белого, вовлекавшего все более широкие слои населения, и, наконец, беспрецедентная волна насилия, которой были отмечены первые годы правления большевиков в России, – яркий пример того, что благих целей нельзя достигнуть неправедными средствами.
Жестокости гражданской войны и правящего большевистского режима наполнили сердца многих людей отвращением и ужасом. Об этом свидетельствуют многие воспоминания русских писателей-очевидцев[267]267
См. например: Шмелев И.С. Солнце мертвых. М., 1991; Бунин И.С. Окаянные дни. М., 1990; Мелъгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990; Никифоров-Волгин В.А. Дорожный посох. М., 1999, и др.
[Закрыть].
Именно неприятие насилия и братоубийственной войны привело к массовой эмиграции мирного населения – семей адвокатов, врачей, писателей, университетских профессоров и преподавателей школ и гимназий, купцов, банкиров, мелких и средних предпринимателей и многих других в Европу и Америку. Этот массовый исход, масштабы и значение которого до сих пор остаются еще мало изученными, следует считать первым осознанным или подсознательным пассивным протестом против революционного и государственного насилия 1917–1922 гг. Доказательством тому является тот факт, что русские философы-эмигранты Л. Карсавин, И. Ильин, Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк, Н. Лосский и др., в значительной мере выражавшие общее настроение уехавших из России, считали установленный там политический режим “властью зла, террора, заговора”[268]268
Колосова В.О. Мысли о вере… С. 102.
[Закрыть]. Этот протест отчетливо прочитывается в произведениях русских эмигрантов, опубликованных за рубежом. Они показывают, что русская эмиграция тех лет носила в значительной мере духовный характер[269]269
См.: Русская эмиграция в Европе… С. 42, 44, 103.
[Закрыть].
Но и в России в годы революции и гражданской войны встречались яркие примеры миротворческой мысли и ненасильственного протеста. Отметим сразу, что данный вопрос нуждается в дальнейшем углубленном изучении. Здесь приведем три наиболее очевидных примера.
Один из них – позиция православного духовенства от высших иерархов во главе с патриархом Тихоном до рядовых сельских священников из “глубинки”. Они не устраивали заговоров против советской власти, не шли сражаться против нее с оружием в руках, они до последней возможности делали свое дело во вверенных им приходах, а когда гонения новой власти вынуждали их покинуть разоренные храмы, они шли “в народ” и, скрываясь, продолжали евангельскую проповедь. Их мученический подвиг еще ждет своего исследователя.
Вторым таким примером является активная миротворческая позиция уже упоминавшегося М. Волошина. Октябрьский переворот 1917 г. представлялся ему делом бесовским, вселенским злом, ужасом кровавой народной усобицы. Он так и называл его “всенародным бесовским шабашем 17-го года”[270]270
Волошин МЛ. Стихотворения, статьи, воспоминания современников. М., 1991. С. 317. См. также с. 314: “Народ, безумием объятый, о камни бьется головой и узы рвет, как бесноватый”.
[Закрыть]. Поэт уверен: революцию вершили “над русской землей темные и мстительные силы”; в ней “проступали черты Разиновщины и Пугачевщины”, т. е. бессмысленного и беспощадного народного бунта.
Интересно отметить, что говоря о причинах войны и революции, Волошин, как и многие другие теоретики мирной доктрины во все времена человеческой истории, указывает на алчность, жажду наживы как на движущую силу вооруженных действий. Теми, кто “хотят весь мир пересоздать”, движет “гнев, жадность, мрачный хмель разгула”[271]271
Волошин М.Л. Изданное: Стихотворения. Воспоминания. Переписка. Минск, 1993. С. 131.
[Закрыть]. Что касается сил, участвовавших в гражданской войне, то М. Волошин не принимал официальной большевистской идеологии классовой борьбы, а считал ее космической битвой добра и зла. На земном же плане он подчеркивал всю противоестественность этой братоубийственной войны. Для себя он нашел единственно возможную позицию: “Молитва поэта во время гражданской войны может быть только за тех и за других: когда дети единой матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев”[272]272
Там же. С. 326.
[Закрыть]. В этой последней мысли – корень того, что критики характеризовали как “абстрактный гуманизм” или позиция “над схваткой”. На самом деле гуманизм был вполне конкретным. На протяжении всей гражданской войны Волошин с поразительной самоотверженностью и бесстрашием спасал людей – красных от белых и белых от красных[273]273
См.: Павлова Т.Л. “Всеобщий примиритель”… С. 254–259.
[Закрыть].
Третий пример миротворчества в эти годы – деятельность ОСРОГ. Одним из парадоксов истории российского пацифизма явился тот факт, что еще до окончания кровопролитной гражданской войны, во время и сразу после ужасов кровавого террора была создана официальная организация, помогавшая сектантам-пацифистам в освобождении от военной службы. Организация называлась Объединенным Советом религиозных общин и групп. Ее поддерживали и ей помогали на государственном уровне А.В. Луначарский, В.Д. Бонч-Бруевич, П.Г. Смидович и Н.К. Крупская. Ведущую роль играл бывший секретарь Л.Н. Толстого В.Г. Чертков, обладавший большим международным авторитетом, и до середины 1920 г. К.С. Шохор-Троцкий. В ОСРОГ входили в первую очередь толстовцы, а также меннониты, евангельские христиане и баптисты, а также адвентисты седьмого дня и некоторые “внеисповедные течения”.
Причинами, толкнувшими ярых атеистов-большевиков, поборников классового и революционного насилия, на создание Объединенного Совета, служили прежде всего нестабильность советской власти на местах и нужда в опоре на массы, среди которых было много неортодоксально верующих. В отличие от Русской Православной церкви сектанты, притеснявшиеся при царском режиме, были готовы поддержать новую власть; некоторые из них, например, толстовцы и лидеры других сектантских группировок в печати и в публичных выступлениях доказывали общность сектантского и большевистского идеала.
Объединенный Совет религиозных общин и групп был создан в ноябре 1918 г. по инициативе толстовцев и представителей ряда сект. Как было зафиксировано в уставе организации, целью ее было представлять интересы различных религиозных течений, защищать от посягательств принцип свободы совести, содействовать объединению религиозных людей, принадлежавших к различным внецерковным направлениям. Кроме того важнейшей задачей Совета было, по словам В.Г. Черткова, “содействовать тому разумному, осторожному, не виданному при царском строе подходу высшей советской власти к лицам, по совести не приемлющим участия в военном деле”[274]274
Цит. по: Гетелъ Е.И. Объединенный Совет религиозных общин и групп как одно из проявлений русского пацифизма // Долгий путь… С. 304.
[Закрыть].
Эта последняя цель была по существу главной в деятельности ОСРОГ. Как свидетельствует В.Д. Бонч-Бруевич, еще в начале 1918 г. многие крестьяне обращались к В.И. Ленину с просьбой разрешить им не служить в армии. В конце октября 1918 г. вышел приказ Реввоенсовета Республики “об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям”[275]275
Декреты Советской власти. М., 1968. Т. 4. С. 282–283.
[Закрыть]. Этот приказ разрешал заменять сектантам-пацифистам военную службу санитарной. Однако деятели различных пацифистских групп, объединившись во главе с Чертковым, стали требовать от СНК более последовательного и полного соблюдения принципа свободы совести. В результате их активной работы 4 января 1919 г. СНК был подписан декрет об освобождении от воинской службы по религиозным убеждениям. Декрет возлагал на ОСРОГ обязанности давать экспертное заключение о том, действительно ли то или иное религиозное убеждение исключает участие в военной службе, а также о том, насколько искренне и добросовестно заявление того или иного лица о невозможности нести воинскую обязанность. Лица, освободившиеся от военной службы по решению ОСРОГ, должны были вместо нее работать в заразных госпиталях, колониях для беспризорников или выполнять иную общеполезную работу по своему выбору.
