Текст книги "Зарубежный детектив 1979"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Да, понимаю, – бросил Ортис.

– Вот смотрите, – продолжал Рикардо, – мы совершенно убеждены, что Майами здесь ни при чем. В противном случае нам было, бы известно. Кроме того, вы же знаете, что, кроме «Дельты 99», все остальные организации сплотились вокруг Торреса. И мы совершенно уверены, что не люди из «Дельты 99» обстреляли деревню.

– А почему вы в этом так уверены? – спросил Ортис.

– Мы уверены, – сухо отрезал Рикардо.

Ортис зажег сигарету. Рикардо вытащил свою пачку «Мальборо», и толстяк протянул ему зажженную зажигалку.

– Вы же знаете, что я стою за 52-ю звездочку, – промолвил он, выпуская дым через нос. – Лично меня совершенно не интересует «План» Торреса. Мне он кажется нелепым. Я из тех, кто верит, что единственный путь разрешения кубинской проблемы – присоединение к США. Сделать ее 52-м штатом. Это самое осуществимое. Разумеется, без кровопролития... У Кастро сейчас лучшая армия в Латинской Америке, и никакая эмигрантская группировка не справится с ней. Вы меня понимаете? Конечно, это лишь моя точка зрения.

– Я так и понял. Но здесь мы с вами не согласны, – возразил Рикардо. На мгновение у него мелькнула лукавая мысль, что в последнем-то он как раз и согласен с Ортисом.

– Я знаю, – со вздохом ответил Ортис, и его толстое и тяжелое тело шевельнулось в кресле. – Ну да ладно: как бы то ни было, Торрес мой друг, несмотря на жалкое состояние его мошны... Так конкретно, чего же он от меня хочет?

Последний вопрос он задал как бы вскользь. Совершенно очевидно, словно удара, Ортис ждал просьбы о деньгах, но он был не из тех, кто портит отношения с восходящими звездами вроде Торреса.

– Введите меня в группы активного действия в Нью-Йорке, мистер Ортис. У вас там хорошие связи, – попросил Рикардо. Вздох облегчения и улыбка были ему ответом.

– И это все?

– Да. Только это.

– Вери вэлл, – промолвил Ортис. – В какие же?

– Главное – в группы активного действия. Группу Минголо Артеаги и Сан Хиля...

– Ну что ж. Я хорошо знаю и Минголо и Сан Хиля. – Я могу сказать, что я от вас?

Взвешивая свой ответ, Ортис задумался. Он знал, что и Артеага и Сан Хиль требовали головы Торреса.

– Думаю, да, – неуверенно пробормотал он.

– Думаете или уверены?

– Ладно, – Ортис слегка рассердился. – Хорошо, уверен. Я дам вам телефоны и адреса, но, разумеется, вы...

– Нет, нет. Они не узнают, что я работаю для Торреса, если именно это вас тревожит.

– Да, именно это меня тревожит, – согласился Ортис. Медленно, с трудом он поднялся с кресла и налил Рикардо еще немного коньяку.

– Когда вы отбываете в Нью-Йорк?

– Завтра, в семь утра.

– Тогда я сейчас же запишу вам адреса и телефоны Минголо и Сан Хиля. Может быть, и Татики Романо, если он вас интересует?

– Нет, этот мне не нужен, – ответил Рикардо и медленно допил прекрасный мартель урожая 1940 года.

– Старая пословица говорит: для того, чтобы узнать человека, нужно съесть пуд соли, – пробормотал Стюарт Дьюк, пристально глядя на Майка Нормана. – Лично я в это не верю: есть люди, которых хорошо узнаешь за несколько месяцев. Думаю, насчет вас, Майк, я не ошибся; вы молоды и честолюбивы, но вы верны.

– Благодарю, сэр, – ответил Норман с холодной улыбкой,

– С вами, – продолжал Дьюк, – я могу быть откровенным, ибо вы пользуетесь моим доверием.

Норман склонил свою тщательно причесанную голову. Дьюк повернулся на стуле, протянул руку к коробке с сигарами, лежащей на письменном столе, вынул одну, медленно понюхал ее и, поворачивая в пальцах, зажег. «Дешевый вирджинский табак, – подумал Норман. – Даже не «гавана».

– Дело вот какого рода, – начал старик, выпуская изо рта голубоватый дым. – Каплан приказал узнать, имел ли некий Сан Хиль из Нью-Йорка какое-либо отношение к обстрелу две недели назад этой кубинской деревеньки Бока де Пахаро. Вы знаете об этом случае?

Норман наклонился вперед и указательным пальцем поправил очки.

– Очень мало, сэр.

– А конкретно?

– Что управление в этом не замешано...

– Верно, – подтвердил Дьюк. – Совершенно верно.

Он глубоко затянулся сигарой. Норман с легким, отвращением заметил, что Стюарт слишком уж слюнявит кончик, но лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным.

– Так вот, дело в том, – продолжал Дьюк, – что впервые обошлись без нас, а не наоборот. И подобное, разумеется, не может повториться. Именно мы должны заниматься всеми кубинскими делами: они, так сказать, часть внешней политики правительства. Полагаю, вы так это и понимаете.

– Прекрасно понимаю, сэр, – ответил Норман.

Дьюк сделал длинную паузу, прежде чем перейти к существу этого крайне неприятного деда. Он попытался прочесть мысли Нормана по его глазам, но они были скрыты очками в металлической оправе и при неоновом свете кабинета, казались двумя серебряными монетками. Насколько действительно можно рассчитывать на него?

– Я тут допустил небольшую ошибку, – начал он медленно, – и поручил... так сказать... это дело...

Дьюк, похоже, волновался, однако Норман сделал вид, что ничего не замечает.

– Это дело... Гарри Терцу, – наконец с трудом вымолвил Стюарт. – Что ж, я признаю, вы меня предупреждали, что бедняга Гарри человек конченый...

Норман молчал, внутренне раздуваясь от самодовольства.

– С Гарри я потерял две недели, – раздраженно закончил Дьюк. – Каплан дал мне всего четыре недели, остается две, Я знаю, что это трудно, но... Если я поручу это вам, то скажите, из ваших сотрудников кто-нибудь может раздобыть нужные сведения? Поясняю: может кто-нибудь из ваших узнать, действительно ли Сан Хиль замешан в истории с Бока де Пахаро? Только узнать, Норман, потому что, если да, то остальным займутся другие...

– Полагаю, есть, сэр.

Дьюка поразила быстрота, с которой ему ответил его помощник,

– Действительно есть? – недоверчиво переспросил он,

– Действительно, сэр.

ЧЕТВЕРГ

Следующим утром Майк Норман встретился в вестибюле гостиницы «Феникс» с двумя своими лучшими агентами Филиппом Павелчаком и Чарли Мелтоном. За полчаса он объяснил им, что, какую информацию, а главное, каким образом они должны добыть. Потом дал им адрес Сан Хиля и уточнил, что в 11 вечера будет ждать их здесь же, в «Фениксе».

– Возьмите магнитофон, – приказал Норман, заранее предвкушая победу над Дьюком, – и сыворотку.

Павелчак и Мелтон получили в отделе опытный образец магнитофона СТ-5151 с лентами и шесть ампул сыворотки ЛС-140. Они пообедали, посидели в кино и в 5.30 вечера уже катили на лимонно-желтом «мерседесе» по направлению к Парк-авеню № 19357.

Это было двадцатиэтажное широкооконное здание из стёкла и бетона. Они объехали дом, в двух кварталах от него оставили машину и вернулись пешком. Мелтон нес магнитофон.

В просторном вестибюле здания никого не было. Они сели в лифт и нажали кнопку шестого этажа.

Филипп Павелчак позвонил в квартиру Сан Хиля.

Капитан Рикенес и лейтенант Сардуй смотрели через окно, как по улице бежит поток машин. Уже минут пятнадцать, после почти трехчасового обсуждения над картой Кубы, разостланной на письменном столе капитана, они стояли молча.

Возобновляя нить разговора, словно и не было этой долгой паузы, Рикенес сказал:

– Если Торрес не замешан в обстреле Бока де Пахаро, то интересно, почему же ЦРУ оставило его в стороне?

Сардуй помедлил, неторопливо отвел трубку от губ и возразил:

– Но ведь Бруно сообщил, что ЦРУ заверило Торреса в своей непричастности к нападению на Бока де Пахаро. А у Торреса очень тесные связи с управлением. Впрочем, может быть, ЦРУ и не хочет раскрывать ему всех своих карт и исподволь работает с какой-нибудь другой группой.

– А почему? Они прекрасно могли использовать Торреса. Не думаю, чтобы ЦРУ было совершенно непричастно. Но почему оно не воспользовалось Торресом? Ведь и он и его группа вот уже год угрожают развязать похожую акцию.

Сардуй посмотрел на безоблачное небо и задумался.

– Нет, капитан. Торрес разглагольствует о крупных действиях. Вся эта его болтовня об освободительцых силах, которые он якобы организует... Тут же акция меньшего масштаба, такие лет пять назад проводила группа «Дельта 99». Разумеется, ЦРУ знает, что Торрес просто шарлатан. Мне кажется, они его используют, чтобы контролировать и держать в напряжении эмигрантов. Только контра из Майами верит в его ракеты и призрачную армию.

Рикенес посмотрел на него.

– Тем более, Родольфо. Удар по Бока де Пахаро может оживить «План» Торреса. Если цель ЦРУ – поддерживать единство и активность эмиграции, то, может быть, самое лучшее как раз повысить престиж Торреса путем такой вот акции, как в Бока де Пахаро?

– Да нет, капитан, эта история с Бока де Пахаро как раз ставит Торреса в неприятное положение. Подумайте вот о чем: уже полтора года Торрес собирает деньги... Сколько он там набрал, писала «Реплика»?

– Два миллиона...

– Два миллиона. Не к лицу ему сейчас, когда уже почти два года он обещает серьезное вторжение, участвовать в ночном обстреле рыбацкой беззащитной деревушки. Ему нужно одно – угрожать ракетами, массовым десантом и... продолжать собирать деньги,

Рикенес снова с высоты десятого этажа посмотрел на улицу. Мужчины, женщины, дети – все куда-то спешат: в школы, институты, кружки, возвращаются с работы. Будни, обычные будни, и эти люди, по правде говоря, вряд ли думают сейчас о какой-то опасности, у них одно желание – прийти вовремя туда, где их ждут, найти счастье...

– Возможно, – согласился он. – Стало быть, примем, что Торрес не причастен к нападению. А зачем ЦРУ уверять его, что и оно здесь ни при чем?

Рикенес раскурил сигарету. Сардуй завистливо смотрел на голубоватый дымок, поднимавшийся к потолку. Он постучал трубкой о ладонь и отвернулся.

– Давайте рассмотрим конкретные факты, капитан. Торрес не имеет ничего общего с обстрелом, ЦРУ уверяет, что оно тоже; но мы предполагаем, что ЦРУ приложило к этому руку. Стало быть, ЦРУ ведет игру с Торресом. С какой целью? Возможно, чтобы поддержать какую-нибудь новую группировку, которая сменит Торреса, когда его звезда закатится.

– Но ни одна из организаций не приписывает себе эту акцию. Газеты молчат, и даже Торрес ничего не заявлял,.

– Торрес, капитан, наверняка панически, боится публично признать, что существует какая-то иная конкурирующая с ним группировка, которую поддерживает ЦРУ. Скорее всего он так и решил оставить эмиграцию в сомнении, дело ли его рук нападение на Бока де Пахаро или нет. Ну, а ЦРУ, возможно, и прячет в рукаве вторую карту. Поэтому оно могло запретить другой группе делать заявления.

– Похоже, это логично.

– И тем не менее, капитан, следует принять в расчет й другие случайности.

– Например, какие?

– Они могли засечь Бруно и сейчас подсовывают ему ложную информацию. Чтобы дезинформировать нас, они могли сделать так, чтобы Бруно поверил в непричастность Майами к этому делу. А может быть, Бруно... убит в тюрьме, а передачи ведет какой-нибудь пианист управления!

– Для этого им нужен ключ к шифру, а Бруно его ни за что не выдаст.

– Я в этом и не сомневаюсь. Но вы ведь знаете, они могут его и разгадать.

– Бруно его ни за что не выдаст, – повторил Рикенес, словно не слышал слов Сардуя.

Глазами памяти Рикенес ясно увидел того Бруно из 1957 года, которому едва исполнилось девятнадцать и который уже возглавлял одну из ячеек Движения 26 июля. Затем это юношеское, словно всегда чем-то немного удивленное лицо исчезло и возникло другое – напряженное, но ясное лицо того Бруно, с которым он простился в 1964 году в здании Отдела государственной безопасности. Того Бруно, что порвал со своими товарищами, со своим прошлым, постепенно отдалялся от них, демонстрировал отход от революции, чтобы потом отправиться в Майами для выполнения своей нелегкой, длительной миссии. Того Бруно, который улыбался, обнимая его в последний раз, а потом спокойно ушел, оставив позади все, что так любил. Затем о нём пришли известия, о его рискованном плавании на лодчонке через залив и, наконец, из Майами. Рикенес понимал, как это тяжко —погрузиться в кипящий котел эмиграции, стать лишь составной частью запутавшейся, ненавидящей, противоречивой человеческой массы. С детства Бруно хорошо говорил по-английски, но'в Соединенных Штатах не бывал. Ожидая, пока он приспособится, целый год (именно 1964-й – год его прибытия в Майами) Гавана держала его «в спячке». Он воспользовался этим временем для того, чтобы устроиться на работу, записался в школу Каратэ и установил связи с самой агрессивной в те времена контрреволюционной организацией – Движением национального ' освобождения. В 1965 году из Гаваны прибыл связной, вручил ему передатчик и передал инструкции. (Встреча длилась едва полчаса; они увиделись в кафе на улице 8, и Рикардо так и не узнал, как звали того товарища, что передал ему чемоданчик с рацией и, пожав обе руки, пожелал больших, больших успехов.) С тех пор и начались его регулярные выходы в эфир при помощи того Самого радио, обращаться с которым его научили в 1963 году. Центр разрешил ему продолжать занятия каратэ, и он получил там черную ленту.

На протяжении пяти лет, преодолевая многочисленные препятствия, подвергаясь постоянной опасности, Рикардо держал Гавану в курсе почти всех планов, которые строила эмиграция.

Да, постоянно в опасности. В феврале 1966 года взорвавшаяся бомба положила конец дням Педро Оросмаиа – главаря Движения национального освобождения, и ранила Рикардо. Бомбу соединили с телефоном, стоявшим в здании управления Движением, и Оросману пришла в голову несчастливая мысль самому ответить на неожиданный звонок... Он, пожалуй, так и не понял, что же произошло. Рикардо месяц провел в госпитале, а затем сделал ряд заявлений на процессе, составившем целую эпоху в Майами. Бомба не только убила Оросмана, но и полностью развалила его организацию.

В ноябре этого же года Рикардо сумел вступить в ряды только что созданной «Кубинской фаланги», которой руководил Уинстон – Мужлан Барроса. А в начале 1968 года он добился того, что банда – Барросы объединилась с движением Хайме Торреса. В конце 1968 года Мужлана нашли мертвым в его квартире в Хайлеа, и Рикардо стал лидером фаланги и одним из ближайших помощников старого Торреса. Уже потом он узнал, что сам Торрес приказал ликвидировать Барросу.

Этот Хайме Торрес меньше чем за год сумел создать самую большую за всю историю эмиграции начиная с 1959 года контрреволюционную организацию. В так называемый «План» Торреса влились все (за исключением «Дельты 99») антикастровские группировки. Майамские контрреволюционеры доверяли Торресу и возложили на него свои последние надежды. Торрес (бывший сенатор в правительстве Прио, заверявший всех и вся в своих теснейших связях с Белым домом и Пентагоном) обещал в 1970 году окончательно освободить Кубу, и ему слепо верили. Только Рикардо (и Вальтер) знали правду: Торрес – обычный шарлатан, обогащавшийся за счет Белого дома и Пентагона; его сказочные армии существовали лишь в его больном воображении. Однако Рикардо сумел проникнуть в избранный круг особо приближенных соратников мистера Торреса. И вот теперь это привилегированное положение позволило ему менее, чем за неделю, установить, что нападение на Бока де Пахаро готовили и осуществляли не в Майами.

– Капитан!

– Слушаю тебя, – отозвался Рикенес.

– Тут есть одна деталь. Предположим, что действительно это была какая-нибудь группа из Нью-Йорка.

Сардуй подошел к письменному столу и поднял карту. Под ней лежали три папки с надписями «Командование 16 апреля», «Родина и правосудие» и «Аксьон кубана». Взял в руки ту, на которой стояло «Родина и правосудие».

– Если это была одна из этих групп, то откуда отчалил катер? Разумеется, не из Нью-Йорка, – добавил он с улыбкой.

– Может быть, из Майами, – возразил Рикенес.

– Нет, не из Майами, об этом бы знали у Торреса, а значит, и Бруно.

Они помолчали. Лейтенант сжимал в зубах погасшую трубку; Рикенес лбом прижался к оконному стеклу.

– Ну так как же? – спросил он, продолжая смотреть на улицу.

Родольфо Сардуй повертел трубку в пальцах. – Полагаю, капитан, ничего мы поделать не можем, пока не придет шифровка от Бруно.

Рикенес на мгновение прикрыл болевшие от усталости глаза.

– Я тоже так полагаю.

Самолет компании «Пан Америкен» прибыл в аэропорт Кеннеди ровно в 10.25 утра 8 октября. Полчаса спустя Рикардо уже взял такси и в 11.30 входил в вестибюль отеля, где забронировал комнату еще из Лос-Анджелеса.

Он очень устал. Принял теплый душ, спросил в номер бутылку выдержанного «Корвуазье» и жареное филе.

С аппетитом поел, немного вздремнул и в час дня спустился к холл. Там нашел телефон и набрал номер Роберто Сан Хиля. Трубку сняла женщина. Сан Хиля нет дома. Рикардо спросил, будет ли он к пяти, но женщина не знала (или не хотела сказать) об этом.

– Это Леон Ортис, – сказал Рикардо по-испански.

– Ортис? – тоже по-испански переспросила женщина. – Минуточку, пожалуйста.

Рикардо улыбнулся. Сан Хиль был дома.

– Старик, – раздался в трубке хриплый голос.

– Это не Ортис, Сан Хиль. Меня зовут Рамон Сьерра. Мы лично не знакомы, но Ортис прислал меня в Нью-Йорк повидаться с вами.

Вкратце Рикардо объяснил, что Ортис просит оказать ему услугу. Нет, нет, дело не в деньгах. Просто маленькая любезность. Они могут встретиться сейчас же? Да, у него, у Района, есть адрес. Сан Хиль попросил приехать в пять.

Сан Хиль повесил трубку. Потом снова поднял ее.

– Хэлло! – ответили ему,

– Фико?

– Нет, Педритин.

– Это Роберто. Брат дома?

– Да. Подожди.

Постукивая указательным пальцем по трубке, Сан Хиль ждал.

– В чем дело? – ответили наконец на другом конце провода.

– Ортис хочет меня видеть, – ответил Сан Хиль.

– Он в Нью-Йорке?

– В том-то и дело, что нет. Мне позвонил некий... – Сан Хиль порылся в блокноте, лежащем на столике у телефона, – Рамон Сьерра. Ты его знаешь?

– Никогда о таком не слышал, – ответил Фико Таблада.

– Он говорит, что приехал от Ортиса. – Зачем?

– Не знаю. Но он сказал, что у него срочное дело. Что ты думаешь обо всем этом?

– Ничего в голову не приходит, – помолчав, ответил Таблада.

– Странно, что Ортис просит об услуге через кого-то.

– Да, – согласился Таблада, – странно.

– Я ему назначил на пять.

– Где?

– У себя дома.

Фико Таблада посмотрел на часы: час двадцать.

– Я позвоню тебе, когда он уйдет, – сказал Сан Хиль. – Жди.

До встречи с Сан Хилем оставалось четыре часа. Рикардо подумал, что неплохо бы посмотреть Нью-Йорк. Но единственное, что можно сделать за такой короткий срок – это подняться на Эмпайр стэйт билдинг и оттуда кинуть взгляд на общий вид.

У подъезда гостиницы он взял такси и назвал шоферу адрес.

Он не первый раз в Нью-Йорке. Но его всегда заставала немного врасплох огромная, кишащая на тротуарах толпа, людские реки, неустанно вливающиеся в станции метро, плотный ход машин, запрудивших улицы, оглушительный рев сирен и гудков.

Такси двигалось к перекрестку Пятой авеню и 34-й улицы, и ему казалось, что он въезжает в самое сердце хаоса. (Где-то Рикардо прочитал, что вокруг Эмпайр стэйт ежедневно циркулируют более 90 тысяч автомобилей и около 300 тысяч пешеходов.)

Его такси медленно прокладывало себе путь в океане машин. Наконец шофер сумел пристроиться к правой стороне тротуара перед главным входом гигантской иглы в сто два этажа.

Пятнадцать минут спустя на одном из 74 лифтов Рикардо уже возносился к небесам.

Стоял безоблачный день. Заплатив пять положенных долла» ров, он не торопясь присоединился к группе туристов, наводнивших смотровую площадку.

Гид принялся рассказывать о здании центра мировой торговли, которое будет, когда закончат его строительство, выше Эмпайра, и о том, как стая перелетных птиц уже разбилась о его 90-й этаж.

Рикардо не стал слушать гида, ему хотелось с глазу на глаз остаться с городом. Отсюда, с высоты, Нью-Йорк казался почти гуманным. На расстоянии не ощущается людская боль, не видно пропасти между классами и расами, не видно и того, какую борьбу за существование ведут между собой особи кишащего по артериям Манхэттена муравейника. Лишь бесконечные железобетонные каркасы, прорезанные параллельными и перпендикулярными нитями улиц, ткут свою ткань, стелющуюся от Гудзона до Гарлема, от Бруклина до Куинз. Но Рикардо видел, знал на ощупь, какова эта пульсирующая внизу магма; он жил среди этих женщин и мужчин. Он многое увидел, многое пережил. Он поймал пульс этой больной от злобы, самодовольства и страха страны.

На Парк-авеню Рикардо прибыл приблизительно в 4,40. Расплатился с таксистом, подождал еще десять минут и без пяти пять поднялся на шестой этаж.

Дверь открыла жена Сан Хиля (судя по всему, она и отвечала на телефонный звонок). Вульгарное лицо, дряблые груди под домашним халатиком. Она пригласила войти, и горький запах подгоревшего маргарина ударил ему в нос.

Рикардо не успел даже присесть, как Сан Хиль вошел в зал, .Коренастый, напоминающий мясника мужчина с голосом сержанта ФБР. Впрочем, здесь он оставался верен себе. Сан Хиль действительно служил сержантом политической полиции и состоял в телохранителях у сенатора Алипио Кольясо. Он внимательно прочитал рекомендательное письмо Ортиса о Районе Сьерра (о Рикардо).

Разговор получился нелегким. Не доверяя этому Сьерре, о котором он никогда и ничего не слышал, Сан Хиль старательно взвешивал слова. Рикардо прямо перешел к теме беседы (Ортис хочет знать, правда ли, что всю эту историю с Бока де Пахаро затеяли люди Хайме Торреса из Майами). Но Сан Хиль не попался на удочку.

– А почему это Леону пришло в голову, что я могу что-то знать?

– Нет, – поспешно ответил Рикардо, – просто он попросил меня встретиться с вами. Мне нужно еще увидеться и с Минго-ло Артеагой.

– Да, конечно, – задумчиво обронил Сан Хиль.

– Еще одно, – заметил Рикардо. – В Майами думают, что операцию придумал и провел Торрес.

– Торрес? – с любопытством переспросил Сан Хиль.

– Именно так и думают, – категорически подтвердил Рикардо, – но Торрес отрицает.

– А что думает Леон?

– Ну что же... – казалось, Рикардо хотел избежать ответа на щекотливый вопрос, – в конечном счете...

– Что в конечном счете? – настаивал Сан Хиль.

– Сеньор Ортис думает, что все это устроили люди Артеаги.

– Артеаги? – Сан Хиль рассмеялся. – Слушай, дружище, последний раз он поработал в пятьдесят восьмом.

– В таком случае кто же? – с деланной наивностью переспросил Рикардо. – Люди Торреса?

На лоснящемся лице Сан Хиля мелькнуло подобие улыбки.

– А вы хорошо знаете Торреса, мистер Сьерра?

– Да нет, по совести, не очень, – пробормотал Рикардо.

– Ну а я знаю. Это слабак. В дверь постучали.

– Я сам открою, – бросил Сан Хиль жене.

– Мистер Сан Хиль? – с улыбкой спросил Филипп Павелчак.

– Да, это здесь, – ответил Сан Хиль, глядя поочередно то на одного, то на другого агента.

– Это вы?

– А если и так, – ответил Сан Хиль на ломаном английском.

Все с той же улыбкой, играющей на тонких губах, Павелчак вынул из кармана крупнокалиберный пистолет марки «магнум» и прицелился Сан Хилю прямо в переносицу. Все это за одну минуту.

– В таком случае мы приглашаем вас немного побеседовать... – и по-испански добавил, – сеньор,

Дьюк отдал бы сто долларов, чтобы только заметить в глазах Майка Нормана хоть проблеск торжества, когда накануне поручал ему дело Сан Хиля. Однако Норман затаил свою игру. Сомнений в этом не было, и теперь старик Дьюк в какой-то степени оказался у него в руках. Приходится доверять Норману, но на душе скребут кошки.

Восемь вечера. Дыок сидит в зале своего дома на Голд Спринг северо-западной части Манхэттена. По телевидению показывают дурацкий многосерийный фильм о контрразведке, внуки Дьюка так и подскакивают перед телевизиром, глядя, как герой всей этой чепухи дерется в гарлемском переулке не то с пятью, не то с шестью неграми, купленными на золото Москвы.

Он зажигает восьмую за этот день сигару, дым ему кажется горьким. Нет, Дьюк не питает личной ненависти к Норману, Но почему-то он уверен, что Норман его ненавидит, иди, что еще хуже, – презирает. Он не питает ненависти к Норману, как не питает ее к гадюкам или тарантулам. Подобные твари не вызывают никаких чувств, от них бежишь – и все. Но беда в том, что Дьюк не мог бежать от Нормана, напротив, он в нем нуждался.

Стюарт всегда подозревал, что Нормана приставили к нему для слежки. Впрочем, быть может, и не совсем так. Просто в управлении сложилось неблагоприятное мнение о ветеранах. В лучшем случае их держали как некие безобидные музейные экспонаты. Менее чем за пять лет управление наводнило новое поколение. И это новое поколение, несомненно, оказалось духовно гибче, а вернее, циничнее. Майк – циник? Скорее всего что-нибудь похуже.

И Дьюк содрогнулся, вспомнив острое лицо Майка Нормана.

Это длилось долго и тяжко.

Рикардо ничком лежал на вощеном паркетном полу. Руки за спиной связаны шелковым галстуком. Но до этого один из пришедших рукояткой браунинга разбил ему лицо.

«А это кто такой?» – спросил человек с «магнумом», входя в залу вслед за смертельно бледным Сан Хилем.

«Он только что пришел», – едва выдавил из себя Сан Хиль.

Второй наставил браунинг на Рикардо и на побелевшую, еловяо оштукатуренная стена, жену Сан Хиля.

«Он из твоих?» – спросил человек с «магнумом», подталкивая Сан Хиля к креслу.

«Я его не знаю», – ответил тот.

«Ах, не знаешь!» – сказал человек с «магнумом» и обернулся к тому, что целился из браунинга. «Он говорит, что не знает его».

«А ну давай на пол!» – приказал тот, что с браунингом. Рикардо хотел что-то возразить.

«Давай на пол! Сукин сын!» – закричал человек и ударил его по лицу рукояткой пистолета.

Рикардо упал на колени, но не потерял сознания. Струйка крови, пачкая пол, потекла из разбитого носа.

«Принеси веревку или на худой конец галстук», – приказал человек с браунингом жене Сан Хиля. Словно пригвожденная к полу, она не двигалась и лишь, ничего не понимая, переводила широко открытые глаза с Сан Хиля на пришедших.

«Делай, что тебе говорят», – велел Сан Хиль.

Автоматически женщина отступила в комнату.

«Да смотрите, мисс, не вздумайте там что-нибудь».

Минуту спустя женщина вернулась с красно-белым шелковым галстуком.

Человек с браунингом взял его и повернулся к Рикардо.

«Лицом вниз, тебе говорят!»

Рикардо повиновался, у него горело лицо и кружилась голова. Через несколько секунд он почувствовал, как ему крепко связывают за спиной руки.

«А для тебя у нас есть вот что», – сказал Сан Хилю человек с браунингом и вытащил пару магнитных наручников.

«Повернись!» – приказал ему тот, у кого был «магнум».

Сан Хиль повернулся, и наручники сомкнулись у него за спиной.

«А вы, мисс, – сказал человек с браунингом, – идите за мной».

Женщина оказала сопротивление, но он грубо вытолкнул ее в комнату.

«Что вы с ней сделаете?» – выдохнул Сан Хиль.

«Спокойненько», – отозвался, человек с «магнумом».

Там, в глубине квартиры, тот, что с браунингом, запер женщину в уборной. Потом постучал к ней в дверь, крикнув: «Только без шума! О'кэй?»

Женщина молчала.

«Ну вот и ладно, – хмыкнул он. —Начнем?»

Он осторожно открыл чемоданчик, который, войдя, положил на диван, достал оттуда магнитофон и металлическую коробочку с ампулами, наполненными сывороткой ЛС-140. Затем, словно раскладывая инструменты для хирургической операции, поставил магнитофон рядом с креслом, в которое человек с «магнумом» толкнул Сан Хиля, и принялся готовить шприц.

«Что вы со.мной сделаете?» – спросил Сан Хиль.

«Он со страху уже в штаны наложил», – заметил человек с, «магнумом».

«Слушай, – спросил тот, что с браунингом, наполнив шприц голубоватой жидкостью. – Сюда должен кто-нибудь прийти?»

Сан Хиль не ответил.

«Ладно, – заметил тот. – Правду ты все равно мне не скажешь. Но так или иначе, а если я услышу, как открывают дверь, башку тебе разнесу. Ясно?»

Они сделали Сан Хилю укол. Его охватил такой страх, что он покорно подставил себя под шприц. Бычье тело тряслось, словно студень.

«Не убивайте меня», – только и мог прошептать он.

Рикардо слегка развернулся и посмотрел, что происходит. Он увидел, как те двое уселись напротив Сан Хиля и закурили. Ясно, они чего-то ждали, скорее всего, когда начнет действовать наркотик.

«Да ведь этот пес – наркоман! – воскликнул человек с «магнумом». – Точно, наркоман. Пожалуй, на него и не подействует. У него наверняка иммунитет».

«Это и слона проймет», – отозвался другой.

Кто они? Вопрос вертелся у Рикардо в мозгу. У Сан Хиля – нет. Сан Хиль знал, кто они, потому что знал, что именно его группа без согласования с управлением совершила на прошлой недела этот налет на Бока де Пахаро. Эти двое могли быть только из ЦРУ.

Сан Хилю вдруг показалось, что под черепной коробкой у него завелась муха; какое-то жужжание, легкое щекотание. Дышать стало трудно, тело покрылось потом.

Зал, мебель – все изменило свой цвет и объем, а потом...

Это было долго и тяжко. Рикардо сразу же узнал симптомы действия сыворотки: у Сан Хиля побледнело лицо, по нему катился пот, он закрыл глаза и уронил голову на грудь.

Допрос начался.

Но двое пришедших забыли об одной детали – о языке. Под действием наркотика Сан Хиль отвечал-на вопросы по-испански.

9.30 вечера.

Майк Норман выпил свой джин с тоником. и раскурил «Та-рейнтон» с фильтром. Он сидел в баре гостиницы «Феникс», принадлежащем компании «Плэйбой». Надушенные, полуобнаженные девочки – «кролъчатки» их здесь называли – с длинными плюшевыми ушами и торчащими над ягодицами хвостиками взад и вперед сновали между столиками.

В одиннадцать он уже будет знать, действительно ли Сан Хйль – тот, кого он ищет. Если нет, то остаются еще двое, их имена ему записал Дьюк – Минголо Артеага и Татика Романо – главари групп «Аксьон Куба» и «Родина и правосудие».

Хорошо бы это оказался Сан Хиль, он тогда выиграет время.

И, подумав о приятном сюрпризе, Который он под занавес преподнесет старику Дьюку, Норман улыбнулся.

– Ну, кажется, все, – сказал человек с браунингом.

Сан Хиль спал, а на диване лежали две магнитофонные ленты, на которых был записан довольно-таки интересный рассказ.

Услыхав голос одного из агентов (того, у которого браунинг?), Рикардо стиснул зубы.

– А с этим что?

– Развяжи его, – ответил другой (тот, у которого «маг-нум»?). – Мне нравится этот галстук.

В мозгу Рикардо до последнего слова запечатлелась бессвязная исповедь Сан Хиля, и сейчас словно выжженные огнем в крови бились ритмом ее пульса, молоточками стучали шесть букв: КЛЕЙМО.

Ломаного испанского (говорил тот, у которого браунинг?) хватило, чтобы провести допрос Сан Хиля, но ни один из двух толком не понял всего того, что они только что услышали. А они услышали (и Рикардо с замиранием сердца тоже услышал) полный план операции, первый шаг которой был сделан в Бока де Пахаро, а последний будет сделан в это воскресенье (то есть через четыре дня) в Сьенфуэгосе.